Текст книги "Цунами тоталитарной идеологии"

8

И именно в эдаком сурово обличительном духе и вешают же лапшу на уши всяческим легковерным, а кроме того и совсем не в меру довольно-таки вспыльчивым людям.

А вот вполне достойные представители цивилизованного общества никогда не станут всего этого делать, а еще и с тем на редкость восторженно упоенным и, кстати, абсолютно самодовольным видом, с каковым буквально всегда произносятся слова, несущие в себе сущую гнусь, кем-то более чем сурово обращенные в указующий и карающий перст…

И когда нечто подобное и впрямь-таки до чего безапелляционно заявляется о чем-либо необъятно ведь исторически большом, то это как раз тогда и жди конца света… а прежде-то всего и багрового заката нынешней и сегодняшней цивилизованной культуры, да и полного сведения на нет самого что ни на есть обыденного житейского разума.

9

Человек – он вообще уж, собственно, пока всем тем своим умом выше животного уровня толком никак не поднялся, зато в амбициях своих он непременно жаждет доподлинно стать крестным отцом всего того вроде бы пока вполне доселе самостоятельно вокруг него существующего (в его-то глазах) и впрямь крайне донельзя неказистого мироздания.

И хотя иногда в чьем-либо безразмерно лучезарном сознании и возникают все те с живым же мясом наспех вывороченные до чего еще как есть всесторонне восторженные воззрения…

Причем выворочены этакие радужные иллюзии были как есть, из всей той более чем как есть промозгло и серо на редкость невзрачной обыденности.

Да и вообще как есть уж нередко все те промозгло и яростно оптимистические духовные изыскания разве что только и являют собой сущее нигилистическое отрицание всего того и поныне никак не прежнего исторического опыта.

10

Да к тому же и появляются все эти яркие призраки вовсе ведь будто бы другого грядущего бытия на свет Божий именно из всех тех бесподобно надуманных образов всевозможных украшателей жизни… сколь бессовестно подъедающихся на той и впрямь как есть до чего еще благодатной ниве всевозможной и всяческой художественной литературы.

И это, конечно, в первую голову касаемо среднего звена писателей, а не великих творцов чисто же божественных творений.

Но даже вот далеко не все знаменитые авторы – непорочно великие люди, что все свои силы, так и кладут на алтарь литературы, дабы вполне вот затем сподвижнически создать для всех нас всевозможные духовные блага.

Творцы вполне достойной прочтения художественной литературы во всей своей весьма ведь невероятно разноликой сущности никак неоднородны, и их житейский характер был сколь непосредственно связан со всеми перипетиями века, в который им собственно и довелось донельзя так обыденно существовать, да и средой, в которой они как-никак непосредственно некогда обитали.

И, кстати, вот еще что: большие писатели нисколько не глядят совсем уж безалаберно и праздно на всю ту широкую общественную жизнь, да еще и через те довольно-то большие и весьма увесистые розовые очки…

А также вне всяческих в том каких-либо сомнений авторам художественной литературы никак не обязательно было создавать для какого-либо вполне конкретного индивидуума тот самый донельзя же ирреальный облик всего того полностью помимо всяческих наших ощущений миллиарды лет просуществовавшего мироздания.

Оно вовсе ведь неизменно и наши мысли и чувства для него попросту ничто, но кто-то мыслит иначе, а потому хочется ему разом подчинить все законы мироздания одной уж разве что своей нисколько недалекой воле.

Но эти люди сами тот свой новый мир не сочиняют, а только лишь используют чьи-то чужие фантазии, словно нити для сплетения весьма удобной паутины, находясь внутри которой можно будет видеть яркие розовые сны вместо убогих реалий настоящего и чисто житейского быта.

Но наслаждение духовностью возведенное в принцип никак не является главным недостатком всех истинно творческих людей.

Поскольку, наверное, в этом по большей части повинны именно те, кто попросту почитают писателей не за тех на редкость неординарных людей, а попросту все ими созданное чувственно воспринимают как некие до чего яркие всполохи попросту совсем же неземного света.

И вот этаким людям как раз-таки более чем неизменно и надобно к нему как можно поближе приблизиться, дабы и впрямь полностью разом сходу насытиться чьим-либо необычайно богатым духовным наследием.

Причем именно из-за того, что представители интеллектуальных профессий в своем большинстве ведут себя чисто же подобным до чего вполне безответственным образом краше и светлее жизнь всего общества никак уж точно вовсе не станет.

Свет и темень никак не рождаются из лучшего или худшего, а являются чем-то никак не взаимоисключающе сопутствующим всего и вся в этом мире.

Но кто-то и вправду считает, что при помощи одних только сил души и будет возможно в единый миг развеять в прах все старое и никак никудышное обустройство всего людского общества.

А между тем мы ведь пока и близко никак не сможем одними словами выразить всю главную суть этого мира, да и излишние словопрения его никак не в меру облагораживающие разве что подчас поболее затемняют и впрямь-то сколь непроглядную картину исключительно так обыденно и беспросветно по-мещански мирского существования.

Но это так разве что лишь пока дело касается весьма же широкой моральной стороны, а вот разные житейские хлопоты они при всей своей отчаянно давнишней неумытости и должны быть в самом явном приоритете у тех, кто действительно хочет переменить эту жизнь к чему-либо значительно лучшему.

Причем всякая та совершенно никчемная серая масса тоже имеет право на внимание со стороны интеллектуалов, а в особенности, если последние с ними не столь откровенно весьма благодушно заигрывают, а действительно хоть как-то постараются им вполне на деле помочь действительно вылезти из всей своей до чего и впрямь уютной обывательской лужи…

Но есть ведь между тем и те, кто во всем утрируют западные ценности, никак при этом, не замечая, что за чисто внешними одеждами там более чем явно скрывается откровенно ханжеская подноготная.

А кое-кто вовсе на редкость попросту разом идеализирует духовный мир запада, делая из него нечто возвышенное и совершенно так безоблачно чистое…

И при этом, ясное дело, что все, то давным-давно как-никак навеки кое-кому разом обрыдшее свое – само уж собой чисто сходу становится вовсе как есть до чего нечистым и отчаянно грязным…

Причем для этаких весьма одиозных воззрений без тени сомнения хватит и того, чтобы всякий тот, кто будет безнадежно же однобоко ориентирован на ту чисто внешне завораживающую западноевропейскую культуру, буквально на все в этом мире глядел разве что только ее близорукими и кривоокими глазами…

И это при том, что западноевропейская (не американская) художественная литература имеет один тот внешний до чего божественный каркас, а внутри там зачастую сплошная темень сытого эгоизма.

Да и слишком ярки и вычурны многие из созданных ей образов, а главное – все эти довольно-то наспех нелепо обрисованные книжные существа имеют подчас совсем этак надежно самим ведь автором произведения, крепко-накрепко заранее закрепленные свойства души и характера!

Они, к тому же, как правило, всецело отдалены от всяческой нашей неистово вездесущей и до чего на редкость немыслимо во всем изощренно корыстной действительности.

11

Причем, конечно, всегда уж есть явная опасность довольно хлипких логических обобщений, однако то вовсе не главная беда.

Самое ужасное, может быть, заключено именно в той всеобщей переоценке ценностей, без тени сомнения постепенно возникающей после всего прочитанного в душах у тех, кто крайне наивно полагает, что западные философы и писатели и впрямь до самой глубины души проникнуты тем, что они порой чувственно вкладывают в свои книги.

А они между тем неотступно горят, тем еще весьма неуемным энтузиазмом наиболее полноценным образом во всех надлежащих красках отобразить вездесущие и всеобъемлющие чувства, так или иначе довлеющие над обществом именно того весьма же короткого временного промежутка их зачастую никак не безбедно бренного существования.

Да и вообще в жизни всего Запада книги играют довольно-то прикладную, развлекательную и вовсе не столь на деле действительно важную воспитательную роль.

И совсем этак явно иначе, то зачастую и вправду происходит в жизни всего уж российского общества, где книги заполняют собой все или почти что все духовное пространство в сознании культурных и духовно развитых людей.

12

И во всем этом, кстати, более чем безупречно проглядывает, то самое вполне же достойное будущее.

А заодно оно и истово до конца ведь еще полноценно реальное, а не то призрачно светлое и близко-то никак несбыточное, празднично книжное бытие…

И именно в том сколь еще только отдаленном грядущем разом затем и окажется значительно поболее места для всего того высокого и возвышенного, чем уж его ныне-то, собственно, есть в это наше никак непростое сегодняшнее время.

Ну а сама та до чего безнадежно бесплодная, как и всецело бессмысленная попытка разом вживлять в будни живой жизни все те немыслимо высокие книжные принципы попросту абсолютно же смехотворно нелепа…

Многие люди слишком так безыдейно примитивны для того самого чисто так всеобъемлющего и всеобщего осуществления на весьма разноликой житейской практике тех и впрямь на редкость незатейливых начинаний, что были выверены на белой бумаге одними теми довольно неясными абстрактно-серыми контурами.

А между тем само же существование людское неизменно потребует к себе истинно трехмерного подхода и массовости в устремлении к чему-либо лучшему попросту уж совсем не приемлет.

Массам повсеместно был нужен один лишь хлеб насущный, светлые идеи их абсолютно никак не интересуют, поскольку им нечто подобное никогда не переварить и вовсе-то внутри самих себя не усвоить.

Хотя может, как есть оказаться и в корне неверным, как и исключительно несправедливым, сколь бездумно так разом же приобщать к канве буквально-то безбрежного житейского существования всех тех из людей, которые если ее и не выше, то, по крайней мере, значительно разностороннее, да и вполне наглядно более чем всецело разумнее…

И все-таки той насквозь не пропитанной всяческими моралистическими бреднями совести то ведь никому и никогда нисколько не прибавляет, а иногда заодно и вынет оно из груди всякую человечность во имя всевозможнейших донельзя светлых «благих нововведений».

13

В то самое время, как душой человека во всем примитивного полноправно заправляют всяческие темные инстинкты, однако они вовсе нередко значительно светлее «святых» заблуждений поневоле, вползающих в душу человека, почти насильственно одаренного мертворожденной мыслью, а в связи с тем и блуждающего в сущих потемках где-то им совсем неловко посеянного житейского ума.

А в особенности все это находит исключительно полноценное свое отображение именно тогда, когда он и сколь еще вполне так бездумно и смело, разом ведь начинает самозабвенно рыскать в трясине идей и начинаний великого, однако и близко не в меру чересчур самовозвысившегося, интеллекта.

Ну а основное «разумное» население земного шара безнадежно так аморфно, а как раз потому никому и не удастся весьма поспешно из него вылепить ничего такого путного и впрямь-то безотлагательно годного для создания той самой донельзя пока уж чисто вот до чего пресловутой великой эры милосердия.

А все, потому что нечто подобное – это никак не миссия нашего до чего безмерно же жестокого времени.

Нет, то попросту так грандиозная сверхзадача немыслимо долгих грядущих тысячелетий, а именно весьма, как есть сколь еще постепенного и неспешного пути вверх, причем безо всяких донельзя нелепых скачков и всполохов именно что изначально полностью безжизненно утопических мировоззрений.

14

И, конечно, кому-то и сегодня без тени сомнения разом же кажется, что, мол, для подобных и впрямь до конца окончательных выводов пока и близко нет, да и не может быть собрано хоть сколько-то как есть предостаточно вполне ведь строго проверенных данных.

Надо, мол, всего-то навсего монументальнее и основательнее разок-другой снова испробовать, весьма на редкость довольно-таки деятельнее применить ко всей той широкой общественной жизни вящие постулаты в точности тех непримиримо ни с чем светлых идей…

И разве что только и всего, что в некоем том совсем этак ином их ракурсе (непременно еще вот учтя все тяжкие ошибки темного прошлого).

И это как раз уж авось именно тогда и чего-либо путное, из всего этого более чем довольно-то вполне стояще, а разом на деле еще когда-нибудь все-таки выйдет…

Причем зодчих, водящих пальцем по небу грядущего вселенского счастья, вовсе-то и близко никогда не волновали, да и до сих пор совершенно так не озадачивают… все те человеческие жертвы, что были принесены на алтарь безумной страсти ко всем тем искрометно стремительным, а еще заодно и чрезвычайно на редкость немыслимо скоропалительным переменам.

А между тем сколь на редкость, бездумно играя с человеческой природой в сущую чехарду идей, можно было, в принципе недолго думая, и совсем с проторенного пути на самые долгие века крайне вот беспечно и безответственно разом съехать…

15

Однако отчего это автор вообще уж решил, что средний представитель всего человечества пока еще в каком-либо чисто умственном плане абсолютно же безлико сер?

А потому и нуждается он никак не в поводке, резво тянущем его в некое светлое и доброе грядущее, а куда вернее – в стальном наморднике, суровой силой сходу надетом на всю ту и по сей день в нем до чего только вдосталь имеющуюся и впрямь-то самую первозданную дикость?

Ну, так для подобного рода умозаключений сам подход был необходим всецело уж на редкость исключительно обиходный, дабы сколь еще всецело была бы тут самая настоящая возможность вполне разумно взвесить все то, что имеет хоть какое-либо поистине прямое касательство ко всей той донельзя унылой и сугубо пасторальной действительности.

Поскольку и вправду надобно бы всегдашне до чего основательнее опираться никак не на те внушительно весомые тома всяческих вовсе не в меру донельзя далеких от мира сего заумно отвлеченных философских сочинений.

Нет, уж принимать во внимание тут надлежит разве что те наиболее конкретные и как есть весьма беспристрастные данные из сущего разряда тех, что и впрямь-то были на редкость старательно и кропотливо подобраны руками современной социологии, да и психологии в придачу, о некоем, надо сказать, чисто среднестатистическом индивидууме.

А заодно для подобной на редкость крайней важной цели потребуются и довольно точные определения, дабы нисколько бы не ошибиться при взвешивании всего того, что в человека было вполне здравомысляще, как есть именно заложено всем, тем весьма же основательно продумывающим все свои педагогические шаги более чем на редкость должным воспитанием.

НУ А ТАКЖЕ окажется и как-никак до чего весьма уж неотъемлемо важным, заодно и то, а чего это именно было некогда приобретено кем-либо в дар от природы… той самой, что извечно мудра это лишь мы пока никак не в меру вовсе-то немыслимо самонадеянны и слепо амбициозны.

16

Однако вылепила она человека самым доподлинным образцом животного мира, а посему в среднем каждый отдельный индивидуум столь во многом пока тот еще скот, и это одни строгие ограничения всего того ныне существующего социума всенепременно помешают ему вновь вполне проявить все свое «я» в его никем и ничем неприукрашенном обличии.

Разумеется, что подобные слова кое-кому до чего запросто могут показаться очень ведь даже донельзя скверными, раз уж буквально-то мигом они очерняют весь без остатка человеческий род.

Да только чего тут попишешь, если именно таковы во всем своем абсолютном большинстве до чего, несомненно, многие из числа рядовых представителей нашего подвида обезьян?

Флагман мировой фантастики Роберт Хайнлайн в своем романе «Чужак в чужом краю» пишет об этом так:

«Сами обезьяны ей не понравились – уж очень они были похожи на людей. У Джилл не осталось ханжества, она научилась находить прекрасное в самых прозаических вещах. Ее не смущало, что обезьяны спариваются и испражняются у всех на глазах. Они не виноваты: их выставили на всеобщее обозрение. Дело в другом: каждое движение, каждая ужимка, каждый испуганный и озабоченный взгляд напоминали ей о том, чего она не любила в своем племени».

И ведь именно в этом и была заключена самая доподлинная житейская правда!

Никаких примесей самодовольства знаменитого автора в ней нет, да и быть их на деле и близко не может, а главное, что известна она, в принципе, буквально всякому тому, кто над всем этим и впрямь именно с умом хоть сколько-то всерьез весьма же основательно когда-либо призадумывался.

17

А из всего того сам собою и проистекает именно тот явно непрошенный, однако между тем до чего наиболее как-никак закономерный вывод о той самой исключительно так безупречной необходимости более чем взвешенного и медленного эволюционирования, безо всяких неистовых скачков, вертикально вот сразу бездумно вверх…

И уж будет сей крайне неблизкий путь как-никак явно ведь свербеть в глазу всею своей именно что донельзя неумелой и незрелой неосознанностью, а также и крайне примитивной, истинно черепашьей неспешностью, зато совсем не иначе, а окажется, он почти бескровен и в конечном своем итоге всецело верен.

А нечто иное чрезвычайно же быстро затем утянет толпы совершенно так бессмысленного люда в сущую трясину сплошного популизма и чудовищного террора.

И это одно лишь обезьянье царство и будет, собственно, вполне еще возможным до чего уж мысленно себе вообразить, а затем и создать, весьма спешно воплотив в жизнь теоретические выкладки, на редкость отчаянно устремляющие безгласные массы истинно слепою от рождения силой в то самое светлое, никому доселе заранее нисколько неведомое грядущее.

А в особенности коли кому-либо и впрямь придет в голову полностью, как есть совсем бесследно истребить во всем этом мире, то давно будто бы ныне прошедшее, раз это в нем и был фактически же изначально заложен корень всех наших доселе когда-либо только былых горестей и печалей.

18

А между тем буквально всякое искристо светлое будущее всенепременно почти целиком состоит из всего того вполне плодотворно и успешно прожитого прошлого, а вовсе не из тех чисто надуманных идей, куда явно будто бы как есть значительно поболее праведного переустройства всей той более чем немыслимо сложной общественной кухни.

Поскольку то уж точно на редкость как есть, незамысловато ее превращает в ту самую весьма вот давно нисколько этак прилично никак не мытую общественную уборную.

И главное, явно не стоит ради чего-либо чересчур необычайно возвышенного и светлого на одной лишь бесцветно белой бумаге столь уж, и рвать себе душу сколь тщетно, тщась сходу достичь мнимых небес, а тем паче с самого лихого наскоку, без единой здравой мысли, но зато небывало так немыслимо радостно…

А между тем некоторым совсем беспричинно охота, живя во тьме диких, всегда ведь единых и неизменных времен, довольно-то отчаянно и нервозно переустраивать внутри своего узкого сознания все, то крайне неправедно ныне обустроенное общество по каким-либо обнадеживающе радостным, вполне наглядно, что ни говори, куда вот чисто внешне поболее справедливым стандартам.

19

А между тем для подлинных и качественных изменений во всем том, как оно есть самом исподнем человеческом естестве надо было стремиться пролить свет во тьму юных душ, а не сыпать ворох ослепительно ярких цитат на головы простых, ничего ни о чем и близко несведущих давно уж вполне зрелых граждан.

И это так именно потому, что мозг слепой и самодостаточной толпы можно просветить одними разве что пулями в каждый тот отдельно взятый конкретный затылок, ну а более вот никак и ничем.

А того самого истинно светлого и лучшего будущего если и можно будет достичь, то только лишь вполне ведь разумно в него устремившись всем, тем и впрямь весьма трепетно бьющимся сердцем.

Ну а чисто умозрительно его, создавая, явно еще сформируешь разве что одну благодатную почву для того самого первобытнообщинного рая, в котором все наслоения цивилизации и культуры будут вскоре начисто стерты именно что совсем в труху.

Ну а дабы хоть сколько-то преуспеть в течение долгих тысячелетий в деле на редкость последовательного преображения всех нас окружающих реалий…

Нет для истинного воплощения в жизнь социума более чем многозначительно иных принципов бытия надо бы, в первую очередь, внести довольно-то многозначительные коррективы в саму ту как она есть чисто заглавную основу всей общечеловеческой психологии…

Да вот, как-никак, а для всего этого все те ярчайшие проблески светлых идей вовсе уж ничем не помогут, поскольку они только лишь поболее нагнетают тьму, делая ее адептов разве что и впрямь всесильно всезнающими и вполне полноправными хозяевами той самой от края до края целиком отныне полностью подвластной им территории.

Причем если люди большой души и сердца разом так и пышут желанием как-никак хоть сколько-то преобразить весь этот непомерно разноликий мир то им первым делом, наверное, следовало бы всячески надежно укротить аппетиты тех наиболее горячих голов, да и несколько поумерить, в том числе и свое более чем гордое властолюбие.

Причем буквально сразу перекроить всех и вся под свои душевные стандарты вовсе вот никому совсем не удастся.

Да и вообще даже и на глазок сходу примериваясь взглядом вдаль, никак этак никуда не спеша, только лишь и раздумывая о тех чисто грядущих славных реформах явно могущих на самом деле хоть сколько-то улучшить, всю и по сей день крайне же чудовищно подчас невзрачную социальную действительность…

И ведь ради всецело разумной оценки каких-либо вполне вот далее еще возможных во всем этом деле успехов в пример явно бы стоило брать не неких отдельных выдающихся личностей или даже тех, кто хоть в чем-либо возвышается над донельзя бесформенной массой простых обывателей.

Нет, за надлежащую основу тут явно попросту всецело так требовалось как раз-таки разом и взять того самого во всем на редкость обыденного, серого человека.

Причем делать нечто подобное надо было, исключительно так тщательно при этом, выверяя буквально каждый свой шаг, ну а в особенности следовало бы при этом до чего явно избегать каких-либо немыслимо резких рывков.

Поскольку никакие отчаянно благородные порывы сущую убогость серых будней на удивительно яркий свет высших истин и близко-то никак нисколько не переменят.

И даже наоборот наиболее наихудшая тьма и аккумулирует себя под видом максимально эффективного приближения небесной радости вовсе-то иного бытия ко всем, тем чисто земным далям истинно никчемной и простоволосой обыденности.

А между тем сама уж людская суть так и тяготит к деспотизму и это ее свойство никак не исправить никаким сколь скоротечным освобождением людских масс от каких-либо весьма тяжких вериг и оков.

Ну, а всякого того, кто и сам безо всякой сторонней подсказки умеет мыслить разумно и здраво более чем беззастенчиво направлять к чему-либо немыслимо суровым насилием весьма, безусловно, окажется вредно уж сразу для всех и каждого в отдельности.

20

Всякому, а в особенности вполне полноценно развитому человеку довольно-таки принципиально как есть чисто так житейски само собой свойственно разом отторгать от себя все то, что явилось к нему нежданно-негаданно непрошеным гостем, откуда-то ведь наглядно до чего еще совершенно извне.

А именно поэтому облагородить и приосанить любого индивидуума при помощи до чего еще бескомпромиссно и неуклюже чисто так внешнего воздействия ни для кого не окажется хоть сколько-то разом уж явно под силу…

Поскольку этаким образом разве что более чем бесцеремонно в единый миг чисто вот сходу нарушишь наиболее обыденные и незыблемые права всякой личности на полное самоопределение в рамках закона, а тем и посеешь сущие семена рабства, а вовсе не новоявленной величавой свободы.

Да только где это было понять всякому тому, кто мыслил и мыслит так и упиваясь при этом бездонно светлыми чувствами и именно с их до чего чудеснейшей квинтэссенцией он весьма же изысканно обращается, словно бы она и есть истое мерило разума во плоти?

А это чудовищная ошибка весьма уж неизбежно чреватая черным дымом, сжигающим все инородное, что только помешает восторжествовать новой самодержавной власти, а она твердо возвышалась над житейским болотом на удивительно прочных сваях призрачных иллюзий и мелкою дрожью так и трепещущих душ.

Но возникла эта волчья-овечья власть никак не из пепла гиблого минувшего, а прежде всего потому, что кто-то хотел разом всучить народу совсем иные принципы житейского бытия, а именно те самые которых доселе и не было нигде в природе.

И это именно люди вполне на деле способные люто искрить бравой революционной мыслью всех нас зазывно и смело, разом тогда и позовут к одному тому всенепременному разрушению, а это и найдет должный отклик во многих сердцах, поскольку до чего-либо созидательного многие из нас пока и близко никак попросту не доросли.

Причем это никоим образом абсолютно не связано с чьим-либо высшим образованием, а тем паче и с тем невозмутимо большим и весьма этак явным умением умиленно внимать всеми фибрами своей славной души тому-то сколь уж и трепетно возвышенному искусству…

21

А впрочем, и само яростное желание чего-либо невообразимо новое в единый миг сходу сварганить из старого, вконец прохудившегося общественного котла столь непосредственно проистекает не от какой-то обостренной жажды общественной справедливости, а от непримиримой склонности к дикости и лютости, наскоро и поверхностно преображенных в слепое орудие донельзя аморфного, праздно мыслящего ДОБРА.

И именно как раз-таки в том и был, собственно, заключен весь тот до чего еще только печальный парадокс эпохи вездесущего идеологического просвещения!

Пророки лучшего будущего возрождали своими пламенными речами наиболее убогое деспотичное прошлое.

И все это разве что потому, что нисколько и близко не ведали они, того никак и впрямь до чего весьма непритязательного факта…

Мечты и реальность вещи никак несовместимые без тщательного согласования всего и вся на самой что ни на есть практической и прагматической основе и прежде уж всего без какого-либо явного и донельзя абсурдного вмешательства той еще сущей слезливости по поводу так и царящей повсюду совершенно вот дикой несправедливости.

И кто-то и вправду некогда враз сходу захотел весьма ведь мигом устроить райские кущи на этой гиблой земле.

Да только при этом с донельзя будничной суровостью он так и проникся иссушающей жаждой яростного изничтожения даже и корней того, что и случайно подчас никак неосознанно вконец мешало сколь беззаветно и истово верить в чудо, а не того, что извечно портило кровь, никому и близко никак не давая жить по-людски.

22

А между тем всякое стародавнее зло вскоре сумеет самое себя как-никак, а до чего неминуемо целиком возродить: скажем, ранее то был царского времени циркуляр, ну а теперь, в стране «победивших все прежнее» пролетариев, он исключительно так нагло затем прозовется, куда ведь поболее веской и всесильной большевистской резолюцией.

И это при том, что сама суть дела всегда уж останется до чего неизменно более чем безнадежно фактически прежней.

Ну а бездушный бюрократический аппарат еще и значительно окрепнет, поскольку свежеиспеченным «тавтологическим обоснованием всей новой власти» обязательно станет именно та подушная и беспошлинная торговля светлыми мечтами, а этот лежалый товар, без сомнения, потребует, куда только большей чудовищной волокиты перед любым даже и самым мало-мальским исполнением буквально-то любых насущных дел.

Причем верные слуги новой власти людскую толпу, которую им довелось, так или иначе, возглавить за тех каких-либо вполне же конкретных индивидуальностей вовсе ведь никак совсем не держали.

В их убогом сознании они руководили одним лишь сбродом явно схожим с тем самым совершенно бессмысленным мясным и молочным скотом.

А самих себя они почитали разве что за наиболее избранную его часть.

Причем всем тем как-никак, а исключительно «наилучшим» представителям, что вышли из самой глубины народных толп, было донельзя уж свойственно даже и под ножом беззаветно славословить отца и учителя из крови и плоти людской создавшего более чем до чего и впрямь-таки бесподобно «чудное» новоявленное бытие.

Причем это именно Сталин безо всякой в том тени сомнения и породил всю ту серую братию, крепко-накрепко скованную одним лишь тем сколь на редкость же скверным душком леденящего все их нутро нисколько так вовсе не человеческого, а истово звериного страха.

23

А началось все это разве что именно с того, что чьи-то радужные мечты кровавыми строками, до чего выпукло вписанные в историю всех тех безо всякого исключения народов России во всем том дальнейшем более чем однозначно и превратились в блестящую шелуху распрекрасных слов, расходящихся с делами в самые подчас противоположные стороны.

И главное, было это тогда организовано никак не для убийства и смерти, а во имя праздника жизни тех, кто мнил себя всецело имеющим право верховодить толпой своих отныне безликих сограждан, начисто же беспощадно новой властью лишенных всякого былого гражданства, зато обретших революционный мандат на полную безысходность серого беспросветно тягостного бытия.

24

Причем вполне вдосталь кое-кому до тех самых бесславных времен уж совсем так приевшиеся сущие серость и скука – всего-то лишь явное производное самого обычного тихо дремлющего прозябания.

Да вот, однако, на редкость рьяно сменить его на ярую усладу извечной борьбы, коли, и было возможно, то только лишь разве что на то самое невозмутимо короткое время неистово разорвав путы, сдерживающие обывателя в рамках строгого соблюдения всех тех так или иначе бытующих в обществе социальных и уголовных законов.

А соответственно сему, вытеснить серость и скуку неизбежно само собой означало породить вездесущую темень, да и промозгло скабрезную комиссарскую ложь.

И кстати, серость, по всей ее сути, нисколько не есть вполне естественное преломление чьих-либо наиболее низменных человеческих качеств, а прежде-то всего выражает она собой весьма наглядную канву как-никак, а весьма незатейливо суетливого существования, в котором слишком пока еще мало того действительно творческого, зато немыслимо много истинно житейского и неприметно серого.

25

Ну а когда на землю нисходит красная мгла революции, серыми оказываются буквально-то все, а тот, кто не становится таковым и сердцем своим никак не принадлежит к той всецело заглавной фактически уж на раз сколь безудержно и буйно весьма многое решающей силе, изничтожается, или низводится до самого так откровенно неприметного уровня.