Текст книги "Остров забвения"

15

Сисси казалось, что она сменила кожу. В новой коже было больше нервных окончаний, электричества и… голода. Алистер, прошлой ночью.

Она впервые испытала оргазм с мужчиной. Обычно ей приходилось делать это самой, чаще всего в душе – единственном месте, где ей не могли помешать. Именно в душе она и находилась во вторник утром. Намыливаясь, она закрывала глаза и смаковала ощущение, представляя себе, что ее касается Алистер. Она мылила груди и соски, потом перешла к животу и спустилась ниже. Сисси учили, что это грех, но она ничего не могла с собой поделать. Воспоминание об Алистере еще не изгладилось из ее памяти, губы еще чувствовали прикосновение его губ. Через несколько секунд она довела себя до оргазма, схватившись за вешалку для полотенец, чтобы не упасть.

Что же это за место такое? Может быть, здесь что-то подливают в кофе или распыляют в воздухе?

А был ли Алистер? Она оставила его там, на полянке, и убежала к себе. Сгорающая от стыда, испытывающая чувство вины и сбитая с толку. И сон ее был неспокойным, полным эротических видений.

Растирая себя полотенцем, она думала о событиях вчерашнего вечера. Как странно чувствовать тело другого мужчины… Член Алистера был немного длиннее и уже, чем у Эда. И целовал он по-другому, колдовал над ее сосками, чего Эд никогда не делал, а когда Сисси сжала ладонями его обнаженные ягодицы, они показались ей более полными и твердыми. Она думала, что все мужчины в темноте одинаковые. Но это оказалось ошибкой.

Может быть, с Эдом случилось то же самое? Может быть, ему надоела обыденность, он захотел узнать, как выглядит тело другой женщины, и решил поэкспериментировать?

Она завернулась в роскошный халат с эмблемой «Рощи», вышла в гостиную, увидела мигавшую на телефоне лампочку и включила запись.

Это был Эд.

«Привет, милая. Секретарша сказала, что ты вчера звонила. Только что передала мне твое сообщение. Извини. Вчера вечером была сильная гроза, и мы с Хэнком заночевали в клубе. Сегодня весь день проведу с потребителями. Позвоню вечером. Надеюсь, ты довольна отдыхом. Целую».

Сисси нахмурилась. Тон Эда был искренним. Неужели она совершила ужасную ошибку? То, что секретарша не знала Хэнка Керли и что Хэнка не было в телефонной книге, еще не означало, что такого человека не существует. Может, она сама перепутала название клуба…

Под ложечкой возникло мерзкое сосущее ощущение. Она изменила Эду.

Если бы она услышала звонок, то могла бы все выяснить. А теперь придется ждать до вечера.

Но что она будет делать до тех пор?

Вспомнив про лучшую подругу, она набрала номер Линды, но напоролась на автоответчик. Сисси хотелось с кем-то поговорить, однако признаваться в своих подозрениях другим подругам было бы унизительно. А мать Эда – женщина понимающая и сочувствующая, но если бы она услышала, что ее сына обвиняют в обмане, тут же бросила бы трубку. Оставалась только мать самой Сисси. Но делиться личными проблемами с матерью? На это у нее никогда не хватало духу.

Выйдя во внутренний дворик, залитый золотым светом, Сисси снова услышала стоны и смешки, доносившиеся из-за забора.

Он ощутила зависть.

И тут же удивилась этому. Сисси никогда никому не завидовала. В старших классах Эд был капитаном футбольной команды; казалось, этому молодому человеку должна была улыбнуться удача. Девушки так и вешались ему на шею, но он выбрал Сисси. Эд никогда не забывал про ее день рождения или годовщину их свадьбы и регулярно, как часы, по субботам занимался с ней любовью (правда, это всегда происходило при выключенном свете и было очень предсказуемо). Сисси считала себя счастливейшей из женщин. У нее был красивый дом, чудесные дети, и Эд выполнял все ее просьбы. Но в последнее время она испытывала какое-то странное ощущение… казалось, ей чего-то не хватает.

А теперь она чувствовала зависть.

– Где ты нашел такой большой вибратор? – простонала женщина в соседнем саду, и Сисси быстро ушла в гостиную. Это было мерзко. Мерзко, бесстыдно и вульгарно.

«Они занимаются этим в собственном саду, а не посреди улицы», – возразила она себе.

Но ее любопытство продолжало расти. Однажды Линда показала ей вибратор, без которого никуда не ездила, и Сисси пришла в ужас. Зачем сексуально активной женщине еще и вибратор? «Купи и попробуй», – ответила Линда, но Сисси вполне хватало регулярных суббот с Эдом, а потому ни в каких вибраторах она не нуждалась.

Она повернулась к стеклянной раздвижной двери и, прищурившись, посмотрела на залитый солнцем дворик. А что если заняться этим под открытым небом и днем?

Интересно, где сейчас Алистер?

Сначала эта мысль потрясла Сисси, а потом напугала. Неужели у нее хватит нахальства искать его? Она отвернулась от стеклянной двери и разложила на журнальном столике все нужное для альбома. Взгляд Сисси привлекло то, что наверняка выпало из коричневой папки-гармошки: счет ювелирного магазина.

Сисси уставилась на него.

Счет на дорогие дамские часы. Выписан неделю назад.

Ну и что? У нее скоро день рождения. Наверно, Эд решил сделать ей дорогой подарок. Или у него действительно был кризис среднего возраста, но теперь он прошел и Эд решил объясниться с ней. Часы с бриллиантами – неплохой способ попросить прощения. Нужно было положить счет обратно в папку и сделать вид, что она не видела ни этой бумажки, ни всего остального. Но рука не слушалась.

Скомкав бумажку в ладони, она расхаживала по толстому голубому ковру, потом подошла к ало-золотистой шторе и выглянула в сад. Хотя стеклянная дверь была закрыта, но Сисси услышала смех и слова женщины:

– Отойди от меня с этой штукой! Ты хочешь меня убить?

Сисси подошла к телефону. Она посмотрела на аппарат так, словно это скорпион, прокравшийся из пустыни. Будет ли звонок ювелиру признанием того, что она не доверяет собственному мужу?

Она потянулась к трубке, но тут кто-то постучал в дверь. Сисси вздрогнула. Соседи решили пригласить ее заняться сексом втроем!

Но это была всего лишь Ванесса Николс. Приветливо улыбаясь, она извинилась за вторжение.

– Я пришла сообщить, что мисс Тайлер приглашает вас на обед сегодня вечером.

Сисси, подумавшая о соседях, с ужасом поняла, что разочарована.

– Да, чудесно. Буду с нетерпением ждать возможности познакомиться.

Но как только дверь закрылась, Сисси тут же забыла обо всем, кроме одного. Она схватила телефон и набрала номер, который был написан на счете.

– Да, мадам, – раздался гнусавый голос на том конце провода. – Часы готовы. Гравировка уже сделана.

Гравировка!

– Не могли бы вы ее прочитать?

– Конечно, – ответил гнусавый голос. – Читаю. «Линде, сделавшей меня новым человеком. Эд».

16

Офелия влюбляться не собиралась.

Она плохо спала, с трудом сосредоточивалась и быстро выходила из себя. Виной тому слишком плотное расписание лекций и только что вышедшая из печати книга, которую требовалось рекламировать и подписывать. Кроме того, ей, как активисту, приходилось устраивать демонстрации у клиник, делавших аборты, составлять и распространять листовки. Коллеги-антропологи критиковали ее теорию, противоречившую общепринятым взглядам. По мнению Офелии, десять тысяч лет назад секс был редким, случайным, полигамным и противоречившим людским законам. Оппоненты Офелии обвиняли ее в призыве к промискуитету, в том, что она считала брак на всю жизнь «неестественным», и требовали, чтобы она объяснила, как это согласуется с законами Бога, которым она должна следовать. В довершение всего один студент подал университетскому начальству жалобу, что доктор Офелия Каплан занизила ему оценку, потому что он мужчина.

Как ни странно, самую большую дискуссию вызвало название ее книги – «Хлеб убивает». Больше всего Офелию поразила реакция ее родных. Мать строго напомнила ей, что хлеб – самая распространенная еда, которая всегда присутствовала во время трапезы. Хлеб священен, это дар Господа. А брат процитировал Солженицына: «Хлеб – это надежда, хлеб – это поощрение, хлеб – это сила. Хлеб никогда не говорит о могиле, никогда не вызывает отчаяния. Даже затхлая тюремная пайка таинственным образом, крошка за крошкой, ведет отчаянную войну против истощения».

Все выглядело так, словно Офелия нападала на Бога, иудаизм и своих предков.

Она думала, что сходит с ума.

По настоянию матери и сестры (а также декана, издателя и коллег-профессоров) Офелия согласилась обратиться за помощью. Она не верила в знахарей и целителей, считая, что те нужны только слабым людям. Раньше она всегда сама справлялась со своими трудностями. Но начинала страдать ее работа. Она меньше встречалась со студентами, ворочалась по ночам, а в фитнес-клубе занималась упражнениями так усердно, что доводила себя до изнеможения. Подруга порекомендовала ей «хорошего человека».

Несколько недель Офелия делилась с этим человеком своими болями и страхами, исповедовалась в недостатках и слабостях и под конец стала совершенно беззащитной (что было абсолютно несвойственно ей). А он оказался таким чутким и понимающим, что Офелия Каплан в какой-то момент с испугом поняла: целитель превратился в возлюбленного.

Это не было обольщением, твердила себе Офелия, завершая пятидесятый круг в самом большом бассейне курорта. Она сделала это нечаянно. Или нет? Что за женщиной нужно быть, чтобы обольстить собственного психоаналитика?

Сначала она стала наряжаться: блузки вместо свитеров, юбки вместо брюк. Затем сменила обычные сандалии на изящные туфельки. Словом, посылала сигналы, пока в один прекрасный день он не клюнул. Визит заканчивался, шел дождь, от которого кабинет казался еще уютнее; это была раковина, в которую хотелось спрятаться от большого, страшного и требовательного мира. Он встал с кресла, протянул руку, чтобы помочь ей подняться с дивана, но вместо этого привлек ее к себе и обнял. Ласкал и гладил, пока она не застонала. Его прохладные пальцы проникли в ложбинку между грудями, коснулись затвердевших сосков, а потом им на смену пришли губы. Руки Офелии опустились сами собой и начали ласкать его член, пока тот не напрягся.

В тот дождливый день он отстранился, начал бормотать, что он сожалеет, что это неправильно, неэтично, но Офелия была настроена решительно. До сих пор она по-настоящему не влюблялась, так как всегда держала себя в узде. Ей приходилось бороться за место под солнцем в жестком мужском мире, в результате весь университет считал ее фригидной сукой. Но с ним она могла быть хрупкой и беспомощной, противопоставить свою женственность его вызывающей мужественности; это чувство было таким эротичным, что стало ее манией.

Наступил еще один дождливый день; на этот раз он развел в камине огонь. На улице было холодно, но Офелия пришла в легкой блузке, сквозь которую просвечивало голубое белье. Заметив, что на ней нет колготок, он прижал ее к себе. Все произошло очень быстро. Офелия была сильно возбуждена, и позже он описывал это так: «Горячий нож скользнул в мягкое масло». Они лежали на пушистом ковре, и, когда он снова вошел в нее, на сей раз бережно и нежно, Офелия вскрикнула от радости, которой никогда раньше не испытывала. Наконец-то Дэвид принадлежал ей!

Это было год назад, а теперь она носила его обручальное кольцо и с ужасом думала о том, что носит его ребенка.

Закончив круги, Офелия вышла из бассейна на искрящийся утренний свет. Всё, передышка закончена. Нужно вернуться в номер и проделать тест. Вчера вечером она не решилась: было поздно, и она чувствовала себя измотанной после дурацкого ток-шоу и долгой поездки. А сегодня утром не стала открывать коробочку, потому что хотела поплавать.

Офелия выругала себя. Она презирала свою нерешительность. Ведь для этого она сюда и приехала. Пора взглянуть в лицо фактам.

Вытирая короткие черные волосы, Офелия заметила двух женщин, лежавших в шезлонгах и читавших ее книгу. Она изумленно покачала головой. Никто, абсолютно никто не верил, что написанная ею книга не посвящена модной диете.

Ну, Дэвид, конечно, верил. Но Дэвид не в счет. Он любит ее.

Доктор Офелия Каплан, преподаватель университета, профессор антропологии, три года назад, сама того не желая, вызвала сенсацию, опубликовав книгу под названием «Хлеб убивает». В этой яростной диатрибе против потребления мучных продуктов она сравнивала зубы доисторических людей с зубами древних египтян. Мумии свидетельствовали, что обитатели долины Нила страдали заболеваниями десен, кариесом и воспалением надкостницы. А сопутствующие болезни и другие признаки указывали на широкое распространение диабета.

Офелия задалась вопросом: что могло вызвать столь резкое и радикальное изменение в состоянии здоровья, которое произошло между первобытнообщинной эпохой и эпохой фараонов? Ответ был только один: хлеб.

«Физиология человека, – писала она в диссертации, – возникшего больше четырех миллионов лет назад, приспосабливалась к окружающей среде. Наши человекообразные предки ели яйца, ящериц, птиц, корни, семена и ягоды. Иногда им удавалось убить более крупное животное. Наш кишечник, наша поджелудочная железа и наш обмен веществ эволюционировали в соответствии с продуктами, которые мы ели. А потом – всего лишь десять тысяч лет назад – мы внезапно стали печь хлеб, есть мед и пить алкоголь. Три этих яда – очищенная мука, сахар и этанол – люди никогда раньше не употребляли. Десяти тысяч лет нашей пищеварительной системе недостаточно, чтобы адаптироваться и приспособиться к этим веществам. Вот почему сегодня мы страдаем избыточным весом и множеством сопутствующих заболеваний, вот почему так стремительно увеличивается число больных диабетом-2. Мы рождаемся с пищеварительным трактом собирателей и охотников. Возможно, за четыре миллиона лет наша поджелудочная железа и система накопления жира научатся справляться с избытком сахара (в который со временем и превращается мука), но до тех пор мы будем травить сами себя».

Книга была необычно маленькой, научной и не предназначенной для массового читателя. Первое издание называлось «Переход от охотничье-собирательского общества к сельскохозяйственному и его влияние на здоровье людей бронзового века». Тираж предназначался только для университетских книжных магазинов, но среди студентов распространился слух, который вскоре дошел и до других слоев общества, потому что, ко всеобщему изумлению, те, кто перешел на доисторическую диету, обнаружили, что очень быстро избавились от лишнего веса.

Университетское издательство тут же переиздало книгу в новой обложке и под другим названием. Раньше так называлась одна из глав, вызывавшая наибольший интерес читателей. Книгу Офелии по очереди прокляли общество «Врачи за ответственную медицину», Американская ассоциация врачей-кардиологов, главный хирург Соединенных Штатов и Министерство здравоохранения, обвинив автора в том, что он не врач и даже не диетолог. Офелия отвечала, что она писала книгу не по медицине иди диетологии, а по истории. Если люди хотят использовать ее как рекомендацию по изменению своего рациона, это целиком на их совести…

Когда Офелия вернулась в свою роскошную «Марию, Антуанетту», оформленную в стиле рококо, у нее заколотилось сердце.

Тест на беременность. Это пугало ее. Коробочка лежала посреди туалетных принадлежностей; по иронии судьбы, рядом с ней стоял пузырек с противозачаточными таблетками.

Что делать, если я действительно беременна?

Держи себя в руках, Офелия. Ты сильная, ты – боец.

Она позвонила в группу обслуживания номеров, заказала ленч, затем приняла душ, оделась и наконец взялась за тест.

Офелия посмотрела на себя в зеркало. Жилистое тело, ни грамма жира. Стройная и мускулистая. Если возьмет в руку дубину, то получится вылитая женщина-австралопитек из долины Олдуваи. Она могла бы сражаться с саблезубыми тиграми.

Увидев собственные дрожащие руки, открывавшие коробочку, она обругала себя. Сейчас не время для иррациональных страхов. Она обязана относиться к предстоящему как к обычному лабораторному анализу.

На вкладыше было написано: «С помощью данного теста можно определить наличие гормона беременности еще за три дня до ожидаемого наступления менструации. Количество этого гормона со сроком беременности возрастает».

Это означало, что ждать месяц до следующей менструации совсем не обязательно.

«Анализ можно проводить в любое время суток».

Прекрасно. Значит, и сейчас тоже.

«Две розовые полосы – беременность, одна розовая полоса – отсутствие беременности».

Может, еще не поздно помолиться, чтобы розовая полоса оказалась одна?

«Ответ будет готов через три минуты».

Самые длинные три минуты в ее жизни.

Офелия развернула палочку и прочитала инструкцию: «Подержите палочку в струе мочи пять секунд. Положите палочку на плоскую поверхность прозрачной стороной вверх. Вы увидите, как к прозрачной верхушке приближается розовая полоска; это показывает, что процесс идет. Через три минуты прочитайте результат».

Офелия никогда в жизни так не нервничала. Ни когда читала отрывок из Торы перед своей конгрегацией в синагоге Бат-Мицвах, ни когда выступала с научным докладом на семинаре одного из самых знаменитых антропологов мира, ни когда защищала докторскую диссертацию. Но страх увидеть две розовые полосы был сильнее всего на свете.

Она закрыла глаза и вспомнила слова сестры, сказанные по телефону пять лет назад: «Офелия, малышка Софи перестала ползать! И больше не тянется за всем подряд. На прошлой неделе она была очень активной, а сейчас…»

Во рту пересохло, и Офелия снова отчитала себя за малодушие. Это простой химический тест, только и всего.

Сделай вид, что ты находишься в лаборатории и проводишь анализ ископаемых костей…

Она сняла трусики, встала над унитазом и расставила ноги. Потом дрожащей рукой опустила палочку и…

Уронила ее.

Прямо в унитаз.

– Нет! – вскрикнула. Офелия, отпрянула от фаянсового унитаза, еще не успев закончить мочиться, и с ужасом уставилась на плававшую в воде пластмассовую палочку. Она потянулась к палочке, но остановилась, вспомнив о микробах. Вода, может, и чистая, но чистый ли унитаз?

Она вернулась в гостиную, ругая себя беспощадно. В лаборатории такого никогда не случилось бы! Неужели у нее действительно затряслись руки? Это у нее-то, никогда не терявшей контроля над собой? Или это был бессознательный акт саботажа? Офелия схватила справочник для гостей и начала лихорадочно листать его, гадая, где можно заказать тест на беременность.

Этот курорт специализировался на любви и сексе. В меню номерного обслуживания значились краски для тела и конфеты в виде сексуальных игрушек, но есть ли у них наборы для определения беременности? Вот оно! «Всегда к услугам гостей аптека, расположенная в Вилидже».

17

Проснувшись, Коко первым делом вспомнила Кенни. Боже, какой сексуальный, домашний невинный мальчик! И этот удар тока…

Лежа на чистых крахмальных простынях, слушая пение птиц во внутреннем дворике и нежась в зыбком царстве между сном и бодрствованием, она закрыла глаза…

Я открываю дверь, а там стоит Кенни. На нем сексуальный смокинг, но я вижу, что под пиджаком нет рубашки. «Мне нужна ваша помощь, – покраснев от смущения, говорит он. На вешалках висят три рубашки. – Не знаю, которую из них надеть на вечернее выступление».

Я впускаю его в коттедж. Когда Кенни проходит мимо, я чувствую аромат его одеколона. Он только что из душа. Наверно, кожа еще влажная. Светлые волосы торчат вихрами там, где их не коснулась расческа. Я подхожу и кончиками пальцев приглаживаю ему вихры.

Удивленный Кенни поворачивается ко мне и краснеет.

– Какую рубашку? – спрашивает он.

Я притворяюсь заинтересованной, но на самом деле меня интересует, что у него под смокингом.

– Скажу, когда примерите.

Кенни снимает пиджак. Он стройный и бледный. Ни следа пляжного загара, который мне представлялся. Но бледность возбуждает меня; она заставляет думать о заключенных, которым не терпится вырваться на свободу.

Когда я вижу, что «молния» не застегнута до самого верха и пояс под пупком слегка разошелся, у меня перехватывает дыхание. У него красивый живот. Твердый. Неужели и все остальное такое же твердое?

Кенни надевает светло-розовую рубашку с рюшами, но не застегивает ее, так что бледная грудь видна по-прежнему.

– Что скажете?

Мне нужно удостовериться, что рубашка хорошо сидит. Я запускаю руки под накрахмаленную ткань, потом соединяю пальцы на его спине, и мы с Кенни стоим грудь к груди. Я с ужасом вспоминаю, что так и не успела одеться! На мне только лифчик и трусики. Неудивительно, что он вспыхнул, когда я открыла дверь.

– Кажется, сидит неплохо, – бормочу я, чувствуя, как его прохладное, пахнущее мятой дыхание касается моей щеки. – А вот насчет брюк не уверена. Думаю, вам нужен размер поменьше.

Мои руки скользят ниже, а когда я обхватываю ладонями его упругие круглые ягодицы, у Кенни вырывается стон.

Его руки начинают изучать мое тело как остров, еще не нанесенный ни на одну карту. Я со свистом втягиваю в себя воздух. Он умеет ласкать спину женщины – вверх, к застежке лифчика, а потом вниз, заставляя меня думать, что он собирается выпустить мои груди на свободу. И то, что этого не происходит, возбуждает меня еще сильнее.

Я готова умолять его снять с меня лифчик, но он делает шаг назад и говорит:

– Наверно, нужно примерить другую рубашку.

Я разрешаю ему снять розовую рубашку, но останавливаю, когда он тянется за голубой.

– Брюки неподходящие, – говорю я, берусь за пояс, и тут он смущенно отвечает:

– На мне нет трусов…

Я знаю. Именно поэтому и хочу снять с него брюки.

– Подождите, – пятясь, говорит он. – Я пришел не за этим. Я решил, что в моем номере должна участвовать ассистентка. Не хотите поработать?

– А что мне придется делать?

– Только хорошо выглядеть и надевать вот это. – Тут я вижу, что вместе с вешалками он принес сумочку.

– Что это?

– Костюм ассистентки мага. Если он окажется вам впору, место за вами.

Он достает два крошечных лоскутка ткани, украшенные блестками. Это что, шутка? В такой костюм и мышь не влезет. Но в его тоне слышится вызов, и будь я проклята, если уступлю!

– Ладно, – говорю я, – но закройте глаза. Чур, не подглядывать. – Конечно, можно уйти в ванную или просто повернуться спиной, но мне нужно его проверить. Если Кенни будет подглядывать, то он не джентльмен. Но я натыкаюсь на препятствие.

Крючки лифчика не поддаются. Груди у меня большие, и выдержать их тяжесть могут только четыре крючка. Длинные акриловые ногти мешают мне справиться с застежкой.

Глаза Кенни все еще закрыты. Я прижимаюсь к нему и шепчу:

– Расстегните мне лифчик. Но не смотрите. Если будете подсматривать, мне придется наказать вас.

Его пальцы возятся с крючками и наконец делают свое дело. Я бросаю кружевной лифчик на пол, продолжая смотреть ему в глаза.

До сих пор Кенни не подсматривал, но теперь его веки трепещут: он явно борется сам с собой.

Костюм невозможно мал. Я снимаю трусики и начинаю натягивать украшенный блестками лоскуток, но он застревает у меня на бедрах. Этот чертов костюм впору только Твигги!

Я сдаюсь, выпрямляюсь и вижу, что Кенни открыл глаза. Теперь я буду просто вынуждена его наказать…

– Bay! – воскликнула Коко.

Это не к добру. Время идет, а она так и не может найти мужчину своей мечты.

После холодного душа и горячего завтрака Коко постаралась выбросить из головы Кенни, его электрическое прикосновение, тихий голос, печальную историю и сексуальные руки и посоветовалась с кристаллом.

– Дейзи, не огорчай меня, – сказала она, сев на солнышке и надеясь, что аура пустыни откроет мир духов и поможет ей. – Расскажи еще что-нибудь о мужчине, которого мне предстоит здесь найти.

Она закрыла глаза и раскрыла ладони над искрящимся шаром. Задержала дыхание, расслабилась и постепенно что-то почувствовала. Казалось, Дейзи пыталась пробиться к ней.

– Назови имя… или хотя бы особую примету… Дзынь-нь-нь!

Коко чуть не упала с дивана. Она злобно покосилась на проклятый аппарат, мечтая выбросить его в окошко, но потом все же ответила.

Это был Кенни. Он приглашал ее вечером на коктейль. Хотя от его голоса у Коко таяло сердце, она нахмурилась. Сейчас утро. Разве можно так далеко заглядывать в будущее? Но Кенни был настойчив, любезен, вежлив и искренен. Черт побери, а Коко так влекло к нему, что она согласилась. В конце концов, ничего не случится, если она выпьет с ним пару коктейлей. К тому же времени у них будет немного, потому что оттуда она отправится прямиком на обед к Эбби Тайлер.

Она вернулась к кристаллу. О Кенни следовало забыть, но в глубине души Коко была рада его звонку и предвкушала встречу с ним, хотя и осуждала себя за это. Ее раздирали противоречивые эмоции. С трудом восстановив спокойствие, она снова воззвала к Дейзи.

И ответ последовал!

На самом деле не было ни слов, ни образов. Ничего вещественного. Скорее слабое ощущение. Небольшое уточнение того, что Дейзи сказала накануне. Не «знает мир», а «хорошо разбирается в делах мира».

Коко открыла глаза и уставилась на кристалл. Разбирается в делах мира! Это не то же самое, что паспорт, испещренный штампами. Человек может ездить по всему миру и при этом понятия не иметь о глобальных проблемах, стоящих перед человечеством.

На мгновение она подумала о Кенни, но была вынуждена исключить его. Он не казался ни умудренным опытом, ни склонным к решению мировых проблем. Он составляет коды и пытается не вспоминать.

Полная оптимизма, она встала, взбила волосы (и кудри, и их винный цвет были результатом работы парикмахера), тронула щеки румянами, накрасила брови и покрыла губы четырьмя слоями помады, чтобы они выглядели сексуальнее. Потом надела сандалии, цыганскую юбку, блузку с открытыми плечами и вышла из дома.

На тропинках и мощеных дорожках «Рощи» было полно мужчин. Бодрых и потертых, тщеславных и скромных, одетых со вкусом, блекло, броско и так, словно они одевались в темноте. Они улыбались Коко, они кивали, они смотрели в глаза. Но Коко не обращала на них внимания. Она знала, что эти парни помешаны на сексе, а секс Коко не интересовал. Это было слишком просто. Все, что от тебя требовалось, это покрутиться в местах, где собирались мужественные типы – копы, пожарные, фельдшеры – и партнер в постели был тебе обеспечен.

Миновав пышные заросли бананов, она увидела мужчину, сидевшего на чугунной садовой скамье, выкрашенной зеленой краской и читавшего газету. Рядом с ним лежали «Уолл-стрит джорнэл», «Нью-Йорк Таймс» и «Интернэшнл трибюн». Коко тут же поняла, что он умен, хорошо образован и умудрен опытом. Желтые «чинос» и мадрасская рубашка с воротником на пуговицах. Университетский профессор. Специалист по внешней политике. Хорошо разбирающийся в делах мира.

Мужчине было за сорок, волосы редковатые, но подбородок решительный, за очками в проволочной оправе скрывались проницательные глаза. Точно, профессор. Если бы день был прохладным, он надел бы твидовую куртку с заплатками на локтях.

Он поднял взгляд. Симпатичная улыбка.

– Привет, – сказала Коко.

Он представился ей как доктор Чарльз («но все зовут меня Чарли») Барнхарт, геолог из компании «Калтек», заведующий отделом землетрясений.

Радар Коко замигал. Он не только интересуется земными проблемами, но и поездил по миру!

Чарли пригласил ее присесть, и они очень мило побеседовали. Коко понравились его глаза и голос. Интересно, какие у этого башковитого сейсмолога из «Калтека» планы на ленч? Но тут Чарли спросил:

– Хотите увидеть кое-что интересное?

Они обогнули маленький пруд, миновали рощу, парк и шли по безлюдным тропинкам до тех пор, пока Коко не решила, что ее ведут в Палм-Спрингс. Но тут он внезапно остановился и воскликнул:

– Вот!

Коко подняла глаза. За краем зеленого курорта лежал желтый песок, тянувшийся до самого горизонта, а посреди песка красовалось сверкающее озеро, наполненное золотисто-солнечной водой.

– Какое чудо! – ахнула она.

– Оно не настоящее.

– Как это?

– Мираж. Я ездил туда вчера. Там только песок. Знаете, что является причиной миража? Отражение света от слоев воздуха разной плотности.

Чарли так успешно заморочил ей голову, что когда он поцеловал Коко, та автоматически ответила ему. У него были умелые руки, хорошо знавшие свое дело. Фигуру портило небольшое брюшко, но даже оно могло быть сексуальным. Пока сейсмолог расстегивал ее блузку и его губы проделывали влажную дорожку к ее соску, она следила за пустыней из-под опущенных век. Мираж мерцал и подрагивал; она ощущала его жар. Эрекцию доктора Барнхарта она ощущала тоже, и это заставляло мерцать и подрагивать ее самое. Он умело овладел ею, и хотя все продолжалось не так долго, как надеялась Коко, но в грязь лицом Чарли не ударил. Коко сумела незаметно опустить руку и заставить себя кончить. В следующий раз придется его кое-чему поучить.

Они оправили одежду, пригладили волосы и с опозданием осмотрелись по сторонам. А вдруг за ними кто-то наблюдал? Но никого вокруг не было. Если не считать миража, который продолжал таинственно мерцать в нескольких милях от края курорта.

– Чарли, мне хотелось бы знать о вас больше, – сказала Коко, когда сейсмолог взял ее под руку. – Какое у вас хобби?

– Я коллекционирую старинные научные приборы. У меня есть одна из первых шкал Рихтера. Ранняя модель. В отличном состоянии. Стоит уйму денег.

Коко посмотрела на него, заморгала, внезапно ощутила холодок под ложечкой и освободила руку.

– Знаете, насчет ленча я передумала.

– Что-то не так?

Она грустно покачала головой.

– Чарли, вы действительно ученый?

У него порозовели щеки.

– А что?

– То, что вам следует поработать над своей легендой. Чарли, шкала Рихтера – это не прибор, а уравнение!