Текст книги "Список Ханны"

Глава 13

– Когда открылось, что Марк украл из госпиталя деньги, я была настолько поражена, что это стало для меня шоком. – Суп был окончательно забыт. – Я понимала, что на это была причина. Накануне он вел себя странно, но я думала, что нервозность связана с его работой. Потом пожалела, что ни о чем его не расспросила. Должна была понять, что с ним происходит неладное, ведь тогда еще можно было выяснить, в чем дело.

– Я прекрасно понимаю вас. Как врач, я должен был подозревать, что с Ханной не все в порядке, должен был обратить внимание, но не сделал этого.

В ее глазах я увидел сочувствие.

– Но ваша вина не сравнится с моим равнодушием по отношению к Марку.

Тем не менее чувство вины перед Ханной не давало мне покоя. Я был так занят своей работой, карьерой, собственной персоной, комфортом, что мне в голову не пришло, что она больна. Долг мужа и врача требовал от меня внимания к жене, а я предал Ханну. Никогда в жизни мне не отделаться от этой тяжелой мысли, забыть чувство вины перед ней.

Ханна понимала мое состояние, вновь и вновь она повторяла, что этот вид не имеет обычных симптомов: ни необъяснимой постоянной усталости, ни боли, и у нее не было в семье подобных случаев. Никто не смог бы предположить, что она больна.

– Наверное, вы были поражены, когда Марка арестовали.

Хорошо, что не надо говорить сейчас о Ханне. Может быть, позже.

– Я просто испытала шок. Его родители тоже. Тем более что Марк всегда был предельно честным. Самым прямым и искренним из всех, кого я знала.

– Вы все еще его любите? – спросил я, хотя ответ был очевиден.

Она в замешательстве кивнула.

– Но я сопротивляюсь, не хочу его любить. Вообразите мое положение – как я была растеряна, какой испытала стыд и гнев. Он решительно отказался объяснить мне причину своего поступка. Я не нашла ничего лучшего, как подать на развод. Теперь жалею, потому что знаю правду. – Она закрыла глаза и помолчала. – Хотя… если брать во внимание последние новости, я поступила верно.

– У него кто-то был?

Вопрос оказался болезненным для нее, и по тому, как она поморщилась, я понял, что затронул больное место.

– Я уверена, что никого не было. Он мог скрыть от меня кражу денег, но только не это. – Во взгляде ее было страдание.

Я наклонился вперед, взял ее руку, сжал, потом отпустил.

– В глубине сердца я уверена, что он был верен мне в течение всего нашего брака… Но вдруг появились сомнения. Может быть, он с кем-то встречается сейчас. Впрочем, его мать мне бы рассказала. Мы с ней поддерживаем связь.

– Марк сразу согласился на развод?

Мне казалось странным, что он вместе с карьерой, свободой выбросил за борт и брачные отношения.

– Да. Он не возражал и подписал все бумаги без малейшего колебания.

Для нее это было сильным разочарованием.

– Вероятно, он хотел вас избавить от лишних неприятностей, – предложил я возможный вариант объяснения.

– Может быть. Но разве это изменило мое положение? Он был моим мужем, и я все равно увязла вместе с ним, кроме того, было невыносимо больно, как легко он расстался со мной, ушел не оглянувшись.

Я смутно помнил это дело, читал в газетах, да и Патрик рассказывал, но без деталей.

– Было следствие?

– Нет. Он признал вину. Год тюрьмы и возмещение ущерба. И плюс значительный штраф. В итоге долг составляет сорок тысяч долларов.

Мне не хотелось обсуждать проблемы Марка и его финансовые трудности. Но я должен был поддержать ее и как-то закончить тему.

– Как это могло случиться?

Странно, но из всего сказанного можно было заключить, что Марк Ланкастер порядочный, честный человек. Как он решился на хищение? Впрочем, причина могла быть скрыта от всех – наркотики, игра, да мало ли что.

– Я узнала много позже, что он взял деньги, чтобы помочь сестре. Она оказалась в отчаянном положении, не буду сейчас вдаваться в историю Дениз. Она думала, что успеет вернуть ему деньги, которые он украл для нее, но в последний момент все рухнуло.

– Он пошел на все это ради сестры? – Я был поражен. – Надеюсь, она оценила его самопожертвование.

– Они очень близки.

– И теперь?

Она кивнула.

– По правде говоря, Дениз понятия не имела, откуда он взял деньги. Думала, он взял ссуду и, когда она вернет деньги, погасит ее. Пока не узнала, что его арестовали. Она умолила суд смягчить приговор. Сейчас работает, делает все, что может, чтобы вернуть долг.

Она больше не притронулась к супу. Я все-таки иногда черпал ложкой.

– Вы виделись с ним после его выхода из тюрьмы?

Она замешкалась с ответом.

– Не сразу.

Видно было, что ей трудно об этом говорить.

Я не стал больше расспрашивать, пусть сама решает, продолжать или нет разговор о Марке.

– Марк говорит, что не желает больше иметь со мной ничего общего. Он хочет, чтобы я забыла о нем и начала свою жизнь заново. – Она прикусила губу. – Я встречалась с психологом, она советует то же самое.

Я вспомнил, что мы с ней говорили о советах такого рода. Все стремятся навязать свое мнение, в то время как только сам человек может решить свою дальнейшую судьбу. Даже Ханна своим письмом пыталась меня подтолкнуть к новым встречам.

– Я уже делала попытку. Было одно свидание, – призналась Линн.

– И как все прошло?

Она усмехнулась:

– Ужасно.

– Сегодня лучше?

Она снова улыбнулась, и складочки на лбу разгладились.

– Намного лучше.

Это меня обрадовало, я тоже улыбнулся в ответ.

– А вы?

– Что – я?

– Вы пытались с кем-то встречаться после смерти Ханны?

Не буду же я объяснять, что у меня не было свиданий с двадцатилетнего возраста. Я пожал плечами:

– Были попытки, не скрою.

Встреча за чашкой кофе с Уинтер.

– И как все прошло?

Я подумал.

– Ничего особенного.

– Ханна была необыкновенной женщиной.

Да, и необыкновенной, но разве можно одним словом описать мою несравненную красивую и умную жену!

– Знаете, на работе мне приходится иметь дело с пациентами, проходящими химиотерапию, я забочусь о них и всегда переживаю. Все они по-разному относятся к несчастью, кто-то злится, некоторые подавлены, но Ханна всегда была оптимисткой, всегда в хорошем настроении, даже подбадривала других, находила нужные слова. – Линн помолчала с задумчивым видом, потом продолжала: – До самого конца она не теряла присутствия духа, и знаете, когда ее не стало, многие плакали и говорили о ней с благодарностью.

– Она и меня всегда поддерживала и воодушевляла, под ее влиянием за двенадцать лет совместной жизни я стал лучше.

– Не могу выразить, как мне жаль, что не смогла быть на ее похоронах.

Я только потряс головой в ответ на ее сожаление. Тот день прошел как в тумане, я был так убит собственным горем, что не видел окружающих, ничего больше не имело значения. Помню церковь, полную народу, службу, но лица расплывались.

Я молчал. Линн наконец вспомнила о супе из моллюсков, теперь настала ее очередь поесть.

– Для вас был трудный год, – тихо сказала она.

– Хуже не бывает. – Я пытался придать голосу шутливую нотку, но получилось плохо.

– Мы с Марком развелись два года назад. Я думала, со временем будет легче.

– Но не стало?

Плохой знак. Два года.

– В какой-то степени. Когда я называю свое имя, люди больше не спрашивают, во всяком случае, не сразу, не родственница ли я тому бухгалтеру, который украл деньги госпиталя.

– Как вы справляетесь?

Я надеялся из ее опыта понять, что может заполнить, хотя бы частично, пустоту моей собственной жизни. Или перенять долю уверенности, что со временем смогу справиться с горем.

– Вы меньше теперь по нему скучаете?

– Нет, – ответила она твердо, – я каждый день думаю о нем.

Я не ожидал другого ответа, хотя мне подошел бы более утешительный.

– Я тоже безумно скучаю по Ханне.

– Развод – потеря другого рода. Но все равно больно.

С этим трудно спорить. Мы доели суп, и я отнес поднос на подсобный стол. Хотел предложить пройтись немного, но не знал, как она отнесется к продолжению нашего свидания.

– Прекрасный вечер, – сказала она, глядя на бухту со множеством огней, отражающихся в зелено-голубой воде.

Вечер казался праздничным, хотя был обычный день недели. А может быть, и не совсем обычный?

– Не хотите пройтись по набережной? – решился я, наконец, мне показалось, что ей тоже этого хотелось.

– С удовольствием.

Мы шли и молчали. Увидев по пути «Старбакс», я предложил выпить кофе для завершения вечера. Не знаю, можно ли назвать этот вечер свиданием.

– Мне так спокойно и хорошо с вами, – сказал я, когда мы шли мимо здания океанариума.

– Спасибо. Мне тоже. – Она взглянула на меня и улыбнулась.

У нее была чудесная улыбка, и я вдруг понял, что смотрю на нее неприлично долгим взглядом. Мелькнула мысль: что будет, если ее поцеловать? Но нет, разумеется, я не собирался этого делать, мы оба не были готовы к физическому контакту. Но мысль о поцелуе, хоть и мимолетная, все же посетила меня. И при этом я почему-то не испытал чувства вины. Прогресс был налицо.

Потом я проводил Линн до гаража-паркинга, где она оставила машину, несмотря на ее протест. Совесть не позволила отправить ее одну в гараж, практически пустой к тому времени.

– Отвезти вас к машине? – предложила она.

– Нет, спасибо. Лишняя прогулка пешком мне не повредит.

Я спустился по лестнице, вышел из паркинга и начал подъем вверх, к центру. Моя машина находилась в десяти кварталах. Я неторопливо шел по тротуару, засунув руки в карманы, потом остановился и посмотрел вверх, на ночное небо.

«Ну что скажешь? – обратился я к Ханне. – Кажется, все прошло неплохо, не так ли?»

Иногда я ощущал ее присутствие рядом, а сейчас был именно такой момент.

«Надеюсь, ты довольна. Я встретился с двумя женщинами из твоего списка».

Почему-то не мог сразу вспомнить имя третьей, той, которую я, кажется, никогда не встречал. Ее кузину я знал хорошо, хотя мы не виделись со дня похорон. Линн Ланкастер я встречал в госпитале, а Мэйси… Мэйси Роз – вот ее имя. О ней я не знал абсолютно ничего.

«Скажи, почему Мэйси?» – спросил я.

Тишина была ответом.

«Ладно, ты права. Я встречусь с ней. Только еще не придумал, как это сделать. Может быть, у тебя есть идея? Ведь это ты хотела, чтобы я встретился с мисс Роз, так подскажи, как лучше это сделать».

Ответа не было.

«Я не могу позвонить просто так, вдруг, незнакомой женщине. Что я ей скажу? Если хочешь, чтобы я позвонил, то должна подсказать, как это сделать. Но знай – я решительно против».

Сегодня ночью в гараже дежурил мой знакомый – пожилой негр по имени Поль, который работал с начала моей практики в этом офисе. Давненько мы с ним не говорили о жизни.

– Добрый вечер, доктор Эверетт.

– Привет, Поль.

– Сегодня задержались.

– Немного, – согласился я и, пожелав спокойного дежурства, направился к выходу.

– Доктор Эверетт, – окликнул Поль.

Я остановился:

– Да?

Улыбаясь, с ноткой одобрения в голосе он произнес:

– Позвольте мне вам сказать, что вы выглядите гораздо лучше.

– Что вы имеете в виду?

– Вы выздоравливаете. Когда вы потеряли свою хозяйку, я серьезно тревожился за вас. Но сейчас вы оживаете, вон, даже походка изменилась.

Я с улыбкой поблагодарил его.

А ведь он прав, кажется, действительно мне становится легче.

– Вы думаете?

– Я знаю. Потерял свою Люсиль три года назад.

– Простите, Поль, я не знал.

– Откуда вам было знать? Я не стал бы рассказывать докторам и медработникам о своих проблемах, у них хватает забот.

Мне стало не по себе. Он пережил все в одиночку.

– Вы… снова женились?

– Нет. Но у меня есть подруга. Мы играем в бинго по субботам, и еще она уговорила меня брать уроки танцев. – Он рассмеялся тихонько и покачал кудрявой головой с прядками седины. – Если бы Люсиль могла меня видеть! Она получила бы удовольствие, глядя, как я выкаблучиваю на танцевальной площадке.

– Так вы участвуете в «Танцах со звездами»! – пошутил я.

Он расхохотался.

– Не думаю, что продюсеры на телевидении заинтересуются моей особой.

Я поднял руку, прощаясь.

– Приятно было с вами поболтать, доктор Эверетт.

– И мне тоже, Поль.

Я пошел к своей машине и случайно увидел в стекле свою улыбку. Взглянул вверх и представил, как Ханна тоже довольно улыбается.

«Кажется, и этот разговор тоже твоих рук дело».

Глава 14

После моего свидания с Линн Ланкастер я постоянно стал думать о списке Ханны. Помню, вначале я был полон возмущения, решительно отбрасывая саму мысль об этих женщинах. И хотя еще не до конца смирился, мои возражения поутихли.

Я встретился с Линн. Не могу сказать, что меня вдохновила эта встреча на развитие романтических отношений, но в какой-то момент я почувствовал, что такое не исключено. Кажется, и она тоже. Мы бережно отнеслись друг к другу, потому что оба пережили трагедию. Между нами протянулась тонкая ниточка взаимной симпатии, что давало надежду на избавление от одиночества. Проще говоря, мне понравился вечер, проведенный вместе. Одиночество – самая тяжелая ноша.

Во вторник утром, когда я пришел на работу, хорошее настроение так и не покинуло меня. И я вполне справедливо относил это на счет приятного вечера с Линн. Впрочем, и дружеский разговор с Полем в гараже внес свою лепту, тоже вселял надежду. Как и я, он потерял жену, но смог преодолеть тоску и уныние и продолжал жить нормальной жизнью. Ему понадобилось три года, но в конце концов он на своем примере показал мне, что всепоглощающие боль утраты и тоска с течением времени ослабевают. А Линн напомнила мне, что не только я один страдаю на этом свете, есть и другие, каждый страдает по-своему.

В полдень я обнаружил, что Ричи оставил для меня сообщение, и за ланчем перезвонил ему.

– Ты звонил?

– Хотел тебе сказать о празднике для Макса.

– Слушаю. – Я оторвал листок из блокнота и приготовился записывать.

– В субботу, в одиннадцать, Стеф везет Макса и пятерых его друзей сначала в торговый центр, потом в пиццерию.

– Мы что, будем таскаться следом? – улыбнулся я, зная, что Ричи сам большой ребенок в душе.

– Ты разве не хочешь составить компанию пятерым орущим непоседам сорванцам, когда они понесутся с быстротой молнии по магазинам?

– Ни за что не пропущу.

– Я так и думал.

– Я приеду пораньше.

И тут у Ричи сработал нюх-радар.

– У тебя что-то произошло?

– Что могло произойти?

– Ну, скажем, с твоей медсестрой из центра.

После секундного колебания я решил признаться. Все равно вытянет.

– Вчера вечером мы вместе обедали.

– Да ну? Ты действительно пригласил ее на свидание?

– Пригласил.

– И как все прошло?

– Нормально. – Я не хотел распространяться, но сразу почувствовал, что его не устроил ответ.

– Внеси ясность – что значит нормально?

Ясно, что он не удовлетворится таким сдержанным ответом.

– Ладно, слушай. Мы провели вместе три часа. Если тебе так надо знать.

Он протяжно свистнул.

– Кажется, вы поладили.

Почему я должен обсуждать это со своим шурином? В среду он постарается прижать меня и выудить подробности. Просто удивительно, почему он всегда заставляет развязывать язык, невзирая на мое скрытое сопротивление.

– У нас с Линн много общего, – уклончиво объяснил я.

– Прекрасное начало. – Теперь Ричи был полон энтузиазма. – Итак, ты уже встретился с Уинтер, а теперь и с Линн. – Он уже заполнял таблицу моих встреч. – И кто из двух произвел на тебя большее впечатление?

– Линн. Это не значит, что мне не нравится Уинтер, – добавил я поспешно, вспомнив, что они кузены.

– Как зовут третью?

– Мэйси Роз.

Третья была недосягаема, поскольку я с ней совершенно незнаком. Может, встречал, но не запомнил. Если с Линн можно было увидеться случайно в госпитале, зайти в кафе Уинтер как бы невзначай выпить кофе с круассаном, то с Мэйси дела обстояли хуже.

– Ты что-то о ней знаешь?

– Вообще ничего.

– Погоди-ка. Она модель. – Он не сдавался. – Что там еще писала про нее Ханна?

– Не помню.

Это была ложь. Ханна писала, что Мэйси обладает множеством талантов, имеет много профессий. И что Мэйси заставит меня улыбаться.

– Ты собираешься ей позвонить?

– Да я понятия не имею, как с ней связаться.

– Брось, приятель, ты не так туп.

Я совершенно не хотел встречаться с третьей женщиной из списка Ханны. Мне нравилась Уинтер, но у нас больше общего с Линн. Третья может внести сумятицу. Что, если я почувствую к ней некоторую симпатию, как в случае с Линн?

– Ханна тебя просила, – напомнил Ричи.

– Тогда я предоставлю Ханне устроить все самой.

– И знаешь что? – хихикнул Ричи. – Она может.

– Тогда я постараюсь вынести все до конца.

Вот в этом я не был уверен. Я взглянул на свой забытый ланч – суп с брокколи и булочку. Проговорил с Ричи весь перерыв и забыл поесть. А теперь мне надо бежать.

– Увидимся завтра утром. До встречи.

Почему Ханна выбрала три кандидатуры? Почему не две или четыре? Может быть, потому, что три – магическое число, оно часто фигурирует в сказках. Выходит, я, как сказочный герой, должен выполнить три задания. Два выполнил, осталось еще одно – встретиться с треть ей женщиной из списка Ханны.

– О’кей, – пробормотал я, обращаясь то ли к Ханне, скорее всего недовольной моим замешательством, то ли к Ричи. – Я встречусь с этой Мэйси. Как-нибудь.

Но чувство вины перед Ханной не даст мне покоя, а Ричи еще добавит своими настойчивыми призывами следовать советам сестры…

В кабинет вошла Линда, так и сияя улыбкой. Поскольку она была женщина серьезная, я посмотрел на нее с удивлением.

– Что случилось, Линда?

– Ты еще не видел офис доктора О’Мэлли?

– Давно туда не заходил.

Офис Патрика был в другом крыле, и я редко там бывал. Хотя нам приходилось встречаться раза три в неделю.

– У него на стенах появились фрески, он нанял художника и сделал подарок для детей. Весь коридор разрисован, с обеих сторон. Замечательные картинки: для мальчиков – пожарные машины и бульдозеры, а на противоположной стороне – замок и карета с лошадьми – для девочек.

– Фрески… фрески, – повторил я задумчиво.

– Я подумала, что нам бы тоже не помешало последовать их примеру.

Итак, Ханна снова вмешалась. Она предоставила мне идеальный предлог для того, чтобы позвонить Мэйси Роз. Ведь среди многочисленных талантов Мэйси Ханна упоминала занятие настенной росписью. Я могу нанять ее для работы у меня в отделении и таким образом познакомиться с ней без всяких предварительных подходов.

– Фрески – это прекрасная идея.

– Хочешь, я узнаю у сестры Сьюзен из офиса доктора О’Мэлли имя художника?

– Пожалуй… Хотя… Кажется, я уже знаю одну женщину, которая может сделать эту работу.

– Все-таки я возьму номер телефона, на всякий случай. И если та художница не сможет прийти, мы пригласим его.

– Прекрасно.

За что я и ценил Линду. Она всегда обо всем подумает.

Немного погодя я нашел ее имя в онлайн-справочнике и набрал номер.

Вызов прозвучал четыре раза, и я хотел уже оставить сообщение, как вдруг мне ответил запыхавшийся женский голос:

– Слушаю.

– Это Мэйси Роз?

– Да, это я.

Такое впечатление, что она только что бежала кросс.

– Говорит доктор Майкл Эверетт.

– Это по поводу Харви? – В голосе зазвучали нотки паники. – Я просила его в случае чего дать мой номер. Он болен ужасно, да? Я так беспокоилась. Он не говорил мне, что пойдет к врачу, он вообще мне ни о чем не говорит.

Выждав, когда ей не хватит воздуха и она переведет дыхание, я вклинился и заверил, что не имею ничего общего с Харви, кто бы он ни был.

– Видите ли, я звоню совершенно по другой причине.

На линии наступила тишина.

– Это не по поводу Харви?

– Нет. Кажется, вы занимаетесь настенной росписью?

– О да, – весело подтвердила она, – и делаю это очень неплохо.

Какая скромность.

– Вы хотите нанять меня? Послушайте, у меня приемлемые расценки, я человек творческий и очень надежный.

Я не стал акцентировать внимание на перечисленных достоинствах.

– Я хочу разрисовать фресками стены в моем офисе.

Сначала надо с ней встретиться.

– Буду счастлива у вас работать.

– У вас есть фотографии ваших работ?

– Где-то были… Не уверена, где именно, но они есть.

– Могу я их посмотреть?

Что казалось вполне логичным.

– Надо поискать. Боюсь, это займет некоторое время.

Эта женщина явно не из деловых особ. Не говоря уже о недостаточной организованности.

– Вы хотите знать, какие фрески мне нужны?

Эта Мэйси меня забавляла и одновременно раздражала.

– На стене, верно? Большинство хотят иметь фрески на стенах.

– Коридор.

– Понятно. Вы выбрали тему? Например, золотые рыбки в аквариуме, или сельский пейзаж, или…

– Я хотел бы послушать ваши идеи и заодно увидеть работы. Когда вам удобно заехать?

– Я сейчас особенно не занята, – призналась она. – Хотите сегодня?

Будет лучше заняться таким делом после приема, а не в перерыве между пациентами.

– Какое время понадобится вам, чтобы подъехать?

Я дал ей адрес.

– О, вы находитесь совсем рядом. Я могу приехать минут через двадцать.

– Я предупрежу охрану, что вы подъедете.

– Спасибо. – И после паузы: – Ничего, если я опоздаю на несколько минут?

– Что ж…

– Но я постараюсь быть вовремя, – пообещала она и повесила трубку.

Эти несколько минут обернулись в тридцать пять после назначенного времени. Я шагал по кабинету злой, считая такое опоздание просто неприличным. Я люблю точность в деловых встречах, и если сказал: через двадцать минут, то держу слово. Если возникают непредвиденные обстоятельства, всегда звоню и предупреждаю.

Спустя почти час после нашего разговора я услышал, как дверь в приемную открылась, и пошел встретить Мэйси Роз. К своему удивлению, я понял, что знаю ее. Когда Линн извинилась, что не смогла прийти на похороны, я ответил, что не помню, кто там присутствовал. Но, оказывается, было и исключение.

Женщина в красном. Женщина, одетая на похоронах в ярко-красное платье, в шляпе с большими полями, из-под которых выбивались морковного цвета локоны. Она стояла как одинокая яблоня в середине луга. Все остальные были в черном либо в уместном темном трауре. Но не Мэйси. Когда я увидел ее, одетую как на вечеринке, я стиснул от негодования зубы. Эта женщина не имела понятия о приличиях, равно как и здравого смысла, выбрав столь яркий наряд для похорон.

Сегодня на ней были желтые легинсы и леопардовой расцветки туника, на ногах нечто вроде балетных туфель. Длинные рыжие волосы забраны в конский хвост. Ей было лет тридцать, но в таком наряде можно было дать восемнадцать. Она явно не производила впечатления серьезного художника, каким представилась по телефону.

Увидев меня, она замерла, в ее глазах промелькнуло узнавание.

– Вы муж Ханны… – прошептала она.

Я кивнул.

В ее глазах я увидел боль и сочувствие.

– Я так любила Ханну!

– Благодарю. – Я резко оборвал ее признания, не собираясь обсуждать смерть Ханны с женщиной, которая мне была неприятна.

– Я помню, как она…

– Вы опоздали.

Я был груб, но ничего не мог с собой поделать. Как могла Ханна выбрать такую женщину для меня в качестве возможной жены?

Она сразу виновато потупилась, как провинившийся новобранец.

– О, прошу прощения за это…

– Вы сказали: двадцать минут.

– Мне надо было достать коробку из шкафа, потом Душка забралась внутрь, а я не видела, только когда услышала ее отчаянные крики, поняла, и спустя пять минут обнаружила ее в шкафу.

Я не знал, кто такая Душка, вероятно, домашнее животное или, все может быть у такой женщины, ребенок-ползунок.

– Я искала те снимки, раз просили принести. Они оказались в коробке из-под туфель. Я их принесла. – Она рылась в сумке и болтала без передышки: – Видите ли, Сэмми хотел завести дружбу с Душкой, а Душка – нет. Обычно Сэмми находится у Харви. – Она сделала паузу. – Так беспокоюсь за Харви последнее время, он просто сам не свой.

– Фрески? – напомнил я.

– Я хочу сначала увидеть место, где они должны быть.

– Пойдемте покажу.

Я повел ее в коридор, куда выходили пять дверей. Одна – в мой кабинет и четыре – в комнаты приема и диагностики. И еще там стоял стол в алькове, где сидела Линда.

– Вы хотите что-то особенное?

– Нет, важно, чтобы понравилось детям и они чувствовали себя уютно, ожидая приема, они всегда напуганы. Это больные дети, они боятся уколов, их надо отвлечь, развеселить. Словом, сделать так, чтобы они входили в мой кабинет с улыбкой, а не со слезами.

Мэйси сдвинула брови.

– Я тоже всегда боялась.

– Так постарайтесь, чтобы другие не боялись.

Она колебалась, я видел, что она от меня тоже не в восторге. Вдруг она улыбнулась.

– Что ж, я сделаю наброски и принесу для вашего одобрения.

– И когда можно их ждать?

Она пожала плечами:

– Займет не более двух дней.

Зная ее пунктуальность, я просто уточнил:

– А ваш гонорар?

Она оглядела коридор, и я представил, как крутится у нее в голове счетная машинка. Почему-то с докторов все хотят получить больше. Но она меня не надует. Линда уже узнала сумму, которую заплатил Патрик своему художнику, поэтому было с чем сравнить.

– Примерно семьсот долларов. – Она посмотрела на меня с вызовом. – Это половина цены, которую я обычно прошу. Но за это вы должны сделать мне одолжение.

– Какого рода?

– Скажу, если вам понравятся мои наброски. Идет?

Я кивнул. Всегда можно отклонить ее предложение по разным причинам и нанять другого художника.

– Делайте наброски и приносите, посмотрим.

– Договорились.

Я двинулся в свой кабинет, радуясь, что встреча закончилась.

– Я прошу прощения за свое опоздание… – произнесла она мне вслед.

– Принимается. – Я остановился. – О, могу я взглянуть на фото, которые вы принесли?

Я вдруг вспомнил, что именно из-за них она опоздала на тридцать пять минут.

– О, я тоже совсем забыла. Боюсь, что Душка изжевала уголки, но вы все же сможете оценить работу.

Я так и не узнал, кто такая Душка, и не хотел знать.

Вынув из сумки фотографии, она протянула их мне. Уголки и края были жеваными и еще мокрыми. Я пробежал глазами снимки – работа была очень неплохой. Не хуже, чем у художника, которого выбрал Патрик.

– Что скажете?

– Годится. Но мне должны понравиться наброски, и еще хотелось бы знать, что за одолжение.

Ее глаза полыхнули гневом.

– Я вернусь на следующей неделе.

– Отлично.

Она выдернула снимки из моих рук, повернулась и направилась к двери.

Просто в голову не могло прийти, что за причина заставила Ханну подумать, что я могу заинтересоваться такой особой, как Мэйси Роз.