Текст книги "Дорогая Жасмин"

При этих словах губы короля тронула легчайшая улыбка. Он был не настолько тщеславен, чтобы не распознать неприкрытой лести, и все-таки не мог не признать справедливость замечания графа. Дорогому Пирсу придется принять любое предложение короля.

– Прекрасно сказано, Джемми, – одобрил он. – Мне будет недоставать тебя. – И уже громче, чтобы слышали все присутствующие, добавил: – Мы с супругой сожалеем, что вынуждены расстаться с вами, но понимаем необходимость отъезда.

– Мы оба – преданные слуги вашего величества и появимся по первому зову, – пообещал граф Гленкирк.

– Да, да!

Король поднялся.

– Пойдем со мной, Джемми Лесли. Я хочу выслушать с глазу на глаз подробный отчет о твоей поездке. А вы, леди Линдли, можете пока попрощаться с друзьями.

Жасмин снова присела.

– Благодарю вас, ваше величество.

– Я вернусь за тобой, когда король меня отпустит, – шепнул граф Жасмин. – Постарайся за это время ничего не натворить, дорогая, хорошо?

Он послал ей воздушный поцелуй и последовал за королем. Но королева, услышав его слова, негромко рассмеялась.

– Он хорошо изучил вас, не так ли, дитя мое? Думаю, что если вы не прикончите друг друга в порыве ярости или в пылу гнева, будете жить долго и счастливо.

– Я буду скучать по вас, ваше величество, – тихо призналась Жасмин. – Вы стали моим единственным другом при дворе, с которым мне захотелось попрощаться, мадам.

– Что? А я разве вам не друг? – притворно обиделся Джордж Вилльерз, стоявший между тронами. Теперь настала очередь Жасмин рассмеяться.

– О Стини, конечно, вы тоже мой друг. Я бы хотела стать свидетелем вашего ослепительного восхождения, и, если пообещаю иногда писать вам, вы ответите и расскажете обо всех ваших победах? – спросила она, подавая ему руку. – Когда-то мой дядя Конн считался первым придворным красавцем. Кажется, вы по праву унаследовали его славу. Однако, боюсь, он не был таким осмотрительным, как вы, и королеве пришлось поскорее женить его, чтобы уберечь от беды.

Джордж Вилльерз взял тонкие пальцы, унизанные кольцами, каждое из которых стоило целое состояние, и почтительно поцеловал.

– Можете быть уверены в моих чувствах, мадам, и если вы найдете время написать мне, я постараюсь сообщить вам все самые последние восхитительные сплетни, которых вы просто не услышите, живя где-то в глуши. Неужели вы действительно собираетесь проводить зимы в Шотландии?

– Конечно.

– Вам так нравятся дожди и туманы?

– С чего вы взяли? – удивилась Жасмин.

– Я слышал, что в Шотландии постоянно пасмурно и небо затянуто грозовыми тучами. Правда, ваше величество?

– Да, но к этому можно привыкнуть, – заверила королева.

– Что за очаровательная сцена, – злорадно прошипел сзади чей-то знакомый голос.

Жасмин, узнав маркиза Хартсфилда, даже не потрудилась обернуться, лишь глаза потемнели от гнева.

– Добрый день, ваше величество, – поклонился Пирс Сен-Дени, намеренно игнорируя Джорджа Вилльерза.

– Здравствуйте, милорд, – вежливо ответила королева, гадая, что ему понадобилось. Возможно, он снова затевает очередную смуту. Пирс и в самом деле не умеет достойно проигрывать.

– А куда подевался ваш любовник, мадам? – глумливо осведомился Сен-Дени.

– Его величество дает аудиенцию лорду Лесли, хотя вряд ли это вас касается, милорд, – бросила Жасмин, все еще не глядя на него.

– И король, вне всякого сомнения, в эту минуту говорит ему, что ваш маленький бастард скоро будет отдан на воспитание кому-нибудь более достойному, чем такая мать, как вы, мадам, – презрительно бросил маркиз. – Я сам просил поручить мне опеку над ребенком, и, поверьте, сумею сделать его верноподданным гражданином, поскольку стану растить при дворе, рядом с их величествами и августейшим дядей. Разумеется, я не собираюсь тащить мальчика в варварскую страну, где он превратится в настоящего дикаря и не получит воспитания, подобающего сыну принца!

Жасмин побледнела и вне себя от гнева повернулась к Пирсу Сен-Дени:

– Достойному? Вы считаете себя достойным воспитывать моего сына? Вы? Человек, который, насколько мне известно, не способен получить наслаждение в объятиях женщины, прежде чем всячески не унизит и не истерзает ее? Да я прикончу вас и всякого, кто вздумает отнять у меня сына или кого-нибудь из моих детей! – прорыдала Жасмин. – Вы, милорд, не имеете права даже притронуться ни к одному ребенку на свете!

Маркиз Хартсфилд жарко вспыхнул – Жасмин не испугалась прилюдно обличить его в тайных пороках! Но прежде чем он успел что-то сказать в свое оправдание, королева спокойно заявила:

– Жасмин, дорогая, не слушайте его. Король не собирается делать ничего подобного! Он прекрасно осведомлен о недостатках и слабостях маркиза. – И, ободряюще положив руку на плечо молодой женщины, рассерженно обратилась к Сен-Дени: – Сэр, вы забываетесь!

Пирс Сен-Дени, потрясенный неожиданным упреком, еще больше обозлился. Однако королева, сама того не ведая, помогла ему.

– Но если не я, мадам, тогда, может быть, граф Бартрам получит ребенка? Я слышал, что он просил короля об опеке над герцогом. – И, взглянув на Жасмин, ехидно добавил: – Лорд Стоукс считает вас распутницей, мадам! И утверждает, что женщине смешанной крови нельзя позволить растить сына христианского принца, пусть и рожденного вне брака. Он даже оспаривает чистоту вашего происхождения, и недаром: разве не вы появились на свет, когда ваша мать еще не была замужем за графом Брок-Кэрном, леди Линдли? А это означает, что вы тоже бастард, не так ли?

Тут Жасмин наконец не выдержала. Она ударила его по лицу – огромный овальный бриллиант из Голконды, сверкавший на ее среднем пальце, раскроил щеку маркиза от уголка правого глаза до самого рта.

– Я индийская принцесса, рожденная от Великого Могола, – холодно бросила она истекающему кровью Сен-Дени. – Боюсь, здесь, среди порядочных людей, единственный ублюдок – это вы! – И, вырвав руку у Джорджа Вилльерза, добавила: – Могу лишь повторить всем присутствующим, что своими руками убью любого, кто попытается похитить у меня ребенка. Я мать и опекунша своих детей, и никто, кроме меня, не годится им в воспитатели. – Она гордо вскинула голову и улыбнулась маркизу: – Похоже, милорд, больше вы никогда не будете таким же красивым, как до сего дня, когда вам пришло в голову оскорбить меня и очернить мою репутацию. Какая жалость!

Жасмин повернулась, присела перед королевой и направилась к выходу. Сердце оглушительно колотилось, ярость застилала глаза. Неужели Яков Стюарт снова хочет вмешаться в ее жизнь?

Королева окликнула Жасмин, но та ничего не слышала: взгляд ее упал на графа Бартрама, входившего в зал под руку с затворницей-женой, решившей сегодня, по-видимому, изменить своим привычкам. Жасмин заступила им дорогу.

– Как вы смеете? Пытаетесь украсть у меня сына, милорд? – вскрикнула она. – Так вот, предупреждаю, ни вы, ни ваша лицемерная женушка-пуританка его не получите!

И, протиснувшись мимо супругов, покинула зал, не обращая внимания на потерявшую сознание графиню Бартрам, – бедная женщина была так испугана угрозами этой черноволосой мегеры, что позже клялась, будто глаза Жасмин полыхали адским огнем. Муж прикладывал все усилия, чтобы супруга не рухнула на пол, что оказалось нелегкой задачей – Мэри Стоукс давно уже распростилась с девически стройной фигурой.

Королева Анна поджала губы, чтобы не рассмеяться. Стини, кажется, тоже находил эту сцену весьма забавной, но оба постарались не выказать неуместного веселья. Королева вручила окровавленному маркизу свой платок. Его дублет уже был непоправимо испорчен.

– Ничего, милорд, от этого не умирают, – сухо заметила она.

– Я требую, чтобы ее арестовали! – разъяренно завопил маркиз.

– Не выйдет, – заявила королева. – Вы намеренно солгали ей, милорд, пытаясь всячески уязвить, и сами навлекли на себя кару. Понимаю, вы злы на леди Линдли за отказ стать вашей женой, но она с самого начала не скрывала от вас своих истинных чувств. Стини весьма мудро избежал унижения, но ваша алчность и желание завладеть не только деньгами леди Линдли, но и приобрести власть с помощью ее детей привели вас к неминуемому краху. Я вам больше не друг, милорд. И непременно расскажу королю о ваших порочных склонностях и посоветую не делать несчастной ни одну девушку из порядочной семьи! Лишь Господь знает, что случится с ней при таком муже! А теперь убирайтесь с глаз моих!

Джордж Вилльерз старался держать себя в руках и сохранять подобающий случаю серьезный вид, пока маркиз Хартсфилд, спотыкаясь, пробирался к выходу.

«Я победил! – ликующе думал он. – И для этого даже не пришлось ничего предпринимать! Маркиз сам вырыл себе могилу! Что за глупец! Он никогда бы не стал мужем Жасмин Линдли, но мог бы по крайней мере выйти с честью из затруднительного положения и получить богатую жену. Поистине безмозглый болван! Теперь он остался ни с чем и без малейших усилий с моей стороны!»

Он невольно усмехнулся.

– Успокойся, Стини, – тихо велела королева. – Злорадство тебе не к лицу.

– Да, ваше величество, – послушно потупился Джордж Вилльерз, хотя в сердце звенела победная песнь.

Глава 12

– Разве не я советовал тебе помалкивать, братец? – журил Кипп Сен-Дени маркиза. – Ты потерял расположение королевы Анны, и сам король того и гляди от тебя отвернется. И чего ты добился? Потешил оскорбленное самолюбие? Весь мир был у твоих ног, Пирс, а ты поступился всем за миг удовольствия помучить леди Линдли! Не зря отец говорил, что ты так и не повзрослел и навеки остался глупым мальчишкой!

– Если бы отец не промотал наше состояние и не оставил матушку умирать в нищете, то ничего этого бы не произошло! – прорычал Пирс. – Кроме того, не все потеряно! Я могу выпросить прощение у короля – в искусстве молить мне нет равных. И помни, мы еще не до конца осуществили наш план.

– Ты проиграл, – покачал головой Кипп. – Герцог Ланди останется с матерью и отчимом.

– Но только не в том случае, если все поверят, будто они убили Бартрама, – мягко возразил маркиз. – Жасмин сыграла нам на руку, при всех заявив, что расправится со всяким, кто попытается забрать у нее детей. Когда Стоукса найдут мертвым, на нее первую падет подозрение, а лорда Лесли назовут сообщником! У нее отнимут мальчишку, и голубки закончат жизнь в Тауэре, рядом с Сомерсетом и его ведьмой женой.

– Предположим, ты добьешься своего, но откуда такая уверенность, что именно тебе отдадут герцога? Особенно теперь, когда королева едва ли не выгнала тебя из дворца? Лучше постарайся умилостивить короля, тогда, может, получишь что-нибудь, прежде чем нам придется покинуть двор. Пусть твое поражение обернется хоть скромной победой!

– Я получу ребенка! Видел бы ты самодовольную рожу этого выскочки Вилльерза, Кипп! Удавил бы его собственноручно, не будь рядом королевы! Я должен стать опекуном мальчишки! Его доход спасет нас! Ты ведь знаешь, как мало денег у нас осталось! Не хочу покидать Лондон и возвращаться в Хартсфилд-Холл! Ненавижу проклятую деревню! Желаю жить здесь, в центре вселенной, где каждый день происходит столько всего волнующего! Только тут настоящая жизнь, Кипп!

– Но у нас нет для этого средств, Пирс, – напомнил брат. – И если в самое ближайшее время ты не найдешь богатую невесту, мы разорены. Вспомни, именно поэтому мы и приехали сюда, а то, что ты привлек взоры короля, просто дар небесный. Тебе нужно огромное приданое, чтобы обновить Хартсфилд-Холл и одновременно блистать при дворе! Без этого мы пропали, и король – твоя единственная надежда. Понимаю, ты зол и стараешься отомстить графу Гленкирку и леди Линдли. Возможно, когда-нибудь ты достигнешь цели, но сейчас надо выждать.

– Ты следил за графом Бартрамом, Кипп, – сказал маркиз, словно не слыша брата. – Он выходит по ночам? Лучшего момента, чтобы напасть, не придумаешь. Придется все делать самим – свидетелей быть не должно.

– Повторяю, Пирс, сейчас не время, – с отчаянием пробормотал Кипп, делая последнюю попытку отговорить брата. – Тем более что граф Гленкирк собирается увезти леди Линдли в поместье ее бабушки, в Вустершир.

– Значит, граф Бартрам умрет сегодня, – спокойно заявил маркиз Хартсфилд. – Гленкирк и его сучка вряд ли отправятся в путь вечером.

Потеряв надежду убедить брата, Кипп устало кивнул. План был крайне ненадежным, но Пирс не отступится от своего, а Кипп не мог отказать ему в помощи. На маркиза не должна упасть и тень подозрения – только тогда король наградит его богатой наследницей и обеспечит будущее. Кипп нисколько не сомневался, что брату не доверят воспитание герцога Ланди. Королева имеет куда большее влияние на мужа, чем его молодые фавориты. Но Пирс упрямо отказывался это понимать, и теперь королева Анна стала его врагом. Джордж Вилльерз, напротив, сумел воспользоваться случаем. Кому, как не Киппу, знать, каким спесивым и надменным может быть Пирс. Но когда-нибудь маркиз осознает, что при дворе им нечего делать, вернется домой с молодой женушкой и братом, и они весело заживут втроем.

На следующее утро, не успел король проснуться и облегчиться в серебряную ночную вазу, поднесенную постельничим, как гонец принес весть о том, что графа Бартрама нашли мертвым у ворот собственного дома. Глубоко потрясенный, Яков Стюарт немедленно потребовал объяснений. Но подробностей никто не знал.

– Как он был убит?

– Кинжалом, повелитель, пронзившим сердце. Привратник, похоже, ни о чем не знает.

– Кто преступник?

– Неизвестно, сир.

– Но что граф делал ночью на улице? – удивился король.

– Леди Мэри утверждает, что они уже собирались отойти ко сну, когда граф получил какое-то послание. Он заявил, что уходит по срочному делу и скоро вернется, и велел супруге ложиться в постель. Она, как послушная жена, повиновалась. Проснувшись, леди Мэри увидела, что граф не ночевал дома, и послала за привратником, чтобы спросить, видел ли он его милость. Тот припомнил, что открывал ворота лорду Стоуксу, а он пошел по дороге и свернул за угол. Клянется, что ничего не видел и не слышал, потому что сон его сморил. Когда хозяйка его отпустила, привратник вышел на улицу, направился в ту сторону, куда удалился лорд Стоукс, и наткнулся на труп хозяина. Бедный граф уже успел закоченеть.

– А где записка, с помощью которой графа выманили из дома? – допытывался король.

– Не нашли, ваше величество. Однако леди Мэри припомнила, что граф не кинул письмо в огонь. Вероятно, сунул в карман, но она не уверена. Труп обыскали, но ничего не обнаружили.

– По всей видимости, – заметил король, – у Дики появился враг. Кто желал смерти несчастного?

– Леди Линдли сказала, что убьет всякого, кто отберет у нее детей, – пропищал паж. – Я сам был при этом.

В толпе придворных пробежал шепоток.

– Да… И я тоже… Она так кричала…

– Всякий у кого есть уши, слышал ее вопли, – усмехнулся король. – Леди Линдли весьма свирепая женщина, ничего не скажешь, но я не верю, что она способна на хладнокровное убийство. У нее не было причин, джентльмены.

– Ходят слухи, что вы собирались доверить графу Бартраму опеку над герцогом Ланди, повелитель, – заметил камер-юнкер.

– Наглая ложь! – заявил король. – Выйдя из зала, Жасмин ворвалась в мои покои и напрямик спросила, так ли это. Я заверил, что ей нечего бояться. Никто не отнимет ее ребятишек, и, пока они с графом почитают меня и признают мою власть, дети останутся с ними. К тому моменту я успел поговорить с Гленкирком и велел ему отвезти Жасмин домой, поскорее жениться и каждый год награждать ребенком, чтобы ей было чем заняться.

– Кроме того, – добавил Джордж Вилльерз, – хрупкая леди Линдли не справилась бы с мужчиной в расцвете сил. Как ей удалось одолеть бедного Стоукса? В крайнем случае она сумела бы ранить его, но, говорят, клинок сразу пронзил сердце. Какая женщина способна на такое, джентльмены?

– Она чужеземка, – заметил кто-то. – И что вы думаете насчет этого странного темнокожего слуги в тюрбане? Мне он кажется весьма подозрительным.

– Леди Линдли англичанка, где бы она ни родилась, – возразил Яков. – Я король Англии, хотя рожден в Шотландии, верно ведь? А ее слуга Адали искренне предан леди, но не убийца. Он евнух, джентльмены, а скопцы, как мы знаем, очень похожи на женщин – столь же нежные и мягкие нравом. Нет, нет, это не Адали.

– Но кто же тогда?

– Следует поискать того, кому выгодна смерть лорда Стоукса, – предложил Вилльерз. – Или того, кто решил, устранив графа, избавиться от опасности.

– Стини, – велел король, – поговори со вдовой бедняги Дики, может, она прольет свет на эту тайну.

Но Джордж ничего не добился от Мэри Стоукс. У битая горем женщина была убеждена, что именно Жасмин Линдли расправилась с ее мужем. Не отходивший от вдовы проповедник поддакивал каждому ее слову. Фаворит постарался разуверить несчастную.

– У леди Линдли не было причин желать зла вашему мужу. Между ними не было вражды.

– Но она у-угрожала м-моему Дикону, ведь король должен был отдать нам ее сына, чтобы тот получил приличное воспитание, – всхлипнула леди Мэри.

– Король вчера заверил леди Линдли, что мальчик останется с матерью и отчимом. Его величество считает, что Жасмин и ее окружение невиновны в этом преступлении.

– Мы должны верить нашему повелителю, моя добрая леди, – сказал проповедник Мэри Стоукс. – Хотя Джеймс Стюарт и заблудшая овца, все же хороший человек.

– Но если эта ужасная женщина не виновата в гибели моего мужа, пастор Гудфеллоу, тогда кто же? – заныла вдова.

– Мадам, Господь знает преступника и накажет его. Гореть ему в адском огне! Предоставьте разбираться в этом загадочном преступлении тем, кто более сведущ в подобных делах, и думайте о собственном спасении, ибо смерть приходит к нам в тот час, когда мы меньше всего ее ждем. Вспомните о безвременной кончине лорда Стоукса! Вы должны быть готовы к встрече с Создателем, леди Мэри, – громовым голосом произнес пастор.

«Пуританин, – подумал Джордж Вилльерз, – и к тому же опасный. Что, если это он прикончил Бартрама? Я сам слышал, как Ричард Стоукс говорил королю, что запретил своей доверчивой жене видеться с проповедником. Лорд Стоукс не лгун. Однако он мертв, а этот назойливый святоша, от которого одни неприятности, вновь пролез в дом, хотя хозяина еще в землю не опустили! Стоукс, несомненно, накопил кое-что на старость. Теперь все перейдет к вдове, а этот пуританский слизняк наверняка не дождется, пока прикарманит денежки! Думаю, стоит сообщить об этом королю, а новый граф Бартрам должен немедленно покинуть деревню и явиться в Лондон, чтобы защитить мать и спасти состояние».

И еще до наступления вечера пастор Саймон Гудфеллоу был арестован и препровожден в Тауэр, где его подвергли допросу по поводу странной гибели графа Бартрама. Впрочем, он отрицал всякое причастие к этому преступлению и даже на дыбе продолжал твердить о своей невиновности. И действительно, выяснилось, что он почти всю ночь провел в семье прихожан, молясь о здоровье тяжело заболевшего мальчика. На рассвете ребенок все-таки умер, и проповедник поспешил откликнуться на зов безутешной вдовы графа Бартрама. Очевидно, он не мог участвовать в покушении на Стоукса.

– Освободить его? – спросил капитан стражи у Джорджа Вилльерза, который оставался в Тауэре по приказу его величества.

– Не спешите, – ответил молодой человек. – Он проклятый пуританин. Отделайте его кнутом, продержите неделю на хлебе и воде, снова высеките, а потом отпустите. К тому времени наследник графа уже будет в Лондоне, и его скорбящая, но наивная мать никак не попадет в жадные лапы ханжей-вымогателей, подобных пастору Гудфеллоу.

– Слушаюсь, милорд, – кивнул капитан.

Джордж Вилльерз отвернулся, скрывая довольную улыбку. Да, приятно, когда тебя величают милордом! Однако придется потерпеть. Королева пообещала, что он получит титул к Рождеству, а кому лучше знать, как не ей! Жизнь поистине хороша и была бы еще лучше, не пытайся Сен-Дени вновь вернуть милость его величества! Вилльерз понимал, что маркиз нуждается в богатой жене и только во власти короля исполнить его мечту. Но королева упорно твердила, что ни одна порядочная девушка не должна быть принесена в жертву порочному негодяю.

– Все говорят, что его обуревают нездоровые страсти, – повторяла она мужу. – И он будто бы делит любовь женщин со своим мерзким сводным братом! Ты просто не имеешь права взять на душу такой ужасный грех и сделать несчастной бедную девушку!

– Но я не избавлюсь от него, пока не найду невесту, – жаловался король возмущенной жене.

– Избавишься! Разве ты не король, дорогой мой? И твое слово не закон?

– Этот парнишка, Анни, много времени пользовался моим покровительством. Если я отошлю его ни с чем, все назовут меня мелочным и скаредным! Этого мне просто не вынести. Необходимо найти ему жену.

– Может быть, состоятельную вдовушку? – предложил Джордж Вилльерз. – Достаточно молодую, чтобы подарить ему наследника, но строгого нрава и правил, такую, которая могла бы справиться с маркизом и его родственником.

– Верно! – с облегчением воскликнул король. – Предоставляю выбор тебе, Анни, но невеста должна иметь приданое и рожать Пирсу детей.

– Хорошо, милорд, но, будь моя воля, я немедленно отправила бы его в изгнание. Я не доверяю маркизу. Слишком уж он спешит обвинить в гибели Стоукса Жасмин и Джеймса Лесли, – покачала головой королева, поднимаясь с кресла. – Ему не терпится отомстить, и, по-моему, он все еще считает, что мы доверим ему внука.

– Нет, нет, Анни, – запротестовал король. – Он неплохой парень, наш Пирс, и сердце у него доброе. Просто расстроен из-за того, что потерял Жасмин Линдли.

– Ах, король чересчур мягок и податлив, – заметила Вилльерзу королева вечером. – Я надеялась, что к этому времени Сен-Дени уже уедет в деревню. Как ему удалось вновь втереться в милость короля, Стини?

– Пока я расследовал убийство Стоукса и возился с пуританским пастором, – вздохнул Джордж. – По-моему, его величество чувствует себя виноватым перед Сен-Дени из-за леди Линдли. Он знает, что совершил ошибку, позволив маркизу ухаживать за ней, и теперь готов сделать все, лишь бы тот не думал о нем плохо. Кроме того, Сен-Дени так горячо уверял короля в соучастии Гленкирка в преступлении, что его величество продиктовал письмо к Джеймсу Лесли и его невесте с требованием не покидать Англии, пока убийцы не будут обличены. Маркиз взял послание и лично проследил, чтобы его отправили в Королевский Молверн. Только этого свадебного подарка и недоставало новобрачным!

– Гнусная тварь! – раздраженно бросила королева. – Страшно представить, что подумают Джеймс и Жасмин, получив подобный приказ. Надеюсь, все откроется еще до осени, когда настанет срок отправиться в Шотландию.

– Когда венчание? – спросил Вилльерз.

– Кажется, завтра, Стини, – немного помолчав, ответила королева. – Ведь завтра пятнадцатое июня, дорогой мой?

– Совершенно верно.

– Значит, так и есть. О, я надеюсь, они будут счастливы, Стини! У Жасмин было столько бед, что хватило бы не на одну женщину! Наш Хэл тоже желал бы ей счастья, да примет Господь его светлую душу.

– Аминь, – кивнул Джордж, знавший принца Генри только по рассказам. – Пусть брак лорда Лесли и леди Линдли будет долгим и крепким!

– Аминь, – вторила королева.

– Безоблачной и счастливой жизни вам, дорогие! – воскликнул Робин Саутвуд, граф Линмут, поднимая кубок.

Вот и снова она замужняя женщина!

Радостно улыбаясь, Жасмин принимала поздравления и добрые пожелания. Стоя перед англиканским священником и в третий раз повторяя брачные обеты, она молилась, чтобы ее супружество не закончилось так же трагично, как предшествующие два. Жасмин изо всех сил убеждала себя, что Джемми с бабушкой правы – гибель Ямал-хана и Рована Линдли – всего лишь ужасная случайность, удар судьбы, который больше не повторится. Но так ли уж они правы? Жасмин была по-настоящему счастлива с предыдущими мужьями. Теперь у нее появилась надежда на спокойную безоблачную жизнь. Исполнится ли она? Жасмин Лесли горячо просила, чтобы Господь был к ней милостив.

– Ты самая прекрасная невеста на свете, – шепнул ей граф Гленкирк.

– Далеко не все новобрачные успели приобрести такой опыт, – пошутила Жасмин.

Они вышли из маленькой часовни Королевского Молверна. Как и на прошлой свадьбе с Рованом Линдли, четырех длинных дубовых скамеек не хватило, чтобы вместить всю семью, – часовня была забита до отказа, а остальные родственники толпились в холле. Они с Рованом венчались на рассвете, и лучи восходящего солнца проникали сквозь высокие витражи, отбрасывая причудливые цветные тени на мраморный алтарь с покровом из ирландского кружева. Сегодняшняя свадьба была назначена на полдень, и за окнами шел теплый дождь. Гости перешептывались, опасаясь, как бы капризы природы не стали мрачным предзнаменованием грядущих бед, но Жасмин лишь посмеивалась. Оба раза она выходила замуж в прекрасную погоду, и поглядите, чем все это закончилось?!

Вначале было решено расставить свадебные столы на газонах, но из-за дождя пиршество пришлось перенести в зал, и слуги деловито сновали взад-вперед с нагруженными едой и напитками подносами. Скай ничего не пожалела ради любимой внучки. Поскольку стояло лето, все ее дети приехали, чтобы своими глазами увидеть свадьбу племянницы с графом Гленкирком. Из Ирландии прибыли даже Юан О’Флаерти с женой, Гвинет Саутвуд. Хозяину Баллинесси, великану с грубым лицом и седеющими волосами, исполнилось сорок девять лет. Простой ирландский сквайр, он был вполне доволен своим положением. Его сорокавосьмилетний брат Мурроу почти распростился с морем и по большей части жил в Девоне, управляя торговой компанией «О’Малли-Смолл». Его жена Джоан Саутвуд была рада, что муж наконец покончил с кочевой жизнью; впрочем, несмотря на бесконечные путешествия, Мурроу удалось подарить своей любящей супруге трех сыновей и трех дочерей.

Виллоу, графиня Альсестер, со своим мужем, Джеймсом Эдвардсом, четырьмя из восьмерых детей, зятьями, невестками и внуками прибыли немного раньше назначенного срока. Только их самый младший сын Уильям еще не женился, но ему было лишь двадцать! Из всех отпрысков Виллоу он по праву мог считаться настоящим испанцем. Уильям необыкновенно походил на отца Виллоу. При одном взгляде на него Скай уносилась в далекое прошлое, когда она стала женой человека, известного под именем Халид эль-Бея, Великого Повелителя Шлюх Алжира и бывшего на самом деле испанцем-вероотступником. Она, конечно, так и не открыла Виллоу самые пикантные подробности этой запутанной истории, и та считала отца торговцем, порвавшим связи с семьей из-за каких-то распрей. Наблюдая за чопорной, вечно чем-то недовольной дочерью, строгой блюстительницей этикета, пытавшейся всегда настоять на своем, Скай все чаще испытывала искушение когда-нибудь, перед самой смертью, поведать Виллоу о Халид эль-Бее. Уж это наверняка собьет с нее спесь!

За пятидесятипятилетней Виллоу стояли пятидесятидвухлетний Робин Саутвуд, граф Линмут со своей красавицей женой Эйнджел, Дейдра Бурк сорока семи лет со своим мужем, лордом Блекторном, и сорокашестилетним братом Патриком и его женой Валентиной. И, конечно, Велвет де Мариско, графиня Брок-Кэрн, сорокадвухлетняя и самая младшая из детей Скай, с супругом Александром Гордоном. Они привезли с собой пятерых сводных братьев Жасмин, самых разных возрастов – от пятнадцати до двадцати двух лет. Сводная сестра новобрачной Сибилла, графиня Кемп, тоже прибыла на церемонию с мужем Томом Ашберном и двоюродным дедом Жасмин Конном, лордом Блисс и его женой Эйдан. И, конечно, верные слуги леди Линдли Адали, Торамалли и Рохана не могли пропустить такое торжество.

Виллоу тихо сказала своим отпрыскам, что Скай, конечно, расстроится из-за столов, накрытых в зале. Это непременно напомнит матери ту роковую Двенадцатую ночь, когда умер Адам. И к тому же семья впервые собралась после его кончины.

– Она слишком стара и может не выдержать, – ныла Виллоу, искренне тревожившаяся за мать.

– Мама сама все устроила, сестрица, – мягко заметила Дейдра. – И хотела, чтобы было именно так: нельзя же вечно избегать зала, только потому, что там умер папа?

Виллоу уже открыла было рот, чтобы язвительной репликой уничтожить сестру, но тут вмешался Робин.

– Виллоу, – насмешливо заявил он, – ты никогда не была так молода, как наша мать в ее преклонном возрасте.

– А ты, как всегда, говоришь загадками, – парировала Виллоу.

– Ты родилась старушкой, – без обиняков пояснил Робин. – У мамы душа молодая. И сердце юной девушки. Она отказывается жить прошлым, как ее ровесники. Адам, да упокоится его святая душа, ушел от нас, но мама будет жить, пока Господь не призовет ее к себе. Я знаю, ты желаешь ей добра, но немедленно перестань хныкать и улыбнись. Где еще, по-твоему, можно было накрыть столы в такую погоду?!

– Я вообще не понимаю, из-за чего столько шума, – проворчала Виллоу. – В конце концов, это уже третий брак Жасмин, а семья все еще в трауре по отцу.

– Столько шума, как ты выражаешься, – перебил ее обычно невозмутимый муж в одном из редких и несвойственных ему приступов раздражения, – потому что Адам хотел бы этого, будь он жив, и леди Скай следует его желаниям. Придержи язычок, дорогая. Нам надоели твои бесконечные тирады. Давай-ка лучше вместе прогуляемся в саду.

– Какие прогулки под дождем! – запротестовала Виллоу.

– Просто моросит, – поправил граф Альсестер. – Сырость способствует хорошему цвету лица и расправляет морщины. Пойдем, дорогая.

Решительно взяв жену под руку, граф почти вытолкнул ее из комнаты, где скопились родственники перед церемонией венчания.

– Мы еще успеем вернуться к началу службы, Виллоу.

И, верный своему слову, привел в часовню присмиревшую супругу.

Теперь семья собралась в зале Королевского Молверна отпраздновать свадьбу. Столы ломились от яств: говяжьи туши, жаренные на вертелах, бараньи отбивные, каплуны в сливовом соусе и утки в апельсиновом, огромные деревенские окорока, пироги с дичью и крольчатиной, форели на листьях кресс-салата, два бочонка устриц в морской воде, заливной угорь, чаши с зеленым горошком, крохотными морковками в сливках и латуком, круги твердого чеддера и нормандского бри, сливочное масло, свежевыпеченные караваи. Вино, эль и сидр лились рекой, а на десерт подавались поздняя земляника со взбитыми сливками и маленькие сахарные вафли со сладкой марсалой – старый обычай желать таким образом жениху и невесте счастья и удачи.

За благополучие Джеймса и Жасмин Лесли было провозглашено множество тостов: некоторые дружеские и теплые, остальные – откровенно непристойные. С каждым новым кубком Жасмин все больше впадала в сентиментальность и вспоминала свадьбу с Ямалханом. Тогда ее одели в алый с золотом наряд, сверкавший алмазами и рубинами, как подобает принцессе из дома Моголов. Ей было только тринадцать. Когда она венчалась с Рованом Линдли, маркизом Уэстли, ей принесли подвенечное платье зеленого шелка с золотой вышивкой, в котором выходили замуж ее мать и бабушка. Жасмин исполнилось шестнадцать с половиной.