Текст книги "Остров забвения"

30

Коко сидит в своем шатре гадалки на благотворительной ярмарке и ждет следующего посетителя. Наконец штора отодвигается, пропуская солнечный свет, и в шатер входит смуглый незнакомец.

Он задвигает штору, и вновь настает уютный полумрак, нарушаемый лишь пламенем свеч. Он садится напротив Коко и молча ждет. Она удивлена. Мужчины редко приходят к предсказательницам судьбы. Интересно, почему он здесь?

Он красив на средиземноморский манер. Наверно, его зовут Карло или Димитриос.

– Дайте мне руки, – говорит она, уже возбужденная его внешностью и близостью. Но когда Коко берет в ладони его руки, оба ощущают внезапное взаимное влечение.

Она пытается сосредоточиться, но смуглый незнакомец отвлекает ее своими глазами Рудольфа Валентино.

– Жарко здесь, правда? – с акцентом говорит он.

– Да, – шепчет она в ответ.

Он снимает пиджак и остается в рубашке с распахнутым воротником, не скрывающим курчавых волос на груди. Коко снимает цыганскую шаль, надетую для пущего эффекта, и чувствует, как его взгляд скользит по ее обнаженным плечам и спускается к груди. Расстегнутый воротник ее крестьянской блузы обнажает внушительную ложбинку между грудями.

– Вы – страстный мужчина, – бормочет она, ощущая зов его мужественности.

Он смотрит Коко прямо в глаза, потом начинает раздевать ее взглядом, задерживаясь на интимных местах, которые тут же начинают гореть огнем.

– Вы должны стать моей, – отрывисто говорит он. Незнакомец встает, и внезапно шатер Коко начинает казаться тесным. Коко бросает в дрожь. Она знает, что это будет чудесно, но осмелятся ли они? На ярмарке столько людей; в любую минуту может кто-то войти…

Ну и пусть! Она падает в его объятия, тает в его сильных руках и прижимается губами к его рту, чувствуя вкус чеснока и вина.

Он сметает со стола карты таро и волшебный кристалл, сажает на стол Коко, задирает цыганскую юбку и раздвигает ей ноги.

– Подождите, – смущенно говорит она, поняв, что утром забыла надеть трусики.

Но он не ждет. Спускает с нее блузку, обнажает груди и начинает ласкать их.

Его поцелуи становятся все более страстными, член каменеет.

Теперь она рада, что не надела трусики. Ее пальцы жадно тянутся к «молнии», и член вырывается наружу.

Его пальцы раздвигают половые губы Коко. Она обвивает руками шею незнакомца, пылко целует его и вдруг широко раскрывает глаза.

Его темные волосы превращаются в светлые. Его смуглая кожа становится белой.

Кенни!

И тут он говорит:

– Кто-то стоит у двери.

Коко открыла глаза.

Мало того что она неравнодушна к нему, так он еще сумел проникнуть в ее фантазии!

Черт побери, она должна найти мужчину своей мечты.

Вернувшись утром от Сисси Уитборо, Коко целый час просидела у кристалла, пока тот наконец не выдал новую информацию о ее суженом. Более тонкая настройка на мир духов позволила выяснить, что он вовсе не обязательно много путешествовал или интересовался мировыми проблемами. На самом деле он мудрый.

Это было не столько слово, сколько ощущение. Казалось, Дейзи привела в мозг Коко какого-то мудрого старого духа и показала его, словно желая сказать: «Вот тот, кого ты ищешь. Кто-то вроде него». Она представляла себе Шона Коннери, Махатму Ганди, Альберта Эйнштейна.

Но не Кенни.

Однако когда Коко была готова положить хрустальный шар обратно в футляр, она позволила себе помечтать. Почему бы ее либидо не поиграть немного с миром духов?

Она во второй раз услышала стук, заставивший ее очнуться от транса.

Наверно, пришла горничная. В коттедже Коко было не убрано.

Увы, это оказался Кенни. Он стоял на полуденном солнце, облаченный в «бермуды» и рубашку с пальмами. Коко была и рада ему, и не рада. А вдруг он догадается о ее нескромных мыслях?

– Я хочу рассказать вам о себе, – серьезно сказал он. – Есть место, где мы можем поговорить?

Коко хотела сказать «нет», но вдруг заметила на его рубашке каплю засохшего яичного желтка, напоминавшего елочную игрушку на пальме. Ей стало жалко его. Кенни помнил любой известный человечеству факт, но, когда ел яйца всмятку, забывал пользоваться салфеткой.

В Вилидже было симпатичное открытое кафе, где отдыхающие наслаждались омлетами и круассанами под журчание фонтана.

– Вы заглядывали в шар? – спросил Кенни, прожевав кусок сандвича с авокадо и бобовыми ростками.

Коко уже пожалела, что рассказала ему о своих поисках суженого. При ярком солнце, в окружении нормально выглядевших людей это казалось смешным.

– В кристалле нет ничего особенного. Я получаю сигналы в виде ощущений. Но иногда попадается какая-то более-менее конкретная деталь. В прошлый раз я искала пропавшую девочку. Мне дали ее плюшевого мишку. Я сразу почувствовала, что она сидит в темноте связанная, и так напряглась, что едва не пропустила намек. В моем ремесле это самое важное. Сохранять спокойствие.

– И в чем же заключался намек?

– В звуке. Иногда мне везет, и я становлюсь ясновидящей. Я услышала фабричный гудок, и полицейские смогли найти это место. Девочка была еле жива, но все же жива.

Коко глотнула вина.

– Вы хотели мне что-то рассказать. – Солнечный свет удивительно преображал волосы Кенни – они становились золотистыми. Интересно, что она ощутила бы, если бы провела по ним пальцами? Коко вспомнился страстный поцелуй из ее грез, после которого Димитриос превратился в Кенни. Будет ли он таким же страстным и в жизни?

Он полез в карман, достал оттуда фотографию и сказал:

– Я хочу показать вам то, чего никогда никому не показывал. Это напоминание.

Коко посмотрела на снимок. Молодой человек, стоящий рядом с кабинкой подвесной канатной дороги в Сан-Франциско. Но по сравнению с ним кабинка казалась карликовой.

– Кто это? – спросила она.

– Я. Только тогда я весил сто семьдесят килограммов. Именно так я выглядел, когда меня разыскала Ванесса Николс.

Брови Коко удивленно взлетели.

– Так это вы?

– Я был сладкоежкой. Парни на работе заключали пари на то, сколько я смогу запомнить. По вечерам я приходил домой и утешался шоколадом.

Он взял сандвич и сунул его в рот.

– А потом в один прекрасный день родился Мистер Память. Я уволился с работы и начал выступать на сцене.

Мой внешний вид не мешал шоу, потому что я и так был выродком. Я зарабатывал приличные деньги и все тратил на сладости. Однажды вечером Ванесса Николс увидела мой номер в Сан-Франциско. Мы поговорили, и она предложила мне выступать здесь. Она сказала, что в «Роще» мне помогут избавиться от этой обузы. – Солнечный свет заставил его прищуриться. – Я ей не поверил. Но это место действительно творит чудеса. – Он снова устремил на Коко сияющие карие глаза. – Здесь волшебный воздух и волшебная вода. Уже в первые недели я понял, что сам разрушаю свое здоровье и должен что-то с этим сделать. Это было три года назад.

Коко смотрела на красивые пальцы, взявшие сандвич и изящно отправившие его в красивый рот Кенни.

– О боже… Вы потрясающе выглядите.

– Мне до сих пор приходится бороться с собой. Иногда я испытываю лютый голод… – Он долго смотрел на Коко, повертел в руках вилку, отодвинул стакан чая со льдом, откашлялся и наконец сказал: – Честно говоря, я трус. Я только скрываюсь здесь, но не живу. Боюсь вернуться в мир. Боюсь снова привыкнуть к сахару.

Он протянул руку, положил ее на руку Коко, и у бедняжки перехватило дыхание. Ее захлестнули эмоции – Кенни и ее собственные, переплетенные в один клубок. Но руку она не отняла.

– Я говорил вам, что лежал в швейцарском институте Карла Юнга. Они до сих пор пишут мне. Хотят, чтобы я помогал им. Думают, что мой уникальный мозг позволит решить загадку памяти и разработать лекарство от таких страшных недугов, как болезнь Альцгеймера. Коко, я тоже хочу помочь им, но боюсь, что снова стану весить два центнера.

Коко переполнили чувства, и она не могла вымолвить ни слова. Грудь сдавило, горло сжалось. Жалость чуть не заставила ее вскочить с места. Ее не просто влекло к Кенни: она влюбилась в него по уши.

– Мистер Память!

На них упала тень, заставив обоих вздрогнуть. Коко подняла глаза и увидела двух рядом молодых женщин. Они нервно хихикали и таращились на Кенни.

– Вчера вечером мы были на вашем представлении! – воскликнули обе и окружили Кенни, не обращая на Коко никакого внимания. Этим загорелым красоткам в бикини и шортах было лет по двадцать. – Это просто фантастика! Как вы это делаете? Позвольте угостить вас чем-нибудь!

Они подтащили стулья и набросились на Кенни с таким жаром, словно готовы были его изнасиловать.

– Леди… – начал смущенный и польщенный Кенни. Девица ростом повыше прижалась к нему и с придыханием сказала:

– Вы такой умный!

Коко раскусила их сразу. Именно такого пошиба девицы торчали в барах для полицейских и ждали, когда их подцепят. Она отодвинула кресло, пробормотала «спасибо за ленч» и сбежала, не дав Кенни сказать ни слова. Отойдя на приличное расстояние, она обернулась: Кенни расписывался на салфетке, а одна из девиц что-то шептала ему на ухо.

31

Джек еще никогда не ощущал такой боли.

Даже на похоронах Нины. После ее смерти он сделал все, чтобы подавить свои чувства. Правда, по ночам они вырывались наружу в виде кошмаров, но днем ему удавалось держать себя в руках.

Пока на сцене не появилась Эбби Тайлер. Он помогает ей натянуть тетиву, и при этом его руки обнимают ее. Так на него не действовала ни одна женщина. В ней чувствовались и сила, и беззащитность. И сострадание: казалось, ей можно было рассказать все и не услышать в ответ ни слова осуждения. Можно было положить голову ей на колени, излить свою боль, а она взяла бы эту боль на себя и подарила тебе мир.

Ах, если бы это было возможно! Его сестру жестоко убили, изнасиловали и выставили наркоманкой. Он не мог смириться с этим и, наверно, не сможет никогда. Уцелеть можно было только одним способом: зарыть чувства как можно глубже и делать вид, что ты жив. Но в Эбби таилось нечто такое, что воскрешало его чувства. Ему пришлось уйти не только из своего коттеджа, но и с курорта. Найти успокоение в луке со стрелами.

Зеб только что привез из пустыни очередную группу отдыхающих. Когда Джек спросил, есть ли свободная машина, Зеб посмотрел на часы и сказал:

– У нас не любят, когда гости ездят куда-то одни. Это слишком опасно. Но я буду рад подвезти вас, сэр. Куда вам нужно?

– Как можно дальше отсюда, – ответил Джек и погрузил лук в багажник внедорожника.

Он положил руку на спущенное стекло, закрыл глаза и подставил лицо сухому теплому ветру. Получив отпечатки пальцев Эбби, Джек хотел оставить курорт. Но на ближайших рейсах все места были заняты, а нанять частный самолет не удалось. В группе обслуживания сказали, что из Палм-Спрингс можно вызвать лимузин. Но тут Джеку пришло в голову, что отпечатков пальцев Эбби в базе данных может и не быть. Поэтому он позвонил в окружной земельный архив и узнал, кто был владельцем «Рощи» до Эбби Тайлер. Эбби сказала, что участок достался ей в наследство от покойного мужа; это позволило бы Джеку узнать, как звали человека, за которого она вышла замуж. Затем он собирался позвонить в бюро записи актов гражданского состояния и без труда получить доступ к тщательно охранявшемуся прошлому Эбби Тайлер.

Но боль казалась невыносимой, и справиться с ней можно было только одним способом: настрелявшись в цель до изнеможения.

Пока они мчались по безбрежной пустыне, Джек не видел вокруг ничего, кроме дюн, кактусов, саксаула и нескольких пустынных черепах.

– Едва ли это похоже на Африку, – сказал он своему спутнику.

– Во всяком случае, на ту часть Африки, в которой жил я, – ответил Зеб. Он не сводил глаз с пустыни, разноцветных скал и лазурного неба, а сам думал о единственном человеке на свете, который понимал его, когда Зеб говорил о контрабанде слоновой кости и убитых слонах. Ванессе Николс, образ которой являлся ему в беспокойных снах и потом не давал уснуть до утра.

Утром он заметил, как Ванесса быстро ушла прочь. Может быть, она видела, как его целовала блондинка? Нет, только не это! Но если Ванесса их видела, оставалось надеяться, что она слышала слова, сказанные им блондинке: «Милая, ночь была приятная. Но не обижайся: повторения не будет». Зеб не искал случайных связей. Просто иногда это происходило само собой, как часто бывает на курортах и во время морских круизов.

Честно говоря, его сердце было уже занято. Причем отдал он его не по доброй воле. Покидая Кению, он считал, что уже никогда не полюбит другую женщину так, как любил Мириам. И даже никогда не влюбится. За прошедшие годы у него было несколько партнерш, но до серьезной связи дело не доходило. Однако если в других местах ему влюбляться не доводилось, то здесь Зеб влип по уши.

Ее лицо африканской принцессы, большие раскосые глаза, высокие скулы, безукоризненно белые зубы под полными губами, которые отчаянно хотелось поцеловать, напоминали Зебу Африку.

Напоминали до боли.

Зебулону Армстронгу, бывшему белому охотнику, а теперь надсмотрщику за птицами и отдыхающими на пустынном калифорнийском курорте, нестерпимо хотелось вернуться домой, ступить на красную почву Восточной Африки, глотнуть разреженного воздуха горы Кения, снова оказаться среди своих, но надежды на возвращение, увы, не было.

Он начал работать в «Роще» год назад. Когда Ванесса напомнила Зебу Африку и пробудила теплые воспоминания, сначала ему это понравилось. Но теперь и эти воспоминания, и ее близость становились слишком болезненными. Пора было уносить отсюда ноги.

– Мистер Бернс… Я слышал, что вы расследуете убийство.

Джек вздрогнул и посмотрел на Зеба.

– Мне сказал об этом начальник охраны Элиас Саласар. Мы с ним – заядлые бейсбольные болельщики. Вместе ездим на матчи и дружески пикируемся. Не понимаю, что он нашел в этих «Гигантах». А вы любите бейсбол, мистер Бернс?

– Предпочитаю более азартные виды спорта.

Зеб засмеялся.

– Ясно. Многие не понимают прелести этой игры.

– А в чем она?

– В ожидании! В ожидании следующего сильного удара. Мистер Бернс, наслаждение доставляет не само действие, а его ожидание.

Джек поднял брови. Казалось, Зеб говорил о сексе.

– Так как идет ваше расследование, мистер Бернс?

Вопрос был задан небрежно, но Джек понимал, что небрежностью тут и не пахнет. Он вспомнил человека, с которым Эбби познакомила его накануне. Тогда Бернсу показалось, что этот Саласар умеет хранить тайны. Да и Эбби заверила его, что на его сдержанность можно положиться. Так что вряд ли Зеб узнал о миссии Джека от начальника охраны.

Может быть, за ленивыми расспросами Зеба скрывается Эбби? Это бы его не удивило. Она хотела знать, какие убийство он расследует, но еще больше ее интересует, что именно он нашел.

– Пока еще рано говорить, – сказал Джек, прищурился и посмотрел на круживших в небе стервятников. Видно, там лежала какая-то падаль.

Внезапно мотор чихнул и закашлял, после чего машина замедлила ход и остановилась. Вокруг не было ни души.

– Что случилось? – спросил Джек. Зеб почесал в затылке.

– Надо посмотреть. – Он вылез из машины, поднял капот, посмотрел на горячий мотор и издал несколько неодобрительных звуков.

– Что там? – Джек вышел и тоже заглянул под капот.

– То, что всегда случается в пустыне. Песок делает свое дело. Не беспокойтесь. Через несколько минут все будет в порядке.

Бернс огляделся по сторонам. Куда ни глянь, всюду одно и то же: песок и кактусы.

– Что это за звук? – внезапно воскликнул он, почувствовав, что по спине побежали мурашки.

Зеб остановился и прислушался. Из недалеких скал доносилось тявканье.

– Койоты… Судя по голосам, мать общается с щенками.

– Они опасны?

– Могут стать опасными, если сочтут, что их щенкам что-то грозит. Поэтому к скалам лучше не подходить.

После этого Джек погрузился в свои мысли, а Зеб – в мотор. Он вынул из кармана рубашки маленький радиоприемник и настроился на волну спортивной станции: на стадионе имени Чавеса играли «Доджерсы». Однако впервые за много лет он не смог сосредоточиться на игре. Все мысли Зеба занимала Ванесса. Он желал ее так, что не мог спать по ночам. Нельзя сказать, что она не отвечала на его чувство. Но держалась дружелюбно, не более того. Вежливая, деловитая. Впрочем, Зеб и не надеялся на связь с ней. Больше никаких романов.

А тем более с Ванессой Николс. Поняв, что ему снова придется принимать судьбоносное решение, Армстронг чертыхнулся, взял гаечный ключ и свирепо набросился на топливный насос.

Пока Зеб сосредоточенно работал, Джек чувствовал прикосновение пустынного ветра к лицу, слышал крик коршуна и пытался справиться с болью, которая рвалась наружу.

Когда капитан и коллеги-детективы выражали ему сочувствие, когда соседи говорили, как они скорбят о смерти Нины, – короче, когда все на свете поминали его сестру, Джек всегда мог справиться с собой.

Но только не в присутствии Эбби Тайлер.

– Красивая, – сказала она, посмотрев на фотографию Нины, и душевные раны Джека тут же вскрылись.

– Я боюсь, Джек, – сказала Нина во время одного из их последних обедов. Это было в Санта-Монике, у Марио. Они ели лингини в сладком соусе – любимое блюдо Нины. Она искала свою родную мать уже три года и накопила гору сведений – увы, относившихся к другим людям.

Родители оставили Джеку и Нине кое-какие деньги, но Нина неплохо зарабатывала в рекламном агентстве и могла позволить себе нанять не одного частного сыщика. Они с Джеком часто встречались, и Нина рассказывала ему о своих последних находках.

– Джек, сколько имен, сколько людей, оторванных от близких. Я нашла веб-сайты, куда могут посылать сведения усыновленные и кровные матери. Дети ищут своих матерей, а женщины – своих детей.

Глядя в окно на бурный Тихий океан и не прикасаясь к еде, Нина сказала:

– Мысль о боли, горе и страхе, которые испытывают эти люди, терзает мне душу. Джек, кем была моя родная мать? Молоденькой девушкой, которую заставили отказаться от своего ребенка? Или она на мгновение отвернулась, а когда заглянула в коляску, ребенка там уже не было? Я должна знать. Должна найти ее.

– Ты найдешь ее, сестренка, – сказал Джек. Они знали, что на самом деле Нина ему вовсе не сестра, но ничто на свете не могло разорвать их родственные узы. Джек помогал ей чем мог, использовал полицейские базы данных, а в свободное время тоже участвовал в поисках. Но этого было недостаточно. «От меня требовалось большее».

Ветер ударил в лицо, и на глазах Джека проступили слезы. Он достал платок.

– Вы в порядке? – спросил Зеб.

– Песок, – ответил Джек.

– Все верно. Когда поднимается ветер, нужно защищать глаза.

Джек подумал, что мишень вполне можно поставить здесь и обуздать эмоции. Но потом решил: «Нет, нельзя терять концентрацию. Нужно делать свое дело».

– Вам нравится работать в «Роще»?

Зеб выпрямился и вытер лоб.

– Эбби Тайлер – лучший босс за всю мою жизнь. Она обращается со своими служащими так же, как с гостями. Даже лучше – как с родными детьми. Дело не в возрасте. Я думаю, она родилась такой. Кормилицей, если вы понимаете, что я имею в виду. Если служащий заболевает, Эбби посылает ему цветы.

Теплая нотка, прозвучавшая в голосе Зеба, заставила Джека задуматься. Может быть, они состояли в интимных отношениях? Может быть, у Эбби есть постоянный любовник? Или она пользуется услугами собственного курорта?

«Черт побери, куда ты лезешь?» – обругал себя Бернс. Джек всегда умел отделять личное от общественного. Работа – одно, романы – другое. Но Эбби Тайлер нарушала границы и мешала ему сосредоточиться. Он приехал сюда искать убийцу, а не любовь.

– Когда я увидел ее впервые, – сказал Зеб, – меня заинтересовало ее произношение. Люди говорили, что у меня странный акцент, но, на мое кенийское ухо, Эбби тоже говорит не так, как местные.

Джек удивился, а потом задумался. Он не заметил никакого акцента. Или заметил? Теперь ему казалось, что, когда в понедельник вечером они пили кофе в ее бунгало, она действительно говорила с легким акцентом. Как и в то утро, когда они одновременно отпустили тетиву и Эбби рассмеялась. Может быть, она скрывала его, а когда уставала или теряла осторожность, акцент прорывался наружу? Может быть, это и есть та брешь, которую он надеялся найти?

– Откуда она родом? – деланно небрежным тоном спросил он.

– Не знаю. Я не специалист. Но думаю, откуда-то с американского Юга. – Зеб закрыл капот. – Готово! Можно ехать дальше.

– Знаете, я передумал. Если не возражаете, то давайте вернемся. – Нужно найти мисс Тайлер, заговорить с ней и на этот раз прислушаться к ее произношению. Он не хотел встречаться с Эбби и показывать ей свою уязвимость, но ради Нины был готов на все.

Зеба его слова только обрадовали. Джек приехал сюда не отдыхать, а делать дело. Пора было улетать. Бернс принял решение: завтра утром он сообщит Эбби Тайлер о своем отъезде.