Текст книги "Последний дар Эбена"

Волны прекратились. Свет солнца снова озарил цветущий край. Белла спешно вытирала слезы. Сегодня они не слушали ее, полностью подчинившись стенаниям немого сердца.

– Твои воспоминания застелены одними лишь бесплотными тенями, – послышался тихий голос Эбена. – Множество теней! Это грустно. Нехорошо. Они бегали под ногами, путали, сбивали тебя с верного пути, закрывая свет. Но почему же будучи не одной из них, покорно следовала ты за ними? Быть может, яд коварный успел коснуться и тебя?

– Неправда! – возмущенно ответила Белла, – не я ли терпеливо сносила бесчисленные потехи судьбы. Скрывала себя, словно ненужную, сломанную вещь. Изо дня в день, соприкасалась с грязью, боролась с отчаянием, безысходностью, искореняла последствия ядовитых теней, чтобы найти добро и счастье?! Даже после самой вопиющей несправедливости, ничего кроме счастья не желала я другим?! Скрывала улыбкой боль, между тем как слезы мои легко заполнили бы этот пруд.

Эмме казалось, что резкий тон, с каким Белла произнесла эти слова, расстроит и обидит Эбена, но взглянув на него успокоилась. Он внимательно слушал, пытливым взглядом всматриваясь в лицо Беллы.

Белла остановилась и дрожащей рукой показала на воду. Она смотрела на свое отражение, будто видела впервые.

– Я вижу человека! – продолжала Белла, – этот человек хороший! Этот человек ни в чем не виноват! Я достойна счастья и жизни, как и другие! Я – ЧЕЛОВЕК, Человек, а не тень!

В глазах Эбена появился торжественный блеск.

– Ты следовала за тенями, потому что видела одни лишь тени. Между тем в твоих воспоминаниях то и дело мелькали огоньки. Почему же ты не обратила взор на них?! Почему не поднесла к ним свою свечу и не озарила им подступающую темноту?!

Белла собиралась что-то произнести, но не успела. Внезапно стало темно. Мощная волна чуть не окатила их холодной водой. Последняя картина всплывала перед ними, угрожающе прошипев пенящимися волнами. Белла приглянулась. Это комната в ее доме. Вся семья ее здесь. В гостиной стоит черный гроб. Там неподвижно сложив руки, лежала девушка. Это была она. Белла поднявшись, вскрикнула. Она не понимала что происходит. Что же она натворила?! Когда-то жизнерадостной, цветущей Агате, она едва могла узнать свою сестру. Прядь светлых волос поседела, печать горя, но не времени. Глаза тусклые. Невидящим взором она молча шептала укоры сестре. Отец, закрыв глаза, неподвижно сидел в стороне. На его поникшей голове не осталось ни единого темного волоса. Боже мой, та женщина, побелевшая до корней волос, это ее мать. Убитые горем, безутешные родители больше не увидят свою дочь. Это все по ее вине. Все выглядело настолько реально, что Белла взявшись за голову обеими руками, усиленно трясла его. Что же она натворила. Как могла она так жестоко поступить с ними. За какие провинности она решила покончить с жизнью, которая принадлежит не только ей. Белла опустилась на колени. Нет хуже человека на всем белом свете, чем она. Эмма рядом плакала навзрыд. Плечи ее невольно вздрагивали от сильной дрожи. Яркое солнце вспыхнуло вновь, залило все вокруг всепроникающим светом.

Усевшись рядом, некоторое время они молча наблюдали за водой. Белла уже не плакала и посмотрела на Эмму. Видение сильно подействовало на душу ребенка. Ничто казалось, не могло ее больше успокоить.

– Все хорошо Эмма, это моя вина, а не твоя. Знаешь, когда я посмотрела на все это со стороны, то все отчетливее поняла для себя одну вещь, – ей хотелось отвлечь ребенка, и в то же время помочь советом, – я определила для себя свой внутренний поток. Два потока, идущие параллельно друг другу. Первый поток означают знания, основанные на жизненном опыте, на стадии нашего взросления. Это основной поток. Он все время с нами, мы видим и используем его по привычке, не задумываясь. Четкое понимание, что хорошо, а что плохо. Есть еще и второй поток, который мы не замечаем. Он откладывает в нашей памяти опыт сокровенный, весомый. Течет он не быстрее и не медленнее основного, но голос его тихий. Он говорит с нами шепотом. Тихо шепчет он, как нужно поступить в той или иной ситуации, но когда разум трезвый приказывает ему молчать, так правильно и больше никак, второй поток затихает, молча удаляется и продолжает течь дальше. Потайными путями ведет он нас к истине, к свободе, к самому смыслу твоей жизни, только не сходи с пути. Сейчас я понимаю, что двигалась всю свою жизнь, игнорируя внутренний голос, а он всего лишь хотел предостеречь, остановить меня, заставить посмотреть правде в глаза и поменять свой путь, а я не слушала ничего. Я была глуха и видела, что не права, только когда спотыкалась о доказательства собственной ошибки. Чувствовала, что остановилась на мертвой точке, но все продолжала идти к пропасти. Основной поток оберегает нас и это не значит, что он неправ, иногда просто выхода не было, но он слишком громкий и перекрывает второй поток. Работает непрерывно, старательно, но он сбился с курса, он не услышал направления от второго потока. Он был глух и упорен. А ты не повторяй моих ошибок. Прислушивайся, всегда слушай свой внутренний голос. Если он чего – то не хочет, то для этого всегда есть серьезные причины. И не бойся защищать себя, никто не защитит тебя кроме тебя же самой. Никогда не бойся защищать себя, потому что никто не имеет права обижать тебя. Ты ни в чем не виновата. Ты заслуживаешь счастья, Эмма, также как и остальные. Всегда помни об этом и никогда не сдавайся.

Эмма имела смутное представление о вышесказанном, но суть до нее доходила, видимо тем же вторым потоком, о котором говорила Белла.

– Все хорошо. Успокойтесь, последняя волна возвещала о грядущих событиях, предпочти ты остаться там, где была, в пропасти! – Уголёк стояла рядом.

Белла не могла сдержать слезы, но теперь к ним примешались слезы внезапной радости и огромного облегчения. Ни единая подобная мысль больше не потревожит своими отравленными корнями. Эмма обнимала Уголька. Отныне она будет идти по намеченному ей пути осознанно и с благодарной стойкостью преодолеет все трудности, не только ради себя, но также во имя настоящей любви. Перед ней пример, ее собственный и она не хочет себе такой конец, никому на свете она не желает такого конца. Она вытерла свои слезы рукавом.

– Ты поняла, Эмма? Когда будет трудно, зови меня, но никогда не буди Стартога. Ему не нравится, когда безмятежный сон его настойчиво нарушают. Будь осторожна, когда просишь что-то у неба. Ему ничего не стоит исполнить хорошие желания. Стартог славный, поэтому не заставляй его выполнять плохие желания разгневанного сердца. И запомни! Спасти себя также благородно, как и посильная помощь другим.

– Да, поняла! – воскликнула Эмма.

Эбен поднялся, и начал осматривать розы, оставив их наедине. Эмма с Беллой встали, и некоторое время наблюдали, как он бережно осматривает каждый лепесток.

– Эбен говорит, – сказала Уголёк, подойдя к Белле, – что когда кто-то уходит из жизни по собственной воле, вместе с ним обязательно угасает и другая жизнь, порой не одна, а множество. За то время, что он здесь, он повидал много, очень много таких людей. Все они думали, что найдут, то, что искали, что в бездне хорошо, но это серьезная ошибка. Покинуть же его могут не все, потому что Эбен поет свои песни не для всех. Я и Айрис очень просили выполнить нашу просьбу и помочь вам. Эбен решит…

Белла хорошо понимала и ощутила всем своим существом, что означают эти слова и про себя она уже четко решила, сделать все, чтобы никогда не допустить подобного, не позволит себе еще раз упасть в бездну и не потащит за собой других. Издалека показались Агата, Давид и Патрик. Айрис бежала впереди и встала вместе с Угольком возле Эбена. Глаза их выражали беспокойство и тревогу, которые вскоре передались и Эмме с Беллой. В беспорядочном сиянии замерцали сотни тысяч разноцветных огоньков. В искрящемся потоке едва сумели они разглядеть приближающихся к ним неожиданных гостей.

Глава 13. Тьма проступает вновь

Несмотря на то, что Агата красочно, не упуская ни малейших подробностей их недавнего путешествия, рассказывала им про НЕГО, называя не иначе, как «тот блестящий дядя», все же в отличие от Эммы, Белла видела правителя темной стороны впервые и с большим любопытством разглядывала слепящие одеяния Анчара. Воздух искрился и заиграл миллионами блестящих красок, как в те моменты, когда появлялась радужная дама, только ярче и агрессивнее во сто крат. Передвигался он твердым, решительным шагом, грудь его тяжело вздымалась, временами он дергался и сжимал плечами, но воля непоколебимо несла его вперед. Если бы не драгоценные камни, в основательно замурованном человеке, даже Эмма с трудом признала бы Анчара. Камни, казалось, прикрывали все его тело. Руки, до локтя обтянутые перчатками, состояли из одних лишь кроваво – красных рубинов. Он крепко опирался ими на длинный посох усыпанный изумрудами самых разных размеров и при каждом шаге глубоко вонзал его в землю. Сапоги, отливающие золотом, с силой топтали траву и с чувством вдавливали цветы тоненьких ромашек. Белла была крайне озадачена. Сверкающее платье было усыпано драгоценными камнями так плотно, что оставалось лишь гадать присутствует ли там материя или же ткань для него лишь бесполезное недоразумение, никчемное тряпье, недостойное касаться его тела. Волосы, которыми восхищалась тогда Эмма, не проглядывались вовсе. Куполообразный шлем из больших бриллиантов, прикрывающий лицо и голову, надежно их прятал. Видимо весь его наряд для того и служил, чтобы защищать его, отобразить и отразить ненавистный свет, который он переносил с великим трудом. Оставались лишь небольшие щели, откуда виднелись его глаза. Однако вся его роскошь меркла перед этим взглядом. Белла во всей полноте постигла тогда смысл словосочетания «бездонные глаза». Как бы ни старалось, применимо к Анчару не могло оно выразить ничего положительного. Она в упор смотрела ему в глаза, вглядывалась, но не могла рассмотреть их до конца. Они словно затягивали ее, она падала во тьму, черную, холодную, как та бездна, из которой они лишь недавно выбрались, и не смогла разглядеть ни конца, ни края. Средоточие всего темного, страшного, мерзкого в одних лишь этих глазах. В ужасе она отвела от него взгляд и посмотрела на сопровождавших Анчара двух фокулов. Чуть согнувшись, они плелись за своим хозяином, закутанные по самую голову черным плащом. Из-под капюшона сшитого черными камнями доносились злобное пыхтение и фырканье, вяло переходящие в дрожащий писк. Золотыми когтями удерживали они перед собой брыкающегося серого грызуна. Вид у него был намного скромнее, чем у остальных. Шатер из плетеных между собой небрежными стежками холщовых мешков, со всех сторон пропускал свет. Крыс подталкиваемый фокулами споткнулся, пару секунд жадно хватал воздух и все не мог надышаться, будто не шел, а бежал на месте.

Эбен двинулся навстречу. Он протянул ему один из оранжевых плодов. Анчар засмеялся.

– Мне они без надобности. Уверен этими самыми кругляшками ты заманил к себе того предателя. Однако ж Кондор получил по заслугам, хотя легко отделался, потому сразу перейдем к делу. Здешний воздух не идет мне на пользу. Сущая отрава!

– Что же заставило вас перейти Большой Эброз, проделать столь трудный путь, и прийти ко мне?

– Мы существуем здесь по древним законам и правилам. Испокон веков беспристрастно выполняю я возложенные на меня нелегкие обязанности, ровно, как и ты. В этом отношении я признаться загружен куда больше, а мне приходиться идти сквозь свет к тебе, вместо того, чтобы принимать новых крыс. Их надо принять и я принимаю. Мой мир такой же справедливый, как и твой. Ты позволил себя вмешаться в мои дела, и не единожды. Я пришел за тем, что по праву принадлежит мне.

Эмма съежилась и прижалась к Белле.

– Ты ошибаешься. Среди людей, что видишь ты здесь, не найдется ни одного, кто должен пойти с тобой, – спокойно ответил Эбен.

Посох Анчара с силой закрутился в земле.

– Мне придется напомнить, раз ты не хочешь вспомнить, одну очень важную составляющую нашего мира. Если кто-либо из рода людского решает умереть по собственной воле, приходит ко мне в…

– …пропасть, что не твое, – продолжил Эбен.

– Пропасть принадлежит мне! Не может она не быть моей, раз тьма повсеместно окутывает ее, – злобно прохрипел Анчар, а затем спокойно продолжил. – Однако ж этой участи удается избежать тем, для кого предстанут жертвами другие. Ибо те, кто уходят по собственной воле, непременно тянут за собой другие жизни, – он сделал попытку засмеяться, но его заглушил истошный писк серого грызуна. Анчар остановился и молча ждал. Фокул сильным ударом мощной лапы повалил грызуна на землю, стоны затихли, только тогда он продолжил.

– Я вижу твою жертву, – палец Анчара описал в воздухе круг, куда вошли Давид и Айрис.

– И твою жертву вижу, – он указывал на Эмму и Уголька.

Все начали переглядываться. Эбен смотрел на Анчара, который после некоторой паузы снова заговорил.

– А твоей я не вижу. Его нет! – рубиновый палец повис в воздухе и указывал на Лу.

В толпе пронеслись испуганные возгласы.

– Луиза никуда не пойдет, можете забрать меня вместо нее, – сказала мама Лу, прикрыв собой девочку.

– Девочка останется! Останется, потому что жертва ее стоит перед тобой, – решительным голосом произнес Эбен. Анчар некоторое время с молчаливой надменностью приглядывался к Эбену.

– История не учит тебя ни чему. Ты слеп. Ты полон света, но ты ослеп. Стоит ли обычная девочка такой жертвы. Многовековая боль за возможность спасти одну никчемную жизнь, слабую плесень, что я сотнями растираю в стенах Анчадруса. Одной пылью меньше, какая разница? Пусть себе улетает.

Анчар ждал, но Эбен не заговорил, тогда он продолжил.

– Не могу я понять тебя! Подумай, крепко подумай о последствиях, что неизменно последуют за поступком необдуманным и наивным. Подумай о себе? Я предлагаю тебе помощь.

– Вам следует уйти! – громко произнес Эбен.

Анчар ударил по земле посохом, развернулся и поплелся к фокулам.

Одним быстрым движением он сорвал капюшон с головы серого крыса. Фокулы подтолкнули того в сторону Эбена. Грызун дико зарычал. От яркого света он будто помешался, шерсть начала дымиться. В безумном неистовстве он помчался вперед, словно затравленный бык, обнажив острые когти. Эмма подумала было, что всем им настал конец. Огонь затрещал и возгорался сначала на ушах Вальтера, затем начал опускаться к шее и двигался вниз. Эбен ослепил его ярким светом, а когда тот упал перед ним на колени, другой рукой положил в пасть грызуна оранжевый плод. Крыс перестал гореть и открыл глаза. Стоявшая рядом с Эбеном Лу, издала душераздирающий крик и закрыла лицо, прижавшись к матери. Длинный рукав ее платья немного скатился. Эмма увидела на ней, отметину, точно такую же отметину Эбена. Анчар двинулся следом за грызуном.

– Испытание закончится сейчас! Твой последний шанс! Я великодушен и потому привел тебя сюда. После того, как ты перепутал Розмур с Родуком, меньше всего ты заслужил этой чести. Однако ж ты сумел отыскать другого порождения человека с отметиной, но и тогда не смог ничего сделать, – протянул он скучающим голосом. – Справишься, назначу фокулом. Будешь жить, словно король, станешь властвовать над глупцами и плыть в золоте.

Вальтер встал и резко обернулся к Анчару. Глаза его раскраснелись, словно в них загорелось адское пламя.

– Убить Луизу?! Это было моим испытанием?! Все это время я искал, из кожи вон лез, чтобы убить собственную дочь?! Что ты за животное? Кто ты такой? – закричал Вальтер.

Фокулы, настороженно зарычав, подались вперед, слегка загородив собой правителя темной стороны.

– Я жду, а вот ты, скоро сгоришь, если не поторопишься, – засмеялся Анчар.

В порыве одобрения своего хозяина фокулы запищали между собой.

Вальтер обернулся к Луизе.

– Как ты здесь оказалась? Луиза, девочка моя, папа не обидит тебя. Только прости меня, прошу тебя. Луиза?! – он бился головой о землю и проклинал себя. – Что же я такого тебе сделал? Сейчас же взгляни на меня, Луиза!

– Скажи ей, хотя бы ты! – закричал он на Эбена.

Вместо ответа Эбен простер руки к воде. Пруд всколыхнулся, недовольно зажурчал, вспенился у берегов, взбунтовался фонтаном и затих. Прибежала большая волна. Высокий крепкий мужчина с рыжеватыми волосами и тонкими усами, облаченный в синий костюм сидел за маленьким круглым столом. Под рукой стояли две пустые бутылки, а из третьей он выпивал. Черноволосая женщина стояла над ним и все говорила, говорила, слезы заполнили все лицо, худые руки описывали в воздухе недовольные круги. Она объясняла ему, просила встать на путь истинный, оставить свое дело, перестать водиться с преступниками, подумать о дочери. Лу в это время сидела в уголке комнаты и плакала. В руках она держала золотистого цвета щенка.

– Не твое дело! – кричал он.

Вальтер смотрел на воду остекленевшими глазами.

– Мы с Луизой уходим. Моя дочь больше не будет жить с бандитом и преступником.

– Ты можешь убираться ко всем чертям, а Лу останется тут, со мной! – он встал, еле держась на ногах. Удар оказался сильным. Женщина упала на пол.

– Прошу тебя прекрати! – умолял Вальтер, обращаясь к Эбену. Лу ни разу не обернулась взглянуть на воду, ее мама смотрела на пруд невозмутимым взглядом. На Вальтера она ни разу не посмотрела, словно его не существовало.

Картина не исчезала. Лу встала перед отцом, чтобы защитить мать. Он отбросил ее в сторону. Она зарыдала еще сильнее. Собака высвободилась из ее рук, разразилась лаем и вцепилась ему в ногу. Вальтер размахивал ногой, ударял вцепившуюся собаку об стену. Щенок сжал еще крепче челюсти. Вальтер заорал, словно дикий зверь в капкане. Он достал ружье и направил на собаку. Лу побежала оттаскивать щенка. Женщина отбросила ее, прежде чем Вальтер в диком неистовстве несколько раз нажал на курок. Собака в луже крови скулила на полу, а мать не шевелилась. Лу не издала ни звука. Смертельный ужас застыл на обезумевшем лице. Она выбежала из дома. Все бежала и бежала, пока не остановилась и не потеряла сознание. Волна потянулась обратно. Зажурчал привычный фонтан. Среди гробовой тишины, послышался голос Эбена.

– Ты сковал ее страхом своего безумия! Она не может произнести ни слова. Но я слышу ее также отчетливо, как если бы она говорила. Луиза простила вас, ибо сердце ее не может держать зла. Я позабочусь о ней. В Родуке у нее осталась бабушка. Луиза отправится к ней.

Анчар сделал знак рукой. Фокулы двинулись вперед. Тяжелый ошейник захлопнулся на шее Вальтера.

– Прошу тебя, отпусти меня! Я нужен ей, – на коленях умолял Анчара Вальтер.

Даже под искрящимся шлемом видно было, как удивился правитель темной стороны.

– Всю жизнь ты упивался мраком, выбирал темные тропы, брел во тьме, по прямой дороге ко мне и ожидал увидеть свет?! Нет пути назад! Уходим! – сказал Анчар.

Они двинулись обратно. Не оглянулись они даже тогда, когда пруд снова заволновался. Огромная черная змея, всколыхнув пруд мощным потоком, вытянула перед ними громадное скользкое брюхо и засверкала хищными глазами. Чешуя переливалась радужным блеском. Она смотрела на Эмму, которая сжавшись не понимала, что происходит. Змея понеслась к ним, раскрыв смертельную пасть. Шепот мерзкий, отвратительный заполнил пруд и отдавался в ушах Беллы. Внезапно взгляд ее упал на золотую рукоять меча. Она замахнулась им прежде, чем змея дотянулась до Эммы. Голова повалилась в воду. Туловище дергалось и извивалось, плеская воду. Волны хлестали берег. Радужного блеска не последовало. Змея погаснув, превратилась в прах, и растворилась на дне. Белла с облегчением вздохнула. Это был последний раз, когда она видела радужную змею.

– Гнусный мерзавец, вор! Отпусти меня! Подлые крысы… Лууу! – издалека еще долго раздавался голос Вальтера, затем все прекратилось.

Глава 14. Прощание

Эбен посмотрел на них, теплой улыбкой согрел каждого и двинулся на свое место. Синие глаза закрылись. Волосы расправились, взвились крепкими ветвями и застыли на морщинистом стволе. Листья Эбена зашуршали и затрепетали, поддавшись порывам сильного ветра, потянулись синхронно в одном направлении. Один за другим все плоды покинули своего владельца, изрядно всколыхнув воду. В одночасье вся поверхность пруда стала неподвижной, потянулась оранжевым покрывалом. Брызги долетали до самых ног, пока на дереве не осталось ни одного плода, и ни единый лепесток больше не украшал его крепкие ветви. Эмма увидела перед собой одинокое, увядающее дерево. Оно грустно раскинуло обнаженные ветви к небесам, скинув пышное одеяние. Множество блестящих капель воды, начали пробиваться из коры дерева. Не только Уголёк и Айрис слышали Эбена. Теперь его слышали все, точнее слушали звуки, которые лились непрестанным потоком и пронизывали душу каждого своей грустной мелодией. Вся накопившаяся боль покидала его. Переплетаясь в еле слышную мелодию, тоненькими струями они вытекали вниз, скапливались у основания и падали в пруд, который увеличивался и растягивался, пока не стал вдвое больше прежних размеров. Эмма была поражена этим зрелищем, ровно, как и остальные ее спутники. Перед их глазами цветущий исполин сбросил одеяние и теперь, вместо красивого радостного великана, печально глядело на них состарившееся, усталое дерево, которое отживало свой почтенный век. Через некоторое время и высохший скелет былого величия рассыпался по ветру, растворившись в небесах. Все замолкли. Никто не смел, нарушить священную тишину, в течение которой они почтили уход Эбена. В тихом безмолвии появлялись недоумение и волнения.

– Что случилось с Эбеном? – спросила Агата, потом и Эмма.

– Это означает, что он спел последнюю песнь, чтобы подарить вам, – сказала Уголёк.

– Он вернется?

– Его место пустовать не будет, да и не может это место существовать без своего хранителя. Обязательно вернется, – продолжала Уголёк, – а теперь выпейте воды из пруда, чтобы мы проводили вас домой.

– Мы пойдем домой, все вместе! – твердила Агата Угольку.

Встретив в ответ молчание, она настойчиво продолжала.

– Так ведь? Уголёк, ты чего молчишь?

– Агата, дорогая я не могу пойти с вами сегодня. Я приду к вам позже, но я обязательно приду, вот увидишь.

– Нет, пошли сегодня. Без тебя я не пойду никуда. Домой мы идем вместе. Эмма, скажи ей!

Эмма понимала, почему Уголёк не сможет пойти, но не могла найти нужных слов для своей сестры.

Белла схватила Агату за руку. Та, покраснев от гнева, уже начинала пускать слезы отчаяния и вскоре разразилась настоящим ливнем, который постепенно перерастал в горькую обиду и негодование. Уголёк подошла к ней и потерлась об ее ноги. Агата сделал вид, что не замечает ее, потом крепко схватила Уголька.

– Все, идемте домой, я держу ее! – радостно сказала она.

Все, кроме Давида, который крепко вцепился в Айрис, были непоколебимы и не разделяли ее восторга. Наконец удалось их успокоить многочисленными уверениями, что они к ним позже вернутся. Белла, покраснев, пожимала руку Патрика и прощалась с Давидом и Айрис.

– Все, что я могу пожелать, – смеясь, говорил Патрик, – больше не попадать сюда. Скверный запах тех мест еще стоит у меня в носу. До встречи!

– Согласна. Будьте счастливы!

Она крепко обняла Агату, поцеловала Уголька на ее руках, и за все сердечно поблагодарила. Затем она взяла Эмму за руку и подошла к воде. Самое тяжелое было попрощаться с ней, с маленькой девочкой с красивыми эбонитового цвета волосами. Она прощалась не только с ней. В первую очередь она прощалась со своим прошлым, где были волосы, без которых как она думала раньше, счастье невозможно. Она отпускала ее со слезами на глазах, чтобы открыть свое сердце новой жизни. Смирение, покой, и любовь отныне заполнят ее сердце, оттеснив тщетные бессмысленные надежды, на которые она потеряла слишком много времени из драгоценной жизни. Облик удаляющейся прекрасной девочки с пышными волосами навсегда останется в ее памяти, но она будет вспоминать ее с теплом и радостью, как начало новой светлой жизни, полной мудрости, смирения и счастья. Обнимала она Эмму долго, крепко сжав в объятиях, а в душе нарастала грусть и возмущение, что ей только предстоит, встать на путь, который она уже прошла, но чтобы не было, она уже не спустится в пропасть. В этом она не сомневалась. Она отпускает ее навсегда, отпускает на волю, высвобождает из оков неотвязных мыслей, угнетающих душу и наконец, вздохнет свободно. Глоток кристально чистой воды, священный дар старого Эбена, знаменовал собой просветление и новый путь. Путь истины и внутренней свободы.

Тяжело было смотреть, как Лу прощалась со своей мамой. Она обнимала ее и отказывалась уходить одна. Женщина тысячу раз заверила ее, что будет всегда смотреть за ней отсюда, не оставит ее никогда. Белла с умилением смотрела, как Патрик прощается с Давидом. Он крепко схватил за плечи мальчика и давал последние мужские наставления.

– Никогда! Слышишь, никогда не подходи к плохим женщинам и не вздумай жениться на них, ты меня понял? – говорил он.

Маленький Давид немигающими глазами испуганно смотрел на Патрика, не иначе как на обезумевшего умалишенного взрослого. Высвободив, наконец, свои плечи быстро ответил:

– С какой стати! Я вообще никогда не женюсь, придумает же такую глупость! – затем убежал без оглядки.

Когда все выпили воды, раздался громыхающий шум. Белая стена медленно поднималась и расширялась во все стороны. Давид с Патриком прошли вперед, чтобы показать пример остальным, в особенности Агате. Они с Эммой все еще хныкали и шмыгали носом, глядя на Уголька. Белла отпускала свою кошку с большой благодарностью, но тоже не без грусти. Толпа прибывала, и Уголёк торопила их, чтобы они успели войти в одну из дверей. В последний раз все оглянулись и посмотрели на пруд. Айрис с Угольком медленно шли к тому месту, где покоился когда-то Эбен. Они опустились на землю и подложили под голову лапы. Казалось, они уснули. Но постепенно они стали пропадать. В том месте, где они исчезли, из земли пробивалось маленькое деревце. Внезапно они вспоминали слова, которые говорила Уголёк, о том, что всякий раз, когда ты решаешь умереть, кто-то обязательно уходит с тобой. Начало новой жизни, всегда приносит с собой конец другой. Эта мысль больно ударила Белле изнутри. Все ради нее, но вряд ли она заслужила хотя бы искры той любви, которая спасла ее сегодня, толкнув на героический поступок. Истинная и правдивая жизнь должна стать доказательством ее безмерной благодарности.

Когда девочки оглянулись, Белла махала им рукой и исчезла в дверях. Бабушка Касси вместе с Гердой двинулись обратно, превратившись в белые точки, как и черноволосая женщина. Лу со слезами исчезла в другой двери.

Толпа незнакомых людей, как ни странно на сей раз была оживленной и радостной. Люди весело шутили и смеялись друг с другом. Лишь голос кассирши из серого магазинчика, звучал неизменным громовым басом. Эмма держала за руку Агату. Лица у них были грустные и печальные. Без Уголька они чувствовали себя очень одинокими. Вспоминали о своих играх, в которых ее уже не будет. Никто из них не хотел разговаривать. Первое же высказанное слово, могло закончиться слезами, и они сосредоточились на голосе. Множество имен прозвучало, пока не произнесли имя Эммы. Кассирша нисколько не изменилась, лишь лукавая улыбка освещала ее лицо. Даже на секунду она показалась им добродушной.

– Здравствуйте! – сказала Эмма.

И снова как в тот раз слова ее застыли в воздухе безо всякого ответа. Кассирша приподняла свои очки и строго посмотрела на нее. Все кажущееся добродушие вмиг испарилось.

– Паспорт! – кассирша себе не изменила и Эмма уже полезла в карман жилета, хотя еще недавно там ничего не было. И снова эта карточка, на которой девушка с блестящей головой. Она улыбнулась, взглянув на нее, и радостно протянула строгой даме из окошка серого магазинчика.

– Это разве вы?! – пристальный взгляд чуть ли не проникал внутрь Эммы.

– Это я! Конечно, я. Я тоже буду такой красивой, – затем смущенно опустила голову.

– Хорошо. Ты очень красивая. Вот тебе билетик! – потом заорала так, что пришлось закрыть уши. – Следующий!!!

– И что с ним делать, с этим листком? – заинтересовалась Агата.

– Надо взять ключ, видишь цветочки, там у них ключи висят.

Агата побежала за ключом. На этот раз конец ключа напоминал собой сердце. Агата в восторге отворила дверь и наконец, они оказались у знакомого родника. Была темная ночь, гроза, ливень, прямо как в тот день, когда они только попали сюда. Зонтик был ни на что не годен, и они поочередно укрывались рюкзаком Эммы. Дома все спали. Тихо переодевшись, они сразу легли в постели.

– Думаешь, Уголёк скоро придет? – спросила Агата. Из глаз ее текли настоящие слезы.

– Она обещала, значит придет.

От усталости они сразу уснули, каждая думала об Угольке.