Текст книги "Прекрасная незнакомка"

Глава 17

Рафаэлла поставила будильник на шесть тридцать, а через час осторожно выскользнула из парадной двери. Она уже переговорила с одной из сиделок Джона Генри, предупредив ее, что собирается отправиться к ранней мессе, а потом на длительную прогулку. Это выглядело убедительной причиной ее отсутствия в течение нескольких часов. По крайней мере, она на это надеялась, быстро шагая по улице, окутанной декабрьским туманом. Утренний холодок заставил ее плотнее запахнуть шубку, а все окружающее казалось погруженным в жемчужно-серый цвет. Она быстро дошла до уютного маленького домика на Вальехо и была рада увидеть свет в большинстве окон. Это означало, что Алекс уже встал. Она заколебалась ненадолго, глядя на большой медный дверной молоток, размышляя, что ей делать: постучать, позвонить или воспользоваться своим ключом. Наконец она решила дать короткий звонок и затаив дыхание замерла в волнительном ожидании. Улыбка осветила ее лицо еще до того, как Алекс успел коснуться рукой двери. И вот он внезапно возник перед ней – высокий, красивый, улыбающийся, с горящими глазами. Не говоря ни слова, он быстро втянул ее в дом, закрыл дверь и сжал ее в своих объятиях. Все так же молча он прижался губами к ее губам, и так они стояли, казалось, целую вечность. Потом он просто держал ее, крепко прижимая к себе, делясь с ней теплом своего тела и одной рукой поглаживая ее по блестящим черным волосам. Он смотрел на нее почти с изумлением, словно до сих пор считая чудом, что он вообще повстречал ее.

– Привет, Алекс. – Она со счастливым выражением лица и искорками в глазах посмотрела на него.

– Привет. – Он сделал шаг назад и сказал: – Бог мой, ты выглядишь великолепно.

– Не в это время суток.

Но Рафаэлла действительно была хороша. Она словно светилась изнутри. Ее глаза были огромными и яркими, как оникс с вкраплениями бриллиантов, а на щеках играл румянец после быстрой ходьбы. На ней была шелковая блузка персикового цвета, бежевые брюки, шубка из рыси, а на ногах светло-коричневые туфли от Гуччи.

– Как Аманда? – Рафаэлла посмотрела на лестницу, ведущую наверх, и Алекс снова улыбнулся:

– Все еще спит.

Но он думал не об Аманде. Этим утром он мог думать только об ослепительно прекрасной женщине, которая стояла рядом с ним в холле. И, глядя на нее, он не мог решить – проводить ее вниз на кухню и напоить кофе или увлечь ее наверх с менее скромными намерениями.

Наблюдая за его нерешительностью, Рафаэлла улыбнулась:

– Ты выглядишь совершенно безнравственным сегодня утром.

Она с лукавой улыбкой сняла тяжелую шубу и бросила ее на лестничные перила.

– Разве? – с деланой невинностью спросил он. – С чего бы это?

– Не представляю. Сделать тебе кофе?

– Я как раз сам об этом думал.

Но он был явно разочарован, и Рафаэлла рассмеялась.

– Правда?

– Не важно… не обращай внимания.

Он повел ее вниз, но на первой же ступени повернулся, чтобы поцеловать ее, и они долго стояли, прижавшись друг к другу. В таком виде их и застала Аманда, с сонным видом спускавшаяся по лестнице в голубой в цветочек ночной сорочке, со светлыми волосами, обрамлявшими ее хорошенькое юное личико, синяки на котором уже начали проходить.

– Ой.

Это был очень тихий возглас удивления, но Рафаэлла услышала его и отпрянула от Алекса. Она обернулась, слегка покраснев, и увидела Аманду, смотревшую на нее с множеством вопросов в глазах. Потом она перевела взгляд на Алекса, словно ища объяснения у него. Наблюдая за ними, Рафаэлла подумала, что Аманда выглядит совсем маленькой девочкой.

Рафаэлла направилась к ней с ласковой улыбкой и протянула ей руку, нежно коснувшись пальчиков, выглядывающих из-под гипсовой повязки.

– Простите, что вторглась к вам так рано. Я… я хотела посмотреть, как вы устроились.

Ей было стыдно, что ее застали целующейся на лестнице, и внезапно все страхи, касавшиеся встречи с Амандой, снова охватили ее. Но девочка выглядела хрупкой и бесхитростной, и трудно было предположить, что она представляет собой какую-либо опасность. Скорее Рафаэлла могла смутить или расстроить ее.

Но Аманда улыбнулась, и ее щеки порозовели.

– Все в порядке. Простите, я не собиралась мешать вам и дяде Алексу. – Ей было приятно видеть их целующимися. В своем доме она никогда не сталкивалась с проявлениями нежности. – Я не знала, что здесь кто-то есть.

– Обычно я не наношу визиты в такую рань, но…

Алекс быстро вмешался; ему хотелось, чтобы Аманда знала, кем была Рафаэлла и как много она значила для него. Аманда был достаточно взрослой, чтобы понять это.

– Это добрая фея, которая украсила твою комнату, Мэнди.

Его голос был нежным, как и его взгляд, когда он смотрел на них обеих. Все трое продолжали стоять на лестнице.

– Вы? Это сделали вы?

Рафаэлла рассмеялась, увидев изумление в глазах девочки.

– Более-менее. Я не дизайнер, но мне доставило удовольствие готовить комнату для тебя.

– Как вы смогли сделать все это так быстро? Алекс говорил, что комната совершенно пустая.

– Я украла все это, – все рассмеялись, – так тебе там нравится?

– Вы шутите? Это полный отпад!

Рафаэлла рассмеялась над ее восторженностью и над ее жаргоном.

– Я очень рада.

Ей хотелось обнять Аманду, но она не решилась.

– Могу я предложить дамам завтрак? – с улыбкой спросил Алекс.

– Я помогу тебе, – вызвалась Рафаэлла, спускаясь следом за ним по лестнице.

– И я. – Аманда выглядела заинтересованной и счастливой, впервые после трагедии. А час спустя, когда все трое сидели за столом на кухне, болтая и хихикая над остатками жареных яиц с беконом и тостами, она казалась еще счастливее. Она даже ухитрилась сама намазать себе маслом тост, несмотря на гипс. Рафаэлла сварила кофе, а все остальное сделал Алекс.

– Прекрасная командная работа, – похвалил Алекс обеих женщин, которые дразнили его за то, что он считал себя искусным поваром. Но важнее всего было то, что все трое чувствовали себя комфортно, и для Рафаэллы, которая взялась убирать со стола, это было как бесценный подарок.

– Хочешь, я помогу тебе одеться, Мэнди?

– Конечно. – Глаза девушки загорелись, и спустя полчаса с помощью Рафаэллы она была одета. И лишь когда в девять часов появилась новая экономка, Алекс и Рафаэлла наконец снова остались одни.

– Какая она чудесная девочка, Алекс.

Он просиял.

– Правда? И… Господи, Рафаэлла, это поразительно, как она быстро восстанавливается после… после того, что случилось с ней. Прошла всего лишь неделя. – Он нахмурился, вспоминая о трагедии.

Рафаэлла медленно кивнула, тоже думая о прошедшей неделе.

– Я думаю, она совершенно оправится. Благодаря тебе.

– Может быть, благодаря нам обоим.

Он не упустил из внимания то, как ласково и с любовью Рафаэлла обращалась с девочкой. Он был тронут ее теплотой и тем, как она нашла путь к сердцу Аманды, и был полон надежды, что впереди их ждут хорошие времена. Аманда стала теперь частью его жизни, как и Рафаэлла, и для него было очень важно, чтобы между ними установились близкие отношения.

Глава 18

– Чем тебе не нравится этот ангел? – Алекс посмотрел на Мэнди с кривой ухмылкой, стоя на верхней ступени стремянки в пустой гостиной. Рафаэлла и Мэнди находились внизу, и Мэнди только что заявила, что ангел кажется придурковатым.

– Посмотри на него, он улыбается. И выглядит глупо.

– Если на то пошло, вы, друзья мои, выглядите очень глупо тоже.

Рафаэлла и Аманда лежали на полу и играли с железной дорогой, которую Алекс принес из подвала. Она принадлежала его отцу, потом досталась ему.

Алекс спустился с лестницы и окинул взглядом плоды своего труда. Он уже развесил фонарики, а Мэнди и Рафаэлла украсили рождественское дерево игрушками, пока он собирал железную дорогу. Был канун Рождества, и его мать пообещала приехать в гости через два дня. А пока они оставались втроем – Алекс, Аманда и Рафаэлла. Рафаэлла проводила как можно больше времени с ними, но у нее хватало и других забот.

Она хотела устроить праздник для Джона Генри, и Алекс даже ходил вместе с ней покупать небольшую елку. Рафаэлла целую неделю планировала вечеринку для слуг, заворачивая подарки и укладывая их в смешные красные чулки с их именами. Слуг всегда трогала ее забота, а подарки, которые она покупала для них, обязательно были полезными и дорогими. Они искренне радовались этим подаркам, которыми потом пользовались много лет. Рафаэлла вкладывала всю душу в то, что делала. Подарки были тщательно выбраны и красиво упакованы, дом выглядел празднично, украшенный яркими листьями, шишками и небольшими сосенками. А на входной двери висел огромный красивый рождественский венок. Утром Рафаэлла провезла Джона Генри в его кресле по всему дому, потом ненадолго исчезла и появилась с бутылкой шампанского. Но в этом году она заметила, что он наблюдал за всем этим с меньшим интересом. Он казался совершенно лишенным рождественского настроения.

– Я слишком стар для всего этого, Рафаэлла. Я все это видел слишком много раз. И для меня это больше не имеет значения. – Он говорил с трудом.

– Не будь глупеньким. Ты просто устал. Кроме того, ты не знаешь, что я тебе купила.

Она купила шелковый халат с его монограммой. Но она понимала, что даже это не заинтересует его. Им все больше овладевали апатия и меланхолия, и это длилось уже несколько месяцев. Казалось, что все стало ему безразлично.

Зато с Алексом она полностью отдавалась рождественскому настроению, а в Аманде видела тот детский восторг, который она так любила в своих маленьких кузинах в Испании. Ради Аманды они украсили дом длинными бусами из красных ягод, букетами из остролиста, длинными нитями из попкорна, которые предполагалось повесить на елку. Для елки же подготовили и другие самые разные украшения: мелкую выпечку, вырезанные и раскрашенные фигурки и многое другое. Были подготовлены подарки, самодельные и покупные. Несколько недель все были заняты приготовлениями, и вот настал кульминационный момент – украшение елки. Они покончили с этим почти в полночь и разложили подарки по всему полу. В пустой гостиной дерево казалось гигантским, фонарики ярко сверкали, а маленький поезд гудел и носился по всей комнате.

– Счастлива? – лениво улыбнулся ей Алекс, когда они с Рафаэллой лежали в его комнате у камина, в котором полыхали поленья.

– Очень. Как ты думаешь, Мэнди понравится ее подарок?

– Если не понравится, я отошлю ее обратно к Кей.

Он купил ей маленький пиджак из телячьей кожи, как у Рафаэллы, и пообещал устроить ее на уроки вождения, как только с ее рук снимут гипс. Это должно было произойти еще через две недели. Рафаэлла купила ей лыжные ботинки, которые Аманда выпрашивала у Алекса, яркий голубой кашемировый свитер и огромную стопку книг.

– Знаешь, – со счастливой улыбкой сказала она Алексу, – это совсем не то, что покупать подарки для моих кузин, я чувствую себя так, словно… – она заколебалась, опасаясь выглядеть смешной, – словно у меня появилась дочь, впервые в жизни.

Он улыбнулся ей глуповатой улыбкой:

– Я чувствую то же самое. Это приятно, верно? Теперь я понимаю, насколько пуст был мой дом. Сейчас все изменилось.

И словно в подтверждение этого озорное маленькое личико появилось в дверном проеме. Синяки уже прошли, и выражение опустошенности постепенно покидало ее глаза. За месяц, проведенный в Сан-Франциско, девчушка отдохнула, ходила на долгие прогулки и почти каждый день беседовала с психиатром, который помогал ей смириться с тем фактом, что ее изнасиловали.

– Привет, ребята. Что вы замышляете?

– Ничего особенного, – ее дядя со счастливым лицом посмотрел на нее, – а почему ты еще не в постели?

– Я слишком взволнована. – С этими словами она вошла в комнату и протянула им два огромных пакета, которые прятала за спиной.

– Я хотела отдать вам обоим вот это.

Рафаэлла и Алекс посмотрели на нее с удивлением и радостью и сели на полу, когда она протянула им свои подарки. Аманда, которая, казалось, вот-вот взорвется от возбуждения, присела на краешек кровати, откинув с лица свои длинные светлые волосы.

– Нам открыть их сейчас? – подразнивая ее, спросил Алекс. – Или подождать? Как ты думаешь, Рафаэлла?

Но Рафаэлла уже открывала свой пакет с улыбкой, но, когда она достала оттуда лист бумаги, у нее перехватило дыхание и она только ахнула.

– Ох, Мэнди… – Она с изумлением посмотрела на девочку. – Я не знала, что ты умеешь рисовать, да еще с гипсовыми повязками на руках.

Это было поразительно. Но она попыталась спрятать свой подарок от Алекса, подозревая, что его рисунок был парой к ее рисунку. Спустя мгновение она убедилась, что была права.

– Ох, они такие прекрасные. Мэнди… спасибо тебе! – На ее лице было написано удовольствие, когда она обняла девочку, которую успела полюбить.

А Алекс просто сидел и долго смотрел на свой подарок. Мэнди делала с них наброски, о чем они и не подозревали, и нарисовала их портреты акварелью. Портреты были потрясающе хороши, как по композиции, так и по настроению. Она также вставила их в рамки и отдала портрет Алекса Рафаэлле, а портрет Рафаэллы – Алексу. Алекс смотрел на удивительно точное изображение Рафаэллы. Оно было не просто совершенно точным в деталях, но и в настроении, которое ей удалось запечатлеть. Теплота, грусть и любовь в черных глазах, нежные контуры лица, кремовый оттенок кожи. Было сразу понятно, о чем эта женщина думает, чем дышит и как движется. И Алекса она изобразила не хуже, подлавливая его в те моменты, когда он об этом не подозревал. С Рафаэллой пришлось немного труднее, поскольку она реже бывала рядом с Мэнди, и девушка не хотела навязывать им свое общество, когда им и так удавалось редко побыть наедине. Но по восторженным лицам Алекса и Рафаэллы было ясно, что подарки удались на славу.

Алекс поднялся, крепко обнял племянницу и поцеловал ее. После этого все трое долго сидели у камина и разговаривали. О людях, о жизни, о мечтах и разочарованиях. Аманда уже открыто говорила о том, какую боль причиняли ей родители. Алекс кивал и пытался объяснить, какой была Кей в детстве. Они говорили о Шарлотте, и каково это было – иметь такую мать. А Рафаэлла рассказывала о том, какой строгий был ее отец и как мало она подходила для той жизни, которую вела ее мать в Испании. В конце они даже заговорили о себе, открыто признаваясь Аманде, насколько они благодарны судьбе за то немногое время, которое они проводили вместе. И они оба были удивлены, что Аманда понимала их, что она не была шокирована тем, что Рафаэлла была замужем. Рафаэлла с изумлением начала понимать, что в глазах Аманды она выглядит как героиня из-за того, что не оставляет Джона Генри до конца.

– Но это то, что я должна делать. Он мой муж, несмотря на то что все так изменилось.

– Может быть, но я не думаю, что много женщин вели бы себя так же. Они ушли бы к Алексу, потому что он молодой и красивый и они любят его. Должно быть, это нелегко оставаться с таким мужем день за днем.

Это был первый раз, когда они заговорили об этом открыто, и Рафаэлла не стала менять тему, а предпочла обсудить ее с этими двумя людьми, которых она любила.

– Это тяжело, – ее голос был полон печали и нежности, когда она вспоминала измученное лицо мужа, – иногда очень тяжело. Он такой уставший. И похоже на то, что только из-за меня он продолжает жить. Иногда мне кажется, что я не в силах больше нести это бремя. А что будет, если что-нибудь случится со мной, если мне придется уехать, если… – Она посмотрела на Алекса, и он ее понял. Она медленно покачала головой. – Я думаю, что тогда он умрет.

Аманда внимательно смотрела на ее лицо, как будто пытаясь найти ответ на вопрос, словно стараясь понять эту женщину, которой она восхищалась и которую успела полюбить.

– А если он умрет, Рафаэлла? Может быть, он больше не хочет жить. Разве правильно заставлять его?

Это был вопрос древний как мир, на который нельзя дать ответа за один разговор.

– Не знаю, дорогая. Я уверена лишь в том, что обязана делать для него все, что в моих силах.

Аманда посмотрела на нее с открытым восхищением, а Алекс с гордостью наблюдал за ними.

– Но ты столько всего делаешь и для нас тоже.

– Не глупи, – Рафаэлла была явно смущена, – я вообще ничего не делаю. Просто появляюсь здесь каждый вечер, как злая фея, заглядывая тебе через плечо, выясняя, управились ли со стиркой, – она улыбнулась Алексу, – заставляя тебя убраться в своей комнате.

– Точно, это все, что она и делает, ребята, – поддразнивая ее, вступил в разговор Алекс, – на самом деле она вообще ничего не делает, кроме того, что поедает нашу еду, околачивается в наших спальнях, украшает дом, иногда кормит нас, полирует все медные предметы, читает документы, над которыми я потею, учит Аманду вязать, пропалывает сад, приносит нам цветы, покупает нам подарки… – Он смотрел на Рафаэллу, собираясь продолжать.

– Но это не так уж много, – покраснела Рафаэлла, а он дернул ее за черный локон.

– Что ж, если это немного, моя красавица, я не хотел бы видеть тебя, когда ты включаешься в работу на полную мощь.

Они нежно поцеловались, и Аманда на цыпочках направилась к двери. В дверях она остановилась и улыбнулась им:

– Спокойной ночи вам обоим.

– Эй, подожди минутку, – Алекс протянул руку и остановил ее, – а ты не хочешь тоже получить свои подарки сейчас? – В ответ Аманда хихикнула, а Алекс поднялся и помог встать Рафаэлле. – Ну же, ребята, Рождество уже настало. – Он знал, что Рафаэлла не сможет вырваться к ним завтра до поздней ночи.

Все трое спустились вниз, смеясь и переговариваясь, и с явным восторгом набросились на подарки, на которых были написаны их имена. Алекс получил красивый ирландский свитер от матери, набор авторучек от Аманды в дополнение к портрету, который она вручила ему раньше, бутылку вина от своего зятя, совсем ничего от сестры и портфель фирмы Гуччи от Рафаэллы, вместе с галстуком и старинной книгой стихов в красивом кожаном переплете, о которой он говорил ей около месяца тому назад.

– Бог мой, женщина, ты сошла с ума!

Но его упреки были прерваны восторженными воплями Аманды, которая развернула свои подарки. Потом настал черед Рафаэллы. Она получила маленький флакончик духов от Аманды, прелестный шарфик от Шарлотты Брэндон, что ее очень тронуло, и маленькую плоскую коробочку, которую Алекс вручил ей с таинственным видом и поцелуем.

– Ну же, открывай.

– Я боюсь.

Она еле слышно прошептала это, и Алекс увидел, что ее руки дрожали, когда она разворачивала обертку и с изумлением смотрела на темно-зеленый бархатный футляр. Внутри на кремовой атласной подушечке лежал изысканный круглый предмет из черного оникса, слоновой кости и золота. Она сразу поняла, что это браслет, а затем с изумлением заметила, что там были еще серьги и красивый перстень из оникса и слоновой кости. Она надела весь комплект и ошеломленно посмотрела на себя в зеркало. Все подходило идеально, даже черно-белый перстень.

– Алекс, это ты сумасшедший! Как ты мог?

Но украшения были настолько изящными, что ей трудно было упрекнуть его за слишком дорогой подарок.

– Любимый, я в восторге!

Она приникла к его губам в долгом страстном поцелуе, а Аманда с улыбкой запустила маленький поезд.

– Ты посмотрела на внутреннюю сторону перстня? – Она покачала головой, и он снял перстень с ее правой руки. – Там кое-что написано.

Рафаэлла быстро поднесла перстень к глазам и посмотрела на выгравированные на золоте слова, после чего, прослезившись, взглянула на Алекса. Там было написано «Когда-нибудь». И все. Он со значением посмотрел ей в глаза. Эта надпись говорила о том, что когда-нибудь они будут вместе, навсегда. Когда-нибудь она будет принадлежать ему, а он – ей.

Она оставалась с ним до трех часов ночи. Аманда уже час как спала. Это был прекрасный вечер, чудесное Рождество, и когда Алекс и Рафаэлла лежали рядышком в постели, глядя на огонь в камине, он посмотрел на нее и снова прошептал:

– Когда-нибудь, Рафаэлла, когда-нибудь.

Эхо его слов звучало в ее памяти, когда она, подойдя к дому, скрылась за садовой калиткой.

Глава 19

– Ну, дети мои, если я не умру от старости, то, несомненно, умру от обжорства. Я, наверное, поела за десятерых.

Шарлотта Брэндон оглядела сидевших за столом с видом удовлетворенной усталости, и остальные выглядели точно так же. Они поглотили гору крабов за ужином, и теперь Рафаэлла разливала кофе в маленькие белые с золотом чашечки. Они были из числа тех немногих красивых вещей, которые Рейчел забыла взять, когда переезжала в Нью-Йорк.

Рафаэлла поставила чашку с кофе перед матерью Алекса, и женщины обменялись улыбками. Между ними установилось молчаливое взаимопонимание, основанное на том, что они обе очень любили одного человека. А теперь их связывало еще одно – Аманда.

– Не хочется спрашивать об этом, мама, но как поживает Кей? – Алекс слегка напрягся, задавая этот вопрос.

Но Шарлотта открыто посмотрела на него, а потом на свою единственную внучку.

– Я думаю, она все еще очень злится, что Аманда живет здесь. И я полагаю, что она не оставила надежды вернуть ее. – у всех моментально появилось на лицах настороженное выражение, но Шарлотта поспешила успокоить их: – я не думаю, что она собирается что-либо предпринимать, но подозреваю, что она теперь осознала, что потеряла. – Аманда не общалась с матерью все четыре недели, которые она прожила в Сан-Франциско. – Однако, похоже, что у нее сейчас нет времени заниматься этим вопросом. Начинается предвыборная кампания.

Шарлотта замолчала, а Алекс кивнул и взглянул на Рафаэллу, на лице которой отразилась тревога.

– Не нужно так напрягаться, моя красавица, – тихо сказал он ей, – злая фея с востока не собирается причинить тебе вред.

– Ох, Алекс!

Все четверо рассмеялись, но Рафаэлла всегда испытывала беспокойство при мысли о Кей. У нее было странное чувство, что, если Кей чего-то захочет, она пойдет на все, чтобы это заполучить. И если ей захочется разлучить их с Алексом, она найдет способ добиться этого. Именно поэтому они прилагали все усилия, чтобы она не узнала про них, и вели скрытную жизнь. Они никогда не появлялись вместе на публике. Встречались только в доме. И никто о них ничего не знал, кроме Шарлотты, а теперь еще и Аманды.

– Как ты думаешь, мама, она победит на выборах? – Алекс изучающе посмотрел на мать, закуривая сигару. Курил он редко, только кубинские сигары, когда ему удавалось достать это длинное, тонкое, терпкое и ароматное чудо, которое привозил его старый друг, часто летавший в Швейцарию и покупавший сигары у другого старого друга.

– Нет, Алекс, не думаю. Мне кажется, на этот раз Кей откусила больше, чем может проглотить. Нынешний сенатор намного сильнее ее. Конечно, она борется изо всех сил, много работает, выступает с резкими речами. И добивается поддержки у всякого влиятельного политика, кто бы ни подвернулся.

Алекс бросил на мать странный взгляд.

– Включая моего бывшего тестя?

– Конечно.

– Благослови ее Господь. Она неподражаема. У нее больше нахальства, чем у кого-либо из знакомых мне людей. – Он повернулся к Рафаэлле: – Он влиятельный политический деятель, и по этой причине Кей была в ярости, когда я развелся с Рейчел. Она боялась, что старик будет в бешенстве. И так и вышло, – он весело взглянул на Рафаэллу, – он точно был в полном бешенстве. – Потом он снова повернулся к матери: – Кей видится с Рейчел?

– Вероятно.

Шарлотта вздохнула. Ее дочь ни перед чем не остановится, чтобы получить то что, хочет. Так было всегда.

Алекс снова повернулся к Рафаэлле и взял ее за руку:

– Видишь, какая у меня интересная семейка. А ты считаешь, что твой отец какой-то особенный. Тебе бы познакомиться с моими дядями и кузенами. Господи, добрая половина из них помешанные.

Даже Шарлотта весело рассмеялась, а Аманда тихонько выскользнула на кухню и начала прибираться. Когда Алекс заметил это, он приподнял бровь и посмотрел на Рафаэллу:

– Что-нибудь не так?

– Я думаю, ее расстраивают разговоры о ее матери, – тихо прошептала Рафаэлла, – это вызывает у нее тяжелые воспоминания.

На лице Шарлотты Брэндон отразилась тревога, и она сообщила им новость:

– Мне неприятно говорить это вам в такой момент, дети мои, но Кей сказала, что собирается прилететь сюда к концу недели. Она хочет увидеть Аманду в связи с Рождеством.

– О черт! – Алекс со стоном откинулся на стуле. – Почему сейчас? Какого дьявола ей здесь нужно?

Его мать ответила прямо:

– Аманда. А ты что думал? Она считает, что ее карьере вредит тот факт, что Аманда живет здесь. Она боится, что люди подумают, будто она скрывает какую-то тайну, например, может быть, девочка беременна или сидит на наркотиках.

– Ох, бога ради!

При этих словах Рафаэлла направилась на кухню, чтобы поболтать с Мэнди, пока они будут мыть посуду. Она видела, что девочка расстроена этими разговорами, поэтому решила предупредить ее. Она обняла ее за плечи и сказала:

– Аманда, твоя мать скоро приедет сюда.

– Что? – Аманда широко раскрыла глаза. – Почему? Она не сможет забрать меня обратно с собой. Я не поеду… я… она не сможет… – Слезы покатились по ее щекам, и она прильнула к Рафаэлле, которая крепко обняла ее.

– Тебе не нужно будет никуда ехать, но ты должна повидаться с ней.

– Я не хочу.

– Но она твоя мать.

– Нет, она мне не мать.

Глаза Аманды сделались холодными, а Рафаэлла выглядела шокированной.

– Аманда!

– Но так оно и есть. Родить ребенка еще не означает стать матерью, Рафаэлла. Любить этого ребенка, заботиться о нем, ухаживать за ним, когда он болен, быть ему другом, стараться сделать его счастливым – вот что делает женщину матерью. А не выигранные выборы или мнение электората. Господи, ты мне больше мать, чем когда-либо была она.

Рафаэлла была тронута ее словами, но она не хотела встать между матерью и дочерью. Она всегда была очень осторожна на этот счет. Она могла быть только тайной спутницей в их жизни, как для Алекса, так и для Аманды. У нее не было права занимать место Кей.

– Может быть, ты не совсем справедлива к ней, Аманда.

– Несправедлива? А ты имеешь представление о том, как часто я видела ее? И в каких случаях? Когда какой-нибудь репортер хотел сделать ее фото в домашних условиях, или когда она встречалась с молодежью и я нужна была ей как фон, или там, где мое присутствие улучшило бы ее имидж. Это те редкие случаи, когда я видела ее. – Потом Аманда бросила последнее обвинение: – Она хоть раз позвонила мне сюда?

– А ты хотела бы этого? – парировала Рафаэлла.

– Нет, не хотела бы, – честно ответила Аманда.

– Может быть, она почувствовала это.

– Только если это устраивало ее. – Затем, встряхнув головой, Аманда внезапно снова превратилась из озлобленной взрослой женщины в ребенка. – Ты этого не поймешь.

– Нет, пойму, – и гораздо лучше, чем она готова была признаться Аманде, – я понимаю, что она обладает непростым характером, дорогая, но…

– Дело не в этом, – Аманда повернулась к ней со слезами на глазах, – дело не в ее тяжелом характере. Дело в том, что ей наплевать на меня. И так было всегда.

– Этого ты не можешь знать, – ласково сказала Рафаэлла, – ты никогда не узнаешь, что творится у нее в душе. Она может испытывать гораздо более сильные чувства, чем ты предполагаешь.

– Я так не думаю. – Глаза девушки потускнели, Рафаэлла всей душой хотела разделить ее боль. Она подошла к ней и прижала к себе.

– Я люблю тебя, дорогая. И Алекс любит тебя, и бабушка. Мы всегда на твоей стороне.

Аманда кивнула, сдерживая слезы.

– Я не хочу, чтобы она приезжала.

– Почему? Она не сможет обидеть тебя. Здесь ты в полной безопасности.

– Это неважно. Она пугает меня. Она попытается увезти меня отсюда.

– Не увезет, если ты этого не захочешь. Ты уже слишком взрослая, чтобы тебя могли заставить делать то, чего ты не хочешь. Кроме того, Алекс не допустит этого.

Аманда печально кивнула, но, оставшись одна в комнате, прорыдала два часа. Перспектива встречи с матерью наполняла ее ужасом. И когда Алекс на следующее утро отправился в офис, она долго сидела, с грустью уставившись на туман, повисший над заливом. Он казался ей дурным предзнаменованием, и внезапно она решила, что должна что-то предпринять до того, как приедет ее мать.

Ей понадобилось полчаса, чтобы разыскать ее, и когда Кей наконец сняла трубку, она казалась рассерженной.

– Чему обязана такой честью, Аманда? Ты не звонила мне целый месяц.

Аманда не стала напоминать ей, что она сама не звонила и не писала.

– Бабушка сказала, что ты скоро приедешь сюда.

– Совершенно верно.

– Зачем? – Голос Аманды дрожал. – Я имею в виду…

– Что ты имеешь в виду, Аманда? – Голос Кей был холоден как лед. – Есть какие-то причины, из-за которых ты не хочешь, чтоб я приезжала?

– В этом нет необходимости. У нас здесь все в порядке.

– Очень хорошо. Буду рада убедиться в этом.

– Почему? Черт возьми, почему? – Аманда невольно перешла на крик. – Я не хочу, чтобы ты приезжала!

– Как трогательно. Приятно знать, что ты так рада.

– Дело не в этом, просто…

– Что?

– Я не знаю, – голос Аманды понизился до шепота, – это напомнит мне о Нью-Йорке.

О ее одиночестве, о том, как мало времени уделяли ей родители, как пуста всегда была их квартира, о Дне благодарения, который она провела в одиночестве… и о том, что ее изнасиловали.

– Не будь ребенком. Я не прошу тебя приехать сюда. Я просто приеду тебя навестить. Почему это должно напомнить тебе о Нью-Йорке?

– Не знаю. Но это напомнит.

– Глупости. И я хочу своими глазами увидеть, как ты там устроилась. Твой дядя не настолько общителен, чтобы сообщить мне.

– Он занят.

– Неужели? С каких это пор?

В ее голосе прозвучало презрение, и Аманда моментально ощетинилась.

– Он всегда был занят.

– Но не с тех пор, как расстался с Рейчел. Чем он теперь может быть занят?

– Не нужно быть такой циничной, мама.

– Прекрати, Аманда. Ты не имеешь права так разговаривать со мной. Беда в том, что ты так ослеплена своим дядей Алексом, что не замечаешь его недостатков. Неудивительно, что ему нравится твое присутствие. В конце концов, чем еще ему было бы заняться? Рейчел говорит, что он так занят собой, что у него даже друзей нет. А теперь он заполучил тебя.

– Не говори гадостей, – как всегда, вступая в спор с матерью, Аманда впадала в ярость, – у него прекрасная юридическая практика, он много работает, и у него есть много других занятий в его жизни.

– А тебе откуда это известно, Аманда? – В ее словах прозвучал злобный намек, от которого у Аманды перехватило дыхание.

– Мама! – Она была шокирована ее словами.

– Ну? – надавила на нее Кей. – Это правда, не так ли? Как только ты вернешься ко мне, он опять останется одинок. Неудивительно, что он так цепляется за тебя.

– Меня от тебя тошнит. Он встречается с необыкновенной женщиной, которая стоит десятка таких, как ты. И она мне больше мать, чем ты когда-либо была или когда-либо будешь.