Текст книги "Последний дар Эбена"

Глава 3. Необычное открытие

– Нас окружили! – так сказала Айрис.

Снизу их стерегли крысы, а с неба за ними пристально следила огромная птица. Единственное, что оставалось в их положении, сидеть и ждать. Уголёк лежала у входа. Глаза ее пристально вглядывались в темноту. Они с Айрис решили по очереди дежурить у входа, пока не удастся обнаружить брешь в стане врага. Возможно, тогда они смогут беспрепятственно спуститься на другую сторону горы. Эмма только теперь почувствовала, как устала. Их клонило ко сну. Пришлось тесно прижаться друг к другу, чтобы суметь уснуть. Холод пробирал все сильнее. О том, чтобы лежать не могло быть и речи. Эмма попробовала было протянуть ноги, но пожалела об этом. Случайный удар пришелся по носу Давида, который засыпал на брюхе Айрис и даже ничего не почувствовал. Послышалось сдержанное рычание. Завистливая мысль мелькнула в ее голове. Ему сейчас наверняка очень хорошо и уютно рядом с теплым пушистым зверем. Эмма, казалось, так и не смогла глаз сомкнуть. Один раз она заснула, но потом проснулась. Шероховатая поверхность, на которой они сидели, ощущалась как грозное поле, усеянное иголками. Второй раз она проснулась от какого-то шороха. Убедилась, что все спокойно, и снова закрыла глаза. Больше всего ее мучил страх. Выбраться из ловушки чудовищ, преследующих их, казалось невозможным. И с чего это Уголёк решила, что крысам не придет в голову взобраться сюда вслед за ними. Прошло примерно полчаса и все друг за другом начали просыпаться. Давид протирал глаза. Он искал Айрис. За это время она куда-то исчезла.

– Вы не видели Айрис? – спросил он.

Его глаза поочередно останавливались на девочках, но сталкивался он лишь с несведущими глазами, в которых вопросов было и того больше. Уголёк лежала там же, у входа. Но Айрис она не видела и не заметила, куда исчезла рысь.

– Ничего. Наверное, пошла осматривать территорию. Скоро вернется, она всегда так делает, – сказал Давид, а сам то и дело поглядывал на вход.

Раздался глухой рокот, и они, было, подумали, что это Айрис вернулась. Это была не она. Желудок Давида грустно урчал. Голод все громче давал о себе знать. Если бы не скудная еда, которой с ним поделились девочки, ему пришлось бы туго. Айрис действительно скоро вернулась, однако не с той стороны, откуда ее ждали. Она возникла у них за спиной и чуть ли не до полусмерти напугала бедную Лу. Девочка вскрикнула, следом закричали остальные, пока из темноты не возникла знакомая рыжая шерсть рыси, и Айрис с самым невозмутимым видом не протиснулась между детьми на самую середину. В сомкнутой пасти она несла что-то внешне напоминающее обыкновенный холщовый мешок, который на полдороге скатился к их ногам. Эмма, как и остальные, ждала, затаив дыхание. Надежды их оправдались. Края ткани раскрылись, и внутри показалась целая горка румяных круглых булочек. Дети накинулись на еду. Айрис, зевнув, подошла к Угольку и так они сидели. Давид пытался впихнуть в рот сразу две булочки. Чуть не подавился и сунул вторую в карман. Эмма спрятала в рюкзак пару булочек на всякий случай. Лу хоть и медленно, но тоже успевала есть. С тех пор как они покинули Лагуну радости, бледность кожи постепенно сменилась мягкой белизной, а на щеках появился еле заметный румянец. По мере исчезновения еды, пещера начала потихоньку оживляться. Даже крошки, и те Давид предусмотрительно подчистил. Голод утолен, а любопытство только разгоралось. Откуда все эти булочки? Давид начал расспрашивать Айрис. Вместо ответа она прошла к тому углу, откуда появилась со своим мешком. Никто не пошевелился и не спешил следовать за ней. Им казалось, что там не может быть ничего, кроме черной стены. Айрис вынырнула из темноты, схватила зубами за штанину Давида и потянула за собой. Вдвоем они исчезли в темноте. Давиду пришлось встать на четвереньки, чтобы протиснуться в небольшой проем в камне. В темноте он сливался со стеной, поэтому они его не заметили раньше. Да никто и не вглядывался. Агата сразу бросилась за Угольком, а за ними Эмма с Лу.

– Тише! Айрис сказала нельзя шуметь, – зашептал Давид.

В темной дыре нельзя было разглядеть ничего, кроме смутных очертаний впереди идущих товарищей. Острые камни потрескивали под ноющими коленями, не говоря уже о том, что ладони пощипывало от мелких царапин. Безропотно перенести эти страдания не удавалось. То спереди, то сзади тишина непременно нарушалась тоскливым оханьем, в особенности со стороны девочек. Тогда Давид огрызался на них и не сдерживал крика. Сам он мужественно сносил все тяготы нелегкого пути, но от других подобных вольностей не желал терпеть. Вдобавок ко всему положение их ухудшалось отсутствием воздуха. В гнетущей обстановке, постоянно вспыхивающая ругань быстро превратилась бы в серьезную потасовку, не будь там тесных рамок маленького тоннеля.

Так карабкались они в прямом направлении без малого минут десять, пока освещение не начало меняться настолько, что они смогли четко разглядеть друг друга. Затем они свернули вслед за Айрис направо, в сторону света. Показался выход. Давид от радости ускорился. В самом конце Агата из последних сил вытолкнула маленького предводителя из ненавистной дыры. Давид плюхнулся лицом в землю. Вне себя от ярости, он быстро встал. Звуки обиды не желали соединяться в слова. Он отплевывался от соломы и песка, которые успел порядком набрать при падении. Легкие, наконец, наполнились кислородом. Воздух, хоть и отдавал чем-то гнилым и стухшим, все же был лучше, чем раньше. Айрис зарычала, и они перестали ругаться. По виду пещера напоминала ту, из которой они добирались сюда, с той лишь разницей, что была в несколько раз выше и намного шире, чем та. Посередине тянулся длинный пустой стол. Он занимал большую часть пещеры и был небрежно сколочен из старых шероховатых досок. А по обе стороны от него стояли две скамейки из такого же материала. Айрис прошла вперед, сделала несколько шагов и остановилась. Кисточки ушей настороженно поднялись вверх, а черные усы внезапно распушились. Рядом с дырой, из которой они недавно выбрались, была расщелина. Айрис потащила всех туда. Им пришлось навалиться друг на друга тесной кучей, чтобы суметь уместиться там. Прикрытые темнотой они ждали. В пещере что-то назревало. По молчаливому согласию все затаили дыхание и ждали. У Лу от страха стучали зубы. Она прижалась к дальней стенке неглубокой расщелины и предпочла просто закрыть лицо. В пещеру незаметно вошел большой крыс, а за ним другой, потом еще один. Сколько их всего было? Ответить сложно, потому, как выглядели они примерно одинаково и когда бегали туда-обратно быстрым шагом, в сумерках сливались друг с другом, и различить их было невозможно. Объединял их в первую очередь необычный пояс, тесно сплетенный из одних лишь ножей разного размера. Сплошным кругом охватывали они широкую крысиную талию и при ходьбе острыми заточенными лезвиями гремели и позвякивали, словно сотни колокольчиков. Сами они молчаливо исполняли возложенные на них обязанности. За все время они не издали ни единого звука. Приятные запахи вскоре заполнили всю пещеру. Детские взгляды тотчас устремились на большой стол. Булочки, из тех, что Айрис им приносила, копченые свиные ножки, курица, запеченный картофель, пирожные – все это посыпалось из крепких мешков прямо на стол. Не забывали они, по ходу своего дела, закидывать в рот пару булочек или картофелину. Мешки оставляли разбросанными по всей пещере. Никто и не задумывался о таких ничтожных мелочах, как тарелки, вилки, ножи. Вина стояли бутылками. Стаканы к ним тоже видимо не прилагались. Когда стол, скамейки и даже весь пол в пещере, уже походил на большую свалку из еды, крысы исчезли. Куда именно они скрылись, Эмма не сумела разглядеть, как и то, откуда они пришли сюда. Наступила тишина. Первым зашевелился Давид. Вздохнув, он собирался выйти из своего укрытия. Привлекательные запахи не давали ему покоя уже давно. План его состоял в том, чтобы выбравшись, набрать в мешки как можно больше еды и убежать оттуда. Ведь Айрис именно для этого и привела их сюда. Девочки были готовы пуститься следом, лишь бы поскорее выбраться оттуда. Сидеть, согнувшись в неудобном положении, порядком утомило их. Только Давид высунул голову, рысь снова зарычала, на этот раз даже громче, чем прежде. Понимал он ее прекрасно. Это означало, что опасность еще не миновала и нужно оставаться на месте, поэтому Давид нехотя повиновался. То, что они видели минуту назад, оказалось всего лишь прелюдией, ничтожной сценой перед основным действием. Картина, вскоре открывшаяся перед ними, поразила всех. Рядом со столом тянулся узкий коридор. С одного его конца начали стекаться люди, много людей, словно из самой тьмы. Эмма невольно сравнивала эту картину с очередью на роднике. Если там было много людей, то здесь их было во сто крат больше. Сам ад казалось, развернулся и в одночасье выплеснул из едкой клоаки всю эту серую массу неизвестных людей. Они все прибывали и вставали друг за другом перед стеной. А были ли это люди, подумала Эмма. Чем пристальнее она смотрела, тем больше сомневалась в этом. У кого-то сзади торчал хвост, длинные серые уши вместо обычных маленьких показались у другого, жесткие как струны черные усы на обычном человеческом лице, а у другого и вовсе была крупная морда, покрытая серой густой шерстью. В страхе Эмма прижалась к стене, когда у одного из них увидела длинные лапы с жуткими когтями. Каждый из этих когтей мог легко сойти за самостоятельный острый нож среднего размера. Точно такие же были и у тех крыс на роднике. Как ни странно, одежда на них присутствовала и выглядела она вполне обычной. Ростом они были с обычного взрослого человека, но среди них Эмма ясно различала также женщин и протискивающихся между тесными рядами грызунов, маленьких детей. По дерзости и прыти младшие ничуть не уступали взрослым особям. У кого-то во рту даже сигарета дымилась. Пещера наполнилась смрадом. Зловещий смех сотрясал стены. Ругань, брань, какую они не слышали даже в периоды особого неистовства бабушки. Кто-то нарушил очередь, и тут же в него полетела дубинка и повалила на пол. Удары нещадно посыпались на провинившегося грызуна, пока тот не отобрал грозное орудие, тогда они менялись ролями и продолжали нещадно колотить друг друга. Давид прижался сильнее к Айрис. Фраза, «лежачего не бьют», для этих парней видимо не существовала, как и многие другие этические нормы поведения и правила приличия. Эмма как могла, просила Лу помолчать и не всхлипывать. После громких криков она затряслась и не могла больше сдерживать себя. К счастью, ее голос полностью заглушался шумом от пещеры.

Еда исчезала прямо на глазах. По сравнению со всей этой сворой разгульных дикарей, представших перед ними, обыкновенных домашних свиней можно было назвать аккуратными едоками и милейшими созданиями, сведущими толк в основах этикета. В широкой пасти за раз умещалось неимоверное количество еды. Длинные зубы дробили свиную ногу, словно какую-то хрустящую мошку. Пару укусов, хруст, и все. В расход шло даже то, что валялось на земле, на скамейках, пока на столе не осталось ни единой крошки. Многим не досталось и этого. Жестокая беспощадная война шла даже из-за грязных костей и крох. И тогда в ход пускалась другая уловка. Стоило всего лишь отвлечь кого-нибудь, ударить того по голове, а когда еда падала прямо изо рта обескураженного грызуна, выигравший сосед не мешкая ни секунды подбирал не дожеванную курицу или ножку и наслаждался победой. Вперемешку с едой, земля так и хрустела у них в зубах. От всей этой грязной сцены, Эмма почувствовала, как тошнота начинает подступать к горлу. Все нутро ее содрогнулось при внезапной мысли. Неужели Айрис принесла те булочки из этого пиршества? С каким аппетитом они тогда их ели, уму непостижимо.

Между тем драка не прекращалась ни на секунду и казалась, никогда не закончится. Особенно яростной она была в те моменты, когда наступали кому-то на длинный толстый хвост. Дикие вопли вперемешку с низкочастотным писком надолго тогда оглушали невольных наблюдателей. Эмма несколько минут хлопала себя по ушам, пока прежний слух не возвратился к ней, и тогда пришлось снова зажмуриться. Один из странных существ, опустошив бутылку, разбил его об голову соседа. Тот даже не шелохнувшись, с удивлением ощупывал голову и даже забыл, что его ударили. С радостью обнаружил он, что ничуть не пострадал, хотя удар был ужасающей силы. Будь на его месте обычный человек, давно бы лежал на полу с пробитым окровавленным черепом. Когда другие поняли это, глухие звуки разбивавшихся о железные головы бутылок, начали раздаваться уже отовсюду. Удар, еще удар. Человека с ушами крысы уже топтали на земле когтистые лапы. Давид громко ахнул. Все его детские забавы, подобно зимнему солнцу меркли перед всей этой ужасающей сценой. Опустевшие бутылки разбивались теперь не только о железные головы. Острые каменные выступы на стенах не раз содрогались под стремительным натиском летевшего стекла. Некоторые из странных созданий достали ножи и начали угрожать друг другу. Один даже подрезал соседу охапку усов, а тот уже замахнулся, чтобы ответить, но рука его повисла и опустилась. Сердце Эммы дрожало и трепетало подобно маленькой рыбке, выброшенной умирать к беспощадным грязным берегам.

Вся перепалка начала стихать и внезапно прекратилась, когда перед ними распахнулась каменная стена, словно створки обыкновенного окна и оттуда выглянула необыкновенной красоты женщина. Среди этой своры существ, с явными преступными наклонностями, ее присутствие выглядело неуместным, если не сказать странным. Эмма невольно съежилась. Золотистые волосы зеленоглазой женщины отливали радужным блеском, каждый раз, когда она двигала головой. А диковинней одежды она и вовсе никогда не видела. Платье было соткано из множества тонких чешуек, также сверкавших, и переливающихся, словно кожа рыб. Вся комната наполнилась радужным светом. Давиду пришлось податься назад к Агате, чтобы не выдать всех.

Тем временем очередь стремительно продвигалась. Каждый по одному подходил к даме, произносил свое имя. Она брала их за руку или хватала за лапу, у кого что, и сразу же отпускала. На его место тут же вставал другой. Те, кого отпускали, проходили в противоположную сторону коридора. Не прошло и пяти минут, как вся очередь закончилась, леди исчезла, окно испарилось. Спустя секунды раздалось позвякивание металла. Те же крысы, что накрывали на стол, теперь убирали осколки, почистили стол, скамейки и сразу исчезли.

Глава 4. Анчар

Дети еще долго молчали, прежде чем осмелились пошевелиться и произнести хоть слово. Давид высунул голову, осмотрел пещеру, и снова спрятался в тени. Никто не хотел выйти первым. Все боялись, что это может повториться снова. Агата покусывала пальцы. Ей не терпелось самой взглянуть на обстановку. Эмма приходила в себя. Оказывается, Лу давно как дергает ее за плечо, но она почувствовала это только сейчас. Вскоре она поняла причину. Лу подвинулась в сторонку. Слабое, тусклое свечение потянулось из небольшого отверстия, осветило удивленные лица и заиграло мерцающими искрами, у самых ног. Величиной оно было с чайное блюдце. Давид засуетился, чтобы занять место у самого отверстия. Но опоздал. Эмма находилась прямо перед ним. Агата прижалась к Эмме слева, а Лу с другой стороны. Так что, ему не оставалось ничего, как довольствоваться беспорядочно мигающим обзором за головами девочек. А смотреть действительно было на что. Отверстие открывало перед ними не дыру, и даже не пещеру, а самый настоящий дворец. Во всех сказках и мультфильмах Эмме не доводилось, ни прочитать, ни увидеть красоту подобную той, что внезапно раскрылась перед ними в небывалом контрасте. Такой дворец в сердце невзрачной горы. Сами стены отливали золотом, а узоры, украшавшие их, были выполнены из драгоценных камней и жемчугов. Черные, красные, зеленые, голубые, желтые, каких только размеров и цветов здесь их не было. Они распадались от единого центра и подобно солнцу, по всей стене распускали многочисленные нити из блестящих камней. Соединяясь в невероятных изгибах, они отдавались по широкому стволу, распустив кверху многочисленные прозрачные листья по всей ширине золотистых ветвей. Каждая прожилка каждого лепестка вырисовывалась тончайшими нитями изумрудных бусинок. Когда Эмма охватила всю картину целиком, поняла, что перед ними поразительной красоты дерево. Листья вдруг затрепетали и все дерево, качнувшись, засверкало изумрудным блеском, охватив всю ширину величественного крона. Девочки заохали от восторга. Агата пальцем указывала на извивающиеся корни. Лишь ствол выдавал в нем обыкновенное старое дерево, и был именно таким, каким и должен быть у векового исполина – морщинистый с потрескавшейся местами корой.

Давид не очень разделял их восторга. Желудок после недавнего потрясения снова затянул грустную песнь. Ему очень хотелось есть. В отверстии разглядеть что-нибудь съедобное ему пока не удалось. Когда там показался человек, они затихли и затаили дыхание. Человек был не менее ослепительным, чем окружающая его обстановка. Высокий, стройный мужчина с орлиным носом и черными глазами, он не только не уступал роскоши дворца, но всем показалось, что, даже превосходил его в несколько раз. Эмма смотрела восхищенно, не отрываясь ни на секунду за тем, как он поднимался, а за ним следом густым шлейфом тянулись белоснежные волосы. Отверстие не позволяло охватить всю картину целиком, а лишь до колен человека, но когда он поднялся на ступеньки, лицо пропало из поля зрения, и отчетливо увидели они, как волосы белоснежной прямой копной ниспадали до самой земли, словно ослепительный водопад тончайшей паутины. Каждый сантиметр белой материи, с головы до ног покрывавшей человека, был усеян россыпью из драгоценных камней. Шея была скрыта под тесно смыкающимися шариками черного жемчуга. И ни следа ниток, которые должны были бы соединять между собой эти камни и шарики. Эмме пришлось даже глаза закрыть от слепящего блеска. Девочки поочередно испускали восхищенные вздохи.

– Это Эбен? – спросила Агата, – такой красивый. Именно таким я его и представляла.

Уголёк ткнула ей в бок пушистой лапой.

– Большего недоразумения в жизни не слышала! Там, где ходят крысы, не может быть наш Эбен. Логово крыс и пристанище Анчара – вот что это. Ты невольно осквернила его имя, сравнив с правителем темной стороны.

Агата густо покраснела.

Уголёк вздохнула и продолжила уже мягким тоном.

– Впрочем, не твоя вина, что злостные пороки гадких ползучих созданий надежно скрыты горой блестяшек, пустыми стекляшками, которые они отовсюду тащат в свою нору, точнее, воруют и присваивают себе, не иначе как преступным путем. За ложным блеском внешнего обаяния сразу и не разглядишь заблудшее нутро мерзких воришек. Как же несведущим глазам не ослепнуть…?!

– Это они украли зуб у бабушки Тамары? – вспомнила Агата.

– Все что блестит и представляет большую ценность, ни секунды не задумываясь, крадут они и тащат сюда. Но куда именно, я не знаю, но большая часть, конечно, находится здесь, у Анчара, а может и все.

– Зачем ему столько золота и камней? – спросила Эмма.

– Чтобы казаться красивее и умнее, чем он есть на самом деле. Тогда и крысы будут его больше уважать и почитать. Чем больше золота и блестяшек у него, тем охотнее поклоняются и возносят грызуны имя его, и тем больше он тогда Анчар.

Они снова посмотрели в отверстие. Радужная дама приближалась к Анчару. Он сидел, закинув ногу на ногу. Она стояла внизу, так что лицо ее было отчетливо видно, между тем как голова Анчара была скрыта пещерной стеной. Слышался лишь голос, тихий, спокойный и такой безмятежный, что не будь они осведомлены о подлинной его сути, ни за что не подумали бы, что перед ними единоличный правитель темной стороны. Эмме он напоминал голос приближающейся медсестры, которая собиралась забрать кровь из пальца или скорее голос их стоматолога под жужжанием инструмента стоявшего над самой головой. Первой разговор начала дама.

– Они сумели проникнуть сюда, полагаю не без помощи Эбена, ему уже мало той обширной территории, коим он владеет, если снова посягнул на ваши земли, Анчар, – сказала дама.

Голос ее мгновенно перекрыл всю внешнюю красоту и блеск, словно красивая люстра с множеством цветов упала с большого потолка и разбилась вдребезги. Шипение ползучей из засады змеи – вот на что это было похоже. При упоминании Эбена, шерсть на Угольке встала дыбом, из груди вырывалось злостное приглушенное рычание.

– А что они? – спросил он.

– Те, двое? Проникнув сюда, они исчезли. Я послала за ними партию крыс. Пока никаких результатов. Я жду…

– Это ведь не первый случай. Их скрывают на нашей же территории, хочу напомнить. В прошлый раз свет охватил половину змеиного оврага. Сколько я тогда потерял добытчиков, не говоря уже о фокулах, не счесть. Приток прекратился. Сколько мы ждали нового?! – голос его возрастал, раздавался в стенах дворца, в пещерах, в каждом камне и пронесся по всему телу Эммы. Она задрожала и закрыла уши.

– Подобно тем крысам ты плохо справляешься с возникшей ситуацией, раз позволила повториться этому снова. Неужели и ты заодно с тем предателем, которого, кстати говоря, так и не сумели найти?!

– Случай непростой. Кто и виноват, один лишь Эбен. Ему вдруг вздумалось вмешиваться в наши дела? Почему?!

– Мне придется сделать то, чего я не делал вот уже много столетий. А ты иди и позаботься, чтобы все нарушители моих границ до единого нашли себе место на мертвом поле Анчара.

Эмме на секунду показалось, что дама посмотрела прямо на нее, пронзив острым взглядом в самое сердце. Затем она развернулась и исчезла. На месте дамы в отверстии показались три крысы. По внешнему виду они сильно отличались от тех грызунов, которых крепко схватив, решительным шагом, вели они к Анчару. Те же грызуны, но все же различия слишком явные, и Эмма сообразила, что не все крысы находятся здесь в одинаковом положении. Даже ей стало понятно, что эти крысы с черной шерстью, на три головы выше тех троих и крупнее, с когтями отливающие золотом, были главнее и важнее. Самым необычным был, пожалуй, хвост. На нем была прикреплена сложенная вчетверо толстая кожаная веревка с острыми шипами. Каково было ее предназначение, так и осталось для нее загадкой, а спросить у своей кошки она побоялась. Опасалась, что Уголёк расскажет что-нибудь страшное. Черные крысы несли в руках по большому мешку, доверху заполненные чем-то и обвязанные крепкой нитью. Одного из трех крыс, которых вели к Анчару, Агата узнала. Это был тот самый крыс, что учинил им столько неприятностей и горя, в доме бабушки Касси. Приглядевшись, Эмма тоже признала в нем того толстого пузатого грызуна. Вот только куда делась прежняя смелость и дерзкая решительность. Крыс этот, также как другие две, в одночасье превратился в послушное жалкое создание, склонившееся перед блеском Анчара. Картина тем несуразнее, что были они на целых три головы выше правителя темной стороны, который был обыкновенного человеческого роста. Вместо свирепого грызуна перед ним стоял трясущийся кусок серой массы. Былая мощь словно испарилась. Завидев Анчара, он плюхнулся на золотой пол, сильно ударившись мохнатой головой. Послышался глухой треск с неким перезвоном. Эмма зажмурила глаза. Крыс, как ни в чем не бывало, целовал пол и возносил высокопарными словами имя правителя своего. Анчар спустился к ним, принял гремящие мешки и начал рассматривать содержимое. Среди стенаний и криков пузатого грызуна, спокойное лицо Анчара выглядело поистине устрашающим. За все время ни одна морщина, ни одна складочка не появилась на каменном его лице. Один за другим он вытаскивал разнообразные вещи, изготовленные из золота. Тарелки, вилки, ножи, подсвечники. Когда он начал доставать кубки и медали, Эмма ахнула и ни минуты не сомневалась, откуда они. Директор Бедук может искать их сколь угодно долго, хоть всю жизнь, но так и не сможет найти. Показалась маленькая шкатулка. Агата прямо-таки вцепилась в плечо Эммы. Брови нахмурились. Казалось, она вот-вот протиснется сквозь отверстие и низвергнет на них все свое негодование.

– Это шкатулка бабушки Тамары, Эмма!!!

– Тише, Агата. Что мы можем сделать. Сиди тихо!

Покончив с осмотром, Анчар бросил мешки черным крысам. Те молча приняли их и скрылись в больших белых дверях.

Две другие крысы молча стояли, склонив головы, между тем как пузатый крыс продолжал извиваться в истошных криках. Продолжительный визг его мог лишить рассудка даже самого стального человека, но Анчар лишь подождал, когда тот закончит, тогда заговорил прежним спокойным голосом.

– Вы пробыли там слишком долго. Год, два, три?! Лишь миг для меня. Но целая вечность для вас. Однако не сумели справиться с таким простым заданием. И теперь они здесь. Убить девочку трудная задача для трех больших крыс.

Эмма вздрогнула. Она ни секунды не сомневалась, про какую девочку они сейчас говорят.

– Мы просим дать нам еще немного времени, – сказал самый крупный из крыс, – ей помогают. Если бы не Эбен, мы бы давно справились.

Анчар не повел даже бровью. Эмма подумала, что внутри у него такие же блестящие камни, как и на его одежде и повсюду во дворце.

– Вам нечего жаловаться на отсутствие времени здесь, время уже не властно надо нами. Вечность на мертвом поле я вам могу обещать при любых обстоятельствах.

Анчар коснулся двух других крыс. Раздался треск железных цепей. На шее грызунов захлопнулись стальные ошейники. Черные крысы схватили барахтающихся сородичей и увезли туда же, куда минуту назад относили мешки с золотом. Визг и плач заполнили весь дворец. Эхо продолжало вторить страданиям пузатого грызуна, пока белые двери не захлопнулись за ними. Становилось невыносимым наблюдать за этим.

– Давайте уже уйдем отсюда! – предложила Эмма.

– Айрис нашла еду там. Говорит надо подождать, – сказал Давид.

– Остался ты один, Вальтер. Теперь ты должен убить не только ее, но и всех, кто проник вместе с ней на мои земли, – продолжал Анчар.

– Да, Анчар!

Лу начала всхлипывать и зарыдала. Агата с Угольком успокаивали девочку как могли.

– Замолчишь ты уже. Из-за тебя нас всех убьют, – Давид угрожающе поднял кулак.

Лу заплакала еще сильнее, но голос ее стих.

– Сам молчи, видишь плохо ей. Бестолковый мальчишка! – сказала Агата.

Бабушкина школа явно давала о себе знать. Взглядом она показала, что если он не перестанет, на него посыплются слова куда страшнее.

Айрис зарычала снова. В отверстии никого не осталось.

– А что за черные крысы там были? Видели, какие когти у того? – Давид чувствовал себя виноватым и хотел загладить свою вину, сменив тему.

Уголёк ничего не могла про них сказать. Так как всем стало интересно, Айрис начала рассказывать, а Давид по обыкновению как мог, переводил, слова своей рыси остальным.

– Рархия, – начал он. Айрис помотала пушистой головой, – нет, иерархия. Да иерархия. У грызунов здесь своя иерархия. То есть – большие крысы, средние и маленькие. В зависимости от занимаемой должности. Черные крысы, что мы видели это фокулы, первые в этой самой иерархии. По важности они вторые после Анчара, потому что испытание они выдержали. Бывшие преступники, убийцы. Их надо опасаться в первую очередь. После них идут добытчики. Они будут с мешками и вместо когтей на одной лапе, стальные ножи, чтобы капать землю и грабить, красть золото, камни драгоценные. Эти соответственно бывшие грабители, разбойники, мошенники. На самом низу стоят крысы, которым не повезло больше всех, ведь они не сумели пройти испытание, посланное Анчаром. Это самый многочисленный из слоев и самый многострадальческий, многострадальный, прости Айрис…

Они уже порядком устали. Немного подождав, убедились, что опасностей нет, и тогда вышли из расщелины. Эмма заохала, когда, наконец, выпрямилась. Спина словно окаменела.

Айрис повела их в ту сторону коридора, куда исчезали крысы после радужной дамы, там они свернули направо. Мраморные лестницы сразу привели их во дворец, который они видели в отверстии. Вблизи он оказался во сто крат лучше. Одного золота было достаточно, чтобы зал освещался равномерным тусклым светом, а в стенах отражался блеск драгоценных камней. Девочки не удержались, чтобы тронуть картины, покрытые разноцветными камнями. На всех этих картинах был изображен один лишь правитель темной стороны в невообразимых по своей роскоши одеяниях, завернутый в длинные густые меха.

Уголёк их все время торопила, напомнив, что дом Анчара не место для детских развлечений. Айрис свернула за большую арку. Когда они увидели стол, то позабыли про камушки. Два метра длиной, он простирался почти до середины зала. В нескольких местах стояли длинные хрустальные вазы, доверху наполненные рубинами и жемчугами. Остальное заполняла собой еда. Эмма пришла в ужас, когда взглянула на главное украшение стола. Даже здесь проглядывалась злодейская сущность Анчара. Жареный красный поросенок красовался посередине, а из головы его торчал внушительных размеров золотой меч. Еда, в противоположность предыдущей неприглядной пещере, не лежала общей свалкой, а возвышалась отдельными аккуратными горками в глубоких золотых тарелках с отличительным знаком Анчара в виде изумрудного дерева. Бесчисленное количество запеченных куриц, свиные ножки, гора булочек из тех, что несла им Айрис, кексы, пирожные и много другое. Тарелки представляли собой добротный кусок красного золота с печатью Анчара, расплющенные и отшлифованные для удобства в широкие диски, так что в руках Давида выглядели как надежный щит. А когда он начал крутить в руках острый нож с двадцатисантиметровым острым клинком и рубиновой рукоятью, то вполне мог бы сойти за маленького воина, собирающегося на битву. Вилок не было. Впрочем, вряд ли грызунам с острыми длинными когтями понадобится вилка, чтобы насладиться едой.

Агата, испустив тяжелый вздох, опустила рюкзак на золотой пол. Расстегнула молнию и вытащила черный пакет с белым черепом. Затем битком набила рюкзак разноцветными кексами и застегнула. С минуту подумав, разрезала острым ножом черный пакет и наполнила опустевшие тарелки белым смертоносным порошком, а оставшуюся часть просто вытряхнула над булочками. Тем приятнее расставаться с тяжелым пакетом, когда она знала, что крысиный яд этим грызунам уже не страшен.

Давид напал на куриные ножки, и на ходу запихивал в рот жареную картошку, едва не опрокинув длинные хрустальные сосуды, служившие вероятно стаканами. Уголёк запретила пить серебристую жидкость из высоких хрустальных графинов. Эмме приглянулись булочки с мармеладом. Видимо здесь намечался пир, подумала она. Вот уже рюкзаки наполнились до краев и животы к тому времени выпирали не меньше. Айрис у порога начинала волноваться. Хвост ее нервно подергивался.