Текст книги "Список Ханны"

Глава 27

– Скажи, я тебя просил когда-нибудь о чем-нибудь? – спросил Ричи, равномерно дыша и работая педалями на своем тренажере. Сегодня он почему-то не надел наушники от айпода, хотя это было в его правилах. Он хотел меня убедить присоединиться к еженедельной игре в покер.

Я сделал вид, что не слышу.

– Майкл! – Еще одна попытка.

Я посмотрел в его сторону.

– Ответ на твой вопрос: да, просил. А правда в том, что ты регулярно просишь меня сделать не одно, так другое.

– Ты же любил играть в покер.

– Был молод и глуп.

– Изменился, значит? – Он поднял густую бровь.

Я вздохнул. Ричи хотел, чтобы я заменил Билла, потому что тот недавно стал отцом двойняшек. Билл занял мое место два года назад, но сейчас, в силу семейных обстоятельств, не мог составить компанию.

Ричи был прав. Я действительно находил удовольствие в игре и в обществе друзей. Раз в неделю мы забывали все свои дела, заботы и все, что связано с пациентами, налогами, медицинскими страховками. Просто один вечер в неделю беззаботно проводили время и наслаждались игрой и обществом друг друга.

Не хочу хвастать, но я хорошо играю. Впрочем, меня больше радовал не выигрыш, а приятный вечер в нашей веселой компании, удовольствие от игры.

Может быть, я не достиг уровня мастерства для спортивных соревнований, но постоянно выигрывал и испытывал мимолетное чувство превосходства. Патрик, Стив и Ричи, конечно, говорили, что мне просто везет.

Игра и компания потеряли для меня прелесть, когда мы узнали о диагнозе Ханны. Я не считал себя вправе оставлять ее одну даже на один вечер. Поскольку болезнь не определялась, пока не достигла четвертой степени, я знал, какая тяжелая борьба нам предстоит. Ханна тоже знала, поэтому не протестовала, когда я прекратил игру в покер.

Не могу сказать, что мне было легко лишиться еженедельных встреч с друзьями за карточным столом. Это были настоящие друзья, они знали меня лучше, чем кто-либо. По-другому, не как Ханна или мои родители. Почему я не вернулся к ним? Ну, во-первых, Ричи нашел мне замену в лице Билла, и казалось несправедливым по отношению к нему явиться через год и сказать, что теперь снова буду играть я, а Билл может уходить. Но мы могли играть и впятером. Ричи неоднократно приглашал меня, но я всегда отклонял предложение. Мне не хотелось играть. После нескольких попыток Ричи прекратил меня звать. До сегодняшнего утра.

– Придешь? – спросил он. – Ты нам нужен, старик.

– Не знаю.

Прежнее равнодушие и желание, чтобы меня оставили в покое, вновь овладели мной. Толком я не смог бы объяснить даже самому себе, почему избегаю того, что когда-то доставляло мне такое удовольствие.

– Когда ты будешь знать? – настаивал Ричи.

Это напоминало разговор двух школьников.

– Скоро.

– Позвони мне до двух, иначе я найду кого-нибудь другого.

Ричи был расстроен и рассержен, это было необычное для него состояние. Он и Ханна обладали легким характером, не любили сердиться, видимо, мой отказ его удручал. Если бы я сам знал, почему так упрямо стою на своем, я бы ему сказал.

Придя в офис, я первым делом взглянул на стену, у которой обычно работала Мэйси. Она не появлялась еще после перерыва, связанного с несчастным случаем, видимо, не позволяло самочувствие. Я пару раз через Харви проверял, как она. Он говорил, что она встает и двигается по дому, но все еще испытывает боль и несчастна.

– Когда придет Мэйси? – спросила Линда.

– Откуда я знаю, – огрызнулся я.

Она широко раскрыла глаза и удивленно на меня посмотрела.

– Не вижу причин для твоей грубости. – Она недовольно поджала губы.

– Прости меня, – поспешно извинился я. Еще не хватало испортить с Линдой отношения. – Я давно ей не звонил. Но еще в первый день, когда все случилось, сказал, чтобы она не спешила приходить. Закончит, когда сможет.

– Ты имеешь в виду, что не говорил с ней с того дня, как она попала в аварию?

– Нет. По крайней мере, с субботы.

Моим источником сведений был ее сварливый сосед, которому, казалось, доставлял огромное удовольствие мой интерес к Мэйси.

– Сегодня уже среда – я думала, она придет, – пробормотала Линда и, покачав головой, подарила мне взгляд, каким смотрела моя мать в детстве, показывая, что она мной недовольна.

Я самонадеянно решил, что Мэйси сразу прибежит заканчивать работу. Я скучал без нее, хотя только сейчас признался себе в этом.

– Вернется, как только поправится, – заверил я Линду.

– Кстати, звонил доктор О’Мэлли, – сказала Линда, – оставила на твоем столе его сообщение.

– Спасибо.

В кабинете я сел за стол и взял розовый листочек с сообщением. Но в этот момент думал не о Патрике, все мои мысли устремились к Мэйси. Игнорировать этот факт было невозможно.

Вдруг неожиданно для себя я схватил трубку и позвонил Харви. За последние четыре дня я уже разговаривал с ним дважды, и оба раза он был этим недоволен. Что, впрочем, не остановило меня позвонить в третий раз. Мне необходимо было знать, как Мэйси себя чувствует, но действовал я не напрямую, а опять через Харви.

– Слушаю, – раздался в трубке резкий хриплый голос старика.

– Это доктор Эверетт.

– Я слышу, кто это, – грубо ответил он.

– Звоню узнать, как там Мэйси.

– Так почему не побеспокоить ее саму вместо меня? Я ей не нянька.

– Я понял. – Я стиснул зубы, но продолжал: – Но вы ее сосед и ее друг.

– А у меня был выбор?

– Она поправляется?

Он помолчал.

– Не уверен.

– Почему?

Наверное, он вновь испытывал сильную боль. Я хотел ему помочь, но этот упрямый старый осел отказался.

– Я не слежу за ней постоянно.

Я начал беспокоиться.

– Но вы видели ее последние двадцать четыре часа?

– Ну да… видел, – пробормотал он неохотно.

– Как она выглядела?

– Нормально, по-моему. Сине-черного цвета. Немного подпрыгивает, но, кажется, уже поменьше. Не понимаю, почему вы меня допрашиваете, когда у нее есть свой телефон.

– Наверное, потому, что вы мне скажете правду.

И хотя в этом была часть истины, основной причины я не мог ему назвать. Я знал – стоит позвонить Мэйси, и я тут же найду предлог для того, чтобы приехать. А оказавшись у нее, я кончу тем, что снова ее поцелую. Этого не должно повториться.

– Потому что вы в нее втюрились.

Я не стал спорить с Харви.

– Если ей что-нибудь понадобится, дайте мне знать.

– Ей ничего не надо, а если бы и понадобилось, то я не стал бы вам звонить. – И он повесил трубку.

Я сидел, обдумывая разговор с ним, и согласился про себя, что старик прав – надо позвонить самой Мэйси, хотя мне и не хотелось этого делать. Причины моего нежелания были слишком сложными, чтобы объяснять кому бы то ни было, особенно больному старику, который, кажется, все больше меня недолюбливал.

Следующий мой звонок был Патрику, моему партнеру и другу, члену группы игры в покер. Меня ждал пациент, но разговор с Патриком займет не больше минуты.

– Получил твое послание.

– Так ты придешь сегодня играть?

– Пока не решил.

– Да что с тобой, Майкл? Ты боишься, что Ханна не одобрила бы твоего желания развлечься?

У меня перехватило дыхание.

– Мне надо идти.

– Слушай, – продолжал Патрик, – ты должен быть с нами сегодня вечером. Извинения не принимаются. Ты понял?

– Ладно, ладно.

Он отсоединился. Кажется, Ричи и Патрик одинаково относились к моему затворничеству. Они не могли меня понять.

В полдень я сообщил Ричи, что буду сегодня у него в шесть тридцать. Кажется, он был доволен. Я все больше приходил к мысли, что мне надо вновь бывать с друзьями. Как в старые времена, когда мы смеялись, обменивались анекдотами, заказывали пиццу, пили пиво. Потом играли в карты, пока не кончались четвертаки; часто я уходил, звеня полными карманами мелочи.

Я пришел на пятнадцать минут раньше.

– Рад тебя видеть, – приветствовал меня Ричи.

Макс спустился из своей комнаты, мы с ним обменялись дружескими приветствиями, как обычно – хлопнули друг друга ладонью в ладонь, и он снова ушел к себе. Ричи, не спрашивая, протянул мне пиво.

– Пиццу скоро доставят.

– С анчоусами?

– Я когда-нибудь заказывал другую?

– Я знал, что ты это скажешь.

Ханна и Стеф не любили анчоусы, и, когда мы собирались вчетвером и заказывали пиццу, мы с Ричи брали для себя одну с двойной порцией анчоусов, чтобы доказать, что мы настоящие мужчины. Объясняли маленькому Максу, что рыба способствует росту волос на груди, поэтому женщины отказываются ее есть. Шутка была глупой, но всегда вызывала смех.

Патрик явился вслед за мной и, увидев меня, ухмыльнулся:

– Ты сегодня вовремя.

Стив пришел последним. Вслед за ним подъехала машина доставки пиццы. Пицца была разрезана на куски, разложена по тарелкам, и через пять минут мы уже сидели за столом и пили холодное пиво. Началась дружеская трепотня, анекдоты, и вскоре я смеялся до колик. Мне вдруг показалось, что я никогда не покидал компанию, хотя на самом деле прошло два года с тех пор, как я последний раз играл в покер. Два года. Невероятно, что я пропустил столько времени.

Мы играли до одиннадцати, выиграл Стив, и мне пришлось сделать хорошую мину, пошутив, что я потерял форму, но в следующий раз непременно отыграюсь.

Перед нашим уходом Стив торжественно объявил, широко улыбаясь:

– У меня есть сюрприз в честь возвращения Майкла.

Все выжидательно на него посмотрели.

– Серьезно? – спросил я с фальшивой улыбочкой, надеясь, что это не общий розыгрыш.

– В последнюю поездку на конференцию в Майами, – продолжал Стив, – я там купил кое-что. – Он открыл пакет из толстой бумаги и торжественно выложил оттуда четыре толстые сигары.

– Кубинские, – гордо сказал он.

– Ты уверен? – Патрик был известным скептиком.

– Попробуй сам.

– Кубинские? А они не контрабанда? – спросил я.

– Не спрашивай, брат мой, просто наслаждайся.

– Правда, Эверетт, дареному коню в зубы не смотрят, – отозвался Ричи, который уже зажал в зубах сигару.

Действительно, не все ли равно, каким образом Стив достал сигары? Аромат от сигары уже плыл по комнате. Я отломил конец, зажег сигару, закрыл глаза, затянулся и испытал истинное удовольствие.

– Если они даже и не кубинские, все равно это лучшие из сигар, которые я когда-то пробовал, – одобрил Ричи.

Мы сидели, с удовольствием дымили, хотя все четверо вообще-то были некурящими, кроме подобных случаев с сигарами два раза в год. Эта традиция сохранялась и в мое отсутствие.

– Как хорошо, что ты вернулся, – сказал Стив. Он поднял вверх сигару жестом, как будто произносил тост с лучшим виски.

– Ты уже говорил, – заметил Патрик.

– Я повторяю.

Я оглядел друзей, растроганный их теплым приемом.

– Я и сам рад, что вернулся. – Ответ был лаконичен, но совершенно искренен.

Через полчаса мы разошлись, завтра всем надо было рано вставать на работу.

В машине я включил радио и по дороге во все горло распевал старые хиты. Вернувшись домой и чувствуя приятное возбуждение, понял, что не усну. Я был счастлив.

Впервые после смерти Ханны. От давно забытого ощущения кружилась голова. Я бродил из комнаты в комнату, поставил диск Нейла Янга, которого так любила Ханна. И если бы рядом сейчас была женщина, я пригласил бы ее на танец.

И как часто бывало в последнее время, мои мысли устремились к Мэйси. Мне страстно захотелось ей позвонить. От радостного возбуждения я потерял счет времени. Меня просто распирало желание поделиться с кем-то своим настроением.

Оказывается, Мэйси была единственной, кому мне хотелось об этом рассказать. Я понимал, что пожалею об этом завтра же утром, но это уже не могло меня остановить.

Я взял трубку, уселся на диван и набрал ее номер. После четырех вызовов она ответила:

– Да?

Голос был сонный. Конечно, я ее разбудил.

Вдруг я потерял дар речи, растерялся и чуть не повесил трубку. Но взял себя в руки, такое поведение было недостойно взрослого мужчины.

– Мэйси, – хрипло проквакал я.

– Майкл, это ты?

– Боюсь, что я.

– Что-то случилось? Сейчас уже ночь.

– Я знаю.

– Это с Харви?

У меня непроизвольно вырвался смешок.

– Старик слишком упрям, чтобы умереть.

– Майкл, это не так. Подожди, пока ты узнаешь его лучше.

Я не стал спорить.

– Почему ты звонишь так поздно?

– Я счастлив.

Трудно было придумать более нелепое объяснение. И все же это была правда.

– Счастлив?

– Я играл сегодня с друзьями в покер.

– Видимо, это очень важное для тебя событие.

– Первый раз, с тех пор как… заболела Ханна.

– А… – Она произнесла так, как будто это все объясняло. – Ты хорошо провел время, так?

– Стив принес кубинские сигары.

Я закрыл глаза, и вдруг меня потрясло открытие – если бы сейчас Мэйси была рядом, я немедленно занялся с ней любовью. С Мэйси. Не с Ханной. Мэйси.

Я очнулся.

– Я не имел ничего такого в виду. – Я испугался, что произнес это вслух.

– О чем ты? О том, что курил сигары?

– Нет, о другом.

Она хихикнула, ей стало смешно.

– Сколько ты выпил?

– Не так много. Иди обратно в кровать. И забудь, что я позвонил.

– Ты действительно этого хочешь?

– Уверен.

– Уже иду. Но хочу, чтобы ты помнил утром, что звонил мне ночью.

– Почему?

– Потому что я тоже счастлива.

Я перестал улыбаться. Опасность подкралась близко, я чуть не угодил в ловушку, надо было срочно отступать.

– Завтра я приеду заканчивать роспись.

– Не надо спешить, если ты еще не очень хорошо себя чувствуешь…

– Мне было ужасно плохо сегодня вечером, но сейчас хорошо. Я рада, что ты позвонил, Майкл, увидимся завтра утром.

Глава 28

Не пытаясь больше отрицать очевидное, я признался себе, что с нетерпением жду встречи с Мэйси. Все еще пребывая в приподнятом настроении после вчерашней встречи с друзьями, я вошел пружинистой походкой в свой офис. Линда сразу заметила перемену в моем настроении. Подняв голову, она внимательно посмотрела на меня.

– Мэйси еще не пришла? – спросил я.

– Она должна сегодня прийти?

– Она так сказала.

– Нет, пока еще не показывалась.

Кивнув, я прошел дальше по коридору, остановившись, чтобы хорошенько рассмотреть неоконченную настенную роспись. Я оценил талант Мэйси по-новому. Удивился, как мог считать ее обыкновенным художником. При полном восхищении моего персонала она проделала замечательную работу. Я видел, как реагируют дети и взрослые на настенное изображение живописных джунглей. Дети светились от удовольствия, находя среди зарослей различных животных. Эта картина производила удивительный эффект и на персонал, и на маленьких пациентов, чье настроение явно повышалось, и они теряли страх перед докторским кабинетом.

А может быть, неожиданное прозрение вызвано переменой во мне самом?

Я стал другим и понимал это. И все из-за Мэйси. Вставал вопрос: я действительно влюблен в нее, ее сосед прав?

Такой вывод вызвал прежнее чувство отрицания и сопротивления очевидному факту. Я снова приуныл. Из романтических отношений с Мэйси никогда не выйдет ничего хорошего. Кстати, она сама утверждала, что не умеет сохранять их. Мы были абсолютно разные, я любил во всем порядок, а более неорганизованной особы, чем Мэйси, я еще не встречал. Я был, по крайней мере, лет на десять старше, довольно замкнут. Она же, наоборот, была открыта и готова делиться своими чувствами. Ничего между нами не выйдет, несмотря на мнение самой Ханны.

Ладно, признаю, меня влечет к ней, и ее, кажется, ко мне тоже. Тот поцелуй говорил о многом.

Постояв перед картиной, я пошел к себе в кабинет. Линда тут же принесла медкарту Коди Готца, чтобы заполнить форму для летнего лагеря. Линда ничего не спрашивала, но буквально сверлила меня взглядом. Я сделал вид, что ничего не замечаю.

Я надел халат, повесил на шею стетоскоп и направился в приемную, где меня ждал первый пациент.

Когда к десяти часам Мэйси так и не появилась, я начал беспокоиться.

Несмотря ни на что, я хотел ее видеть. Даже слушать, как она бубнит себе под нос надоедливые мотивчики. Просто знать, что она где-то рядом. Рядом с ней я чувствовал, что снова начинаю жить. Это было не банальное сексуальное влечение, гораздо больше – непреодолимое притяжение, когда не можешь жить без другого.

Ханна была совершенно права. В письме она говорила, что ее жизнь кончена, но моя должна продолжаться. Ведь после похорон я жил как лунатик, влача свои дни один за другим без всякого смысла, погруженный в прошлое, и не желая ничего больше, кроме затворничества, где я мог предаваться драгоценным воспоминаниям о Ханне.

Как же она хорошо меня знала, понимая, что с ее уходом я замкнусь в себе, поставлю крест на своей жизни. И вот, впервые, я вдруг ощутил, что жизнь не только продолжается, но и, к своему немалому удивлению, я счастлив. Ее письмо освобождало меня, разрешало мне строить новые отношения, быть снова счастливым. Оно было подтверждением ее любви. Я всегда буду боготворить годы, прожитые с Ханной, но вновь могу обрести любовь, счастье и все, что может предложить жизнь. Без угрызений совести и сожалений.

В одиннадцать я прервал прием и позвонил домой Мэйси. Никто не подошел, наверное, она уже в пути. И вновь радостное ожидание пронзило меня. Мой персонал готовился встретить ее с энтузиазмом и с шоколадными конфетами. Проходя мимо Линды, я видел имя Мэйси на коробке с мини-трюфелями.

К ланчу мое терпение было на пределе. Где эта Мэйси? Она говорила, что сегодня приступит к работе с утра. Может быть, я неверно вчера понял? Нет, я все понял правильно. Помню, как обрадовался возможности снова ее увидеть.

Она появилась только около двух. Ворвалась в офис в наряде, напоминавшем расцветкой радугу. Линда и остальные сразу столпились вокруг нее, как будто она отсутствовала многие месяцы, а не последние несколько дней, забрасывая ее вопросами. Она была как солнце, вдруг засиявшее над горизонтом, наполняя землю светом, жизнью и весельем.

Пока она всех по очереди обнимала, отвечала на вопросы, я заметил, что взгляд ее кого-то ищет. Нашел меня, и глаза засветились невысказанной нежностью.

И все, что я мог ей предложить в ответ, – была кривая ухмылка. Только после того, как персонал постепенно разошелся по местам, я наконец приблизился.

– Ты сказала, что придешь утром. – Я понял, что выдал себя, но она не обратила внимания на мое недовольство.

– О, Майкл! – Она все еще сияла улыбкой. – Я провела такое замечательное утро, просто не терпится рассказать тебе.

– Ты расскажешь ему потом.

Линда за плечи развернула меня к приемному кабинету.

– А сейчас доктора Эверетта ждут пациенты.

– Ладно.

Я обернулся и утонул в счастливой улыбке Мэйси. Наши глаза на мгновение встретились. Потом она взялась за кисти, а я пошел осматривать Теда Малкольма, пяти лет, который сломал ногу, упав с качелей. За месяц он умудрился сломать три гипсовых повязки, поставив своеобразный рекорд. Бедняга не хотел отставать от сверстников, которые бегали, плавали, загорали. Но он старался все это проделать прямо в гипсе, который от такого обращения периодически разрушался.

Мать была в отчаянии и беспокоилась по поводу заживления ноги.

– Привет, Люси, – поздоровался я, становясь на колени перед мальчиком.

Она ответила натянутой улыбкой.

– Слушай, Тед… – начал я.

– Да, доктор.

– Кажется, у нас проблемы.

Он смотрел в пол.

– Я не хочу носить гипс.

– Я бы тоже не хотел. Без него куда как удобнее, правда?

Он повесил голову на грудь.

– Вы на меня сердитесь? Мама тоже. – И он взглянул из-под ресниц на мать.

– Я не сержусь, – сказал я, – но, как я уже сказал, у нас возникают проблемы. Гипс, конечно, мешает. Тебе надо его немного украсить.

– Украсить?

Я встал и открыл дверь.

– Мэйси, можно тебя на минутку?

Она удивилась, но сразу пришла. Я объяснил ей ситуацию, и по мере того, как говорил, ее глаза разгорались.

– У меня есть решение, – объявила она.

– Правда? – спросил Тед.

– Сейчас вернусь.

И она принесла краски и кисти в кабинет. Я оставил их втроем и прошел в соседнюю комнату. Одного за другим принял трех пациентов, а когда вернулся, Мэйси заканчивала. Она изобразила на гипсе множество различного размера динозавриков, очень удачно разместив их по всему полю.

– Тебе нравится? – спросил я у Теда.

Он широко улыбался.

– Это круто.

– Удивишь своих друзей.

Он с готовностью кивнул.

– Я так и думал. Ты хочешь сохранить их?

Он опять утвердительно потряс головой.

– Прекрасно. Увидимся, когда будем снимать гипс.

И мы с ним ударили по рукам.

Мать Теда схватила меня за руку:

– Спасибо вам, доктор. Мэйси, и вам спасибо. Это просто произведение искусства. Вы не подпишете?

Мэйси на благодарность лишь отмахнулась, но взяла мою ручку и расписалась на гипсе. Она собрала краски и вернулась в коридор. Я был доволен результатом и хотел от себя тоже поблагодарить Мэйси. Но, когда вышел в коридор, ее там не оказалось.

– То есть как это ушла? – пораженный, допрашивал я Линду. – У нее назначена другая встреча?

– Она не сказала. – Линда, казалось, тоже была озадачена. – Мне кажется, что Мэйси часто так поступает.

– Уходит без объяснений? Но почему?

Впрочем, чему я удивлялся? Мэйси меня предупреждала, что теряет интерес, когда работа близится к завершению.

– Не думаю, что она сама знает. Хотя, может быть, и знает.

Последнее время Линда любила говорить загадками.

– И что это значит?

– Ты ей нравишься.

– И поэтому она меня избегает? – удивился я, хотя сам делал то же самое после того, как привез ее из госпиталя.

– Тебе надо спросить у нее самой, – посоветовала Линда.

– Спросить о чем? Почему она здесь, а через минуту исчезла?

Я был в отчаянии, не понимая и не оправдывая ее. Линда с симпатией потрепала меня по руке и под мои скрещенные на груди руки подсунула очередную карту.

– Поговори с ней, вам обоим станет легче.

Через час я попробовал позвонить ей домой. Она не отвечала. И через полчаса тоже. Закончив работу, я решил подъехать к ней домой и узнать, что происходит. Надеюсь, совет Линды поможет. Может быть, пригласить ее пообедать?

Подъезжая к дому Мэйси, я уже предвкушал вечер в ее обществе. Ханна права: когда Мэйси меня не злила, она заставляла меня улыбаться.

Я прошел через калитку, подошел к двери и позвонил. На подоконнике гостиной в окне появилась кошка. По-моему, это была Душка. Я вгляделся через стекло – на софе спали две другие, но Мэйси там не было.

– Ищете Мэйси?! – крикнул Харви от своего крыльца. Рядом стоял Сэмми, усиленно махая хвостом. – Если вы еще настолько тупой, что не поняли, – ее нет дома.

– А где она? – проглотил я оскорбление.

Он сделал вид, что не слышал.

– Я все думал, придете вы или нет, – продолжал он недовольным скрипучим голосом. – Если бы я был лет на двадцать моложе, я бы засветил вам как следует.

Я стал приближаться.

– Ладно. На сорок лет моложе, – сдался он. – Что вы ей сказали? Я еще никогда не видел ее такой расстроенной, с тех пор как умерла ее бабушка.

Я не собирался откровенничать с этим старым грубияном.

– Ничего я ей не сказал.

– Если вы еще не поняли, молодой человек, Мэйси – особенная. Мне непонятно, что она в вас нашла, хотя не понимаю и того, зачем она хлопочет вокруг меня.

– Она сказала, когда вернется? – Я не собирался обсуждать его теории, мне надо было узнать, почему она расстроилась.

Он покачал головой:

– Не хотите зайти в дом, выпить пива?

– Ладно. По правде говоря, не отказался бы.

У меня не было неотложных дел, да и Мэйси могла тем временем вернуться.

Он открыл дверь, мы с Сэмми вошли за стариком, который опустился в свое кресло и попросил достать из холодильника пиво.

Я принес пиво и сел напротив старика на диван. Он выключил вечерние новости. Сэмми улегся на ковре у ног Харви.

– Вы обедали сегодня? – спросил я.

– Не очень-то хочется есть последнее время.

– Как насчет пиццы?

Он подумал немного над предложением и пожал плечами:

– Все равно, какая разница, можно и пиццу.

Я достал мобильный телефон. За последние годы одиночества я часто пользовался одним из сервисов по доставке пиццы. Сделав обычный заказ, я снова уселся на диван.

– У нее есть укромное место, где она прячется от всех, когда расстроена, – сказал Харви. – Не знаю, где это. Никогда мне не рассказывала, но полагаю, что это прогулка вдоль Хад-канала. Но она быстро вернется – кошки скоро потребуют еды.

Я поставил пиво на стол и отважился на вопрос:

– Вы любите ее, не так ли?

Старик все время это усиленно опровергал.

Он фыркнул и посмотрел мне прямо в глаза.

– И вы тоже.

Я начал было спорить, и вдруг понял, что веду себя точно как Харви. Прячу свои истинные чувства, свою неуверенность, замешательство. В нашей семье Ханна вносила ясность во все наши отношения. И теперь приходилось самому разбираться, искать свой путь в новой жизни.

Харви буравил меня пронзительным взглядом.

– Признайтесь. Вы любите ее.

– Да, кажется, люблю, – неохотно признался я.

Старик потряс головой.

– Чертовски обидно, – пробормотал он.

– Почему?

– Потому что она тоже вас любит. А я всегда таил надежду, хоть и слабую, что она выйдет за меня.

Его серьезная мина поначалу ввела меня в заблуждение, пока я не понял, что он так шутит. Харви – и шутит? Это была новость.

Старик ухмылялся – картина редкая. Его обычно бесстрастное лицо казалось окаменевшим и неспособным больше улыбаться. Что я сделал, чем заслужил его улыбку, лучше не гадать.

Мы просидели минут тридцать, пока ждали пиццу.

– Перед смертью моя жена оставила для меня письмо.

Почему вдруг решил ему об этом сказать, я и сам не понял. Вдруг потянуло на откровенный разговор. И прежде чем остановился, я вдруг взял и рассказал все Харви. Поскольку читал и перечитывал много раз ее письмо, я повторил его наизусть.

Он слушал, ни разу не перебив вопросами.

– Мне понадобилось много времени понять, почему Ханна включила в список Мэйси.

Он приподнял брови, как будто услышал нелепое замечание.

– Вы поймете это очень скоро. Вы еще молоды, лет через тридцать поумнеете.

Я засмеялся. Если он хотел меня обидеть или оскорбить, ему это не удалось, я не принял его оскорбление.

– Вы женились на умной женщине, – продолжал он.

– Я знаю.

И как всегда, когда кто-то вспоминал при мне Ханну, ощутил горечь утраты. Воспоминания о ней остались для меня драгоценным даром на всю жизнь. И вдруг меня как громом поразило, я внезапно понял, что жизнь дает мне второй шанс стать счастливым. Вместо того чтобы ухватиться за него, я всячески сопротивляюсь и могу его безвозвратно потерять. Я вскочил, как будто пробудившись от глубокого сна.

– Куда-то собрались?

– Нет… Я вдруг кое-что вспомнил…

Через мудрость Ханны и волею Бога я нашел Мэйси.

На улице хлопнула дверца машины, я достал бумажник, чтобы расплатиться за пиццу.

– Это Мэйси, – объявил Харви, выглянув в окно.

Я не стал переспрашивать. Открыл дверь, поспешно сбежал вниз по ступенькам и устремился ей навстречу. Она остановилась, увидев меня, замерла в нерешительности, не зная, чего от меня ожидать.

Я не медлил ни секунды. Не давая ей возможности запротестовать, я обнял ее за талию, поднял на руки и спрятал лицо на ее плече, вдыхая запах лаванды, красок и… Мэйси.

– Прости, что сбежала, – прошептала она, – мне надо было подумать.

– О чем?

– Я… испугалась.

– Меня?

– Да. И нет. Я испугалась, что влюблена в тебя по уши.

Я поставил ее на землю и ладонями приподнял ее лицо.

– Я так ужасен?

– О, совсем нет. Ты замечательный. Даже слишком.

– О, Мэйси…

– Ты устаешь от меня и сердишься. Потому что я другая, не такая, как ты.

– Ты прекрасна.

– Но…

– Ты можешь замолчать, чтобы я смог тебя поцеловать?

Она улыбнулась, и, прежде чем успела что-то ответить, я наклонился и прижался губами к ее губам.