Текст книги "До последнего"

– Может быть, и удалось бы. Но мы уже никогда об этом не узнаем, – сказал Веб.

Они услышали за дверью шаги, вышли из комнаты и увидели Бейтса. Тот был сильно удивлен, застав Веба у Кэнфилда.

– Я вдруг вспомнил, что мне надо задать вам еще пару вопросов, Билли. – Он посмотрел на белого, как бумага, Веба. – Тебе что – плохо? – Потом его взгляд переместился на Билли, который выглядел еще хуже и походил на призрак. – Да что тут, черт возьми, происходит?

Веб посмотрел на Билли и сказал:

– У нас все в порядке. Но почему бы тебе не задать Билли эти вопросы чуть позже? Мне кажется, сейчас ему необходимо побыть наедине со своими мыслями. – Еще раз посмотрев на Кэнфилда, Веб обхватил Бейтса за плечи и стал подниматься вместе с ним по лестнице, ведущей из полуподвала.

Едва они успели подняться в холл, как услышали громкий хлопок. Это был выстрел из дорогого охотничьего ружья фирмы «Черчилль».

Веб не спутал бы этот звук ни с каким другим.

57

Веб заехал к Кевину Вестбруку через два дня после самоубийства Билли. Мальчик снова жил вместе с Джеромом и бабулей. Веб очень надеялся, что Фрэнсис, вернув Кевина под крыло родственников, исчез из города. Впрочем, хорошо уже было и то, что он не стал впутывать сына в свои дела. Бабуля, которую, как выяснилось, звали Роза, пребывала в чудесном настроении и усадила Веба обедать. Веб, как и обещал, вернул ей фотографию Кевина, а Кевину передал его альбомы для рисования.

– Я его не видел, – сказал Джером, когда Веб спросил его о Большом Тэ. – Кевина все не было, а потом – раз, и он вдруг объявился. Но один.

– А как поживают твои компьютерные печенья «куки»? – спросил Веб.

Джером улыбнулся.

– Они уже в печи. Остается только прибавить жару.

Перед тем как Веб уехал, Кевин протянул ему рисунок, на котором был изображен маленький мальчик, стоявший рядом с большим мужчиной.

– Полагаю, это ты и твой брат? – спросил Веб.

– Нет, это я и ты, – ответил Кевин и неловко обнял Веба.

Когда Веб вернулся к своей машине, он увидел под дворником листок бумаги. То, что он там прочитал, заставило его схватиться за пистолет и обернуться. Но того, кого он высматривал, уже и след простыл. Тогда Веб еще раз прочитал написанное на листке короткое послание: «Я перед тобой в долгу. Большой Тэ».

Были и другие хорошие новости: нашелся Ренделл Коув. Его обнаружили игравшие в лесу дети, которые сообщили об этом взрослым. Коува поместили в ближайший госпиталь под именем Джона Доу, поскольку документов при нем не было. Он находился в бессознательном состоянии несколько дней, но как только пришел в себя, дал знать в Бюро. В его выздоровлении также не было сомнений.

Веб навестил Коува, когда его перевезли в Вашингтон. Коув был замотан бинтами, здорово похудел и находился далеко не в лучшем настроении. Но он по крайней мере был жив. Веб сказал ему, что уже по одной этой причине стоит держать хвост пистолетом, но в ответ услышал ворчание.

– Я был в таком же, как и ты, положении, – сказал Веб. – Только у меня при этом отсутствовала половина лица. Так что ты, считай, еще легко отделался. А потому – радуйся.

– Болит все. Где уж тут радоваться.

– Говорят, раны закаляют характер.

– В таком случае характер у меня будет просто железобетонный.

Веб оглядел больничную палату.

– И сколько тебе еще здесь лежать?

– Врачи разве скажут? Я для них рядовой больной, а с такими персонал не больно-то разговаривает. Но если меня уколют хотя бы еще раз, то тому, кто воткнет в меня иглу, точно не поздоровится.

– Я тоже терпеть не могу больницы.

– Если бы на мне не было кевлара, то я лежал бы не здесь, а в морге. У меня на груди два таких кровоподтека, что не известно, рассосутся ли они хоть когда-нибудь.

– Правило номер один: всегда стреляй в голову.

– Я рад, что эти типы не читали твои правила. Но оставим это. Говорят, ты разобрался с проблемой оксиконтина?

– Я бы сказал, мы разобрались.

– И ты же пристрелил Стрейта?

Веб кивнул.

– А после этого Билли Кэнфилд выпустил в него заряд картечи. Не думаю, чтобы в этом была какая-то необходимость, но он по крайней мере отвел душу. Но потом выяснилось, что и это ему не помогло.

Коув покачал головой.

– Жаль, что я всего этого не видел.

Веб собрался уходить.

– Знаешь, что, Веб? Я перед тобой в долгу.

– Ничего ты мне не должен. Как и весь этот чертов мир.

– Эй, приятель, но ты же прихлопнул весь этот карточный домик.

– Я просто делал свою работу. Но, если честно, меня это уже начинает утомлять.

Они пожали друг другу руки.

– Не унывай, Коув. А когда выберешься отсюда, попроси в Бюро, чтобы тебе предоставили тихую канцелярскую работу, где люди обмениваются ударами только посредством рапортов.

– Рапортов? Но ведь это безумно скучно!

– Вот и я так думаю.

* * *

Веб припарковал свой «мах» и немного прошелся по улице. Вечер стоял теплый, поэтому на Клер были открытое легкое платье и босоножки. Хотя обед был вкусным, вино – хорошим, а обстановка – самой располагающей, Веб, поглядывая на сидевшую у камина на кушетке в соблазнительной позе Клер, в который уже раз спрашивал себя, зачем он сюда пришел.

– Надеюсь, вы уже оправились от происшедшего? – спросил Веб.

– Сомневаюсь, что я когда-либо оправлюсь от этого полностью. Но на работе у меня все хорошо. После того, как стало известно об этой истории с О'Бэнноном, я думала, что практике пришел конец, но телефон все равно звонит не переставая.

– Ничего удивительного. Хороший «псих» – пардон, психиатр – нужен многим.

– Но я все равно стараюсь почаще устраивать себе выходные.

– У вас, наверное, изменились приоритеты.

– Наверное. Кстати, я видела Романо.

– Он уже выписался из госпиталя. Значит, вы ездили к нему домой?

– Нет. Он был у меня в офисе. Вместе с Энджи. Полагаю, она сказала ему, что посещала психиатра. Теперь я работаю с ними обоими. Они не против, чтобы вы об этом узнали.

Веб глотнул вина.

– Чего тут стесняться? Проблемы такого рода есть чуть ли не у всех.

– Я не удивлюсь, если Романо уйдет из ПОЗ.

– Там видно будет.

Она пристально на него посмотрела.

– А вы не собираетесь уйти из ПОЗ?

– Там видно будет.

Клер поставила свой бокал на стол.

– Я хотела поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь. Это одна из причин, по которым я пригласила вас на обед.

Он попытался перевести все в шутку:

– Это моя работа – спасать заложников. – Однако лицо его стало серьезным. – Мне приятно это слышать, Клер. И я рад, что тогда оказался рядом. – Он с любопытством на нее посмотрел. – Но вы сказали: «одна из причин». Значит, есть и другие?

– Вы не понимаете языка тела? Не умеете читать между строк? – Она старалась не встречаться с ним глазами, и за ее шутливой манерой он почувствовал некоторую напряженность.

– Так в чем же все-таки дело, Клер?

– Сейчас я составляю отчет для ФБР, где, в частности, сообщаю о том, что, по моему мнению, произошло с вами в аллее. Но прежде чем поставить в отчете точку, мне бы хотелось обсудить с вами кое-какие детали.

Веб выпрямился на стуле.

– Я готов, док.

– Я полагаю, О'Бэннон дал вам постгипнотическое задание. Это своего рода команда или инструкция, направленная на то, чтобы не позволить вам выполнять свою работу.

– Но, по вашим словам, гипнотизер не может заставить человека делать что-то такое, чего тот не хочет или не стал бы делать при обычных обстоятельствах. Так, во всяком случае, вы говорили раньше.

– Это верно, но нет правил без исключений. Если у пациента установились доверительные отношения с гипнотизером или если гипнотизер является чрезвычайно важной для пациента фигурой, случается, что пациент, получив постгипнотическое задание, выходит за пределы очерченных его сознанием рамок дозволенного и даже может быть опасным. С рациональной точки зрения это объясняется так: пациент «не верит», что такое авторитетное лицо, как гипнотизер, может заставить его совершить что-либо дурное. Проще говоря, все упирается в доверие. О'Бэннон же писал, что ему удалось установить с вами самые доверительные отношения.

– Но как протянуть ниточку от этого самого «доверия» к тому состоянию, которое я испытал? Он что – «промывал» мне мозги? Как в фильме «Маньчжурский кандидат»?

– Так называемое промывание мозгов сильно отличается от гипноза. Этот метод требует значительного времени и представляет собой систему насильственного внушения неких идей, основанную на лишении сна, физических пытках и манипуляциях сознанием, которые ведут к полному перерождению личности. В результате человек лишается собственных желаний и воли и начинает жить и действовать, повинуясь воле манипулятора. О'Бэннон же заложил вам в подсознание определенную программу, которая начала осуществляться после того, как вы услышали фразу «Пропадите вы все пропадом».

Однако эта фраза имела своего рода предохранитель – на тот случай, если бы вы случайно услышали ее раньше времени или при других обстоятельствах. Полагаю, в вашем случае, чтобы программа заработала, эта фраза подкреплялась началом радиообмена в аллее. Вспомните, вы потеряли возможность двигаться сразу же после того, как выслушали по радио команды вашего начальства. В записях О'Бэннона мы находим детальное описание истории со специальными ружьями «тайзер», которую вы мне тоже рассказывали. Ваша физическая реакция на поражение парализующими стрелами подсказала ему, как построить программу, которую он позже заложил вам в подсознание. Итак, вас парализовало после того, как вы услышали кодовую фразу «Пропадите вы все пропадом», подкрепленную началом радиообмена перед штурмом. Со стороны же это выглядело так, словно вас поразила стрела, выпущенная из ружья «тайзер».

Веб сокрушенно покачал головой.

– Значит, О'Бэннон мог делать со мной все, что угодно?

– Знаете, Веб, сначала я думала, что вы сомнамбула – то есть лицо, с легкостью поддающееся гипнозу. Но, как выяснилось, вам почти удалось преодолеть постгипнотическое задание, данное О'Бэнноном. Ведь вы все-таки сумели войти во двор, хотя, я уверена, в планы О'Бэннона это никак не входило. А это означает, что ваша воля взяла верх над заложенной в ваше подсознание программой. С моей точки зрения, это было величайшим подвигом с вашей стороны в ту ночь, даже большим, чем тот, который вы совершили потом, расстреляв из винтовки пулеметы.

– А фразу «Пропадите вы все пропадом» О'Бэннон и те, кто за ним стоял, использовали, чтобы бросить подозрение на «СО», поскольку издаваемая этим обществом газетенка именно так и называлась.

– Совершенно верно. Когда я увидела это название на вебсайте «СО», многие вещи сразу обрели смысл.

– Признаться, мне не просто все это переварить, Клер.

Она выпрямилась на диване и сложила руки на столе. У Веба вдруг возникло ощущение, что он находится на очередном сеансе в ее офисе.

– Я должна сообщить вам кое-что еще, Веб. Пожалуй, даже более неприятное, чем все предыдущее. Конечно, мне нужно было сказать вам об этом раньше, но я не была уверена, что вы к этому готовы, особенно учитывая все обрушившиеся на вас испытания. В отличие от вас мне не хватает смелости. Впрочем, в смелости с вами вообще мало кто может сравниться.

Он ничего не ответил на ее комплимент и лишь пристально на нее посмотрел.

– Ну, что там у вас еще припасено?

Она ответила ему прямым, честным взглядом.

– Во время сеанса гипноза я узнала кое-что еще помимо того, что ваш отец был арестован на празднике в честь вашего дня рождения, – сказала Клер и торопливо добавила: – Я не могла вам этого сказать. Это слишком сильно травмировало бы вашу психику.

– Ну же, говорите. Я ничего не помню, кроме того, что этот праздник вообще имел место. Да и то довольно смутно.

– Прошу вас, Веб, выслушайте меня внимательно.

Веб взорвался:

– Помнится, вы говорили мне, что во время сеанса я буду сохранять полный контроль над собой. Pi что гипноз – всего лишь состояние повышенной активности сознания. Вы что же – мне солгали?

– Обычно все так и происходит, Веб. Но мне пришлось копнуть поглубже. И для этого у меня была очень важная причина.

– Я позволил вам копаться у себя в мозгах только по одной причине – потому, что вы сказали мне, что я буду держать ситуацию под контролем. – Веб стиснул руки, чтобы она не заметила, что они начали подрагивать. Что же он такого ей наплел во время сеанса?

– Бывают случаи, Веб, когда я вынуждена вычеркивать из памяти пациента то, что он рассказал мне под гипнозом. Ради его же пользы. Но для меня решиться на такое непросто. В вашем же случае – тем более.

Он должен был отдать ей должное: держалась она великолепно. Голос, выражение лица – все у нее было под контролем. Он же, глядя на нее, не знал, как ему поступить – то ли поцеловать ее, то ли влепить ей пощечину.

– Скажите, Клер, что вы все-таки со мной сделали?

– Я дала вам постгипнотическое задание. – Она опустила глаза. – Другими словами, воспользовалась тем же самым приемом, что и О'Бэннон. По этой причине вы не помните некоторые вещи, которые сообщили мне во время сеанса.

– Как это мило с вашей стороны, Клер! Выходит, я и впрямь сомнамбула и всякий мало-мальски опытный психиатр может делать с моим сознанием все, что ему заблагорассудится. Так, да?

– Повторяю, Веб, я сделала это для вашей же пользы...

– Короче, Клер. Что я вам там наболтал? Выкладывайте! – потеряв терпение, вскричал Веб.

– Это связано с вашей матерью и отчимом. И имеет непосредственное отношение к тому, как он умер.

Вебу вдруг стало страшно. Он почувствовал непреодолимую ненависть к Клер.

– Я уже говорил вам, как он умер. Он упал с лестницы. Все это есть в моем деле. Пойдите и перечитайте его еще раз.

– Вы правы. Он упал. Но в этот момент он был не один. Вы помните, что говорили мне о куче одежды на полу чердака рядом с дверью?

Он смотрел на нее во все глаза.

– Никакой кучи давно уже нет. С тех пор сто лет прошло!

– А между тем в свое время эта куча служила убежищем для одного испуганного и забитого подростка.

– Какого подростка? Вы что – меня имеете в виду?

– Это было великолепное убежище, появившееся на чердаке благодаря стараниям вашей матери. Она знала, что Стоктон время от времени туда поднимается, чтобы достать из тайника наркотики.

– И что с того? Я тоже об этом знал. И сказал вам об этом еще до того, как вы меня загипнотизировали.

– Вы также рассказали мне о скатанных в рулоны ковровых дорожках, – сказала она, а потом тихим голосом добавила: – Которые были твердые, как железо...

Веб вскочил с места и попятился от нее, как испуганный ребенок.

– Послушайте, Клер, все обстоятельства смерти моего отчима зафиксированы в официальных документах. Это был несчастный случай – слышите?

– Ничего подобного. Это она заставила вас сделать это, Веб. Таковы были ее взгляды на то, как надо поступать с отцами, которые бьют детей.

Веб сел на пол и обхватил голову руками.

– Я ничего об этом не знаю, Клер. И не понимаю ни слова из того, что вы мне говорите!

Клер глубоко вздохнула.

– Но не вы убили его, Веб. Вы только ударили его рулоном, после чего он упал. Но ваша мать...

– Замолчите! – закричал он. – Прекратите мне все это рассказывать. Большей чуши я не слышал никогда в жизни!

– Веб, я говорю вам правду. Передаю вам то, что вы мне сами рассказали. Иначе откуда бы мне все это было известно?

– Я не знаю! – вскричал он. – Я уже ничего не знаю и не понимаю!

Клер опустилась рядом с ним на колени и взяла его за руку.

– После того что вы для меня сделали, мне особенно трудно с вами об этом говорить. Но поверьте, я делаю это только ради того, чтобы вам помочь. Мне все это тоже очень тяжело. Надеюсь, вы в состоянии это понять? И поверить в то, что я вам рассказала? Вы вообще-то мне верите?

Он вскочил так быстро, что она от неожиданности и удивления едва не упала. Не сказав ей ни слова, он направился к двери.

– Веб, прошу вас...

Он вышел из дома; она последовала за ним. Из глаз у нее текли слезы.

Веб вскочил в свой «мах» и включил зажигание. Клер неровной походкой шла к нему по тротуару.

– Веб, не можем же мы все так оставить...

Он опустил стекло и посмотрел на Клер; она попыталась заглянуть ему в глаза.

– Я уезжаю из города, Клер. На некоторое время.

Казалось, это известие ее потрясло.

– Уезжаете? Куда же?

– Хочу повидаться со своим отцом. Думаю, вам стоит это проанализировать, пока меня здесь не будет.

Он надавил на педаль газа и поехал по улице. Собиралась гроза, и небо у него над головой потемнело. Веб оглянулся и увидел Клер, стоявшую в пятне света, лившегося из окон ее уютного дома. Отвернувшись, он стал смотреть на дорогу, уверенно направляя машину вперед и все увеличивая и увеличивая скорость.