Текст книги "Остров забвения"

Из-за Нины. Да, из-за Нины.

– Я нашла владельца и сообщила ему о своих наблюдениях. Он ответил: «А если это мои собственные идеи?» И тут я сказала ему прямо: «Когда все будет закончено, вы не обрадуетесь». Он высмеял меня. Тогда я заявила, что он расположил влаголюбивые растения под засухоустойчивым деревом. Растения придется обильно поливать, в результате чего дерево погибнет. А дерево было очень дорогое.

Эбби взяла серебряный кофейник, наполнила чашку и протянула ее Джеку с таким видом, словно находилась у себя дома.

– Мы ходили по участку целый час, а когда закончили, он уволил архитектора и нанял меня. Этот человек стал моим первым клиентом. А за ним последовало много других.

Она не сказала Джеку Бернсу главного: ее первым клиентом был Сэм Страйкер, богатый риэлтер. Именно Сэм шестнадцать лет назад привез Эбби в пустыню и показал ей свою землю.

– Купил по дешевке, – сказал Сэм. – Друзья говорили мне, что я чокнутый, но я нанял геолога, и он нашел под пустыней воду. Оставалось пробурить артезианские скважины. Я это сделал, а потом посадил деревья.

Эбби несказанно удивилась. Во все стороны тянулась голая пустошь, а здесь царила буйная растительность, словно перенесенная с берегов Нила.

– Запасы воды здесь огромные, – продолжил Сэм. – Геолог сказал, что их хватит лет на сто, а то и больше. Я хочу создать здесь свое убежище. Эбби, выходи за меня замуж. Я сумею защитить тебя. – К тому времени они с Сэмом уже были любовниками, и он знал ее историю. – Охотники за наградой никогда не найдут тебя. Мы построим здесь нечто необыкновенное.

– Сэм, – сказала она в тот день шестнадцать лет назад. – Я люблю тебя, но мой ребенок…

Он прижал палец к ее губам.

– Я знаю. Ребенок для тебя важнее всего. Я не стану тебе мешать. Наоборот, помогу в поисках. Но мне хочется позаботиться о тебе. Ты принесла в мою жизнь красоту и спокойствие. Позволь ответить тебе тем же…

Джек обвел взглядом тележку с завтраком. Яйца, фрукты, булочки…

– Значит, гонорары ландшафтного архитектора позволили вам приобрести такой участок?

– О нет. Эта земля принадлежала моему мужу. Он повернулся и посмотрел на Эбби.

– Я не знал, что вы были замужем.

– Я вдова. После смерти мужа участок достался мне, и я решила превратить его в убежище от беспокойного мира.

Джек обратил внимание на то, что она не называет имени мужа. Но теперь у него появилась новая ниточка. Он пороется в окружном земельном архиве и выяснит, кто был владельцем этого участка до Эбби Тайлер.

– Прошу прощения, – сказала вдруг Эбби, доставая сотовый телефон. – Мне очень жаль, в фитнес-клубе возникло ЧП, требующее немедленного вмешательства. – Ей не хотелось уходить. Эбби приняла приглашение на завтрак, потому что надеялась больше узнать о Джеке и убийстве, которое он якобы расследовал.

Она пошла к двери, но внезапно остановилась и спросила:

– Это ваша сестра?

Джек повернулся и проследил за направлением ее взгляда. На тумбочке стоял цветной портрет в оловянной рамке. Прелестная молодая женщина с длинными светлыми волосами. Любимая фотография Джека, на которой Нине было двадцать лет.

– Красивая, – сказала Эбби.

Внезапно Джека охватил лютый гнев. Он позволил себе поддаться чарам этой ведьмы! Стоит и нагло врет ему в глаза, притворяясь, что не знает Нину!

Но как приятно было держать ее в объятиях, когда они вместе натягивали тетиву…

Джек был вне себя. Он проявил слабость. Забыл, зачем он здесь!

Увидев его исказившиеся черты, Эбби подумала о статьях, которые заказала в Палм-Спрингс и попросила переслать в «Рощу». Она прочитала их, перед тем как прийти в бунгало Джека. Этот заказ был сделан после того как Ванесса, подозревавшая, что Джек Бернс прибыл сюда под фальшивым предлогом, сказала: «Откуда ты знаешь, что он расследует убийство сестры? Он мог приехать сюда за тобой». Прочитанное потрясло Эбби.

Оно до некоторой степени объясняло тайну Джека. Этот человек похоронил свои чувства. Смерть сестры была слишком недавней, рана – слишком свежей. Он сохранял видимость жизни, но жить так было опасно. Даже невозможно.

– Может быть, расскажете? – мягко спросила она.

– Вам пора идти, – сдавленным голосом сказал Джек. – ЧП в фитнес-клубе.

Эбби, расстроенная внезапной переменой, пошла за ним к двери. Что случилось с его сестрой? Он разговаривал с Офелией, Сисси и Коко. Может быть, Нину тоже удочерили? Может быть, она искала свою родную мать? Эбби хотелось рассказать Джеку, что она тоже занимается поиском усыновленных детей, но это значило бы рассказать ему про убийство, побег из тюрьмы и награду, объявленную за ее голову. Она не сомневалась, что Джек предан своей работе и ни за что не нарушит кодекс полицейского. Как только он узнает, что Эбби разыскивает ФБР, ему останется только арестовать ее.

– Детектив, когда вы сказали, что расследуете убийство сестры, мне из Палм-Спрингс прислали копии статей. Я прочитала их. Мне очень жаль. Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Чем тут поможешь? – он сказал это с такой болью, что у Эбби сжалось сердце.

– Ладно, – сказала она, – но если вы передумаете…

– Сестра была очень дорога мне. Я был на четырнадцать лет старше и всегда заботился о ней. Защищал. Она полагалась на меня. А я ее подвел.

Этот тон был хорошо знаком Эбби. Джек винил себя в смерти Нины.

– Мы не всегда можем спасти тех, кого любим, – сказала она, положив ладонь на его руку.

Джек смерил ее гневным взглядом.

– Нина подвергала себя опасности, а я пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей! Она оставила на моем проклятом автоответчике сообщение о том, что вечером должна встретиться с кем-то, кто пожелал остаться неизвестным… – с трудом выдавил он. – Сказала, что обнаружила что-то важное, сказала… Я пришел домой поздно и уснул на диване. Был на деле и измотался. Прочитал сообщение только утром, когда было слишком поздно… – У него сорвался голос.

– Она оставила сообщение? Если так, то вы ничем не могли помочь ей. Джек, это не ваша вина. Она не знала, когда вы прочитаете это сообщение.

Джек распахнул дверь настежь, и в комнату ворвались солнечный свет и ветер из пустыни. У него есть отпечатки пальцев. Больше ему здесь делать нечего. Он улетит ближайшим рейсом.

– Джек, в своем сообщении она просила помощи? Бернс молча стоял у дверей. На его лице была написана боль.

– Я знаю, как осуждают себя в таких случаях. Испытывают чувство вины. Но вы ничего не могли сделать. Я знаю это по себе.

Он напрягся, и Эбби поняла, что Джек пытается взять себя в руки. Эбби хотелось сказать ему, что гибкие пальмы переживают бурю, которая ломает и выворачивает с корнем крепкие дубы.

Она переступила порог и обернулась.

– Если захотите поговорить, я всегда на месте. – Чем она сможет ему помочь? Тем более что времени осталось совсем мало. Джек улетит из «Рощи» в субботу.

А вслед за ним отправится в путь и она сама.

28

Полеты со скоростью тысяча километров в час были страстью Майкла Фоллона.

Мысль о том, что он пересекает пространство в самолете, имеющем форму фаллоса, не давала ему сосредоточиться на словах секретарши.

Секретарша была красоткой. Каштановые кудри склонялись над стенографическим блокнотом, одна стройная нога была закинута на другую; когда девушка что-то записывала, ее шелковистая голень покачивалась в воздухе. Расстегнутый воротник блузки обнажал ложбинку между грудями. У нее были узкая талия и широкие бедра; именно такие женщины нравились Майклу. Он тряхнул головой, пытаясь собраться.

– Так на чем мы остановились, мисс Джонс?

– Губернатор с супругой. Сенатор Уотсон с супругой. Арнольд Шварценеггер и Мария… – Они заново просматривали список очень важных персон, приглашенных на прием по случаю свадьбы Франчески.

– Я дам вам миллион баксов, если вы расстегнете блузку, – сексуально улыбнувшись, сказал Фоллон. Частный реактивный самолет летел в густых облаках, а внутри роскошно убранного салона играла тихая музыка. Неподалеку дремал Ури Эделстейн; в полете его всегда укачивало. А вот Майкла не укачивало никогда. Внезапно у него затвердело в паху.

Мисс Джонс негромко засмеялась, отложила блокнот, неторопливо расстегнула пуговицы шелковой голубой блузки и дала боссу насладиться зрелищем могучей груди, едва помещавшейся в кружевном лифчике. На самом деле ее звали Ингрид, и до приобретения профессии стенографистки она была стриптизершей в лас-вегасском ночном клубе.

Майкл встал и пошел в заднюю часть самолета. Секретарша последовала за ним. Он задернул штору, отгораживавшую туалет, и прислонился к стене. Ингрид знала, чего от нее ждут. Искусство секретарши было только частью ее работы. Она встала на колени, расстегнула «молнию», вынула восставший член босса, немного поласкала и сунула его в рот. Майкл не двигался, позволяя ей все делать самой. Он даже не прикасался к ней. Просто закрыл глаза, погрузился в мысли о реактивных самолетах и быстро кончил.

Секретарша вернулась на место, а Майкл зашел в маленький туалет, чтобы привести себя в порядок. Именно в сексе проявлялась утонченность его натуры. Он мыл руки и думал, что надо купить секретарше во Флориде какую-нибудь побрякушку вроде браслета с бриллиантами, когда раздался голос капитана:

– Сэр, мы приземляемся через несколько минут.

Фоллон летел в гости к матери.

* * *

Фоллон не знал своего отца, но он, по крайней мере, знал, когда и где его зачали: в отеле «Фламинго» во время торжественного открытия последнего в 1946 году. «Я родился одновременно с Лас-Вегасом», – любил хвастаться он. В славные дни разгула преступности и таких великих людей, как Лаки Лучиано, Мейер Лански и Багси Сигел. Вот были времена! Они приезжали в город с мешками денег, заработанных на наркотиках из Мексики и героине, и строили казино; каждого, кому это не нравилось, подкупали, запугивали или по-тихому убивали. Красота! Багси Сигел собственноручно убил тридцать человек, а его подручные убивали без счета. Багси пролил столько крови, что уже не считал убийство преступлением, если совершал его сам.

Майкл никогда не встречался с этим человеком, но восхищался им, хотя Сигел итальянцем не был: Багси один создал и построил отель «Фламинго». Если бы не «Фламинго», сейчас Фоллон не ходил бы по этой земле.

Как-то десятилетний Майкл рылся в украшениях матери, надеясь найти вещь, которую можно продать. Но там оказались только дешевые подделки; денег у Люси было не густо. И вдруг он обнаружил фишку. Сопливый пятиклассник, он уже знал, что означает пестрая игральная фишка. Кто-то подарил его матери тысячу баксов. Фишка была из «Фламинго». На ней даже стояла дата – декабрь 1946; это означало, что она была сделана специально для открытия нового казино. Мать так и не обратила ее в наличность. Сохранила как сувенир. На память о ночи, когда она переспала с кем-то из больших шишек, решил Майкл.

В пятнадцать лет он прочитал книгу о Лаки Лучиано. Хотя в 46-м этот гангстер не был в Лас-Вегасе, а скрывался на Кубе, юный Майкл фантазировал, что Лучиано тайком пробрался в Соединенные Штаты, чтобы присутствовать на великом открытии «Фламинго», и оставался там достаточно долго, чтобы как следует повеселиться с маленькой официанткой по имени Люси Фоллон. Потом его поймали федералы и выслали обратно в Италию.

Фоллон много лет страстно коллекционировал все заметки об открытии знаменитого казино, которые мог найти. Один репортер назвал это открытие «пышными похоронами главы всех американских бандитов», иронически намекая на то, что семь месяцев спустя Багси Сигел был убит; снайпер, стрелявший в окно дома Багси на Беверли-Хиллс, попал ему в голову так точно, что полиция нашла правый глаз Сигела в пяти метрах от трупа.

Подружка Багси Вирджиния Хилл, которая проходила в ФБР под кличкой Таинственная Красотка, до того как оказаться в постели Багси, переспала со всеми ведущими мафиози страны. Именно в честь длинных ног Вирджинии, от которых Сигел был без ума, казино и назвали «Фламинго». Она была наглой как танк. Когда в 1951 году комиссия Кифовера расследовала рэкет и мошенничество в Лас-Вегасе, Хилл вызвали на допрос в качестве свидетеля. На вопрос почтенного сенатора, в чем секрет ее успеха, Вирджиния ответила: «Черт побери, сэр, я сосу лучше всех в мире».

У Майкла был тайный альбом, в котором он хранил вырезки статей о знаменитых гангстерах, пытаясь вычислить, кто из них был его отцом. Самая последняя, полученная всего несколько недель назад, была некрологом по случаю смерти старого лас-вегасского бандита по имени Карло Беллагамба, высланного федералами из Невады в 1970-м. Он умер от сердечного приступа в Чикаго (по слухам, в публичном доме, пытаясь трахнуть двух женщин одновременно). Фоллон смотрел на фотографию молодого Беллагамбы из старых полицейских досье, пытаясь найти в его итальянских чертах сходство с собой, и молча спрашивал: «Не ты ли был моим отцом?»

Дежурная медсестра тепло поздоровалась с ним и повела по коридору, забитому койками, креслами на колесиках и стариками, находившимися на разных стадиях маразма.

Больше пятидесяти лет Майкл пытался узнать тайну матери. Может быть, на этот раз удастся ее убедить. В конце концов, Люси уже семьдесят восемь, и недавно ее перевели в хоспис, потому что она упала и сломала шейку бедра. Она была напичкана лекарствами и могла ходить только с помощью костыля. Может быть, мысль о том, что она скоро предстанет перед Создателем, развяжет ей язык. Да и альбом поможет. Он будет переворачивать страницы и спрашивать: «Этот? Это он?» Так он облегчит ее задачу.

Мать лежала в отдельной палате, обложенная подушками: на ее тощих плечах висела розовая пижама.

– Майки! – обрадовалась старуха и посмотрела на него сияющими глазами. Ее красавец сын. Уже под шестьдесят, но все еще подтянут и черноволос.

– Ма, – тихо сказал он, – кто был моим отцом? Назови мне его имя. – Если бы это действительно было какое-нибудь чудовище вроде Лаки Лучиано, Майкл мог бы сказать, что ее изнасиловали. Но для начала ему требовалось имя.

Люси плотно сжала губы. Она ничего не говорила ему из гордости. Неужели он не понимал? Она думала, что сын давно забыл об этом. Какая разница, кто был его отцом? Люси хотела сохранить достоинство. Не произнося имя этого человека, она сберегала свою честь.

– Майки, послушай меня. Это никак не изменит твою жизнь. Ты многого добился. Богат. Пользуешься влиянием. Так оставь мне хоть каплю самоуважения. Пожалуйста.

Когда Фоллону говорили «нет», он понимал это. Было ясно, что мать ему ничего не скажет.

Свадьба должна была состояться через три дня. Слишком многое стояло на кону. Не только богатство Майкла Фоллона, но и сама его жизнь. Он не мог рисковать. А вдруг у его сентиментальной старой матери развяжется язык? Как бы Франческа и Стивен ни любили друг друга, если Ванденберги почуют запах скандала – дед невесты был знаменитым гангстером! – они тут же отменят свадьбу, как бы ни сопротивлялся Стивен (Фоллон хорошо знал людей его типа).

Даже не попрощавшись, он вышел из палаты, нырнул в нишу и достал сотовый телефон. У него еще имелись связи во Флориде. Все нужно было сделать немедленно. Детали его не интересовали: убийца мог замаскироваться под посетителя или врача, мог воспользоваться подушкой или смертельной дозой лекарства. Майкла волновало только одно – чтобы это случилось быстро и выглядело как смерть от естественной причины.

29

– Доктор Каплан, так вы хотите сказать, что проституция не является первой древнейшей профессией?

Голос радиоведущего на кассете заставил ее снова сжать кулаки, как это было во время интервью в эфире. Офелия записала их неофициальную беседу и теперь вставляла этот эпизод в свою новую книгу «В защиту наших предков».

Сосредоточившись на работе, она спасалась от мысли о возможной беременности. Но узнать правду можно будет только тогда, когда доставят тест.

– Мне очень жаль, доктор Каплан, – сказала медсестра накануне вечером, – но аптека в Палм-Спрингс неправильно поняла заказ. Мне пришлось повторить его. Но, уверяю вас, его доставят первым же утренним рейсом…

Офелия посмотрела на часы. Почти восемь. Самолет должен прибыть с минуты на минуту. Она подняла лицо к голубому небу. Какое оно бездонное и бесконечное… Под таким же небом жили люди миллионы лет назад.

– Так что же тогда первая профессия, если не проституция? – Голос ведущего уносил душистый ветер. Офелия сидела в одном из садов курорта, благоухавшем цветами. Она слушала свой ответ и одновременно набирала текст на клавиатуре «ноутбука».

– Археологические раскопки показывают, что обитатели пещер жили группами, выделявшимися по половому признаку. На одном конце пещеры – женщины и дети, на другом – мужчины. Женщины не нуждались в том, чтобы мужчины или партнеры кормили и защищали их. Они имели свою группу и не были обязаны «продавать» свои сексуальные услуги. Половые связи осуществлялись так же, как у диких животных. Женщина стала нуждаться в мужчине как защитнике и кормильце только тогда, когда люди начали создавать пары. После этого секс стал играть роль бартера. Но до того уже существовали более важные профессии. Например, целитель или шаман. Собиратель лекарственных трав. Хранитель огня. Без них племя могло погибнуть, поэтому такие члены группы пользовались в клане большим уважением и льготами…

– Доктор Каплан?

Офелия перестала печатать, прищурилась и посмотрела на женщину, стоявшую перед ней. Это была медсестра.

– Самолет только что прибыл. Я иду его встречать. Через несколько минут заказ будет получен. Если вы зайдете ко мне в кабинет…

– Нет, – быстро ответила Офелия. – Я предпочитаю провести тест сама. – В конце концов, именно из-за этого она сюда и приехала. Чтобы во всем разобраться вдали от Дэвида, матери и сестер. Есть вещи, которые следует делать в одиночку.

Молодая женщина улыбнулась.

– Отлично. Раз так, я зайду к вам в номер минут через пятнадцать и оставлю посылку. Договорились? – И она ушла, энергично размахивая длиной черной косой.

Еще пятнадцать минут. Тогда Офелия узнает свою судьбу. И судьбу своего брака.

– Я рад, что мы смотрим на эту проблему одинаково, – сказал Дэвид, когда они впервые заговорили о браке. Дэвид не хотел детей. – Слишком опасно, – сказал он, имея в виду поврежденный ген, реакция на который оказалась у него положительной. – У нас есть мы и наша работа. – Офелия согласилась. Когда ее племянница Софи родилась неизлечимо больной и умерла, не дожив до пяти лет. Офелия поклялась не иметь детей и была безумно рада, что нашла мужчину, который ее поддержал.

«Я зайду к вам в номер минут через пятнадцать…»

Офелия выключила диктофон, закрыла крышку «ноутбука», собрала вещи и встала с мраморной скамьи. Тут потянуло ветерком, и внезапно до нее донесся аромат, которого она раньше не ощущала.

Офелия зашаталась и схватилась за фонарный столб, чтобы не упасть. Запах был одуряющим. Чересчур приторным. Она не знала названия этого цветка и в то же время знала его! Откуда донесся этот аромат? И что он означает?

Внезапно перед ее внутренним взором предстала другая картина: больничная палата, наполненная цветами, прихожая, забитая людьми, и она сама, маленькая, задыхающаяся и испуганная.

Воспоминание? Но о чем?

Она пошла по запаху и вскоре обнаружила в саду высокий белый цветок. На табличке было написано, что это нарцисс. Его аромат вызывал у нее тошноту. И страх. Внезапно Офелия покрылась холодным потом и ощутила головокружение. Она доковыляла до мраморной скамьи, быстро села и прижалась лбом к коленям.

Через несколько минут приступ прошел, но Офелия вся взмокла, и ноги ее не держали. Когда она все же встала, в ее мозгу всплыло еще одно воспоминание. Вся семья в сборе. Офелия сидит на коленях у дедушки. Дедушка еще не старый; у него пышные черные волосы и зычный смех. Она еще очень мала. Но что-то случилось. Дед Авраам сказал или сделал нечто такое, что причинило ей боль. Она выкинула это из памяти. Дэвид пытался помочь ей вспомнить и даже предлагал воспользоваться гипнозом, но все было тщетно. Он считал, что агрессивность Офелии и ее стремление к победе любой ценой возникли именно в этот момент.

Что же сделал ее дедушка?

Офелия быстро ушла из сада, спасаясь от своего прошлого, от голоса ведущего, который обвинял ее в склонности к промискуитету, и от пугавшего ее отвратительного запаха.

Упаковка уже лежала в ее номере. Догадливая медсестра заказала два набора.

Когда Офелия открывала первую коробочку, у нее гулко колотилось сердце.

– Болезнь Тая-Сакса вызвана отсутствием жизненно важного энзима, который называется гексоаминидаза-А… – Ошеломленные Офелия и ее сестра молча слушают холодный и бесстрастный голос врача, словно читающий лекцию о жизненном цикле лягушки. – Носителей болезни можно идентифицировать с помощью простого анализа крови на активность гексоаминидазы-А. Больной ребенок рождается в том случае, если носителями являются оба родителя. Если и отец, и мать являются генетическими мутантами по содержанию этого энзима, вероятность того, что у каждого рожденного ими ребенка будет болезнь Тая-Сакса, равняется двадцати пяти процентам.

– Каковы шансы? – спросила Офелия. Они с сестрой сидели за письменным столом напротив врача. Офелия пришла поддержать сестру, потому что ее зять не смог освободиться. Почти все из изложенного они уже знали: пятилетняя Софи умерла именно от болезни Тая-Сакса. Есть ли гарантия, что это не случится опять?

– Вероятность того, что человек является носителем данной болезни, значительно повышается, если он или она – потомок восточноевропейских евреев, или ашкенази. Как я понимаю, это именно ваш случай. Приблизительно один из двадцати семи евреев, проживающих в Соединенных Штатах, носит в себе ген болезни Тая-Сакса.

Они вышли от врача расстроенные. Через шесть месяцев сестру бросил муж.

А потом Офелия встретила Дэвида, который тоже был потомком ашкенази и уже знал, что является носителем данного гена. Он прошел проверку несколько лет назад, когда чуть было не женился.

– Я не хочу детей, – сказал он, когда их связь стала серьезной. Офелия ответила, что тоже не хочет и что карьера для нее дороже. При этом она сама не знала, кривит душой или нет. Она любила Дэвида и хотела сделать карьеру. Тогда дети были для нее лишь туманной тенью на обочине. Тем более что на могиле Софи она дала клятву: «Со мной такого никогда не случится».

Поэтому она не стала проводить генетический тест. Она принимала противозачаточные таблетки. Ее шансы забеременеть были ничтожными. Однако все говорили, что тест пройти нужно. Когда люди спрашивали, почему она этого не сделала, Офелия отвечала только одно: «В этом нет необходимости». Но Дэвид был уверен, что Офелия не хочет чувствовать себя ущербной. Ей требовалось быть совершенством во всем. Дефектные гены – это не для нее.

Она собрала образец мочи, дрожащими руками развернула палочку, жалея, что так и не прошла тест. Неужели зачатому ею ребенку суждено умереть, не дожив до пятилетнего возраста?

Офелия окунула палочку в мочу и стала следить за тем, как она окрашивается. В отличие от предыдущего набора, где доказательством беременности были две розовые полоски, здесь на палочке появлялся текст.

Через шестьдесят секунд на палочке постепенно проступили мелкие черные буквы: «Вы беременны».