Текст книги "Увидимся в аду"

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Игорь проснулся от того, что ладонью уперся в пол. Приоткрыв один глаз, обнаружил, что почти свалился с кровати – вместе с матрасом и подушкой. На полу, устроившись на одеяле, спала Яна. Она широко раскинула руки, забросила назад волосы, раздвинула ноги. Ее поза была одновременно и сексуальной, и детской. Подтянув матрас на диван, Игорь откинул жаркое одеяло, лег на бок и уставился на девушку. Ему хотелось и поцеловать ее – нежно, ласково, незаметно, и войти в ее горячее, сонное, соблазнительное тело. И хотелось просто смотреть, как она спит, посапывая от зноя, и как-нибудь позаботиться – например, приготовить завтрак. Выжать сок из апельсинов, сварить кофе, поджарить тосты…

Вдруг он заметил, что Яна подняла правую руку по локоть, выставила кулак и вытянула средний палец. Игорь замер в недоумении, а Яна сонно и хрипло пробормотала:

– Догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь…

Он расхохотался.

– Ну, у тебя и самомнение! – заявил он. – Я размышлял о том, чем мне тебя накормить на завтрак…

– Ага! – саркастически заметила она и открыла один глаз. – После твоего вчерашнего омлета звучит особенно убедительно.

Ночью, часа в два, они зверски проголодались. Игорь убедил Яну, что отлично поджарит яйца. Но он находился в таком состоянии, что вместо омлета получилась подгоревшая с одной стороны и жидкая с другой, с яичной скорлупой и сосисками в полиэтилене каша-малаша.

Яна потянулась, сдвинула ноги, сладко зевнула и встала. Она подошла к Игорю, села рядом и стремительно бросилась ему на грудь. Она просто лежала, прижавшись, касаясь губами его шеи, а он стискивал ее что было сил. И ему казалось, что в груди что-то разрывается, а в глазах помутилось от нахлынувших чувств.

Они всю ночь занимались любовью – внизу, на широкой тахте. Пили наливку из черноплодной рябины, делали бутерброды с сыром и ветчиной, умывались в теплом летнем душе, смотрели время от времени телик. Любое занятие, каждое незначительное событие казалось Игорю большим и важным. Он чувствовал – мир изменился с того самого мгновения, как он встретил Яну.

После завтрака они пошли на реку – наплескались в воде до отвращения. А после сытного обеда из жареной курицы и воздушного картофельного пюре Игорь испугался. Того, что если он сейчас не уедет, то как ни в чем не бывало останется здесь на всю жизнь. А ему хотелось осмыслить, еще раз прочувствовать события вчерашнего и сегодняшнего дней. Он придумал какое-то неотложное дело, пообещал вернуться самое позднее завтра днем и умчался, напевая: «Sex-bomb, sex-bomb, you’re my sex-bomb…»

Лето терзало город жарой. На природе так привольно и чисто дышалось, а в Москве Игорь задыхался от воздуха, который был каким-то дырявым, серым и липким. Измученные лица горожан, поникшая листва деревьев, пыль и желтая каемка смога разочаровали. Игорь чувствовал себя закоренелым дачником, вернувшимся в раскаленный город на денек и презирающим суету; москвичей, облаченных в эдакий зной в деловые костюмы; кондиционеры, подменявшие жителям столицы речную прохладу и лесную сырость.

– Игорь! Игорь!

Обернулся и заметил женщину, бегущую к нему из арки. Он только что припарковал машину и собирался опрометью броситься в холодный душ, но тут Игорь опознал в девушке Аню.

Где-то внутри неприятно кольнуло – так, словно он провинился и теперь его застали с поличным.

– Я ору, ору, – подбежала Аня. – И главное, не могу понять – ты это или нет. Ты что здесь делаешь?

– Живу, – ответил он. – А ты?

– А я иду в гости к Лурье, скульптор такой, вон там живет. – Аня показала на окна, соседствующие с Игоревыми.

– Да он мой сосед, – улыбнулся Игорь, радуясь такой случайности.

– Круто! – тоже обрадовалась Аня. – Пойдем вместе, Лурье гостеприимный.

– Здорово! – согласился Игорь.

Скульптор Лурье – здоровенный мужчина с толстыми волосатыми руками – потел над глыбой черного камня. Гостям он был рад. Сказал, что работой занимался от лени – ни читать, ни убираться в такую жару невозможно. Он побежал в душ, откуда через секунду раздались его довольные крики – ледяная вода обожгла разгоряченного скульптора и на некоторое время привела в чувство.

Глеб Лурье был потомственным художником. Все его предки по отцовской линии ваяли городские памятники, получали русские и иностранные награды, а дедушка был одним из тех чудаков французов, что присоединились к революции и благополучно пережили все перипетии нового государства в качестве исследователя, чиновника, профессора и заслуженного историка.

У Лурье две мастерские объединялись в одну. Он прорубил стену и устроил просторную студию с небольшим закутком под гостиную. В гостиной стояли старый пружинный диван, новая плетеная скамеечка, низкий, по колено, деревянный стол и безобразное, но неожиданно удобное кресло-кровать.

Лурье достал небольшую пузатую бутылочку хорошего французского коньяка, вскипятил чайник. Они сидели, наслаждаясь зеленым чаем со сладкими булками, коньяком и бутербродами. Потели, задыхались, но получали от этого особенное летнее удовольствие – такое, когда и жара, и пропитанный табаком влажный воздух, и отсутствие хоть какого-нибудь ветерка, и взмокшие ладони, и раскрасневшиеся, липкие физиономии – все это в радость, потому что означает лето, тепло, длинные светлые дни и короткие, но пряные, бессонные ночи.

– Никогда не женись! – Лурье завершил лекцию о переменах в канонах женской красоты.

– Почему это? – взбрыкнула Аня.

– А ты никогда не выходи замуж! – присоветовал ей Глеб.

– Почему? – удивился Игорь.

Лурье оседлал любимого конька:

– Я был женат шесть раз… И все, что я вынес из браков, – это то, что любая, даже самая умная, хитрая, глупая, наивная, образованная или невежественная женщина обязательно будет тебя учить! Первая учила меня не ходить по коврам в ботинках. Заметьте – по моим коврам, по коврам, по которым мои предки ходили и в ботинках, и в сапогах, и в калошах и которые не стали хуже. Потому что это такие туркменские ковры, которые нельзя изгадить. Но как только мы перестали ходить по ним в ботинках, как только гости принялись разуваться, знаете, что произошло? Ковры поблекли, запылились, затерлись и поскучнели! Пришлось разводиться…

Аня с Игорем заулыбались. Она откинулась на сиденье – так, что ее бархатистое плечо прикоснулось к гладкому плечу Игоря. И ему вдруг стало неловко, как подростку. Он задумался – она нарочно или случайно? Ощущает ли такую же неловкость и в то же время желание прижаться крепче?… Застеснявшись подобных мыслей и обозвав их «детскими», Игорь велел себе не думать о глупостях, но бархатистое плечо все так же жгло – с этим он поделать ничего не мог.

– Вторая учила лепить скульптуры, – продолжал Лурье. – От маленьких замечаний перешла к яростной критике, уверяла знакомых, когда у меня не выходило: «Я же ему говорила…» И я, когда мне разок вручили премию за мемориал, вышел и сказал, что премию заслужила моя жена, которая так часто лезла мне под руку, что только благодаря ей лица матросов-героев вышли такие решительные и полные ненависти к общему врагу – моей дражайшей супруге. Был скандал, развод…

От духоты, коньяка и рассказов Аня с Игорем совершенно размякли. Только Лурье отправился в туалет, они посовещались и решили, что сейчас самое время откланяться и пойти прогуляться.

– Давай зайдем ко мне: я так взмок, что без душа из дома не выйду, – без всякой задней мысли попросил Игорь.

– Отличная идея! – откликнулась Аня. – Я тоже мокрая как мышка.

Аня предложила Игорю помыться первым. Он сделал воду еле теплой, с наслаждением встал под струю и ощутил, как прохлада медленно обволакивает, проникает под кожу, освежает голову… Он долго стоял под душем: наслаждался арбузным гелем, растирал душистую пену…

– Я водопоклонник, – заявил он, когда наконец вышел, обернувшись во влажное полотенце.

– А я уже думала, что ты утонул, – упрекнула Аня, подхватила чистое полотенце и исчезла за полупрозрачной дверью.

Вернулась быстро. По его примеру завернувшись в полотенце, почти насквозь промокшее от длинных волос, с которых все еще капала вода, шлепая влажными ногами, она добралась до кровати, плюхнулась рядом и выставила голову в открытое окно, вылавливая редкие, но блаженные порывы свежего ветра.

– Класс… – Она перевернулась, и полотенце разъехалось. – Ой! – Аня недоуменно посмотрела на обнажившуюся грудь.

Чтобы прикрыться, она неловко дернулась, задев Игоря ногой, и ему показалось, что все это уже было. Совсем недавно, не с ней, но с очень похожей… Но удержаться не получилось – то же напряжение, почти электрическое, тот же бессознательный порыв, когда кажется – будь что будет, когда горло сжимается, а в голове шумит…

Когда они потом лежали, пытаясь отдышаться, он чуть было не назвал ее Яной, а когда осознал, что перепутал, первый раз за последние три года закурил – глубоко, жадно, голодно затянулся и понял, что больше без сигареты не выдержит ни дня.

– Ты как будто привидение увидел… – растерянно улыбнулась Аня, заглядывая ему в глаза.

Игорь подумал, что хорошо бы отшутиться как-нибудь, разрядить обстановку… Но не вышло. Он лишь вяло поотнекивался, встал, умылся, залпом опрокинул стакан с ледяной газировкой и глянул в зеркало на свое отражение – удивленное и какое-то разочарованное.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

– Тебе не кажется, – озадаченно поинтересовалась Маша, – что получается какая-то х…рня?

Роза на память (как она сказала – долгую) оставила им зеркало, в котором при огромном желании можно было рассмотреть то, что происходит с интересующими тебя людьми. Зеркало, как выразилась сама Роза, было дешевкой. Но это было лучше, чем ничего, даже несмотря на то что зеркальце показывало всякую ерунду: то транслировало «Евроновости», то канал «Клубничка» для взрослых, то вообще сбивалось на совершенно посторонних личностей. Роза предупредила, что раньше зеркалом пользовался ее знакомый – подглядывал за женой. Время от времени отражение превращалось в дородную женщину, которая без перерыва смотрела телевизор и трепалась по телефону.

Но последние минут двадцать оно работало без сбоев (не считая коротких перерывов на рекламу зубной пасты). И сейчас девушки уставились на Игоря, в глазах которого прочитали растерянность и нечто, близкое к отчаянию.

– Может, – пробормотала Наташа, – мы слишком резко… гм… вывалили на него все это?

– Резко?! – неожиданно взвизгнула Маша. – Ты мне говоришь о резкости? Да мы благодаря тебе только и делаем, что рушим мировые устои! Раньше надо было думать, что судьбу нельзя изменить за три дня…

– За четыре, – поправила Наташа.

– Да по фигу! – Маша окончательно вышла из себя. – Ты прешь как танк и рассчитываешь, что оставишь за собой розы, а на самом деле ты рушишь все вокруг!

– А почему только я? – разозлилась Наташа. Она вскочила, сжала кулаки и заорала в голос: – Ты что тут, сбоку припеку? Да ты первая все начала! Тоже мне святоша! Стоило только получить первый оргазм, тут же вцепилась мне в глотку из-за своего ненаглядного Игоря.

– Что?! – задохнулась Маша. – Орга… Ах ты, сука!

– Гадина! – бросилась на нее Наташа.

Но только Наташины руки вцепились в Машину челку, а Маша уперлась ладонями Наташе в лицо, они услышали чье-то хихиканье и мгновенно остыли.

Из дверного проема, ведущего в коридор, показался Марат, за которым виднелись бритые налысо головы высоких парней в военных куртках.

– Ну что, девицы, нагулялись? – спросил он, гадко ухмыляясь. – Что-то ты, Наташенька, поправилась, а ты, Маша, как-то осунулась.

Они заметили перемену в его облике. Сейчас в нем не было ничего сексуального – был в мешковатой черной куртке, в черных брюках, заправленных в высокие ботинки, а длинные волосы были убраны под черную кепку с длинным козырьком.

– А это кто? – Ляпнув первое, что взбрело в голову, Наташа ткнула пальцем в подозрительных парней.

– Армия Сатаны, – хмыкнул Марат. – Наши руки. Лучше не сопротивляться – они безжалостны ко всему, что движется.

Самый крупный из «армии» сложил руки на груди – девушки заметили татуировку в виде свастики, выскользнувшую из-под рукава куртки.

– За мной! – приказал он.

Наташа с Машей подчинились, понимая, что с такими противниками они вряд ли справятся.

Они вышли на улицу и погрузились в мини-автобус с такими темными стеклами, что невозможно было разобрать, что происходит снаружи. Один из бритоголовых сел за руль, со скрежетом тронулся с места и так вдавил газ в пол, что всю компанию отбросило назад.

– Куда он так гонит? – не выдержав скорости, воскликнула Маша. Она не могла разобрать, что происходит, но слышала возмущенные сигналы водителей, которые бросались в разные стороны, освобождая дорогу психу в фургоне. – Мы же врежемся!

– Это и требуется, – снизошел до ответа Марат.

И тут это случилось. На бешеной скорости автобус въехал в стену, пассажиры улетели вперед, что-то громыхнуло. Последнее, что запомнили Маша с Наташей, – солоноватый привкус теплой и вязкой жидкости на губах, а еще пламя, клубы черного дыма и истерический женский крик.

«Чего она так орала? – тяжело, сквозь глубокий, мрачный сон подумала Маша. – Где я?»

Разлепив глаза, поняла, что находится на вокзале или в аэропорту. Кругом сновали люди – волновались, переругивались, толкались в длиннющих очередях.

– В Чистилище, – ответил кто-то.

Обернувшись, заметила незнакомую женщину, которая что было сил таращила глаза.

– Маша, это Чистилище, – прошептала тетка. – А я – Наташа. Ты что, не помнишь меня?

От столь резких перемен у Маши помутилось в голове. Она с трудом поняла, что тетка – это Наташа. Наташа не была похожа ни на две свои земные личины, ни на ту Наташу, с которой она познакомилась здесь, в Раю. Женщину трудно было назвать красивой. На первый взгляд в ней не было ничего интересного – обыкновенный нос, небольшие глаза, заурядные губы, какие-то бесцветные волосы… Но, приглядевшись, Маша поняла, что в тетке было нечто особенное – то ли выражение лица, то ли блеск какой-то в глазах… Что-то, что делало ее привлекательной – чем дольше смотришь, тем больше нравится.

– Как я выгляжу? – засуетилась она.

– Ха-ха! – развеселилась Наташа. – Интересные вещи тебя волнуют. Я думаю, что скоро мы будем похожи на куски дерьма, так что можешь не беспокоиться.

Но она с удивлением признала, что Маша выглядит недурно. Простое милое лицо, ясные голубые глаза, блестящие каштановые волосы…

– Пришли в себя? – Марат возник незаметно, словно вырос из пола.

– Не знаю, в кого мы пришли, но, к сожалению, я тебя вижу и даже слышу… – сострила Наташа.

Марат оглядел ее с презрением, велел идти за ним и решительно попер через толпу, отпихивая неповоротливых и бесцеремонно толкая зазевавшихся. Под возмущенные окрики задетых и сбитых они проследовали к двери, открывавшейся в темный коридор. Почти в полной темноте, оживленной лишь сопением бритоголовых, они шли, и шли, и шли, пока в самом конце не забрезжил тусклый электрический свет.

Свет оказался фонарем – он освещал маленькую пристань, к которой был привязан плот. Усевшись на плоту в тесном кольце стражей, они поплыли. Маша с Наташей потеряли счет времени – казалось, они всю жизнь покачиваются на темной, гладкой воде, спускаясь вниз по течению мимо черных берегов. Наконец забрезжил рассвет. Пыльное, неумытое солнце осветило дома – серые одноэтажные развалюхи, завалившиеся друг на друга. Справа, где крутой берег рассекала спускавшаяся к воде тропинка, Марат велел гребцам остановиться. Промочив ноги, они выбрались на берег и пошли по мокрому от росы полю. Вышли к такой же убогой деревушке, как те, мимо которых они проплывали. Деревня тянулась вдоль дороги – оживленного шоссе, по которому с грохотом мчались грузовики. По другую сторону трассы виднелись уродливые многоэтажки, а прямо над самым старым домиком, больше походившим на хлев, тянулась эстакада.

– Поживете пока здесь. – Марат указал на дом под эстакадой. – А я сообщу о вашем прибытии.

Он кивнул соглядатаям, и те, недовольно косясь на девиц, удалились вслед за хозяином.

– Офигеть! – Наташа всплеснула руками. – Красотища-то какая!

Они вошли в дом – двери были открыты. Казалось, что давно – пока все не загадилось пылью, плесенью и гнилостью – в доме случился пожар. Стены были черные, с них свисали какие-то ошметки – в прошлом, возможно, обои, а на полу валялись груды разносортного мусора. Шаткий стол, стулья с растрепавшейся обивкой, табурет без ноги, две ржавые пружинные кровати – вся обстановка.

– Кхм-гхм… гм… – прокашлялась Маша.

– А мне даже нравится. – Наташа пожала плечами. – Нормально так, ничего лишнего, в духе минимализма. По-спартански… Маш, что с тобой?

Маша дрожала так сильно, что не удержалась на ногах и села прямо на пол, опершись о замусоленную стену.

– Я б-б-боюсь, – призналась она.

– Чего? – усмехнулась Наташа.

– Всего, – последовал унылый ответ.

Наташа ласково потрепала ее по плечу, задумалась, после чего вскочила и воскликнула:

– А я – нет! Я первый раз за свою долгую и сраную жизнь чувствую, что сделала что-то хорошее и правильное. Я объяснить не могу, чем это хорошо, но я вот здесь… – она похлопала себя по груди, – это чувствую.

– Ты не человек, – промямлила Маша.

– А вот и нет, – вкрадчиво, тихо, но с таким воодушевлением, что даже Маша оживилась, заявила Наташа. – Я-то как раз человек. И мне нравится быть человеком, а не наместником, не каким-то командированным ангелом, которому на все забить и главное – отчитаться о проделанной работе!

– Ага, – пробормотала Маша, встала и осмотрелась. – Ну что, примемся за дело?

– За какое? – насупилась Наташа, недовольная тем, что ее перебили.

– За уборку, – вздохнула Маша, оторвала от стены какую-то дрянь и понесла ее на улицу.

К ночи, когда солнце последним красным лучом пожелало миру спокойной ночи, Маша с Наташей, уставшие как маляры, плюхнулись на кровати. В кладовой они нашли пару не особенно грязных матрасов и то, что, хоть и с натяжкой, можно было назвать одеялами. В комнате стало светлее – пол после мытья оказался зеленым, а стол – белым. Света в домике не было. Девушки раскопали на кухне свечной огарок и ждали наступления темноты, чтобы использовать его в случае крайней необходимости.

– Как ты думаешь, что нас ждет? – спросила Маша.

– Вечное блаженство! – расхохоталась Наташа. – Я тебе честно признаюсь – мне плевать! За то время, что мы были на Земле, мне кажется, я прожила сто жизней, и каждая из них была восхитительной. Три месяца в миру сделали меня счастливой… – Она запнулась. – Счастливой! – Наташа вскочила и принялась мерить комнату шагами. – Я никогда не знала, что такое счастье, что такое работать и добиваться своего, что такое любить и заботиться о человеке больше, чем о самой себе. И мне наплевать – любят меня в ответ или нет, самое важное – что я умею, могу и хочу любить мужчину, жизнь, весь мир, делаю что-то и вижу в этом смысл! Понимаешь?!

– Понимаю, – мечтательно произнесла Маша, и они замолчали, вспоминая, как очнулись в телах незнакомых девушек и что было дальше…

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Игорь с трудом разлепил глаза. Ему снился кошмар. Во сне он сидел в своей, но непохожей на свою квартире и вдруг понимал – дом взрывают. Он мечется, не знает, что делать, а шум все громче, громче, громче… кто-то зовет его… Тут он проснулся и понял, что в дверь стучат – да так настойчиво, что уже вышел в коридор любопытный Лурье и прокуренным басом уговаривал кого-то зайти к нему в гости. Игорь с трудом поднялся – тело было сонное и тяжелое, нацепил шорты, потер склеивающиеся глаза и распахнул дверь.

– …чаю.

– Спасибо, но…

Лурье и незнакомка оборвали разговор и уставились на Игоря.

– А я тут подглядываю – к тебе рвется такая красавица, что не удержался – выполз… – объяснился Глеб и пошел к себе.

– Вы Игорь? – с интересом оглядела его девушка.

Она и правда была красивая. Светло-русые волосы – прямые, чуть ниже лопаток, овальное лицо с большими, как на иконах, глазами, идеальный нос и соблазнительные губы.

Игорь кивнул, подтверждая, что он – это он.

– Я вам звонила на мобильный и домой, но никто не брал трубку, – словно упрекнула его девушка. – Вот я и решила, что попробую достучаться, потому что я по важному делу.

Игорь попятился, пропуская незнакомку в квартиру. Она прошла, огляделась, заметила чайник, налила в него воды, включила. После чего принялась за мытье чашек.

– Идите умойтесь, я сейчас сделаю кофе. – Она обернулась и влажной рукой поправила волосы.

Заинтригованный Игорь покорно отправился в душ, сделал напор посильнее и в очередной раз изумился непонятным событиям последних дней.

Когда Аня уехала, он лег на кровать и не меньше часа разглядывал потолок. Ему казалось, что он, Игорь, прыгает с 4000 метров с парашютом, но при этом смертельно боится высоты. Аня, Яна, даже эти странные девицы, Маша с Наташей, – все это было замечательно, но как-то уж слишком замечательно. Настолько слишком, что он растерялся, запутался и опустил руки. Неделю назад его жизнь была скучной, обыкновенной, определенной. Неделю назад он иногда мечтал влюбиться, встретить – прямо как в кино – ту, без которой не сможет прожить ни дня. Мечтал, что сердце будет замирать, а душа уходить в пятки, мечтал гулять по ночам, держась за руки, спать, крепко обнявшись… А сейчас у него на столе лежали телефоны двух девушек, девушек его мечты – красивых, остроумных, сексуальных до головокружения, а он не хотел звонить ни одной.

– Эй, ты утонул?! – крикнула из студии девушка, перейдя на ты. – Давай в темпе, а то кофе остынет!

Игорь послушно закрыл воду, вытерся и выполз наружу.

– Меня зовут Настя, – представилась гостья, ставя на стол две чашки с кофе. – Меня попросили кое-что передать Маша и Наташа.

– Маша и Наташа? – нахмурился Игорь.

– Ты что, их не помнишь? – Девушка поморщилась то ли от недовольства, то ли от горячего кофе.

– Помню, но… – Игорь подбирал слово. – По отдельности. А они знакомы?

– Еще как, – ответила Настя, которой, видимо, понравилось его изумлять.

– А… – Игорь растерялся и отставил чашку. – А они были знакомы… э-э-э… когда встречались со мной?

– Не совсем, – таинственно улыбнулась Настя. – Но дело не в этом. Вот… – Она покопалась в сумке и вынула рамку-книжку. – Они очень просили тебя взять это и сохранить. Это принесет тебе удачу. И вот еще… – Она протянула ему два листка, оказавшиеся завещаниями, по которым и Мария Лужина, и Наталья Кострова отказывали ему, Игорю, все свое имущество.

Игорь уставился на Настю с таким недоумением, что она усомнилась в успехе задания.

– Понимаешь… – начала было она.

– Нет! – нервно воскликнул он. – Не понимаю! Я вообще уже не понимаю, что со мной происходит! Как будто я марионетка, а меня кто-то дергает за ниточки.

– Спокойно! – Настя тоже повысила голос. – Не психуй! – рявкнула она, и Игорь отчего-то сразу же успокоился. – Одевайся, пойдем прогуляемся. Я тебе кое-что покажу.

Гулять они не стали. Вместо этого Настя отвезла Игоря в квартиру Наташи, открыла дверь своим ключом и заявила:

– Пользуйся, все твое.

На самом видном месте лежали банковские документы, из которых следовало, что Игорь получит неплохое наследство.

– И что… – Он развел руками. – Что мне с этим делать?

– Не будь дураком! – ухмыльнулась Настя. – Продай свою квартиру и открой какое-нибудь дело. С такими бабками у тебя куча возможностей.

– Да-а… – промямлил наследник.

– Слушай, ты такой зануда! – возмутилась Настя. – Получил кучу денег, отличную квартиру, а вместо того, чтобы радоваться, сидишь букой!

– Как они умерли? – спросил он.

– Легко, – ответила Настя, которой не особенно хотелось углубляться в эту тему.

– Но почему я?…

– Они любили тебя. – Настя пожала плечами.

Так как Игорь все еще сидел как истукан, Настя разозлилась.

– Значит, так, – распорядилась она. – Давай-ка пойдем куда-нибудь, тряхнем стариной. Выпьем, пообедаем, отметим наследство, помянем девочек.

Услышав про старину, Игорь улыбнулся – Насте было лет шестнадцать, не больше. Его позабавило, что такая девчонка командует им, словно еврейская мамочка, но, так как самому принимать решения не хотелось, он подчинился.

Они переместились в открытый ресторан на бульваре: Настя заказала коктейль со свежей мятой, а Игорь, не мудрствуя, попросил «отвертку».

Настя что-то говорила, отвлекая его от тоскливых мыслей, попивала освежающий напиток, острила, но больше всего ей хотелось заткнуться, уставиться на Игоря и смотреть на него, надеясь, что он хоть случайно к ней прикоснется. Она и не предполагала, что он окажется таким красивым. И не просто красивым – в нем было нечто особенное. Взгляд, выражение лица, движения рук, улыбка… Настя не могла отвести глаз и бесилась от этого. Она уже ревновала – даже к Маше, к Наташе, не говоря уже обо всех этих Анях и Янах, которые посмели быть девушками его мечты!

А Игорь исподтишка наблюдал за ней и видел знакомый взгляд. Взгляд возбужденной женщины, желающей дотронуться до него. Но в этот раз такой взгляд ничего не значил – ни подарков, ни денег, ни встреч по тарифу. Ему даже нравилось, как эта девочка восхищается им. В ее глазах был жар, секс, но какой-то искренний и наивный. На него давно не смотрели ТАК – без намеков, без игры, без «я-то знаю, что почем!»…

– У меня нет денег, заплати за меня, пожалуйста, – охнула Настя, исследовав кошелек.

Она произнесла это без всякого кокетства, без противного извинительного тона – вроде «ах, мне так стыдно, так неловко!» – и явно не разыгрывала изумление: видимо, и правда забыла деньги. Игорь неизвестно чему умилился, оплатил счет и потянулся за Настей, которая насиделась до отвала и рвалась на бульвары.

Они до изнеможения нагулялись по городу. Настя то и дело заводила его в какую-нибудь подворотню, чтобы показать «совершенно уникальные окна» или «потрясающий образец конструктивизма». Она сказала, что будет архитектором, если окончательно не превратится в ведьму, – этого Игорь не понял, но все равно улыбнулся – ему нравилось, с каким пылом Настя таскает его по закоулкам и рассказывает о планах на жизнь.

– А ты еще не решил, что будешь делать с наследством? И вообще как станешь жить дальше? – спросила она, когда они уселись в каком-то дворике.

Игорь даже не задумывался о том, что он должен что-то решать и тем более – делать, поэтому покачал головой:

– Понятия не имею.

– А я знаю, что тебе нужно! – воскликнула Настя.

– Да? – полюбопытствовал Игорь.

– Тебе нужно на мне жениться, и я сделаю из тебя человека! – объявила Настя, а Игорь расхохотался. – Нечего ржать, – деловито остановила его Настя. – Вот представь. Ты на мне женишься, нас отселяют в отдельную квартиру – у меня богатые родители, Наташину квартиру мы сдаем за бешеные деньги, на которые живем, пока я учусь на архитектора, а ты – тоже на кого-нибудь, например, на управляющего. Потом мы на Наташины бабки и на скопившиеся проценты открываем архитектурное бюро. Я все придумываю, а ты занимаешься финансами. Благодаря связям моего папаши мы попадаем в круги деловой элиты, а твои знакомства выводят нас в культурный бомонд. Здорово?

– Отлично! – развеселился Игорь. – Когда сочетаемся?

– Прямо сейчас идем и подаем заявление, а через месяц женимся. – Настя говорила увлеченно и вполне серьезно. – ЗАГС здесь рядом, ну что, идем? Паспорт с собой?

И тут Игорь сделал то, чего никак от себя не ожидал. С мутной головой, на ватных ногах, не понимая, что же происходит, он честно дошел до ЗАГСа, поставил какие-то подписи, назначил день свадьбы и вышел из старинного особняка, ничего не соображая.

– Слушай, а что мы только что сделали? – спросил он у Насти.

– Помолвились, – ответила она так, словно они только что купили пачку жвачки.

– Это безумие! – уверил он невесту.

– Почему это? – рассердилась Настя. – Я в тебя втрескалась с первой секунды, а ты мне явно симпатизируешь. Не волнуйся – ты обязательно меня полюбишь. Я – ангел. Ты будешь со мной счастлив до конца дней своих, мы разродимся кучей очаровательных детишек… Э-э-э… У нас будет трое детей… А потом мы умрем в один день. Договорились?

– Ну да… – усмехнулся Игорь.

– Вот и отлично! – обрадовалась Настя. – Пойдем, я тебя познакомлю с родителями.

Позже, когда он вернулся домой, события этого дня показались ему долгими, как жизнь. Настиным родителям они пока ничего не сказали. Просто познакомились, выпили чаю, поужинали. Несмотря на то что Игорь много раз видел Настиного папу в газетах и по телевизору – тот владел известной рекламной корпорацией, – дома, с родными, этот человек не казался важным и жестким. Обыкновенный дядька в спортивных штанах, растянутой футболке, небритый, поддатый, веселый и приветливый. Мама Насти оказалась известной актрисой – вблизи она была полнее и старее. Но когда она рассказывала какую-нибудь историю – преображалась. Становилась то пожилой одесситкой, то глуповатой старлеткой, то суровым завхозом или подростком-рэппером. Игорь следил за переменами в лице, в манерах, в стиле речи и уже не мог понять – сколько лет этой женщине, да и не хотел. Первый раз он оценивал не тело, не кошелек, а талант и душу.

– Трынь-трынь-трынь… – зазвонил телефон.

– Это я! – торжественно заявила Настя. – Если ты не ложишься спать, может, я к тебе приеду – посмотрим кино…

– А родители? – не поверил Игорь.

– А я им призналась, что ты мой жених, так что они ничего, – выдала Настя.

– А… – Игорь запнулся. – Как они отреагировали?

– Замечательно! Сказали, что ты прелесть… и что на всякий случай надо заключить брачный контракт.

– Я тебя встречу, – ответил он и подумал, что это страшно здорово – сейчас к нему приедет Настя, займет собой всю комнату, вытолкает взашей одиночество, сомнения и уныние, поставит фильм, ляжет рядом, согреет его теплом своего чистого, пахнущего молоком и корицей тела… – Ура! – закричал он, когда повесил трубку. Игорь вскочил и запрыгал на матрасе. – Ура!