Текст книги "Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I"

На роль Беатриче всего один претендент:

Елизавета Петровна Романова, дочь императора Петра I Великого и Марты Скавронской. В 1743 году ей было 34 года. Она правила с 1741 по 1761 год, этот период полностью покрывается временем написания Комедии [Рис. А. XVII. 4].

Принимая во внимание, что любовь молодого императора Петра II к своей тётушке, цесаревне Елизавете была широко известным фактом, обсуждалась повсеместно, я понимаю, что напал на верный след.

Из академической статьи:

Елизавета I Петровна (18 декабря 1709 года, Коломенское – 25 декабря 1761 года, Санкт-Петербург) – российская императрица из династии Романовых с 25 ноября 1741 года, младшая дочь Петра I и Екатерины I (Марты Скавронской), рождённая за два года до их вступления в брак.

Императрица Елизавета Петровна родилась в Коломенском дворце 18 декабря 1709 года. День этот был торжественным: Пётр I въезжал в Москву, желая отметить в столице свою победу над Карлом XII. Император намеревался тотчас праздновать полтавскую победу, но при вступлении в столицу его известили о рождении младшей дочери. «Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с пришествием в этот мир мою дочь!», – сказал он. Через два года после рождения Елизавета была «привенчана», как тогда говорили: её родители вступили в законный брак.

Будучи только восьми лет от роду, царевна Елизавета уже обращала на себя внимание своею красотой. В 1712 году обе дочери, старшая, Анна и младшая, Елизавета, встречали императора, возвращающегося из-за границы, одетыми в испанские наряды. Тогда французский посол заметил, что младшая дочь государя казалась в этом наряде необыкновенно прекрасной. В следующем 1713 году введены были ассамблеи, и обе цесаревны явились туда в платьях, вышитых золотом и серебром, в головных уборах, блиставших бриллиантами. Все восхищались искусством Елизаветы в танцах. Кроме лёгкости в движениях, она отличалась находчивостью и изобретательностью, беспрестанно выдумывая новые фигуры. Французский посланник Леви замечал тогда же, что Елизавета могла бы назваться совершенной красавицей, если бы не её курносый нос и рыжеватые волосы.

У Елизаветы был живой, проницательный, веселый и вкрадчивый ум и большие способности. Под руководством учёного еврея Веселовского она в совершенстве изучила французский язык и выработала красивый почерк. Именно с Елизаветы принято начинать отсчёт русской галломании. Причина того, что обучение велось по-французски, заключалась в желании родителей выдать Елизавету за её ровесника – короля Франции Людовика XV, либо за юного герцога Орлеанского Людовика. К 16-ти годам Елизавета Петровна говорила на французском, как на своём родном. Однако на предложения Петра породниться с французскими Бурбонами те отвечали вежливым, но решительным отказом.

Завещание Екатерины I от 1727 года предусматривало права Елизаветы и её потомства на престол после Петра II и Анны Петровны. В последний год правления Екатерины I и в начале царствования Петра II при дворе много говорили о возможности брака между тёткой и племянником, которых связывали в это время приятельские отношения. Долгие прогулки верхом и выезды на охоту они совершали вместе.

Проекту родственного брака, предложенному Остерманом, воспротивился Меншиков, мечтавший выдать за императора собственную дочь. После этого портреты Елизаветы были отосланы Морицу Саксонскому и Карлу-Августу Голштинскому. Последний проявил интерес и прибыл в Петербург, где, не дойдя до алтаря, умер. После этого удара Елизавета примирилась с перспективой незамужней жизни.

После кончины Петра II в январе 1730 года про завещание Екатерины было забыто: вместо Елизаветы престол был предложен её двоюродной сестре Анне Иоанновне. В её правление (1730—1740 годы) цесаревна Елизавета находилась в полуопале, носила «простенькие платья из белой тафты, подбитые чёрным гризетом», чтобы не входить в долги. Из собственных средств она оплачивала воспитание двоюродных сестёр из рода Скавронских и пыталась подобрать им достойную партию. Помимо кузин, ближний круг Елизаветы составляли лейб-медик Лесток, камер-юнкеры Михаил Воронцов и Пётр Шувалов и будущая жена его, Мавра Шепелева.

Недовольные Анной Иоанновной и Бироном возлагали на дочь Петра Великого большие надежды. Тем не менее, наблюдатели не считали её особой достаточно деятельной, чтобы встать во главе заговора. Английский посол Финч, обыграв слова Цезаря в пьесе Шекспира, докладывал на родину: «Елизавета слишком полна, чтобы быть заговорщицей».

Пользуясь падением авторитета и влияния власти в период регентства Анны Леопольдовны, в ночь на 25 ноября 1741 года 32-летняя Елизавета в сопровождении инициатора заговора Лестока и своего учителя музыки Шварца подняла за собой гренадерскую роту Преображенского полка.

Из казарм все двинулись к Зимнему дворцу. Не встретив сопротивления, с помощью 308 верных гвардейцев она провозгласила себя новой императрицей, распорядившись заточить в крепость малолетнего Ивана VI и арестовать всю Брауншвейгскую фамилию (родственников Анны Иоанновны, в том числе регентшу Ивана VI – Анну Леопольдовну) и её приверженцев. Фавориты прежней императрицы: Миних, Левенвольде и Остерман были приговорены к смертной казни, заменённой ссылкой в Сибирь – дабы показать Европе терпимость новой самодержицы.

Коронационные торжества состоялись в апреле 1742 года и отличались беспрецедентной пышностью. В качестве напоминания о них в Москве сохранялись до середины XX века Красные ворота, под которыми проезжал коронационный кортеж. Уже тогда в полной мере проявились любовь государыни к ярким зрелищам и стремление утвердиться в народной памяти. Была объявлена массовая амнистия, вечером стены Кремля сотрясли залпы салюта, фасады окрестных домов были затянуты парчовой материей. В память о торжествах был издан «Коронационный альбом Елизаветы Петровны».

Императрица Елизавета Петровна не раз провозглашала, что продолжает политику Петра Великого. В основном это было так. Была восстановлена роль Сената, Берг – и Мануфактур-коллегии, Главный магистрат. Кабинет министров упразднён. Сенат получил право законодательной инициативы. Во время Семилетней войны возникло постоянно действовавшее совещание, стоящее над Сенатом – Конференция при высочайшем дворе. В работе конференции участвовали руководители военного и дипломатического ведомств, а также лица, специально приглашённые императрицей. Незаметной стала деятельность Тайной канцелярии.

В 1744– 1747 годах проведена 2-ая перепись податного населения. В конце 1740-х – первой половине 1750-х годов по инициативе Петра Шувалова был осуществлён ряд серьёзных преобразований. В 1754 году Сенат принял разработанное Шуваловым постановление об уничтожении внутренних таможенных пошлин и мелочных сборов. Это привело к значительному оживлению торговых связей между регионами. Были основаны первые русские банки – Дворянский (Заёмный), Купеческий и Медный (Государственный).

В 1744 году вышел указ о запрете, быстро ездить по городу, а с тех, кто бранился прилюдно, стали брать штрафы.

Осуществлена реформа налогообложения, позволившая улучшить финансовое положение страны: повышены сборы при заключении внешнеторговых сделок до 13 копеек с 1 рубля (вместо ранее взимаемых 5 копеек). Был повышен налог на соль и вино.

В 1754 году была создана новая комиссия для составления уложения, которая закончила свою работу к концу царствования Елизаветы, но процесс преобразований был прерван Семилетней войной (1756—1762 годы).

В социальной политике продолжалась линия расширения прав дворянства. В 1746 году за дворянами было закреплено право, владеть землёй и крестьянами. В 1760 году помещики получили право ссылать крестьян в Сибирь с зачётом их вместо рекрутов. Крестьянам было запрещено вести денежные операции без разрешения помещика. В 1755 году заводские крестьяне были закреплены в качестве постоянных (посессионных) работников на уральских заводах.

Впервые за сотни лет смертная казнь при Елизавете в России не применялась. Когда в 1743 году суд постановил колесовать Наталью Лопухину (которая унижала Елизавету перед придворными в правление Анны Иоанновны), императрица выказала милость и заменила смертную казнь на менее строгое наказание («бить кнутом, вырвать язык, сослать в Сибирь, все имущество конфисковать»).

Тем не менее, при Елизавете распространяется практика жестоких телесных наказаний, как в армии, так и крепостных крестьян. Формально не имея права казнить своих крестьян, помещики нередко запарывали их до смерти. Правительство крайне неохотно вмешивалось в жизнь крепостной усадьбы и закрывало глаза на вопиющие преступления дворян. Время Елизаветы отмечено усилением роли женщины в обществе. И российские помещицы, по свидетельству современников, все шире входят в дела управления имениями. По жестокости они иногда превосходили мужчин. Как раз в конце правления Елизаветы творила свои расправы с крепостными Салтычиха.

Как следствие, в последние годы правления Елизаветы зафиксировано более 60 волнений монастырских крестьян, началось же её правление с очередного восстания башкир. В 1754—1764 годах волнения наблюдались на 54 заводах Урала (200 тыс. приписных крестьян). На 1743—1745 годы пришлось Терюшевское восстание эрзян.

В целом, внутренняя политика Елизаветы Петровны отличалась стабильностью и нацеленностью на рост авторитета и мощи государственной власти. По целому ряду признаков можно сказать, что курс Елизаветы Петровны был первым шагом к политике просвещённого абсолютизма, осуществлявшейся затем при Екатерине II.

С правлением Елизаветы Петровны связан приход в Россию эпохи Просвещения и реорганизация военно-учебных заведений. В 1744 году вышел указ о расширении сети начальных школ. Открыты первые гимназии: в Москве (1755 год) и Казани (1758 год). В 1755 году по инициативе фаворита И. И. Шувалова основан Московский университет, а в 1757 году – Академия художеств. Оказывалась поддержка М. В. Ломоносову и другим представителям русской науки и культуры. Изыскания Д. И. Виноградова сделали возможным открытие в 1744 году Порцелиновой мануфактуры под Петербургом.

Огромные средства выделялись из казны на обустройство царских резиденций. Придворным архитектором Растрелли были выстроены Зимний дворец, служивший с тех пор главной резиденцией российских монархов, и Большой Елизаветинский дворец в Царском Селе. Основательно перестроены были петровские резиденции на берегу Финского залива – Стрельна и Петергоф. Строительство такого размаха не только привлекало в Россию мастеров из-за рубежа, но и способствовало развитию местных художественных кадров. Пышный, мажорный стиль полихромных построек Растрелли получил в истории архитектуры наименование елизаветинского барокко.

Императрица велела перевести из Ярославля в столицу труппу Фёдора Волкова и 30 августа 1756 года подписала указ о создании императорского театра.

Петербургский двор середины XVIII века продолжал оставаться одной из арен векового противостояния французских Бурбонов и австрийских Габсбургов. Каждая из сторон стремилась привлечь императрицу на свою сторону. Неизменным сторонником австро-русского союза выступал канцлер А. П. Бестужев-Рюмин, которому удалось заручиться поддержкой фаворита А. Г. Разумовского. На разрыве с Австрией и союзе с французами настаивали Шуваловы, которые выдвинули в противовес Разумовскому нового фаворита – Ивана Шувалова. В 1756 году совершилась т. н. дипломатическая революция: Франция, Австрия и Россия объединили силы для борьбы против прусского короля Фридриха II.

Несмотря на явное преобладание западного вектора внешней политики, при Елизавете продолжилось и расширение границ империи на восток. В 1740—1743 годы в состав России добровольно вошёл Средний жуз. Освоением земель на юге Урала руководил Иван Неплюев, заложивший в 1743 году город Оренбург. С. П. Крашенинников занимался исследованием Камчатки, а вторая экспедиция Беринга обследовала берега Аляски.

В 1740 году прусский король Фридрих II решил воспользоваться смертью австрийского императора Карла VI для захвата Силезии. Началась война за Австрийское наследство. Враждебные Австрии Пруссия и Франция попытались склонить Россию принять участие в конфликте на своей стороне, но их устраивало и невмешательство в войну. Поэтому французская дипломатия пыталась столкнуть Швецию и Россию, с тем, чтобы отвлечь внимание последней от европейских дел. Швеция объявила войну России.

Русские войска под командованием генерала Ласси разгромили шведов в Финляндии и заняли её территорию. Абоский мирный трактат (Абоский мир) 1743 года завершил войну. Трактат был подписан 7 августа в городе Або, (ныне Турку, Финляндия) со стороны России А. И. Румянцевым и И. Люберасом, со стороны Швеции Г. Цедеркрейсом и Э. М. Нолькеном. В ходе переговоров Россия соглашалась ограничить свои территориальные притязания при условии избрания наследником шведского престола гольштейнского принца Адольфа Фредрика, двоюродного дяди русского наследника Петра III Федоровича. 23 июня 1743 года Адольф был избран наследником шведского престола, что открывало путь к окончательному соглашению.

21 статья мирного трактата устанавливала между странами вечный мир и обязывала их не вступать во враждебные союзы. Подтверждался Ништадтский мирный договор 1721 года. К России отходили Кюменегорская провинция с городами Фридрихсгамом и Вильманстрандом, часть Саволакской провинции с городом Нейшлотом. Граница проходит по реке Кюммене.

В 1756—1763 годах шла англо-французская война за колонии. В войне участвовали две коалиции: Пруссия, Англия и Португалия против Франции, Испании, Австрии, Швеции и Саксонии с участием России.

В 1756 году Фридрих II без объявления войны напал на Саксонию. Летом того же года вынудил её капитулировать. 1 сентября 1756 года Россия объявила войну Пруссии. В 1757 году Фридрих разбил австрийские и французские войска и направил основные силы против России. Летом 1757 года русская армия под командованием Апраксина вступила в Восточную Пруссию. 19 августа русская армия была окружена у деревни Гросс-Егерсдорф и только при поддержке резервной бригады П. А. Румянцева вырвалась из окружения. Противник потерял 8 тыс. чел. и отступил. Апраксин не организовал преследования, и сам отступил в Курляндию. Елизавета, находившаяся в то время при смерти, после выздоровления его отстранила и отдала под следствие. Вместе с ним опале подвергся и закалённый во внешнеполитических интригах канцлер Бестужев.

Новым командующим был назначен В. В. Фермор. В начале 1758 года русские войска овладели Кёнигсбергом, затем – всей Восточной Пруссией, население которой даже присягнуло императрице. В августе 1758 года при деревне Цорндорф произошло кровавое сражение, не принёсшее победу ни одной из сторон. Фермор после этого вынужден был сдать командование.

Армию возглавил П. С. Салтыков. 1 августа 1759 года 60-тысячная русская армия у деревни Кунерсдорф против 48 тысяч прусской армии дала генеральное сражение. Армия Фридриха II была уничтожена: осталось только 3 тысячи солдат. Салтыкова за медленное продвижение войск к Берлину отстраняют и назначают А. Б. Бутурлина.

28 сентября 1760 года произошло взятие Берлина; им ненадолго овладел корпус генерала Тотлебена, который захватил военные склады. Однако при приближении Фридриха корпус отступил.

В декабре 1761 года Елизавета умерла от кровотечения вследствие неустановленного медициной тех времён хронического заболевания.

На престол взошёл Пётр III. Новый император вернул Фридриху все завоёванные земли и заключил с ним союз. Прусский король воспринял смерть Елизаветы как чудо Бранденбургского дома. Лишь новый дворцовый переворот и восшествие на престол Екатерины II предотвратили военные действия России против бывших союзников – Австрии и Швеции.

Несмотря на посмертную репутацию весьма легкомысленной особы, Елизавета отличалась глубокой набожностью. Как последний монарх, считавший Москву родным городом и проводивший там много времени, она регулярно совершала пешие паломничества из первопрестольной в окрестные монастыри – Саввино-Сторожевский, Новоиерусалимский и особенно в Троице-Сергиев, который в её правление получил статус лавры и украсился новыми постройками, включая самую высокую в России колокольню. В шествиях по Троицкой дороге императрицу сопровождали весь двор и фавориты.

В 1744 году Елизавета отклонилась от традиционного своего маршрута и поехала на богомолье в Киевский Печерский монастырь, где провела две недели. Для последующих приездов на Украину она велела начать строительство царского дворца, ныне именуемого Мариинским, и собственноручно заложила первый камень в основание Андреевской церкви. Позднее при лавре был возведён также и Кловский дворец. Несмотря на все эти приготовления, больше на Украине императрица не бывала. Она мечтала удалиться на покой в основанный по её указанию Смольный монастырь, строительство которого велось придворным архитектором Растрелли близ берега Невы на месте небольшого дворца, где она провела своё детство.

В религиозных вопросах Елизавета полагалась на советы своего духовника Фёдора Дубянского, который имел большой вес при дворе. При ней возросло значение Синода, жестоко преследовались старообрядцы. Синод заботился о материальном обеспечении духовенства, монастырей, распространении духовного образования в народе. В правление Елизаветы была завершена работа над новым славянским переводом Библии, начатая ещё при Петре I в 1712 году. «Елизаветинская Библия», вышедшая в 1751 году, по настоящее время с незначительными изменениями используется в богослужении Русской православной церкви.

Стараясь укрепить положение православия в своём государстве, Елизавета уделяла значительное влияние вопросам вероисповедания. На заре её правления (2 декабря 1742 года) был принят указ о высылке всех граждан иудейского вероисповедания, с разрешением остаться лишь тем, кто захочет принять православие.Примерно в то же время (19 ноября 1742 года) Елизавета издала указ о разрушении всех мечетей на территории Казанской губернии и недопущении возведения новых. Епископ Лука (Конашевич) приступил к лихорадочному исполнению предписания – в течение двух лет из 536 мечетей в Казанском уезде было разрушено 418.

Вместе с тем в 1741 году вышел указ, разрешавший буддийским ламам проповедовать на территории Российской империи своё учение. Все ламы, пожелавшие приехать в Россию, приводились к присяге на верноподданство империи и освобождались от уплаты налогов.

Елизавета была последней представительницей династии Романовых по прямой женской линии; мужская линия пресеклась со смертью Петра II в 1730 году. Официальным наследником престола 7 ноября 1742 года Елизавета назначила своего племянника (сына старшей сестры Анны Петровны) – герцога Карла-Петера Ульриха Голштинского. По прибытии в Россию он был переименован на русский манер в Петра Фёдоровича, причём в официальный титул были включены слова «внук Петра Великого». Столь же серьезное внимание было обращено на продолжение династии, на выбор жены Петра Фёдоровича (будущая Екатерина II) и на их сына (будущий император Павел Петрович), начальным воспитанием которого заведовала сама бабка. После смерти Елизаветы на российский престол вступает голштейн-готторпская линия (потомки по прямой мужской линии датского короля Фредерика I).

Остаётся осветить два вопроса.

Первый вопрос: – «Что случилось с Петром II после его „смерти“ и официальных „похорон“»? Ответ на этот вопрос я предлагаю в виде цитаты из знаменитого произведения одного из величайших людей и друзей Данте – Джордано Бруно в его книге: – «Изгнание торжествующего зверя» :

Купидону Юпитер запретил впредь ходить повсюду в присутствии людей, героев, богов таким голоштанным, как у него есть привычка, и приказал ему не оскорблять отныне зрение небожителей, показывая детородные части всему млечному пути и олимпийскому сенату, но ходить впредь одетым, по крайней мере, от пояса до низу. Кроме того, Юпитер строго-настрого наказал ему, чтоб он не смел, сыпать своими стрелами, кроме как для естественной потребности, а чтоб любовь у людей он сделал, как у животных, приурочив ее к точно определенным временам года. Пусть точно так, как для кошек месяцем влюбленности обычно служит март, для ослов – май, для людей были приспособлены те дни, когда Петрарка влюбился в Лауру и Данте – в Беатриче. И да будет это постановление временным вплоть до ближайшего собрания, которое состоится, когда солнце поднимется на 10 градусов Весов, на верховья реки Эридан там, где сгиб Орионова колена. На этом собрании снова будет восстановлен природный закон, в силу которого будет дозволено всякому мужу иметь столько жен, скольких он в состоянии прокормить, оплодотворить, ибо расточительно, несправедливо и, в сущности, противно законам естества, чтоб это человекотворческое семя, которое могло бы создавать героев и дополнять пустые обители эмпиреи, сеялось в одну, уже оплодотворенную к беременную, женщину, или в еще худшие личности, как иные, незаконно преследуемые, что из боязни дурной славы делают выкидыши.

Саулин. Очень предусмотрительно, по моему рассуждению. Что же дальше?

София. Ганимеду, который вызывал гнусную подозрительность ревнивой Юноны и был у Юпитера в большом почете, так что одному ему дозволялось подходить к Юпитеру и подавать трехзубчатые стрелки, в то время как сзади в почтительном отдалении держались все боги, – если у него нет иных добродетелей, кроме той, в которой теперь нет нужды, грозит опасность, как бы из Юпитеровых пажей не стать конюхом у Марса.

Саулин. Отчего такая перемена?

София. Да все оттуда же, откуда и для Юпитера, и еще от того, что завистливый Сатурн в былые дни так ощутительно схватил своею грубою рукой Ганимеда за подбородок и румяные щечки, что от такого прикосновения лицо у него стало зарастать шерстью, и вот мало-помалу исчезла его грация, та грация, что сумела когда-то сманить Юпитера с неба, а самого Ганимеда с помощью Юпитера вознесла на небо, так что сын человеческий обожествился, а Отец богов оптичился.

Саулин. Удивительнейшие вещи! Продолжайте!

София. Юпитер обязал всех богов не держать при себе пажей или спальников моложе 25 лет.

Саулин. Ой, ой! Что же это, как же Аполлон – то со своим милым Гиацинтом?

София. Ох! если б ты знал, как он недоволен!

Саулин. Вполне вероятно, что это его огорчение вызвало потемнение неба более чем на неделю; его дыхание нагнало столько облаков, его вздохи – такие бурные ветры, и его слезы – такие проливные дожди.

София. Угадал.

Саулин. Что ж будет с бедным юношею?

София. Аполлон решил его отослать для изучения человеческих наук в какой-нибудь университет или реформатскую коллегию и подставить его под розги какого-нибудь педанта.

Саулин. О, Фортуна, о, предательская судьба! Как тебе покажется этот дутыш в педантах? Не лучше ли было поручить его попечению какого-нибудь поэта, отдать его в руки оратора или приспособить к древу креста? Не удобнее ли было отправить его под строгое руководство.

София. Перестань, перестань! Что должно быть, будет; что должно было быть, есть. Итак, чтоб покончить с историей о Ганимеде, доскажу. Позавчера он, надеясь на обычную приветливость, с всегдашнею мальчишескою усмешкою подал Юпитеру чашу нектара, а тот, мрачно взглянув на него, молвил: «Неужели тебе не стыдно, сын Трои? Неужели ты все еще считаешь себя мальчиком? Неужели с годами ты не остепенился, и у тебя не прибавилось разума? Разве тебе невдомек, что уже прошло то время, когда при прохождении нашем через внешний двор меня оглушали Силен, Фавн, Приап и прочие, считавшие для себя счастьем, если могли найти удобный случай ущипнуть тебя или только дотронуться до одежды, а после на память о щипке не мыли рук перед едой и перед тем, как совершать иные дела, какие им подсказывала фантазия. Теперь время размыслить. Подумай-ка, не переменить ли тебе ремесло. Мне не до пустяков сейчас».

Если б кто видел, как изменилось лицо бедного мальчика или юноши, не знаю, чему поддался бы он скорее – состраданию, смеху или борьбе обоих чувств.

Саулин. Я думаю на этот раз, risit Apollo.

София. Погоди. Все, что ты до сих, пор слышал, только цветочки.

Саулин. Говори же,

София. Вчера в день праздника победы богов над Гигантами, сейчас же после пира, та, что одна владычествует над вещественною природой, и благодаря которой наслаждается все, что наслаждается в поднебесной:

Матерь Энеева племени, радость людей и бессмертных,

Ты, о! Венера благая, что между светилами неба

Свет проливаешь свой радостный на судоходное море,

И плодоносную землю. Все сущие в мире созданья

Зиждятся только тобой и видят лучистое солнце.

Перед тобой облака разгоняются светом, богиня,

Где появляешься ты, там земля вся пестреет цветами,

Пышным нарядом своим улыбается тихое море,

И примиренное небо все блещет лучистым сияньем,

Как только милый свой лик открывает весна молодая, —

приказав открыть бал, предстала перед Юпитером с таким изяществом, что смогла бы утешить и очаровать мрачного Харона, и по обычаю первая подала руку Юпитеру. Последний, вместо того, чтобы, как заведено, повторяю, обнять ее левой рукой и прижать грудь к груди, а двумя первыми пальцами правой взять ее за нижнюю губку, приложив уста к устам, зубы к зубам, язык к языку (ласки более страстные, чем приличествует отцу и дочери), и с ней в таком виде выступить на бал, – вместо всего этого Юпитер вчера, прижав правую руку к сердцу и отстранив Венеру назад (как будто говоря: Noli me tangere), с сострадательным видом и лицом, полным благочестия, рек ей: «Ах, Венера, Венера! Неужели ты раз навсегда не задумаешься над нашим положением и в частности над своим? Подумай-ка, справедливо ли воображают о нас люди, будто тот, кто стар – вечно стар, кто молод – вечно молод, кто мальчик – вечно мальчик, и так все пребывает на вечные времена таким же, как оно было, когда мы вознесены были с земли на небо. Не думаешь ли ты, что, если там наши изображения и портреты представляют всегда одно и то же зрелище, так и здесь не происходит никаких изменений и перемен в нашем телесном составе? Сегодня по поводу праздника мне вспомнилось, каким я был в те времена, когда разил молниями и побеждал гордых Гигантов, которые осмелились взгромоздить на Оссу Пелию и на Пелию Олимп: когда я смог низвергнуть в мрачные пещеры бездонного Орка дикого Бриарея, которому Мать-Земля дала сто плеч и сто рук, чтобы бросать скалы на богов и завоевывать небо: когда я привязал дерзкого Тифоея там, где Тирренское море сливается с Ионическим, прикрепив его на острове Тринакрии, назначив остров вечной гробницей для живого тела гитана. Недаром говорит поэт:

Остров просторный Тринакрии был на гигантовы члены

Навален, и своей громадной тяжестью давит

Он Тифоея, дерзнувшего место искать средь эфира.

Все ж упирается он и силится часто подняться:

Но десную его Авзонский Пелор прикрывает,

Левую – ты, вот, Пахин; Лилибеем придавлены ноги.

Голову Этна теснит; под коею навзничь лежащий

Тифоей изрыгает песок и пламя из пасти.

Я, что на другого гиганта бросил остров Прочиду, я, который укротил дерзость Ликаона и во время Девкалиона затопил землю, восставшую на небо, и еще многими иными славными подвигами показавший себя достойнейшим своей власти: вот теперь не нахожу сил противостать каким-то жалким людишкам, и приходится мне, к великому своему позору, предоставить мир на волю случая и фортуны. Так что всякий, кто лучше за нею гонится, успевает, и кто ее побеждает, наслаждается. Я стал теперь тем эзоповским львом, которого безнаказанно лягает осел, а за ним и бык. Я сейчас вроде бесчувственного чурбана, к которому свинья идет чесать свое грязное брюхо.

Знаменитейшие оракулы, святилища и алтари, какие были у меня, теперь повергнуты наземь и самым позорным образом поруганы, а вместо них воздвигнуты жертвенники и статуи тем, кого я стыжусь назвать, ибо они хуже наших сатиров и фавнов и других полузверей, они даже подлее египетских крокодилов; те все же – под руководством магов – показывали собою некие знамения божества, а эти – сущая пыль земли! Произошло это все по несправедливости враждебной нам Фортуны, которая избрала и возвысила их не столько для того, чтобы почтить их, сколько для вящего нашего унижения, посрамления и позора. Законы, статуты, культы, таинства, жертвоприношения и церемонии, которые я дал через своих посланников Меркуриев, которые я учинил, назначил, установил, – расстроены и уничтожены. Вместо них учиняются самые грязные и недостойнейшие подлости, какие только смогла выдумать эта Слепая, чтоб сделать людей (которые благодаря нам становились героями) хуже зверей. Нашего носа не достигает больше запах жареного, приготовляемого на жертвенниках, так что, если иной раз захочется поесть, отправляйся на кухню, как нищенка. И хотя кое-где алтари курятся еще ладаном (quod dat avara manus), все же я боюсь, как бы мало-помалу этот дым не развеялся, не оставив после себя больше никаких следов от наших святых обрядов. Мы знаем хорошо по опыту, что мир точь-в-точь, как ретивый конь. Узнай он, что его оседлал ездок, не умеющий ловко править, он исполнится презрения и попытается сбросить с седла такого седока, а сбросив, начнет его лягать копытами».

В этой цитате я вижу прямой ответ на свой вопрос.

Охваченные любовной горячкой, члены императорской семьи, император Пётр II и цесаревна Елизавета перестали обращать внимание на окружающих, самозабвенно занимаясь только предметом своей Любви. Имеющий Власть, отослал юного Купидона – Петра II от молодой Венеры – Елизаветы для изучения человеческих наук в Европейский университет или реформатскую коллегию и подставил его под розги педанта. На роль этого педанта блестяще подходит учитель Данте – сэр Брунетто (Джордано Бруно), которого он помещает в Аду, где казнятся садисты (содомиты). У себя на родине, молодой император был объявлен «умершим» и «похоронен» с соответствующими почестями. Кто был этот «Имеющий Власть» я покажу в своё время.

Второй вопрос: «Откуда взялось имя – Беатриче?» Ответ прост.

Имя Елизавета состоит из двух имён – Лиза или Элиза от Рая (Elisium) и Бета или Беата (Beati) – Блаженная, по латыни Elisabeat – Элизабет. Данте называет свою возлюбленную её вторым собственным именем – Беатриче.

Найдя героев Комедии и определив время её написания, я продолжу тщательный разбор всего произведения, строчка за строчкой.

Отмечу, что Пётр II Алексеевич Романов в 1727—1730 годах был коронован, как я и предполагал, Короной Ариадны или же Северной Короной Российской империи, Елизавета Петровна Романова венчалась этой Короной с 1741 по 1761 годы, целых 20 лет.А, обладающий чрезвычайными полномочиями, Генеральный Обозный Войска Запорожского, Яков Ефимович Лизогуб смог доблестно выполнить столь деликатное поручение императрицы Российской – спасти бывшего императора от неминуемой гибели – спасти для нас Данте Алигьери!