Текст книги "Последний дар Эбена"

– Агата, не ходи туда! Слышишь меня. Нам надо уйти! – крикнула Эмма.

Она готова была уже зарычать на сестру подобно Айрис, но Агата сделала вид, что не слышит ничего. Неотрывно смотрела она на большую белую дверь перед собой. Эмма не могла не знать, что когда сестра ее упиралась во что-то, как ей казалось особо важное, разубеждать ее было бесполезно, потому она разозлилась еще больше. В другом месте и при других обстоятельствах упорство Агаты оказывается весьма полезным, но здесь эта выходка граничила с безумием. Делать нечего, пришлось Эмме идти за ней, чтобы из-за неизбежных возражений Агаты, не поднимать лишнего шума. Агата открыла дверь, все невольно взглянули туда. Крысы таскали сюда, если не все, то, по крайней мере, большую часть земного золота. Перед ними возникли черные пещерные стены с глубокой ямой посередине. Она была основательно завалена золотыми монетами, кубками, украшениями и возвышалась беспорядочной горой да самого потолка. Доспехи, щиты, мячи. Агата уже копалась в груде золота. Эмма съеживалась каждый раз, когда она перебирала звенящую груду. Внезапно Агата остановилась, и отпрянула назад. Давид распахнул двери на всю ширину. Свет заполнил пещеру, и они ужаснулись еще больше. По обеим сторонам комнаты, заколоченные в стену толстыми гвоздями, тянулись стеклянные резервуары, наполненные грязноватой водой. С одной стороны там плескались крокодилы исполинских размеров, а с другой уродливые ящерицы. Клубки черных змей извивались в бесчисленном количестве и норовили высунуться из глубоких стеклянных ящиков. Живность видимо сразу почуяла их приближение. Вода начала колыхаться и капала по стенам резервуаров. Крокодилы высунули головы, и лапами карабкалась по стеклу, но с шумом плюхались обратно. Уголька чуть не окатило водой, рысь зашипела.

– Айрис велит немедленно уходить, кто-то идет! – сказал Давид.

Поздно! Добежать до дверей они бы не успели, поэтому прошмыгнули под рядом стоящий резервуар с крокодилом. К счастью, он находился высоко над полом, а снизу дно его было застелено черным железным пластом. Так что крокодил их чуял, барахтался в воде, но видеть их не мог. Все отчетливее раздавался звон цепей и колес. Показалась длинная вереница из обыкновенных крыс, тянувших за собой деревянные телеги. Два крупных фокула подгоняли их сзади. Загадка веревки для Эммы более не существовала. Один из фокулов освободил его от своего хвоста и развернул на всю длину. Хлыст из крокодильей кожи, только на нем были не острые шипы, а зубы тех же рептилий. Присвистнув, над их головами, он описал широкий круг в воздухе, и разом обрушился на беспомощных крыс. Грызуны были запряжены по отдельности, но хлыст прошелся по тощей спине каждого, не пропустив ни одного из них. Глубокий алый след проступил на оголенной коже. Крысы запищали истошно, жалобно. Стоны больше походившие на слабый хриплый плач ребенка потрясли Эмму. Также как и остальные она дрожала. Колеса заскрипели и остановились рядом с горой золота. Намордники из крепкой веревки не позволяли грызунам даже выразить свое недовольство. Все ныли и ныли, словно стая голодных волков, пока на них не накинулся другой фокул. Второй удар сбил их с ног и тогда они замолкли.

– Бедные! – шептала Агата, – давайте поможем им, выпустим на свободу.

– Им никто не сможет помочь, – ответила Уголёк, – если они и смогут выбраться отсюда, то только по чистой случайности.

Словно в подтверждение слов Уголька один из крыс высвободился из ошейника. Причиной этому была не отчаянная храбрость или же сила грызуна, а лишь то жалкое состояние, в котором он находился. До того он был худ, что стоило ему слегка наклонить голову, как железный обруч выскользнул с отощавшей шеи, и крыс недолго думая помчался прочь. Побег не привлек внимание ни одного из фокулов. Они были заняты своим делом. Когтями гребли золото, а лапами, словно огромной вместительной лопатой, наполняли повозки, лишь парочкой сильных взмахов воздвигнув в них большие горки. Под тяжестью груза колеса заскрежетали и начали разъезжаться во все стороны. Фокулы снова пустили в ход страшный хлыст, чтобы суметь расшевелить тщедушных крыс. Повозки запыхтели и наконец, тронулись под завывание грызунов. Тот, который стоял в начале колонны, наклонив голову, вскоре понял, что ошейник уже не тяготит его шею. Он встал и понюхал воздух. Не сразу он сообразил, что свобода близка и замешкался. Фокул оказался быстрее его. Он уже двигался к нему. Золотые когти схватили провинившегося крыса и безо всяких церемоний швырнули высоко воздух, в направлении резервуара, где прятались дети. Эмма зажмурила глаза от страха. Над ними послышалось барахтанье, всплеск, вода колыхнулась, так что брызги полетели во все стороны. Челюсти огромного крокодила с треском сомкнулись над ними. Это длилось не больше пяти секунд. Предсмертный визг грызуна отдавался в самом сердце Эммы в виде жалобного крика замученного животного. Слезы покатились с глаз. В этот миг она готова была на все, лишь бы этот мучительный, пронизывающий душу крик прекратился. Фокул с невозмутимым видом вернулся к своим обязанностям. Хлыст вновь присвистнул в воздухе, колонна безмолвно двинулась обратно. Жизнь здесь не стоит ничего, пронеслось у нее в голове. Кусок самого маленького золота дороже жизни любого из этих многочисленных грызунов. Их заставляют работать с утра до ночи, истязают немыслимыми орудиями пыток. Работа, работа, работа. Либо сбежать, либо умереть от непрерывной работы.

Лу сидела, уткнувшись в колени и не шевелилась, а Давид и Агата с широко раскрытыми глазами продолжали вслушиваться в темноту. Айрис с Угольком стояли впереди всех и стерегли детей от необдуманных поступков. Агата первая выбежала оттуда, и они устремились обратно. В пещере они без труда отыскали дыру. Внезапно Эмма встала, словно ее оглушили невидимым ударом. Пучок радужного света ослепил ее мощным всплеском. Взор затуманился, голова начала кружиться. Пещера мелкими волнами поплыла перед глазами. Она стояла на месте и не могла сделать ни шагу, между тем как другие двигались вперед, как ни в чем не бывало. Эмма отставала от них. Странно, как это они не заметили, что Эммы рядом с ними нет. Агата радостно показывала Давиду шкатулку с золотым зубом бабушки Тамары. Айрис с Угольком шли позади них. Черный и рыжий хвосты синхронно повиливали из стороны в сторону. Напоследок Эмма успела удивиться одному обстоятельству. С тех пор как они вошли сюда, Лу почему – то все время плачет. И сейчас она плакала, держась за руку Агаты. Почему, интересно? Как только последняя мысль пронеслась в голове, радужный блеск закрутил ее в стремительном вихре. Эмму накрыло темной пеленой. Сознание заволокло туманом и погасло.

Глава 5. Кондор

К чему бороться с

волей выше вас,

Которая идет стопою

твердой

И ваши беды множила не

раз?

Алигьери Данте. Божественная комедия

После очередной атаки большая птица не сразу покинула гору Анчадрус, где находился дворец повелителя темной стороны. Кондор бесшумно остановился, задержавшись на той вершине. Широкая грудь его тяжело вздымалась. Бесчисленные нападения утомили его, истерзанное тело нуждалось в кратковременном отдыхе. Брюхо было расцарапано мощными когтями надоедливой рыси и теперь ныло, словно его прожгли раскаленным железом. Сколько бесчисленных сражений он вытерпел и еще столько же предстоит выдержать. Ему одному вверили эти территории, чтобы, не смыкая глаз, сторожил он их с высоты бескрайних небес и, если потребуется, наводил порядок. А за последний день этот порядок нарушили, по меньшей мере, дважды. Он тяжело взмахнул крыльями, и с высоты бросился вниз. Отдавшись воздушному потоку, воспарил он в мрачном небе по направлению к своему убежищу. Там он залечит свои раны и снова пустится обратно, и так до тех пор, пока всякий нарушитель не поймет, что им тут не место и, сдавшись, не покинет эти места.

Пролетев некоторое расстояние над горами, он начал снижаться, рассекая встречный поток крепкой головой, пока у самой земли клюв его не коснулся густого тумана. Затем он продолжил спускаться к глубинным недрам земли. Лишь миг стремительный для души небесной, однако ж, вечность в глазах других. Все опускался и опускался, рассекая мощным клювом сгущенный дым, пока не очутился в длинной каменной пещере. В самом конце он круто свернул направо и пролетел еще пару километров в тесном проходе, прежде чем очутился в просторной закругленной пещере. Приземлился он уже на две крепкие человеческие ноги. Из прежнего облика остался лишь белый пуховой воротник. Следом за высокой стройной фигурой по земле тянулся тонкий шлейф из белых длинных перьев, обрамлявших черный плащ. Морщинистой рукой он погладил длинные черные волосы. Это его пещера целиком и полностью. Только здесь он может позволить себе быть тем, кто он есть на самом деле. Зоркие глаза улавливали даже незначительные изменения и малейшие колебания в окружающей темноте. Большой плоский камень, стоявший посередине, мало походил на стол, но именно так он его использовал. Рядом стоял громоздкий валун. Его он когда-то раздолбил и расцарапал когтями до тех пор, пока не стал походить он на просторный стул. Туда он сел с раздраженным от гнева лицом. К нему стали ползти тени следопытов. Около стола они вытянулись во весь рост. Незримые субстанции, некогда бывшие грызуны, находящиеся под покровительством Кондора. Единственное материальное оружие, что у них есть – грязные острые когти, пропитанные смертельным ядом. По всем каменным стенам висели факели. По ходу своего приближения нехотя и брезгливо зажгли они три из них. Кондор предпочитал вести дела с грызунами в светлом помещении, и они молча выполняли это требование. Один из них медленно шагнул вперед.

– Вы ранены! – сказал он не без тайного ехидства.

Кондор бросил на него презрительный взгляд. Лицо в одно мгновение поменяло цвет с пурпурного оттенка на ярко – алый, затем снова стало бледным. Резким движением он прикрыл плащом кровоточащие раны. Бесстрастное выражение вновь появилось на его лице.

– Вы потеряли следопыта у Эбена, почему? – спросил он.

Грызун обнажил свои гнилые клыки. За время, проведенное в бездне, тела их начинали стремительно меняться, а яд лишь ускорял необратимый процесс. День за днем превращались они в опасных и непредсказуемых существ. Сам Анчар, снабжавший их тем ядом, отказывался видеть результаты своего творчества в собственном дворце, дабы нелицеприятным видом своим не распугать прибывающих грызунов.

– По вашему приказанию Роут ходил собирать необходимую информацию насчет недавно возникшей проблемы, – начал крыс.

– Ваши следопыты не слушаются ваших приказаний, а вы вероятно не дослушали моих. Вы ожидали радушного приема, когда нарушили границу его территории. Кто же виноват, что ваш следопыт ослеп в самой гуще Эбенового света. Чего же вы ожидали? – голос Кондора загремел на всю пещеру.

– Вы не заступились за нас! – грызун опустил голову.

– Мне очень жаль Роута. Испокон веков мы действуем по уговору, который древнее нас всех, с тех еще времен, когда ваши тщедушные тела ползли по земле, влача грешные души. Мы защищаем вас только на отведенной нам территории. Вместо того, чтобы добраться до нарушителей, вы полезли к свету. Если учесть, что слабый свет от факела тревожит вас, то это очень неразумное решение. Пока что, я делаю вашу грязную работу. Стартог просыпается. Если те, кто разбудил его, не получат своего… А такого ни разу не случалось с тех пор как я здесь. Кары небесной вряд ли удастся избежать. Милостивая участь Роута не коснется нас, если он… – Кондор указал пальцем наверх, затем добавил, – …что-то решил.

Крысы переглянулись между собой.

– Что же прикажете делать? На данный момент они затаились в горе. Пока они не спустятся на землю, мы бессильны, вы же сами прекрасно знаете это. Вам не удалось даже ранить их… – грызун впился хищными глазами в Кондора.

– Весьма неучтиво с твоей стороны осуждать меня в моих собственных владениях. Вас неисчислимое войско прекрасных следопытов, – затем пробормотал про себя, – у меня два облика, но одна суть, а вы безо всякой сути многолики. Я один! Я совсем один среди вас!

– Все, что мы хотим, это предоставить нам немного времени, – продолжал крыс, – мы столкнулись с подобным в первый раз, как и вы, Кондор. Анчар сложил с себя всю ответственность. Пока он не убедится, что своевольное наказание странников не обернет против него Стартога, он не вмешается. Мы тоже пока не знаем, стоит ли это дело того, чтобы браться за него всерьез. Предателя так и не нашли, по крайней мере среди крыс, – грызун так и впился глазами в Кондора.

Тот сделал вид, что не замечает многозначительного взгляда. Вместо этого он закричал еще громче.

– Вы надеялись, что я сделаю это за вас, вызвав тем самым недовольство самого Стартога. И тогда, разумеется, все ваши проблемы разрешились бы сами, – хмыкнул Кондор. – Их нога не должна ступить на мою землю, запомните! Распределитесь колониями по всей окружности Анчадруса и продолжайте следить за ними. Можете идти!

Грызуны, однако, не спешили уходить.

– Вас что-то еще беспокоит? – спросил Кондор.

– Нет, – они поглядывали по сторонам, что-то высматривая хитрыми глазами, и потягивали воздух безобразным носом.

– Тогда поторапливайтесь!

Кондор снова покраснел от гнева. Раны начали кровоточить с большей силой.

Как только они удалились, он опустил плащ. Кровь успела залить колени, и закапала на землю. Он достал из потайного кармана оранжевый плод. Вкус его показался отвратительным, но раны перестали кровоточить и вскоре стали затягиваться, оставляя после себя еле заметные шрамы. Он облегчено вздохнул и откинулся на своем холодном ложе. Затем встал и повернул голову вправо.

– Вам тоже нравится здесь?!

Его голос одиноко обогнул всю пещеру, направленный двум его недавним гостям, однако тон, с каким он это произнес не оставлял сомнений, что заданный вопрос совершенно не нуждается в ответе. Напротив него в самой стене были выдолблены две большие дыры, единственный вход в которых был нагроможден тяжеловесными каменными глыбами. В каждом из них он предусмотрительно оставил щели величиной, достаточной, чтобы полностью разглядеть через них чье-нибудь лицо.

– Кто ты такой? Как получилось, что я оказался здесь? – громко спросил взволнованный мужской голос из первой, ближайшей к Кондору норе.

Это действительно была нора. Много лет назад Кондор выгнал весь крысиный рой с этих мест, чтобы одному безоговорочно властвовать в своей излюбленной пещере. Теперь это была его обитель, а его предшественники безвыходно рыскали по всей мрачной долине, ведя свои злоключения, где придется.

– Для тебя не имеет никакого значения кто я, это не поможет. Потому как не в моей власти выбирать, чью бы то ни было горькую участь. Вы сами себя бросили в пропасть. Я лишь делаю то, что считаю нужным. Разве я просил вас об этом?! Меньше всего я нуждаюсь в человечьем обществе. Грызуны при всей своей примитивной неоднозначности куда как объяснимы и понятны мне, чем тебе подобные.

– Ты слышал этих жалких созданий. Они прекрасно решили бы всю проблему, не будь здесь меня, – продолжил Кондор, – хотя должен признаться, вы обойдетесь и без их помощи. За вами уже идут. Вы искали свой покой в моих покоях, но скоро поймете, что эти покои подходят лишь мне одному.

– Кто такой Стартог? Что же меня ожидает, когда он придет? – голос мужчины стал намного тише.

Кондор покраснел. Его глаза отдавали желтоватым блеском. Хищный взгляд впился в мужчину, заставив того спешно податься назад к стене.

– Дремлющее небо. Но иногда оно просыпается, чтобы исполнить желания самых настойчивых и назойливых людей. Я никогда не просил, того, чего не смог бы вытерпеть. Вы оказались несколько самонадеянными. Многие приходят сюда, кто-то раньше, кто-то позже. По закону всех сразу забирают. С вами же все оказалось не так просто. Но ничего, скоро и вы попадете по назначению. Иного я на своем веку не припомню.

– Вы могли отдать меня тем тварям. Какая, в сущности, разница как выбираться отсюда.

Кондор разразился напряженным смехом.

– Ваше трусливое самомнение нисколько не уместно здесь и мало волнует меня. Я выбрал из двух возможных неблагоприятных для меня вариантов самый лучший, впрочем, я весьма непритязателен. Можете остаться, сколько потребуется, чтобы ответить за последствия ваших действий. Одни вы на это способны и для этого у вас все удобства. Мое скромное жилище в вашем распоряжении. Это не самое плохое место, чтобы поразмыслить напоследок, между прочим. Те двурушники не могут похвастаться даже такими удобствами. Рыскают подобно шакалам. Глупцы!

Было сложно уложить в голове высокие слова Кондора относительно его жилья. По виду и удушающим запахам он больше походил на заброшенное логово или нору. От облика этого неизвестного и странного существа исходило слишком явной угрозой, чтобы осмелиться кинуться на него оборонительными гневными ответами и усугубить свое итак незавидное положение. Мужчина крепко стиснул зубы и отвернулся от него. Перья плаща зашелестели немного правее от него. Девушка встрепенулась, когда в ее окошке показались немигающие глаза, поблескивающие желтизной.

– Мало что изменилось, верно?! Даже здесь приходится мириться с жалкими кривляньями вашего человеческого маскарада, – сказал Кондор.

Мужчина у противоположной стены вздрогнул. Насколько он мог судить через непроницаемое подобие каменных стен, никакого ответа не последовало. До этого он и не догадывался, что рядом с ним мог находиться еще кто-то, будучи совершенно уверенным в своем одиночестве в прогнившей сыростью темнице, мрачнее и отвратительнее которой сложно даже себе представить. В глубине души он оставил надежду еще два часа назад, когда оказался в промозглой пещере, заселенной смрадным запахом разложившейся падали, но теперь, когда он возможно не одинок, меньше всего хотелось сложить свою голову на алтарь бессердечного чудовища. Слабая надежда загоралась в его покинутой душе, когда он приник поближе к своему окошку и отчетливо услышал человеческий голос. Это был женский голос.

– Все наконец-то стало таким, каким оно всегда и было, – произнесла она.

– Всегда? Нет. Факелы вот эти я достал сравнительно недавно. Лучшее мое приобретение, надо признать.

Кондор бросил ей пару оранжевых плодов, затем поднялся, сильным взмахом крыльев затушил факелы, исчезнув в темноте.

Глава 6. Он и Она

Когда, по взмаху крыльев мужчина убедился, что Кондор улетел, он подошел к своему окошку. В пещере стояла невозмутимая тишина. Он внимательно прислушался. До него доносилось заглушенное прерывистое дыхание, и он без труда понял, кому она принадлежит. Даже для тех, кто привык к многолетнему одиночеству, секунды, проведенные в пещере, показались бы сущим адом. До этого момента, он не видел ни единого просвета в бесконечном мраке тюрьмы, когда размышлял о своей нерадостной участи, пока сам хозяин пещеры не указал на существование еще одного человека. Он боялся, не решался нарушить тягостную тишину, изредка прерывавшуюся сдержанными всхлипами. Острая необходимость сказать, хоть одно слово, мучила его. Произнести заглушенные слова, пока он окончательно не сошел с ума. Несколько раз он подходил к окошку, прежде чем решился заговорить.

– Вы меня слышите? – спросил мужчина через отверстие.

Всхлипы прекратились, но она не спешила ответить. Все, что происходило с ней в этой пещере, ужасало ее. Голос она также воспринимала как один из новых проявлений той темноты, где она находится достаточно долго, чтобы не довериться даже собственным чувствам. После некоторой паузы тот же голос продолжал настойчиво нарушать тишину. На этот раз некая мольба в голосе, заставили ее подняться и подойти поближе, наугад отыскав щель. Тем охотнее она отозвалась, чтобы не молчать в пробирающей холодом тишине. Она лишь опасалась снова увидеть те желтые глаза, несмотря на то, что не чувствовала угрозы от самого их обладателя. В совершенной темноте они способны напугать кого угодно.

– Вы слышите меня? – повторял он снова и снова.

– Да, Да слышу.

– Наконец-то. Я уж думал, вы никогда не ответите мне. С вами все в порядке там?

– Трудно назвать это порядком. Но спасибо, что спросили.

Мужчина не верил, что слышит настоящий человеческий голос. Захлестнувшая его внезапная радость мешала воспринять произнесенные ею слова. Понемногу он смог совладеть с собой.

– Вы не представляете, какое это облегчение знать, что я не один с этим монстром, – потом шутливо добавил, – конечно, было бы намного лучше не быть здесь вовсе.

– Вы решили, что он монстр, потому что выглядит как один из них. Его внешность не соответствует вашим стандартам, вероятно, – она больше говорила сама с собой, чем с ним. – Значит, у нас глаза видят по-разному.

– К чему подобное великодушие к чудовищу. Я ничего не решил, я все видел собственными глазами. Разве вы не видите, где мы? Кто же он, как не монстр?! Мы умрем с голода и холода раньше, чем этот, как его там, Стартог нас не прикончит.

– Я видела много других монстров. Я думаю, они считали себя красивыми, успешными, умными. Да, это другая красота. Я тоже монстр, наверное, – произнесла она последние слова так, чтобы он не расслышал ее.

Она все говорила, презрительно бросая их в пустоту. Он же имел весьма смутное представление о значение ее слов, решив излишним любопытством не спугнуть призрачный свет последнего его утешения. Снова воцарилось молчание, затем девушка произнесла, вспомнив что-то.

– Еда?! – она пошарила в том месте, где должно было упасть то, что Кондор незаметно кинул в ее окно. Они лежали на земле.

– Сможете вытянуть руку ближе к моему окошку? Постарайтесь!

– Зачем? Не знаю, попробую. Тут очень тесно, – он просунул руку и тянул, сколько мог к правой стороне. Острые камни врезались в руку, но он продолжал тянуться.

Девушка смогла положить ему в руку один из плодов. На мгновение он даже почувствовал прикосновение ее руки, и никто кроме него не понял, как он покраснел, тогда, благодарно улыбаясь за возможно последнюю милость, оказанную ему судьбой, не быть одному в непростой час.

– Спасибо большое. А у вас есть? – говорил он.

– Не за что благодарить меня. Да, есть.

Плод оказался сладким, мясистым и таким питательным, что они быстро пришли в себя, даже немного согрелись. Голова на время перестала болеть в удушающей атмосфере смрада. Беседа протекала теперь легче и свободнее. То странное желание, которое заставляет совершенно незнакомым людям рассказывать все о своей сокровенной жизни, постепенно овладевала и ими. Здесь это выглядело вполне естественно, словно исповедь перед дальней, последней дорогой.

– Вы оказались предусмотрительнее меня, – сказал он.

– Их дал мне монстр.

– Вот как! Кто бы мог подумать, что подобные типы не лишены сострадания и жалости.

Голова у него прояснилась и он сел спиной у самой стены, так, чтобы лучше расслышать каждое ее слово.

– Если он выглядит как монстр, то априори плохой и жестокий?

Он решил промолчать и сменить эту тему.

– Никогда не чувствовал себя таким сытым с помощью одного лишь фрукта.

– Да, это действительно так, – она уже настолько привыкла звонкому голосу незнакомца рядом с собой, что когда он молчал, она начинала беспокоиться.

– Все это напоминает мне один из тех страшных кошмаров, которые я видел в детстве, – говорил он, – самое скверное, я не помню, как вообще попал сюда. Почему? Это какая-то глупая ошибка. Все что я помню, я сидел на диване, читал какую-то книгу. Мне было очень плохо помню.… Ну, знаете.… Помню, был расстроен. Плохие мысли, но я бы никогда не стал бы…

– Я тоже люблю книги. А читали вы, наверное «В самом сердце тьмы», когда оказались здесь?!

Они рассмеялись, потом она продолжила уже с серьезным голосом.

– Со мной приключилось примерно то же самое! Я зашла в ванную и включила воду умыть лицо. В общем, подобные мысли часто приходили мне в голову, но я бы не позволила им завести меня сюда, я думала не только о себе. Вода вдруг из крана пошла черная. Вот, что я не понимаю. Я бы не смогла, понимаете?! Я бы так не поступила! Это ужасно!

Брошенный ею камень, глухо ударился об стену, заставив мужчину закрыть уши.

– Значит, я не сошел с ума. Какое облегчение. Тогда нельзя отчаиваться, если есть хоть какая-то надежда, – сказал мужчина и резко встал.

– Надежда? Десять минут назад вы просили избавить вас от всего этого. К чему вообще пытаться? Если это бессмысленно.

– Да, но тогда я думал, что совершил что-то ужасное, – сказал он, потом хотел добавить, что тогда он был один, но промолчал.

– Может, и совершили, просто не помним, – девушка глубоко вздохнула.

– Нет, нет! Давайте лучше так не думать!

– Вы слышали их и видели все! – громко произнесла она.

Мужчина сел обратно на холодную землю.

– Только не молчите, я вас прошу! Молчание сводит меня с ума. Мне кажется, я уже так привык к темноте, что вижу все отчетливо. Как вас зовут?

– Лучше обойтись без имен вовсе. Когда наступит час…, будет намного легче перенести, как вы думаете?

– Как хотите. Лишь бы вы откликнулись, когда я позову, – он пытался придать голосу веселый оттенок, однако грусть не преминула накатить его новой усилившейся волной. Наступило тягостное молчание, в течение которого он долго обдумывал, то о чем хотел бы рассказать. За годы желанного одиночества ни разу в его голове не возникала безумная мысль, с кем-то поделится, раскрыть тайны и печали своей души. Острая необходимость поделится сокровенными переживаниями, появилась только сейчас. Уверенность, что последний разговор останется лишь в этих холодных каменных стенах делали незначительными события, которые раньше он считал жизненно важными. Все его прежние огорчения казались сущими пустяки по сравнению с этой бездной. Раз уж довериться до конца, то он считал нелепым и дальше придерживаться официального обращения. Тот факт, что ему было тридцать три, а она моложе лишь на три года, придал ему больше уверенности не оказаться непонятым и хоть как-то нарушить мертвую тишину.

– Отсюда хорошо видна вся моя жизнь, – сказал он, – раз так получилось, что мы оказались в этом месте, я хотел бы знать ответ на вопрос, который мучает меня вот уже пятый год. И как представитель прекрасной половины человечества, вы должны разъяснить мне это, тогда уж я смогу покинуть этот мир со спокойной, радостной душой.

– Что именно?

Своими словами он сумел вызвать в ней чисто женское любопытство, но не сильный интерес. Многие вещи закрытые под завесой и туманом загадочной прелести давно раскрыли для нее свои темные карты. Если бы на смертном одре на ее голову посыпались красочные трюизмы, она бы сильно разочаровалась.

– Я начну все по порядку, чтобы вы смогли полностью оценить мой вопрос. Сейчас, спустя пять лет, я думаю, могу объективно смотреть на все это дело.

Было слышно, как легкие с шумом набирали воздух и, тогда он начал:

– Я встретил девушку пять лет назад. Красивая, умная, весьма сообразительная особа. Я работал преподавателем литературы в одной частной школе, она в той же школе была секретарем у директора. Первое настоящее чувство, заполнившее все мое сердце. Тогда я ни секунды не сомневался, что с этим человеком я проведу остаток своей жизни, и строил грандиозные планы. Я носился за ней по целым дням словно школьник. Не проходило и дня, чтобы она оставалась без моего внимания или подарка. Чувствовал себя самым счастливым человеком, когда она согласилась выйти за меня замуж. Меткие стрелы Купидона попадают не только в сердце, по-видимому, но и в глаза, потому как сейчас понимаю, что был слепее, чем новорожденный котенок. Вероятно, у нее имелись свои собственные планы насчет меня. Планы, которые умом своим мне не постичь никогда. Она была на два года моложе меня. Вскоре ей стало скучно со мной. Конечно, я этого не замечал, старался не замечать. Как может человеку стать скучно в сознательном браке. Начинал искать ответы в себе, винить во всем себя. Чем больше я старался угодить ей, тем больше раздражал ее. Каюсь. Теперь вижу, как я слепо потакал ее детским прихотям, и когда ей больше нечего было получить от меня, она ушла. Это сродни безумию, потому что не хотел протереть свои запотевшие глаза и взглянуть правде в лицо. Только, когда я узнал о самой главной подоплеке, я согласился дать ей долгожданный развод. Мы же были абсолютно разные! Когда я увидел этого Кондора в этом несуразном пуховом воротнике, я опять-таки вспомнил ее, теперь уже конечно с иронией. Она уговорила меня купить ей шубу из рыси. Само понятие шуба, как тщеславного дополнения к сибаритству, уже вызывало во мне приступы негодования. Почему именно из рыси, вот главный вопрос? Твердо знаю теперь, лишь одна причина была на то, – в голосе его прозвучали раздраженные нотки. – Последнее жало разоблаченной осы. Преднамеренное злорадство над всем, что было свято для меня.

– Какое же? – она практически забыла про тот вопрос, для которого, он, по сути, и начал рассказывать все это.

– Однажды, мой друг, Патрик, принес мне детеныша каракала. Знаете? Что-то наподобие рыси.

– Да. Наверное, видела в картинках, знаю, как выглядит. Продолжайте, пожалуйста!

Неподдельный интерес в голосе, воодушевил его продолжить видимо непростой для него рассказ.

– Он взял себе детеныша каракала. В один прекрасный день он приходит ко мне и говорит, что должен уехать по делам в другую страну и возможно на неопределенный срок ему придется там остаться. Очень просил взять ее к себе. Сказал больше некому, все отказываются. Не бросить же бедное создание. Несмотря на протесты супруги, я все-таки взял ее. Эти глаза не оставляли мне выбора. В ней я нашел те качества, которые недоставало моей невзрачной жизни. Покладистая, добрая, она сильно привязалась ко мне, также как и я. Накупил всяких игрушек, чтобы ей было нескучно, когда меня нет. Моя жена никогда не встречала меня после работы, а она сидела у дверей всегда. Глупая мелочь, но именно они украшали мое существование. Все самое хорошее в моей жизни заканчивается быстро, между тем, как плохое остается слишком долго.

Он на минуту затих. Предугадав желание собраться с силами, в течение непродолжительного перерыва, она терпеливо ждала.

– Два года назад. Одной, холодной зимой моя бывшая жена осталась одна с моей Айрис. В другом городе должна была состояться конференция, я уехал туда. Когда вернулся, Айрис не встретила меня у порога. Понимаете, мое удивление, она не вышла ко мне, такого не было ни разу. Разукрашенная особа, которая называла себя моей женой, в полнейшем недоумении качала головой, сообщив, что Айрис нагло сбежала из дома. Ни слову ей, не сказав, я бросил вещи и вышел обратно на улицу. Айрис сбежала из дома?! Маловероятный абсурд, если вспомнить, что она без меня и шагу ступить не желала. Я отвернулся, когда она махала передо мной поцарапанной рукой. Вокруг на снегу было множество следов. Я уже практически потерял надежду, когда один мальчик указал на прячущегося запуганного животного у мусорного контейнера нашего продуктового магазина. Недолго мне пришлось радоваться. Не знаю, сколько она пробыла на морозе, но ветеринар не смог нам помочь и на следующий день она умерла.