Текст книги "Правовая психопатология"

Вопросы для самостоятельной работы

1. В советском гражданском праве был период несудебной процедуры установления недееспособности, в связи с чем?

2. На какие факторы должен ориентироваться судья, определяя размер возмещения морального вреда в связи с психическим страданием?

3. Кто является законным представителем совершеннолетнего и не признанного недееспособным человека, если тот имеет психические расстройства?

4. В чем состоят ограничения прав и возможностей пациента психиатрического учреждения?

Рекомендуемая литература

Алмазов Б. Н., Решетникова И. В., Звягинцева Л. М., Иванова Л. Я. Психически больной и гражданский закон. Екатеринбург, 1992.

Бабаян Е. А. Правовые аспекты психиатрии в законодательстве СССР. Базель, 1979.

Вопросы дееспособности психически больных / Под ред. Г. В. Морозова // Тр. НИК судебной психиатрии. 1980. № 35.

Дмитриева Т. Б. Альянс права и милосердия. М., 2001.

Законодательство Российской Федерации в области психиатрии: Комментарий / Под ред. Т. Б. Дмитриевой. М., 1997.

О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании: Постатейный комментарий к Закону РФ / Под ред. С. В. Бородина, В. П. Котова, М., 1993.

Осокина Г. Н. Понятие, виды и основания законного представительства. Томск, 2005.

Пешкова О.А. Компенсация морального вреда. М., 2006.

Право и психиатрия / Под ред. С. В. Бородина. М., 1991.

Тиганов А.С. Социально-трудовая реабилитация психически.

Усов Г.М., Федорова М.Ю. Правовое регулирование больных. М., 2002.психиатрической помощи. М., 2006.

Хутыз М. Х. Институт признания недееспособным в дореволюционном русском и советском праве // Учен. зап. ВЮЗИ. 1963. Т. 17.

Эрделевский A. М. Компенсация морального вреда. М., 1997.

Глава 4. Социальные ограничения и государственное принуждение в отношении психически больных людей

Граждане не обязаны терпеть сумасбродное поведение психичес ки больных людей и ожидают от государства, что оно разумно ограничит социально нежелательные последствия отсутствия у подобных лиц «достаточных понятий о своих действиях, неимении представлений о противозаконности и самом свойстве своих деяний, утраты надлежащего разумения». Законодатель откликается на ожидания со стороны общества и вводит в понятие правосубъектности по факту психического расстройства ряд норм ограничительного свойства.

Во-первых, это социальные ограничения, вытекающие из гражданско-правовых, семейных, трудовых, жилищных, избирательных и иных общественных правоотношений, о которых мы достаточно подробно говорили в гл. 3.

Во-вторых, ограничения права личной неприкосновенности в связи с риском опасных последствий по законодательству о здравоохранении.

В-третьих, ограничение свободы и принудительное лечение психически больных людей, совершивших уголовно наказуемое деяние.

1. Принудительные меры медицинского характера по законодательству о здравоохранении

По общему правилу, любая медицинская помощь, в том числе психиатрическая, предоставляется с согласия человека или его законного представителя за исключением случаев, если заболевание может иметь серьезные последствия для окружающих (например, тяжелые инфекции, такие как чума, холера, венерические болезни, туберкулез, в отношении которых проводятся карантинные мероприятия, ограничивающие свободу передвижения, предписывающие недобровольное лечение, вакцинацию, лабораторные анализы и т. п.). Сюда относятся и психические болезни, которые, хотя и не передаются от человека человеку, могут затрагивать иные охраняемые законом права сосуществующих людей.

Недобровольное оказание психиатрической помощи допускается, но основания для этого строго регламентированы:

а) непосредственной опасностью лица для себя и окружающих;

б) его беспомощностью, т. е. неспособностью самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности;

в) вероятностью нанесения существенного вреда здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи.

Инициативу по оказанию психиатрической помощи в недобровольном порядке могут проявить родственники лица, врачи любой специальности, должностные лица и иные граждане. Заявление должно быть адресовано врачу-психиатру, занимающемуся лечебной деятельностью в соответствующем государственном учреждении или по лицензии.

Содержание перечисленных феноменов («опасность», «беспомощность», «вред здоровью») закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» не уточняет, оставляя свободу решения здравому смыслу и житейскому опыту тех, кто уполномочен такие решения принимать.

В настоящее время случаи пренебрежения телом во имя (из-за) религиозных побуждений иногда заставляют родственников обращаться в суд с ходатайством об оказании психиатрической помощи в недобровольном порядке. В такой ситуации судье приходится взвешивать, в какой мере аскетизм, рассматриваемый как повод для психиатрического вмешательства в частную жизнь человека, свободен в своей основе. А поскольку санкцию на врачебное освидетельствование в недобровольном порядке судья дает заочно, ему особенно тщательно следует оценивать по меньшей мере три главных обстоятельства: наличие реальной угрозы для жизни; соответствие поведения человека нормам и правилам, в которых он почерпнул мотив и повод для самоограничений; соотношение присущего данной личности и чуждого ей в общем рисунке поведения.

Опасность для окружающих тоже может пониматься по-разному. Так, до недавнего времени (до 1988 г.) органы здравоохранения наделялись правом и были обязаны оказывать психиатрическую помощь без согласия пациента лицам, которые «нарушают правила социалистического общежития». Трудно представить себе, каким образом врач устанавливал такого рода факты и с какими правилами он их соотносил, но соответствующая инструкция работала много лет и применялась вполне разумно (в большинстве случаев). Скорее всего, врач ориентировался на здравый смысл, житейский опыт и профессиональную компетентность, а не на букву подзаконного документа. В то же время обусловленный нечеткостью формулировок соблазн подвести политически и социально нежелательное поведение под разряд социально опасного и объявить его симптомом душевного заболевания стал причиной многих злоупотреблений.

Трудно поверить, что искушение властей под видом психиатрического милосердия расправляться с оппонентами, ссылаясь на социальную опасность последних, о чем предупреждал еще Юстиниан, может быть изжито окончательно и навсегда. Во всяком случае, мировая история не дает в этом отношении никакого повода для оптимизма. Так что судье, который обязан своим определением санкционировать недобровольное содержание лица в психиатрической больнице по данному основанию, нужно очень внимательно анализировать не только клиническую, но и фактическую сторону события.

Процедура принятия решения о вмешательстве в личную жизнь человека без его согласия по основанию вероятного вреда имеет три формы: неотложная помощь, когда врач действует по собственной инициативе, обеспечивая поступление человека с подозрением на психическое расстройство в стационар, где вступает в силу порядок судебного разрешения недобровольной психиатрической помощи; судебная санкция на недобровольное психиатрическое освидетельствование, когда судья выполняет административные функции; судебное решение о принудительном содержании больного в стационаре вопреки его желанию.

Инициатива по привлечению суда к недобровольному освидетельствованию человека может принадлежать родственникам лица, врачам любой специальности, должностным лицам и иным гражданам. Заявление должно быть адресовано врачу-психиатру, занимающемуся лечебной деятельностью в соответствующем государственном учреждении или по лицензии.

При непосредственной опасности, когда дело не терпит отлагательства, психиатр вправе принять информацию в любой форме (даже по телефону) и самостоятельно решать вопрос о недобровольном оказании помощи (ст. 25)[9]9
  Здесь и далее в разделе 1 делаются ссылки на Закон о психиатрической помощи без указания на него.


[Закрыть].

В случаях, перечисленных в пунктах «б» и «в» ст. 25, лица, обратившиеся за помощью, обязаны представить врачу письменное заявление. На его основании, если аргументация убедительна, врач самостоятельно обращается в суд за разрешением провести психиатрическое освидетельствование. Получив материалы, судья в трехдневный срок решает вопрос без возбуждения гражданского дела (ибо в данной ситуации он не осуществляет правосудие, а рассматривает заявление, подобно должностному лицу, в административном порядке). Тем не менее, судья должен внимательно изучить обстоятельства по существу: пригласить для беседы заявителя, врача, ходатайствующего о санкции, связаться с организациями, представившими информацию, и т. д. Не обладая специальными познаниями в области психиатрии, он не в состоянии оценить наличие признаков заболевания, но может проанализировать полноту имеющихся сведений, логичность и последовательность выводов, вероятную тяжесть последствий при неоказании помощи. Найдя представленные сведения достаточными, судья дает санкцию, после чего медицинское учреждение в сотрудничестве с милицией (при необходимости) осуществляет освидетельствование (ст. 306 ГПК).

Постановление судьи может быть обжаловано в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством и Законом о психиатрической помощи.

Без судебной санкции психиатр может действовать лишь в случае, если лицо уже состоит под диспансерным наблюдением психиатрического учреждения (ст. 27).

Если возникает необходимость недобровольного помещения больного в лечебное учреждение, порядок применения насилия оговаривается еще подробнее. И это неудивительно, ибо помещение человека в психиатрический стационар является лишением свободы в широком смысле этого юридического понятия (ст. 302–305 ГПК).

При наличии перечисленных оснований для недобровольного психиатрического вмешательства врач, освидетельствующий пациента, вправе направить его в стационар. Такое направление, однако, не является обязательным для врача приемного покоя больницы. Если же больной помещен в учреждение, он должен быть в течение 48 часов осмотрен комиссией из трех врачей, обязанной либо подтвердить, либо опровергнуть правильность решения о недобровольной госпитализации.

Заключение комиссии об оставлении гражданина в больнице утверждается решением суда, который в пятидневный срок должен рассмотреть вопрос при обязательном участии прокурора, представителя психиатрического учреждения, куда помещен гражданин, а также его самого, если это возможно. При невозможности личного участия больного в заседании суда вопрос рассматривается судьей непосредственно в психиатрическом учреждении (ст. 34).

Закон не содержит перечня требований, предъявляемых к постановлению судьи по вопросу о недобровольной госпитализации, но поскольку оно по своему юридическому значению равнозначно судебному решению по возбужденному делу, то и по форме исполнения должно отвечать процессуальным требованиям.

Во вводной части указываются время и место вынесения постановления, наименование суда, фамилия, имя, отчество судьи, прокурора, представителя психиатрического учреждения, лица, в отношении которого решается вопрос о недобровольной госпитализации, и его представителя. Описательная часть содержит подробное изложение сути заявления (при рассмотрении заявления протокол не ведется), а также возражения против него со стороны лица, в отношении которого решается вопрос, и его представителя. Мотивировочная часть состоит из обоснования вывода, к которому пришел судья, а также ссылки на действующее законодательство. В резолютивной части дается четкий ответ на вопрос о необходимости пребывания лица в психиатрической больнице и объясняется порядок обжалования постановления[10]10
  Постатейный комментарий к Закону о психиатрической помощи. М., 1993. Ст. 35.


[Закрыть].

Постановление судьи может быть обжаловано в 10-дневный срок со дня вынесения любым из участников рассмотрения заявления (лицом, помещенным в стационар, его представителем, руководителем психиатрического учреждения, организацией, которой законом предоставлено право защищать интересы граждан, прокурором) в порядке, предусмотренном ГПК и настоящим законом. Подача жалобы на постановление судьи не приостанавливает его исполнения.

Отдельно отметим, что закон не предусматривает варианта, при котором решение вопроса о недобровольной госпитализации принималось бы до ее фактической реализации. Пункт 2 ст. 33 специально указывает, что инициатива обращения в суд принадлежит только администрации лечебного учреждения, где находится больной. Это означает, что помещение в стационар и удержание там на срок до семи суток (48 часов до осмотра медицинской комиссией и 5 суток на судебное рассмотрение) полностью входит в компетенцию работников здравоохранения. Правда, для лиц, не состоящих на диспансерном учете и не представляющих непосредственной социальной опасности, недобровольной госпитализации должна предшествовать процедура недобровольного освидетельствования, санкционируемая судьей. Тем не менее, работникам правоохранительных органов нужно очень внимательно изучать обстоятельства помещения человека в больницу, так как в УК введена ст. 128, предусматривающая уголовную ответственность за его незаконность.

Продление срока недобровольного содержания в психиатрической больнице требует повторного судебного рассмотрения через 6 месяцев в течение первого года, а затем раз в год.

Исполнение судебного решения возлагается на органы здравоохранения и частично на органы внутренних дел, когда принудительные меры «наталкиваются» на физическое сопротивление человека. И это понятно: далеко не в каждом случае один вид санитаров и профессиональное умение обращаться с больным человеком гарантируют его подчинение. В реальной жизни порой бывает необходимо войти в запертое жилище, отобрать оружие, применить меры физического стеснения. В таких обстоятельствах вступает в силу Инструкция по организации взаимодействия органов здравоохранения и органов внутренних дел РФ по предупреждению общественно опасных действий лиц, страдающих психическими заболеваниями[11]11
  Приказ МВД и МЗ РФ от 30.04.97. № 133/269.


[Закрыть]. Подобная практика распространена во всем мире. Например, в Лондоне (из статьи Дж. Данна «Поступление в психиатрическую больницу через полицию») в год на один район приходится примерно 134 случая суицидальных попыток, актов насилия и необычного поведения.

Недобровольное содержание в психиатрической больнице – компетенция органов здравоохранения. Здесь вступают в силу ограничения воли, разрешенные законом: меры физического стеснения; изоляция; лишение возможности переписки без цензуры, телефонной связи и приема посетителей; обязательное пользование больничной одеждой. Кроме того, недобровольное лечение включает в свой арсенал фармакологическое воздействие мощными успокаивающими и расслабляющими средствами, что позволяет некоторым авторам относить подобную меру к средствам «химического стеснения воли».

В случаях, когда состояние здоровья пациента улучшается, у него восстанавливается разумное отношение к своему заболеванию и он перестает соответствовать критериям, которые являются основанием для принудительного содержания в больнице, врач обязан своим решением перевести его на режим добровольного пребывания в стационаре. Пациент остается в больнице до тех пор, пока на то будет его согласие или согласие законных представителей[12]12
  Комментарий к законодательству РФ в области психиатрии / Под ред. Т. Б. Дмитриевой. М., 1997.


[Закрыть].

2. Принудительные меры медицинского характера по уголовному законодательству

Человек, совершивший деяние, за которое предусмотрено уголовное наказание, подлежит ответственности. Речь может идти лишь о ее формах, среди которых уголовный закон предусмотрел принудительные меры медицинского характера, включающие в себя лишение свободы в широком смысле этого слова или ее ограничение (надзор в порядке диспансерного учета) в сочетании с насильственным вмешательством во внутреннюю среду организма. В дореволюционной России подобные меры, в отличие от «кары за действия, запрещенные под страхом наказания, связанной с давлением на личность», относили к сфере гражданской ответственности, обязывающей «претерпеть те или иные санкции от органов государства за совершенное правонарушение».

Подобным основанием чаще всего является невменяемость. Статья 21 УК гласит:

«Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия или иного болезненного состояния психики.

Лицу, совершившему предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, могут быть назначены принудительные меры медицинского характера, предусмотренные настоящим кодексом».

Данное определение логично вытекает из истории права, которое с XVIII в. «ограничивает круг вменяемых лиц разумными членами общества, которые обладают ясным сознанием и здоровой волей. То есть: а) способны руководствоваться в своей деятельности общими положениями; б) способны уразумевать предписания закона; в) способны понимать, что именно они делают; г) способны предвидеть последствия совершаемого»[13]13
  Уложение о наказаниях. Ст. 395.


[Закрыть]. Такая установка законодателя на психические расстройства безотносительно к названиям конкретных болезней, с которой право начало формулировать свои представления о невменяемости, оказалась единственно верной.

Некоторое время юристы пытались ввести в законодательство перечень конкретных расстройств психики, указывая на те или иные заболевания: неимение у безумного представлений о противозаконности своих деяний; отсутствие надлежащего разумения у дряхлых и лунатиков; иные понятия об обязанностях у глухонемых и т. п. Однако это обрекло текущее законодательство на путаницу, ибо в психиатрии и психологии достаточно часто появлялись новые термины. Так что к советскому периоду истории российское Уголовное уложение подошло со следующей формулировкой: «Не вменяется в вину деяние, учиненное лицом, которое по недостаточности умственных способностей или болезненному расстройству душевной деятельности, или по бессознательному состоянию не могло во время учинения деяния понимать свойства и значение им совершаемого или руководить своими поступками».

Указанная триада «слабоумие – безумие – расстройство сознания» так и осталась в законе стержневым представлением о невменяемости, претерпевавшем время от времени незначительные модификации. Например, первые уголовные законы советской власти попытались максимально упростить формулировку. В частности, УК РСФСР 1922 г. предписывал, что «суду и наказанию не подлежат лица, совершившие деяние в состоянии душевной болезни или вообще в таком состоянии, когда совершивший его не отдавал себе отчета в своих действиях» (ст. 17), «а равно и те, кто хотя и действовал в состоянии душевного равновесия, но к моменту приведения приговора в исполнение страдает душевной болезнью, к таковым лицам применять лишь лечебные меры и меры предосторожности»[14]14
  Руководящие начала по Уголовному праву РСФСР 1919 г.


[Закрыть]. Тем не менее, излишнее упрощение (как и усложнение) себя не оправдало, и законодатель к концу XX в. пришел к формулировке, с которой мы начали параграф.

Правосудию важно не установить сам факт патологического явления, а соотнести его с наличием умысла или неосторожности при совершении противоправного деяния. Невозможность отдавать себе отчет в своих действиях означает интеллектуальный признак, трактуемый не как расстройство интеллекта в виде самостоятельной функции познающего сознания, а как отсутствие психологически понятного умысла, замена его болезненными мотивациями.

Например, рабочий магазина, страдающий шизофренией, неожиданно ударил директора ножом в грудь, объясняя свой поступок тем, что тот якобы собрался взорвать город с помощью хитроумного устройства. Больной понимал фактическую сторону содеянного (он заявил, что сознательно ударил потерпевшего), однако попытку убийства считал не преступлением, а подвигом, достойным награды. В данном случае интеллектуальный критерий состоит в том, что больной не осознавал социальную сторону своего поведения вследствие бредового расстройства психики.

Волевой признак юридического критерия невменяемости заключается в констатации неспособности руководить своим поведением. Заметим, что если субъект не сознает фактической или социальной значимости своего поведения, он не может и руководить им, ибо воля его не свободна. В таких обстоятельствах наличие интеллектуального признака одновременно означает отсутствие воли. На долю же чисто волевого момента выпадают лишь те редкие случаи, когда субъект сознает и фактическую, и социальную сторону противоправного деяния, но в силу болезни не может сдерживать себя.

Клиническими примерами таких случаев обычно называют патологические последствия эмоциональной неустойчивости лиц, страдающих атеросклерозом, навязчивые явления у больных, перенесших энцефалит, извращенные влечения психопатов, некоторые виды органического дефекта психики, при которых преобладают расстройства произвольной деятельности. Иногда наркотическая абстиненция при тяжелых формах протекания может служить основанием для признания лица невменяемым вследствие отсутствия у него возможности противостоять болезненному влечению к приему наркотика. По признаку расстройства воли определяется и судебно-психиатрическое значение аффекта, когда человек под влиянием экстремальных обстоятельств утрачивает контральтернативу в борьбе мотивов и его поведение принимает характер импульсивного действия.

Вместе с тем ясно, что суд может принять решение по существу только во взаимодействии с врачом, знания которого необходимы для установления причинно-следственной связи между расстройствами сознания и воли, наличием психического расстройства и содержанием противоправного деяния. В некоторых работах теоретического плана данный вид неспособности к вменению образно называют «медицинской невменяемостью». Кроме нее законодатель предусмотрел возможность уменьшенной или ограниченной вменяемости, когда принудительные меры медицинского характера могут применяться наряду с уголовным наказанием. Речь идет о расстройствах психики, которые препятствуют человеку в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность деяний либо руководить ими (ст. 22 УК).

Перед лицом правосудия предстают люди, которые претерпели различного рода ограничения в связи с недостаточностью психической адаптации к обыденным требованиям социальной среды (не успевавшие в учебе, исключенные из школы, уволенные с военной службы, получившие отказ в приобретении водительских прав, не допущенные к ряду профессий и т. п.). Такие люди вполне обоснованно претендуют на то, чтобы уголовный закон дал адекватную оценку их реальным возможностям вести себя соответственно обстоятельствам. Работникам же правоохранительных органов приходится сопоставлять свои позиции с современными представлениями населения о роли психопатологического фактора в законе и жизни.

Например, в ряде случаев такие дефекты психики, как олигофрения или психопатия, могут играть существенную роль в этиологии уголовного преступления. Так, олигофрен зачастую недопонимает последствий содеянного, а психопату под влиянием душевного волнения бывает трудно остановить себя. При уголовно-правовой оценке действий лиц с подобными отклонениями в психической сфере было бы несправедливо подходить с одинаковой меркой к ним и лицам, вполне здоровым. В юридической доктрине вопрос об оценке подобных состояний получил название «уменьшенная, или ограниченная вменяемость». И хотя в УК РФ термин «уменьшенная вменяемость» не используется, речь идет именно о данной категории. В подобных случаях суд может назначать принудительные меры медицинского характера наряду с наказанием, а также (при освобождении от наказания) применять эти меры как таковые[15]15
  См.: Игнатов А. Н. Лица, подлежащие уголовной ответственности // Комментарий к Уголовному кодексу РФ. Общая часть. / Под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. М., 1996.


[Закрыть].

К этой формулировке правовая наука шла извилистым путем.

Откликаясь на требования культуры, теория права вот уже на протяжении полутора веков дискутирует по вопросу о том, какую роль наряду с основными факторами вины (фактом деяния, личной волей и обстоятельствами содеянного) должна играть нервно-психическая недостаточность обвиняемого.

На волне общественного движения за внедрение результатов точных наук в теорию происхождения преступности, поднявшейся в конце XIX в., была даже сделана попытка отдать антропологической концепции приоритет при назначении наказания и ввести в юридическую практику понятие проспективной ответственности. К счастью, вытекающая из этих взглядов пресловутая превенция на психопатологической основе быстро обнаружила свою правовую несостоятельность, и законодатели цивилизованных стран единодушно отказались от нее. Наличие психических недостатков было отнесено к обстоятельствам, смягчающим вину, а вся социальная профилактика вероятного общественно опасного поведения психически больных лиц возложена на здравоохранение в рамках более или менее эффективного судебного или административного контроля. Реакция же закона на психические недостатки у лица, совершившего противоправное деяние, обрела приемлемые границы.

Уменьшение вины и модификация способов исполнения наказания для лиц с психическими недостатками прошли долгий путь проб и ошибок в новейшей истории отечественного уголовного законодательства. Так, в России до революции 1917 г. акцент делался на способности лица, действующего по «легкомыслию, слабоумию или вследствие недостаточного развития, вызванного неблагоприятной и развращающей обстановкой воспитания», быть субъектом уголовного наказания. После революции предпочтение было отдано модификации поведения с помощью медицины, и в 20-е гг. XX в. за сравнительно короткий срок были открыты центры социальной реабилитации преступников, страдающих психическими заболеваниями, выраженными в легкой форме. Такая практика, продиктованная наивными антропологическими взглядами и носившая на себе отпечаток некритичного подражания зарубежному опыту, быстро скомпрометировала себя в условиях советской действительности. Концентрация лиц, отличающихся сочетанием психической патологии и криминальных наклонностей в стенах учреждения, когда последнему приходилось выполнять помимо лечения функции перевоспитания, привела к вспышкам агрессии интернированных туда правонарушителей. От попыток санировать болезненно измененную почву преступности пришлось решительно и надолго отказаться, и вменяемые, но психически больные преступники стали объектом наказания наравне со здоровыми. Им предоставлялись лишь медицинские услуги в соответствии с правом человека на охрану здоровья.

В 70-е гг. юридическая мысль России, следуя общим тенденциям мировой культуры, стала склоняться к тому, чтобы уточнить отношение уголовного закона к факту психического недостатка при назначении наказания. В работах теоретиков права вновь появилась тема уменьшенной вменяемости, а к концу 80-х гг. отечественная юриспруденция окончательно отдала предпочтение концепции ограниченной вменяемости.

Содержание этого понятия определяется рациональным сочетанием мер наказания и медицинской реабилитации в обобщенном представлении об уголовной ответственности виновного лица. Оно исходит из реальной необходимости одновременно воздействовать как на личность правонарушителя с ее социальными ценностями и нравственными ориентациями, так и на организм человека, физиологические особенности которого затрудняют разумное волеизъявление и могут служить источником мотивов поведения, не свойственных его личности в ее обычном состоянии.

Право оценивать роль указанных обстоятельств и отдавать приоритет способу воздействия предоставлено суду, который имеет возможность принять несколько вариантов решения.

Во-первых, суд может назначить наказание с одновременным поручением органам, ведающим его осуществлением, реализовать принудительные меры медицинского характера. Это означает, что медицинская служба мест лишения свободы облекается правом и наделяется обязанностью оказывать заключенному психиатрическую помощь в недобровольном порядке в соответствии с Законом о психиатрической помощи. Такое сочетание особенно целесообразно при совершении преступления лицами, страдающими болезненной зависимостью от наркотических средств или хроническим алкоголизмом. Да и при других заболеваниях, не исключающих вменяемости, фармакологическое воздействие может быть не только уместным, но и необходимым.

Во-вторых, суду предоставляется право выбора решения в обстоятельствах, когда социальная опасность и болезненность состояния могут оцениваться в альтернативном варианте. Например, при совершении незначительного правонарушения человеком, который находится под влиянием болезненных переживаний и нуждается не столько в исправлении, сколько в лечении, суд может назначить принудительную меру медицинского характера (причем не обязательно связанную с пребыванием в психиатрической больнице), поручив ее исполнение психиатрическому диспансеру.

Не вызывает сомнений, что расширение полномочий суда значительно повышает эффективность и гуманность правосудия, однако оно также предъявляет качественно новые требования к юридической квалификации криминального явления. В частности, встает вопрос о мере ответственности лица, ведущего расследование, за доказательство факта ограниченной вменяемости. Ведь по логике правоприменения и в соответствии со сложившимися традициями судопроизводства следователь обязан доказывать необходимость применения либо наказания, либо принудительной меры медицинского характера. Он не вправе включаться в обсуждение альтернативных вариантов судебного решения, а должен лишь выяснять обстоятельства, выступающие в качестве причин и условий, отягчающих или смягчающих вину. Это открывает перед защитой новые перспективы. Адвокат может использовать в интересах подзащитного мнение специалиста, привлекая его в качестве осведомленного свидетеля для того, чтобы склонить суд к принятию более благоприятного решения.

Кроме обстоятельств, вытекающих из состояния человека при совершении противоправного деяния, основанием для назначения принудительной меры медицинского характера является невозможность отбывать наказание.

Психически больные, признанные вменяемыми, направляются для исправления в учреждения органов, ведающих исполнением наказания, где их социальная реабилитация осуществляется в общении с психически здоровыми людьми. Наличие заболевания дает лишь те преимущества, которые имеют все граждане в соответствии с правом на охрану здоровья. Дополнительные условия содержания могут также применяться при решении суда о совмещении исправительных мер с принудительными мерами медицинского характера.