Текст книги "Последний дар Эбена"

Глава 13. Легенда об Ури

Итак, они двинулись втроем по направлению к дому бабушки Касси. Агата уже успела выучить все тропы, по которым в последний раз ходила к ней в гости. Она была спокойна и уверена, чего нельзя было сказать о ее сестре. Шли они уже не так быстро, что порадовало Эмму. Однако, в жару кепка, словно железными тисками давила на голову. Приходилось то и дело сдвигать ее вверх и вниз, пока никто не видит. Оказалось в дом бабушки Касси ведет та же дорога, по которой она под руку со своей бабушкой недавно ходила к целительнице. Преодолев холм, они прошли мимо дома бабушки Марты. Эмма мельком взглянула туда. Ставни окон были закрыты. Если бы бабушка Марта в этот момент вышла из дома и увидела, что Эмма с Агатой идут вместе с бабушкой Касси, то могла бы забеспокоиться и не преминула бы поднять тревогу, тотчас побежав за подмогой к ним домой. Беды тогда не избежать. К счастью, никого она там не заметила. Агата вприпрыжку шла впереди всех, за ней торопилась бабушка Касси, а Эмма замыкала шествие. До сегодняшнего дня так далеко она не заходила и с удивлением рассматривала незнакомую местность. Из растений только и виднелись, что кусты с колючками. За домом целительницы они круто свернули налево, затем спуск по небольшому каменистому склону. Шагов пять оказалось достаточным, чтобы спуститься по нему. Дальше дороги не было совсем, что-то едва походившее на тропу, слегка истоптанную, и то, наверное, самой бабушкой Касси. Вдоль него, с левой стороны, стояло полуразрушенное кирпичное здание. Стены хоть и сохранились, но местами обвалились, образуя на том месте, где падали камни, небольшие горки. Лишь с одной стороны сохранилось небольшое укрытие из того, что раньше именовалась крышей. Эмма ахнула. Неужели бабушка Касси живет прямо здесь? Но никто из них не вошел туда, и Эмма вздохнула с облегчением. Здание действительно было в скверном состоянии, а из нее пахло чем-то удушающим и неприятным.

– Когда – то это была красивая маленькая церковь. Когда ОН был здесь. Теперь это только развалины. – Бабушка Касси покачала головой.

– А почему нам больше нельзя ходить на родник? – спросила Эмма. – Вы убежали оттуда сегодня? Кто-то гнался за вами?

– Потому что некому нас больше защищать от крыс. Раз они начали капать, значит, для кого-то наступили непростые времена.

Агата с Эммой засмеялись.

– Крысы нам ничего не смогут сделать. Я знаю, как от них избавляться. Не бойся бабушка Касси, мы с Угольком тебя защитим! – сказала Агата.

В ответ бабушка Касси добродушно улыбнулась и продолжала идти, пока за старой церковью не показался ее дом. Маленький вполне симпатичный на вид, сложенный также из камня. Густо сложенные друг на друга бревна застеленные брезентом служили дому надежной крышей. У невысокого забора росло старое дерево. Раскидистые ветви беспорядочно торчали по разным сторонам. Приходилось изворачиваться и наклоняться, чтобы случайно не зацепиться за них. Калитка была ростом с Агату, так что она легко сдвинула щеколду и вошла внутрь. Бабушка Касси пропустила Эмму и закрыла за собой. Возле дома стояла маленькая скамейка и ведро с водой. Ничего необычного, из того, что рассказывали ей, Эмма не увидела. Послышался шум. Мощными рывками кто-то толкался изнутри. Казалось, дверь вот-вот слетит со своих петель. Когда бабушка Касси открыла его, раздался веселый лай и к ним, высунув язык, выбежала крупная дворняга с белоснежной шерстью. На шее был завязан черный кожаный ошейник с толстой застежкой.

– Герда, Герда! Привет!

Агату она узнала сразу, позволила ей потрепать себя по голове и даже вытащить пару тройку колючек вместе с намотавшейся белой шерстью. Теперь понятно, почему Уголёк за все это время ни разу не появилась рядом с ними, и даже сейчас нигде ее не было. Большой пес наверняка испугал ее в прошлый раз до полусмерти, и больше она не хотела соваться сюда.

Когда они вошли внутрь, Эмма почувствовала себя неловко. Ее снова окатило чувством стыда. Никаких котлов, метел, мертвых лягушек или мышей здесь не было. Мысленно она отругала себя. Разве можно слушать Соню и тем более верить словам такого человека?! Почти всю маленькую и единственную комнату занимала массивная печь. В дальнем углу стояла узенькая кровать с ветхим одеялом и подушкой. Агата протащила от печки стул и села за стол, который стоял вплотную к кровати. Эмма расположилась рядом с ней на другом стуле, и молча следили они за движениями радушной хозяйки. Бабушка Касси уже несла охапку веток, сучьев и закладывала в нижний отдел железной печи. Стены дома стали нагреваться, становилось душно и жарко. Бабушка Касси открыла ставни. Агата взглядом указала Эмме на подоконник. Там стояли цветы, видимо те самые, про которые она восхищенно рассказывала. Они росли в глиняном горшочке, и действительно были больше обыкновенных фиалок и намного светлее, красивого нежно – розового оттенка. Ей очень хотелось встать и оценить запах цветов, но бабушка Касси возилась с подоспевшим тестом, и наверняка лавируя в крошечном домике, могла помешать ей, поэтому вскоре отказалась от этой мысли. Впрочем, в доме итак чувствовался их завораживающий аромат. Эмма тем временем мучилась. Голова под кепкой болела еще сильней. Она начала ерзать на стуле.

– Ты лучше сними кепку, Эмма. Жарко ведь! Тебе тут некого стесняться, – сказала бабушка Касси.

Она перебирала ежевику и даже не смотрела на них.

Эмма нервно поглядывала то на Агату, то на бабушку Касси, словно от нее потребовали что-то невероятное. В конце концов, простота и спокойствие бабушки согнали с нее нахлынувшее чувство стыда, и она как можно незаметнее сняла кепку. Живительная кровь приливала к голове, глаза прояснились. Так гораздо лучше однозначно. Наверное, ей стоит помочь бабушке, пронеслось сразу в голове. Агата будто прочитала ее мысли и уже вскочила за тазиком с ежевикой. На улице они тщательно отмыли ее, освободили от листочков, и чуть было не разругались за право понести ежевику обратно в дом. Агата выиграла битву и с гордой походкой отнесла тазик бабушке Касси.

– Откуда у вас эта собачка, такая красивая и совсем не злая? – спросила Эмма, указав на собаку.

Герда в это время мирно лежала у порога, положив голову на передние лапы. Язык чуть свисал от жары, а глаза под звуки их голосов то открывались, то снова закрывались.

– Как спускаться к роднику, дом стоит, большой бежевый с позолоченными окнами, видели, наверное?

Девочки утвердительно качнули головой.

– Так вот, хозяева уехали в город, а собаку оставили. А она стоит на одном месте день и ночь и не сдвинется. Я сначала не обратила на это внимания. Думаю в ошейнике, вся такая упитанная. Наверняка хозяева есть. Кто бы мог подумать. Потом догадалась, что этих самых хозяев она и ждет. Но куда уж там. Они полгода как переехали, оказывается, а собаку, видите – ли, не захотели с собой взять, оставили тут.

– Почему? – спросила Эмма.

Агата жалобно взглянула на Герду, а та в свою очередь подняла на минуту голову и снова плюхнулась на порог.

– А кто их знает. Раньше нужна была, а теперь значит, не нужна. Собака, ведь – не человек. Ей не объяснишь, что бывают люди с двумя сторонами, совсем как эта монета, – она достала старую медную монету, покрытую ржавчиной, и стала вертеть перед ними. – Вроде бы одна монета, но с двух сторон совершенно разная, видите?! Так и люди некоторые. Откуда же ей знать, что если друг уехал, еще не значит, что он пропал, а просто бросил и не вернется. Никто ей не разъяснит, что есть человек, который вовсе не человек, а есть животное как два человека. Герда и ждала их терпеливо. Когда я поняла, что дверь заперта, а собака совсем одна, и уходить оттуда никуда не хотела, я стала носить ей еду. Жалко стало мне ее. Сначала пугалась меня, ела только когда я отходила. Потом она раз и пошла за мной следом. Так и живет с тех пор у меня. И мне хорошо, и ей, наверное, тоже. На родник когда ходим, всякий раз подходит к дому, обнюхивает его, но никого там нет. Может и не вернутся уже никогда. Кто знает.

Некоторое время они молчали. Рассказ о Герде навеял на них продолжительную тоску, никто не хотел нарушать возникшую тишину. В это время бабушка Касси лепила кругляшки из теста, раскатывала их, Агата кидала туда горстку ежевики, а Эмма покрывала все это сахаром. Когда первая партия отправилась в духовку, бабушка Касси поставила чайник и сама уселась прямо на кровати у стола. Несколько секунд она перебирала свой передник, поглаживала седые волосы, будто что-то вспоминала. Слышно было, как огонь весело трещал в печке. Потом она заговорила.

– Уриэль. Но все звали его просто Ури. Знаете, в нашем Розмуре не всегда было столько камней. Когда здесь давным-давно жил Ури, кругом все цвело и благоухало, травы по самое колено. Жители не знали ни забот, ни хлопот. Все было в достатке. Там, где сейчас находится наш родник, стоял его дом. Но какой это был дом? Неслыханной красоты чудо, сотворенное руками самой природы. Он был соткан из тонкого плюща, который переплетался с маленькими красными розочками в виде большого шатра. Без бревен, камней. Там он и жил, совсем один. Мне рассказывала о нем моя бабушка, а ей кто-то из нашей семьи, итак передается у нас эта традиция из поколения в поколение, чтобы не забывали и помнили. Сам он, был высокий, худой, с черными волосами, ниспадающими до самой земли. Добрая, светлая душа. Животные, от самого свирепого дикого медведя, до крошечного муравья, тянулись к нему, словно к своему близкому товарищу. И он не боялся, гладил их, лечил им раны, даже разговаривал с ними. – На лице бабушки появилась улыбка, но тут же исчезла и она продолжила уже твердым и взволнованным голосом.

– Но, увы, там, где обычно светло и ясно, тем отчетливее проглядываются все людские пороки и грехи, и они не заставили себя ждать. Люди, поначалу называвшие его таинственным, вскоре посчитали странным, а затем и вовсе объявили сумасшедшим, избегали его. И вот… – бабушка Касси вдруг спохватилась. Из печки доносился ароматный запах с резким оттенком. Румяные пышные пироги повалились один за другим на стол. Еще чуть-чуть и они бы точно пригорели. На тарелке каждому положили по ароматному пирогу. Пурпурный сок так и сочился из него, когда они откусывали. Бабушка разливала чай, а девочки с удовольствием ели и ждали продолжения рассказа. Никто не собирался поторапливать ее. Было видно, что рассказ для нее непростой. Они внимательно слушали и не перебивали.

– Тогда-то и жил один мальчик, по имени Яков. С детства тихий был, мирный, слова лишнего не скажет. Вот только здоровьем был слабоват, хилый совсем. То и дело болел. Зато сердце у него было золотое. Каждая бродячая собака находила у него еду и кров. Тайком носил домой всяких паучков, принес однажды раненого лисенка. Его сильно отругали тогда. Он отнес животное к Уриэль. Так они и подружились. Он отыскивал в лесу животных и относил к нему. А тот лечил их, помогал ему, показывал и рассказывал про всякие растения, что есть в лесу. Однажды когда в лесу охотились на оленей, Яков прикрытый кустами собирал разноцветные камни. И вдруг, под самым его ухом раздались выстрелы, шум, грохот. Видать все это не на шутку испугало медведя, потому как животное в бешеной ярости наскочило на Якова. Бедный от ужаса застыл на месте, и даже закричать не успел – Агата перестала жевать. – Яков выжил! Все называли это чудом, случайностью. Но в нашей – то семье все знают, что не будь там Ури, если бы он не подоспел вовремя, бедный Яков не выбрался бы оттуда живым. Ури, и никто другой. Медведь был огромный, свирепый. Успокоить лютого зверя ласковым словом было под силам одному лишь Ури, и он спас жизнь мальчику, затем помог добраться до самого дома. Однако этот случай не прошел для Якова бесследно. От пережитого сильного страха что-то в нем сломалось. Ему тогда было всего пятнадцать. Временами на него накатывал страх, такой сильный, душераздирающий, что падал он на землю, хватался за голову, и так лежал, пока приступ не проходил. Совсем плох был, не разговаривал ни с кем. Врачи отмахивались от него. Сколько лекарств он выпил по их совету, не счесть. Ничто не помогало. Но хуже всего с ним обошлись люди, не медведь, а люди. От зверя знаешь чего ожидать, но человек, человек он непредсказуем. Когда он, бывало, гулял, а случалось это крайне редко, дети подстерегали Якова и кидались в него камнями, взрослые называли сумасшедшим. Что уж винить детей, когда даже взрослые ведут себя подобно диким первобытным существам. Только научились лепетать, а уже осуждают других. Ясное дело бедный мальчик закрылся и целых полгода не выходил из дому. Похудел, постарел. Все перестали с ним общаться. Все, кроме Ури. Если бы не любимое занятие Якова резать на камне разнообразные рисунки, то и вовсе пропал бы.

Эмма вдруг отчетливо представила, как этого мальчика Якова ненавидели, кидали в него камнями, бросались неприятными фразами, а он шел испуганный, съежившись, и не мог даже слова вымолвить в свою защиту. Кто знает, может однажды камни полетят и в ее сторону, она ведь тоже другая.

– Когда он решился, наконец, выйти из дома, первым делом он отправился к Ури. И вот каждый день он ходил к нему, помогал лечить животных, сам не заметил, как начал разговаривать, да! Уриэль рассказывал ему много интересных историй. Может он что-то дал ему из трав, но Яков в один прекрасный день полностью выздоровел, окреп, возмужал. Весть о его чудесном выздоровлении быстро пронеслась в Розмуре. И пока один житель передавал другому, в конце получилось, что Ури волшебник, всемогущий колдун, чародей каких мало на земле, – бабушка злобно хмыкнула. – Бедный, наивный Яков был привязан, к нему и если бы только знал о последствиях, то конечно помалкивал бы. Радость переполняла его, и он делился им с каждым. Говорят, он такие вещи рассказывал, будто побывал в невероятных местах. Разные видел чудеса. Лучше бы он молчал, конечно. Но Яков был всего лишь ребенком. В Розмур стали приезжать люди со всех городов. Несли золото, драгоценности, обещали обогатить Ури, взамен на лечение от болезней. Все, что угодно, лишь бы он при помощи своего чудесного дара помог им излечиться от разных болезней. У кого рука, у кого нога, спина. Ури лишь с улыбкой покачивал головой и советовал с телесными ранами обратиться в больницу. Его называли шарлатаном, обманщиком и вором. Пустили слух, что Ури якобы сказочно богат, раз такие состоятельные люди приходят к нему. Только вот глупцам неоткуда было знать, что богатства его совершенно иного рода, – бабушка Касси тяжело вздохнула.

– В его доме жил козленок. Белый такой, как наша Герда. Ури вылечил ей ножку, и с того дня она не отходила от него. Везде и всюду бегала за ним. На шее у него была маленькая роза обвязанная плющом. Когда однажды Ури вернулся домой, козленок не выбежал ему навстречу, как бывало раньше, а вместо своего дома он обнаружил груду листьев и валявшиеся повсюду растоптанные цветы. Искали золота и не нашли. Раздвинув их, он нашел мертвого застреленного друга и с ним на руках навсегда покинул Розмур.

Воцарилась тишина. Из глаз Эммы потекли слезы. Агата шмыгала носом.

– Никто с тех пор не видел его ни разу. Тогда тоже появились крысы. Ури своим светом спас нас, но сам уже никогда больше не появлялся. На месте его дома выросло красивое, необычное дерево. Все необычное в их понимании полагалось уничтожить и дерево вскоре разрубили. Считается, что дерево тогда плакало, и на месте образовался наш родник с чистейшей, как слеза, водой. Внутри дерево оказалось черным-пречерным. Жители делали из них фигурки и продавали. Камни постепенно вытеснили траву, и многие деревья просто исчезли. Нашей семье удалось сохранить одну такую фигурку. Она сейчас на тебе. – Эмма тронула и разглядывала свой амулет, словно видела его впервые. – Яков единственный горевал об Ури, о своем друге и защитнике, потому что он спас его и исцелил его душу, тогда как другие отвернулись от него. Камень что стоит на роднике тоже он поставил, собственноручно, в честь Ури. Как бы ни пытались его осквернить, это место свято для нас и таковым останется всегда.

Вот оказывается, зачем бабушка Касси кладет цветы на камень, пронеслось в голове у Эммы.

– А что там написано? – спросила она.

– Никто не знает. Яков сочинил стихотворение в честь Ури, когда понял, что тот уже не вернется никогда. Сам сделал ему тот камень. Обработал его красивыми узорами, нацарапал ножом стихи и поставил к роднику. Воображение у него было хоть куда. Розмур остался беззащитным, брошенным из-за людей. Но, запомните одно, Ури всегда помогает тем, кто чист душой и просит у него помощи. Он никогда их не бросает. Я – то знаю, Яков мой прапрапрадедушка, – она указала на портрет светловолосого мальчугана. Улыбка сияла на изможденном лице. – Мы всегда ходим туда и не забываем положить цветы. Для нас он навсегда останется защитником невинных созданий, светлый Ури. С тех самых пор, нас считают сумасшедшими. А фраза «тебе только Ури поможет» у несведущих обывателей означает, что тебе никто уже не поможет. У тебя его отметина, видишь? Дерево… Нелегко. Но если собьешься с пути, не забывай, помни про Ури.

– А где он сейчас может быть? – спросила Эмма.

– Не знаю, детка. Да и вряд ли кто-нибудь знает. Даже Яков не знал ничего. Как его найти и где искать.… Что это там происходит во дворе?

Девочки оглянулись. Герда на улице заливалась злобным лаем.

– А ну отойди пес. Ишь ты, вцепилась и не отцепиться, – входная дверь с треском отворилась, будто его с размаху открыл великан, а не пожилая бабка. На мгновение девочки оцепенели. Затем Эмма быстро нацепила кепку и очень удивилась, когда не обнаружила рядом сестры. Ее и след простыл. Бабушка Касси даже бровью не повела. Видимо к подобному поведению, она привыкла уже давно. Она спокойно наблюдала, как бабушка вытаскивала Агату из-под стола и схватила за руку Эмму.

– Я старая больная женщина должна вас искать по всему Розмуру?!

– Чего ты так завелась?! Их же не волки утащили?! Чего так кричать на детей? – бабушка Касси качала головой.

– Заманила детей сюда. Хоть бы кто разрешения спросил сначала. Живо, домой идем!

Она вытолкала их на улицу.

– Пусти, не хочу я домой! Я хочу тут остаться. Мы не сделали ничего плохого, – закричала Агата. Она отчаянно билась и наконец-то сумела высвободить свою руку.

– Это уж мне решать. Лучше тебе замолчать! А ты старшая сестра! Куда ты смотрела? Чем ты думала, когда сестру маленькую волокла сюда? Эмма боялась даже взглянуть на нее. Медленно плетясь в конце, она разглядывала землю.

– Ваш папа все узнает, и тогда будете знать, как ходить туда-сюда без разрешения!

Из своего окошка выглянула бабушка Марта. Она покачивала головой и смотрела в их сторону. Наверняка это она успела донести обо всем их бабушке. Агата закатала рукав, и перед лицом бабушки помахивала пострадавшей рукой, на ходу смахивая с раскрасневшегося лица прибывающие слезы. Она в долгу не осталась.

– Я все деду расскажу, вот погоди, доберусь я до дома! Как ты ущипнула меня за руку, тоже расскажу. Все ему про тебя расскажу! – кричала Агата.

– Бессовестная! Меня еще обвиняет. Я знаю, это все твоих рук дело. Эмма до этого не додумалась бы даже. Конечно!

Агата пнула ногой камушек и пошла быстрее. Бабушка старалась не отставать. Оказывается, когда возникает необходимость, она очень даже быстро умеет бегать. Больше всего бабушка боялась, что Агата доберется до дома первая. Тогда дед увидит слезы внучки, а ее он уже и слушать не станет. Слезы действовали безотказно и ни разу еще не подводили Агату. Эмма еще ниже опустила голову, и казалось, ничего не слышала. Она теребила руками амулет. Крики и брань бабушки заглушились под натиском тяжелых мыслей. Комок, подступивший к горлу, все возрастал. Все это ей казалось до того незначительным, по сравнению с тем, что они узнали. Единственный человек, который мог бы ей помочь был Уриэль. А он давным-давно покинул Розмур, и где его найти никто не знает.

Глава 14. Крысы в Розмуре

– Шпигг, где вас, черт подери, носит? Поторапливайтесь! Осталось немного. Вижу свет. Гэвин, слышишь меня?

Под конец, тоннель был вырыт настолько узко, что Вальтер не смог даже повернуться, чтобы посмотреть и оценить обстановку позади себя. Если бы он все-таки смог это сделать, картина ему представилась бы следующая.

Гэвин, ползавший на брюхе позади всех, не смог различить перед собой образовавшийся затор и с силой уткнулся головой в Шпигга. Все бился и бился головой, пока не понял, что все попытки его обречены на провал. Тот издал раздражительный писк и завизжал не столько от боли, столько от накопившейся злобы. Тогда он понял, что неподвижная глыба спереди это Шпигг, а не твердая земля. Прежде чем подать голос и ответить Вальтеру, Гэвин с минуту откашлялся. Пыльная земля нещадно забилась ему в нос, в уши, и даже в рот, а глаза еле сумели различить очертания Шпигга.

– Здесь я, здесь! Но по ходу Шпигг основательно застрял. Я не могу двигаться дальше. Мне помощь нужна, Вальтер!

– Так вытолкни его! Навались сильнее. Наверняка он просто не хочет идти.

– Если бы этот надутый пес работал лучше, мы бы давно выбрались из этой дыры, – пробормотал Гэвин.

Упрек в сторону своего предводителя не был лишен основания. Вальтер не смог рассчитать габариты Шпигга и тот, с двух сторон оказался зажатым толстым слоем каменистой почвы.

– Что ты там говоришь, говори громче, осел? – крикнул Вальтер.

– Я сказал, что скоро задохнусь так. Он перекрыл собой весь вход. Я умру здесь, и уже на этот раз эта земля станет моей последней могилой! – он злобно заскрежетал зубами. Казалось, еще чуть-чуть, и он своим гневом разнесет всю эту землю ко всем чертям. Затем он прицелился, поднял когтистые лапы и что есть мочи толкнул Шпигга сзади, издав что-то похожее на рык животного, у которого собираются отнять еду. Потом снова откашлялся, и замахнулся, совсем позабыв, что вместо обычных рук у него теперь длинные лапы с острыми как кинжалы когтями. Зато Шпигг ясно прочувствовал все это на собственной шкуре. Он завыл так громко, что высокие и низкие ноты самопроизвольно начали чередоваться между собой. Превратившись в уродливую песнь, обогнули несколько раз тоннель и раздавались эхом отовсюду. Почва треснула, поддалась и Шпигг, наконец, смог выбраться. Вальтер собрался нанести ему второй удар за громкие крики, но не успел. Земля лавиной посыпалась им на головы, а мелкие камни нещадно замолотили все тело. Следом за этим откуда-то сверху раздались громкие торопливые шаги.

– Тише, идиоты! Тут кругом люди. Надо быть осторожнее. Мы близко. Шевелитесь!

Все замерли. Внезапно тоннель залило мягким равномерным светом. Пришлось прикрыть глаза. Вальтера ослепило сразу. Он опустил голову и зажмурил глаза. Гэвин впервые за все время радовался присутствию перед собой Шпигга. Его широкая спина послужила ему надежной защитой от мучительного потока прибывающего света. Через некоторое время они смогли открыть глаза.

– Мы на месте! – не без торжества объявил Вальтер.

– Вот только как мы попадем туда, Шпигга в тот раз чуть не поджарило от проклятого света. Что если и этот свет прожжет нас до дыр, если сунуться к нему? Разумнее подождать, когда стемнеет, – запищал Гэвин.

– Нет! – заорал Вальтер. – Мы итак капаем тут слишком долго. Надо просто проверить, вот и все.

– Придется тебе проверять, Вальтер. Ты ближе всех. Мы не продвинемся, а то бы с радостью пожертвовали своей шкурой ради блага священного дела, шеф.

Гэвин ткнул Шпигга в спину, тот от смеха даже захрюкал.

– Наконец-то Вальтеру не повезло! – зашептал Шпигг, затем спустя некоторое время добавил, – а где он кстати? Куда он запропастился?

– Кто? – спросил удивленно Гэвин.

– Вальтер, кто же еще! Он был прямо передо мной, а сейчас его нет. Что же нам теперь делать?! Даже малюсенького волоса не осталось от него. Его, наверное, сразу убило. – В голосе его звучала больше радости, нежели разочарования. Однако без Вальтера перспектива казалась не менее удручающей.

Огромный паук, пробежав предварительно по спине Гэвина начал медленно спускаться с длинных усов Шпигга. Он взвизгнул от неожиданности.

– Гэв… Гэвин, это что Вальтер? Он что превратился в жалкое насекомое?

– Эй, там. Выбирайтесь по одному живо!

Сомнений быть не могло. Голос резкий и раскатистый, будто каждым словом он бьет прямо по голове, мог принадлежать лишь одному из них. Однако Вальтера нигде не видно было. Шпигг ударом лапы прихлопнул паука, расплющил корчившееся тело и кинул себе в рот.

– Значит, Ди все-таки, был прав. Днем мы тут всего лишь тени бесплотные. Не сгорим, это точно. Здесь и родник имеется. Мы на месте парни!

Один за другим они выползли на поверхность. Понадобилось некоторое время, прежде чем Шпигг смог разогнуть и выпрямить спину. Она словно закоченела. А Гэвин было подумал, что он уже превратился в настоящую крысу. Долго расхаживал на четырех лапах туда-сюда по земле, прежде чем, наконец, сумел встать. Шпигг хорошо помнил огонь, схвативший тогда его шерсть под таким же точно светом, и теперь очень удивился, поняв, что ничего не произошло. Никто не сгорел. Только вот увидеть друг друга они не смогли. Пустые пространства и голоса, раздававшиеся с разных сторон, поначалу озадачили всех.

– Что же теперь нам делать? – пропищал Шпигг.

– Надо искать какое-нибудь темное место. Убежище, пока не придумаем, как найти девчонку. Ночью мы сможем развернуться. От этого света мне прям не по себе, – предложил Гэвин.

– Согласен, вперед! – скомандовал Вальтер, который уже двигался мимо родника к тропинке. Ему приходилось то и дело подавать голос, чтобы две другие крысы не потеряли его из виду. Скоро они вышли к дороге. – Вижу холм. Там наверняка есть, где спрятаться.

Здесь они пошли быстрее и натолкнулись на развалины бывшей когда-то церкви.

– То, что надо. Залезайте. Темнота. Наконец-то. В уголке оставшаяся крыша прикроет нас хорошенько. Там мы и спрячемся, – довольным голосом изрек Гэвин.

Как только они вошли туда, мрак накрыл их с головой, понемногу они стали приобретать былые очертания и вскоре смогли увидеть друг друга. Шпигг заорал от радости и хлопнул по спине Гэвина.

– Тихо. Кто-то проходит мимо! Даже здесь мы не одни.

Голоса снаружи все приближались. Крысы подались ближе к двери.

– Если ты сейчас же не остановишься, Агата, я не знаю, что я с тобой сделаю?! Стой! – бабушка еле дышала.

– Это не наша девчонка случайно? – спросил Гэвин.

Вальтер мгновенно просунулся к свету. Голова его исчезла, а туловище осталось в тени невидимым. Шпигг не смог удержаться и громко засмеялся. И сразу же пожалел об этом. Удар Вальтера был таким же ощутимым, как и всегда и пришелся ему аккурат по хохотавшей морде.

– Нет, вряд ли. По виду самая обыкновенная девочка. Визжит хуже тебя, Шпигг. Может родственница твоя?! – сказал, Гэвин. Шпигг уже не слушал, а смотрел на Эмму.

– Бедная девочка. Наверное, ни сегодня завтра отправится на тот свет, как мы. Ужасная болезнь скоро доконает ее.

– Если бы это было так, нам не поручили бы это дело. Ты посмотри лучше на ее руку. Похоже, у Эбена имеются свои пятна на этот случай.

Вальтер вышел на свет и двинулся по направлению к Эмме. Тщетно он махал невидимыми лапами перед ее носом, рассекал воздух когтями, пытаясь схватить ее. Ничего не подействовало. Как тень он оказался таким же бесполезным, как лежащий на земле камень. Ко всему прочему рядом с Эммой ему страшно ослепило глаза, и он не смог даже толком разглядеть девочку. Зато сумел доползти за ними до самой дороги и разглядеть дом, у которого Эмма и бабушка вскоре исчезли. Вернулся он в полнейшей ярости, а картина, открывшаяся ему в развалинах, еще больше разозлила его.

Шпигг с Гэвином от голода грызли камни и траву. Стоя на всех четырех лапах, они рыли длинными носами землю и откапывали острыми клыками какие-то коренья. Это напомнило ему, что совсем скоро их ждет участь обыкновенных крыс, лишенных сознания и разума. Будут питаться падалью, если сумеют отыскать таковое и скитаться, пока не превратятся в прах, которым щедро усеяно промозглая земля мертвого поля. Вместо голоса из его пасти вырвался звенящий писк. Вальтер раздраженно зарычал.

– Я не смог даже коснуться ее, даже притронуться не смог!

Он начал расхаживать из угла в угол, то исчезал, то появлялся вновь, и временами бросал гневные взгляды на крыс. Те прислушивались, но продолжали свое дело.

– Итак. Ждем ночи. Будем следить за ней. Узнаем точно она это или нет, и тогда уже решим, что нам делать, как действовать дальше, – сказал Вальтер.

Он улегся у самого входа. Свет покрыл все его тело, и он исчез.

– Неужели в нем проснулась сострадание к девочке?! Может он вспомнил свою…? – шепнул Шпиггу Гэвин.

Тот захихикал, прикрыв рот, заранее убедившись, что Вальтер не слышит их, затем прислонился к уху Гэвина так близко, что чуть было, не проткнул тому глаз жесткими усами.

– Тихо! Не приведи господи, он услышит. Не похоже на сострадание. Этот не остановиться ни перед чем. И это хорошо. С ним у нас появился неплохой шанс, надо сказать. Я был бы не прочь еще раз поесть там. Что это был за пир! Даже моя мама так не готовила, – он поднял к небу влажные глаза. – Так что, его лучше не злить и помалкивать про это.