Текст книги "Опасная любовь"

– Нет, не одобряю, ведь Генрих убил всех пленных французов, какие только были в его распоряжении, – сжато ответила девушка. – Жестокость рождает жестокость, Эмилиан. Такова мораль этой истории. И тебе, несомненно, это известно. Ты ведь не думаешь о мести, правда же?

Он воззрился на Ариэллу, но увидел перед собой презрительно ухмыляющееся лицо Толлмана.

– Генрих женился на французской королеве и стал королем Франции, – хрипло произнес он. – Вот каков итог его жестокости.

– Я не могу не восхищаться его гордостью, мужеством, умением быть лидером, но, всякий раз перечитывая эту историю, я проливаю слезы над сценой убиения. Зная, как Генрих поступит дальше, я испытываю отвращение, – заявила Ариэлла. – Я плачу из-за несправедливости, от которой страдал и продолжает страдать цыганский народ, я горько оплакивала содеянное над тобой! Мне невыносимо видеть выражение твоих глаз.

Эмилиан тяжело задышал и, скрестив руки на груди, стал обдумывать, что именно он сделает с Толлманом. Для начала его также стоит выпороть – в особо изощренной форме. Ненависть и гнев сотрясали все существо Эмилиана.

– Тебе бы следовало почитать другую драму, Ариэлла.

– Ты очень гордый – и очень смелый, – но я молю лишь об одном: не позволяй гордости пробудить свою мстительность, – с чувством произнесла она.

– Малейшие подробности того, что случилось, навсегда запечатлелись в моей памяти, Ариэлла, – ответил он. – Я благодарю Бога за то, что ты не убила Толлмана, но он должен заплатить за содеянное.

– Его арестовали. Было возбуждено расследование. Он неминуемо окажется в тюрьме, Эмилиан.

Эта новость удивила его, но он догадался, что за этим стоят Ариэлла или ее близкие. Ну конечно, кто же еще?!

– Но привлекут ли его к ответу?

Эмилиан так быстро спустил ноги на пол, что спина снова ответила резкой болью, и он застонал. Покрывало его поползло вниз, и он поймал его, не обращая внимания на обнажившийся пупок.

Посмотрев на него, Ариэлла покраснела.

– Мой отец, – сказала она, – человек справедливый. Толлман нарушил закон, решив покарать тебя за то, чего ты не совершал. Налагать наказание – прерогатива судей и судов, а люди не должны вершить правосудие по своему усмотрению.

Эмилиан был уверен, что отец Ариэллы занялся его делом по ее просьбе.

– Мне не нужна благотворительность gadjos.

Девушка сделала глубокий вдох.

– Ты несправедлив. Я ухаживаю за тобой вовсе не из благотворительности.

– Это мне известно. Я говорю о твоем отце, который ради того, чтобы уважить тебя, занялся моим делом, хотя моя судьба его мало заботит.

– Это несправедливо и не соответствует действительности.

Ариэлла пересела со стула на краешек кровати рядом с его обнаженным бедром, и его пульс, и без того участившийся от гнева, тут же отреагировал на столь близкое присутствие девушки. Она даже осмелилась снова погладить его по щеке, и Эмилиан с радостью приветствовал проснувшееся в нем желание. Даже находясь в таком тяжелом состоянии, он не мог вообразить себе ситуацию, при которой он не испытывал бы столь сильного и всепоглощающего желания к этой девушке.

– Он печется о справедливости и ненавидит проявление фанатизма. И меня воспитали с той же системой ценностей. Эмилиан, пообещай мне, что оставишь Толлмана в покое.

Эмилиан подумал о том, что Ариэлла стала такой великодушной и отзывчивой именно благодаря своей семье.

– Я не стану давать подобного обещания, – ровным голосом ответил он. – Как Джорди?

Девушка напряглась:

– Он в самом деле украл лошадь, Эмилиан. Его тоже арестовали.

Из уст Эмилиана вырвался возглас гнева.

– А что Стеван и kumpa’nia?

– Они остались в Вудленде, – прошептала она, глядя ему прямо в глаза. – Других инцидентов замечено не было.

– И что это значит? – потребовал ответа Эмилиан, понимая, что ему нужно как можно скорее выбраться отсюда и отправиться домой.

– Обстановка накалена до предела. Деревенские жители хотят, чтобы цыгане ушли. Отец пытается всех успокоить.

– Ты взволнована, – заметил он, глядя ей в глаза.

Девушка поморщилась:

– Да, так и есть.

– Предоставь мне право беспокоиться. Ты и так уже достаточно сделала, – сказал Эмилиан, понимая, однако, что у Ариэллы доброе сердце и она не перестанет волноваться о цыганах. Он взял ее за руку и посмотрел ей в лицо. – Целую неделю ты ухаживала за мной, и я всегда буду у тебя в долгу. Возможно, ты и права касательно своего отца. Как показывает опыт, большая часть людей нетерпимы, но не все. Если капитан де Уоренн желает урегулировать ситуацию, я буду очень ему за это признателен. Так же как и тебе.

– Если ты хочешь, чтобы люди без предубеждения относились к цыганам, почему бы тебе не попытаться сделать то же самое касательно gadjos? Мы не все одинаковые, и я ни за что не поверю, что, прожив столько лет в Вудленде, ты сам этого не понял.

Эмилиан молча смотрел на девушку, изумляясь тому, до чего она особенная.

Она улыбнулась ему:

– Ты слишком умен, Эмилиан, чтобы с предубеждением относиться ко всем gadjos.

Ариэлла была права. Он отлично понимал, что и среди англичан встречаются очень достойные люди. Сердце его смягчилось.

– И что ты предлагаешь? Чтобы я явился на званый вечер, уверенный, что все собравшиеся жаждут водить со мной дружбу, а сочащиеся презрением пересуды за моей спиной мне всего лишь послышались?

– Да, – прошептала девушка. – Можно провести такой эксперимент, – твердым голосом заявила она. – Я помогу тебе.

Сердце его екнуло. Закрыв глаза, Эмилиан медленно поцеловал ее ладонь, пробуя на вкус нежную кожу. В голове у него шумело. Есть только один способ, которым он может отплатить этой женщине, и он не имеет ничего общего с социальными экспериментами.

Ариэлла издала чуть слышный хриплый стон.

Он привлек ее к себе, обняв за талию. Волосы Ариэллы рассыпались по плечам. Он положил ее руку себе пониже живота, и девушка вскрикнула от удивления, поглаживая складки покрывала.

– Я хочу поблагодарить тебя, Ариэлла, за то, что бросила вызов Толлману, и за заботу обо мне. – На мгновение он коснулся губами ее губ.

Ее широко распахнутые глаза светились теплотой и любовью.

Эмилиана переполняло желание. Он хотел немедленно заняться с ней любовью, какой бы сумасшедшей ни казалась эта мысль.

– Только никогда больше не вмешивайся в такое опасное предприятие, – добавил он, пытливо вглядываясь в ее лицо. Губы их разделяли всего несколько сантиметров.

– Как я могла оставаться в стороне? Эмилиан, я была так напугана! – прошептала девушка.

«И я тоже», – чуть было не сказал он. Вместо этого он снова коснулся ее рта, на этот раз более настойчиво. Она вскрикнула и разомкнула губы, позволяя его языку проникнуть внутрь и начать медленное чувственное исследование. Ариэлла крепко сжала руками его плечи – знак, который он понимал без слов. Как просто было бы уложить ее на постель и насладиться ее телом, даруя удовлетворение им обоим.

Проклятье, он же находится в Роуз-Хилл, более того, он многим обязан хозяину этого дома. Ариэлле же он и вовсе обязан жизнью.

– Когда мне будет позволено вернуться к нормальной жизни? – прошептал Эмилиан, намереваясь поддразнить Ариэллу. Получилось у него плохо, потому что он был слишком возбужден. Поэтому он поступил как истинно английский джентльмен – он отпустил ее.

– Я надеюсь, прямо сегодня, – чуть слышно ответила Ариэлла.

С аппетитом поглощая тушеное мясо, Эмилиан ощущал на себе взгляд Худа. Покончив с едой, он вздохнул.

– Не желаете ли добавки, сэр? – с улыбкой спросил дворецкий.

– Нет, благодарю. Помогите мне одеться и расскажите о мисс де Уоренн. – На Эмилиане было лишь исподнее. Он уже внимательно изучил свою спину в зеркале. Она затянулась новой розоватой кожей и была вся испещрена коростой. Он не сомневался, что останутся шрамы, но считал это хорошим знаком – подтверждением того, что нужно разобраться с Толлманом. До конца жизни шрамы эти будут напоминать ему о его ненависти к gadjos.

– Мисс де Уоренн, милорд, зарекомендовала себя вашим самым преданным другом.

Эмилиан подошел к висящей на вешалке рубашке свободного покроя.

– Как это?

– Она сидела у вашей постели, покидая свой пост, лишь когда отец приказывал ей, и то лишь на час или два, не больше.

Улыбнувшись своему отражению в зеркале и испытывая непонятную радость, даже удовлетворение, Эмилиан накинул на плечи рубашку и поморщился.

– Семья де Уоренн была очень гостеприимна. Это достойные люди, – продолжал Худ. – Все они навещали вас: и капитан с женой, и жена графа, и мистер Алексей, и мисс Диана, и леди Марджери. Вашей сестре даже выделили комнату, хотя не думаю, что она ею воспользовалась.

– Джаэль, должно быть, места себе не находит от беспокойства. Не могли бы вы послать за ней?

– Конечно, сэр.

Тут раздался стук в дверь, и Худ пошел открывать.

Эмилиан тем временем застегнул пуговицы рубашки. Увидев хозяина дома, он напрягся всем телом.

Клифф де Уоренн вежливо кивнул ему.

– Рад видеть вас в добром здравии, – сдержанно сказал он.

Эмилиан повернулся к нему.

– Позвольте поблагодарить вас за ваше гостеприимство и великодушие, – искренне произнес он. Держался он, однако, настороженно, так как опасался, что капитан попытается разузнать о его отношениях с Ариэллой.

– Не за что. Ваше избиение было жалкой пародией на справедливость. – Посмотрев на Худа, Клифф произнес: – Мне хотелось бы переговорить с виконтом наедине.

Дворецкий немедленно вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Де Уоренн устремил пристальный взгляд на Эмилиана.

– Хотя мы проводим в Роуз-Хилл всего лишь месяц или два в году, я считаю своим моральным долгом руководить делами местного сообщества и своим поведением подавать пример другим людям. Толлман сейчас в тюрьме Манчестера, но его семья наняла адвокатов, и полагаю, скоро его отпустят под залог. Мнения по поводу того, какую меру наказания стоит к нему применить, разделились, потому что вы приняли порку добровольно.

Эмилиан рассмеялся:

– Ну разумеется, мнения разделились. До Толлмана и его освобождения мне нет никакого дела.

Клифф покачал головой:

– Узнаю этот взгляд. Очень советую вам не пытаться вершить правосудие самостоятельно. Жажда мести не доведет до добра, а у вас есть обязанности в имении и графстве.

– В последнее время я уверился, что обязанности у меня лишь перед своими цыганскими братьями и сестрами, – ответил Эмилиан. – А что с Джорди?

– Я договорился, что его отпустят, Сен-Ксавье, потому что он очень молод, но лишь при условии, что он уйдет с табором и никогда больше не вернется в Дербишир.

– Разумеется, не вернется, – сказал Эмилиан, чувствуя, как его переполняет ненависть. Паренька приговорили к пожизненным гонениям.

– Сообщите ему, что, когда в следующий раз он захочет увести коня, пусть выбирает того, у которого нет опознаваемого клейма, – спокойно произнес де Уоренн.

Эмилиан пропустил это замечание мимо ушей. По крайней мере, Джорди может вернуться в табор. Но Толлмана он в покое не оставит, особенно если его отпустят под залог.

– Я хочу поговорить с вами о моей дочери.

Эмилиан напряженно встретил пронзительный голубоглазый взгляд Клиффа.

– Я в неоплатном долгу перед вашей дочерью, – без выражения произнес Сен-Ксавье.

– Именно так. Она спасла вам жизнь, – продолжая пристально взирать на собеседника, произнес отец Ариэллы.

– Я это понимаю.

– На балу у Симмонсов я спросил, каковы ваши намерения касательно ее, и вы ответили, что не имеете их вовсе.

Эмилиан ничего не ответил.

– Совершенно очевидно, что моя дочь увлечена вами. Но взаимны ли ее чувства? – спросил де Уоренн.

Эмилиан отвернулся. Подобный вопрос удивил его. Конечно же капитан не хочет, чтобы он выступил в роли кавалера Ариэллы?

– Ваша дочь – удивительная леди. Никогда не встречал женщин, подобных ей.

– Ответьте на мой вопрос.

Она его ангел милосердия.

Он тяжело задышал.

– Я ухожу из этих мест, де Уоренн. Отправляюсь с табором на север.

Клифф поразился этой новости.

– Ариэлла знает об этом?

– Да, знает.

– Вы говорите так, будто не собираетесь возвращаться.

– Это одному Богу известно. Я могу отсутствовать долгие месяцы или даже годы.

– А как же ваше имение?

– Я нанял управляющего.

– Ничего не понимаю. Долгие годы вы жили здесь и носили титул. Что же изменилось теперь?

– Это мое личное дело, де Уоренн, – отрезал Эмилиан, не намереваясь пускаться в объяснения.

– В самом деле? А мне кажется, вы вводите в заблуждение мою дочь. В таком случае ваши дела станут и моими тоже, – заявил капитан, гневно сверкая глазами.

Внутренне Эмилиан приготовился к сражению, хоть и с некоторой неохотой. Он понимал, что обязан не только Ариэлле и ее брату, но и их отцу тоже.

– Я никогда не вводил вашу дочь в заблуждение. Как раз наоборот, я всегда был предельно откровенен с ней. – Он почувствовал, что краснеет. – Я полукровка. Я никогда не ухаживал за благородной английской дамой и не собираюсь делать этого впредь. Честно признаться, женитьба вообще не входит в мои планы. Я отправляюсь на север и не могу сказать, вернусь ли назад или нет. Ариэлле все это известно.

С каждой секундой напряжение увеличивалось.

– В нашей семье существует предание, которое еще ни разу не было опровергнуто. Все члены династии де Уоренн влюбляются раз и на всю жизнь.

Эмилиан покраснел. Что, черт побери, означают эти слова?

– Боюсь, вы меня неверно поняли. Не хотите же вы сказать, что приняли бы меня в качестве человека, официально ухаживающего за вашей дочерью? – Он напрягся всем телом, ожидая, что де Уоренн рассмеется ему в лицо.

Но смеха не последовало. Вместо этого капитан серьезно произнес:

– Если это сделает мою дочь счастливой, то да.

Эмилиан изумился.

– Не обольщайтесь, по собственной воле я никогда не выбрал бы вас ей в спутники жизни. Я провел небольшое расследование, Сен-Ксавье. Вы сторонитесь высшего общества как в Лондоне, так и в Дербишире, но превосходно ведете дела своего имения. У вас отличная деловая хватка – но вы также и известный ловелас, причем не делаете из этого тайны. Я могу испытывать уважение и даже восхищение деловым человеком, но что я должен чувствовать по отношению к затворнику и волоките? Моя дочь заслуживает лучшего, и я очень опасаюсь за ее сердце.

Эмилиан ощутил головокружение. Итак, его хозяин и в самом деле хочет, чтобы он официально ухаживал за Ариэллой? Или это такая злая шутка?

– Вы, очевидно, забыли, что высший свет сам исключил меня за то, что у меня цыганские корни, – произнес он.

– Вы с детства живете в Вудленде, и это делает вас таким же англичанином, каким являюсь я сам. Вы не в силах изменить свое генеалогическое древо, так же как Ариэлла не в силах изменить свое. Я ничего не имею против ваших предков, а лишь против вашего нынешнего поведения.

Эмилиан вспомнил признание Ариэллы в том, что ее мать была еврейкой. То, что де Уоренн сделал эту женщину своей любовницей, ничем не отличалось от того, как мужчины-gadjos развлекаются с цыганками, не так ли?

– Я слышал об убийстве вашей матери в Эдинбурге, – неожиданно произнес капитан. Эмилиан насторожился. – Именно поэтому вы решили оставить жизнь, которую дал вам отец?

– Я в долгу перед ней, – ответил Эмилиан, чувствуя, как медленно, но верно закипает в нем гнев.

– Я сочувствую вашей утрате, но у вас много обязанностей, и не только перед вашей покойной матерью.

Эмилиан не собирался обсуждать Райзу с этим gadjo.

– Благодарю вас, – с притворством произнес он.

– С того самого момента, как мы впервые встретились, у меня появились большие подозрения на ваш счет, – ровным голосом произнес де Уоренн. – Я умею превосходно оценивать характер человека, и опасения мои основываются на гораздо больших основаниях, нежели ваше распутное поведение. Вы пребываете в ярости, жаждете войны и покрыты шрамами – я не имею в виду физически. Моя дочь заслуживает большой любви на всю жизнь. Волокиту можно изменить, но человек со сломленной психикой не сумеет дать Ариэлле любви, которой она заслуживает.

Эмилиан задрожал всем телом, испытывая одновременно и гнев, и непонятное смятение.

– Ариэлла заслуживает принца-gadjo. Надеюсь, вы найдете ей такого человека. – Слова его были искренны.

В глазах де Уоренна вспыхнуло пламя.

– Если вы разобьете ей сердце, я лично заставлю вас заплатить за это.

Эмилиан напрягся. Всем известно, что капитан де Уоренн мог стать как лучшим другом, так и заклятым врагом.

Клифф направился к двери.

– Чем скорее вы покинете эти места, тем лучше. Я больше не в настроении дарить вас своей щедростью и гостеприимством. Необходимо немедленно прекратить ваши отношения с моей дочерью. Излишне напоминать, что они должны остаться платоническими.

С этими словами де Уоренн вышел из комнаты.

Едва открыв дверь спальни, Эмилиан понял, что попал в комнату Ариэллы. В воздухе витал слабый аромат жасмина и розы, а выдержанная в голубовато-бежевых тонах обстановка была такой простой и элегантной, что у него не осталось сомнений в верности своей догадки. Сердце его екнуло в груди, и он замер на пороге, рассматривая ее спальню.

Он покидает Роуз-Хилл. Худ уже ожидает его внизу в карете. Эмилиан с утра не видел Ариэллу и пребывал в полнейшей уверенности, что она не знает о его отъезде. Но не поэтому стоял он сейчас на пороге ее личных апартаментов.

Сделав шаг вперед, он закрыл за собой дверь и прислонился к ней. Именно в этой комнате Ариэлла ложится спать и просыпается утром, и именно здесь он занимался бы с ней любовью, если бы принял ее приглашение. Здесь она принимает ванну, одевается, расчесывает волосы. Это ее личный маленький храм.

Непреодолимая тяга узнать эту девушку затопила все его существо, и он не стал бы отрицать, что покидает этот дом с нежеланием.

На расположенном у дивана столике стояла ваза с белыми розами, несомненно срезанными в садах, а рядом лежала книга названием вниз. Взгляд Эмилиана переместился на кровать, покрывало на которой было такого же чистого голубого оттенка, что и глаза Ариэллы. На кровати лежала еще одна книга, которую девушка, похоже, недавно читала.

Эмилиан медленно осматривался, стараясь запечатлеть в памяти мельчайшие подробности обстановки: два сдержанно-элегантных вечерних платья, висящие на вешалке в углу комнаты, прекрасную раскрашенную вручную шкатулку для драгоценностей на туалетном столике и россыпь украшений, забытых подле нее, расческу, лежащую рядом, книгу на прикроватном столике, рядом с вазой, в которой красовалась одна желтая роза. Эмилиан заметил также книжный шкаф и очень удивился, так как ни у кого из его знакомых не было в спальне этого предмета мебели, а ее был битком забит книгами. Как странно. Или нет?

Он направился к каминной полке, над которой висел большой семейный портрет. Эмилиан сразу же узнал отца и мачеху Ариэллы. Возможно, они в ту пору только поженились. Лица их были молоды, а одежда такого фасона, который был в моде лет двадцать назад. Рядом с ними сидела маленькая златокудрая девочка с книгой в руках – это, несомненно, сама Ариэлла. Взгляд ее был напряженно-торжественный. Подле нее стоял ее брат, сжимающий в руках волкодава.

Ариэлле на портрете было не более шести-семи лет. Она улыбалась. Она выросла в сплоченной любящей семье, и Эмилиан испытывал пронзительное чувство радости за нее. Ей недоставало лишь принца-gadjo, которого отец, несомненно, подыщет для дочери.

Эмилиан подошел к прикроватному столику. На нем обнаружился ряд миниатюрных портретов, включая изображения ее брата и младшей сестры. Эмилиан и представить не мог, каково это – иметь такую семью.

Взгляд его помимо его воли обратился к постели. Несмотря на разговор с де Уоренном, сейчас ему сильнее, чем обычно, хотелось заняться с Ариэллой любовью. Он просто не мог покинуть Дербишир, не осуществив своего намерения. Это будет его способ сказать «спасибо» – и «до свидания».

Подняв лежащую на кровати книгу, он поразился. Оказывается, Ариэлла читает новейшую политическую программу радикала Френсиса Плейса.

«Я солгала тебе… я не читаю женские романы».

Эмилиан и сам прочел часть «Народной хартии», но счел ее скучной. Так чем же она привлекла Ариэллу?

Подойдя к книжному шкафу, Эмилиан с удивлением обнаружил там романы Бодлера и Флобера на языке оригинала – французском. Он увидел истории Египта и Китая, а также Османской, Австро-Венгерской и Российской империй. Последние два тома были изданы соответственно на немецком и русском языках. На полках стояли жизнеописания дюжин различных правителей самых разных стран: Сулеймана, Чингисхана, Кнута и Александра Македонского. Имелся здесь и трактат о происхождении аборигенов.

Сердце Эмилиана замедлило свой бег. Женщины не читают подобную литературу. Но Ариэлла же такая особенная…

Пододвинув кушетку к книжному шкафу, он присел, продолжая рассматривать книги на полках. Он не сомневался в том, что она все их изучила.

Эта девушка была не просто красивой, доброй и храброй, но и умной и образованной. Чтобы иметь подобную библиотеку, нужно обладать пытливым умом ученого из Оксфорда, каким обладал сам Эмилиан. Интересно, согласна ли Ариэлла с реформами Плейса? История какого государства привлекла ее больше других?

И как ему уйти от такой женщины?

Боль кольцом сжала ему грудь, но Эмилиан тут же отверг подобные чувства, сочтя их неподобающими. Он же цыган, а она заслуживает благородного англичанина и жизни в высшем свете, полной привилегий и роскоши.

Де Уоренн недвусмысленно дал ему понять, что он может ухаживать за Ариэллой.

Это невозможно. Эмилиан неверно его понял, или сам капитан сказал об этом, не подумав как следует. Опомнившись, он изменит решение.

Возможно, до убийства Райзы Эмилиан и мог бы обеспечить Ариэлле ту жизнь, которую она заслуживает. Он мог бы дарить ей красивые платья и драгоценности, они жили бы в прекрасном имении, но, всякий раз выходя в свет, Ариэлла слышала бы презрительный шепот за спиной. Ее друзья отвернулись бы от нее, и в жизни ее навсегда воцарилось бы притворство.

Открылась дверь, и в комнату вошла Ариэлла. Эмилиан даже не пошевелился.

Воззрившись на него широко раскрытыми глазами, она закрыла дверь.

– Что ты здесь делаешь?

– Смотрю на твои книги.

– Это я уже поняла.

Девушка знала, что он не может уехать, не попрощавшись с ней должным образом, так чтобы их прощание запомнилось ей надолго.

– Не боишься, что нас обнаружат и обвинят в любовной связи? – поинтересовался он, поднимаясь на ноги.

Дыхание девушки участилось.

– Я боюсь, что нас обнаружат и тебя обвинят в том, что ты самый отъявленный негодяй, покушающийся на мою невинность. – Ариэлла продолжала стоять у двери, не шевелясь.

– Я и есть отъявленный негодяй, и я уже лишил тебя невинности, – согласился Эмилиан, пристально глядя на девушку.

Она затрепетала всем телом.

– А ты полностью поправился, как я вижу.

– Так и есть. – Он не сдвинулся с места. – Почему ты не сказала мне о своей начитанности и интеллектуальности?

Ариэлла покраснела.

– Это немодно. Умных женщин презирают.

– Лично я презираю глупых женщин, – ответил он. – Я впечатлен.

Она удивленно округлила глаза:

– В самом деле?

– Какая из биографий нравится тебе больше всех?

Девушка на мгновение задумалась.

– Короля Кнута и Чингисхана. – Она потупилась. – По крайней мере, так было до недавнего времени.

– «До недавнего времени», – эхом повторил он. – И ты смеешь заигрывать со мной?

Она кивнула:

– Сейчас больше, чем когда-либо.

Эмилиан сдался. Обстановка в комнате накалилась до предела. Он убрал с лица девушки прядь волос.

– А теперь?

– Теперь меня интересует жизнеописание цыганского принца, – чуть слышно произнесла она.

Эмилиан разделял этот интерес. Он чувствовал странное воодушевление, хотя и понимал, что это прелюдия прощания.

– Ну, ты точно не найдешь биографии ни одного цыгана. Мне ужасно не хочется разочаровывать тебя, но я полукровка, и у нас нет ни королей, ни принцев.

– Мне не нужно читать о своем цыганском принце, не так ли? – сказала Ариэлла, искоса глядя на него.

Эмилиан ее цыганский принц. Они оба ощутили всплеск желания, смешанного с чем-то более мощным, бездонным, чем-то не поддающимся узнаванию и описанию. Он прижался к ней бедрами, демонстрируя силу своего возбуждения. Упершись ладонями в дверь над плечами Ариэллы, он поцеловал ее жадным поцелуем. Без сомнения, она была самой удивительной женщиной из всех, кого он встретил за всю жизнь.

Она с энтузиазмом отвечала на поцелуй, сжимая ладонями его ягодицы.

Эмилиан подумал о том, в каком именно месте он хотел бы почувствовать ее прикосновение, и, просунув ногу между ее бедрами, произнес, оторвавшись от столь притягательных губ:

– Я хочу заняться с тобой любовью, Ариэлла.

– Да, – кивнула она, крепче вцепляясь в него.

С большой неохотой, потому что тело его кричало, желая получить удовлетворение, Эмилиан отстранился от девушки.

– Я возвращаюсь в Вудленд.

Она побледнела.

– Так скоро?

– Я уже выздоровел – это очевидно, – с усмешкой произнес он.

Ариэлла облизала губы. Дыхание давалось ей с трудом.

– Я рада, что ты поправился. – Покраснев, она добавила: – И вовсе не из эгоистических побуждений.

Он снова улыбнулся и прикоснулся к ее щеке.

– Тебе вообще неизвестно слово «эгоизм».

Ариэлла сжала его руку:

– Мне заехать к тебе сегодня или завтра?

Эмилиан понял, что пришло время говорить предельно откровенно. Он совсем не хотел, чтобы связь их была раскрыта и Ариэлла пострадала, но не мог придумать легкого способа уединиться с ней. Ему пришлось бы или попрать гостеприимство хозяина дома, прокравшись в Роуз-Хилл глубокой ночью, чтобы заняться любовью с Ариэллой, или пригласить ее в Вудленд во второй половине дня. Эта девушка заслуживает долгих ночей любви и ласки и еще более долгих часов по утрам. Она заслуживает шампанского в полночь и клубники со сливками после пробуждения. Но она ведь не жена ему и не невеста, поэтому он не может предложить ей ничего иного, кроме часа-другого страсти.

Любовное свидание в Роуз-Хилл представлялось ему несколько менее непристойным вариантом, чем в Вудленде, но оно было куда более опасным. Эмилиан окреп настолько, что мог пуститься в путь, и kumpa’nia, возможно, уйдет завтра на рассвете.

– Приезжай ко мне сегодня, – сказал он и добавил: – Дай слово.

– Обещаю, – с улыбкой ответила Ариэлла.