Текст книги "До последнего"

23

Туна плюхнулся на водительское сиденье, захлопнул и запер дверцу, после чего протянул длинную руку и передал Фрэнсису конверт. Фрэнсис сидел на подушках заднего сиденья черного лимузина «линкольн-навигатор». Мейси сидел в среднем отделении. На нем были черные очки, хотя стекла в автомобиле были тонированные, в ухе торчал наушник, а из-за полы пиджака выглядывала кобура пистолета. Пиблса с ними не было.

Фрэнсис посмотрел на конверт, но в руки его не взял.

– Где ты это взял, Туна? Никогда не передавай мне сомнительные послания, которые неизвестно кто писал. Мне казалось, я достаточно долго тебя обучал, чтобы ты не допускал подобных ошибок.

– Письмо чистое, босс. Его уже проверили. Я не знаю, кто его писал, но ни взрывчатки, ни яда в нем нет.

Фрэнсис схватил письмо и велел Туне ехать. Как только его пальцы нащупали в конверте некий предмет, он понял, от кого пришло это послание. Он вскрыл конверт и вынул из него кольцо. Это было маленькое золотое колечко, которое не налезло бы ему даже на мизинец, но, когда он купил его Кевину, оно легко наделось на средний палец мальчика. На внутренней стороне кольца были выгравированы имена – «Кевин» и «Фрэнсис» и еще три слова: «На всю жизнь».

Фрэнсис почувствовал, что у него задрожали руки, и быстро поднял глаза – в зеркало заднего вида на него смотрел Туна.

– Веди же эту чертову машину, Туна, или на помойке найдут твой труп с нафаршированным свинцом черепом.

«Навигатор» вырулил из переулка и резко набрал скорость.

Фрэнсис осторожно вытащил из конверта письмо. Оно было написано печатными буквами. Такие письма обыкновенно посылали злодеи в детективных сериалах. Тот, кто похитил Кевина, просил, вернее, требовал, чтобы Фрэнсис кое-что сделал, угрожая в противном случае убить Кевина. Эта часть послания не вызвала удивления, но требования похитителей показались странными. Фрэнсис ожидал, что за жизнь Кевина с него потребуют деньги или часть территории, которую он контролировал. Он бы все это отдал, вернул Кевина, а потом выследил бы похитителей и всех до одного убил. Возможно, даже голыми руками, если бы возникла такая необходимость. Но в письме говорилось о другом, и это обескуражило Фрэнсиса и вызвало у него еще большие опасения за жизнь Кевина, поскольку он никак не мог взять в толк, что у похитителей на уме. Обычно Фрэнсис сразу понимал мотивы любого поступка, не важно, была ли это мелкая кража или убийство. Но в данном случае понять, чем руководствовались похитители, выдвигая столь необычные требования, было трудно. Из письма явствовало только, что они знают то, что было известно Фрэнсису – особенности конструкции старых домов, у одного из которых были расстреляны федералы.

– Откуда взялось письмо, Туна?

Туна посмотрел на него в зеркало заднего вида.

– Тван сказал, что нашел его на квартире в нижнем городе. Его подсунули под дверь.

Квартира в нижнем городе представляла собой одно из нескольких убежищ, которые Фрэнсис использовал более двух раз. Она числилась собственностью некоей подставной корпорации, которая была создана только для того, чтобы обеспечить Фрэнсису возможность легального владения недвижимостью в этом городе. Если бы она была приобретена на имя Фрэнсиса, полицейские давно бы уже нагрянули туда с обыском. Фрэнсис обставил и оборудовал эту квартиру, воспользовавшись услугами чернокожих собратьев, которые занимались ремеслом и искусством и стремились к почти недостижимой в гетто цели – жить по закону и зарабатывать на жизнь честным трудом. Фрэнсис Вестбрук был поклонником афроамериканского искусства, поэтому его квартира была заставлена стилизованной кустарной мебелью, обладавшей такими немаловажными качествами, как массивность и прочность, что позволяло Фрэнсису пользоваться ею, не опасаясь, что она развалится. Адрес этого жилища был одним из наиболее тщательно оберегаемых секретов Фрэнсиса, так как это было единственное место в городе, где он мог по-настоящему расслабиться. Теперь, однако, выяснилось, что кто-то узнал этот адрес и побывал на квартире. Для Фрэнсиса теперь это означало, что появляться там ни в коем случае нельзя.

Он сложил письмо и сунул его в карман, но продолжал крутить в пальцах и рассматривать колечко Кевина. Потом вынул из нагрудного кармана рубашки фотографию и посмотрел на нее. Снимок был сделан в тот день, когда Кевину исполнилось девять. На фотографии Фрэнсис держал его на плечах. Тогда они ездили на матч с участием «Редскинз», и на них обоих были надеты одинаковые футболки. Фрэнсис выглядел столь внушительно, что многие принимали его за члена команды «Редскинз». В самом деле, что еще делать здоровенному чернокожему парню, как не гонять мяч? Фрэнсис помнил, что его сходство с парнями из команды «Редскинз» чрезвычайно льстило самолюбию Кевина, который считал, что это круто. Уж конечно, подумал Вестбрук, быть футболистом куда почетнее, чем наркоторговцем.

Интересно, что он все-таки о нем думал – этот мальчик, считавший Фрэнсиса своим старшим братом, хотя на самом деле тот был его отцом? И что за мысли были в его голове, когда он оказался под перекрестным огнем и вокруг него свистели пули; которые предназначались Фрэнсису, а поразили в лицо его? Фрэнсис отлично помнил, как он, держа раненого мальчика в одной руке и сжимая пистолет в другой, стрелял в ублюдков, которые превратили день рождения в бойню. А он не мог даже отвезти ребенка в больницу и передал его Джерому. Тогда Кевин кричал, что хочет остаться со старшим братом, но Фрэнсису срочно пришлось уходить. После перестрелки весь район кишел полицейскими, которые только и ждали, когда начнут появляться люди с огнестрельными ранениями, чтобы защелкнуть на них наручники. Чтобы засадить Фрэнсиса в тюрьму, полицейским нужен был только предлог, так что если бы он заявился с раненым Кевином в больницу, то получил бы в награду за этот гуманный поступок продолжительный срок в одном из недавно построенных пенитенциарных заведений Виргинии.

Он почувствовал, что на глазах у него выступили слезы, и сердито вытер их кулаком. За всю свою жизнь Фрэнсис плакал только два раза. Первый раз – когда Кевин родился, и второй – когда в него стреляли и едва не убили. Фрэнсис мечтал заработать столько денег, чтобы им с Кевином хватило на всю оставшуюся жизнь. Тогда Фрэнсис ушел бы из бизнеса, переехал на какой-нибудь маленький остров и увез Кевина с собой – подальше от наркотиков, пистолетов и убийств, без которых здесь не обходилось и дня. Кто знает? Может быть, Фрэнсис наберется когда-нибудь смелости и скажет наконец Кевину правду – о том, что он его отец? Признаться, Фрэнсис и сам не знал, зачем выдавал себя за его старшего брата. Может быть, он просто боялся бремени отцовства? Или лгал по той простой причине, что ложь всегда составляла значительную часть его жизни?

Зазвонил мобильник. Об этом звонке упоминалось в письме, которое он получил. Должно быть, за ним следили. Вестбрук медленно поднес трубку к уху.

– Кевин?

Туна, услышав имя, повернул голову. Мейси никак на звонок не отреагировал.

– Ты в порядке, малыш? С тобой хорошо обращаются? – спросил Фрэнсис и, услышав ответ, кивнул. Они разговаривали не более минуты, после чего в трубке послышались гудки. Фрэнсис положил мобильник на сиденье.

– Мейси? – сказал он.

Мейси сразу же повернулся и посмотрел на босса.

– Нам нужно срочно прижать к ногтю Веба Лондона. Обстоятельства изменились.

– Ты предлагаешь убить его или собираешься с ним поговорить? Хочешь, чтобы он вышел на нас – или чтобы мы на него вышли? Если речь идет об обмене информацией, то будет лучше, если он на нас выйдет. Но если тебе нужен его труп, тогда все просто: я разыщу его и убью.

Мейси всегда был до ужаса логичен. Он читал мысли своего босса, думал, рассматривал все возможные варианты и говорил ему, как он должен поступить в сложившихся обстоятельствах. Таким образом он избавлял своего босса от необходимости лично анализировать положение и принимать трудные решения. Фрэнсис знал, что Туна на такое не способен; даже Пиблс как аналитик уступал Мейси. Ирония заключалась в том, что этот невысокий блондин, склонный к жестокости, из-за отсутствия дельных черных парней постепенно превращался в первого помощника Фрэнсиса, с которым ему приходилось ладить, делиться информацией и вести разговоры о самых важных проблемах. Это предполагало наличие дружеских отношений, но вопрос заключался в том, насколько тесными могут быть такие отношения между чернокожим и белым.

– Для начала мы с ним поговорим. Думаешь, он должен на нас выйти? Сколько времени тебе понадобится, чтобы это устроить?

– Его видели в том районе. Он раскатывал по улицам на своем «букаре». Определенно искал улики. Думаю, слишком много времени это не займет, поскольку у нас имеется отличная морковка, на которую мы его и подманим.

– Тогда принимайся за дело. Да, Мейси, чуть не забыл поблагодарить тебя за этот звонок. Он был очень важен. – Фрэнсис взглянул на Туну.

– Я просто выполнял свою работу, – ответил Мейси.

* * *

Кевин посмотрел на человека, который забрал у него телефон.

– Ты все сделал правильно, Кевин.

– Я хочу скорее увидеть брата.

– Все должно происходить постепенно, шаг за шагом. Но ты как-никак с ним поговорил. Видишь, мы не такие уж и плохие люди. Я бы сказал, семейные. – Он рассмеялся. Смех у него был неприятный, и Кевин подумал, что никакой семьи у него скорее всего нет. Он потер палец, на котором раньше было колечко, и спросил:

– Почему вы позволили мне с ним разговаривать?

– Он должен знать, что у тебя все в порядке.

– Чтобы получить то, чего вы от него хотите?

– Черт, ты действительно смышленый парнишка. Хочешь, возьму тебя на работу? – Мужчина снова залился смехом, потом повернулся и вышел из комнаты, заперев за собой дверь на ключ.

– Я одного хочу, – крикнул ему вслед Кевин. – Поскорее отсюда уйти.

24

Веб не читал газет несколько дней. Наконец он купил номер «Вашингтон пост» и, прихлебывая кофе, стал его просматривать, расположившись за столиком неподалеку от большого фонтана в «Рестон-Таун-Сентер». Веб кружил по пригородам Вашингтона, ночуя каждый раз в новом мотеле, и по этой причине пачка счетов, которые должно было оплатить Бюро, становилась все толще. Время от времени Веб поднимал голову и улыбался малышам, которые, взобравшись на каменное ограждение, бросали в фонтан монетки. Чтобы дети не упали, мамаши придерживали их сзади за рубашки или подолы платьев.

Начав просмотр с разделов «Спорт», «Метро», «Стиль», Веб шел от последней страницы к первой. Когда он добрался до шестой страницы, беспечный вид, с которым он листал газету, исчез. Он трижды перечитал опубликованную на этой странице статью и изучил сопровождавшие ее фотографии. Откинувшись на спинку стула и переварив полученную из газеты информацию, он пришел к заключению, которое поначалу показалось ему невероятным. Уж слишком большой период времени отделял друг от друга события, о которых он думал. Он потрогал деформированную часть своего лица, а потом прикоснулся к шрамам, оставленным на его теле пулями. Неужели по прошествии всех этих лет ему снова предстоит столкнуться с тем же старым и, как казалось, забытым злом?

Веб нажал на кнопку автоматического набора номера, позвонил Бейтсу, но того на месте не оказалось. Веб оставил на автоответчике свой номер с просьбой перезвонить. Бейтс позвонил через несколько минут, и Веб рассказал ему о прочитанной им статье.

– Луис Лидбеттер был судьей в Ричмонде и вел дело «Свободного общества». Ну так вот: его застрелили. Уоткинс на этом процессе представлял обвинение. Вошел в собственный дом и взлетел в небо в языках пламени. И заметь, все это произошло в один день. Вернемся к группе «Чарли». Она прибыла в Ричмонд по вызову Ричмондского регионального офиса. Тогда при штурме мне поджарили физиономию и продырявили грудь в двух местах, а я пристрелил двух членов «СО». Теперь возьмем Эрнста Б. Фри. Если мне не изменяет память, три месяца назад он сбежал из тюрьмы, так? Один из охранников был подкуплен и вывез его за ограду в автобусе для перевозки заключенных. Но этот охранник плохо кончил, так как в награду за усердие ему перерезали горло.

Ответ Бейтса удивил Веба.

– Нам это известно, Веб. Наши компьютеры давно уже отслеживают всю информацию, которая поступает к нам в связи с этим побегом и убийством охранника. Теперь же приходится отслеживать сведения и по двум последним убийствам. Но это еще не все. Есть кое-что новенькое.

– Что именно?

– Приезжай – узнаешь.

* * *

Когда Веб приехал в Вашингтонский региональный офис, его провели в отдел стратегических операций, нафаршированный всеми новинками техники, которые представлялись стороннему наблюдателю совершенно необходимыми для функционирования этого наиболее засекреченного подразделения Бюро. Как и следовало ожидать, стены в нем были обшиты листовой медью; здесь использовались самые современные системы подавления помех и защиты от прослушивания; помещение было заставлено мощнейшими компьютерами, факсами и приемопередающими устройствами, издававшими при работе ровный неумолкающий гул. Но самое главное, здесь стояли автоматы по продаже кофе и пончиков «Криспи-Крим», к которым Веб в первую очередь и направился.

Налив чашку кофе, Веб поздоровался кое с кем из знакомых, после чего перевел взгляд на развешанные по стенам таблицы и диаграммы, дававшие наглядное представление о ходе расследования тех или иных важнейших дел. И этот зал, и царивший в нем деловой настрой были хорошо знакомы Вебу, поскольку он сам некоторое время занимался здесь оперативными разработками.

– Установленные Оклахома-Сити[4]4
  Имеется в виду расследование взрыва перед федеральным зданием им. Альфреда Мурра в Оклахома-Сити, организованного бывшим военнослужащим ВС США Тимоти Маквеем 19 апреля 1995 г. в ознаменование двухлетней годовщины уничтожения ФБР штаб-квартиры секты «Ветвь Давидова» в Вако. – Примеч. ред.


[Закрыть] стандарты очень уж высоки, – с иронической улыбкой сказал Бейтс, когда Веб, пододвинув к себе стул, присел напротив. – Теперь все ждут от нас чуда. Считается, что если мы исследуем под микроскопом несколько кусков металла, прокрутим имеющиеся в нашем распоряжении видеозаписи, проанализируем показания свидетелей, а потом немного поколдуем с компьютерами, то преступник словно материализуется из воздуха и предстанет перед нами. – Он положил на стол свой блокнот и добавил: – Но в действительности расследование обычно продвигается крайне медленно. Как и в любом другом деле, нам позарез нужны факты. Между тем мы тонем в потоке телеграмм и факсов, отправители которых убеждены, что только что видели парня, которого мы разыскиваем.

– Если бы ты, Пирс, дал мне шанс покопаться в этих бумажках, мне, возможно, удалось бы отделить зерна от плевел.

– Возможно. Ты ведь хороший следователь. Вот почему я ужасно на тебя разозлился, когда ты ушел из ВРО и, вместо того чтобы заниматься расследованиями, стал лазать по канатам и стрелять из здоровенных винтовок. Если бы ты держался за меня, из тебя со временем получился бы отличный специальный агент.

– Ты эту постель стелил, тебе на ней и умирать. Лучше расскажи, что нового тебе удалось узнать по нашему делу.

Бейтс кивнул и пододвинул Вебу несколько отпечатанных на принтере страничек.

– Скотт Винго... Тебе это имя ни о чем не говорит?

– Ну как же? Он защищал нашего общего друга Эрнста Б. Фри. Меня, конечно, на процессе не было – сам знаешь, я лежал тогда в госпитале, – но мои ребята там присутствовали и о Винго мне говорили.

– Умный и скользкий тип. Добился для своего подзащитного выгодной для него сделки с прокуратурой. Ну так вот: Винго умер.

– Убийство?

– На его телефонной трубке обнаружили следы атропина. Когда берешь трубку, то, естественно, прижимаешь ее к уху и щеке; она также оказывается в непосредственной близости ото рта и носа. Атропин, легко проникая в организм сквозь тонкую кожу на лице и слизистые оболочки, вызывает сильное сердцебиение, удушье и галлюцинации. Если у человека, к примеру, проблемы с почками и кровообращением и организм не имеет возможности освободиться от этого вещества, наступает отравление. Винго был прикован к инвалидному креслу, страдал от диабета, а также от болезней сердца и почек, поэтому атропин подходил для его устранения как нельзя лучше. По субботам адвокат работал в одиночестве; соответственно, человека, который мог бы ему помочь, рядом не оказалось. Кроме того, было известно, что по уик-эндам он много говорит по телефону. Это нам сообщили ребята из Ричмондского регионального офиса.

– Значит, тот, кто его убил, был хорошо осведомлен о его болезнях и образе жизни?

Бейтс согласно кивнул.

– Что же касается Лидбеттера, то его застрелили в тот момент, когда он включил в салоне автомобиля свет, чтобы просмотреть газетную статью, которую ему якобы порекомендовал прочитать другой судья. Маршал сказал, что позвонивший на его мобильный человек назвался судьей Маккеем. Разумеется, сам судья Маккей Лидбеттеру не звонил и о газетной статье не упоминал.

– Здесь опять фигурирует телефон.

– Но это еще не все. Сосед прокурора Уоткинса отъезжал от своего дома как раз в тот момент, когда Уоткинс направлялся к себе. Он рассказал полиции, что Уоткинс, стоя в дверях, вынул из кармана телефон. Звонка сосед не слышал, но сообщил, что все выглядело так, как если бы прокурору позвонили. Дом был заполнен газом. Уоткинс нажал на кнопку мобильника, после чего последовал взрыв.

– Погоди. Мобильник все-таки не зажигалка, – сказал Веб. – Не представляю, что в его устройстве может вызвать искру, способную поджечь природный газ.

– Мы досконально исследовали аппарат, вернее, то, что от него осталось. Фактически экспертам пришлось отскребать его остатки от руки Уоткинса. Как выяснилось, кто-то вставил в его мобильник соленоид, который и дал искру, воспламенившую газ.

– Значит, кто-то взял мобильник прокурора, когда он не мог этого видеть, вставил в него соленоид, вернул прокурору, а потом следил за ним, чтобы позвонить ему в тот момент, когда он войдет в дом?

– Именно. Мы проверили звонки, поступавшие на мобильные прокурора и маршала, и установили, что в последний раз на них звонили из телефона-автомата по карточке, которую можно купить в любом магазине. Отследить эти звонки невозможно, и их содержание не фиксируется.

– Такие же карточки используют агенты, работающие под прикрытием. Насколько я понимаю, твой парень все еще скрывается?

– Забудь ты про этого парня.

– Ни за что. Просто вернусь к этой теме чуть позже. Сейчас меня интересует другой вопрос: что нового тебе известно о Фри?

– Ничего. Такое ощущение, что этот тип улетел на другую планету.

– А его организация? Все еще существует?

– К сожалению, да. Правда, часть ее членов засветилась, приняв участие в вооруженном нападении на школу в Ричмонде, но Эрни не стал закладывать остальных и сказал, что организация ни при чем и он действовал на свой страх и риск. Другие же боевики были убиты, так что колоть и привлекать к суду больше было некого. Таким образом, предъявить какие-либо обвинения «Свободному обществу» в целом не представлялось возможным. В настоящее время члены «СО» сидят тихо и не высовываются, но недавно прошел слушок, что они тайно проводят кампанию по вербовке в свои ряды новых членов.

– Где находится штаб-квартира этой организации?

– В южной Виргинии неподалеку от Дэнвилля. Ты не сомневайся – это место у нас под присмотром. Мы сразу подумали о том, что старина Эрни после побега может рвануть туда. Но пока никто в тех краях его не видел.

– После всего того, что произошло, мы можем наконец получить ордер на обыск в их штаб-квартире?

– И что мы скажем магистрату? Что у нас на руках три трупа, а если считать семейство Уоткинса – то целых шесть, и мы думаем, что за всем этим стоит «Свободное общество», но у нас нет против него никаких свидетельств? И что мы равным образом не в состоянии доказать, что «Свободное общество» участвовало в уничтожении группы ПОЗ или кого-либо еще? Да нас там на смех поднимут. – Бейтс с минуту помолчал. – Но если разобраться, все это имеет смысл. Кому же еще мстить, как не судье и прокурору?

– Но почему адвокат? Он спас Эрни от смертельной инъекции. Его-то зачем убивать?

– Ты мыслишь рационально, Веб. А эти люди напрочь лишены всякой логики. Может, они разозлились на адвоката за то, что он не смог добиться освобождения Эрни под залог? А может, Эрни сам с ним разругался и, сбежав из тюрьмы, решил убрать его вместе с остальными?

– Думается, на Винго убийства должны закончиться. Вроде бы мстить больше некому.

Бейтс достал папку и вынул из него листок бумаги и фотографию.

– Не сказал бы. Помнишь учителя и учительницу, которых убили в школе?

Веб тяжело вздохнул. На него снова нахлынули болезненные воспоминания.

– Там еще мальчика убили. Его звали Дэвид Кэнфилд.

– Верно. Но позволь мне продолжить свою мысль. Учительница была замужем. И знаешь, что произошло? Три дня назад ее муж погиб в западном Мэриленде, когда поздно вечером возвращался домой с работы.

– Убийство?

– Трудно сказать. Произошла автомобильная катастрофа. Полиция до сих пор расследует это дело. Такое впечатление, что кто-то таранил его машину, а потом смылся.

– Телефон в деле фигурирует?

– В машине был мобильник. Когда мы связались с местными полицейскими, они пообещали выяснить, поступал ли на него звонок непосредственно перед столкновением.

– А что известно о семье учителя?

– Вдова и дети переехали в Орегон. Мы сразу же связались с ними и установили за их домом круглосуточное наблюдение. Но на этом мы останавливаться не собираемся. Ты помнишь родителей Дэвида Кэнфилда? Билла и Гвен?

Веб кивнул.

– Когда я был в госпитале, Билли Кэнфилд несколько раз ко мне заезжал. Хороший парень. Он тяжело переживал потерю сына, но разве могло быть иначе? Но с тех пор я его не видел. Что же касается его жены, то с ней мне встречаться не доводилось.

– Они переехали. Сейчас живут на ферме в графстве Фаукер и разводят лошадей.

– Какие-нибудь странные происшествия с ними были?

– Мы связались с ними сразу же после убийств участников суда. Они сказали, что до сих пор ничего экстраординарного с ними не происходило. Но о побеге Фри они знают. Что же касается Билли Кэнфилда, то он сказал, что наша помощь ему не нужна и что, если Фри явится к нему в гости, он с удовольствием разнесет ему череп из своей двустволки.

– Что ж, Билли Кэнфилд – это тебе не какой-нибудь хнычущий невротик. Когда он пришел ко мне в госпиталь, я сразу это понял. Это человек грубый, крутой и упрямый. Ребята из моей команды, дававшие показания в суде, сказали, что на процессе он вел себя вызывающе и пару раз бросил в лицо Фри слова, которые не слишком отличались от тех, что ты сейчас привел.

– У него была своя фирма по перевозке грузов, но он продал ее после того, как убили его ребенка.

– Если за убийствами в Ричмонде стоит «Свободное общество», то от их штаб-квартиры до графства Фаукер куда ближе, чем до Орегона. Кэнфидцы могут оказаться в серьезной опасности.

– Да знаю я. У меня была даже мысль поехать в графство Фаукер и серьезно поговорить с Билли Кэнфилдом.

– Я поеду с тобой.

– А надо ли? Я помню, как повлияла на тебя смерть Дэвида Кэнфилда. Тебе не стоит воскрешать в памяти те события.

Веб покачал головой.

– Думаешь, я в состоянии об этом забыть? Учителя погибли до того, как наша группа приехала в Ричмонд. Но Дэвид Кэнфилд был убит у меня на глазах, а я не смог этому помешать.

– Ты тогда сделал больше, чем кто-то другой, и едва не погиб. И после той операции у тебя на лице навечно осталась печать. Своего рода бессрочный жетон агента ФБР. Ты не должен испытывать чувства вины из-за того, что произошло.

– Если ты можешь так говорить, значит, ты совершенно меня не знаешь.

Бейтс некоторое время смотрел на Веба.

– Ладно, оставим это. Поговорим лучше о том, что из всей группы «Чарли» в живых остался только ты. Если же в планы членов «СО» входило уничтожение всей группы, значит, они свое дело не закончили. Им еще нужно убить тебя.

– Не беспокойся за меня, Пирс. Я всегда смотрю по сторонам, когда перехожу улицу, – пошутил Веб, хотя желания шутить у него не было.

– Я говорю абсолютно серьезно, Веб. Если им не удалось убить тебя с первого раза, они обязательно повторят попытку. Эти люди – фанатики.

– Я знаю, Пирс. Не забывай, у меня «бессрочный жетон».

– Между прочим, Винго затеял ответный процесс против ПОЗ и Бюро, обвинив вашу группу в чрезмерном насилии.

– Этот процесс с самого начала ничего не стоил и провалился.

– Не спорю. Но это позволило защите вполне легальным способом выяснить кое-что о ПОЗ. В частности, узнать, какие методы эта группа использует в своей работе. Данная информация, вполне возможно, стала известна членам «СО» и могла помочь им заманить вас в ловушку.

Веб об этом еще не думал и решил, что в словах Бейтса есть рациональное зерно.

– Обещаю, что, если мне на мобильник станут поступать странные звонки, ты узнаешь об этом первым. Кроме того, я обязательно проверю свой аппарат на наличие атропина. Ну а теперь расскажи мне о своем агенте, работающем под прикрытием. Если члены «СО» и вправду принимали участие в расстреле моей группы, сомнительно, чтобы они могли это осуществить, не имея своего человека в Бюро. Я знаю, что Коув – чернокожий, и мне не верится, что члены «СО» согласились бы работать с цветным, тем не менее сейчас ничего нельзя сбрасывать со счетов. Ты говорил мне, что Коув – типичный одиночка. Что еще ты мог бы о нем сказать? – Так как Энн Лайл пока еще не перезвонила Вебу и ничего не сообщила о Коуве, он решил порасспросить о нем его непосредственного начальника.

– О, множество разных вещей. Вся информация содержится в папке, которая именуется: «ФБР. Агенты, действующие под прикрытием. Все, что вам бы хотелось о них узнать».

– Послушай, Пирс, этот парень может оказаться ключевой фигурой во всем этом деле.

– Ни черта подобного! Даю тебе слово.

– Знаешь, я тоже когда-то занимался расследованиями и, хоть ты мне и не веришь, не забыл, чему меня тогда учили. У меня был прекрасный учитель. Только не надувайся от гордости. Вспомни лучше, что ты мне тогда говорил. Лишняя пара зорких, наблюдательных глаз никогда не помешает – вот что. Нет, в самом деле – разве ты не вколачивал это в меня чуть ли не каждый день?

– Так дела не делаются, Веб. Ты уж извини, но правила есть правила.

– Раньше ты, помнится, говорил по-другому.

– Времена меняются, а уж люди – тем более.

Веб подумал, что настало время выложить на стол козырную карту.

– Что бы ты сказал, если бы я сообщил тебе нечто такое, чего ты не знаешь, но что может представлять для тебя определенную ценность?

– Я бы сказал: какого черта ты не сообщил мне об этом раньше?

– Мне это только что пришло в голову.

– Ладно. Пусть так.

– Так ты будешь слушать – или нет?

– А тебе-то какая от этого выгода?

– Как какая? Я даю тебе информацию по делу. Ты, в свою очередь, тоже предоставляешь мне определенную информацию.

– А что, если я тебя выслушаю, а взамен ничего не скажу?

– Ну, такую мелкую пакость ты мне не сделаешь. Уж очень давно мы друг друга знаем.

Бейтс задумчиво постучал пальцами по обложке лежавшей перед ним папки.

– Откуда мне знать, что эта твоя информация чего-то стоит?

– Если она ничего не стоит, тогда ты ничего мне не должен. В данном случае я готов положиться на твое суждение.

Бейтс секунду смотрел на него в упор, потом сказал:

– Ладно, выкладывай.

Веб сообщил ему о том, как подменили Кевина Вестбрука. По мере того как он рассказывал, Бейтс проникался к его повествованию все большим интересом. Под конец он даже раскраснелся – до того его взволновало сделанное Вебом открытие. Можно было не сомневаться, что в эту минуту его пульс превышал норму, составляющую 64 удара, как минимум в два раза.

– Когда ты пришел к такому выводу? Мне нужно знать точно.

– Когда пил пиво с Романо и сказал ему, что у Кевина Вестбрука, которого я спас в аллее, был на щеке шрам от пули. Романо же мне на это сказал, что у парня, который принес мою записку, такого шрама не было. Позже Кортес это подтвердил.

– Так кто же подменил Кевина Вестбрука – и зачем?

– Представления не имею. Но готов повторить, что парнишка, которого я спас в аллее, и мальчуган, который принес штурмовикам записку и которого Романо потом сдал на руки подставному «пиджаку», – это два разных ребенка. – Веб выбил пальцами дробь на поверхности стола. – Итак, как тебе мои выводы? Стоят чего-нибудь?

В ответ Бейтс открыл папку, но не заглянул в нее и прочитал информацию чуть ли не наизусть.

– Ренделл Коув. Сорок четыре года. Из них двадцать лет проработал в Бюро. До того как поступить в ФБР, был профессиональным футболистом, подавал надежды, но по причине травмы коленных чашечек в НФЛ принят не был. Фото прилагается. – Бейтс по столу подтолкнул снимок к Вебу. У изображенного на нем парня была коротко подстриженная бородка, небольшие глаза смотрели очень внимательно. Если верить приведенной в документе информации, рост у него был шесть футов три дюйма, а вес – двести сорок фунтов. С такими физическими данными Коув мог бы сладить даже с медведем. Веб перегнулся через стол, как бы желая получше рассмотреть снимок, но смотрел не на фотографию, а на лежавший перед Бейтсом документ, стремясь за несколько секунд извлечь из него максимум полезной информации. Документ находился в перевернутом по отношению к нему положении, однако читать расположенные вверх ногами тексты Веб умел. Когда он служил агентом ФБР, то научился кое-каким трюкам.

– Этот парень способен о себе позаботиться, знает улицу, как никто другой, и сохраняет хладнокровие даже в самых отчаянных ситуациях, – произнес Бейтс.

– Да уж, белокурые парни из Принстона вряд ли смогли бы сыграть роль наркодилера из гетто, – сказал Веб. – Помнится, ты говорил, что у него нет ни жены, ни детей. Он что же – так ни разу и не женился?

– Его жена умерла.

– А детей у них не было?

– Были.

– И что же с ними приключилось?

Прежде чем ответить, Бейтс поерзал на стуле.

– Это довольно старая история...

– Я весь внимание.

Бейтс тяжело вздохнул. Судя по всему, говорить об этом ему не хотелось.

– Я потерял всю свою группу, Пирс. Уж мне-то ты можешь об этом рассказать.

Бейтс наклонился вперед и сцепил перед собой руки.

– Он был на задании в Калифорнии. Прикрытие было основательное, потому что ему пришлось иметь дело с русской мафией. А это такие парни, что по малейшему поводу начинают палить из переносных ракетных установок. По сравнению с ними итальянские мафиози все равно что малые дети. – Бейтс замолчал.

– И что же дальше?

– А то, что его раскрыли. А потом выследили его семью.

– И убили?

– Слово «зарезали» здесь более уместно. – Бейтс кашлянул. – Я видел снимки.

– Где же в это время был Коув?

– Они под каким-то предлогом услали его подальше от дома. Чтобы не мешал им развлекаться.