Текст книги "Прекрасная незнакомка"

Глава 21

– Аманда?

Голос Рафаэллы разнесся по дому, пока она закрывала за собой дверь. Было четыре часа дня, и она знала, что Аманда должна была уже вернуться из школы. С тех пор как несколько месяцев назад Аманда поселилась у Алекса, Рафаэлла привыкла заходить к ним в середине дня, часто еще до того, как девушка возвращалась из школы. Она прибиралась в доме, готовила какую-нибудь еду и мирно грелась на солнышке в саду, поджидая Аманду. Иногда они подолгу разговаривали о вещах, казавшихся им очень важными, время от времени Мэнди рассказывала смешные истории про Алекса, а в последнее время Рафаэлла показывала ей черновики книги для детей, которую она начала писать после Рождества. Она работала над книгой уже пять месяцев и надеялась закончить ее до своего отъезда в Испанию в июле.

Но сегодня она принесла с собой не рукопись, а журнал «Тайм». На обложке была размещена фотография Кей Виллард, под которой заголовок гласил: «БЕЛЫЙ ДОМ В 1992… 1998… 2000?». Рафаэлла внимательно прочитала статью и захватила ее с собой, когда пошла посмотреть, не вернулась ли Мэнди из школы. Ее дневные визиты в домик на Вальехо постепенно вошли в привычку, и теперь Мэнди ждала ее каждый день. Рафаэлла обычно приходила, когда Джон Генри укладывался днем спать. А в последнее время он стал спать все дольше и дольше, и его начинали будить только в шесть часов, незадолго до ужина.

– Аманда?

Рафаэлла некоторое время стояла молча. Ее аккуратно уложенные черные волосы были частично скрыты маленькой фетровой шляпкой, а кремовый льняной костюм был исключительно элегантен.

– Мэнди?

Она стала медленно подниматься по лестнице, и на мгновение ей показалось, что она услышала какой-то звук.

Она нашла ее на третьем этаже. Аманда сидела в плетеном кресле, поджав под себя ноги и опершись подбородком на колени, угрюмо глядя в пустоту.

– Аманда?… Дорогая? – Рафаэлла села на кровать, все еще держа под мышкой журнал и бежевую сумочку из кожи ящерицы. – Что-нибудь случилось в школе?

Она взяла девушку за руку. Аманда медленно повернулась лицом к ней и сразу же заметила журнал в руках Рафаэллы.

– Я вижу, ты уже это прочитала.

– Что именно? Статью о твоей матери? – Аманда кивнула. – Ты из-за этого так расстроена? – Было до крайности необычно, что Мэнди не сбежала вниз по лестнице при звуке голоса Рафаэллы, смеясь и горя желанием поделиться всем, что произошло в школе. Но девушка только кивнула. – Мне показалось, что статья неплохая.

– За исключением того, что все это вранье. Черт, ты читала ту часть, где рассказывается о том, как я попала в ужасную автомобильную катастрофу прошлой зимой и теперь медленно восстанавливаюсь на солнечном Западном побережье у моего дяди, в то время как мама навещает меня всякий раз, когда ей удается выкроить свободное время? – Она посмотрела на Рафаэллу с несчастным видом. – Дерьмо собачье! Я рада, что она не приезжала сюда с самого Рождества. – На самом деле у Кей не было выбора. После ее единственного неудачного визита Алекс был готов потребовать, чтобы она больше не появлялась в его доме. Но Кей и сама не горела желанием видеть их. На самом деле по прошествии нескольких месяцев она даже перестала им звонить. – Боже мой, Рафаэлла. Она такая дрянь, и я ненавижу ее.

– Нет, это не так. Может быть, со временем вы начнете лучше понимать друг друга. – Рафаэлла не знала, что еще тут можно было сказать. Она несколько минут посидела молча рядом с Амандой, потом нежно дотронулась до ее руки: – Хочешь, пойдем погуляем?

– Не хочу.

– Почему?

Аманда пожала плечами. Она была явно расстроена, и Рафаэлла понимала ее. Она и сама испытывала опасения на счет Кей Виллард. Между ними еще ничего не произошло, но Рафаэлла всегда чувствовала, что что-то может случиться. Последняя беседа Кей с Алексом была омерзительна, но она согласилась на время оставить Аманду у него.

Спустя полчаса Рафаэлле удалось выманить Аманду на яркое майское солнышко, и рука об руку они прошлись по Юнион-стрит, заходя во все магазины. Наконец они зашли выпить холодного капучино в «Кофейную кантату». На соседнем стуле громоздились пакеты со всякими забавными вещицами.

– Как ты думаешь, Алексу понравится плакат? – спросила Аманда, сделав глоток ледяного кофе, и они обе улыбнулись.

– Он будет в восторге. Нужно успеть повесить его в кабинете до его возвращения.

Это был большой плакат, на котором была изображена девица, скользящая на доске для сёрфинга где-то на Гавайях, и понравиться она могла только подростку. Но зато прогулка по магазинам совершенно отвлекла Аманду от мыслей о матери, и Рафаэлла испытала чувство облегчения. Домой они добрались только в половине шестого, и Рафаэлла поспешно ушла, пообещав вернуться, как всегда, поздно вечером. Потом она направилась к своему дому, размышляя о том, как тесно переплелась ее жизнь с жизнями Аманды и Алекса за последние полгода. Был теплый, восхитительный вечер, и солнце освещало золотыми лучами окна домов, а небо на горизонте уже начало алеть. Рафаэлла была уже на полпути к дому, когда услышала сигнал автомобиля позади себя и оглянулась, удивленно глядя на черный «Порше». Но тут она обнаружила, что за рулем сидит Алекс.

Она остановилась. Их глаза встретились, и они долго смотрели друг на друга, словно увиделись впервые. Он медленно подъехал ближе к ней и с улыбкой откинулся на красном кожаном сиденье.

– Не хотите прокатиться, леди?

– Я не разговариваю с незнакомцами.

Они молча улыбнулись друг другу. Затем он слегка нахмурился:

– Как дела у Мэнди?

Теперь они уже привыкли считать ее собственной дочерью. Она всегда присутствовала в их мыслях.

– Она уже видела статью в «Тайме»?

Рафаэлла медленно кивнула, ее лицо посерьезнело, и она подошла ближе к машине.

– Она вернулась из школы очень рано. Я не знаю, что сказать ей. Она все больше и больше ненавидит свою мать. – Она нахмурилась, и Алекс кивнул. Потом Рафаэлла спросила с тревогой: – Что мы скажем ей по поводу июля?

– Пока ничего. Скажем ей позже.

– Насколько позже?

– Мы скажем ей в июне.

Но он тоже выглядел обеспокоенным.

– Что, если она не захочет уехать?

– Ей придется. По крайней мере, на этот раз, – Алекс вздохнул, – только еще один год, пока ей не исполнилось восемнадцать, мы вынуждены идти на поводу у Кей. Судебные баталии сейчас никому не нужны. Если Мэнди сможет выдержать этот один визит, все обойдется мирно. Знаешь, учитывая тот факт, что у Кей в этом году выборы и она считает присутствие Аманды важным фактором для ее победы, я считаю чудом, что она не похитила ее и не вернула домой. Полагаю, нужно быть благодарными хотя бы за это.

Рафаэлла серьезно посмотрела на него:

– Мэнди не стала бы жить с матерью, если бы та силой заставила ее вернуться.

– Возможно, поэтому она и не пыталась. Но мы не можем ничего поделать этим летом. Ей придется уехать. – Рафаэлла только кивнула в ответ. Они договорились обо всем еще месяц назад. Аманда вернется к матери накануне Четвертого июля, проведет с ней месяц в их летнем доме на Лонг-Айленде, потом в августе на месяц уедет в Европу со своей бабушкой, а к началу занятий в школе вернется в Сан-Франциско.

Алекс считал большим своим достижением, что уговорил Кей позволить Аманде вернуться в Сан-Франциско. Однако он знал, что его племянница взорвется при мысли о поездке в Нью-Йорк. Но он позвонил ее психиатру, и тот сказал, что она в состоянии выдержать конфронтацию с матерью, к тому же психологические последствия происшедшего с ней практически сошли на нет. Они все знали, что у нее будет истерика при мысли оставить Алекса и вернуться домой к Джорджу и Кей. Рафаэлла планировала полететь на восток вместе с ней и оставить ее в Нью-Йорке, где она сама проведет ночь в «Карлайле», прежде чем отправиться на неделю в Париж, а потом на две недели в Испанию. Это было ее ежегодное паломничество – навестить родителей и провести некоторое время в Санта-Эухенья. И в этом году это было важнее для нее, чем обычно. Она собиралась почитать свою рукопись своим маленьким родственникам и не могла дождаться, чтобы услышать их мнение. Она будет просто переводить рассказы на испанский по мере чтения. Она так делала и раньше, когда привозила с собой книжки из Штатов. Но на сей раз это будет намного важнее, потому что рассказы написала она сама, и если детям они понравятся, она пошлет их агенту Шарлотты и посмотрит, не захочет ли кто-нибудь купить их этой осенью.

Рафаэлла посмотрела на Алекса, который улыбался ей.

– Над чем ты смеешься, Александр?

– Над нами, – он улыбнулся ей с еще большей нежностью, а глаза его потеплели, – послушать нас, так можно подумать, что мы обсуждаем собственную дочь. – Он немного помедлил, потом указал на пустое сиденье рядом с ним: – Не присядешь на минутку?

Она поколебалась несколько мгновений, взглянула на часы и рассеянно осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет никого из ее знакомых.

– Мне на самом деле пора идти домой… – Она хотела быть с Джоном Генри, когда в шесть часов ему принесут поднос с ужином.

– Я не стану настаивать.

Но его глаза были такими ласковыми, а лицо таким привлекательным, к тому же они так давно не оставались наедине… Казалось, Аманда всегда была рядом с ними. А когда в полночь она уходила к себе наверх, у них оставалось так мало времени побыть вдвоем, потому что Рафаэлле нужно было возвращаться домой.

Рафаэлла улыбнулась и кивнула:

– С удовольствием.

– У нас есть время немного покататься?

Она кивнула, чувствуя себя непослушной и озорной девчонкой, и он быстро тронулся с места и направился вниз по холму к оживленной Ломбард-стрит, а оттуда в покрытый лесом уединенный квартал Пресидио. Они спустились к самой воде и оказались рядом с небольшой крепостью под мостом «Золотые ворота». Над ними по мосту мчались машины в округ Марин, а по воде скользили яхты, плыл паром, носились маленькие катера. Рафаэлла сняла свою соломенную шляпку, и свежий ветерок растрепал ее волосы.

– Хочешь выйти?

Он поцеловал ее, и она кивнула. Они вышли из машины и встали рядом – два черноволосых, высоких, красивых человека, держащиеся за руки и любующиеся заливом. Рафаэлла чувствовала себя очень молодой, стоя рядом с Алексом и думая о тех месяцах, которые они уже были вместе. Они стали так близки и провели столько ночей, шепчась, разговаривая, сидя у камина, занимаясь любовью, спускаясь в кухню в два часа ночи, чтобы приготовить омлет, или сэндвичи, или молочный коктейль. У них было так много всего и в то же время так мало… столько планов… и так мало времени… и нескончаемые надежды. Они стояли бок о бок, глядя, как заходящее солнце освещает проплывающие мимо них яхты, и Рафаэлла повернула голову, чтобы взглянуть на Александра, размышляя, смогут ли они когда-нибудь иметь больше, чем сейчас. Несколько минут, час-другой, украденные моменты – и ничего больше. Даже ребенка они одолжили, и через год она их покинет. Она только начала выбирать, в какой колледж хочет поступить, а Рафаэлла и Алекс уже испытывали чувство утраты, потому что им хотелось, чтобы она была рядом с ними еще долгие годы.

– О чем ты сейчас думаешь, Рафаэлла?

Он нежно посмотрел на нее и бережно убрал с ее глаз упавшую прядь волос.

– Об Аманде, – она немного поколебалась, потом поцеловала его руку, оказавшуюся вблизи ее губ, – я хотела бы, чтобы она была нашей дочерью.

Он молча кивнул:

– Я тоже.

Он хотел сказать ей, что когда-нибудь, через несколько лет, у них будут свои дети. Но промолчал, зная, как она переживает, что у нее нет детей. Это была постоянная тема их разговоров, когда она обвиняла себя в том, что мешает ему жениться на другой женщине и завести собственных детей.

– Я надеюсь, что с ней все будет в порядке этим летом.

Они медленно двинулись вдоль шоссе. Навстречу им ехала поливальная машина, которая остановилась прямо рядом с ними.

– Надеюсь, что и с тобой все будет в порядке.

Они редко об этом говорили, но через шесть недель она должна была улететь в Париж.

– Не беспокойся. – они остановились, и она крепко сжала его руку. – я буду ужасно скучать по тебе, Алекс.

Он крепко прижал ее к себе.

– Я тоже буду скучать по тебе. Господи… – Он сделала паузу. – Я не знаю, что буду делать без тебя.

Он так привык видеть ее каждую ночь и теперь не мог представить себе жизни без нее.

– Я уеду всего на три недели.

– Это покажется мне вечностью, особенно если Мэнди тоже уедет.

– Может, ради разнообразия ты немного поработаешь.

Он ласково улыбнулся ей, и они поцеловались и пошли дальше, держась за руки. По воде плавно скользили лодки. Они побродили еще полчаса и с сожалением направились к машине. Когда он остановился в двух кварталах от ее дома, Рафаэлла нежно коснулась кончиками пальцев его губ, послала ему воздушный поцелуй и вышла из машины.

Она посмотрела, как машина тронулась в направлении Вальехо, и, улыбаясь про себя, пошла по направлению к дому. Было удивительно, насколько изменилась ее жизнь за последние семь месяцев, с тех пор как она встретила Алекса. И хотя все менялось постепенно, изменения были существенными. Она стала любовницей чудесного, красивого и обаятельного молодого адвоката и, как Шарлотта называла ее, «дочерью по любви» этой замечательной писательницы, которой она всегда восхищалась. К тому же она стала приемной матерью прелестной семнадцатилетней девушки, а домик на Вальехо с его заросшим садиком и кирпичной кухней, заполненной медными горшками, начала считать своим. И в то же время она все еще оставалась миссис Джон Генри Филлипс, женой знаменитого финансиста, дочерью французского банкира Антуана де Морнэ-Малль. Она, как и всегда, собиралась уехать в Санта-Эухенья повидаться с матерью и вообще продолжала делать все, что и раньше. Но в то же время ее жизнь стала настолько богаче, полнее, разнообразнее и счастливее.

Она снова улыбнулась про себя, завернув за последний угол и подходя к своему дому. То, что она делала, не вредило Джону Генри, твердо заверила она себя, вставляя ключ в замок парадной двери. Она по-прежнему проводила с ним несколько часов по утрам, следила, чтобы сиделки были внимательными и заботливыми, чтобы ему готовили его любимую еду, и читала ему вслух по крайней мере по часу каждый день. Но разница была в том, что в ее жизни появилось много нового.

Проведя утро с Джоном Генри, она работала два или три часа в своей комнате над детской книгой, которую планировала опробовать на ребятишках в Испании. А в четыре часа дня, когда Джон Генри ложился спать, она отправлялась на Вальехо. Она почти всегда успевала прийти туда раньше Аманды, чтобы кто-то с любовью встречал девушку после школы и ей не приходилось приходить в пустой дом. И часто Алекс возвращался домой раньше, чем Рафаэлла собиралась уходить. Они приветствовали друг друга почти супружеским поцелуем; разница была лишь в том, что Рафаэлла спешила к Джону Генри, чтобы провести с ним час-другой, поговорить, если он был в настроении, рассказать ему какую-нибудь забавную историю или отвезти его в коляску к окну, чтобы он мог полюбоваться яхтами, скользящими по заливу. Они всегда ужинали вместе, только теперь они совсем не использовали столовую. Джон Генри ел в постели, на подносе. И когда она была уверена, что он удобно устроен на ночь и сиделка находится рядом, а в доме затихли все звуки, она ждала в своей комнате около получаса, а потом уходила из дома.

Она была почти уверена, что у слуг имеются свои подозрения насчет того, куда она уходит и как долго отсутствует, но никто не смел заикнуться о ее ночных исчезновениях, а на стук входной двери в четыре часа утра уже никто не обращал внимания. Рафаэлла наконец устроила свою жизнь так, что она теперь стала сносной после восьми лет невыносимого одиночества и боли. И в этой жизни она никому не доставляла страданий или боли. Джон Генри никогда не узнает про Алекса, а между ней и Алексом было что-то очень важное, имеющее огромное значение для обоих. Единственное, что иногда беспокоило ее, были слова Кей о том, что она мешает Алексу найти свое счастье с женщиной, которая даст ему больше. Но он уверял, что совершенно счастлив, и к этому времени Рафаэлла уже знала, что любит его слишком сильно, чтобы отпустить.

Поспешно поднимаясь по лестнице в свою спальню, Рафаэлла обдумывала, что ей надеть. Она только что купила бирюзовое шелковое платье, и с ее черными волосами и кремовой кожей она выглядела в нем ослепительно. Надев платье, она вставила в уши сережки из бриллиантов с бирюзой.

Опоздав всего на десять минут, она постучала в дверь и увидела, что Джон Генри уже сидит в кровати с подносом на коленях. Взглянув на его глубоко запавшие глаза, морщинистое перекошенное лицо, длинные костлявые руки, казавшиеся такими хрупкими, Рафаэлла застыла в дверях. Ей почудилось, что она очень давно не видела его. Казалось, что он медленно начал терять волю к жизни, которая поддерживала его почти восемь лет.

– Рафаэлла? – Он странно взглянул на нее, как обычно с трудом выговорив ее имя, и Рафаэлла с изумлением посмотрела на него, снова вспомнив, за кем она замужем, каковы ее обязанности и насколько маловероятно, что она когда-нибудь станет женой Алекса.

Она повернулась, чтобы закрыть дверь, попутно смахнув рукой слезы с глаз.

Глава 22

Рафаэлла попрощалась с Алексом в пять часов утра и поспешила домой. Она уже упаковала свои вещи накануне вечером, и теперь ей оставалось только дать последние указания слугам, переодеться, позавтракать и попрощаться перед отъездом с Джоном Генри. Это прощание будет простым и обыденным. Поцелуй в щеку, последний взгляд, пожатие руки и легкое чувство вины, что она не должна бы оставлять его одного, что она должна находиться рядом с ним, а не лететь в Испанию. Но это был привычный для них ритуал, и он повторялся уже пятнадцать лет. По-настоящему тяжело было ей проститься с Алексом, ее угнетала мысль о расставании с ним даже на один день. А несколько недель в разлуке казались совершенно невыносимыми. На рассвете они стояли в холле у подножия лестницы, крепко обнявшись, словно боялись, что разлучаются навсегда, что больше никогда не встретятся. Рафаэлла всем телом прильнула к Алексу и не хотела отпускать его. Потом посмотрела на него с тоской в глазах, налитых слезами, и покачала головой со слабой улыбкой:

– Я не могу заставить себя расстаться с тобой.

Он улыбнулся и крепче прижал ее к себе:

– Ты никогда не расстанешься со мной, Рафаэлла. Я всегда буду рядом с тобой, где бы ты ни была.

– Мне бы хотелось, чтобы ты поехал со мной в Испанию.

– Возможно, когда-нибудь…

Всегда когда-нибудь… когда-нибудь… но когда? Она не любила думать об этом, потому что это означало, что, когда это произойдет, Джон Генри будет мертв. Ей чудилось, что даже мысли об этом убивают его, поэтому предпочитала жить только настоящим.

– Возможно. Я буду тебе писать.

– А могу я написать тебе?

Она кивнула.

– Не забудь напомнить Мэнди, чтобы она взяла теннисную ракетку.

Он улыбнулся:

– Слушаюсь, мамочка. Я скажу ей. Во сколько мне разбудить ее?

– В шесть тридцать. Самолет вылетает в девять.

Он собирался отвезти Мэнди в аэропорт, но было маловероятно, что ему удастся увидеть там Рафаэллу. Как обычно, шофер подвезет ее прямо к самолету, а там ее быстро проводят на место. Но они купили билет для Мэнди на тот же рейс, а по прибытии в Нью-Йорк Рафаэлла подвезет ее к отелю «Карлайл» в арендованном лимузине. И там их встретит Шарлотта, чтобы проводить внучку до квартиры Кей. Аманда твердо заявила, что не желает оставаться с матерью наедине. Они не виделись после скандальной встречи на Рождество, и Аманда вообще не хотела возвращаться домой. Как обычно, ее отец улетел в Атланту на медицинскую конференцию, и некому будет смягчить обстановку в доме.

– Алекс, – Рафаэлла в последний раз с тоской посмотрела на него, – я люблю тебя.

– И я тебя тоже, детка, – он крепко прижал ее к себе, – все будет в порядке.

Она молча кивнула, не понимая, почему ей становится не по себе при мысли об этой поездке. Она пролежала рядом с ним без сна всю ночь.

– Готова?

Она кивнула, и на этот раз он проводил ее почти до самого дома.

Она не видела его в аэропорту, но когда появилась Мэнди, одетая в белое хлопковое платье, соломенную широкополую шляпу и белые сандалии, которые они купили вместе, на нее повеяло чем-то родным и близким. В руке девушка держала ракетку, о которой так беспокоилась Рафаэлла.

– Привет, мамуля. – Мэнди улыбнулась ей, и Рафаэлла рассмеялась, глядя на хорошенькую девчушку. Если бы она была повыше и не такой миниатюрной, она была бы больше похожа на взрослую женщину. А так она все еще казалась ребенком.

– Как приятно видеть тебя. Я уже начала чувствовать себя одинокой.

– Алекс тоже. У него подгорела яичница, он разлил кофе, сжег тосты, а в придачу ко всему у нас почти кончился бензин по дороге в аэропорт. Его мысли были явно далеки от того, что он делал.

Они обменялись улыбками. Рафаэлла была рада просто услышать об Алексе, словно это приближало его к ней. Через пять часов они наконец оказались в знойной суматохе и духоте нью-йоркского лета. Казалось, что Сан-Франциско больше не существует и они не смогут найти дорогу назад. Рафаэлла и Мэнди обменялись усталыми взглядами, в которых читалось желание снова оказаться дома.

– Я всегда забываю, каково это здесь.

Мэнди с изумлением осмотрелась по сторонам:

– Господи, и я тоже. Здесь просто ужасно.

Но тут к ним подошел шофер, и спустя несколько минут они уже сидели на заднем сиденье лимузина с включенным кондиционером.

– В конце концов, может быть, все не так уж плохо.

Мэнди радостно улыбнулась Рафаэлле, которая ответила ей улыбкой и взяла ее за руку. Она отдала бы все на свете за то, чтобы сидеть в «Порше» с Алексом, а не в лимузине в Нью-Йорке. За последние месяцы обстановка в доме Джона Генри надоела ей до смерти. Множество слуг, постоянная охрана, огромный особняк. А ей хотелось чего-нибудь гораздо более простого, например уютной жизни с Амандой и Алексом в маленьком домике на Вальехо.

Когда они прибыли в «Карлайл», их ждала записка от Шарлотты, в которой она сообщала, что задерживается на встрече с издателем и приедет попозже. Аманда и Рафаэлла поднялись в номер, скинули обувь и шляпы, устроились на кушетке и по телефону заказали лимонад.

– Представляешь, какая за окном жара? – Мэнди с несчастным видом посмотрела на Рафаэллу, и та улыбнулась. Аманда искала любые причины, чтобы возненавидеть Нью-Йорк.

– На Лонг-Айленде будет не так уж плохо. Ты сможешь купаться каждый день.

Она говорила с ней как с ребенком, которого убеждают поехать на лето в лагерь, но вид у Аманды был непримиримый. В дверь номера позвонили.

– Наверное, принесли лимонад.

Рафаэлла быстро направилась к двери, держа в руках сумочку. Ярко-красный шелковый костюм, который она надела в дорогу, лишь слегка помялся в самолете. Она выглядела ослепительно; красный цвет выгодно подчеркивал ее белоснежную кожу и темные волосы. Аманду всегда поражало, до чего красива Рафаэлла. К этому прекрасному лицу и огромным темным глазам невозможно было привыкнуть. Аманда видела, что Алекс уж точно не мог привыкнуть, и всякий раз, когда Рафаэлла появлялась в дверях, вид у него был ошеломленный. И она всегда была такой ухоженной и безупречно элегантной. Аманда наблюдала за тем, как она открывала дверь с легкой бесстрастной улыбкой, ожидая увидеть официанта с подносом, на котором стояли бы два высоких стакана с холодным лимонадом. Вместо этого она увидела стоявшую в дверях мать Аманды, вспотевшую и взъерошенную, в уродливом зеленом льняном костюме, со странной самодовольной усмешкой на лице. У нее был вид победительницы. Аманда почувствовала, как ее охватила дрожь, а Рафаэлла стояла с натянуто-вежливым выражением лица. В последний раз они встречались в баре отеля «Фермонт» полгода назад, когда Кей пригрозила рассказать Джону Генри о связи Рафаэллы с Алексом.

– Моя мать не может приехать, поэтому я решила сама забрать Мэнди.

Она несколько мгновений смотрела на Рафаэллу, потом переступила порог комнаты.

Закрыв дверь, Рафаэлла молча наблюдала, как Кей направляется к своей единственной дочери. Мэнди нервно смотрела на мать широко раскрытыми глазами и даже не пыталась двинуться ей навстречу.

– Привет, Мэнди, – первой заговорила Кей, подойдя к дочери.

Но Аманда по-прежнему молчала. Рафаэлла заметила, что она больше, чем обычно, выглядела напуганным ребенком. Она казалась отчаянно несчастной, пока высокая рыжеволосая женщина подходила к ней.

– Ты хорошо выглядишь. У тебя новая шляпка?

Аманда кивнула, а Рафаэлла предложила Кей сесть. В этот момент раздался звонок в дверь, и долгожданный лимонад прибыл. Рафаэлла предложила лимонад Кей, но та отказалась, и подала другой стакан Аманде, которая молча взяла его. Она бросила умоляющий взгляд на Рафаэллу, потом опустила глаза и стала потихоньку пить свой напиток. Чтобы сгладить возникшую неловкость, Рафаэлла стала рассказывать о том, как прошел перелет. Так продолжалось полчаса, и Рафаэлла испытала облегчение, когда Кей поднялась, чтобы уходить.

– Вы сразу поедете на Лонг-Айленд? – спросила Рафаэлла, испытывая огромное желание утешить Мэнди.

– Нет. На самом деле мы с Мэнди отправимся в небольшое путешествие.

Эти слова сразу же привлекли внимание ее дочери, которая бросила на нее враждебный взгляд.

– В самом деле? И куда?

– В Миннесоту.

– Это связано с твоей предвыборной кампанией, мама?

Это были ее первые слова, обращенные к матери, и в них сквозило обвинение, смешанное с презрением.

– Отчасти. Там проходит окружная ярмарка, но у меня есть и еще кое-какие дела. Я думаю, тебе там понравится.

По ее лицу было видно, что она разозлилась, но она не посмела выразить это в словах. Рафаэлла взглянула на Аманду, которая выглядела уставшей и несчастной. Девушке хотелось лишь одного – очутиться снова в Сан-Франциско с Алексом, и Рафаэлла подумала, что и ей так было бы спокойнее. Только хорошее воспитание заставляло ее быть предельно доброжелательной с Кей.

Аманда взяла свой единственный чемодан и ракетку и посмотрела на Рафаэллу. Мгновение они стояли, молча глядя друг на друга, потом Рафаэлла порывисто обняла Аманду. Ей хотелось сказать девушке, чтобы она проявила терпение, была вежливой, но сильной и не позволяла матери обижать себя. Рафаэлле хотелось сказать ей очень многое, но у них уже не было ни времени, ни возможности.

– Желаю тебе хорошо провести время, дорогая. – И тише добавила: – Я буду скучать по тебе.

Но Аманда, со слезами на глазах, ответила громко:

– Я тоже буду скучать по тебе.

Она направилась к двери, продолжая молча плакать. Кей на мгновение задержалась на пороге, впившись глазами в лицо Рафаэллы.

– Спасибо, что подвезли ее из аэропорта.

Она даже не упомянула о том, сколько Рафаэлла сделала для Аманды за эти шесть месяцев, не поблагодарила за ее материнскую заботу о ней, за помощь, которую она оказывала Алексу в уходе за его племянницей, к которой они оба так привязались. Но Рафаэлле не нужна была благодарность этой женщины. Ей хотелось лишь одного – чтобы она не обижала своего ребенка. Но она не могла сказать ей этого, убедить ее быть добрее к собственной дочери.

– Надеюсь, вы хорошо проведете этот месяц.

– Несомненно.

Кей сказала это с какой-то странной улыбкой, внимательно глядя на Рафаэллу. А затем бросила ей через плечо:

– Желаю приятного отдыха в Испании.

С этими словами она вошла в лифт вместе с Амандой, и Рафаэлла, внезапно почувствовала себя опустошенной и покинутой, попутно размышляя о том, откуда Кей известно, что она собирается в Испанию.