Текст книги "Увидимся в аду"

МАША

13 мая, 01.32

Маша уже второй час носилась по квартире и пинала все, что можно было пнуть, чтобы это «все» не развалилось. Хуже всего приходилось ветхому креслу – оно единственное не тянуло на музейный экспонат.

Целый день Маша любовалась на Игоря, который в «эротической комедии для взрослых» под заманчивым названием «Возбудитель» соблазнял такое количество девиц, что Маша каждый раз сбивалась со счета. Всего она посмотрела «Возбудитель» семнадцать раз.

Немного успокоившись, она постановила – раз уж Игорь таков, каким она его встретила, то нечего пенять.

«Надо действовать!» – решила Маша. Первым делом – обезоружить и устранить эту Кострову-Мострову, которая, потеряв стыд и совесть, пользуется тем, что ей не принадлежит. Но тут Маша осознала, что не представляет, каким образом будет бороться с этой Наташей… У Маши не было ни денег, ни связей, ни влияния, ни Ильи – одни жалкие остатки чудесного дара, который со временем исчезает…

– Ах ты! – Машу осенило. – Как это я не догадалась?!

Маша кинулась в душ, намылась, надушилась, бросилась в комнату, выудила кожаные шорты, короткий кожаный пиджак, надела вниз роскошное бюстье, которое вызывающе выглядывало из-за пиджака, и роскошные босоножки от Маноло Бланик, подаренные Гришей (1000 долларов)…

Придирчиво осмотрела себя в зеркале. Отражение нахмурилось, задумалось, ехидно ухмыльнулось, но в конце концов одобрительно кивнуло. Маша добавила розовой помады с блестками, припудрилась, взяла сумку, вспомнила, что забыла кое-что… запихнула в сумку остатки портвейна и ушла в ночь.

То место, куда они ходили к Марату, было минутах в двадцати от ее квартиры. Подгоняемая злостью, Маша добралась за четверть часа. Вскарабкавшись наверх, она потопталась перед дверью, посопела… и решительно набила условную дробь. Дверь, как и в прошлый раз, бесшумно отворилась, а Маша, набравшись мужества, шагнула внутрь.

В гостиной никого не было. Маша открыла рот, чтобы позвать хозяев, но передумала и села на диван. Секунды текли тяжело и долго – время, казалось, застыло. Наконец Маша нашла увлекательное развлечение – она принялась обгрызать заусенцы и была так поглощена этим занятием, что чуть не скончалась от разрыва сердца, когда прямо у нее за спиной раздался насмешливый голос:

– Чем могу служить?

Маша вскочила и обнаружила сзади Марата. Несмотря на то что Маша его побаивалась, ее, как и в прошлый раз, повлекло к нему. Он был неприлично, вызывающе сексуален. Притом Маша была уверена, что он груб, бесцеремонен и невежлив, но не могла сдержать волнение. Неожиданно страх и робость отступили. Маша поняла: если она сейчас четко и ясно не выложит все, что ей нужно, – все пропало. Марат как будто знал, зачем она пришла. Он так смотрел, словно ждал – решится она смело выложить, что ей надо, или нет. И почему-то Маша была уверена – если она начнет мямлить и ходить кругами, он пошлет ее подальше. Все зависит не от того, с чем она пришла, а как она это выложит. Посмотрев ему в глаза, Маша заявила:

– Вы меня помните? Я приходила с Ильей.

– Я все помню, – ответил Марат, обошел диван и сел, раскинув руки на спинке.

– Отлично! – Маша пододвинула кресло и устроилась напротив. – Мне нужно стать ведьмой, – сказала она, не отводя взгляда.

– Да ну? – хмыкнул Марат.

– Ну да. – Не обращая внимания на издевку в его голосе, Маша продолжила: – Я знаю два способа – заключить договор с демоном, но этим могут заниматься, как я понимаю, только официальные лица, а вы – лицо неофициальное. И второй – переспать с демоном. Именно этого я и хочу.

– Ха-ха-ха! – расхохотался Марат. – А почему ты… Или лучше на вы?…

Маша пожала плечами – мол, все едино.

– Так почему же ты думаешь, что я захочу с тобой спать? – наклонился Марат. – У меня с этим проблем нет.

В любое другое время от таких слов Маша рухнула бы на пол вместе с креслом, но сейчас ей было плевать. В конце концов, она не предлагала себя мужчине, от которого была без ума, а пыталась заключить сделку.

– Я могу вам пригодиться, – ответила она.

– Как? – ухмыльнулся Марат.

– Откуда я знаю как! – вспылила Маша. – Как угодно! Я же не в курсе, чем вы занимаетесь. Может, сгожусь на что-нибудь.

– У всех моих подчиненных стаж работы не меньше четырехсот лет, – сообщил демон, продолжая гнусно ухмыляться. – Я не терплю дилетантов.

Маше захотелось убить его. Уничтожить, растерзать, искусать! Видимо, все это отразилось у нее на лице – Марат опять расхохотался и вскочил с дивана.

– Пойдем, – позвал он.

– Куда? – зашипела Маша.

– Не бойся! – Он схватил ее за руку, от чего Маше вдруг стало тепло и спокойно.

Они вышли в широкий, как китайская стена, коридор и углубились в какие-то повороты налево, направо, на три ступеньки вверх, на пять вниз… Добравшись до темной двери, Марат постучал, спросил: «Можно?» Издалека отозвались: «Валяй». Он повернул ручку, дверь распахнулась, и Маша увидела девиц, которые прошлый раз встречали их с Ильей.

Девицы были голые. Их формы могли навести грусть даже на Монику Белуччи. Это были три совершенства – высокие, полные груди дышали эротикой; крутые, подтянутые бедра наливались, как румяные яблоки; сильные длинные ноги поражали точеными линиями, а руки с подчеркнутой мускулатурой изумляли античной красотой. Девушки сгрудились за круглым столом, на котором стоял серебряный таз с водой.

– Ну вот, докатились! – с неудовольствием заметил Марат. – Гадаем на суженого!

Одна из девиц хлопнула рукой по воде, отчего та замутилась и пошла кругами.

– Даже и не думали, – нагло заявила она.

Остальные две уставились на Машу.

– Это кто? – Первая девица беспардонно ткнула в нее пальцем.

– Как раз собирался вас представить, – с подчеркнутой вежливостью произнес Марат. – Мария Лужина. Это моя… наша… нежданная гостья, которая тайно пробралась сюда, что в первую очередь говорит о том, что наша охрана – мудаки и разгребаи, а во вторую – что Маша под стать вам всем в смысле наглости и упрямства. Это, – он указал на рыжую девицу с самой большой грудью, – Грета. Это, – он кивнул на ту, у которой не было глаза, – Марта. А это Соня. – Марат улыбнулся русоволосой красавице с длинными мускулистыми ногами. – Маша предложила любопытную сделку.

Девицы обратились в слух.

– Она попросила, чтобы я с ней переспал, потому что ей срочно надо стать ведьмой.

Девушки смеялись так, что сползли на пол. Маша взирала на их веселье без одобрения и тайно мечтала утопить их в этом самом тазу. Наконец они успокоились и попросили изложить причину столь внезапного желания. Когда она, замирая от ненависти к Костровой, описала все события, включая их деятельность с Ильей, его возвращение и даже не имеющее отношения к любовной истории впечатление о порнофильмах, девицы уже не хихикали, а одобрительно улыбались.

Дождавшись конца повествования, Марат вопросительно кивнул девицам. Они переглянулись, и та, у которой не было глаза, объявила:

– Мы – за. Ко всему прочему, – на этом месте Маша задумалась, что такое это «все прочее», – нам же нужно растить новое поколение. Вот пусть и…

– То есть вы одобряете? – уточнил Марат.

– Да! Да! Да! – хором подтвердили девицы.

– Тогда дело за вами. – Марат встал, подмигнул Маше, махнул девицам и ушел.

– Э-э-э… – испугалась Маша.

– Мы тебя подготовим, – доверительно сообщила девица. – Это же все-таки великая честь, а не рядовой перепихон. А пока выспись.

Она провела по Машиным глазам прохладной, гладкой ладошкой, веки покорно опустились, тело обмякло, и на Машу навалилась непролазная тьма.

НАТАША

13 мая, 14.18

Игорь ворвался в половине двенадцатого – Наташа едва успела поспать пару часов. Заставил ее одеться и потащил в Парк культуры. Аттракционы, на которых Игорь кружился с детским воодушевлением, чуть не довели ее до могилы. Чтобы не расстраивать возлюбленного, Наташа предложила попить кофе в ресторанчике, ушла в туалет, где ее тихо стошнило – после «американских горок» завтрак взбунтовался. Потом они сходили в кино – в зале Наташа отоспалась и более-менее пришла в себя. Обедали в украинском ресторане. Наташа заказала борщ, свиную отбивную с жареной картошкой, на десерт – блинчики с медом, а еще горилку – с перчиком и прозрачными ломтиками нежнейшего сала. Наевшись, долго сидели за чаем, уставившись в прозрачную витрину. Они казались обычной счастливой парой, которая наслаждается покоем и дремотой после сытного обеда, потом поедет домой, завалится на кровать – он с журналом «Твоя машина», она с женским романом. Они включат телик, посмотрят все воскресные фильмы, на ночь займутся уютным, неторопливым семейным сексом, полежат прижавшись, после чего отвернутся в разные стороны и заснут хорошим, спокойным сном…

Вместо этого они загнали машину в темную подворотню. Не раздеваясь – только приспустив брюки, – вцепились друг в друга и провернули все прямо на заднем сиденье. Наташе очень хотелось прижаться к Игорю голым телом, ощутить его плоский живот, теплую кожу, вцепиться губами в ключицу и гладить его пушистую мускулистую ляжку… Но ей пришлось удовлетвориться тем, что единственными обнаженными частями были верх бедер, голова и руки, которые она так отчаянно сжимала, словно пыталась выжать из них хоть каплю любви.

«Как он ко мне относится? – думала она, пока Игорь хрипел ей на ухо: „Я тебя обожаю!“ – Что я для него значу? Когда он последний раз присовывал этой Лужиной?»

Они натянули одежду, Наташа причесалась и попросила Игоря высадить ее на Петровском бульваре. Дождавшись, когда его «селика» скроется из виду, она подошла к знакомой двери, которая удивила ее тем, что распахнулась сама. Наташа спустилась по лестнице и подошла к бару. Роза носилась вдоль стойки, время от времени утирая потевшее лицо. Народу в этот раз было много, а большинство посетителей, судя по всему, были крепко навеселе.

Наконец Роза подлетела к Наташе, рявкнула: «Вам чего?» – но, подняв глаза, всплеснула руками:

– Это ты?! Совсем я задергалась! Сегодня прямо дурдом!

С другой стороны бара Розе что-то заорали, но та не обратила на это внимания.

– Где Вилария? – спросила Наташа, перекрывая шум.

Магда велела ей сегодня же найти князя бесов.

– У себя! – крикнула Роза.

– У себя – это где?

Роза опустилась под стойку, а когда вынырнула, протянула Наташе бумажку.

– Адрес! – завопила она. – Иди туда.

Выйдя на улицу, Наташа обнаружила, что идти недалеко – Вилария обитал в одном из переулков, ведущих от Сретенки к Цветному бульвару. Она с удовольствием прогулялась и налюбовалась на красивые новые дома с шикарными подъездами. Но дом Виларии не отличался роскошью. Это был обыкновенный старый, грязный, покосившийся домишко, а повелитель тьмы, как выяснилось, жил в подвале.

Нажав на треснувший пластмассовый звонок, Наташа ждала не больше секунды – словно Вилария стоял под дверью. Он был все в том же костюме, который, судя по всему, часа два назад служил ему пижамой. Под пиджаком ничего не было, а ботинки были надеты на босу ногу.

– Заходи! – Одной рукой прикрывая зевок, другой Вилария махнул в сторону коридора, освещенного тусклой лампой без абажура.

Коридор был тесный – там едва помещались два человека. В комнату вела узкая лестница на четыре ступени. В ней, как и в прихожей, было мрачно и неуютно. Стены были в трещинах и пятнах, диван стоял на кирпичах, посудный шкаф разваливался. В слабом подобии кухни ютились замызганная электрическая плитка на две конфорки, чугунная раковина и тумбочка, забитая грязной посудой. Из всего этого старья выделялось черное резное бюро с дорогими, тонкой работы бронзовыми принадлежностями – пресс-папье, светильники, чернильница, часы с бронзовыми фигурами женщин в старинных платьях и мужчин в камзолах. Позже Наташа ахнула от восхищения – пока часы били, кавалеры с дамами оживали и принимались выяснять отношения.

– Садись, – предложил Вилария.

Наташа бухнулась на диван и застонала. Под пледом лежали доски, о которые она так ударилась задницей, что впору было заплакать.

– Прости, – заволновался хозяин. – Забыл предупредить. Там доски…

– Зачем? – промычала Наташа.

– А из него уже пружины повылезали, – пожаловался Вилария на диван.

– А новый купить слабо? – рассердилась она.

– Не люблю новые вещи, – скривился Вилария. – Они напоминают мне о том, какой я древний.

Они замолчали и уставились друг на друга.

– Ну? – спросил наконец князь.

– Что – ну?

– Зачем… я тебе понадобился?

Наташа недоверчиво посмотрела на него:

– А ты не догадываешься?

– Правильно, – одобрил он. – Догадываюсь.

Вилария открыл ящик стола, вынул красную кожаную папку и достал толстенную пачку бумаг.

– Вот! – Он положил их на стол.

– Что это? – испугалась Наташа.

– Договор, – усмехнулся Вилария. – Я же тебе не машину по доверенности продаю. Ладно, – успокоил он, заметив, что Наташа с ужасом пялится на кипу листов. – Главное здесь вот что. Ты, пока работаешь на нас, не имеешь права зарабатывать в другом месте, исключая, разумеется, твою профессиональную земную деятельность. Никаких подпольных гадальных салонов, никаких кремов, шампуней, средств от язвы желудка и вывода из запоя. Ради удовольствия и с бескорыстным интересом, – быстро добавил он, заметив, что Наташа насторожилась, – сколько угодно. Мы же, в свою очередь, обеспечиваем тебе успех в любых земных предприятиях, гарантируем стабильный карьерный рост, сами решаем все разногласия с божественным институтом.

– Я согласна! – рявкнула Наташа, заскучавшая от формулировок. – Где подписать?

– Вот… – Он протянул Наташе двадцать страниц и коробочку.

Наташа открыла коробочку и увидела пропитанный чем-то красным кусок поролона.

– Это чернила, – пояснил Вилария. – Мочи указательный палец и ставь отпечаток. На каждой странице.

– А я думала, придется кровью… – ухмыльнулась Наташа.

– Кровь – это страшилки для детей, – буркнул он. – Отпечатки пальцев – это индивидуальные линии судьбы, которые определяются не мамой с папой, а там… – Он небрежно кивнул вверх. – Спутать их ни с чем нельзя.

Вилария выдал ей портфель из грубой свиной кожи, в котором хранились договор, несколько книжек в сафьяновых обложках, атлас Москвы, по страничкам которого ездили нарисованные машинки, трамваи, на остановках стояли люди, и можно было увидеть, где сейчас пробка, а где в метро – давка, и в каком месте сломался троллейбус.

– Когда ты перестанешь быть этой Наташей, – сказал Вилария, – тебе понадобится новая квартира.

– А когда я перестану ею быть? – забеспокоилась она.

– Когда придет срок. – Вилария явно темнил.

– И кем я буду?

– Красавицей, – ухмыльнулся он. – Вы, искусительницы, всегда красавицы.

13 мая, 17.40

Они сидели на террасе Магдиной квартиры. Было тепло, но пасмурно. Небо затянуло пеленой, бледно-желтое солнце вяло мерцало сквозь облака. Воздух был тяжелый, дышалось плохо.

– Гроза, что ли, будет… – прошептала Магда. – Ладно. С чего начнем?

– Э-э-э… – промямлила Наташа. – А можно так сделать, чтобы человек тебя полюбил раз и навсегда и чтобы ни на кого не обращал внимания? – спросила она.

– Теоретически – да, – после недолгого раздумья согласилась Магда. – Правда, есть несколько «но». Во-первых, если магия не очень сильная, его могут отколдовать. Во-вторых, придется подчинить его разум, сковать душу. У тебя получится не любовник, а зомби, единственным смыслом жизни которого будет любовь к тебе. Кроме этого, у него ничего не останется – вам даже поговорить будет не о чем. Такое заклятие редко применяют – в самых крайних случаях, да и то больше политических, а не любовных. К тому же это магия высокого класса, ты вряд ли справишься. Может, придумаешь что полегче?

– Порча, – твердо произнесла Наташа, нехорошо блеснув глазами. – Мне надо навести порчу.

МАША

13 мая, 21.59

Маша очнулась от назойливого приторного запаха. Разомкнув сонные веки, обнаружила, что сидит в ванне. Вода была как кисель – густая и сиреневая, а вокруг все пропиталось ароматом розового масла и лаванды. Маша чувствовала, что на волосах и на лице у нее толстый слой чего-то жирного.

– Проснулась! – раздался вопль.

К ванне подбежали вчерашние Грета, Соня и Марта. Маша отвела глаза, но, поняв, что ради нее девицы вряд ли изменят своим привычкам, оправилась от смущения.

– Ну как? – спросила рыжая.

– Ужасно, – призналась Маша. – Я сейчас задохнусь.

– Вот и славно! – неизвестно чему обрадовалась рыжая, положила руку на Машину голову и утопила ее в воде.

Смыв с Маши липкую мазь, Грета выдернула пробку, велела Маше встать и закутала ее в горячую махровую простыню.

– Теперь сюда. – Она указала на душевую кабину, которая выглядела бы как последнее достижение банной техники, если бы не была сделана из дуба, латуни и хрустального стекла.

В душе на Машу обрушился поток горячей серы. Из кабинки Машу отправили в баню, в которой разило хвоей и полынью. Жар пробирал до костей. Ее заставили мучиться до тех пор, пока не потемнело в глазах. После бани Машу оглушили ледяной ванной, уложили на длинный твердый стол, намазали чем-то, что пахло мандарином, и долго разминали – так, что Маша визжала от боли. Казалось, от нее отрывают куски мяса, а кости словно прогибались под сильными, хваткими пальцами одноглазой Сони.

Наконец Машу последний раз окатили медовым молоком, вытерли и намазали прозрачным, без цвета и запаха, желе. От желе Маша почувствовала, как кожа натягивается, становится упругой и смуглой, а во всем теле ощущается такая легкость и свежесть, что ей срочно захотелось что-нибудь делать. Плясать, кружиться, бегать, прыгать…

– Побереги силы, – посоветовала Грета и усадила ее за трюмо.

Трюмо тут же показало Машу с длинной челкой на правый пробор, с ржаными волосами и прямой укладкой. Марта взялась за ножницы. Через десять минут Машина прическа была готова – ножницы словно сами по себе отрезали локоны.

– Готово! – Марта подмигнула своему отражению. – Значит, так… – Она взяла Машу за плечи и развернула к себе. – Не бойся. Все будет хорошо. Дальше… Ничего не предпринимай сама. Как он скажет, так и будет. Но и не веди себя как полено. Поняла?

– Нет, – честно призналась Маша.

– Вот и хорошо! – неожиданно расхохоталась девица. – Выпей. – Она приняла из рук Сони большой хрустальный кубок и протянула его Маше. – Залпом.

Маша покорно опрокинула кубок и чуть не взлетела до потолка. В вино добавили столько пряностей, что оно было похоже на аджику. От напитка все сомнения, предрассудки и страхи разлетелись, как перепуганные воробьи. Даже не смотрясь в зеркало, Маша почувствовала, что ее взгляд стал безумным и шальным, рот вульгарно оскалился, а внизу живота засосало в предвкушении чего-то необычного и, видимо, очень и очень неприличного.

– Ведите! – гаркнула она, девицы всполошились, а часы забили полночь.

Девушки быстро натянули на Машу что-то длинное, прозрачное, без рукавов, подхватили под локти, взмыли в воздух и помчались по просторным сводчатым коридорам. Распахнув высоченную дверь, девицы ворвались в большую темную комнату, бросили Машу на широкую кровать и, гогоча как сороки, вихрем помчались назад.

Едва перестала кружиться голова, Маша осмотрелась. Комната большая, но простая. Похожа на японские жилища – белые стены, коричневый дощатый пол, низкая квадратная мебель. В окне виднелось небо и кусочек луны. И еще было тихо – так тихо, что Маша слышала, как хрустит под пальцами постельное белье, как стучит сердце и как топает по стене черный толстый паук. В правом углу был камин – ничего особенного, обыкновенная дыра в стене, кое-как обложенная серым кирпичом и закрытая чугунной решеткой.

Только Маша подумала, что все это розыгрыш, никто к ней никогда не придет, как в камине вспыхнуло синеватое пламя, а шторы сами по себе сомкнулись, прогремев медными кольцами.

Маша напряженно замерла на кровати. Из камина вышел Марат. Словно не замечая Машу, подошел к креслу, тяжело плюхнулся и простонал:

– Дьявол, как я устал! – Он потянулся. – Ты действительно хочешь стать ведьмой? – вдруг спросил Марат.

Маша чуть не выронила стакан.

– Да, а что? Ты передумал? – забеспокоилась она.

– Не передумал, – ответил он. – Просто… это ответственность. Ты будешь принадлежать нам. Как военная служба – по первому зову, без извинительных причин. Ты будешь частью нашего мира, понимаешь?

– Но… – смутилась Маша, – ты же сам по себе.

– Никто не может быть сам по себе, все мы во власти Божьей. – Марат нахмурился. – Какими бы независимыми ни казались.

Он резко вскочил. Еще минуту назад казалось, что демон намертво врос в диван, его большое усталое тело развалилось – не поднять. Но он снова был полон энергии. Марат протянул Маше руку, и она положила свою ладонь в его руку. Он стянул с нее одежду.

Маша зажалась. Она испуганно смотрела на Марата – как он раздевается, ложится рядом на живот, склоняется над ней… Его лицо было совсем близко. Чувственный рот с глубокой складкой посредине нижней губы, острые крылья носа, широкая волевая челюсть, глянцевая кожа. Маше стало дурно. Не от страха, от предвкушения. Он был ошеломительно сексуальным. Чертовски сексуальным. В нем было что-то страшное, животное, но это лишь больше распаляло. Ей хотелось хоть сексом, хоть голой чувственностью растопить эту самоуверенность, равнодушие и мужское супер-эго – ощущение превосходства над всеми. И одновременно хотелось стать его вещью, забавой, чтобы хоть на час он полюбил ее, получил удовольствие от ее тела, подумал, как она хороша. Она догадывалась, что сейчас будет не так, как с Игорем. Никакой любви, единения душ. Будет голодная, безумная страсть – без обещаний, признаний, нежности и смущения.

Стук собственного сердца оглушал, грудь вздымалась, а живот стал напряженным и твердым. Марат положил руки ей на бедра и притянул к себе. Маша прижалась всем телом. Ей хотелось всего его потрогать, ощутить каждый миллиметр тела, зацеловать с ног до головы. Марат коснулся ее губами, и она чуть не закричала – настолько проникновенным был поцелуй. Казалось, волосы на голове зашевелились от желания, а внизу живота засосало, как от голода. Она впилась ему в губы и будто сошла с ума – обнимала, ласкала, царапала и кусала его мускулистое тело, ощущала под теплой кожей твердые мышцы, гладила волосы… Перед глазами поплыли круги – красные с желтой обводкой, потом зеленые, а потом она ощутила, что ее кто-то бьет по щекам.

– Выпей.

Сквозь приоткрытые глаза Маша увидела Марата, протягивающего ей золотую фляжку.

Маша без слов приняла флягу, махом опрокинула и поняла, что вот теперь точно умирает. Ей стало больно – ужасно больно везде. Тело крючило, кости ломило, как от гриппа, губы высохли и потрескались, в животе было так, словно она проглотила ежа. Но все прошло так же внезапно, как и началось, – боль отпустила, сменившись истомой, а голова стала ясной и легкой.

– Вот и все. – Марат забрал стакан. – Теперь ты наша. Поздравляю.

Маша чувствовала, что изменилась, но еще не понимала как.

– И что мне теперь делать? – спросила она новым, с хрипотцой голосом.

– Все, что пожелаешь, – усмехнулся Марат.

– Но я же ничего не умею. – возмутилась Маша.

– Вот, – он указал на черную книгу в сафьяновом переплете, – это тебе. Там все самое важное, а остальное сама выяснишь. Теперь у тебя есть сила, а это главное.

– Скажи… – Маша налила еще. – А если бы я была человеком?… Ну, в полном смысле… Все было бы точно так же?

Марат вздохнул:

– Дело не в этом. Дело в вере. Ты верила, потому что знала – все это есть. Все правда. Люди же по большей части не верят. Не представляешь, сколько ко мне шастает дамочек: «Ничего не пожалею, все отдам, у меня муж знаете кто!» Но они по-настоящему не верят – думают, это шоу ужасов в субботу вечером или в лучшем случае – Гарри Гудини. Поэтому мы берем-то по большей части из своих.

– Из умерших? – почти шепотом спросила Маша.

– Из Ада, к примеру, – пожал плечами Марат. – Те, которые понесли наказание за грехи, лучше в них разбираются.

Они снова замолчали.

– Я, наверное, пойду? – предложила Маша.

– Давай, – в своей обычной манере, чуть презрительно и высокомерно, согласился Марат. – Тебе туда. – Он показал на камин.

Маша кивнула на прощание, вошла в очаг и обнаружила, что вниз ведет темная крутая лестница, в конце которой светится тусклый огонек. Огонек оказался грязной лампочкой, освещавшей сырой подвал. Маша толкнула обитую ржавым железом дверь и оказалась у себя в подъезде.

– Уф! – громко сказала она и взлетела по лестнице.