Текст книги "Прекрасная незнакомка"

Глава 15

Следующие два дня Рафаэлла сбилась с ног. По утрам она читала Джону Генри, держа его за руку, пока он не засыпал. После этого мчалась в центр города за покупками, предупреждая шофера, чтобы он не ждал ее, так как она вернется домой на такси. И если Том считал ее поведение несколько эксцентричным, он был слишком хорошо вымуштрован, чтобы упоминать об этом, в то время как она спешила в очередной магазин. Каждый день она выходила из такси нагруженная огромными свертками, а более крупные вещи отсылала прямо в дом Алекса. Она покупала образцы паркета и забавные вещицы в маленьких лавках, такие, например, как старинный умывальник или целый гарнитур плетеной викторианской мебели, который увидела, проезжая на такси мимо гаражной распродажи. К концу второго дня она превратила дом Алекса в настоящий склад и чуть не заплакала от облегчения, когда он извиняющимся тоном сказал ей по телефону, что вернется не раньше воскресного вечера.

Но у него были и хорошие новости. Тем утром он виделся с Джорджем, и все прошло гладко. Джордж согласился, что Аманде будет полезно куда-нибудь уехать. Они не обсуждали продолжительность ее отсутствия, но как только она окажется в Калифорнии, она будет уже вне пределов досягаемости, и визит можно будет легко продлевать. Алекс мельком упомянул о «нескольких месяцах», и Джордж не возражал. Алекс позвонил в лучшую частную школу в Сан-Франциско, и после того как он рассказал о тяжелой «аварии», в которую попала Аманда, прочитал им список ее отметок и объяснил, кем являются ее мама и бабушка, устроить ее в эту школу не составило труда. Она должна была приступить к занятиям после Нового года. А до тех пор она будет отдыхать дома, ходить на прогулки, поправлять свое здоровье и делать все, что положено делать, чтобы преодолеть шок, полученный в результате изнасилования. У нее будет целый месяц, чтобы неспешно прийти в себя перед тем, как пойти в школу. А когда Рафаэлла спросила, как к этому отнеслась Кей, голос Алекса стал напряженным.

– С ней было труднее договориться, чем с Джорджем.

– Что ты хочешь этим сказать, Алекс?

– Я хочу сказать, что не оставил ей выбора.

– Она очень злится?

– Более-менее.

Он быстро сменил тему, и когда Рафаэлла повесила трубку, все ее мысли были заняты девушкой. Она пыталась представить ее себе и размышляла, понравятся ли они друг другу.

Рафаэлла чувствовала себя так, слово в ее жизни появился не только новый мужчина, но и новая семья. И нужно было иметь в виду и Кей. Алекс упомянул, что его сестра собирается приехать в Сан-Франциско, чтобы проверить, как идут дела у Аманды. И Рафаэлла надеялась, что в конце концов все они смогут подружиться. Все же они были цивилизованными людьми. Кей была, без сомнения, очень умной женщиной, и Рафаэлле было жаль, что они с Алексом не в ладах. Возможно, ей удастся всех примирить. А пока после телефонного звонка Алекса она бросилась наводить порядок на третьем этаже его дома. Она предупредила, что он может звонить ей сюда, пока она обустраивает комнату для Аманды. Когда же Рафаэлла закончила свой нелегкий труд, то села на кровать со счастливой улыбкой. За несколько дней она сотворила маленькое чудо и теперь была довольна собой.

Она превратила спальню в райский сад, в комнату, отделанную розовой цветочной драпировкой, с плетеной викторианской мебелью, огромным разноцветным ковром и антикварным умывальником с белым мраморным верхом. В старый умывальник она поместила огромную розовую азалию, а на стенах развесила разноцветные гравюры в позолоченных рамках. Кровать на четырех столбиках с белым пологом и розовыми бантиками доставили только сегодня утром. На кровати было огромное стеганое атласное покрывало. А на стоявшем рядом кресле был наброшен маленький меховой коврик. В небольшом, примыкающем к спальне кабинете была та же цветочная драпировка и плетеная мебель. Рафаэлла ухитрилась найти даже маленькую прелестную парту, установив ее возле окна, а ванную комнату заполнила симпатичными женскими безделицами и мелочами. То, что она ухитрилась проделать все это за несколько дней, было просто невероятно, и ее не переставало удивлять, что она сумела подкупить или уговорить всех поставщиков доставить все заказанное в такой короткий срок.

Рафаэлла платила за все покупки наличными, которые взяла из банка в среду утром. Она не хотела, чтобы в ее чеках отражались эти расходы. Все ее счета контролировались старым офисом Джона Генри, и было бы трудно объяснить, за что она заплатила столько денег. Взяв наличные одной большой суммой, она легко могла объяснить, что ей захотелось отправиться на шопинг, а секретарша, возможно, уже не вспомнит, было это до ее отъезда в Нью-Йорк или после.

Единственный, перед кем ей придется теперь отчитываться, был Алекс, и она немного нервничала, не зная, что он скажет на все это. На самом деле она потратила не так много денег, но он просил ее всего лишь заказать кровать. Она, конечно, сделала гораздо больше в спальне на третьем этаже, но почти все это было очень недорого. Просто все было сделано с любовью, стильно и с безупречным вкусом. Огромное количество цветов, маленькие белые занавески, которые она сама сшила и украсила розовыми бантиками, декоративные подушки, которые она разбросала там и сям, и плетеная мебель, которую она сама покрасила однажды ночью, – все это были дополнительные мелочи, которые выглядели дорогими, но на самом деле таковыми не были. И она надеялась, что Алекс не рассердится на масштабы изменений, которые она произвела. Просто она обнаружила, что не может остановиться, пока не превратит это место в уютный дом для пережившей такой ужас девочки. После того кошмара, который той довелось испытать, Рафаэлла хотела сделать для нее что-то необычное, обстановку, в которой она сможет расположиться со счастливым вздохом, где ее будут любить и помогут ей расслабиться. Она тихо прикрыла дверь и спустилась в спальню Алекса. Огляделась по сторонам, поправила покрывало на кровати, взяла свое пальто, спустилась по лестнице и вышла через главный вход.

Со вздохом Рафаэлла открыла дверь особняка Джона Генри и медленно стала подниматься по лестнице с задумчивым видом. Она огляделась по сторонам, взглянула на бархатные портьеры, средневековые гобелены, подсвечники, огромный рояль, стоявший в фойе, и снова осознала, что это и есть ее дом. Не уютный маленький домик на Вальехо, не то место, где она провела почти неделю, как сумасшедшая украшая комнату для молоденькой девушки, которая была ей совсем чужой.

– Миссис Филлипс?

– Да? – Рафаэлла, направлявшаяся по коридору в свои комнаты, чтобы успеть переодеться к ужину, вздрогнув, остановилась. – Да?

Сиделка, работавшая во вторую смену, улыбалась ей:

– Мистер Филлипс спрашивал о вас весь последний час. Может быть, вы заглянете к нему на минутку, прежде чем пойдете переодеваться?

Рафаэлла кивнула и пробормотала:

– Хорошо.

Она медленно подошла к двери его комнаты, постучала и вошла, не дожидаясь разрешения. Стук в дверь был просто формальностью, как и многое другое в их жизни. Он лежал в кровати, накрытый одеялом, глаза его были закрыты, а комната была погружена в полумрак.

– Джон Генри? – прошептала она, глядя на бессильного старого человека, лежавшего в своей кровати. Эта комната когда-то была их спальней, а до этого он делил ее со своей первой женой. Поначалу это задевало Рафаэллу, но Джон Генри всегда придерживался традиций, и он хотел привести ее сюда. И каким-то образом все призраки рассеивались, когда они лежали здесь. И только сейчас Рафаэлла вспомнила про них снова. Сейчас, когда он казался почти одним из них.

– Джон Генри…

Она снова прошептала его имя, и он приоткрыл глаза. Увидев ее, он открыл глаза шире, улыбнулся перекошенной улыбкой и похлопал по кровати рядом с собой.

– Привет, малышка. Я спрашивал о тебе раньше, но мне сказали, что тебя нет дома. Где ты была?

Это не был допрос, просто дружеский интерес, но что-то внутри ее перевернулось.

– Я ходила… за покупками… – Она улыбнулась ему. – На Рождество.

Он не знал, что ее посылки с подарками отправились в Париж и в Испанию уже месяц назад.

– Купила что-нибудь симпатичное?

Она кивнула. О да, купила. Она купила много прелестных вещиц… для Аманды, племянницы своего любовника. Осознание того, что она делает, физической болью отдалось ей в сердце.

– А что-нибудь миленькое для себя?

Она медленно покачала головой, широко раскрыв глаза:

– У меня не было времени.

– Тогда я хочу, чтобы ты завтра отправилась за покупками и купила что-нибудь себе.

Рафаэлла посмотрела на длинное угловатое тело человека, бывшего ее мужем, и ее снова охватило чувство вины.

– Я предпочла бы провести день здесь с тобой. Я… я не так часто вижу тебя в последнее время…

У нее был извиняющийся вид, но он покачал головой и взмахнул слабой рукой:

– Я не ожидаю того, чтобы ты сидела здесь со мной, Рафаэлла.

Он снова покачал головой, на мгновение прикрыл глаза, потом снова открыл их. В его взгляде была глубокая мудрость, когда он смотрел на молодую женщину.

– Я никогда не рассчитывал, что ты будешь сидеть здесь со мной, ожидая, малышка… никогда… Мне только очень жаль, что она так долго не приходит.

На мгновение она подумала, что он бредит, и она посмотрела на него с тревогой в глазах. Но он только лишь улыбнулся:

– Смерть, любимая… смерть… Это очень долгое ожидание конца. А ты была такая мужественная девочка. Я никогда не прощу себе того, что сделал.

– Как ты можешь такое говорить? – Она с ужасом посмотрела на него. – Я люблю тебя. Я не хочу быть больше нигде, только здесь. – Но было ли это теперь правдой? Разве она не предпочла бы быть с Алексом? Она задавала себе эти вопросы, нежно взяв Джона Генри за руку. – Я никогда ни о чем не жалела, любимый, кроме… – комок встал в ее горле, – кроме того, что это случилось с тобой.

– Я должен был умереть после первого инсульта. И я бы умер, если бы жизнь была немного справедливее и если бы ты и тот молодой глупый доктор дали мне уйти.

– Ты сошел с ума.

– Нет, не сошел, и ты знаешь это. Это не жизнь, ни для меня и ни для тебя. Я держу тебя здесь год за годом, как пленницу, а ты все еще почти ребенок. И я отнимаю у тебя твои лучшие годы. Мои лучшие годы остались давно позади. Я был… – Он закрыл глаза, словно испытал приступ боли, и Рафаэлла, наблюдавшая за ним, нахмурилась. Но он быстро снова открыл глаза и посмотрел на нее: – Я поступил плохо, женившись на тебе. Я был слишком стар.

– Джон Генри, прекрати это. – Ее пугало, когда он так говорил, и он делал это нечасто, но она подозревала, что большинство его мыслей вращаются вокруг этой темы. Она нежно поцеловала его и внимательно посмотрела на его лицо. Он выглядел смертельно бледным в своей огромной кровати. – Они вывозили тебя на этой неделе в сад подышать свежим воздухом, дорогой? Или на террасу?

Он покачал головой с кривой улыбкой:

– Нет, мисс Соловей, не вывозили. Да мне и не хотелось этого. Я чувствую себя гораздо лучше здесь, в своей кровати.

– Не глупи. Воздух идет тебе на пользу, и ты любишь бывать в саду. – Она с горечью подумала, что, если бы не проводила так много времени вдали от него, она знала бы, как за ним ухаживают сиделки. Они должны были вывозить его на воздух. Было крайне важно, чтобы они заставляли его двигаться, чтобы по мере сил поддерживали в нем интерес к жизни. Она знала, что без этого он перестанет делать какие-либо усилия и рано или поздно просто сдастся. Доктор говорил ей это еще много лет назад, и она видела теперь, что Джон Генри подошел к опасной черте.

– Я вывезу тебя завтра на воздух.

– Я не хочу, – на мгновение он выглядел раздраженным, – я уже сказал тебе, что хочу оставаться в кровати.

– Нет, я тебе не позволю. Что ты на это скажешь?

– Ты несносный ребенок! – Он сердито взглянул на нее, но тут же улыбнулся и, взяв ее за руки, поднес их к своим губам. – Я все еще люблю тебя. Настолько сильно, что не могу это выразить словами… сильнее, чем ты можешь представить себе. – его взгляд затуманился. – помнишь те первые дни в Париже? – Он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. – Когда я сделал тебе предложение, Рафаэлла, – он внимательно посмотрел на нее, – бог мой, ты была совсем еще ребенком. – Несколько мгновений они с нежностью смотрели друг на друга, потом она наклонилась, чтобы снова поцеловать его в щеку.

– Ну, теперь-то я пожилая дама, любимый, и мне очень везет, что ты все еще любишь меня, – она поднялась, улыбаясь, – лучше пойду переоденусь к ужину, не то ты выкинешь меня за дверь и найдешь себе другую молоденькую девочку.

Он тихо рассмеялся над ее словами, и когда она вышла из комнаты, послав ему воздушный поцелуй, почувствовал себя лучше. Рафаэлла же всю дорогу до своей спальни ругала себя за то, что так мало уделяла ему внимания в последние дни. Чем она занималась целую неделю? Бегала по магазинам, покупала мебель, ткани и ковры? Но, закрыв за собой дверь своей спальни, она честно призналась себе, почему делала все это. Она думала об Алексе, о его племяннице, о желании обустроить для нее уютную спальню. Она думала о другой жизни, которой так страстно желала. Она долго смотрела на себя в зеркало, мучаясь сознанием того, что забросила мужа почти на десять дней, и пытаясь решить, имеет ли она право на то, что происходит между ней и Алексом. Судьба связала ее с Джоном Генри. Она не имеет права просить чего-то большего. Но сможет ли она теперь отказаться от своей новой любви? После этих двух месяцев она больше не была уверена, что сможет это сделать.

С глубоким вздохом она открыла шкаф и достала серое шелковое платье, которое они с матерью купили в Мадриде, черные туфли-лодочки, изысканное ожерелье и серьги из серого жемчуга, принадлежавшие матери Джона Генри, изящную серую комбинацию. Побросав все это на кровать, она направилась в ванную, размышляя о том, что же она творит. Об одном мужчине чуть не забыла, другого не могла выбросить из головы, при этом понимала, что оба нуждаются в ней. Конечно, Джон Генри нуждался в ней больше, чем Алекс, но она была необходима им обоим. Более того, она сознавала, что ей необходимы они оба.

Спустя полчаса она стояла у зеркала, эталон элегантности и изящества в светло-сером шелковом платье. Ее волосы были тщательно уложены в узел на затылке, жемчужные серьги подчеркивали идеальную кожу ее лица. Глядя в зеркало, она так и не нашла ответа. Невозможно было предугадать конец этой истории. Она надеялась только на то, что никто не пострадает. Но, закрывая дверь своей спальни, она почувствовала, как ее охватил страх от понимания, что она хочет слишком многого.

Глава 16

В воскресенье вечером сиделка уложила Джона Генри спать в половине девятого, а Рафаэлла медленно и задумчиво направилась в свою комнату. Она весь вечер думала об Алексе и Аманде, мысленно представляя, как они выедут из города, как сядут в самолет. Сейчас они находились всего в двух часа лету от Сан-Франциско, но Рафаэлла чувствовала, что они находятся в другом мире. Она провела весь день с Джоном Генри; утром вывезла его в сад, тщательно закутав в одеяла, теплый шарф, шляпу и черное кашемировое пальто поверх шелкового халата. После обеда она выкатила его в кресле на террасу, и к концу дня ей пришлось признать, что он стал выглядеть лучше, а когда его укладывали спать, он был расслабленным и уставшим. Это было то, что ей полагалось делать, это был ее долг, ведь он был ее мужем. «В болезни и в здравии». Но мысли ее снова и снова обращались к Алексу и Аманде. И когда она сидела в кирпичном особняке, ей все больше и больше казалось, что она лежит захороненная в склепе. Эти мысли шокировали ее саму, напомнив о прегрешениях.

В десять часов вечера Рафаэлла сидела, грустно уставившись перед собой. Она знала, что их самолет уже совершил посадку, что они сейчас, наверное, забирают свой багаж и ищут такси. В четверть одиннадцатого, по ее расчетам, они уже подъезжали к городу, и каждой частичкой своего существа она мечтала оказаться рядом с ними. Но внезапно то, что она влюбилась в Алекса, показалось ей страшным грехом, и она испугалась, что в конечном счете за все придется платить Джону Генри. А недостаток внимания с ее стороны, ее общества, некоего особого чувства, связывающего их, приведет к тому, что он не захочет больше жить. Но разве нельзя совместить эти ее две жизни, спрашивала она себя. Она не была уверена, что сможет это сделать. Когда она оказывалась рядом с Алексом, ей казалось, что во всем мире никого больше не существует, и ей хотелось лишь одного – быть рядом с ним и забыть обо всех на свете. Но она не могла позволить себе забыть о Джоне Генри. Забыть о нем – это все равно что приставить пистолет к его виску.

Рафаэла сидела, молча уставившись в окно, потом наконец встала и выключила свет. На ней все еще было платье, в котором она ужинала в спальне Джона Генри. Они ели с подносов, разговаривали, и он периодически засыпал. Он был утомлен, пробыв столько времени на свежем воздухе. А теперь она неподвижно сидит, словно ожидая чего-то или кого-то. Как будто Алекс неожиданно появится перед ней. В одиннадцать часов раздался телефонный звонок. Рафаэлла вздрогнула и сняла трубку, зная, что все слуги уже спят, кроме сиделки Джона Генри. Она не могла представить себе, кто мог звонить. Но когда поднесла трубку к уху, это оказался Алекс, и при звуке его голоса она задрожала.

– Рафаэлла?

Ей было страшно говорить с ним по домашнему телефону, но ей так недоставало его. После двухмесячного расставания, а потом после его поездки в Нью-Йорк по поводу Аманды она внезапно отчаянно захотела оказаться снова рядом с ним.

– Комната Аманды просто невероятна, – мягко проговорил он, но на мгновение Рафаэлла испугалась, что их может кто-нибудь услышать. Однако в его голосе было столько радости, что она не могла устоять.

– Ей понравилось?

– Она на седьмом небе от счастья. Впервые за многие годы я вижу ее такой.

– Я рада, – Рафаэла была довольна, представив себе, как молоденькая девушка обследует эту бело-розовую комнату, – с ней все в порядке?

В ответ он вздохнул:

– Я не знаю, Рафаэлла. Хочется верить. Но как она может быть в порядке после того, что случилось? Да еще ее мать закатила ужасную сцену перед нашим отъездом. Она пыталась заставить ее чувствовать себя виноватой из-за того, что уезжает. И при этом созналась, что боится, как это будет выглядеть в глазах избирателей, если ее дочь будет жить не с ней, а со своим дядей.

– Если она выберет правильную тактику, все просто будут думать, что она очень занята.

– Примерно это я и сказал ей. Но все равно сцена была безобразная, и Мэнди так измучилась, что проспала всю дорогу. Когда она увидела эту чудесную комнату, которую ты приготовила для нее, это было самым счастливым событием за весь день.

– Я рада.

Но, сказав это, Рафаэлла почувствовала себя невыносимо одинокой. Ей хотелось бы видеть лицо Аманды в тот момент, когда она входила в комнату. Ей хотелось быть вместе с ними в аэропорту, приехать с ними на такси домой, войти вместе с ними в дом, разделить с ними каждое мгновение, видеть их улыбки, помочь Аманде ощутить себя желанной в этом доме, в котором Рафаэлла провела столько времени за последнюю неделю. Внезапно она почувствовала себя чужой и, слушая голос Алекса в телефоне, испытала приступ отчаянного одиночества. Оно навалилось на нее почти невыносимым бременем, и она вспомнила ту ночь, когда плакала от такого же одиночества на ступеньках рядом с домом… Ночь, когда впервые увидела Алекса… Сейчас ей казалось, что это было несколько столетий назад.

– Ты вдруг притихла. Что-нибудь не так?

Его голос был глубоким и волнующим. Рафаэлла закрыла глаза и покачала головой:

– Прости… я просто кое о чем задумалась…

– И о чем же?

Мгновение она колебалась.

– О той ночи на ступеньках… когда я в первый раз увидела тебя.

Он улыбнулся:

– Вначале ты меня не видела. Это я первым увидел тебя.

Но пока они предавались воспоминаниям об их первой встрече, Рафаэлла опять начала нервничать из-за телефона. Если кто-то из слуг не спит, он может поднять трубку в любой момент, и она беспокоилась о том, что они могут услышать или подумать.

– Может быть, поговорим об этом завтра?

Он сразу все понял.

– В таком случае, мы увидимся?

– С удовольствием.

Эта мысль согрела ее, и на мгновение одиночество отступило.

– Какое время тебя устроит?

Она тихо рассмеялась. Теперь, когда закончились хлопоты по обустройству комнаты для Аманды, ей совершенно нечего было делать. Это было единственным, что она сделала за многие годы.

– Просто скажи мне, когда? И я приду. Или лучше будет, если…

Рафаэлла внезапно забеспокоилась по поводу Аманды. Может быть, ей слишком рано встречаться с девушкой. Возможно, ей не захочется знакомиться с любовницей Алекса, возможно, она хочет, чтобы любимый дядюшка принадлежал только ей.

– Не глупи, Рафаэлла. Если бы я мог уговорить тебя на это, я был бы счастлив, если бы ты пришла прямо сейчас, – но оба понимали, что Аманда устала и время было слишком позднее, – почему бы тебе не разделить с нами завтрак? Сможешь прийти так рано?

Рафаэлла улыбнулась:

– Как насчет шести часов утра? Четверти шестого? Половины пятого?

– Отлично. – он рассмеялся и закрыл глаза. Мысленно представил себе каждую черточку ее лица. Он до боли хотел снова увидеть ее, дотронуться до нее, обнять, сплестись с ней телами, словно они всегда были единым целым. – Вообще-то, учитывая разницу во времени, я, возможно, уже встану в шесть часов. Почему бы тебе не прийти, как только ты проснешься? Тебе не нужно даже звонить. Я не пойду в офис завтра утром. Хочу убедиться, что женщина, которую я нанял ухаживать за Амандой, нам подойдет. – С двумя сломанными руками девушка была практически беспомощна, и Алекс дал указание своей секретарше найти помощницу, которая сможет совмещать функции экономки и сиделки. – Я буду ждать тебя. – Страстное желание в его голосе было таким же откровенным, как и в ее собственном.

– Я приду как можно раньше. – Потом, забыв про свой страх, что кто-то может подслушивать их разговор, добавила: – Я скучала по тебе, Алекс.

– Ох, детка, – звук его голоса сказал ей все, – если бы ты только знала, как я скучал по тебе…

Спустя несколько мгновений они положили трубки, и Рафаэлла еще долго сидела, глядя на телефон с сияющей улыбкой. Потом встала, чтобы переодеться, и взглянула на часы. Полночь уже миновала, и через шесть, семь или восемь часов она снова будет с ним. От одной только этой мысли ее глаза засверкали, а сердце бешено заколотилось в груди.