Текст книги "Последний дар Эбена"

В конце дорога разделялась. Направо пещера отходила таким же ответвлением, как и в левую сторону. Единственное отличие было в наличии цветов в правом. Если куда и сворачивать, решили они, то в сторону цветов.

Глава 8. Куда делась, Эмма?

Когда сознание начало возвращаться, Эмма заморгала, радужная пелена подернулась мелкой рябью, рассыпалась и исчезла. Она лежала на холодной поверхности. Перед глазами клубясь и извиваясь, поднимался густой, серый туман. Ее пронзил холод, настоящий мороз. Она задрожала. Но это был не обычный холод. Она встала, чтобы осмотреться. Знакомый ей холод отступал, стоило лишь встать и хорошенько размять тело активной ходьбой. Этот же не проходил. Невидимыми клешнями добирался он до самых глубин души, но тело при этом оставалось нетронутым. Мертвой хваткой цепких объятий, казалось, сжимал ей сердце и не отпускал ни на секунду. Вокруг никого. Агаты и остальных нигде не было, ничего и никого кроме сплошной темноты, которая окружала ее глухой невидимой стеной. Если бы не сверкающий туман, расплывающийся равномерно под ногами, то не смогла бы разглядеть даже себя.

– Агата! Давид! Луу! Уголёк… – Эмма заплакала. Голос ударялся о твердую поверхность и мгновенно исчезал, раздаваясь пронзительным эхом в собственных ушах. Во всем мире не осталось никого рядом с ней, лишь пустота и мрак. Никто ее не услышит. Она одна. В отчаянии, Эмма побежала вперед. Руки ее столкнулись с глухой стеной. Тонкие нити света, словно прутья тюремной камеры, переливающиеся радужным блеском, тянулись от самой земли и пропадали в неизмеримой высоте. Казались хрупкими, неосязаемыми струнами, но когда Эмма дотронулась до них, ощутила твердые крепкие прутья, холодные как сам воздух. Она вглядывалась, стараясь разглядеть за ними хоть что-то, но тщетно. За железными прутьями простиралась такая же необъятная тьма, что и рядом с ней. Эмма крепко схватилась за них и стояла, надеясь, что рано или поздно кто-то появиться и спасет ее. Времени прошло немало, но, сколько она так простояла, сложно было ответить. Секунды, проведенные здесь, представлялись ей часами, минуты застывали, но ничего для нее не менялось. Одиноко стояла она у стены, и все время звала своих друзей. Где они сейчас? Как получилось, что они ушли, а Эмма оказалась здесь, одна? Может их тоже заперли в такие вот камеры, и они страдают, и некому им помочь? Крупные слезы закапали из глаз. Непреходящий холод одиночества, столь сильный и лютый, что окажись рядом с ней маленькая мышь или паучок, Эмма запрыгала бы от радости, посчитав это величайшим благословением и подарком судьбы. Но ничего не было. Холод сжимал сильнее и сильнее.

– Тяжело принять это.

Жуткий голос с протяжным шипением сотряс тишину. Эмма резко обернулась.

– Друзья твои давно как покинули наши края, оставили тебя и не вернуться уже никогда. Моя дорогая Эмма, ждать бессмысленно!

Эмма сначала подумала, что это конец, неведомое чудовище пришло, чтобы убить ее. На маленькой стеклянной табуретке возникла женщина. Эмма сразу узнала в ней прекрасную даму, провожавшую толпу крыс из каменного окошка. Ослепительная красота и блеск поначалу сбили ее с толку. Она стояла и смотрела, словно завороженная. Волосы отливали золотом, щедрым водопадом утопая в тумане. Тело покрыто было тонкой струящейся материей из радужной чешуи. Болотные глаза пристально смотрели на нее. Она встала и приближалась к ней, плывущей мерной походкой, словно парила в тумане, а не шла на собственных ногах.

– Это не так! Они ждут меня. Помогите, пожалуйста, найти их! – голос ее задрожал.

Дама нарочито медленно взмахнула золотыми волосами перед самым лицом Эммы, затем снова продолжила:

– Мысли твои наивны, а глупость безгранична. Стоит лишь взглянуть на себя, и ты поймешь, как бессмысленно ждать и надеяться. Одиночество – единственный твой спутник. Принять этот неоспоримый факт правильно и разумно.

Дама посмотрела на нее. Глаза ее блеснули желтыми огоньками и снова погасли. Рукой она показывала на туман под своими ногами. Эмма, вдобавок ко всему, почувствовала внезапный прилив обреченности.

Туман под ее ногами начинал рассеиваться, и открыл перед ними громадное изображение девочки без волос. Она сидела к ним спиной, но Эмма узнала себя.

– Правда! Одна единственная правда состоит в том, что ты никому не нужна. Посуди сама. Разве такой человек может быть кому-то нужен?!

– Они вырастут, обязательно вырастут! Мне так сказали, – сказала Эмма.

Слова ее болью отдавались в собственной душе, но она верила, очень хотела верить им.

Дама лишь засмеялась в ответ, покачивая головой. Неотвязный голос внутри Эммы шептал те же слова, что и стоящая перед ней дама. Так или иначе, сама она мысленно возвращалась к ним. Затаенные страхи, словно обнажив зубы, накинулись на нее разом. Их тяжесть становилась невыносимой. Эмма опустилась на землю и закрыла лицо руками. Ей бы разозлиться, восстать, бороться, но что-то глубоко внутри останавливало ее. Перед ней стоял взрослый и говорил, говорил уверенным решительным голосом, произносил слова, звуки которых Эмма пыталась заглушить. Она поверила ей, отчасти потому что сама признавала и допускала истинность подобных слов. Детская душа ее, подобно открытому солнцу океану, мгновенно откликалась возмущенными волнами даже после порывов самого слабого ветра, а после внезапного урагана на поверхности еще долго играла мелкая зыбь. Внезапно она вспомнила родителей, и мгновенно воспрянула духом.

– Я нужна маме, папе… Агате. Уголёк сказала, что Эбен нам поможет…! – сказала она уверенным голосом.

– Эх, сколько обманчивых речей. Заманили вас сюда красивыми словами, заглушили голос разума твоего, хотят погубить ложью, обманули наивных, глупых детей. Эбен давным-давно всех бросил. Я же показываю тебе правду, чтобы спасти. Я могу помочь. Гляди же!!!

Туман завертелся и заплыл новыми образами.

Возник ее дом. За столом сидели гости, что-то праздновали. Эмма без волос в своей кепке. Лица своего она также не увидела. Напротив сидел отец. Гости весело разговаривали и что-то праздновали. Внезапно замолчали и с бесконечной грустью взглянули на Эмму. В тишине отчетливо послышался голос отца:

– Она ведь была такая красивая! – тихо сказал он и с разочарованным видом опустил голову на стол.

Эмма без волос сидела молча и не произнесла ни слова, словно тень, наблюдающая за собственными похоронами. Эмма закрыла глаза. Голос отца пропал, но продолжал отдаваться в ушах. Следом раздался разочарованный голос мамы. Эмма вздрогнула.

– И почему ты стала такой?! – говорила она.

Туман сгустился и закрыл видение.

Воцарилась тишина. Слезы закапали в туман.

– Видишь, Эмма? Они страдают из-за тебя. Одна ты в этом виновата. Кроме несчастий ты им не приносишь ничего. Но ты сможешь помочь им, исправишь то зло, что причиняешь другим одним лишь своим существованием.

Эмма подняла красные глаза и смотрела за тем, как дама развернулась, подошла к табуретке, положила на нее стакан, и наполовину заполнила радужной жидкостью, тянущегося из кончика когтистого пальца.

– Отсюда выбраться невозможно. Но я помогу тебе. Когда примешь правильное решение, выпей это. Вечный покой, и свобода в тот же миг придут к тебе. Ты станешь самой счастливой, освободишься, а семья твоя избавиться от тяжкого бремени. Я оставляю тебе спасение…

Дама исчезла. Стакан одиноко сверкал в темноте.

Внезапно, прутья начали приходить в движение. Извиваясь, они падали на землю и радужными кольцами трепыхались в тумане. Змеи постепенно заполнили все пространство. Эмма закричала и подалась назад к стене. Отовсюду раздавались голоса, шепот, напоминающий голос той дамы. Они подбирались все ближе и ближе к ней.

– Никому не нужна ты совсем! К чему терпеть! Бросили!

Эмма уткнулась в колени, закрыла уши. Невыносимый блеск ослеплял глаза. Сам туман казалось, горел радужным переливом сотен тысяч длинных змей, непрестанно щелкавших ядовитыми зубами. Шум не прекращался ни на секунду. Язвительные слова, насмешки нещадно кусали ее со всех сторон.

– Нет спасения! Выпей же! Выпей скорее! Скорее!

Только Эмма отмахивалась от одного, как на его месте возникал другой, намного больше и свирепее предыдущей. Уже цеплялись за руки, за ноги. Ползли по спине, сворачивались вокруг шеи тугим клубком. Впрыскивали свой яд, который разливался по всему незащищенному телу и разносил горечь. Жизнь все же восставала против мерзких отвратительных созданий. Она все отмахивалась и швыряла один за другим цепких гадов. Змеи шипели, стремительно неслись обратно и снова нападали. Сколько они, таким образом, боролись, Эмма не знала. Силы ее иссякали, тело холодело, руки немели и некому ей сейчас помочь. Дама говорила правду. Она взглянула на стакан и закрыла в отчаянии глаза. Сознание падало в глубокую тьму. Ее словно тянуло туда в черном вихре. Эмма уже не сопротивлялась. Все падала и падала. Скоро сможет увидеть дно, а за ним и решение, которое положит конец беспросветной жизни.

Внезапно в сознании промелькнул необычный образ и остановил поток зловещего падения мыслей. Секунды оказалось достаточной, чтобы образ тот навсегда запечатлелся у нее в голове. Мужчина с умиротворенным лицом, с длинными черными волосами протягивал ей белого козленка. Одной его улыбки хватило, чтобы все страхи Эммы рассеялись под струей теплого света, словно их никогда и не существовало. Что-то коснулось ее головы. Она открыла глаза и вздрогнула. Белоснежный козленок, тот самый, стоял перед ней и мотал головой. Эмма с благоговением смотрела в светлые глаза небесного создания. Слезы покатились по щеке. Впервые это были слезы счастья. Змеи, вспыхнув то там, то здесь одна за другой исчезли. Эмма не знала, а каким-то непостижимым образом почувствовала, что появление козленка ознаменовало для нее не что иное, как спасение. Вместо ошейника на ней красовался аленький цветочек, повязанный вокруг шеи зеленым плющом. Эмма сразу вспомнила про Ури. Значит, бабушка Касси говорила правду. Козленок смирно стоял, пока она ее гладила, потом помчался вперед и обернулся. Эмма побежала за ней, на ходу опрокинув стакан. Радужная жидкость разлилась и зашипела черным огнем. Отвратительный голос закричал ей вслед, сыпал проклятиями, но она уже не слышала ничего. Козленок рассекал черную тьму белоснежным теплым светом, и по ее следам, Эмма легко отыскала путь. Скоро темнота исчезла, она узнала пещеру, где быстро отыскала дыру. Когда она обернулась, козленка уже не было.

Глава 9. Эмма потерялась и нашлась

Эмма протиснулась в дыру. Колени заныли, но она не обращала внимания на боль. Мысль, что ее сестра и остальные могут находиться сейчас далеко-далеко от горы, страшила и терзала ее одновременно. Словно невидимым кнутом горечи хлестала, и подгоняла ее все то время, пока она продвигалась вперед. Сколько бы змей, изливаясь ядом, не шипели у самого ее уха, не могла она хоть на секунду представить, что ее оставили, бросили в темной горе и ушли. Осталось идти немного. Эмма вынырнула из дыры, выпрямилась во весь рост и вот она, наконец, стоит в знакомой пещере. Судорожно искала она в темноте знакомые лица, пока глаза не привыкли к сумраку, и тогда она сумела отчетливо разглядеть все, что происходило в пещере. От удивления Эмма застыла на месте. Перед ней открылась необычная картина, если не сказать странная, а уж если совсем быть честными, то дикая. Прикрытая темнотой, она увидела в пещере саму себя, точно такую же Эмму, лежащую на полу. Эта Эмма шипящим голосом изрыгала несусветные проклятия и беспорядочно размахивала руками. Перед ней стояла Агата и держала в правой руке какую-то увесистую палку. Вверх, вниз, сыпались меткие, сильные удары. Она била свою сестру так неистово, так яростно и беспощадно, что Эмма, поначалу обрадовавшись своим друзьям, пришла в ужас и продолжала стоять в темноте, подобно каменному изваянию. Переполох в пещере стоял нешуточный. Давид также не отставал. В буйном помешательстве он тыкал в ту Эмму стальным ножом, тем самым ножом, который незаметно стащил из тронного зала Анчара. Не говоря уже о том, что Уголёк шипела, словно дикая кошка, а рысь ждала лишь команды хозяина, чтобы разодрать ей горло. Крохотная мирная пещерка, служившая им спокойным убежищем, внезапно превратилась в поле битвы. Вот уж чего она точно не ожидала увидеть, так это то, как Лу скорчив злобную гримасу, держала наготове большой острый камень. По решительному выражению ее лица можно было не сомневаться, что угрозы ее в любой момент могли перейти в действие. Переполох нарастал с каждой секундой. От потока неистовой внутренней злости, лежащая на полу Эмма больше прежнего разразилась проклятиями. Даже мимолетная тень страха и та не проскальзывала на ее лице, когда круг наступающей стороны все тесно смыкался над ней. Скорее наоборот, чем ближе к ней подступали, тем агрессивнее и яростнее она защищалась.

– Кто ты? Отвечай немедленно! – кричал Давид.

Спустя секунду, к нему присоединилась Агата.

– Где моя Эмма? Отвечай, кому говорю. Не то хуже будет.

Палка в ее руках, на миг остановилась, затем заработала с новой силой.

Вместо ответа изо рта той Эммы молниеносно показывался и скрывался раздвоенный тонкий язык. При этом шипение усиливалось, а слова становились резче и отвратительнее с каждой секундой. Казалось, она изрыгала и низвергала на них весь свой яд, который щедро протекал в ее жилах вместо обычной крови. Когда Эмма собралась и вышла из своего укрытия, Давид тронул за плечо Агату. Все застыли на своих местах и посмотрели на нее. Переполох закончился. Палка с треском упала на пол, Агата уже обнимала сестру. Другая Эмма, плюхнув наземь куда-то исчезла. Вместо нее извивалась черная змея. Радужный блеск замерцал, испарившись в воздухе. Она успела, выползти прежде, чем когти Айрис рассекли рядом с ней воздух. Пещера наполнилась радостными возгласами. Никто не верил, что настоящая Эмма, наконец, нашлась.

– Покажи язык! – внезапно закричал Давид и направил свое оружие на Эмму. Нож, поблескивающий в вытянутой руке, выглядел вполне убедительным, и Эмме ничего не оставалось, как молча повиноваться. Не успела она выполнить приказ, как протяжный визг Давида оглушил Эмму. Агата наступила ему на ногу так сильно, словно намеревалась затоптать мальчика в каменный пол.

– Ты что, не видишь, что это Эмма, отметина у нее?! Нож – детям не игрушки! Убери его мальчик!

Эмма вздохнула с облегчением. Они уселись полукругом и она начала рассказывать обо всем, что с ней недавно приключилось. О змеях, о радужной даме. Когда она добралась до белоснежного козленка невесть откуда прибежавшего ей на помощь, радости их тогда не было предела. Значит Ури здесь и в случае опасности придет им на помощь.

– Ты видела Ури? – спросила Агата.

– Когда я закрыла глаза, то увидела его. Наверное, это был он. То есть мне так показалось. Но все было так расплывчато, что я не запомнила, как он выглядит, – виноватым голосом ответила Эмма.

В свою очередь Агата и Давид, перебивая друг друга, рассказывали о своих злоключениях. Вкратце они состояли в следующем. Оказывается, на протяжении всего того времени время, пока Давид, Агата, Лу и Айрис с Угольком добирались до пещеры, никто из них и не догадывался, что рядом с ними шагает фальшивая Эмма, фальшивая, именно так выразился Давид. Они сразу обо всем догадались, когда эта самая Эмма напала и стала ворошить с таким трудом добытые бесценные запасы еды. Аппетит у той оказался прямо-таки чудовищным. Все что она не успевала уничтожить и съесть, тут же беспощадно выбрасывала вон из пещеры. Остались куриные ножки у Давида, и то лишь потому, что Айрис вцепилась той в ногу и прижала к камням. Эмма застала их, когда битва достигла своей апогеи и вот-вот разрешилась бы полным поражением неизвестной твари. Давид жалел, что не успел испытать на деле свою находку. Айрис зарычала на него, что означало только одно. Нож – детям не игрушки.

– Правильно! – поддержала Агата, – бабушка всегда говорит, что в ножах и камнях есть кровь. Надо быть осторожнее с ними.

Давид невольно покрутил в руках свой нож, внимательно рассматривал, будто видел его впервые. Судя по тому, откуда они взяли этот нож, никто не сомневался, что крови там обитало очень много. Эмма, вспомнив о чем-то, сняла и радостно открыла свой рюкзак. Недолго она улыбалась. Вся еда, которую она набрала тогда в зале Анчара, исчезла. Наверняка проделки тех радужных змей, подумала она и вздохнула. Остались лишь скудные крохи из того, что она брала из дома.

Когда Кондор покинул гору Анчадрус, после последнего нападения, дети еще долго сидели в расщелине, не смея даже высунуться из своего безопасного убежища. Они понимали, что долго так сидеть они не могут, но страшная птица мелькала перед глазами. Стоит им показаться на вершине, как их тут же могут схватить жуткими когтями и кто знает, на что он способен. Эмме уже не забыть тех хищных желтых глаз, мелькавших перед ней неистовым огнем.

– Он унесет нас по одному в свое гнездо и съест там или вскормит своим птенцам, – уверенно сказал Давид, – я видел все это по телевизору.

Эмма после этих слов еще больше начала бояться. Лу закрыла лицо руками. Лишь Агата косо поглядывала на него, смерив с головы до пят детской подозрительностью. Самоуверенный тон мальчишки выдавал в нем обыкновенного зазнайку. Брови ее удивленно поднимались кверху, каждый раз, когда он начинал рассказывать всякие небылицы.

– Не очень-то верится, – сказала она, – не слушай его Эмма. Если бы он собирался схватить, то схватил бы давным-давно. Он не смог унести даже Уголька.

Уголёк испуганно подняла зеленые глаза. Возможно, до этих слов она и не задумывалась о возможности подобной участи.

– Если бы я вас не спас, то она бы точно унесла, – обиженно сказал Давид.

– Что же нам теперь делать? – сказала Эмма, – Уголёк переживает, что мы не успеем помочь Патрику и Белле.

– Выхода нет. Айрис говорит, что тут мы скорее умрем с голоду. Надо выходить, – ответил Давид.

Эмма съежилась и бросила грустный взгляд на рюкзак. Все, что было, они уже съели. Вопреки наставлениям Уголька, она раздала всю еду. Она не смогла выдержать пристального голодного взора своих друзей. А теперь у них нет ничего, кроме воды и немного обыкновенного кошачьего корма. Придется им на что-то решиться, даже если это окажется слишком опасным. Айрис вышла первая, приказав им пока оставаться на местах. Облака в небе сгущались. Вдали явственно виднелись почерневшие скопления, клубившиеся густой массой и движущиеся по направлению к Анчадрусу. Отдаленное мерцание ярких молний, синим блеском, отражалось в зорких глазах Айрис. Даже воздух изменился и стал другим. Тонкое чутье без труда уловило внезапную свежесть, которое обычно знаменует собой скорое приближение природной катастрофы. Уголёк по одному взгляду поняла, что надвигается что-то страшное и неизбежное. Она поделилась опасениями с девочками. Надо было срочно выходить, иначе могут не поспеть вовремя. Избежать пробуждающегося Стартога, может оказаться непосильной задачей.

Итак, они по очереди вышли из своего, уже полюбившегося укрытия, навстречу грозным силам. Крыс поблизости не было. Насколько могла разглядеть Уголёк, не было их также у подножия горы. Вполне возможно, они перепугались, почуяв приближение могущественных небесных сил. Они пробирались по неровной поверхности горы, ориентируясь по яркому свету фонаря Давида. Иногда они хватались за одиночные камни, ошибочно приняв их за продолжение горы, после чего с шумом скатывались вниз. Пыхтя и негодуя, приближались они к заострившейся вершине. Перед ними возникло неожиданное препятствие, и причина тому была следующая. Гора от подножия шла равномерно с выступами и опорными площадками, а к вершине крутым склоном резко подавалось кверху, чем вызвала массу жалоб и недовольств. Поначалу, они ходили кругами, не зная с какой стороны лучше подступиться.

– Так не пойдет, – сказала Агата, – без толку ходим туда-сюда друг за другом.

Наконец решили, что надо протолкнуть кого-то наверх. Выбор пал на Давида. Пару секунд он брыкался, но, поддерживаемый толчками снизу, послушно взобрался наверх.

– Вот теперь ты поможешь нам подняться! – крикнула Агата Давиду.

Когда Агата оказалась на вершине, вместе они втащили туда Эмму, в рюкзаке которой уже сидела Уголёк, а затем Лу. Айрис не составило особого труда, разогнавшись присоединиться к ним на вершине. Голова закружилась и мурашки побежали, когда посмотрели они вниз. Одновременно ощутили трепетный восторг, который только тогда и возникает, когда одолеваешь гору и созерцаешь на мир с подобной высоты. В невероятной близости от них сильнейшие раскаты грома сотрясли гору. В страхе они переглянулись. Все ждали, что кто-то другой начнет спускаться первым, потому что внизу они заметили то, что им совсем не понравилось. От подножия шла протяженная дорога, которая затем резко пропадала и на том месте, где она обрывалась, туман густой и белоснежный покрывал обширную зияющую пропасть. Насколько глубоко простиралось скрытое зловещее дно, никто не смог бы определить даже на глаз.

– Я не хочу туда идти! – сказала Эмма.

Никто не успел ответить. Молнии стали пересекать всю поверхность неба, с каждой минутой все ближе и ближе подбираясь к горе. Если это были молнии, то какие-то незнакомые им доселе молнии. Толстые и заряженные неистовой силой, они рассекали небо, расплываясь и извиваясь, словно щупальца гигантского осьминога.

– Как будто у нас есть выбор! – заорал Давид, чтобы гром не помешал ему быть услышанным.

– Это ужасно. Бедные. Как им там плохо, наверное, в такой темноте! – сказала вдруг Агата.

Она взяла Уголька на руки, помня, что Уголёк, ужасно боится гроз и молний.

Ко всему прочему в небе появился знакомый им шелест, словно в воздухе заработало гигантское опахало.

– Ну, теперь все, быстро спускаемся! – закричал Давид. – ОН вернулся.

Страх многократно ускорил их спуск. Угроза сверху подгоняла их невидимым хлыстом. Они мало обращали внимание на камни и крутой спуск. Внезапно Давид, который шел впереди, остановился и они оказались тесно прижатые друг с другом в одной трясущейся кучке. Разящий сильный удар молнии расщепил у горы огромную глыбу, который покатился мимо них к подножию и распался на сотни мелких камушков. Вслед за этим их оглушило нечеловеческим криком. Долгий и ужасающий он постепенно стих, где-то внизу, поблизости той самой бездны. Затем исчез и шелест крыльев. Они вздохнули с облегчением.

– Он улетел, он улетел! – кричала Агата.

– Похоже на то, – сказала Эмма, – давайте спускайтесь. Он может и обратно прилететь. Поторапливайтесь.

Айрис замыкала их маленький спасательный отряд сзади, то и дело, потягивая воздух. Когда внизу показалась земля, она прошла вперед.

– Айрис приказывает стоять, – тихо произнес Давид.

Они вглядывались в темноту, куда смотрела Айрис, но ничего особенного не смогли увидеть. Шерсть на Угольке встала дыбом, как и у Айрис. На них смотрели знакомые белые огоньки служившие глазами самым мрачным жителям этих краев. Грызуны стояли поодаль и лишь изредка глядели в их сторону. Ничего казалось, не предвещало, что за их поведением может последовать гнусное нападение. Они нюхали землю, воздух и медленно приближались. Агате стало не по себе, когда она случайно разглядела в темноте угрожающие когти, ожидающие удобного случая, чтобы показать силу из своих незримых ножен. Когда свет от фонаря случайно упал на одного из них, внизу началось возбужденное столпотворение.

– Они же света боятся, помнишь Уголёк, ты же говорила. Там у родника. Если бы не тот свет, мы бы пропали?! – сказала Эмма.

– Ты должен распугать их своим фонариком, Давид! – сказала Агата, а сама, тем временем зажигала одну спичку за другой.

Грызуны спешно отступали перед струями света, но как только он убирал фонарик, сбоку снова появлялись наглые физиономии.

– Не помогает. Толку мало, – заныл Давид, – мы снова застряли здесь.

Ничего не оставалось, как сесть на склоне и ждать когда уйдут грызуны.

– Они же должны уйти когда-нибудь? А твоя Айрис не может их прогнать, как прогнал птицу? – спросила Эмма.

– Их целое море. Где ты видела, чтобы одна рысь смогла победить кучку огромных крыс. Ты что телевизор не смотришь?! В мире животных надо смотреть. И вообще я не отдам им Айрис. Будем ждать, – ответил Давид.

Пустые животы урчали то у одного, то у другого. К терзаниям вездесущего холода и страха неизбежно добавились муки голода. Руки и ноги коченели от пробирающего мороза.

Внизу их стерегли неусыпные стражи. Казалось, они приросли к земле и могут так прождать бесконечно. Именно бесконечностью показался им тот долгий час, в течение которого они не смели даже шелохнуться. Айрис не забывала просматривать грозное небо. Молнии все так же хлестали небо, но таких сильных ударов больше не последовало. Уголёк зорко следила за грызунами, не было надежды, что эти надоедливые создания когда-нибудь оставят их в покое. Прижавшись, друг к другу, сидели они, устало глядя в серое поле, усеянное злыми глазками, и просматривали сквозь них свое безрадостное положение. Временами кто – то из грызунов в порыве дерзкой решительности начинал подниматься к ним, но стоило блеснуть молнии, как крыс спешно пятился обратно, оскалив гнилые клыки.

Неожиданно для них стройные ряды сверкавших круглых глаз начали постепенно гаснуть. Глаза девочек слипались. Уголёк быстро разбудила их, указав на видимые изменения в стане противника. Айрис спустилась по склону, за ней нехотя потянулись остальные. У подножия они замедлили шаг, озираясь по сторонам в поисках притаившихся злодеев. Грызуны исчезли. Нигде не видно было даже следов их недавнего пребывания. Осмелев такими заключениями, они двинулись дальше, радостные, что уже не нужно взбираться на гору. Неутомимая Айрис вела их в направлении бездонной пропасти. Пейзаж все не спешил меняться. Мрак, тьма, пустыня, покинутая всякой растительностью и водой. Под ногами c шумом скатывались камни, и поднималась пыль. Казалось странным, что при такой грозе никакого даже крохотного дождя не последовало. Лишь угрозы и проклятия сыпались с неба. Оно им жаловалось свысока, остерегая тех, кто его потревожил неминуемой карой. Закоченевшие ноги отогревались быстрой ходьбой. Уголёк волновалась. Обвиваясь то к ногам Агаты, то Эммы, она виновато торопила их. Через минут сорок, они стояли на краю бездны. От него веяло особенной застоявшейся тьмой. Непоколебимый густой туман вблизи был похож на легкую дымку. Агата первая осмелилась посмотреть туда, но сразу попятилась назад с нескрываемым ужасом.

– Не бойтесь, – сказала Уголёк, – мы найдем способ спуститься вниз.

Вряд ли они боялись не найти способ спуститься в самую неприглядную бездну, когда либо существовавшую на земле. Голова начинала кружиться, стоило лишь взглянуть туда мельком, а внутри все наполнялось отчаянием и предостерегающей дрожью. Айрис с Угольком исследовали обрывистые края бездны в поисках наиболее безопасного спуска.

Бессильная злоба снова охватила Эмму. Невероятно, куда иногда могут завести людей добрые героические поступки. Она бросила рюкзак и уселась там же на землю, не в силах вынести нелепую мысль, что кому-то захотелось спуститься туда, а теперь приходиться спасать их. Как могло разумному человеку прийти в голову сумасбродная чудаковатая мысль пойти туда, не укладывалось в ее детской голове. Жизнь била мощным ключом в юном сердце, желая сберечь каждую каплю бесценного эликсира. Жестокие слова, брошенные тогда, в порыве неосознанного гнева испарились в одночасье, сменившись единственным желанием как можно быстрее выкарабкаться из этой беды. Давид бросал случайно подвернувшиеся под ноги камни в пропасть, напряженным слухом пытаясь измерить глубину пропасти. В бездне проглядывался некий вызов любопытному необузданному нраву, потому как Агата подходила туда всякий раз, чтобы самой удостовериться в неутешительных соображениях мальчика. Камни рассекали туман и пропадали, не издав ни единого звука. Уголька давно не было видно в затемненных окраинах пропасти. Вскоре прибежала Айрис с хорошими новостями. О результатах своей разведки в самых общих чертах она тут же сообщила Давиду. Осторожно обогнув обрывистую пропасть вслед за Айрис, они чуть было не столкнулись с Угольком. Кошка смотрела вниз, широко раскрыв зеленые глаза, затем подняла их на своих товарищей. Убедившись, что вся компания на месте, легко и осторожно поставила одну лапу потом другую. Гибкое грациозное тело постепенно начало спускаться, пока кошка не затонула и не исчезла в туманном море бездны. У края, словно для них выдолбленная, начиналась лестница с узкими ступеньками. Следом пошел Давид. Агата, сначала присела, развесив ноги в пропасти, чтобы голова не закружилась, затем проплыла вниз. Эмма последовала ее примеру. Она теряла равновесие всякий раз, когда представляла, что может внезапно сорваться, не обнаружив, под собой следующую ступеньку. По всему телу забегали мурашки. Стоило немалых трудов уговорить спуститься за ними Лу. В конце концов, Угольку пришлось вернуться, и только тогда девочка осмелела и последовала за кошкой. Долгое время они пробирались в кромешной темноте, поэтому избежать внезапных столкновений не удавалось.

– Эмма, ты чуть не наступила мне на руку! – заорала Агата.

– Тсс. Тихо там! – зашептала Уголёк.

– Не хотела я, – застонала Эмма, – неужели эти ступеньки никогда не закончатся?!

– Господи моя голова! – теперь Давид кричал на Агату, – ты меня чуть вниз не скинула.

– Ой, врешь ты все! – Агата не унималась.

Если уж она права, никакие силы не заставят промолчать в ответ.

– Хватит, замолчите уже там! – Уголёк неистовствовала, – нас же крысы сожрут прямо здесь.

– – Так ты съешь их первым!

Девочки захихикали между собой. Атмосфера ненадолго разрядилась. Фонарик внизу оказался совсем не нужен. Из недр исходил яркий лунный свет, прекрасно освещавший все вокруг необыкновенной синевой. По отдаленным раскатам и мерцаниям, можно было заподозрить новый виток молний. Переместившись с горы на бездну, нещадно трещали и сотрясали они землю.