Текст книги "Увидимся в аду"

14 мая, 13.00

Офис «Сити-смарт»

– Подождите, пожалуйста, пару минут, – обаятельно улыбнулась секретарша. – Наталья сейчас у генерального директора.

Маша села.

– Хотите чай? Кофе? Сок? Минеральную воду? – предлагала секретарша.

– Сок, – попросила Маша. – Персиковый.

Позвонив в буфет, Ира села на место и исподтишка рассмотрела посетительницу.

Казалось, не манекенщица пришла устраиваться на работу, а сама Елизавета Английская посетила детский приют с благотворительной целью. Гордость, если не сказать спесь, так и перла. Густые ржаные волосы до плеч, челка прикрывает брови, прямой пробор. Холодные голубые глаза, упрямый рот. Стройная. Черная, по фигуре, замшевая рубашка, красно-черно-белые камуфляжные брюки в стиле милитари, высокие ботинки из тончайшей лакированной черной кожи. Красивая. Уверенная. И… Было в ней что-то неуловимое… Какая-то черта, которую Ира не могла назвать, но точно знала – такое же впечатление у нее было от собственной начальницы. От Наташи. Как будто они – Наташа и эта Мария – знали или же обладали чем-то таким, что неподвластно ни ее, Ирининому, ни чьему другому пониманию.

– Ты можешь здесь не курить? – взвизгнул Клим, когда Наташа прикурила сигарету и с удовольствием затянулась.

Наташа отрицательно покачала головой.

– Дай пепельницу, – невозмутимо попросила она. Клим чертыхнулся, но протянул руку и поставил перед Наташей тяжелую хрустальную пепельницу. – Знаешь, кто придумал легенду о вреде никотина и вынудил всяких там нью-йоркских мэров запретить курение в общественных местах?

– Ну и кто же? – с легкой издевкой, мол, что ты там сочинила, поинтересовался Клим.

– Руководители крупных корпораций, – очень серьезно сообщила Наташа.

Клим недоверчиво хмыкнул.

– Вот смотри, – объяснила Наташа. – В больших компаниях, как правило, нельзя курить. Или можно в специальных местах. Владельцы не желают расходовать деньги на дорогие фильтры для очистки воздуха, но при этом не хотят и упускать время, которое работники тратят на то, чтобы дойти до места для курения, покурить, встретить приятеля, еще покурить. К тому же те, кто курит, дольше обедают – они стараются накуриться впрок. А если речь идет о больших магазинах, то там уж совсем кошмар. Продавцы дымят на улице – пока дойдут до черного хода, пока поговорят, то да се… А возможный покупатель в это время мечется в поисках консультанта и уходит недовольный. К тому же продавец выходит курить, только когда совсем невмоготу – а ненакуренный курильщик зол и раздражителен. Прямой убыток. Сечешь фишку?

– Секу. – Клим кивнул. – Лучше скажи, как тебе пришло в голову пригласить эту М. Лужину?

– А что? – с вызовом спросила Наташа.

– А то, что, к твоему сведению, с наркоманками, алкоголичками и нимфоманками с манией величия очень непросто работать! – взвинтился Клим. – Она – ходячие сорок пять кило тротила! Она нас разорит!

– Не разорит, – усмехнулась Наташа.

– Почему это? – ехидно поинтересовался начальник.

– Я ее обезврежу, – улыбнулась Наташа, встала и пошла к выходу.

– Ты куда? – заволновался Клим. – Постой! Мы не договорили…

– Говорить не о чем, – ответила Наташа, уже держась за ручку двери. – Мне до смерти нужна эта Лужина, и она будет сниматься в рекламе. Если тебя нужно успокоить, пожалуйста: я тебе обещаю, все будет хорошо. Пока.

Она так на него посмотрела, что грозный начальник Клим – по мнению всех его сотрудников, деспот, тиран, хам и свинья – отчего-то совершенно расхотел спорить.

– Ведьма! – пробормотал он, когда за Наташей закрылась дверь.

– А вот тут ты прав! – Ее голова показалась в дверном проеме. – Будешь плохо себя вести – превращу в мышку! – И прежде чем Клим успел рассердиться, дверь захлопнулась, а в коридоре послышались быстрые удаляющиеся шаги.

«Сука!» – подумала Наташа.

«Дрянь!» – пронеслось у Маши в голове.

– Здравствуйте, рада вас видеть, – улыбнувшись так, чтобы Маша увидела идеально белые зубы, приветствовала Наташа.

– Добрый день, – оскалилась Маша.

– Садитесь.

Маша села и уставилась на соперницу.

Наташа постаралась. Волосы она вчера покрасила в темно-коричневый цвет, что очень ей шло. Они беспорядочно торчали во все стороны – только Наташа знала, что эта небрежность обошлась ей в 250 долларов. Светло-голубые кожаные брюки словно прилипли к коже, подчеркивая большой, но спортивный зад и крепкие, накачанные ляжки. Вязаная безрукавка с высоким широким горлом акцентировала внимание на спортивные загорелые руки, а золотые браслеты теснились до самых подмышек – Наташа вчера выклянчила их у Магды. Семейные драгоценности сверкали настоящими бриллиантами, а венцом коллекции был перстень с большущим, в десять карат, изумрудом, внутри которого переливался свет. Это кольцо Магда ей подарила. Она сказала, что перстень достался ей от жены какого-то дальнего родственника. «У каждой ведьмы должен быть талисман. Я чувствую, это твой камень», – сказала ей Магда, а Наташа, надев кольцо, не ощутила тяжести, а лишь приятную общность с перстнем.

– Мы раньше не встречались? – начала разговор Маша.

– Да-да-а… – якобы задумалась Наташа. – Ваше лицо кажется мне знакомым. Я имею в виду – лично, – поправилась она, вспомнив, что Машино лицо рекламирует какой-то сок, духи, нижнее белье и пиво. – По-моему, я вас видела с Игорем, это один манекенщик, – перешла она с места в карьер.

– Да! – Маша ехидно улыбнулась. – Мы часто появляемся вместе.

– Вы дружите? – спокойно осведомилась Наташа.

– А что? – насторожилась Маша. – Это имеет отношение к прокладкам?

– Косвенное, – едва сдерживаясь, чтобы не расцарапать Маше физиономию, улыбнулась Наташа. – Просто мы с ним знакомы, и я удивилась, что мы с вами раньше не встречались.

– Ничего удивительного, – все же не сдержалась Маша. – Мы с ним предпочитаем проводить время наедине, а то, что вы нас где-то случайно видели – исключение.

Решив не выяснять, что значит «проводить время наедине», Наташа встала, обошла стол и положила перед Машей папку.

– Здесь проект рекламной кампании, – объяснила Наташа.

Она открыла первую страницу, села на диван, взяла сигарету и щелкнула зажигалкой. Послушная зажигалка «Картье» – наполовину белое, наполовину желтое золото – охнула и взорвалась высоченным пламенем. Наташа вовремя отпрянула – будь она чуть помедленнее, обожгла бы лицо и спалила волосы.

Маша лишь покосилась на нее, что-то буркнула, а в душе подосадовала, что фокус не удался.

Вошла Ира и принесла чай, сок и минеральную воду. Маша поднялась, налила персиковый нектар, но только собралась сделать первый глоток, высокий стакан лопнул, обрушившись на брюки месивом из стекол и бурой жижи.

– Черт! Черт! Черт! – завопила Маша, прыгая вокруг кресла.

– Ой-ей-ей! – суетилась довольная Наташа. – Ах, как же так!

Брюки были испорчены – между ног и вся правая ляжка были в густой оранжевой каше.

– Не волнуйтесь! – Наташа рылась в шкафу. – Я здесь держу спортивную форму… – утешила она озверевшую Машу и протянула ей уродливые спортивные штаны – поддельный китайский «Адидас», по размеру подходящий слону.

– Спасибо, не надо, – отказалась Маша. – Так посижу.

Она впопыхах пролистала контракт, на все согласилась, все подписала и умчалась домой – к книге в черном сафьяновом переплете и бумажке с инструкциями.

Вслед за ней вылетела и Наташа.

– У меня срочное дело, не вернусь! – крикнула она, пролетая мимо Иры.

Ей нужно было успеть в одно место – очень интересное и полезное место.

НАТАША

14 мая, 15.01

Наташа остановилась. Через всю дорогу тянулась грязная лужа с илистыми берегами. Кое-как обойдя лужу по краю, Наташа все-таки вляпалась и обрызгала светло-голубые брюки.

– Твою мать! – выругалась она и смело пошла по сырой, вязкой грязюке.

В двух минутах быстрой ходьбы отсюда дышала столица. Но здесь, на окраине парка, казалось, что находишься вдали не только от центра города, но и от всей мировой цивилизации. Несколько трехэтажных домов, окруженных деревянными пристройками, ржавыми гаражами и убогими садиками-огородиками, примыкали к железнодорожной станции. На станции громоздились товарные вагоны, а машинисты отдыхали в маленькой стеклянной столовой, из которой струился запах кислых щей и жирного мяса.

Наташа сверилась с бумажкой, но ничего похожего на то, что нужно, не заметила. Наконец, пятый раз обойдя трехэтажный домик, остановилась под вывеской «Продукты». Дернула дверь – ручка чуть не осталась в руке – и вошла. За убогим прилавком стыдливо ютились кирпичики хлеба, консервы, два сорта водки, кой-какая гастрономия и лотки с тремя видами слипшихся карамелек. Наташа чуть было не ушла, решив, что не туда попала, но тут под прилавком раздался шорох. Через секунду Наташа визжала как резаная. Над ней нависла огромная, круглая, как шар, бритая голова того, кто, по представлению Наташи, мог быть только серийным убийцей. Рубашка в сине-белую клетку расстегнута на груди, широченные плечи едва помещаются в рукавах. Двойной подбородок, нос перебит, наверное, в десяти местах, на губах – толстый, уродливый шрам, а глаза – маленькие и злющие.

Наташа попятилась, но создание вышло из-за прилавка, обнаружив веселые салатовые шорты с попугаями, и спросило:

– От кого?

– От… от Магды, – собралась Наташа.

Чудовище изобразило улыбку – так скорее всего усмехается сытый крокодил… и любезно махнуло рукой в сторону двери, на которой висела табличка: «Не входить! Убью!» Убийца-маньяк распахнул дверь и проводил Наташу в коридорчик. Темный коридор с одной тусклой лампочкой поворачивал налево, два раза направо и упирался в узкую дверь. Распахнув ее, маньяк пропустил Наташу внутрь, а сам остался снаружи.

Она очутилась в небольшой, но уютной комнате. Внутри так сильно пахло травами, что Наташа задохнулась от аромата свежей мяты, полынника, мелиссы и листьев черной смородины. Потолка не было видно за букетами сухих цветов, а стены закрывали полки с коробками, банками, флаконами, бутылками с этикетками, на которых бисерным почерком были выведены латинские названия.

– Добрый день! – пропищали пледы, накинутые на кресло-качалку.

Наташа вздрогнула и присмотрелась. В кресле, под грудой одеял, сидела маленькая старушка. Короткие ножки не доставали до пола. Сухое личико, обтянутое бледной, морщинистой кожей, украшали очки в виде орлиных крыльев. Сквозь стекла на Наташу с любопытством смотрели близорукие, внимательные глаза.

– Добрый день, – поздоровалась Наташа. – Я от Магды. Мне нужно… – Она запнулась. – Вот. – Она протянула старушке рецепт.

– Та-ак… – читала хозяйка. – Та-ак… Хорошо, то есть плохо.

– Почему плохо? – набралась храбрости Наташа.

– Потому что! – Голос у старушки был звонкий и резкий, как колокольчик. – Вся эта любовь – дело, конечно, приятное, но я уже не одну сотню лет всем доказываю, что магией нужно заниматься на благо всего человечества, а не для своих частных целей. Иначе все становится слишком неопределенным.

– Как это – неопределенным? – Наташа не знала, можно ли доставать старушку вопросами, тем более что где-то там бродил лысый маньяк. Но ей отчего-то страшно хотелось с ней пообщаться.

– У меня просто куча свободного времени. – Хозяйка словно ответила на вопрос. – Дорого-ой! – гаркнула она так, что у Наташи заложило в ушах.

Сию же секунду объявился тип в зеленых шортах.

– Чай, – приказала старушка.

Неожиданно она вскочила, сбросив все свои пледы, и захлопала в ладоши.

– Чай! Чай! Чай! – веселилась старушка, живенько прыгая в сторону дверей в смежную комнату.

Двери разъехались и открыли тоже небольшую, но уютную гостиную. За картинами в роскошных рамах не было видно стен, а на полотнах изображались растения. Самые разные – от роскошных цветов до иссохшей травы.

– Вот смотри. – Старушка ткнула пальцем в картину с бурым, похожим на репейник растением. – Это корень зависти. Именно его Гизы, родственники Марии Стюарт, подсыпали шотландской королеве. Бедняжка так захотела получить титул английской королевы, а вместо этого заслужила прозвище Кровавая Мэри и была казнена. А вот это, – хозяйка ласково погладила изображение маленьких белых цветиков, – любимое снадобье Казановы. Он случайно обнаружил его и пользовался всю жизнь. Необычайно повышает мужскую силу. А здесь у меня, – старушка указала на черное, будто обгорелое дерево, – самая страшная отрава. Неудержимая жажда власти. Наполеон, Ленин… После смерти Гитлера его сожгли.

Но тут лекцию грубо прервали. Ворвался «дорогой» – с подносом, на котором соседствовали медный чайник, из которого шел дым, и маленький, фарфоровый, с китайской росписью, от которого пахло крепким душистым чаем. Расставив на столе чашки, варенье, печенье и кекс, покрытый глазурью, «дорогой» испарился.

Чай пах сгоревшей проводкой, на вкус напоминал липкую ленту, но действовал как хороший, выдержанный коньяк.

– Люди такие смешные, – заявила старушка. – Пользуются спиртом, чтобы получить удовольствие. Это же че-пу-ха! – воскликнула она. – Спирт существует, чтобы хранить в нем то, что может испортиться. Или же чтобы протирать им серебро. Но никак не для того, чтобы пить! Это примитивно! Чай, чай и только чай!

Наташа послушно отхлебнула еще чаю и ощутила, что пьянеет.

– Вы поосторожнее, – предупредила хозяйка. – Мы всегда крепко завариваем. Да… – задумалась она. – Так вот. Вы не замечали, что когда люди что-то отдают, они всегда, даже нечаянно мечтают о вознаграждении?

– То есть? – моргнула Наташа.

– То есть когда ты чем-то делишься – угощаешь обедом, даришь подарок, советуешь, то всегда рассчитываешь на благодарность или на взаимность. Так? – улыбнулась старушка.

– Допустим, – согласилась Наташа, не понимая, к чему клонит старушенция.

– И очень редко люди дарят что-либо бескорыстно, – продолжала хозяйка. – Например, мать дает жизнь ребенку. Или женщина мечтает подарить счастье мужчине… – Тут старуха так пристально уставилась на нее, что Наташа заподозрила подвох. Она промолчала, а хозяйка закончила мораль: – Любой дар – это потеря для дарящего. Будь готова к потерям, если тебе дорого чужое счастье.

Наташа не стала уточнять, к чему все это было сказано. Решила, что старуха заговаривается, и закатила глаза, показывая, как ее утомила эта беседа.

– Посмотрим огород? – встрепенулась старушка, и не успела Наташа ответить, как хозяйка уже тащила ее за собой.

Они спустились по длинной крутой лестнице, старушка дернула шнурок-выключатель, и Наташа ахнула. Это был не подвал, а парник. На влажных взрыхленных клумбах от подземного ветерка трепетали тысячи растений. Красивые, страшные, колючие, ветвистые… Клумбы уходили неизвестно куда – казалось, подземелье бесконечно.

– Люди думают, что они, – старушка кивнула на грядки, – растут от солнца. Но мои малыши прекрасно себя чувствуют в темноте. Они впитывают энергию глубинных вод… Знаете, какие у них корни? – всполошилась она.

Наташа призналась, что не знает.

– По двадцать, а то и тридцать метров, – гордо сказала хозяйка. – Они насыщаются сыростью, влагой и темнотой. Ах, люди даже не догадываются, сколько силы во тьме! Они только замечают на уровне, как они это называют, – старушка с легким презрением поморщилась, – эмоций, что ночью чувствуют себя по-другому, а некоторые даже ощущают прилив сил.

– А что… гм… такие… ну, которые для зелий… вообще на солнце не растут? – робко спросила Наташа.

– Растут, – строго ответила садовница. – Но не у меня. В этом моя особенность. И делаю я это лучше всех. Мой род занимается этим испокон веков. Подождите, – велела она, достала неизвестно откуда лукошко и пропала среди грядок.

Вернулась минут через двадцать – за это время Наташа измаялась и продрогла.

– Они иногда так капризничают, – с ходу пожаловалась старушка. – Не хотят вылезать – в особенности если дозрели, привыкли. Самое гадкое – разлучать парочки: они так царапаются, по рукам хлещут! Плачут… Вот. – Она протянула Наташе корзинку с аккуратными пучками, каждый из которых был перевязан чистой веревочкой.

Отдав за пучки целое состояние, Наташа поблагодарила хозяйку, улыбнулась привратнику, который уже не казался таким страшным, и вышла на улицу. Она была так возбуждена от новых впечатлений, что пошла куда глаза глядят – как оказалось, совсем не в ту сторону. Развернувшись, Наташа остановилась, закурила и вдруг заметила знакомую фигуру, стоявшую перед дверью в «Продукты». Фигура с точно таким же изумлением, как и Наташа часа два назад, смотрела то на магазин, то на бумажку.

«Что эта мерзавка здесь делает?!» – рассердилась Наташа, в то время как Маша все-таки открыла дверь, едва не вырвав с корнем хлипкую ручку.

МАША

14 мая, 21.27

Маша в замешательстве топталась у кухонного стола. Перед ней аккуратными рядами стояли тридцать плошек с ингредиентами будущего зелья. Одни из них следовало варить, вторые – настаивать на спирту, третьи – ошпаривать, четвертые – тщательно разжевать, выплюнуть, залить кислым молоком и настоять в серебряной посуде. Чтобы успеть до закрытия магазинов, Маша носилась так, что кофта на спине и под мышками потемнела от пота. Требовались керамические, фарфоровые, стеклянные мисочки, ступка – непременно из латуни, несколько кастрюль из сверхпрочного металла, медные ковшики разного размера, серебряная кастрюлька – вместо кастрюльки Маша купила сахарницу, хрустальные флаконы…

Но оказалось, что посуда – только половина беды. Три часа, не разгибаясь, она раскладывала корни, веточки, рассыпала пыльцу, обрывала листья, крошила, молола, терла и ровно по граммам, по каплям и по малюсеньким – еще меньше, чем для соли, – ложечкам (без горки!) распределяла все это по разным емкостям.

До того как начать все это смешивать и варить, Маша решила отдохнуть и прогуляться. Грета сказала, что зелье – как фирменное блюдо у хозяйки. Сколько ни давай рецепт – у каждой получится по-своему. Поэтому до того, как начать готовку, нужно как следует сосредоточиться и вложить в зелье душу.

На улице прошел дождь – остро пахло весной. Липкими, маслянистыми тополиными почками, сырой землей, свежей травой, которая, казалось, росла на глазах, древесной корой, влажным асфальтом. С упоением вдыхая свежий майский воздух, Маша прогулялась до бульвара, перешла дорогу и уткнулась в трактир с забавной вывеской «Иваныч». Вспомнив, что весь день ничего не ела, она зашла внутрь, заказала гуляш с макаронами, томатный сок и греческий салат.

Ожидая ужин, Маша от нечего делать присматривалась к соседям. За ближайшим столом разыгрывалась тихая драма. Молодой человек пришел с одной девушкой, которая явно была его постоянной подругой, а флиртовал с другой. Уличить его было трудно – он не заигрывал открыто, а якобы увлекся остроумной беседой, в то время как его девушка мучилась от ревности.

«Сука! Вчера еще рыдала у меня на плече – меня никто не любит, все хотят только трахнуться на скорую руку!» – злилась про себя брошенная подруга.

– Ну-ну, – прошептала Маша и сосредоточилась.

Мимо соседнего столика пробирался официант с подносом, уставленным тарелками, мисками с супом, стаканами и бутылками. Когда он очутился рядом с «сукой», толстый мужчина резко поднялся от ближайшего стола – он сидел спиной к официанту, и вышло так, что его большая спина налетела на поднос, поднос жалобно звякнул бутылками и тарелками, наклонился, официант покачнулся… И обед, приготовленный для пятерых, полетел прямо на «суку».

Его Маша также не могла не наказать – к собственному величайшему удивлению, неудавшийся Казанова начал хохотать как заведенный. Он всхлипывал, тыкал в «суку» пальцем, стонал: «Ой, не могу… ма-ма…» – стучал ногами об пол и сгибался пополам. Окружающие взирали на него в немом шоке. Кто-то крутил пальцем у виска, а кое-кто из мужчин даже подворачивал рукава. А его бывшая девушка, злорадно осмотрев поле боя, взяла сумку и пошла к выходу, во всеуслышание попросив молодого человека больше ей не звонить.

Маша посмотрела на часы, заторопилась – быстро затолкала в себя гуляш, расплатилась и поспешила домой.

НАТАША

15 мая, 00.38

– Уф! – выдохнула Наташа и шлепнулась на стул.

Ладони у нее были в коричневом соку от корней склизкого, непослушного растения. Толстый, липкий корень состоял из жестких, как проволока, волокон. Каждое приходилось резать по отдельности, и из каждого в знак протеста брызгал едкий, как кислота, и вонючий, как скунс, сок.

– Ничего-ничего, – утешала Магда.

Она развалилась на диванчике и следила за тем, чтобы Наташа ничего не перепутала.

– Меня вот что беспокоит… – Наташа оперлась об стол и сдула прилипшую к жирному лбу прядь волос. – Что эта засранка делала в подвале? Не отправилась же она туда за паленой водкой?

– Все может быть. – Магда перекинула ногу на ногу. – Хотя в твоем случае… Она могла за тобой следить?

Наташа вытерла лоб тыльной стороной ладони и задумалась.

– Тут что-то другое… – ответила она.

– Хочешь, я поговорю с Розой? Она тебе погадает, – предложила Магда.

– А ты сама не можешь? – поинтересовалась Наташа.

– Я же говорила – у меня с этим неважно. – Магда встала, подошла к плите и включила комбайн.

Сделав из корений пюре, Магда вывалила его в кастрюльку, включила таймер и отправила Наташу в душ. Когда распаренная Наташа вышла из ванной, Магда уже сидела в обуви и держала на коленях сумочку.

– Ты готова? – спросила она.

– К чему? – удивилась Наташа.

– Мы едем к Розе, – заявила Магда так, словно это Наташа настаивала на том, чтобы немедленно отправиться в гости к гадалке. – У нее сегодня свободный вечер. Поверь мне, такое случается не часто, – пресекла она возражения.

Девушки спустились в гараж, прошли по холодным пустым залам, и наконец перед глазами Натальи предстал великолепный, но совсем не волшебный автомобиль – красный спортивный «форд-мустанг».

– Уникальный экземпляр, – похвасталась Магда. – Ути мой красавец! – похлопала она машину по двери.

– Он… обычный? – спросила Наташа.

– Обычный?! – возмутилась ведьма. – Ты что, шутишь? Четырехсотсильный мотор V8 объемом 4,6 литра с механическим нагнетателем и интеркулером! Это же чудо! Садись давай!

«Мустанг» довольно заурчал, потом взревел и сорвался с места. Магда на заднем ходу доехала до выезда, на ходу же развернулась, пижонски скрипнув колесами, и понеслась так, словно на дороге никого, кроме нее, не было. Машина, казалось, была благодарна хозяйке за то, что та не умаляет ее возможностей – не заставляет мощный автомобиль тащиться шестьдесят километров в час. Авто слушалось Магду так, словно они были единым целым.

Водители соседних машин удивленно, испуганно или возмущенно оборачивались, не понимая, что за красная стрела мчится со свистом и ревом мимо них. А те, кто останавливался рядом на светофоре, пялились, открыв рот, на двух красавиц в шикарной машине, которая с места срывалась на сто километров в час и спустя пару секунд мелькала вдали кровавым пятном.

– Я помню, как люди ездили в каретах, как привыкали к паровозам, как придумали первые автомобили… – Магда перекрикивала ветер. – Но когда появились ТАКИЕ машины, я поняла: летать по воздуху – отстой! Мчаться по земле – ни с чем не сравнимое наслаждение! Это так здорово – чувствовать под колесами асфальт!

Наташа не была с ней согласна – у нее по всему телу неслись мурашки, стоило вспомнить, как они летели сквозь ураган и молнии… К тому же она не могла поверить, что на такой скорости Магда не собирается врезаться в машины или в столбы, переворачиваться, падать с моста…

Наконец добрались до Петровки. Но повернули не в знакомую арку, а в переулок. Со двора подошли к старому дому, рядом с которым находилась одноэтажная кирпичная пристройка. Пристройка выглядела франтовато: персиковый фасад, лепные львиные головы над окнами, новенькие деревянные рамы. Снаружи дом можно было принять за процветающее турагентство. Звонок был в виде мужской головы – Магда нажала голове на глаза, от чего Наташа поморщилась, а внутри дома зычный мужской бас запел арию Каменного гостя.

Роза скоро открыла. Она была в черном шелковом кимоно, вышитом белыми журавлями, а волосы были против обыкновения стянуты в тугой узел на затылке. С вороватым видом она сглотнула.

– Что, опять наедаешься в одиночку? – укорила ее Магда и тут же бросилась Розе на шею.

– Да! – ответила хозяйка, отпихиваясь от Магды.

– Сколько раз тебе предлагала – давай тебя заговорим, аппетит отобьем! – настаивала Магда.

– Я хочу сама, – поморщилась Роза.

Чувствовалось – этот спор длится не первый год.

– Как хочешь, – беззаботно согласилась Магда и швырнула кожаную куртку на вешалку.

Вешалка на лету подхватила куртку.

– Может, покормишь нас? – спросила Магда.

Они шли по коридору, напоминавшему лабиринт – все время приходилось куда-то сворачивать.

– Позже, – ответила через плечо гадалка. – На голодный желудок вы будете энергичнее.

Наконец они добрались до большого зала, в котором ничего не было, кроме круглого стола и стеллажа с разной утварью. Пол был покрыт шахматной плиткой – бело-зеленой, а вокруг стола располагались бархатные коричневые кресла. На всех стенах висели зеркала. Маленькие, большие, круглые, многоугольные. С отбитыми краями, в широких золоченых рамах, в узких фанерных рамках… Но Роза подошла к темному от времени резному трюмо, села на пуф и обернулась к Наташе.

– Зеркала времени, – гордо заявила Роза. – Здесь есть все. Одни показывают будущее, другие – прошлое, третьи отражают тайные помыслы, четвертые – душу. Цены им нет. Но вот оно, – Роза положила руку на трюмо, – самое лучшее. Самое честное и правдивое.

Она открыла створки. В зеркале показалась растрепанная физиономия.

– Привет, – поздоровалась Роза. – Как поживаешь?

– Фолофо, – прошамкало зеркало, выпучило глаза, прикрыло рот рукой и сбежало.

– Забыло надеть вставную челюсть. – Роза пожала плечами. – Оно уже старенькое.

Наконец отражение вернулось. Лохмы оно прилизало, надело зубы и очки.

– Слушаю, – высокомерно произнесло оно.

– Говори громко и четко, – шепнула Магда.

– Мария Лужина. Все, что можно о ней узнать! – прокричала Наташа.

Зеркало пошло рябью. Когда прояснилось, Роза окликнула Наташу:

– Она?

На Наташу смотрела пожилая женщина, видимо, много пьющая – беззубая, лохматая, грязная пропойца.

– Может, такой она станет в старости? – злорадно понадеялась Наташа.

– Не она? – уточнила Роза.

– Она моложе, – сказала Наташа.

Зеркало услужливо показало вторую Машу Лужину – молодую женщину с лицом, вытянутым, как огурец.

– Лет двадцать восемь. Блондинка… – уточнила Наташа.

В зеркале возникали прически, губы, носы, глаза, пока Наташа не воскликнула радостно:

– Вот!

Через пару минут отражение превратилось в ту самую Марию Лужину, которая была нужна. Эта Мария стояла на кухне рядом с большой кастрюлей и плавно мешала что-то похожее на клюкву, а вокруг громоздились бесконечные склянки.

– Что это она делает? – насторожилась Магда.

– То же, что и мы, – хмыкнула Роза. – Девочки, она что, наша?

Наташа изумленно пожала плечами, а Магда возбужденно взвизгнула:

– Вот так так! И мы причем ее не знаем! Значит, она совсем недавно…

– Подождите! – Роза взмахнула рукой. – Идите на кухню, поешьте чего-нибудь.

– Э-э-э… – только и успела промямлить Наташа, а Магда уже тащила ее волоком из комнаты.

На небольшой, но уютной кухне Магда проговорила одними губами:

– За своими подсматривать нельзя. Недавно вышел указ о таинстве частной жизни. Все зарегистрированные зеркала докладывают, что да кто смотрел. Но если Роза нас выгнала, а сама осталась, следовательно, она знает обходной путь. Только цыц! Никому ни слова и не говори громко. Сама у нее ничего не спрашивай, надо будет – расскажет.

И Магда стала шарить по кастрюлям, стоявшим на плите. В одной был обнаружен борщ с курицей, в другой – рыба под ароматным маринадом, а на сковородке румянились креветки в тесте.

– О! – восхитилась Магда. – Сейчас мы все это съедим, и Розе придется чуть-чуть поголодать.

Они действительно почти все съели, выпили компоту, посмотрели адские новости, из которых Наташа узнала, что Сатана закрыл границы Ада для гомосексуалистов и лесбиянок. Лысая ведущая с наглой физиономией и пирсингом везде, где только можно, тараторила:

– Сатана настаивает на скорейшем рассмотрении постановления о Третьем пришествии и упрекает Первое управление в косности и медлительности. – Ведущая сделала паузу и налила в хрустальный стакан темного вина из пыльной бутыли. – Достопочтенный Метатрон на это заявил, что необходимая работа ведется, а если чертям в Аду нечем заняться, все желающие бесы могут получить временную работу в Чистилище! Также он добавил, чтобы уважаемый Сатана поумерил свои пламенные речи – от них на земле горят торфяники.

– Тебя могут прижать, – заметила Магда.

– В каком смысле? – нахмурилась Наташа.

– Если у них там, – Магда кивнула на телевизор, – начнутся разборки – кто прав, кто виноват, то Метатрон обязательно скажет, что вот мы работаем, на месте не стоим – агентов послали, все такое… А ты здесь чем занимаешься? Личной жизнью?

– Блин! – расстроилась Наташа. – Ты права. Надо отчет составить, что ли… А… мне может что-нибудь быть? Ну, за все это…

– Может, – подтвердила Магда. – Вилария, конечно, тебе поможет, но если ты сильно нашкодила и если выяснится, что ты пренебрегла обязанностями, он ломать рога и стучать копытами не будет.

Роза явилась часа через три – взмыленная, серая, в расхристанном кимоно. Она жалостливо посмотрела на Магду и запричитала:

– Ну за что мне такое наказание? А? Могу я после этого адского труда съесть хоть… – она задумалась, – две-три тарелки борща с белым французским батоном и сковородку креветок в кляре?

– Ха-ха-ха! – засмеялась Магда. – Если ты еще способна острить, значит, не все так плохо. Ладно, борщ мы тебе оставили. На! – Магда быстро налила борщ в заранее подготовленную миску и поставила по левую руку от Розы тарелку с пышным хлебом.

– Вофем, фо не та посо… – проговорила она сквозь борщ и кусок булки.

– Прожуй сначала, – посоветовала Наташа. – После четырех часов напряженного ожидания мы как-нибудь выдержим лишних пятнадцать минут.

Роза покорно доела, грустно посмотрела в пустую тарелку, бросила на Магду умоляющий взгляд. Но та сурово покачала головой, и Роза решительно убрала грязную посуду, умудрившись на ходу доесть остатки креветок.

– В общем, все не так просто, – повторила она. – Очень странное создание эта ваша Маша Лужина. Судя по всему, она ведьма. Но не особенно давно…

– Откуда ты знаешь? – перебила Наташа.

– Если я начну объяснять, – строго сказала Роза, – то тебе ста лет не хватит. Опыт приходит с веками. Я уже столько этим занимаюсь, что… Около месяца назад с ней произошло нечто загадочное – сначала яркий свет, потом кромешная тьма… Так бывает, когда умирают – только наоборот.