Текст книги "Опасная любовь"

Глава 20

Могила находилась на семейном кладбище в Адаре.

Ариэлла медленно брела мимо мраморных надгробий, каменных памятников и величественных мавзолеев. Ее предков хоронили на этом тихом кладбище со времен правления королевы Елизаветы. Девушка дрожала от холода – наступил октябрь. Небо было затянуто низкими тучами, грозящими пролиться дождем. Даже облаченная в плащ с капюшоном, она всегда мерзла, так как была слишком худа.

С тех пор как Эмилиан оставил ее в гостиной имения Уиндсонг, минуло уже два месяца. Все это время Ариэлла каждый день навещала памятник, возведенный в честь их умершего ребенка. Сегодня утром она вдруг поняла, что вчера не приходила на кладбище, так как была слишком занята – к ней приехали посетители из города. Она нахмурилась, обеспокоенная своим внезапным открытием. Впервые за долгое время она наслаждалась оживленными дебатами касательно надвигающихся парламентских реформ.

Ариэлла осознала, что тоскует по Лондону.

Она споткнулась, укоряя себя в том, что, вместо исполнения священного долга перед своим ребенком, наслаждалась приятной компанией и жаждала снова оказаться в столице. Ариэлла посмотрела на небо и увидела, что солнце вот-вот готово показаться из-за туч.

«Мне становится лучше», – подумала она.

Ариэлла чуть заметно улыбнулась, проходя мимо мавзолея, в котором покоились предыдущие граф и графиня Адар. Она всем сердцем любила своих бабушку и дедушку. Они оба умерли во сне через несколько месяцев один после другого. Когда она навещала их могилу, всегда испытывала чувство успокоения. Сегодня Ариэлла почти ощущала их незримое присутствие рядом с собой.

«Я становлюсь романтичной», – решила она.

Но за каменными надгробиями простирался обширный, зияющий пустотой участок, который Клифф де Уоренн приготовил для своей семьи. Улыбка Ариэллы погасла. Среди покрытой травой земли и дубовых деревьев белело одно-единственное маленькое надгробие.

Два месяца назад при виде его ей никогда не удавалось сдержать слез. Теперь же девушка торжественно опустилась на колени перед надгробием и положила на землю букет белых роз. Высеченная на камне надпись гласила:

Возлюбленное дитя

Ариэллы и Эмилиана Сен-Ксавье

27 июля 1838 года

Покойся с миром

– Как ты? – прошептала она.

Она больше не могла представлять их ребенка так отчетливо, как прежде. Перед ее мысленным взором представала размытая форма с пронзительными серыми глазами, такими же, как у Эмилиана.

Ариэлла напряглась. Всякий раз, отправляясь на кладбище, она не могла не вспоминать об отце своего малыша. Он как будто ходил отдавать дань памяти вместе с ней.

Она глубоко вздохнула и попыталась сконцентрироваться на ребенке, хотя мысли ее неизменно возвращались к мужу.

– Твоя мамочка чувствует себя лучше, но это не означает, что теперь она станет любить тебя меньше.

Она вздохнула.

– Думаю, я поеду в Лондон, – сказала она. – Пришло время вернуться к привычной жизни. – Губы ее дрогнули. – Но я приду поговорить с тобой перед отъездом, а потом обязательно вернусь к Рождеству.

Перед ее взором промелькнули гневные глаза Эмилиана.

«Я это затеял, я же и закончу. Наш брак был ужасной ошибкой».

Ариэлла поднялась на ноги. Ей ненавистно было вспоминать последние проведенные с Эмилианом минуты. Она была так изнурена страданиями, что их ужасная ссора почти не запечатлелась в ее сознании, что не могло не радовать ее. Но это не значило, что она забыла, как грубо повел с ней тогда себя Эмилиан. Он решил развестись с ней в пору, когда она была настолько убита горем, что не находила в себе сил сопротивляться. В ту ночь он отвез ее на ближайшую железнодорожную станцию. С ней он говорить отказывался. Сама же она была слишком поглощена безысходностью, чтобы отговорить мужа от этого шага. Его поступок лишь усилил тяжелое бремя ее печали.

«Мне очень жаль, но так будет лучше. Ты и сама это поймешь, когда вновь обретешь способность рассуждать здраво».

Поездом они пересекли южную часть Шотландии, затем на пароме доплыли до Ирландии. Ариэлла, хоть и была убита горем, сердилась на Эмилиана за то, что он выбрал самый неподходящий момент, чтобы разрушить их брак. Ей никогда не забыть непроницаемо-решительного выражения его лица, которое он каждый день надевал, как маску. В железнодорожном вагоне Ариэлла ехала, свернувшись калачиком у окна, стараясь отодвинуться от Эмилиана как можно дальше. Она страдала беззвучно. Он же сидел рядом с ней, глядя прямо перед собой. Напряжение между ними было невероятным.

«– Я намереваюсь отправиться прямиком в Лондон, чтобы подать прошение о разводе.

– Как ты можешь поступить так со мной? С нами?»

В доме он провел очень мало времени. Тогда шел проливной дождь.

«Нам обоим известно, что в случившемся виноват я один».

С этими словами он сел в наемный экипаж и уехал прочь, ни разу не оглянувшись.

Ариэлла смутно вспоминала, как она бежала за ним, пока не лишилась чувств, и как брат на руках нес ее обратно в дом. Алексей тогда жаждал убить Эмилиана, но она умоляла его не вмешиваться и не усугублять ситуацию. Она была так опустошена горем и отчаянием, что старалась забыть Эмилиана и их брак. Она устала сражаться за него. Она испытывала радость и некое облегчение оттого, что вернулась домой. Уиндсонг являлся самым надежным убежищем на свете, а ее комната и вовсе святая святых, где она могла спрятаться под одеялом, когда только пожелает, чтобы исцелить свои раны.

Но образ Эмилиана незваным гостем проникал в ее мысли несколько раз за день. Боль и гнев до краев переполнили чашу терпения Ариэллы, она достаточно страдала и хотела немедленного прекращения своих мук.

Она пыталась не думать о разводе. Сегодня впервые за долгое время ей стало интересно, добился ли Эмилиан своего.

Боль завладела всем ее существом, и девушка снова опустилась на колени перед надгробием. Почему Эмилиан так с ней поступил? Ведь какое-то время они были очень счастливы вместе.

Сознание ее наводнили терзающие душу воспоминания. Вот их кибитка катится по проселочной дороге. Эмилиан, сидящий на козлах, улыбается, слушая ее нескончаемую веселую болтовню. Вот он танцует в отблесках костра, бросая на нее призывные взгляды, – это прелюдия страсти, которую они разделят ночью. Ариэлла воскресила в памяти и то, как он смотрел на нее сразу после принесения брачного обета, когда весь kumpa’nia собрался вокруг, чтобы поздравить их. Тогда глаза Эмилиана светились небывалой теплотой.

«Я никогда не перестану желать тебя».

Потрясенная, Ариэлла поднялась с колен. Картинки в ее голове сменяли одна другую, как в калейдоскопе. Эмилиан поднимает глаза от костра, над которым он склонился, готовя обед; Эмилиан, лежащий на ней и двигающийся в извечном ритме любви; Эмилиан, точно ястреб наблюдающий за ней из противоположного конца комнаты на балу у Симмонсов. Она снова видела его таким, каким он предстал в день их знакомства: облаченным в свободного покроя рубаху, бриджи и ботинки для верховой езды. А вот он, обнаженный по пояс, заносит для удара кузнечный молот, напрягая мускулы. В следующий момент перед ней предстал образ Эмилиана, по-хозяйски сидящего за своим рабочим столом в Вудленде.

Я люблю тебя.

Они все еще женаты или он уже получил документы о разводе? В таком случае ему пришлось бы обвинить ее в супружеской неверности. Она могла бы помешать разводу, если бы пожелала.

Приподняв юбки, Ариэлла со всех ног побежала через кладбище к ожидающему ее экипажу. Она чувствовала в се бе готовность бороться за их брак и их совместное будущее.

Запыхавшись, Ариэлла вбежала в величественный главный зал Уиндсонга.

– Ариэлла, ты была на кладбище? – с улыбкой спросила ее Диана. Увидев взволнованную сестру, она с беспокойством добавила: – Что-то случилось? Ты выглядишь готовой вступить в яростную схватку – и ты очень похожа на саму себя!

– Диана! – вскричала Ариэлла. – Не знаешь ли ты, подавал Эмилиан прошение о нашем разводе в парламент или, хуже того, что это прошение было удовлетворено?

Младшая сестра смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

– Мне ничего об этом не известно.

Ариэлла пристально вгляделась в ее лицо, подозревая, что члены семьи могли намеренно утаивать от нее столь печальные новости.

– А где папа?

Клифф с Амандой вернулись из Лондона несколько дней назад.

– Он в библиотеке, вникает во все, что случилось здесь за время его отсутствия.

Ариэлла уже повернулась было, чтобы уйти, но внезапно подскочила к сестре и обняла ее так сильно, как только могла.

– За что это? – сдавленно спросила Диана, обращаясь уже к удаляющейся спине сестры.

Ариэлла оглянулась через плечо:

– Ты заботилась обо мне два бесконечно долгих месяца, словно я инвалид. Надеюсь, мне никогда не придется застать тебя в подобном состоянии. Я люблю тебя!

Дверь библиотеки была распахнута. Клифф сидел за столом, погруженный в бухгалтерские книги. Ариэлла постучалась и, когда отец поднял голову, улыбнулась ему и вошла. Он удивленно поднял брови.

– Извини, если отрываю тебя от дел. Я решила, что пришло время мне вернуться в Вудленд.

– Понимаю. – Клифф встал и вышел из-за стола. – Но Эмилиана там нет.

– Я и сама догадалась об этом. Но я его жена, поэтому это и мой дом тоже. Я же все еще его жена, не так ли?

Клифф подошел к дочери и обнял ее.

– Он еще не подал прошения о разводе, Ариэлла.

Она изумилась:

– Что же это может означать? – Она знала, что прежде всего нужно подать прошение и лишь потом парламент станет рассматривать дело.

– Представления не имею. Обычно мужчина, который хочет отделаться от своей жены, действует без промедлений. Эмилиан же явно тянет время.

Ариэлла вскрикнула. Мысли ее заметались, подобно стае вспугнутых птиц. Неужели Эмилиан передумал?

«Я люблю тебя».

– Так ты намерена бороться за свой брак?

Перед Ариэллой словно приподняли занавес, за которым брезжил лучик надежды. Дыхание ее участилось.

– Я всегда буду тосковать по ребенку, которого мне так и не пришлось узнать. Но по Эмилиану я тоже тоскую. – Произнеся эти слова, она осознала, что никогда в жизни ни по ком так сильно не скучала.

Клифф пристально всматривался в лицо дочери, а она с жаром продолжала:

– Я знаю, что тебе нет до него дела, но мы женаты. Сейчас я очень нуждаюсь в твоей поддержке и благословении.

– Я уже дал свое благословение, Ариэлла, вам обоим.

Девушка посмотрела на отца в упор:

– Прошу тебя, не вини его в том, что он сделал. Он и так уже достаточно страдал.

– Обвинять кого-то – зачастую означает играть в очень опасную игру. Я мог бы обвинить твоего брата в том, что отвез тебя к Сен-Ксавье, не так ли? Я мог бы обвинить Эмилиана в том, что позволил тебе остаться в таборе. Я мог бы также обвинить самого себя, Ариэлла, в том, что не присмотрелся внимательнее к Эмилиану, когда он жил в моем доме, и что недостаточно пристально следил за тобой, – сказал Клифф. – Я мог бы обвинить себя еще и в том, что не пустился в погоню за тобой и не привез тебя обратно, когда ты убежала к нему.

Ариэлла снова обняла отца, уверенная, что он винит себя в ее выкидыше.

– Никто ни в чем не виноват, включая и тебя.

– Я пытаюсь не обвинять себя, но это так сложно. – Клифф улыбнулся дочери. В глазах его стояли слезы. – Ты молода. Врачи говорят, что нет никаких причин для беспокойства. У тебя еще будут дети.

– Я должна снова завоевать Эмилиана, а он такой непростой человек. Я не знаю даже, где он сейчас находится, и не могу заставить его вернуться в Вудленд.

Клифф обнял Ариэллу за плечи.

– Когда он привез тебя сюда, он явно пребывал в смятении. Ты была поглощена собственным горем, чтобы это заметить, но я-то видел, как сильно он переживает. Когда он уходил, взгляд его был полон отчаяния, хотя он и пытался скрыть это. Я изменил свое мнение об Эмилиане, Ариэлла, и теперь верю, что он действительно любит тебя.

Сердце ее воспарило ввысь.

– Я тоже верю в то, что он любит меня, но это вовсе не означает, что он захочет воссоединиться со мной. Я дам ему немного времени, но, если он так и не вернется в Вудленд, сама отправлюсь за ним.

– Ты, моя дорогая, способна достойно ответить на любой брошенный им вызов.

Клифф направился к своему столу и вынул из ящика несколько писем.

– Весть о твоем замужестве быстро распространилась. Это письма тебе от управляющего Вудлендом.

Ариэлла изумилась:

– Он мне пишет?

– Ты же хозяйка имения. – Поколебавшись немного, Клифф добавил: – Роберт захватил власть над Вудлендом. Он теперь называет себя виконтом. Мои адвокаты сообщили мне, что, если пройдет несколько лет, а Эмилиан так и не вернется, его кузен может сослаться на закон о владении, основанный на утверждении правового титула вопреки притязанию другого лица, и тогда он действительно станет виконтом Сен-Ксавье.

– Я еду в Вудленд немедленно, – в гневе произнесла Ариэлла.

Ариэлла привстала на сиденье, когда экипаж проехал в величественные главные ворота имения. Ей было очень больно возвращаться сюда в одиночестве. Более того, она даже не представляла, где может сейчас находиться Эмилиан. Слушая шелест колес по гравиевой подъездной дорожке, она ожидала в любую минуту увидеть Эмилиана, выходящего из дома. Ее переполняли горько-сладкие воспоминания, связанные с этим местом. Никогда прежде она так отчаянно не нуждалась в его присутствии рядом.

Марджери сжала ее ладонь.

– Мы вместе дадим отпор этому мерзавцу, – заверила она.

Ариэлла была настолько напряжена, что не сумела даже улыбнуться в ответ. Она была решительно настроена сражаться за их брак, но прежде всего нужно было отвоевать дом. Когда Ариэлла только вернулась в Уиндсонг, Марджери была в Лондоне, но бросила все дела и поспешила в Адар, чтобы утешить и поддержать кузину в трудное для нее время. Все члены семьи поступили так же. Теперь же Марджери настояла на том, чтобы поехать в Дербишир вместе с Ариэллой.

В действительности Ариэлла очень нуждалась в компании своей кузины и с радостью приняла ее предложение. Клифф тоже хотел сопровождать их, но Ариэлла заверила его, что немедленно пошлет за ним, если не сумеет справиться с Робертом самостоятельно. К счастью, Алексей находился в Гонконге, в противном случае он наверняка отправился бы с ними и разделался с кузеном Эмилиана самым жестоким образом.

Чтобы скрыть владеющую ею тревогу, Ариэлла произнесла с напускной веселостью:

– Имение выглядит хорошо. Земли в безукоризненном состоянии и постройки тоже. Насколько я могу судить, Ричардсу позволено делать то, для чего Эмилиан нанял его.

В своих письмах Ричардс предвещал всяческие беды. Роберт не просто присвоил себе титул виконта, но и каким-то образом умудрился получить доступ к банковским счетам имения. Если верить управляющему, кузен Эмилиана одержим идеей изменить внутреннее убранство Вудленда по своему вкусу. Кроме того, он устраивал одну расточительную вечеринку за другой, бездумно растрачивая деньги имения. Если так будет продолжаться и дальше, то скоро Вудленд перестанет получать прибыль и резервы его иссякнут. Ричардс умолял Ариэллу связаться с Эмилианом, чтобы тот разобрался с сложившимся положением дел. Если это невозможно, он просил приехать ее.

– Это и твой дом тоже, – напомнила ей Марджери, словно почувствовав, что творится в душе у Ариэллы. – И ты должна выгнать отсюда этого захватчика!

– Знаю. Однако должна признать: мне прежде никогда не приходилось вступать в подобную схватку. – Она пристально посмотрела на кузину. – Если бы только Эмилиан вернулся домой. Он выставил бы Роберта в мгновение ока.

– Сейчас не время беспокоиться об Эмилиане, – возразила Марджери. – Давай-ка сначала встретимся с его презренным кузеном.

– Ты лучшая подруга, которую только можно пожелать! – Ариэлла обняла ее.

– Я могу сказать то же о тебе, – прошептала Марджери.

Экипаж остановился, и кучер распахнул перед Ариэллой дверцу. Девушка выбралась наружу, напряженная, как струна. Сердце ее неистово колотилось в груди. Марджери следовала за ней. Расправив плечи, Ариэлла прошествовала к массивным двустворчатым дверям и постучала, ожидая увидеть Худа. Он, по крайней мере, был их союзником, и она не сомневалась, что он быстро посвятит ее в ужасающее положение дел в имении.

Однако дверь открыл высокий седовласый мужчина, незнакомый девушке.

– Что вам угодно?

Ариэлла понятия не имела, что это был за слуга. Взгляд ее скользнул мимо него по убранству гостиной и замер. Портреты предков, некогда висевшие на стенах, были сняты, а на их месте красовались полотна, которых она никогда прежде не видела. Некоторые из них были откровенно эротичны, другие странны до нелепости. Прекрасная старинная меблировка комнаты была заменена на новую, кричаще дорогостоящую. Мраморные полы покрывали ковры, которые тоже стоили баснословных денег. Марджери, стоящая рядом с Ариэллой, вздохнула:

– Похоже, он потратил на все это целое состояние.

– Где Худ? – гневно воскликнула Ариэлла.

Роберт, похоже, вознамерился пустить по ветру состояние Эмилиана, удовлетворяя свои прихоти. Она заметила, что воск со стоящих на столе свечей стекает прямо на мраморную столешницу. На полу виднелось пятно, а новая красная бархатная обивка дивана оказалась вспоротой. Хоть в комнате и были произведены всевозможные изменения, халатность и разгульный образ жизни Роберта наложили на нее отпечаток.

– Боюсь, Худ больше не служит у виконта.

Ариэлла с трудом держала себя в руках.

– Не подлежит сомнению, что Худ все еще служит у виконта, – яростно произнесла она. – Где Роберт?

– Виконт просил не беспокоить его.

При этом замечании Ариэлла лишилась остатков самообладания.

– Ваше имя? – повысила она голос.

– Барнс.

– Барнс, виконт – мой муж. Еще раз вас спрашиваю – где Роберт?

Слуга побледнел.

– В библиотеке, миледи.

Подобно урагану, она ворвалась в гостиную и скомандовала:

– Разыщите Худа и приведите его ко мне!

– Слушаю, миледи, – с поклоном ответил Барнс.

Ариэлла стремительно пошла по коридору, Марджери следовала за ней. Заглянув в открытые двери одной из комнат, Ариэлла с ужасом увидела группу мужчин, играющих в карты и выпивающих. Ни один из них не был должным образом одет. В воздухе стоял запах эля, сигаретного дыма и немытых тел.

Дверь в библиотеку была закрыта. Ариэлла не потрудилась постучать. Распахнув ее, она замерла на пороге.

Марджери со всего маху врезалась ей в спину и охнула.

Роберт Сен-Ксавье совокуплялся с женщиной прямо на столе Эмилиана.

Ариэлла поспешно развернулась и вытолкнула кузину обратно в коридор, подальше от омерзительной сцены. Марджери взирала на нее широко раскрытыми глазами.

– Тебе не нужно этого видеть, – твердо заявила Ариэлла.

– Что ты собираешься делать? – прошептала Марджери. – Думаю, пришло время звать на помощь твоего отца!

– Стой здесь, – приказала девушка, направляясь обратно в библиотеку.

Она намеренно оставила дверь открытой. Внутри ничего не изменилось.

– Прощу прощения, – гневно сказала она.

Выпучив глаза от удивления, Роберт отскочил он женщины, которая, завизжав, нырнула под стол.

Ариэлла знала, что щеки ее залил румянец, и старательно смотрела Роберту только в лицо.

– Убирайся из моего дома, – хрипло произнесла она.

Выражение его лица изменилось. Улыбнувшись, он принялся приводить в порядок одежду.

– Так, так, так, ко мне пожаловала мисс де Уоренн, любовница моего брата. Вы явились без приглашения, мисс де Уоренн. – Уперев руки в бока, он пристально взирал на нее.

Ариэлла тряслась от ярости.

– Я не стану повторять дважды. Немедленно убирайся из этого дома. Я не потерплю, чтобы Вудленд превратили в бордель.

Роберт рассмеялся:

– Вы уверены, что хотите именно этого? А мне кажется, вы мечтаете о большем.

Его непристойный намек лишь усилил ее гнев.

– О да. Я хочу, чтобы ты вернул каждое украденное у нас пенни.

Он удивленно воззрился на Ариэллу:

– Я теперь виконт. Если не желаете скрасить мой вечер своим обществом, уходите прочь.

Ариэлла развернулась и заметила пару мечей, висящих над камином. Вскарабкавшись на диван, она сняла один из них со стены, хотя ее никогда не обучали искусству фехтования. Роберт рассмеялся, что укрепило ее в ее намерении. Она молча спрыгнула на пол и, подскочив к Роберту, приставила клинок к его груди. Тревога исказила черты его лица.

– Ты не знаешь, что делаешь! – побелев как полотно, вскричал он.

– Ошибаешься. Я отлично знаю, что делаю. Я не раз наблюдала за тем, как отец и брат убивали пиратов, осмелившихся проникнуть на палубу нашего корабля! – Ариэлла преувеличивала, но кузену Эмилиана знать об этом было не обязательно. Она ткнула его в грудь клинком, не заботясь о том, насколько сильно ранит его.

Он попытался отнять у нее меч, схватив за руку, но она нажала сильнее, и он, вскрикнув, отпустил ее.

– Ты меня порезала! – воскликнул он, пятясь.

Ариэлла медленно двигалась следом за ним.

– Эмилиан виконт, а я его жена. Это моя комната и мой дом. Я сказала тебе убираться. Терпение мое на исходе.

Роберт уперся спиной в стену, и девушка снова приставила клинок к его груди.

– Ты спятила! – закричал он, отпрыгивая прочь.

Рубашку его пересек еще один порез.

– Я виконтесса Вудленд! – гневно воскликнула Ариэлла. – Я вышла замуж за Эмилиана, и у меня есть брачное свидетельство. Ты же негодяй и мерзавец, жела ющий украсть наш дом и нашу жизнь. Убирайся прочь!

Он бросился бежать.

Когда Роберт скрылся из вида, Ариэлла повернулась и пристально воззрилась на женщину. Полураздетая, она подхватила свои туфли и также поспешила ретироваться. Ариэллу била дрожь. На клинке, который вовсе не казался тупым, виднелась кровь. Ей стало дурно, но не от того, что она сделала, а от осознания того, что Роберт осмелился осквернить прекрасный письменный стол Эмилиана.

Обведя взглядом комнату, она заметила, что парчовая обивка дивана разорвана. Повсюду разбросаны остатки еды и пролитые напитки, даже на полу стоит поднос с тарелками. Ариэлла подумала о том, что кузен Эмилиана замарал весь дом своим пребыванием в нем.

– Ты в порядке? – поинтересовалась стоящая на пороге Марджери.

Девушка кивнула.

– Есть еще кое-что, что мне необходимо сделать. – Держа меч на изготовку, она прошла мимо своей кузины, направляясь в комнату, где шла карточная игра. В нос ей ударил зловонный запах. Ариэлла на мгновение остановилась. Пятеро мужчин были пьяны и слишком поглощены своим занятием, чтобы обратить на нее внимание. Если они и знали о ее присутствии, то виду не подали.

– Мадам? Миледи? – поправился Барнс, внезапно возникший за спиной Ариэллы. – Позвольте мне прогнать этих плутов?

– Да, разумеется, – с облегчением ответила она.

Она наблюдала за тем, как Барнс прервал партию и сообщил, что джентльменам необходимо немедленно собрать свои вещи и покинуть Вудленд.

– Виконтесса вернулась, и она настаивает на этом, – произнес он непререкаемым тоном, не обращая внимания на их пьяные протесты.

Когда мужчины ушли, Ариэлла вернулась в комнату и замерла на месте. Она это сделала. Она избавила имение от Роберта, по крайней мере на какое-то время, до возвращения Эмилиана – если он вообще вернется. Она содрогнулась.

Осознав, что все еще сжимает в руке меч, Ариэлла повернулась:

– Барнс, приведите оружие в порядок и верните его на место. К пяти часам соберите всех жителей имения. Я намерена сделать официальное заявление. И знаете еще что, Барнс? Я хочу, чтобы все в доме привели в такой вид, какой был здесь до внедрения Роберта с его переделками. К тому времени, как виконт вернется, все должно быть в идеальном состоянии.

Слуга принял у нее меч и кивнул.

– А когда ожидать возвращения хозяина?

Ариэлла напряглась:

– Я не знаю. Но он непременно вернется, в этом можете не сомневаться.

Барнс поклонился и покинул комнату.

Ариэлла обхватила себя руками. Эмилиан ведь вернется рано или поздно, не так ли?

В действительности ответа на этот вопрос она не знала.

В ранних осенних сумерках Эмилиан медленно спускался по поросшему травой склону холма. Впереди виднелось кладбище, на котором была похоронена Райза. Он едва мог припомнить ту ночь, что провел там два с половиной месяца назад сидя под дождем на сырой земле перед небольшим беленым деревянным крестом, отмечавшим место упокоения его матери. Тогда он только вернулся, отвезя Ариэллу в Уиндсонг. С тех пор он больше не приходил на могилу Райзы.

Последние два месяца Эмилиан провел путешествуя с цыганами. Они зашли далеко на север, достигнув города Инвернесс. В приграничный район между Англией и Шотландией табор вернулся только что, намереваясь зимовать здесь, как они поступали каждый год. Стеван принимал заказы на ремонт стульев и столов, а Эмилиан – на изготовление и починку колес для повозок. Им предстояло пережить долгие мрачные дни зимы.

Эмилиан до сих пор не подал прошение о разводе.

Но скоро он об этом позаботится.

Он был настроен очень решительно, потому что считал, что сумеет пережить эту страшную потерю, непрестанно занимаясь самоконтролем и подавлением эмоций. Он не допускал брожения своих мыслей, но всегда жил настоящим. Сердце его словно было заковано в броню. Эмилиан изо всех сил старался запретить себе вспоминать о том единственном разе, когда он явился на могилу матери, горюя о том, что лишился Ариэллы. Не стоит снова воскрешать боль, владевшую тогда его сердцем. Он пришел оплакивать мать, но душа его томилась по жене.

Эмилиан пытался отвлечь себя мыслями о том, чем он займется завтра утром. Как оказалось, он обладает удивительным даром изготавливать колеса.

Перед его мысленным взором промелькнул образ Вудленда, и он горько рассмеялся. Мыслей об имении он также старательно избегал, потому что это было слишком опасно. Состояние дел Вудленда не должно его волновать, потому что он никогда больше не будет виконтом.

Бывший виконт превратился в мастера по изготовлению колес, бывший англичанин – в цыгана…

Сердце его снова беспокойно кольнуло в груди, и это ощущение взволновало его. В тот день, когда он оставил Ариэллу в Уиндсонге, он намеренно похоронил собственное сердце вместе со всеми воспоминаниями об их совместной жизни и сейчас не имел ни малейшего желания воскрешать все это. Ариэлла освещала его жизнь особым светом, служила ему источником радости. Теперь же он влачил жалкое существование в сумерках и остро чувствовал различие, но он заслужил свой ад на земле.

Эмилиан не мог допустить чувства жалости к самому себе. Он сосредоточенно миновал несколько простых надгробий и остановился перед мраморным памятником, который он заказал для Райзы. Сейчас он должен выразить свою скорбь по ней, как полагается. Он должен попрощаться.

Но сердце его неистово колотилось в груди, и Эмилиан ничего не мог с ним поделать. Впервые за много месяцев перед ним как живая возникла мать. Она была в точности такой, какой он запомнил ее, еще будучи маленьким мальчиком: улыбающаяся и довольная, она сидела у полуночного костра и штопала его носки, а он примостился рядом. Мальчик, каким он был в детстве, взял в руки скрипку и заиграл гимн своей простой веселой жизни.

Эмилиан закрыл глаза и внезапно отчетливо вспомнил последние мгновения, проведенные им в Роуз-Хилл, когда он выздоравливал после порки. Ариэлла сидела подле него, глядя на него сияющими глазами. Они обсуждали драму «Генрих V». Именно в тот самый момент он окончательно и бесповоротно влюбился в эту девушку.

«Ты принадлежишь к двум мирам, не к одному».

Как это человек может принадлежать к двум мирам одновременно? Как такое возможно?

Сердце его болезненно сжалось. Разве не прожил он последние полгода жизнью цыгана, а предыдущие восемнадцать лет – жизнью англичанина?

Вчера молодой цыган и местная деревенская девушка сыграли свадьбу. По такому случаю всю ночь напролет играла музыка, были танцы, звучал веселый смех. Девушка была шотландкой, дочерью дворянина – заводчика охотничьих собак. Молодой муж намеревался остаться жить со своей женой в Глазго и поступить на работу, чтобы честным трудом зарабатывать себе на жизнь. Девушка не хотела скитаться с табором и оставлять свою семью. Никто не был удивлен таким исходом событий. Никто, кроме Эмилиана. Оказывается, в мире так много цыган и так много полукровок, живущих в двух разных мирах!

Боль полностью поработила его, в висках кололо так, что голова, казалось, вот-вот разлетится на кусочки.

– Ни один человек не может принадлежать к двум мирам одновременно! – взревел он и, к своему удивлению, почувствовал на глазах слезы. – Я цыган!

Gadjos убили Райзу – и они же были повинны в смерти его с Ариэллой ребенка.

«Твой отец хороший человек, Эмилиан. Он может дать тебе жизнь, которой я обеспечить тебе не сумею».

В ушах его отчетливо раздался голос матери, умоляющий его понять и принять ее решение. Потом она передала его магистрату, который отвез его к новой английской семье и жизни.

«Я могу предоставить тебе очень много возможностей, Эмиль. Прошу тебя, дай мне случай».

Внезапно Эмилиан осознал, что Эдмунд любил его не только потому, что он был его наследником. Он любил его в той осторожной, вежливой манере, какой славятся англичане, он никогда открыто не демонстрировал своей привязанности, но всегда позволял сыну совершать новые открытия, поощряя его к новым поискам. Эдмунд любил его просто потому, что он его сын, и он очень гордился достижениями Эмилиана.

Стеван сказал, что и Райзу тоже переполняло чувство гордости.

Эмилиан упал на колени. Он больше не горевал по матери. Он сожалел о том, что выбрал для себя только одну жизнь, полностью отринув другую, и не был уверен, что ему удастся найти компромисс. Оба его родителя выбрали для него жизнь англичанина, и теперь он понял почему.

Что он здесь делал – чинил колеса? Ему претил бездумный приземленный труд, а долгие однообразные дни, проведенные в дороге, навевали скуку. Он тосковал по своим бухгалтерским книгам, произведениям искусства, по роскошному дому, наконец.

Теперь он видел Вудленд во всей его красоте и величии – красоте и величии, венчающих его собственные усилия и заботу об этом месте. Он думал о своей библиотеке и сотнях хранящихся в ней книг, которые он тщательно отобрал и внимательно прочел, а потом много раз перечитывал снова. Он вспоминал о своих английских садах, искусно спроектированных и созданных по его заказу, он мысленно входил на конюшню, где содержались его чистокровные кобылы, все жеребые от его скакуна-производителя. Не мог Эмилиан не думать и о жителях своего имения, о слугах и фермерах – он знал даже имена их детей! «Да что же я делаю?» – мысленно спросил он себя.

Коснувшись ладонью мраморного надгробия, он снова увидел перед собой полные любви глаза Райзы.

– Я не цыган, – прошептал Эмилиан. – Я didikoi – полукровка.

Лицо его озарилось улыбкой.

В этот момент он ощутил присутствие матери рядом. Она словно спустилась к нему с небес, чтобы осенить бессловесным благословением. Легкий ветерок потрепал его по плечу.