Текст книги "Правовая психопатология"

Эксперты используют несколько ключевых показателей. Во-первых, узнавание окружающих как объекта определенной социальной функции: сексуальных вожделений, стражей порядка, прохожих и т. п. Во-вторых, реакция на происходящее вокруг как стимул для поступков: агрессия на замечания, отклик на предложение чего-либо, стремление к чему-либо и т. п. В-третьих, адекватное отражение намерений в речи с обозначением своей позиции в отношении происходящего.

Если они выявляются, делается вывод об отсутствии патологического состояния сознания. Естественно, никто не отрицает, что его физиологические возможности были изменены, но в тех пределах, которые человек должен предвидеть, вводя себя в «добровольное безумие», как наши предки называли состояние опьянения.

Например, Ф., 26 лет, будучи физически здоровым, работал несколько дней в ночные смены на вальцовке (горячей обработке) металла, что довольно тяжело. Получить же полноценный отдых днем не удавалось из-за ремонта квартиры. Так что ко времени событий, описанных далее, он подошел с признаками переутомления.

Однажды утром он вышел после смены с завода, чувствуя единственное желание пойти домой и заснуть. Однако ему нужно было зайти к тестю за инструментами для побелки. Тесть, страдающий алкоголизмом, уговорил его выпить водки. Около 10 ч они зашли в кафе (свидетели зафиксировали, что оба были уже в нетрезвом виде), выпили еще, а уходя, купили бутылку водки. Около 12 ч дня оба скрылись в квартире тестя.

Примерно через час соседка снизу, В., услышала стук в дверь и в глазок увидела Ф., который молча пинал ногой дверь. Не зная его в лицо, она, не открывая, попросила его уйти. Ф. в нецензурной форме требовал открыть дверь, продолжая колотить в нее. В этот момент открылась дверь соседней квартиры, из которой выглянула 70-летняя соседка посмотреть, что происходит. Ф. исчез из поля зрения В., а из квартиры соседки послышался шум. В. решила позвать на помощь и побежала вниз по лестнице, но на щелчок замка закрывшейся за ней двери Ф. выскочил на площадку, догнал женщину в лестничном пролете, стал обнимать ее, бормоча: «Черт, сильная какая», – и пытался ее раздеть. Эту сцену наблюдали посторонние люди, спускавшиеся по лестнице, но приняли ее за семейный скандал. После того как прохожие ушли, В. вырвалась от Ф. и выбежала на улицу за милицией, а Ф. заснул на лестничной площадке. Приехавший наряд обнаружил труп 70-летней старушки, убитой цветочным горшком, и избитого агонизирующего тестя, лежащего в своей разгромленной квартире. При задержании Ф. бормотал что-то вроде «Менты поганые», а на другой день ссылался на полное запамятование событий с того момента, когда они с тестем начали распивать водку, принесенную из кафе.

Тяжесть содеянного, слепая агрессивность, жестокость, не вязавшиеся с характеристикой личности Ф., позволяли предположить наличие патологического опьянения, однако эксперты, отметив, что Ф. действовал в отношении В. с явными признаками целенаправленного сексуального влечения, вступал с ней в речевой контакт, был конфликтен в отношении всех, с кем сталкивался в этот промежуток времени, пришли к выводу, что он находился в состоянии тяжелого, но обычного опьянения.

Как нетрудно убедиться на примере описанных случаев, вполне категоричные выводы о невиновном причинении вреда основываются на субъективных и не очень точных психологических и психиатрических исследованиях. По сути, это типичный пример свободного в своей основе судебного решения, когда законодатель ограничивается обозначением его общих контуров.

Вопросы для самостоятельной работы

1. Чем отличается подросток от ребенка в законе и в жизни?

2. Что в имеется в виду под «девиантным развитием личности» как основанием для освобождения несовершеннолетнего от ответственности?

3. Что такое «экстремальные обстоятельства» и чем они отличаются от «трудной жизненной ситуации»?

4. Как сегодня понимается термин недавнего прошлого «исключительные состояния»?

Рекомендуемая литература

Алмазов Б. Н. Психическая средовая дезадаптация несовершеннолетних. Свердловск, 1986.

Дагель П. С., Котов В. П. Субъективная сторона преступления. Воронеж, 1974.

Еникеев М. И. Психолого-юридическая сущность вины и вменяемости // Сов. государство и право. 1989. № 12.

Лунц Д. Р. Судебно-психиатрическая экспертиза исключительных состояний. М., 1957.

Михеев Р. И. Уголовная ответственность лиц с психофизиологическими особенностями и психическими аномалиями. Хабаровск, 1989.

Морозов Г. В., Качаев А. К., Лукачер Г. Я. Дифференциальная диагностика простого и патологического алкогольного опьянения. М., 1973.

Сидорова Б. В. Аффект, его уголовно-правовое значение. Казань, 1978.

Фелинская Н., Холодковская Е. О психической зрелости несовершеннолетних, совершивших социально опасное деяние // Соц. законность. 1981. № 6.

Шевгуладзе Т. Г. Аффект и уголовная ответственность. Тбилиси, 1973.

Глава 6. Доказательство юридической значимости психических расстройств при отправлении правосудия

Факт нервно-психиатрического расстройства, как правило, сви детельствует о наличии психического недостатка, имеющего значение при отправлении правосудия. При изучении личности субъекта уголовного или гражданского дела ему необходимо дать юридическую оценку, поэтому суд, прокурор, следователь наделены правом привлекать специалистов в области психологии и психиатрии для производства экспертизы, в порядке консультации или допроса свидетеля. Адвокат также может пользоваться услугами специалиста как осведомленного свидетеля, хотя и не вправе назначать соответствующую экспертизу.

Закон не ограничивает правоохранительные органы в поводах для экспертного освидетельствования. Это могут быть сведения о психиатрической помощи, которой человек пользовался раньше, ходатайство лица, в отношении которого решается вопрос, его представителей, личное впечатление лиц, проводящих расследование. Так что, по сути, любое сомнение относительно психического здоровья служит достаточным основанием для привлечения специалиста к отправлению правосудия. При этом законодатель исходит из установки, что экспертиза всегда полезна подэкспертному, ибо повышает его возможности получить медицинскую помощь и социальную защиту.

Ограничивать возможности правоохранительных органов в деле уточнения роли и значения психического недостатка для судебного решения было бы ошибкой. «Психическая норма» – категория очень пластичная. Ни у отдельного народа, ни у цивилизации, ни даже в небольшом сообществе людей, живущих на ограниченной территории, взгляды на психическое отклонение не бывают общепринятыми. То, что в одной среде безусловно признается поводом для применения медико-социальных ограничений, в другой воспринимается вполне терпимо, сам же человек склонен считать себя больным или здоровым в зависимости от того, как к нему относятся знакомые, работодатели, педагоги, государственные служащие, т. е. люди, которые своим отношением очерчивают социальное пространство его обитания и способны повлиять на жизненные перспективы. Будучи ограничен в повседневной жизни, он претендует и на соответствующую реакцию правосудия.

В свою очередь окружающие, чьи интересы бывают затронуты поступками психически больного человека, ориентируются главным образом на целесообразность его поведения в целом. И если он, по их впечатлениям, способен руководить своими поступками, может сдерживать побуждения, когда это выгодно, разумен в житейских пределах, за ним обычно не признают права считаться «больным по закону».

Таким образом, представления о роли психического недостатка в законе и в жизни редко совпадают, когда перед лицом правосудия сходятся интересы разных сторон. Каждая из них претендует на справедливое, по ее понятиям, решение вопроса, ищет аргументы в свою пользу и старается представить ситуацию в выгодном для себя свете. Следовательно, суду необходимо обладать исчерпывающими сведениями о реальном состоянии здоровья субъекта данного дела.

1. Использование правосудием данных несудебных психиатрических экспертиз

Суд и следователь, а по Закону о психиатрической помощи еще и адвокат вправе запрашивать информацию из медицинских источников в пределах своей компетенции. Обычно она хранится в учреждениях здравоохранения, социального обеспечения, архивах врачебно-трудовых и военно-врачебных экспертиз, негосударственных медицинских предприятиях, законодательно обязанных сообщать имеющиеся у них данные о лицах, обратившихся за медицинской помощью. В ряде случаев полученные сведения требуют проверки посредством судебно-психиатрической экспертизы, но иногда врачебное заключение может приниматься к сведению как фактическое событие, имевшее место и удостоверенное в предусмотренном порядке, т. е. доказанное.

Медицинское освидетельствование наркоманов и лиц, страдающих хроническим алкоголизмом, осуществляется по решению правоохранительных органов в случаях, когда встает вопрос о применении принудительных мер медицинского характера, что обусловлено совершением преступления, или ограничении дееспособности по причине злоупотребления веществами, вызывающими болезненное пристрастие.

Согласно действующему законодательству врачи, привлекаемые к производству наркологической экспертизы, не являются экспертами, на которых распространяются как обязанности, так и права, предусмотренные УПК или ГПК. Их деятельность регламентируется Законом РФ «О наркотических средствах и психотропных веществах», так что ответственность перед законом у них, как и у любого врача, возникает за достоверность поставленного диагноза (с возможным наказанием за врачебную ошибку).

Заключение о состоянии психического здоровья лица, отбывающего наказание, также не требует соблюдения правил, предусмотренных для проведения судебно-психиатрической экспертизы. Врачи медицинской комиссии, формируемой администрацией учреждения, где содержится осужденный, выступают в роли служащих, выполняющих свои функциональные обязанности. Они, в отличие от эксперта, не несут перед законом ответственности и не обязаны доказывать истинность своего суждения непосредственно перед судом.

По-видимому, в этом есть резон, оправданный спецификой работы исправительной системы. Будучи сотрудниками ведомства, действующего на основании собственного устава, врачи-психиатры не могут выступать в качестве независимых экспертов, и даже если бы такое право им было предоставлено, они не смогли бы им воспользоваться в полной мере, поскольку вынуждены соблюдать правила внутреннего распорядка, дисциплину и субординацию. Вместе с тем врачи общемедицинской сети, если им поручают обследование заключенных, обычно плохо ориентируются в специфике образа жизни, свойственного среде отбывающих наказание уголовных преступников, где привычные психологические реакции приобретают весьма своеобразную окраску.

Кроме того, права на оказание медицинской помощи и защиту своих интересов в условиях современной пенитенциарной системы реализуются заключенными при посредстве администрации, а не помимо ее, так что возможность проведения независимой экспертизы в значительной мере ограничена.

Врачебно-трудовая экспертиза (ВТЭ) – самостоятельная ветвь медицины со своим штатным представительством, наукой и методологией. Это неудивительно, так как ограничение трудоспособности – важнейшее последствие заболевания или травмы.

К задачам социально-медицинских комиссий отнесены: определение состояния трудоспособности, постоянной или длительной ее утраты; установление причины и группы инвалидности, для инвалидов – условий и видов труда, работ и профессий, доступных им по состоянию здоровья, условий и методов, при помощи которых нарушенная трудоспособность может быть восстановлена или повышена; проверка правильности использования инвалидов на работе в соответствии с заключениями комиссий и т. д. В зависимости от уровня, структуры заболеваемости и инвалидности образуются комиссии специализированного профиля для освидетельствования лиц с психическими расстройствами.

Наличие инвалидности служит надежным показателем степени тяжести заболевания при решении вопросов о недееспособности и (в известной мере) о невменяемости человека.

Военно-врачебная экспертиза – лишь одна из ведомственных экспертиз, но ее значение для правоохранительных органов значительно возросло в связи с действием Закона «О всеобщей воинской обязанности». По сути, она представляет собой форму государственного контроля за состоянием здоровья всего мужского населения страны. Нормы и порядок проведения экспертизы регламентированы специальным приказом министра обороны России, «О медицинском освидетельствовании в войсках», в котором представлен подробный перечень заболеваний, ограничивающих годность к военной службе. Решение медицинской комиссии утверждается в установленном порядке и служит основанием для освобождения от воинской обязанности или предоставления льгот, полагающихся по закону; оформляется оно в виде свидетельства о болезни. Выводы экспертизы отражены в военном билете, обязательном для каждого мужчины в возрасте от 17 до 50 лет.

Сведения о психическом здоровье, полученные с помощью военно-врачебной экспертизы, имеют для правосудия особое значение, когда расследуются воинские правонарушения, предусмотренные УК, или рассматривается вопрос о компенсации за утрату жизни и здоровья в связи с прохождением военной службы.

Для ориентации в содержании экспертных решений юрист должен знать нумерацию болезней, используемую при обозначении основания воинского ограничения в военном билете в соответствии с утвержденным постановлением Правительства РФ, Положением о военно-врачебной экспертизе.

Сведения о состоянии здоровья из источников, определяющих профессиональные ограничения, тоже дают ценную информацию об индивидуальных особенностях человека. Обычно медицинская комиссия, которая их устанавливает, состоит из специалистов, компетентных в данном виде трудовой деятельности (по профессиональной гигиене, охране труда, и др.), что позволяет оценить человеческий фактор значительно полнее, нежели при проведении обычного медицинского осмотра. Здесь используются дополнительные приемы диагностической техники, нацеленные на выявление свойств и качеств, отрицательно влияющих на выполнение специфических обязанностей (например, вождение транспорта, управление летательными аппаратами, работа в экстремальных обстоятельствах и т. п.). При этом выводы комиссии не делаются произвольно, а определяются рамками руководящих документов (инструкций, приказов, «расписания болезней» и т. д.).

В частности, Министерство здравоохранения имеет единый обобщающий документ, именуемый «Перечень медицинских противопоказаний к допуску на работу трудящихся в целях предупреждения заболеваний, несчастных случаев и обеспечения безопасности труда», где подробно перечисляются противопоказания к разным видам производственной деятельности при определенных заболеваниях. Охватывая обширную область производственной гигиены, он составляет, образно говоря, базисную часть профессиональных ограничений. Кроме того, в ряде ведомств и министерств (например, в Министерстве внутренних дел) имеются свои регламентирующие документы и своя система отбора кандидатов на вакантные места.

Особенностью такого рода информации является наличие сведений о степени выраженности заболевания, его очевидности, социальной значимости, возможности человека компенсировать имеющиеся отклонения в зависимости от собственных интересов. Например, представ перед судом, человек предъявляет документы о наличии у него болезни, выданные ему лечебным учреждением. Степень тяжести ее не ясна и требует уточнения. Вместе с тем становится известно, что этот субъект в недалеком прошлом был принят на работу, где полагается строгий профессиональный отбор. Естественно, у работников правоохранительных органов складывается вполне обоснованное мнение, что при желании этот человек в состоянии скрывать свои болезненные проявления. Подтвердить или опровергнуть такую гипотезу можно, получив информацию из соответствующей медицинской комиссии.

Отдельного упоминания заслуживает работа психолого-медико-педагогической комиссии по определению степени умственной отсталости младших школьников с целью комплектования учебных заведений для детей с врожденным слабоумием. От решения комиссии зависит темп обучения и стиль воспитания, так как во вспомогательных школах программа равна примерно половине базового образования и основное внимание уделяется не столько учебе, сколько усвоению трудовых и социальных навыков.

Заключение медико-педагогической комиссии имеет важное значение при определении степени умственного развития несовершеннолетних, достигших возраста уголовной ответственности и гражданской дееспособности. И хотя суд больше интересует социальная адаптация олигофрена, чем уровень его формальных знаний, факт освидетельствования должен быть им учтен и осмыслен.

2. Правовое положение психиатра-эксперта

Проведение судебно-психиатрической экспертизы регламентируется процессуальным законодательством (уголовным, гражданским, арбитражным), Основами законодательства об охране здоровья граждан РФ, законом «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» и специальным законом «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ». Ее правовые основы на текущий момент не лишены противоречий, что требует предварительного обсуждения сложившейся ситуации.

Советская юриспруденция исходила из принципа, согласно которому исполнение экспертных поручений входило в гражданский долг любого человека, обладающего нужными правосудию знаниями, умениями и навыками в науке, ремесле, искусстве или технике. Отказ от выполнения соответствующего задания расценивался как преступление против правосудия (ст. 181 УК РСФСР). Оплата труда производилась за счет работодателя (за экспертом сохранялся средний заработок на время, пока он трудился на правосудие), а из казны оплачивались только командировочные расходы. Аналогичные формулировки закреплялись и в процессуальных кодексах, по нормам которых уклоняющегося эксперта могли подвергнуть приводу, штрафу и т. п. Такая постановка вопроса в условиях бесплатного оказания любых социальных услуг не только оправдывала себя, но и гарантировала реальную независимость экспертного мнения.

Органы здравоохранения создавали в своих учреждениях экспертные подразделения, не имеющие самостоятельного административного статуса. Врачи, которые там работали, оставались обычными психиатрами, добровольно согласившимися сузить свой профессиональный диапазон, чтобы не отвлекать «лечебников» от основного дела. Когда же УК РФ, вступивший в действие в 1997 г., отменил норму об уголовной ответственности за отказ от производства экспертизы, статус психиатра-эксперта изменился.

Право назначать экспертизу оставлялось за судом, прокурором и следователем, но исполнение экспертного поручения стало зависеть от доброй воли человека, обладающего необходимой подготовкой. Нужно было переходить к договорным началам, как известно, не гарантирующим независимость экспертного суждения. Сделать это сразу показалось рискованным, поэтому законодатель предусмотрел несколько вариантов решения проблемы.

1. Законом о государственной судебно-экспертной деятельности федеральные органы здравоохранения были обязаны выделять в подведомственных им учреждениях экспертные подразделения, которые занимались бы экспертизой профессионально. Их сотрудники нанимаются на работу в качестве государственных экспертов и выполняют свои функции независимо от наличия у них специальных полномочий, предоставляемых правоохранительными органами. Тем самым для процессуального статуса эксперта было сделано известное исключение.

Государственный эксперт обязан: принять к производству порученную ему руководителем соответствующего учреждения экспертизу; провести полное исследование предоставленных ему объектов и дать заключение по поставленным вопросам; составить мотивированное письменное сообщение о невозможности дать заключение при наличии на то оснований; обеспечить сохранность объектов исследования и материалов дела.

Эксперт не вправе: принимать поручения о производстве судебной экспертизы от каких-либо органов или лиц кроме руководителя учреждения; осуществлять экспертную деятельность в качестве негосударственного эксперта; самостоятельно собирать материалы для производства экспертизы; сообщать о результатах экспертизы кому-либо за исключением органа или лица, ее назначившего; разглашать сведения, которые ему стали известны в связи с производством экспертизы.

В производстве судебной экспертизы в отношении живого лица не может участвовать врач, который до ее назначения оказывал ему медицинскую помощь. Данное ограничение действует также при производстве судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы, осуществляемой без непосредственного обследования лица.

Подчеркнем, что государственные судебно-экспертные учреждения выделяются из состава учреждений федерального подчинения, и это справедливо, так как возлагать расходы по отправлению правосудия на другие инстанции нерационально. Однако имеются и иные нормативные установки. В частности, ст. 52 «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан» говорит, что «судебно-психиатрическая экспертиза производится в предназначенных для этой цели учреждениях государственной или муниципальной системы здравоохранения».

2. Из сказанного не следует, что суд, прокурор и следователь ограничены в праве использовать знания тех специалистов, которые им нужны по обстоятельствам дела. Просто когда они обращаются в государственные экспертные учреждения, их поручения являются прямым руководством к действию, а в иных случаях приходится искать взаимно приемлемые формы сотрудничества. В частности, когда в силу территориального удаления или специфичности вопроса (не следует забывать и о сроках рассмотрения дела) правоохранительные органы обращаются к нужным им специалистам, работа последних с вытекающими из нее правами и обязанностями начинается после заключения соответствующего договора.

Если экспертиза назначена по ходатайству и в интересах стороны, не освобожденной от оплаты судебных расходов, лицо, назначающее экспертизу, берет на себя и установление договорных отношений (ст. 96 ГПК). В других ситуациях труд экспертов оплачивается из фондов, которыми вправе распоряжаться назначающая инстанция.

3. Сегодня наряду с привычной для советской юриспруденции монополией правоохранительных органов на производство экспертизы наметились перспективы соревновательного начала в этом своеобразном виде доказывания. По Закону об адвокатской деятельности, предоставившему защите право самостоятельно добывать доказательства по делу (адвокат в гражданском процессе этим правом был наделен и раньше), профессионал может выступать в роли консультанта или осведомленного свидетеля, ознакомившись с материалами дела и заинтересованными людьми. Его мнение нередко меняет точку зрения суда на достаточность и доказательность материалов экспертного исследования.

Например, по заключению экспертного учреждения В., 17 лет, был признан находящимся в состоянии патологического аффекта при нанесении пяти ножевых ранений 15-летнему Н. Адвокат потерпевшего обратилась за консультацией к специалисту. Тот, проанализировав материалы дела, доступные защитнику, установил, что мотивом экспертного заключения была ссылка на рассказ подэкспертного, где тот объяснял все сильным страхом, вызванным тем, что «их было несколько, они все пьяные, боялся, что сейчас набросятся и убьют». Однако имеющиеся в деле свидетельские показания рисовали иную картину. В., будучи в нетрезвом виде, заявил своим 17–19-летним приятелям, юношам и девушкам, что «порежет Н.». Его пытались отговорить, но затем вчетвером (трое остались у подъезда) двинулись туда, где стояли Н., его 15-летний приятель и 12-летний мальчик. Выполнив свой замысел, В. вместе со своими знакомыми отправился домой. Явное преимущество в силе и жизненном опыте, наличие оружия, отчетливо выраженное намерение его применить, позволили специалисту выразить сомнение в достоверности экспертного заключения, а защитнику – оспорить квалификацию деяния следствием.

И подобные случаи не редкость. Так что законодатель оставил за правоохранительными органами право руководствоваться в первую очередь процессуальным законодательством (органы здравоохранения обязаны работать в интересах правосудия, но суд не обязан ограничивать свои возможности в выборе эксперта только когортой государственных служащих). Ст. 41 закона «О государственной экспертной деятельности в Российской Федерации» прямо указывает: «В соответствии с нормами процессуального законодательства Российской Федерации судебная экспертиза может производиться вне государственных судебно-экспертных учреждений лицами, обладающими специальными знаниями в области науки, техники, искусства или ремесла, но не являющимися государственными экспертами. На судебно-экспертную деятельность указанных лиц, распространяется действие статей 2,4,6-8,16,17, части второй ст. 18, статей 24 и 25 настоящего закона». Речь в них идет об общих правилах осуществления экспертизы. Остальные моменты, касающиеся лицензирования, аттестации и административного подчинения эксперта на этих лиц не распространяются. Что понятно, ибо, например, гарантировать равенство сторон и независимость экспертного мнения при споре гражданина с государством было бы попросту невозможно.

Тем не менее, распоряжения министерства Социального развития и Здравоохранения уточняют ситуацию. В частности. Инструкция по организации судебно-психиатрической экспертизы в отделениях государственных психиатрических учреждений от 30.05.2005 г. предписывает стационарную экспертизу проводить только в больницах государственного подчинения. Положение об организации деятельности врача – судебно – психиатрического эксперта от 14.08.2002 г. подразумевает его государственный статус, а Положение о федеральной службе по надзору в сфере здравоохранения и социального развития от 30.06.2004 г. оставляет за собой право «осуществлять контроль за осуществлением судебно-психиатрической экспертизы».

Таким образом, мнение специалиста попадает в круг доказательств по делу разными путями. Однако взяв на себя обязанности по производству экспертизы, врач должен соблюдать следующие требования: при необходимости проведения экспертного исследования в кабинете следователя или в зале суда либо при необходимости допросить эксперта по поводу проведенной экспертизы явиться по вызову органа, назначившего экспертизу; заявить самоотвод при наличии оснований, указанных в законе (ст. 70 УПК); отказаться от дачи заключения при наличии достаточных оснований (ст. 57 УПК; 85 ГПК); дать квалифицированное заключение по вопросам, содержащимся в определении суда или постановлении следователя.

За неисполнение или ненадлежащее исполнение перечисленных обязанностей эксперт-психиатр несет юридическую ответственность, в частности, за заведомо ложное заключение – по ст. 307 УК, за разглашение данных предварительного следствия – по ст. 310. При недостаточной ясности или полноте заключения эксперта может быть назначена дополнительная или повторная экспертиза (ст. 207 УПК; ст. 87 ГПК).

Следователь (соответственно прокурор и суд) вправе присутствовать при производстве экспертизы и получать разъяснения эксперта по поводу проводимых им действий. Факт присутствия следователя должен быть отражен в заключении (ст. 197 УПК).

Эксперт вправе:

♦ знакомиться с материалами уголовного или гражданского дела в полном объеме. Медицинская документация испытуемого – составная часть этих материалов. При направлении на экспертизу лица, содержащегося под стражей, экспертам предоставляется также личное дело арестованного;

♦ ходатайствовать о предоставлении ему дополнительных материалов, необходимых для дачи заключения;

♦ присутствовать с разрешения следователя или суда при производстве следственных (судебных) действий, задавать допрашиваемому вопросы, относящиеся к предмету экспертизы, и просить занести в протокол существенные для дачи заключения обстоятельства;

♦ совещаться с другими экспертами при производстве комиссионной экспертизы;

♦ указывать в своем заключении на обстоятельства, по поводу которых не были поставлены вопросы органом, назначившим экспертизу, при условии, что эти обстоятельства имеют значение для дела и их установление входит в компетенцию эксперта. Отмеченное правомочие эксперта именуется правом экспертной инициативы;

♦ излагать на допросе свои показания собственноручно;

♦ получать возмещение расходов, связанных с явкой по вызову к следователю и в суд, а также с производством экспертизы. Если ее производство входит в круг служебных обязанностей врача-психиатра, то он не имеет права на дополнительное вознаграждение за проведенную экспертизу, а расходы по явке (проезду, найму жилого помещения, суточные) возмещаются ему в порядке командировочных выплат. Если же судебно-психиатрическая экспертиза поручена лицу, в служебные обязанности которого производство судебно-психиатрических экспертиз не входит, то эксперт имеет право как на оплату расходов, связанных с явкой, так и на вознаграждение за проведенное им экспертное исследование.

Порядок оформления судебно-психиатрического заключения унифицирован Инструкцией о проведении судебно-психиатрической экспертизы и Положением об организации деятельности врача-судебно-психиатрического эксперта, утвержденными приказами Минздрава РФ.

Во введении (формальная часть акта) указываются: сведения о подэкспертном (фамилия, имя, отчество, год рождения); лицо, назначившее экспертизу; время и место ее проведения; лица, осуществляющие экспертизу; вопросы, поставленные на разрешение экспертов. Отмечается, что эксперты предупреждены об обязанностях перед законом.

Сведения о развитии личности даются в объеме, позволяющем всем участникам процесса составить ясное представление о наличии признаков, имеющих значение по делу. Данные о появлении болезненных отклонений, их развитии, применявшемся лечении, его эффективности, наступивших последствиях приводятся в объеме, необходимом для подтверждения диагноза. Особое внимание уделяется описанию болезненного состояния, непосредственно предшествующего событию, ставшему объектом судебного рассмотрения, с выделением признаков, которые существенно повлияли на поведение подэкспертного в исследуемой ситуации.