Текст книги "Остров забвения"

Среда

25

Она не собиралась читать про любовь втроем. Просто книга «Тридцать шагов к лучшему сексу» сама раскрылась на этой главе. А когда Сисси посмотрела на шокирующие иллюстрации, она просто не смогла отвести взгляд.

«Так вот как это делается», – думала она, глядя на множество рук, ног, губ, грудей, ягодиц и мужских/женских половых органов. Глядя на книгу, Сисси ощущала не только чувство вины, но и возбуждение. Сама не желая того, она дала волю фантазии…

Раздается звонок в дверь. Это соседка из ближайшего бунгало. На ней черный кожаный корсет, приподнимающий груди так, что видно соски, черный пояс с резинками, ажурные чулки и туфли на высоких каблуках, лобок выбрит. Она пришла пригласить Сисси в гости. Шокированная Сисси хочет закрыть дверь, но женщина берет ее за талию, порочно улыбается и выводит на тропинку, ведущую к соседнему коттеджу.

На мужчине черный кожаный поводок, прикрепленный к строгому ошейнику. Он улыбается так радушно, что страхи Сисси бесследно исчезают. В момент прихода соседки на Сисси был только купальный халат, и теперь ее просят снять его. Она вспыхивает. Хотя передняя дверь заперта, а сад огорожен глухим забором, Сисси боится, что их могут увидеть.

Соседи помогают ей раздеться. Когда они стаскивают халат с ее плеч и рук, их пальцы касаются ее кожи. Она инстинктивно прикрывает груди, и женщина смеется. «Не стесняйся», – шепчет она, отводит руки Сисси и начинает ласкать ее соски.

Сисси тут же охватывает пламя.

Они кладут ее на шезлонг, обитый ярко-розовым шелком. Женщина прижимает Сисси спиной к подушкам и говорит: «Раздвинь ноги, милая. Шире».

Мужчина нагибается, рассматривает ее и с улыбкой говорит: «Отлично».

Они завязывают Сисси глаза шелковой повязкой, надевают мягкие наручники, приковывают ее запястья к изголовью шезлонга и приступают к делу.

Сисси не может догадаться, к какой части ее тела они собираются прикоснуться и насколько нежным или грубым будет это прикосновение. Не знает, кто ее касается – мужчина или женщина. Губы одного из них ласкают один ее сосок, губы другого – второй. Пальцы изучают ее увлажнившуюся промежность. Что-то прикасается к ее рту и хочет войти в него. Она раздвигает губы и ощущает вкус шоколада. Сисси открывает рот и понимает, что это клубника в шоколаде. Она медленно жует ягоду, а тем временем что-то трепещущее дразнит ее голые ляжки.

Потом это «что-то» вонзается в нее, заполняя влагалище, и тут же начинает вибрировать. У Сисси вырывается крик. Она еще никогда не испытывала такого блаженства. «О боже, боже, боже!», – кричит она, содрогаясь в оргазме…

Книга с шумом упала на пол, и Сисси очнулась. Она сидела в кресле, разгоряченная, возбужденная, и поражалась самой себе.

Никогда в жизни она не испытывала более разноречивых чувств. Если говорить об эмоциях, то шашни Эда злили ее и причиняли боль. Но физически… Сисси казалось, что ее тело битком набито сигнальными ракетами. А сейчас ей приходили в голову вещи, о существовании которых она и не подозревала.

Сисси тоже совершила супружескую измену, хотя всю жизнь думала, что она на это не способна. Бедняжка была уверена, что такой грех заставит ее испытывать мучительные угрызения совести. Но ничего подобного она не ощущала. Она не любила тех двух мужчин, с которыми занималась сексом. Может быть, в этом и разница? Если не отдаешь свое сердце, это не измена? Любил ли Эд свою Линду?

Сисси понимала, что именно это причиняло ей боль. Но если это был всего лишь секс…

Собственные мысли изумляли ее. Если бы она узнала об измене Эда до отъезда в «Рощу», то никогда не сказала бы: «Это всего лишь секс». Супружеская измена – смертный грех, и точка. Но теперь, когда Сисси совершила этот грех сама, она видела разницу. Секс с незнакомцем – одно, а любовь – совсем другое.

Эд позвонил вчера вечером, когда ее не было в коттедже. В тот момент представитель доблестной морской пехоты Соединенных Штатов нес ее на руках, потому что она подвернула лодыжку. Она увидела мигающую лампочку только утром, когда проснулась.

«Жаль, что не застал тебя. Наверно, развлекаешься. У нас все нормально, так что можешь не беспокоиться».

Все нормально, да?

Идиот! Он что, не был дома? Разве мать не сказала ему, что звонила Сисси?

На смену боли и гневу пришли досада и раздражение. Эду и в голову не приходило, что жена может его разоблачить. Ну что ж, утро стоит прекрасное, ей предстоит прожить на этом роскошном курорте еще четыре дня, а потом она вернется в Рокфорд и подумает над тем, как ей жить дальше…

Выйдя из дома, Сисси прошла мимо стоявшей в дверях соседской пары. Она вспомнила свои фантазии и смутилась. Они что, прочитали ее мысли? На блондинке были босоножки с высоким каблуком, юбочка, едва прикрывавшая чулки, и пояс с резинками, сквозь тонкую блузку были видны громадные груди без лифчика. Сисси подумала, что если бы эта женщина появилась в таком виде на улицах Рокфорда, штат Иллинойс, ее бы арестовали.

И только тут до Сисси дошло, что человек, стоявший в дверях, был совсем не тем мужчиной, который улыбнулся Сисси в понедельник, а вчера пришел в рейтузах. Но было понятно, что эта парочка уже успела хорошо узнать друг друга. Женщина подмигнула Сисси, кокетливо помахала рукой (словно и в самом деле прочитав ее мысли). Потом оба хихикнули и ушли в бунгало.

Сисси смотрела им вслед. Она думала, что это молодожены, но теперь вспомнила про «эскортные и компаньонские услуги», предлагавшиеся курортом, и подумала, что на самом деле ее соседка является секретаршей из Детройта или медсестрой из Сент-Луиса, целый год копившей деньги в надежде осуществить свои сексуальные фантазии в «Роще». В другое время это ее шокировало бы. Но за последние два дня многое изменилось.

Она подумала об Алистере на японском мостике. Холеный, ухоженный, с безукоризненной сексуальной техникой. Честно говоря, даже слишком безукоризненной. Искусно управился с презервативом. Может быть, он работал в «Роще» и японский мостик был его участком, где он поджидал расстроенных одиноких женщин, чтобы утешить их? А лейтенант из морской пехоты, такой мужественный, решительный и властный, словно все должны спрашивать у него разрешения ступать по этой земле? Он тоже надел презерватив еще до того, как сама Сисси успела подумать об этом. Фантастические сексуальные партнеры?

А даже если и так, какая разница? Главное в том, что она в обоих случаях испытала наслаждение. Она хотела не серьезной связи, а простого и приятного физического разнообразия. Мужчины делали это тысячи лет.

Но любовь – совсем другое дело. Если Эд любит Линду, то рано или поздно он бросит Сисси, а Сисси бросали уже дважды. Этого она просто не вынесет.

Она позвонила в отдел обслуживания гостей и попросила передать сообщение мисс Коко Маккарти. Сисси помнила слова, сказанные Коко в аэропорту Лос-Анджелеса: эта женщина – экстрасенс и может увидеть ее будущее.

Женщина из отдела обслуживания пообещала сделать это немедленно, поэтому Сисси осталась ждать у телефона. Когда раздался звонок, у Сисси заколотилось сердце. Она поняла, что возлагает на Коко очень большие надежды.

Но это была не ее подруга по участию в таинственном конкурсе, а Ванесса Николс, спрашивавшая, не хочет ли она прийти на ленч в бунгало мисс Эбби Тайлер.

Однако до тех пор Сисси требовалось кое-что выяснить.

– А нельзя заменить ленч обедом? – спросила она.

– Конечно, можно, миссис Уитборо. Я заеду за вами в семь часов и провожу.

Сисси хотела уйти, но тут снова зазвонил телефон. На сей раз это действительно была Коко. Она сказала, что с удовольствием погадает ей, и пообещала прийти через полчаса.

* * *

– Я не могу командовать своим даром, – объяснила Коко, когда они расположились на диване в оранжево-голубой гостиной Сисси. – Я пыталась, но из этого ничего не вышло. По какой-то причине, которой я не знаю, мне легче гадать женщинам, чем мужчинам.

– Может быть, женщины вообще более открыты духовно и восприимчивы, – внезапно занервничав, предположила Сисси. Стоит ли ей заниматься такими вещами? Разве католическая церковь не осуждает экстрасенсов, медиумов и всех, кто имеет отношение к сверхъестественному?

– Когда в воскресенье вечером я подняла вашу сумочку в зале ожидания, – сказала Коко, – почувствовала, что вам предстоит пережить здесь сильное потрясение.

– Так и было. Но мне нужно знать больше. – Сисси начала рассказывать, в чем состоит проблема, однако Коко остановила ее.

– Пусть гадание будет независимым. Тогда предубеждения не помешают мне понять смысл послания… Ладно, дайте мне какой-нибудь предмет, который можно держать в руках. Предмет, имеющий отношение к вашей проблеме. – Хрустальный шар Коко оставила у себя в номере. Она пользовалась им только для себя. И ни для кого больше.

Сисси протянула ей счет ювелира за часы.

Наступила тишина, нарушавшаяся только шелестом утреннего ветерка и далеким смехом. Коко закрыла глаза и расслабилась.

Сисси сплела пальцы и закусила губу.

Коко негромко вздохнула. Ветер касался ее лица и трепал волосы. В голове роились образы и ощущения. Наконец она сказала:

– Дельгадо.

Сисси ожидала большего.

– И это все? – спросила она.

– Увы, да. – Коко отложила счет.

– Это имя?

– Не знаю.

– Может быть, Дельгадо – фамилия Линды?

– Понятия не имею. Знаю только, что именно это слово пришло мне на ум. Оно может ничего не значить. Жаль, но больше ничем не могу помочь. – Она встала.

– Спасибо, что пришли, – пробормотала Сисси.

После ухода Коко Сисси посмотрела на телефон, стоявший у кровати, и поняла, что нужно сделать. Она позвонила в справочную службу и как можно более равнодушным тоном попросила сообщить ей номер телефона Линды Дельгадо, проживающей в Чикаго, штат Иллинойс.

26

Он стоял среди деревьев, обнаженный как Адам.

Но когда Ванесса подошла ближе, то поняла, что раздет Зеб только до пояса. Его мощное туловище блестело от пота. Это заставило Ванессу вспомнить день их первой встречи.

– Я нашла человека, который сможет позаботиться о дикой природе, – сказала Эбби год назад, когда ветеринар, присматривавший за экзотическими птицами, пустынными черепахами, домашними кошками, которые не давали размножаться мышам, а также лисами и койотами, иногда забредавшими на курорт, женился и уехал. Эбби обратилась в агентство по трудоустройству в Сан-Диего, те нашли Зеба и прислали Эбби его внушительное резюме. – Идеальная кандидатура. Он устраивал охоты в Кенни.

– Так он африканец? – с жаром спросила Ванесса, с детства мечтавшая о любовном романе с уроженцем Африки.

Эбби прервал телефонный звонок, и она успела сказать подруге только одно: этот человек прилетит вечерним рейсом. Представляя себе Сиднея Пуатье, Дензела Вашингтона и других африканцев, которых могла вспомнить, Ванесса два часа готовилась к встрече, перебирала наряды и в конце концов остановилась на марокканском бурнусе с золотой вышивкой. Пусть знает, что она его «сестра».

Когда Ванесса увидела негра, сошедшего с трапа самолета в пустынный вечер, ее сердце совершило кувырок. Пышные черные усы и солидная борода делали его еще красивее, чем ей представлялось. Не успел он ступить на землю, как Ванесса протянула ему руку и пылко приветствовала; мол, она очень рада, что отныне он станет частью здешней семьи. Она не давала бедняге вставить слово, пока сбитый с толку неф не вырвал у нее руку и не сказал, что он много слышал о здешнем гостеприимстве, но это уже чересчур. Тут за спиной негра появился другой мужчина, белый, и сказал: «Мисс Николс, наверно, вы ищете меня». Только после этого она поняла, что пала жертвой другого вида расовых предрассудков. В конце шестидесятых в Техасе Ванессу и ее друзей отказывались обслуживать в закусочных, предназначенных только для белых. Существовали даже отдельные питьевые фонтанчики. Нет, она не держала обиды на всех белых, потому что те тоже выходили на демонстрации, несли плакаты и помогали изменить дискриминационные законы. Но бедняжке и в голову не приходило, что цвет кожи имеет для нее большее значение, чем казалось. Африканец – значит чернокожий. Как может быть африканцем белый человек?

Скоро она узнала, что Зеб родился в Кенни в семье английских колонистов. Он не уезжал учиться в Англию, как дети других колонистов, а сидел рядом с местными детьми в школе миссии Ньери. Он говорил на суахили, носил рубашки, сшитые из ткани «канга», и рассказывал о плоскогорьях Кенни так, словно был туземцем. Впрочем, Зеб действительно был им.

От этого голова у Ванессы пошла кругом. Ее никогда не привлекали белые мужчины. Она не воспринимала даже светлокожих афро-американцев, предпочитая своих – черных, молчаливых, сильных и опасных. Во всяком случае, по внешнему виду. А тут перед ней стоял коренастый незнакомец пятидесяти семи лет от роду, с редкими волосами, но все еще очень мужественный, и пел дифирамбы континенту, который она обожала и мечтала когда-нибудь туда попасть.

Зеб не принадлежал к типу «сильных и молчаливых». Впрочем, нет: сильным он был, но далеко не молчаливым. Он любил поговорить, и его истории очаровывали многих гостей «Рощи». Но Ванесса чувствовала, что за красноречием Зеба скрывается какая-то тщательно оберегаемая тайна. Как этому человеку, умевшему непринужденно говорить и смеяться, удавалось создавать впечатление таинственности?

Ванессу интересовало именно то, о чем он не говорил.

Она вспомнила вечер, когда поняла, что любит его.

Он был пьян, сильно пьян. Его расстроила заметка в утреннем выпуске «Лос-Анджелес Таймс». На ярмарке в Нигерии было обнаружено девять тысяч фунтов незаконно добытой слоновой кости.

– Двадцать лет назад, – уныло говорил он, сидя за бутылкой виски, – в мире было больше миллиона слонов. Сегодня их осталось меньше половины. В некоторых странах – например, в Сенегале и Кот-д'Ивуаре – их истребили вчистую. Скоро их не останется вообще.

Он пришел в неистовый гнев, кричал, стучал кулаком по столу, а потом заплакал, вспоминая лучшие дни и Африку, которая ушла навсегда.

– Нас, белых охотников, называли убийцами. Но мы были единственными, кто наблюдал за порядком в национальных парках. Мы устанавливали правила – заказчики могли убивать только самцов, но не самок. Мы уважали свою добычу. Не разрешали бессмысленных и случайных убийств. Мы не церемонились с браконьерами и узнавали их с первого взгляда. А потом нас объявили вне закона, браконьеры хлынули в саванну, и теперь им некому помешать!

Эти слова тронули Ванессу до глубины души. Если он так переживает, то почему не возвращается в Африку и не борется за спасение животных? Это тоже было частью его тайны.

Она подглядывала за Зебом, стоявшим в листве у главного птичника. Он поднял шапочку, чтобы вытереть пот со лба. Это была бейсболка американской команды «Доджерс». Бейсбол был страстью Зеба. С апреля по октябрь он не пропускал ни одной игры. Эта его черта тоже казалась Ванессе очаровательной. Она поняла, что за всю жизнь никого так не любила. И никогда не была так несчастна.

Она никогда не сможет рассказать ему правду о себе.

Пройдя по тропинке, петлявшей среди вольеров, она остановилась рядом с цветущим гибискусом. Ее тело и душа ныли от желания, а в мозгу вертелась неотступная мысль: «Почему я не могу рассказать правду?»

Внезапно она вспомнила, что Эбби собирает вещи и готовится уехать, что детектив из отдела убийств всюду сует свой нос и что эта глава их жизни, кажется, кончается. Они с Эбби тридцать три года наслаждались относительной свободой, но теперь это время подошло к концу и никто из них не знает, что им принесет завтрашний день.

Может быть, ей предоставляется последний шанс поговорить с Зебом. Почему не рассказать ему правду о себе и своем прошлом?

При мысли об исповеди перед Зебулоном Армстронгом у нее заколотилось сердце. Неужели человек, который свято хранит свою тайну, не посочувствует ей? Он не склонен к тому, чтобы осуждать других. Кроме того, ее преступление было давним, и совершила она его в порядке самообороны.

«Да, – внезапно подумала Ванесса, ощутив прилив присущей ей смелости, – я все расскажу ему! Прямо сейчас, в этом укромном месте среди экзотических птиц и цветов, в солнечных лучах, пробивающихся сквозь листву, которая защищает птичник, в этом саду, нетронутом и неиспорченном, как Эдем, и чистом, как сама Африка! Расскажу сейчас, потому что завтра все может измениться и такой возможности уже не будет!»

Но когда Ванесса сделала шаг к Зебу, стоявшему к ней спиной и не догадывавшемуся, что она рядом, в конце тропинки появился кто-то, пришедший от северного входа в птичник. К Зебу устремилась длинноногая блондинка и закричала:

– Так вот где ты! Я проснулась утром, а тебя нет! – Курортница обвила руками его шею и крепко поцеловала в губы. Шокированная Ванесса следила за тем, как Зеб, не протестуя, поцеловал ее в ответ.

Она тихонько пятилась, пока не скрылась в гигантских папоротниках и не оказалась за пределами слышимости. Мало ли что наговорят друг другу эти двое…

Что за чушь пришла ей в голову? С чего она взяла, что между ней и Зебом может что-то быть? Они принадлежат к разным мирам, разным расам. Она напомнила себе, что Зеб – человек строгой морали, свято почитающий закон. Как объяснить, что человек, которого она убила, был мерзавцем и сутенером и что она сделала это, пытаясь защитить себя? Как объяснить, что она сожгла тюрьму Уайт-Хиллс, потому что там охрана издевалась над заключенными? Очень вовремя появилась эта блондинка. Она не дала Ванессе опростоволоситься.

27

Эбби снился все тот же сон.

Он начинался со стука в дверь.

– Мисс Тайлер?

– Да.

– Я из офиса окружного прокурора. – У человека всегда был техасский акцент, хотя одежда могла меняться. – Мы пересмотрели ваше дело и пришли к выводу, что вы невиновны в убийстве Эйвис Йокум. Приговор отменен. Вы реабилитированы.

Но вчера ночью этот сон впервые изменился. Она открыла дверь и увидела Джека Бернса. Он сообщил ей, что приговор отменен, а потом взял за руку.

– Куда ты меня ведешь? – спросила она.

– К свободе, – ответил Джек. Выйдя в дверь, Эбби поняла, что стоит на берегу моря.

Они шли босиком по влажному песку, путь им указывал лунный свет, а на берег обрушивались волны с серебристыми барашками. Эбби поняла, что на ней только ночная рубашка из прозрачной ткани, льнущая к коже. Это ощущение пробуждало в ней чувственность.

Когда Джек сбросил свою кожаную куртку? Где его рубашка? Его кожа была влажной, словно он только что вышел из воды; на скульптурных мышцах искрился звездный свет. Ей хотелось слизать соль с его кожи.

Внезапно он обернулся, привлек ее к себе и страстно поцеловал. Она поцеловала его в ответ. Прибой льнул к их лодыжкам, пытаясь увлечь за собой и сделать морскими созданиями.

Джек сделал шаг назад, неторопливо снял с себя джинсы и оказался в великолепной наготе. Потом он потянулся к ее подолу, мокрому от воды, снял ночную рубашку через голову и изучил взглядом каждый дюйм ее обнаженного тела. Затем за глазами последовали руки, исследовавшие каждую выпуклость и впадинку. Она тоже касалась его жилистых рук стрелка из лука, мускулистой груди и подбородка, который так и просился, чтобы его поцеловали.

Он снова взял Эбби за руку, повел в прохладный прибой и нырнул в набегавшую волну, держа ее в объятиях. Океан бережно покачивал влюбленных, а их губы сливались в обжигающем поцелуе. Сильные руки Джека поддерживали Эбби, ее голени обхватывали его бедра. Он овладел ею в воде, лунный свет сверкал на их волосах и плечах, течение уносило их все дальше и дальше от берега, и они плыли по Тихому океану, не размыкая объятий.

– Давай уплывем на край света, – прошептал он ей на ухо.

И она сказала:

– Да…

И тут Эбби проснулась. Простыни были свернуты жгутом, а ночная рубашка обвилась вокруг талии. Желание продолжало сжигать ее даже теперь, через несколько часов, когда она стояла у дверей бунгало Джека.

Он удивил ее, позвонив утром и пригласив на завтрак. Эбби хотелось и принять предложение, и отклонить его. Ей не нравилось влияние, которое на нее оказывал этот человек. Ни один мужчин не заставлял ее чувствовать себя такой слабой и уязвимой. Но ей было нужно знать, зачем он прилетел в «Рощу». Эбби узнала, что он беседовал с Коко, Сисси, а вчера вечером – и с Офелией. Это тревожило ее. Если он расследует убийство своей сестры, то зачем ему разговаривать с ними?

Она постучала.

Рукава его голубой рубашки были закатаны, воротник расстегнут, а короткие волосы торчали во все стороны так, словно он не успел причесаться. Эбби смотрела на его губы и гадала, целуют ли они в жизни так же страстно, как во сне.

– Привет! – сказал он, пропуская ее в комнату. Джек не видел Эбби со вчерашнего полудня, когда она представляла его начальнику охраны Элиасу Саласару. Он думал, что встретится с ней после, но застать Эбби оказалось трудно. У мисс Тайлер были очень плотный рабочий график и бившая ключом светская жизнь. Он пытался позвать Эбби на обед, но у нее уже были планы на этот вечер. Джеку хотелось знать, почему Эбби собирала досье на его сестру и что именно она сумела выяснить. Поэтому утром он первым делом позвонил ей и пригласил на завтрак. К его удивлению, она согласилась.

Теперь она была в его бунгало, но Джек думал не об информации о сестре, которой владела эта женщина, а о том, что утром Эбби выглядит ничуть не хуже, чем в другое время суток.

Он увидел, что Эбби смотрит на его перчатки.

– Я занимался своим инвентарем, – сказал он, показывая на большой лук, прислоненный к стене, и стрелы, разложенные на газете. Эбби удивила звучавшая музыка. Брамс или Шуман. Почему-то ей казалось, что Бернс должен любить джаз.

Джек жил в коттедже «Сьерра-Невада», внешне похожем на все остальные, расписанные по штукатурке в яркие пустынные тона. Но его интерьер напоминал интерьер горной избушки; тут был большой каменный камин, мебель, обтянутая телячьей кожей, индейские циновки и картины с лосями и медведями-гризли. Эбби подумала, что такая обстановка очень подходит для бывалого человека типа Джека Бернса.

Она посмотрела в сторону спальни, где стояла широкая кровать из мореного дуба, застеленная старомодным лоскутным одеялом, и увидела, что простыни разворошены. Значит, горничная сюда пока не приходила. Подушка еще хранила вмятину от головы Джека. Эбби представила его в постели и тут же вспомнила теплое океанское течение, увлекавшее их переплетенные тела…

– Мне еще не доставили завтрак, – сказал он, опустился на колени и стал завинчивать бутылочку с какой-то остро пахнущей жидкостью.

Лук и стрелы заинтриговали Эбби. Они очень хорошо смотрелись в этом жилище охотника.

– Я делаю стрелы сам, – сказал Джек, собирая плоскогубцы, нож, наждачную бумагу, воск и краски. – Это успокаивает. Люблю запах кедра, прикосновение дерева к пальцам. Люблю гребневать их в собственные цвета. И оперять по-своему.

– Гребневать? Оперять? Он закрыл ящик с инструментом.

– Рисовать цветные кольца на древке и приклеивать к нему перья.

Увидев, что Эбби не сводит глаз с лука, Джек вспомнил их вчерашнюю встречу после возвращения из пустыни, и тут его осенило. Он пробыл на курорте уже два дня и три ночи, но так и не сумел получить отпечатки ее пальцев. Теперь ему предоставлялась великолепная возможность сделать это.

Не снимая тонких рабочих перчаток, он достал тряпочку для полировки и взял лук.

– Никогда не приходилось держать такую штуковину? – спросил он, тщательно вытирая деревянный держатель.

– Мне даже видеть их не приходилось, – ответила она.

– Тогда давайте попробуем. – Он что-то вынул из кармана и протянул ей. – Если вы правша, то наденьте это на правую руку.

Она натянула перчатку.

– Тут не хватает пальцев.

– Чтобы натянуть тетиву, нужны только три пальца. Точнее, вот эти фаланги, – сказал он, слегка притронувшись к ее руке.

Ощутив удар тока, Эбби слегка опешила. «Зачем я это делаю?» – подумала она.

Но Джек уже протянул ей лук, и она приняла его. Лук оказался удивительно легким; он весил около килограмма, хотя был длиной почти с нее.

– Боже, какой большой! – ахнула она.

«Иисусе, как сексуально. Может быть, я совершил ошибку», – подумал Джек, вспомнив, как во сне занимался с ней любовью в пустыне. Сон был слишком реальным, и Бернсу пришлось напомнить себе, что на самом деле он вовсе не прикасался к ее интимным местам и не целовал до потери сознания. Даже сейчас ему слышался крик ее экстаза, эхом отдавшийся от стен каньона.

– Так вот, – сказал он. – Чтобы натянуть тетиву, требуется применить усилие в тридцать килограммов. Вам понадобится помощь.

Стоя позади, Джек положил руку на руку Эбби и взял лук так, что их левые предплечья вытянулись параллельно полу. Потом потянулся за ее правой рукой и положил пальцы Эбби На тетиву. Эбби почувствовала, что его грудь прижалась к ее спине. Вдохнув аромат ее волос, Джек ощутил возбуждение.

– Натягивайте тетиву не рукой, а спиной. – Его голос был тихим, губы едва не касались ее уха. Интимность этого момента ошеломила Эбби. Романтическая музыка, гостиная, залитая золотистым светом, и прижавшееся к ней твердое тело Джека Бернса. Точно как в ее сне. Неужели и все остальное было бы таким же?

– Нужно достичь максимального натяжения, иначе стрела полетит неправильно. – Джек оттянул предплечье Эбби, удерживая ее пальцы на тетиве. Его грудь еще теснее прильнула к ее спине, их кисти касались друг друга, его предплечья обнимали ее.

Притянув тетиву к лицу Эбби, он сказал:

– Каждый выбирает свою точку. Нужно выяснить, какая из них вам удобнее. – Его пальцы слегка коснулись ее щеки. – Здесь, – пробормотал Джек, – или здесь. – Он притронулся к ее подбородку. Ее кожа была теплой и напоминала об огне, который, как подозревал Джек, скрывался внутри этой женщины.

Они прицелились в стену, окружавшую сад. Эбби едва могла говорить; близость Джека действовала на нее опьяняюще.

– А это не опасно?

– Ничуть. Мы же стреляем в стену. – Ее запах был нежным и сладким. Казалось, духи тут ни при чем; Эбби напоминала цветок, выросший в ее собственных садах. Что он делает, черт побери? Да, Джек хотел узнать об Эбби Тайлер больше, но не до такой степени. Запах ее волос, тепло кожи… Это было опасное знание.

Нужно было остановиться. Теперь можно было остановиться: отпечатки ее пальцев остались на полированном держателе лука. Но вместо этого Бернс сказал:

– Теперь толкайте рукоятку ладонью, расслабив пальцы. – При этом его теплое дыхание коснулось ее щеки.

Внезапно лук вильнул, и Эбби засмеялась. Джек засмеялся вместе с ней, наслаждаясь этим мигом и на мгновение забыв, зачем он сюда прибыл.

– Когда захотите выстрелить, просто разожмите пальцы. Не дергайте.

Они освободили тетиву одновременно. Стрела полетела в сад, и отдача отбросила Эбби на Джека. Какое-то мгновение он держал ее в объятиях, крепко прижав к себе. При этом голова Эбби оказалась лежащей на его плече. Потом раздался громкий стук стрелы о камень, и женщина подняла голову.

– Мы во что-то попали? – Тут Джек опустил руки, сделал шаг в сторону и отпустил ее.

Бернс злился на себя. Почему он позволил этому случиться? Как только на держателе остались ее отпечатки, он должен был забрать лук, сказать, что у нее недостаточно сильная рука, а потому следует начать с лука полегче. Но ему приспичило устроить демонстрацию. Почему? Он знал, почему. Это был повод оказаться рядом. Прикоснуться к ней.

Джек взял лук за верхний и нижний изгибы, чтобы не смазать отпечатки, и положил его на кровать. В конце концов он добыл отпечатки пальцев Эбби. Полный набор.

– Странно, – внезапно встревожившись, пробормотала Эбби. Она посмотрела на часы. – Горничная опаздывает. Неужели на кухне снова что-то случилось?

Теперь Джеку хотелось, чтобы она как можно скорее ушла. Как только это случится, он позвонит в группу обслуживания и закажет билет на первый же рейс. Отвезет лук в штаб-квартиру, там его посыплют порошком, снимут отпечатки пальцев, прогонят через базу данных ФБР и…

– У вас водопад не работает.

– Что?

– Водопад в вашем саду. Он должен работать.

– Я его отключил, – ответил Джек. – Он отвлекал меня.

Эбби задумалась, а потом сказала:

– Это не приходило мне в голову. Я всегда думала, что журчание воды успокаивает. А вдруг другие тоже считают, что водопады и фонтаны их отвлекают?

Она вынула из кармана бежевых слаксов маленький диктофон:

– Вызвать Гордона насчет включения и выключения фонтанов и водопадов. – Потом она сунула аппаратик обратно и улыбнулась: – Мне нравится внедрять усовершенствования. Конечно, если это в моих силах.

Джек переступил с ноги на ногу. Он не мог дождаться, когда она уйдет. И в то же время хотел, чтобы она осталась.

– Вы спроектировали это место?

– Я – ландшафтный архитектор. Во всяком случае, была им, пока не стала хозяйкой курорта. – Она работала на трех работах, ходила в вечернюю школу и получала диплом только с одной целью: найти своего ребенка. Хорошие частные детективы стоили недешево. – Что вы так смотрите на меня, детектив?

Видя, что он замялся, Эбби продолжила:

– Я вас понимаю. В этом бизнесе не так уж много женщин. Когда я получала лицензию, найти работу было невозможно. Тогда известные ландшафтные архитекторы не хотели брать на работу женщину, а тот, кто соглашался, не давал мне творческой свободы и не слушал меня, когда я говорила, что что-то делается неправильно. – Юность, проведенная в закусочной деда, научила ее тому, чему не учат ни в одном университете. Но кого это волнует?

– Поэтому я решила основать собственное дело и искать клиентов самостоятельно. – Она вспомнила тот день, когда остановилась у тротуара в квартале Бел-Эйр и стала наблюдать за сценой. Это воспоминание заставило ее улыбнуться. – Разбивали ландшафт у нового дома, – сказала она Джеку, – и рабочие посадили деревья не с той стороны участка. Нужно было высадить их вдоль бульвара Сансет, чтобы уменьшить шум уличного движения. Дорожку к бассейну сделали прямой, в то время как она должна была петлять, создавая последовательность зрительных впечатлений: кусты, цветы, поилка для птиц, скамейки. А цветы! Полгода в этом месте дует западный ветер, а полгода – восточный, в сторону океана. Но они посадили цветы так, что весь запах уносило к соседям, а владельцу дома ничего не доставалось!

Джек заметил, как она оживилась, рассказывая о цветах и преобладающих ветрах, и подумал о винодельне «Хрустальный ручей», которую когда-то мечтал купить. Тут раздался звонок в дверь, и Эбби прервала свой рассказ. Он открыл дверь официанту. Тот извинился за опоздание с завтраком и густо покраснел, увидев своего босса. Когда мужчина ушел, Джек спросил:

– И что было дальше? Вы переделали их работу? – У него были ее отпечатки. Он мог уехать. Зачем он вообще брался за это дело?