Текст книги "Список Ханны"

Глава 33

За столом на кухне Ланкастеров напротив Линн сидела сестра Марка. Было уже за полночь, родители ушли спать, хотя вряд ли они смогли уснуть.

Марк пропал неделю назад, и это была самая длинная неделя в жизни Линн. Вчера праздновали День независимости, и вечернее небо озаряли огни фейерверков. Семье Ланкастер было не до празднования, но они все-таки вышли из дому с маленькими дочками Дениз, проявив патриотизм вместе со всеми, хотя дети были еще так малы, что не понимали причин происходящего.

Пока в новостях ни слова не было сказано о двух пропавших в Афганистане людях. И Линн была этому рада, но понимала, что вряд ли компания «Макферсон» сможет долго удерживать это событие в секрете. Как только прессе обо всем станет известно, безопасность пленных будет под угрозой.

По сравнению со вчерашним праздничным шумом, треском разрываемых петард сегодня царила полная темнота и тишина летней ночи. Обе женщины сидели молча, погруженные в невеселые мысли.

Дениз приехала в Спокейн в пятницу, накануне праздника. Она с дочерьми заняла вторую спальню. До их приезда там спала Линн, но уступила им место и теперь спала на софе в гостиной.

Ей пора было возвращаться в Сиэтл. Она не могла жить здесь в постоянном ожидании, не зная, сколько оно может продлиться. Хотя компания постоянно держала с семьей связь, никаких новостей не было. С каждым звонком следовал всплеск надежды, потом снова наступало разочарование. Они почти не спали. Но, собравшись вместе, могли хотя бы поддерживать друг друга.

– Нам надо поговорить… ты знаешь о чем, – начала Дениз, держа обеими руками кружку с кофе.

– Давай, – неохотно согласилась Линн, у нее не было особого желания обсуждать прошлое.

Все, что произошло с Марком, связано было именно с Дениз. Они никогда еще не говорили о Марке, и Линн не понимала, зачем это делать сейчас, но отказать Дениз не могла. Та сидела, глядя в стол, и после неловкого замешательства вдруг выпалила:

– Я не знала, что сделал Марк!

– Мне это известно, – спокойно ответила Линн.

– Я понимала, что, если не уеду, Даррен может сделать нечто ужасное, знаешь, он нас бил. Он… и раньше так делал. И об этом никто не знал, кроме Марка. Я не могла рассказать родителям и просить их о помощи. Пойми, мне не к кому было обратиться, кроме Марка. Родители умоляли меня не выходить за Даррена, и были правы.

Линн видела, как побелели пальцы Дениз, стиснувшие кружку.

– Я так ругала себя за свое непослушание, за то, что не захотела поверить им! Мне тогда казалось, что родители несправедливы к Даррену, папе он вообще не понравился с первой встречи.

И Линн тоже. Даррен был эгоистичен, властен и изворотлив. Она встречала мужа Дениз всего один раз, но сразу раскусила его. Но сестра Марка была на тот момент ослеплена, влюблена до безумия и неопытна. Марку Даррен не понравился еще больше, но, защищая во всем младшую сестру, он защищал и ее выбор.

– В то время, – рассказывала Дениз, – мне казалось, что папа придирается, для него все мои женихи плохие и недостойны его маленькой принцессы. Поэтому предпочла не услышать его слова. – Она опустила голову, и волна каштановых волос, упав завесой, скрыла ее лицо. – Но я заплатила полной ценой.

«Марк тоже», – подумала про себя Линн, но промолчала. Единственное, что смогла сделать Дениз для своего брата, – умолила судей смягчить приговор. Марк получил год тюрьмы вместо пяти. Но цена была все равно слишком высока, и Марк все еще выплачивал взятую из фонда сумму.

– Ты имеешь полное право сердиться на меня.

– Да, – честно ответила Линн, – но я пытаюсь простить тебя.

Это было нелегко.

– Я себя тоже не простила. Если бы можно было вернуть прошлое, – Дениз покачала головой, – если Марк…

– Молчи, – прервала Линн.

– Хорошо. Но я верю, что он жив. Чувствую это сердцем, а ты?

К несчастью, Линн не могла так сказать. Ужас, страх лежали на ее сердце тяжелым грузом.

Дениз украдкой взглянула на нее.

– Я уверена, что никто тебе этого не говорил. Даррен сейчас в тюрьме, он попал туда за нападение на женщину, с которой состоял в связи после нашего развода.

– Я не знала.

Это ничего не меняло, но обнажало ту опасность, которой подвергалась Дениз в то время, когда сбегала от мужа.

– Я бы не смогла от него избавиться, если бы не Марк.

Она всхлипнула, и Линн поняла, что Дениз тоже страдает, не меньше, чем она. Конечно, большой несправедливостью было то, что они с Марком заплатили за ошибки его сестры, но прошлого не вернуть.

Дениз потянулась через стол, хотела взять за руку Линн, но не посмела.

– Я выплачу каждый цент, клянусь. Я сделаю все, что в моих силах.

Но одними деньгами ничего не исправить, и Дениз это понимала. Говорить об этом было излишним.

– Слышишь?

– Слышу, – отозвалась Линн шепотом, жалея Дениз.

– Мне так плохо, я не могу себя простить, – говорила Дениз сквозь рыдания, ее тонкие плечи сотрясались. – Прошу тебя, пожалуйста, прости меня…

Линн взяла ее руку в свои.

– Я тебя прощаю…

Дениз подняла к ней заплаканное лицо, по которому ручьем лились слезы.

– Это, кажется, никогда не кончится. Марк поехал в Афганистан из-за меня, и теперь… теперь… – Она не смогла больше говорить.

Линн встала и, обойдя стол, обняла Дениз за плечи. Она утешала ее, покачивая, как ребенка, пока Дениз плакала.

Понадобилось много времени, прежде чем она немного успокоилась. Брак Дениз принес всем столько боли, что слабым утешением было знать, что негодяй в тюрьме.

– Если мы потеряем Марка…

– Прекрати! – крикнула Линн.

Марк жив. Она верит, что каким-то образом он сумел выжить, а компания и военные сделают все, чтобы его найти.

– Нужно верить, что Марк все вынесет, и надеяться.

Молиться и верить – все, что теперь им оставалось.

– Я знаю… знаю. – Дениз нашла в себе маленький кусочек храбрости и уцепилась за него. Она вытерла слезы и выпрямилась. – Ты права. Мы должны верить и поддерживать наших родителей. Я верю, что он жив.

Они обнялись, потом Линн ушла к себе на софу и уснула прерывистым сном.

Через два дня пришло известие, что Марка и второго пилота освободили из плена. Мюриел позвонила, плача от радости. Их освободили спецназовцы. Настоящее чудо – оба выжили! Радость Мюриел была настолько велика, что она не могла толком ответить на вопросы Линн.

В ту ночь Линн проспала без перерыва одиннадцать часов подряд, ни разу не проснувшись. Она и не надеялась, что Марк лично ей даст знать о себе. Его отношение к ней вряд ли изменилось. Но все это не имело значения, главное – он жив.

Прошло около двух недель. Мюриел регулярно извещала Линн о положении Марка. На момент освобождения он был плох, страшно избит и истощен. Когда с помощью медиков его состояние немного стабилизировалось, его перевезли в Штаты. Компания «Макферсон» отправила его родителей в Вашингтон, в центральный госпиталь, где их сын проходил реабилитацию. Через некоторое время его выписали. Мюриел все время держала ее в курсе дел, но Линн понимала, что свекровь делает это без разрешения Марка.

Во вторник, во второй половине дня, три недели спустя после освобождения Марка, Линн в перерыв зашла в кафетерий, расположенный в патио при госпитале. Она частенько приходила сюда летом. Стоял ранний август, был прекрасный день, с безоблачным голубым небом, приятно обвевал небольшой бриз. Она села под раскидистым деревом на свое любимое место. Иногда к ней присоединялись друзья, но сама она не искала компании и была вполне довольна одиночеством.

Открывая пластиковую упаковку с супом, она вдруг заметила сидящего к ней спиной мужчину в инвалидном кресле. Отложила ложку как громом пораженная.

Он напомнил ей Марка.

Широкие плечи, небольшой вихор, который ей так нравилось лохматить… Но всего два дня назад она слышала последние новости о Марке – он находится в реабилитационном центре на Восточном побережье, где проходит восстанавливающий курс лечения.

Возможно ли? Неужели это все-таки Марк? Может быть, ее бывший муж приехал в госпиталь, потому что захотел с ней встретиться? Ждал ее в патио, но не видел, как она вошла? Или ее воображение так разыгралось, что она принимает за Марка каждого мужчину, который внешне чем-то на него похож?

И все же… Не в силах больше выносить наваждение, она встала и направилась к столику под огромным раскрытым зонтом. Это был Марк.

На его лице остались следы плена. Челюсть, видимо, была сломана, она заметила проволочное крепление, не позволяющее открыть рот до конца. Одна сторона лица распухшая и синяя, в шрамах. Левая рука в гипсе. Сердце Линн сжалось от боли. Ей тяжело было видеть любимого человека в таком состоянии. Он поднял на нее глаза и улыбнулся, вернее, смог изобразить кривое подобие улыбки.

– Не присоединишься ко мне? – с трудом, глухо выговорил он и указал на стул напротив.

Она не могла ничего ответить. После двух-трех попыток заговорить вдруг задала нелепый вопрос:

– Что ты здесь делаешь?

И испугалась, что он обидится, но он и не подумал.

– Пришел увидеть тебя.

Единственное возможное объяснение, но она еще не могла поверить. Множество вопросов крутилось в голове, и Линн никак не могла выбрать первый.

– Я люблю тебя, – прошептала она наконец отрывисто, – никогда не переставала тебя любить. Мы оба совершили ошибку…

– Согласен. – Он потянулся через стол и накрыл ее руку. Она ответила пожатием, и теперь они крепко держались за руки, как влюбленные подростки.

Долгое время оба молчали.

– Я знаю, что ты была у моих родителей.

Она старалась проглотить большой ком в горле, но смогла лишь кивнуть.

– Папа рассказал, как ты поддерживала их до приезда Дениз.

– Я старалась, – хрипло выдавила она.

– В плену я все время думал о тебе, ни о чем другом не мог. – И погладил ее руку большим пальцем. – Как бы ни избивали меня, я твердил себе одно: я должен выжить, потому что хочу вернуться домой, к тебе.

– Ты дома. – Она другой рукой накрыла его руку поверх их сцепленных пальцев.

– Никого никогда не было, кроме тебя, Линн… И никогда не будет.

– Зачем ты тогда солгал мне?

Та ложь все еще причиняла ей боль.

– Я боялся, что ты захочешь ко мне вернуться, а у меня не хватит сил отослать тебя во второй раз.

– О, Марк…

– Я понимал, что это неправильно. Страдание в твоих глазах мучило мою совесть, и я послал тебе письмо. Я всегда был верен тебе, Линн. И раньше, и сейчас.

Она наклонилась вперед и прижалась лбом к его лбу.

– Доктора запрещали мне ехать сюда, но я просто не мог больше ждать.

Она осторожно погладила его распухшую щеку.

По спине пробежал холодок, когда она подумала о том, что он перенес.

Он рукой стер слезы с ее лица.

– Ты так прекрасна!

Она нашла в себе силы засмеяться.

– Ну конечно. С красными глазами и распухшим носом.

– И все равно ты прекрасна… – настаивал он.

Линн вдруг почувствовала, что за спиной кто-то стоит. Она обернулась и увидела Дениз.

– Ну как, воркующие голубки, хотите, чтобы я исчезла на время, или можно к вам присоединиться?

Линн встала и обняла Дениз.

– Она привезла меня из Спокейна, – объяснил Марк, – я прилетел туда вчера.

– Он нашел бы способ увидеть тебя с моей помощью или без нее. – Дениз переводила взгляд с одного на другого. – Я в долгу перед вами обоими и хотела помочь, – она улыбнулась, – но вы и без моей помощи справились.

– А где девочки? – спросила Линн.

– С мамой и папой в Спокейне.

Линн села, снова взяла руку Марка в свои. Ей хотелось быть ближе, удостовериться, что он действительно здесь. Он с ней рядом.

– Ты спросил ее? – Дениз смотрела на Марка. И, не ожидая ответа, обратилась к Линн: – Как ты могла заметить, ему еще тяжело разговаривать.

– Дениз. – Марк пытался ее остановить.

Но сестра не обратила внимания.

– Он хочет просить тебя выйти за него снова, но вначале хотел бы знать, интересует ли тебя тот доктор, о котором ты ему говорила.

– Дениз! – На этот раз голос Марка звучал громче.

– О, помолчи. Если я не скажу, ты все испортишь. – Она подмигнула Линн. – Ты любишь моего брата, так?

– Да. – Линн улыбнулась.

– Я тебе говорила. – Это уже Марку, а потом снова обращаясь к Линн: – Готова выйти за него прямо сейчас?

– Готова.

– Я так и думала. – Дениз громко вздохнула. – Что ж, моя миссия закончена. О нет, еще кое-что.

– Что? – нетерпеливо спросил Марк.

– Моим девочкам нужен двоюродный братик. И не надо тянуть с этим.

Марк не мог не улыбнуться.

– Мы над этим подумаем.

– Да, мы обещаем, – подтвердила Линн.

Бывший и будущий муж прижал ее руку к губам, и все в мире стало на свое место. И когда они вновь произнесут клятву, это будет навсегда.

Глава 34

В первую неделю, после того как Мэйси исчезла из города, я ездил к ее дому каждый день. А в уикэнд был даже два-три раза. Когда стало ясно, что ее намерения действительно таковы, как она написала, и она уехала на продолжительный период, я сократил частоту своих визитов.

Во вторую неделю я заезжал всего лишь дважды. Когда бдительный сосед из местного комитета заинтересовался как-то вечером моей особой, я ретировался.

На третью неделю я заехал всего один раз. А когда прошел месяц, больше туда не возвращался. Мэйси выполнила свою угрозу. Я положил кольцо в дальний ящик стола и постарался обо всем забыть. Надо бы его вернуть в ювелирный, так я и сделаю когда-нибудь.

Единственное, что меня беспокоило, – это Харви. В первую неделю я говорил с ним каждый день, хотя он не желал со мной разговаривать. Мы грызлись, как два одиноких волка в лунную ночь, несчастные и потерянные без Мэйси. Признаюсь, что к концу июля я был в полном отчаянии.

– Она часто так делала? – спрашивал я сварливого соседа Мэйси в первую неделю после ее исчезновения. Я вспоминал тот день в июне, когда она вдруг исчезла и не появлялась дома до вечера.

– Ну да, она иногда уезжает, когда расстроена. У нее есть место, куда она уезжает подумать и прийти в себя, но никогда еще она не пропадала так надолго. Наверное, теперь уехала далеко, – сказал Харви.

– Куда она могла поехать?

– Если бы я знал, – крикнул он, – я бы сам за ней поехал!

– А где живет ее семья?

Харви пожал плечами.

– Сомнительно, что она поехала к ним. Если бы она направилась к родителям в Нью-Мехико, ее мать тут же отправила бы ее обратно.

Его подозрения оправдались. Когда я позвонил ее родителям, оказалось, что Мэйси не звонила им уже несколько недель. Я объяснил, кто я, и сказал, что люблю Мэйси. Ее мать никогда обо мне не слышала. Еще одна заноза в мою гордость. Их накопилось так много, мое самолюбие было уязвлено настолько, что я казался себе никому не нужной, забытой вещью. Я попросил миссис Роз позвонить мне, если она узнает что-нибудь о дочери. Она так и не позвонила, из чего я заключил, что Мэйси не собирается искать утешения в семье.

– Как Сэмми, скучает по Мэйси? – спросил я у Харви на вторую неделю. Трех кошек она забрала с собой в неизвестность.

– Он так же скучает по ней, как я и вы, – отрезал старик.

На третью неделю Харви позвонил после десяти вечера в таком возбуждении, что я с трудом мог понять, о чем идет речь.

– Переключите на тринадцатый канал, – наконец понял я, когда он стал медленно выговаривать по слогам, как будто я был двоечником.

Я включил телевизор в тот момент, когда рекламный ролик подходил к концу, тот самый, снятый якобы в период шестидесятых, который доставил Мэйси столько неприятностей. Увидев ее в том нелепом наряде, я почувствовал, как у меня учащенно забилось сердце.

– Видите ее? – спросил Харви.

– Вижу.

– Прекрасно выглядит, правда?

Я кивнул, как будто он мог увидеть мое лицо. Но он и так понимал, что я сейчас чувствую. Я так жаждал ее увидеть, что готов был заползти в ящик телевизора, если бы мог там ее найти.

– Плохо без нее? – спросил он непривычно мягким тоном.

– Даже и не предполагал, что так может быть. А как вы?

– Она надоедливая, – он тяжело вздохнул, – но вот что… Никогда не думал, что скажу это: без нее ужасно одиноко, место просто как вымерло.

– По крайней мере, у вас есть Сэмми.

– Можете приехать и забрать его, – ввернул он, – он весь ваш.

Он покривил душой, и мы оба понимали это.

– Нет. Пусть останется с вами.

– Сэмми – хорошая компания, но он проводит половину времени у дверей Мэйси и скулит, он так скучает без нее и этих проклятых кошек. Никогда его таким не видел.

Я сам готов был заскулить.

– Завтра приедете? – спросил Харви.

Я расправил плечи и твердо сказал:

– Нет.

– Почему?

– Ее там нет, верно?

– Пока нет.

– Тогда не вижу смысла приезжать.

Моя дружба с Харви могла быть важной причиной для приезда, но я предпочитал общение с ним по телефону. Мне было больно приезжать в этот дом.

– Позвонить вам, когда она появится?

Я немного подумал над его предложением.

– Нет, не думаю. Я искал ее. Теперь очередь за Мэйси.

– Нет? – Он явно не поверил. – Что с вами творится, мальчик мой?

Во-первых, мне не понравилось его обращение. Во-вторых, Мэйси ясно дала понять, что не любит меня. Если бы она меня любила, то смогла бы перешагнуть через все условности. Значит, наши отношения в дальнейшем не имели смысла.

– Я сделал все, что мог, Харви. Мэйси не захотела стать частью моей жизни, и лучше оставить ее в покое.

– Но она любит вас, – заспорил он, – но боится. Она еще никогда никого так не любила.

– Но я-то любил, – напомнил я.

Я хорошо знал, что и Ханна по-настоящему любила меня. Мэйси могла думать, что любит меня, но ее действия говорили об обратном.

– Дайте девушке еще один шанс, – попросил Харви.

Я улыбнулся его попытке защитить ее. Он мог спорить сколько угодно, но все его аргументы были биты, поскольку Мэйси исчезла и не хотела появляться.

Я уверял Харви, что между мной и Мэйси все кончено, но тем не менее просидел несколько часов перед телевизором, уставившись на экран, переключал каналы и искал повторение рекламного ролика с Мэйси. Только бы снова ее увидеть.

Уязвленное самолюбие подстегивало меня. Чтобы доказать, что я готов забыть Мэйси, я пошел на свидание вслепую и даже провел приятно время с женщиной по имени Кэрри, подругой Мелани, жены Патрика. Кэрри была очень милой и привлекательной, но, к сожалению, она не была Мэйси. Она с готовностью весело смеялась, но не вызвала во мне ответный смех. Мое сердце не дрогнуло. Кэрри ведь не пыталась накормить меня кормом для кошек и не притащила уличного пса домой, чтобы взять под свой кров и защиту.

Одного свидания мне хватило, чтобы я понял, что не забыл Мэйси и не смогу жить без нее дальше, как надеялся.

Меня беспокоило, что она так и не закончила настенную роспись в офисе. Каждый раз, проходя мимо по коридору, я смотрел на джунгли, на всех этих забавных попугаев, маленького жирафа и думал о Мэйси.

Все в ее жизни тоже напоминало неоконченную картину. Благие намерения, но ни одного дела, доведенного до конца. То одно, то другое непрерывно отвлекало ее от завершения. Видимо, это перешло и на отношения с людьми, и я был для нее еще одним незавершенным проектом, брошенным вместе с фреской.

Может быть, причина кроется в ее детстве? В наших продолжительных телефонных разговорах, когда мы болтали обо всем по нескольку часов, она всегда неохотно рассказывала о семье. Домашние проявляли мало терпения к необычному складу ее характера, ее оригинальности. И не интересовались ее занятиями. Единственным человеком в семье, понимавшим ее, была бабушка. Я тоже полюбил Мэйси, такую изменчивую и импульсивную, но не мог докопаться до истинной причины того, что заставляло ее бросать неоконченными все свои проекты. Почему уходила от людей, боясь серьезных отношений?

В первую неделю августа Линда, увидев, как я стою и рассматриваю фреску, спросила:

– Хочешь, я найду кого-нибудь закончить картину за Мэйси?

– Нет, спасибо.

– Забавно. Взяла и пропала, но почему?

– Забавно? Есть другие слова.

Я пошел к очередному пациенту.

– Перед тем как ты войдешь, хочу предупредить, что это необычный пациент.

– Спасибо за предупреждение.

У нее на лице было странное выражение, я не мог понять, в чем дело. Не спрашивая больше, решил посмотреть сам.

Я вошел и увидел Харви, расположившегося в кресле для пациентов.

– Харви! – Я был поражен.

– Я, как все прочие, предварительно записался. – И он вызывающе скрестил на груди руки.

– Напоминаю вновь, что я педиатр.

– А я напоминаю, что пришел в назначенное время. И вы не можете отказать мне в помощи.

– Нет, конечно.

Если уж Харви ищет помощи у медиков, я сделаю все, что в моих силах. Надо показать его специалисту, сам отвезу его. Я уже успел полюбить этого старика, как и Мэйси, а может быть, сильнее. Потому что никогда не бросил бы его так, как сделала она.

– Вам лучше успокоиться.

– Все так плохо? – пошутил он.

Он упоминал, что испытывает иногда боли в груди, и я подозревал, что дело в его сердце, хотя он не выглядел хуже, чем в первый день нашего знакомства.

Я взял стетоскоп.

– Давайте сначала я вас послушаю.

– Я здесь не из-за моего сердца.

– Ладно, – я отложил стетоскоп, – тогда зачем вы здесь?

Он немного помедлил с ответом. Потом так и пригвоздил меня к стулу пронизывающим взглядом.

– Мэйси вернулась.

Хорошо, что в этот момент я сидел. На мгновение потерял дар речи. Потом спросил:

– И когда это случилось?

– Пару дней назад. Она плохо выглядит.

– Ах так… – Я старался принять равнодушный вид; хотя с языка у меня готово было сорваться множество вопросов, я не хотел, чтобы Харви заметил мою заинтересованность.

Старик хмуро и выжидающе смотрел на меня, но я уже давно не боялся его грозного вида.

– Она похудела так, что дальше некуда. – Он поджал неодобрительно губы и покачал головой. – Кожа да кости.

– Очень сожалею. – И действительно это было так. – Куда она ездила?

– К друзьям, они живут по ту сторону гор. Недалеко от Уинатчи.

Она никогда не говорила о друзьях из Уинатчи. Интересно, кто там живет – мужчина или женщина?

– Я рассказал, как вы с месяц околачивались около ее дома.

Лучше бы он этого не делал, но тем не менее хотелось узнать ее реакцию.

– И?.. – сухо спросил я.

Вряд ли я его одурачил своим показным равнодушием, но моя гордость не позволяла мне говорить иначе.

– Она ничего не сказала.

Что ж, я этого ждал.

– Сэмми был рад, наверное, – продолжал я.

– И она ему тоже. Они целый день просто не отходили друг от друга. Не понимаю такой любви.

– Она его спасла, Сэмми это ценит. И что тут непонятного?

– Да я о Сэмми и этих ее кошках. Можно подумать, они всегда были его лучшими друзьями. Они просто облепили бедного пса, и он стоял гордый, вне себя от счастья, пока они вились вокруг него. Никогда не поверил бы, если бы не увидел собственными глазами.

Я невольно улыбнулся. Пока не было Мэйси, я был сам не свой. И вот она вернулась. Я строго напомнил себе, что ее возвращение теперь не имеет значения. Не должно иметь.

– Итак? – спросил Харви.

– Итак – что?

– Вы собираетесь ее навестить?

– Ни в коем случае.

– Почему нет?

– Не я сбежал от нее.

– Это вас не останавливало первую неделю. Вы практически жили около ее дома или в моем доме. Несколько раз я выпроваживал вас домой уже ночью.

– Это было раньше.

Он прищурился.

– Раньше – до какого времени?

– До того, – парировал я, – как опомнился от наваждения. И вновь обрел себя.

Он медленно покачал головой.

– Мне кажется, вы как раз потеряли себя.

– Мэйси имеет привычку убегать, как только столкнется с трудностями, неприятностями. Я не собираюсь бегать за ней, Харви. Если она меня любит, придет сама.

Он потемнел.

– Даете ей время?

– Да. Месяц. И теперь решать ей.

Ему это не понравилось, но он, видимо, не собирался спорить. Думаю, он говорил с Мэйси и выяснил то, что я уже знал. Она была натурой деятельной, жизнерадостной и полной кипучей энергии, но боялась длительных отношений, боялась любви. Если она недостаточно меня любила, чтобы переступить через свои страхи, мои поступки и слова сейчас будут бесполезны.

– Вы оба доставляете мне больше забот, чем заслуживаете. – Он недовольно фыркнул.

– Не сомневаюсь.

Я понимал и ценил усилия, которые ему пришлось предпринять, чтобы попасть ко мне на прием. Он знал, что это будет не телефонный разговор. Он должен был видеть мое лицо, мою реакцию. Хотел знать, принесли ли его хлопоты результаты, смогут ли снова соединить нас с Мэйси.

– Хотите, я осмотрю вас? – Впрочем, ответ я знал заранее. И, не ожидая его, снова взял стетоскоп. – Раз уж вы платите за визит, надо, чтобы не зря тратили деньги.

– Вы мне выпишете квитанцию на оплату? – возмутился он.

– Да, потому что так положено по нашим правилам, я или страховая компания, как вам угодно.

– Да вы что, шутите? Правильно говорят – не делай добра…

Я выслушал его сердце – неплохо. Оно билось ровно, сильно, я снова послушал, потом перешел на спину.

– Глубоко вдохните.

В легких ничего особенного не прослушивалось.

– У меня все в порядке, – пробормотал он, пока я проверял его рефлексы. – Я передумал и не собираюсь умирать.

– Рад это слышать.

– Ну, пока, во всяком случае. А боль в груди… Она ушла. Вероятно, было несварение от этой кошачьей еды.

Я не смог скрыть усмешку.

– Я назначу вам пару анализов крови. Чтобы подтвердить ваш последний самодиагноз. – Теперь я подозревал, что его обмороки связаны с гипогликемией, но надо было проверить.

– Ни в коем случае.

– Боитесь пролить каплю крови? Получите в награду наклейку на лоб и леденец на палочке.

Он вздохнул, сдаваясь:

– Что же вы раньше не сказали?

– Хороший мальчик. – И я вдруг вспомнил, как он назвал меня мальчиком и свое возмущение при этом.

– Я очень давно вышел из детского возраста, – проворчал он.

– Да-да… – Я легонько похлопал его по спине и помог подняться с кресла. – Разве вы не говорили Мэйси, что вновь переживаете детство? Считайте это вашим итоговым визитом, прежде чем вступить в пору зрелости.

Он снова хмыкнул, но я видел, что он доволен. Он даже позволил Линде взять у него кровь.

На следующее утро при встрече с Ричи в тренажерном зале я понял, какую ошибку совершил, рассказав ему о Мэйси. Но я плохо выспался, и не было сил противиться его натиску, когда он пристал, поэтому я все ему выложил.

– Она вернулась? – переспросил он, шагая по своей дорожке.

Я бежал рядом и сделал вид, что не слышал.

– Ты говорил с ней?

– Нет. И не собираюсь.

Он замедлил шаги.

– Ты действительно не хочешь ее видеть?

– Не хочу.

К моему удивлению, он промолчал. Я взглянул на него и встретил его внимательный взгляд.

– Не понимаю тебя, старик.

– Чего ты не понимаешь? – Я не удержался от вопроса.

– Тебя. Когда она исчезла, ты неделями не отходил от ее дома. И выглядел таким несчастным, что делал несчастными окружающих, хотя не отдавал себе в этом отчета.

– Я прошу за это прощения.

Плохо, что он так близко к сердцу принимал мои неприятности, но хорошо, что все мне прощал.

– Но твоего извинения недостаточно.

– Что еще ты хочешь?

Уверен, сейчас он поставит условие.

– Одну вещь.

– Назови ее.

– Как ты думаешь, что бы тебе посоветовала сейчас Ханна?

Я остановился и чуть не слетел с бегущей ленты тренажера под силой инерции, но вовремя ухватился за поручень, и это спасло меня от падения.

– Это удар ниже пояса.

– Подумай об этом.

Что бы от меня хотела Ханна? Хороший вопрос.

Впрочем, не сомневаюсь, она должна мне дать знак.