Текст книги "Небесное Око"

Глава 24
Крушение мечты

– Боже, – чуть слышно прошептал Ламорик. – Почти доплыли.

Над морскими волнами нависали утёсы Тернгира, тлевшие в свете закатного солнца рубиновыми углями. Рыцари, на веку которых было немало жестоких битв и сражений, восторженно пихали друг друга локтями, словно мальчишки.

– Мы прибыли в Тернгир, – торжественно произнёс Эйгрин, и несколько рыцарей сложили ладони в знаке Небесного Ока.

Корабль, оставив часть груза в Бидинге, теперь, сражаясь с упрямым ветром, летел по волнам на северо-восток. Показалась крепость, и Дьюранд ахнул, поразившись хитроумному замыслу мастеров. Неприступный замок стоял на самой вершине гряды, возвышаясь над грохочущим прибоем на целых сорок фатомов. К замку поднималась вырубленная в скале лестница, столь узкая, что на ней едва бы поместилось два человека. Сейчас в крепость съехался весь цвет королевства.

– Я и не думал, что мы когда-нибудь сюда доберёмся, – промолвил Ламорик. – Вы все отважно сражались за меня. Я не ждал от вас такого мужества.

Пока «Золан», борясь с ветром, медленно продвигался к мысу, Дьюранд заметил одну деталь, которая прежде от него ускользнула. Возле узкой лестницы, вырубленной в скале, на которой возвышался замок, был сделан небольшой причал. Даже если враги осадят замок, защитникам было нечего беспокоиться – с тыла им всегда могли подвести оружие и припасы.

Корабль резко качнуло.

– Что творит этот идиот? – промолвил Ламорик.

Они приблизились к Барбиканскому проливу, где залив, по которому они плыли, обрывался и начиналось бескрайнее Закатное море. Внимание Дьюранда было захвачено открывшейся перед ними картиной, поэтому он не сразу заметил суету, которую подняли на палубе матросы. Теперь он слышал, как капитан, стоя на юте, надрываясь, отдаёт приказы рулевому и команде, возящейся с широким парусом. Прервавшись на мгновение, он пробормотал заговор от кораблекрушения.

Бросив взгляд на буруны, Дьюранд понял причины беспокойства капитана – сильное течение в проливе несло их прямо на камни. Дьюранд содрогнулся. Все детство и юность он провёл у берегов Сильвемера и мало что знал о кораблях и течениях. В проливе дул сильный ветер. Чтобы не налететь на скалы, капитан повёл корабль галсами, лавируя от подветренного берега. Учитывая сильное течение и резкие порывы ветра, удержать судно на курсе было крайне непростым делом.

Нос «Золан» повернулся на север, и корабль понесло прямо к скалам, на которые с грохотом обрушивались волны. Глаза людей расширились от ужаса. Эйгрин, прервав молитву, ухватился одной рукой за снасти. В любой момент капитан мог скомандовать поворот, чтобы уйти от ветра.

В тот миг, когда капитан открыл рот, Дьюранд увидел катящийся по проливу вал. Капитан прокричал команду, и в тот же миг в борт ударила волна. Нос корабля, словно рычаг катапульты, резко рванулся вверх, и Дьюранд, несмотря на то, что был готов к удару, кубарем покатился по палубе, ударившись о фальшборт. Кричали люди, ржали кони. Дьюранд поднялся на четвереньки и, повернув голову, увидел шевелящуюся массу людей и лошадей. Лилась кровь.

– Ко мне! Сменить курс! К черту парус! К черту парус, я сказал! – рычал капитан на юте.

Дьюранда осенило, он понял, что хочет капитан. Их все ещё несло на камни. Удар волны швырнул лошадей к борту, раздавив и покалечив всех, кто там стоял. Покуда корабль идёт под парусом, манёвр выполнить не удастся. Кто-то должен убрать парус.

Корабль качнуло.

Дьюранд, пригнувшись, вклинился в гущу беснующихся коней и людей, не отрывая взгляда от линя, крепящего парус. Если его получится отвязать, может, им ещё удастся спастись. Судно рвануло, и у правого борта образовалась узкая не занятая никем лазейка. Дьюранд рванулся вперёд. Сапоги скользили по палубе, и воин, перебирая ногами, вцепился в снасти, чтобы не сорваться за борт.

«Золан» пролетела ещё пятьдесят ярдов. Времени совсем не оставалось. Оттолкнувшись от борта, Дьюранд прыгнул к линю, удерживающему парус. Царапая руки до ссадин и ломая ногти, он распутал узел. Парус, почувствовав свободу, затрепетал на диком ветру.

– Рулевое весло держи! Налегай! Поворачиваем!

«Золан» зарылась в волны и двинулась, замедляя бег, к смертоносным скалам. Заляпанные кровью матросы потянулись стягивать реи. Снова закрепили лини, и парус тут же раздулся от наполнившего его ветра. Корабль резко рванулся вперёд.

На Дьюранда смотрело тридцать-сорок пар испуганных глаз. Он переводил взгляд с одного лица на другое, ища Дорвен. Вдруг всех их накрыла огромная тень. Скалы остались позади, но теперь корабль несло к каменистой гряде, которая становилась все ближе и ближе. Для разворота не оставалось места – всего лишь какие-то ярды отделяли судно от острых камней.

Корабли с квадратными парусами были очень удобны и просты в управлении, однако ни одно такое судно не могло идти против ветра. «Золан» нёсся вперёд, рассекая буруны. Люди закричали от ужаса, понимая, что корабль вот-вот врежется в берег. Показался каменный причал в обрамлении белоснежной пены.

– Взять рифы! [Брать рифы – уменьшать площадь паруса, подбирая и стягивая его нижнюю часть.] – закричал капитан. – Взять их, если жизнь дорога!

«Золан» пролетел по скалам у подножия гряды, накренившись так сильно, что нок-рея заскребла по утёсу, словно трость в руках слепца. Корабль скользил по тихой бухте.

– Черт, – прошипел капитан, вцепившись руками в перила. Его слова явно не были вздохом облегчения. Взгляд капитана был прикован к причалу.

– Держать судно бортом, рулевой, – прорычал он. – Мы плывём слишком быстро.

Причал стремительно приближался.

– Готовьте кранцы, привальные брусья, все что под руку попадётся, – бросил капитан морякам.

Моряки лихорадочно принялись крепить свёрнутый такелаж, чтобы защитить борт судна и смягчить удар о камень.

С громким треском «Золан» врезался в причал.

Судно от носа до кормы застонало, словно раненый зверь, во все стороны брызнули обломки. Дерево оглушительно заскрипело о камень и корабль замер. Матросы стали спрыгивать на берег, крепко привязывая канаты к швартовым тумбам, превращая корабль и причал в одно целое. Даже если корабль дал течь, теперь ему бы не удалось затонуть – его надёжно держали швартовы.

Рыцари и оруженосцы медленно поднимались на ноги. Лошади ржали и били копытами. Дьюранд столкнулся нос к носу с матросом, который, возможно, должен был следить за парусом. Покачав головой, матрос отвёл в сторону налипшие на лоб волосы и произнёс:

– Неисповедима воля Владыки Морей. Ветер переменился в самое последнее мгновение. Подул прямо с моря, – моряк запнулся и сложил ладони в знаке Небесного Ока.

– Я должен найти… – начал Дьюранд и замолчал. Он собирался произнести имя Дорвен. – Я должен кое-кого найти. Ты не видел женщину?

Моряк, погрузившись в молитву, даже не ответил. Дьюранд стал медленно пробираться по палубе, поднимая людей на ноги и успокаивая лошадей. Отпустив одну из уздечек, он повернул голову и прямо перед собой увидел лицо Дорвен. Дьюранд не проронил не слова, но у него перехватило дыхание, словно его ударили.

– Я рада, что ты жив и невредим, – произнесла она.

Дьюранд кивнул, посмотрев ей в глаза.

– Я должен… Другие… Им нужна помощь, – выдавил он из себя. Собрав всю волю, ему удалось сдержаться: он не сжал её в объятиях, не взял за руку и даже не дотронулся до неё.

Высадившись на берег и собрав вещи, отряд приступил к выполнению очень непростой задачи: людям предстояло взобраться с лошадьми по высокой лестнице, ведущей на вершину утёса, на котором был воздвигнут замок Тернгир. В крушении погиб один паж – из тихонь, Дьюранд его не помнил, трое были сильно покалечены. Некоторые оруженосцы получили вывихи, у иных ныли ребра. Рыцарям повезло – среди них пострадавших не было. Двух боевых и четырех тягловых коней пришлось забить – их жизни и кровь были отданы морю. Несколько человек одобрительно хлопали Дьюранда по плечу.

Оказавшись на вершине продуваемой всеми ветрами лестницы, они подошли к задней двери, ведущей в крепость. На двери красной краской был намалёван круг, изображавший Небесное Око.

Конзар дал знак остальным подождать, а сам подошёл к двери и поднял сжатую в кулак руку. Неожиданно капитан замер, так и не опустив кулак. Дьюранд вспомнил рассказ Конзара. Быть может, именно у этой двери стоял Кассонель, обнажив меч, преграждая отряду Конзара дорогу. Он представил, как двадцать семь человек один за другим выходят на бой с Кассонелем, оставляя за своими спинами обрыв высотой в сорок фатомов.

Дверь открылась, и воины проскользнули по узкому коридорчику в небольшой двор, мощённый камнем. Дьюранд заморгал, обнаружив, что стоит посреди толпы людей. Свет отражался от сотен драгоценных камней, падал на богатые одежды, отороченные дорогими мехами. Дьюранд никогда не видел такого количества знатных людей одновременно.

– Дьюранд, шлем! – прошипел Ламорик, отступая в темноту коридора.

Дьюранд сунул руку в мешок, висевший у него на плече, и во мгновение ока протянул милорду его пятифунтовый шлем.

К ним шагнул человек в дорогих одеждах чёрного цвета, на лице которого было написано живое участие:

– Милорды, мы видели, как корабль вышвырнуло на пристань. Это были не вы?

Ламорик, на голове которого уже красовался шлем, шагнул вперёд и преклонил перед человеком колено.

– Здравствуйте, Ваше Высочество.

Ваше Высочество… Дьюранд почувствовал благоговейный трепет. Перед ним стоял ещё один человек, в чьих жилах текла благородная кровь королей Аттии. Вместе с остальными Дьюранд преклонил колено, одновременно пытаясь сообразить, кто именно стоит перед ним. Лицо человека украшала аккуратно подстриженная чёрная борода. Принц Уиндговерский был русоволос и крепко сбит. Значит, сейчас с ними разговаривает принц Бидэн – властитель Тернгира.

– В страшном волнении следили мы за вашим судном, – произнёс Бидэн. – На стены высыпала целая толпа. Капитана корабля следует наградить.

– Да, Ваше Высочество.

– Мы пришлём лекарей. Они позаботятся о раненых. Я прав, полагая, что передо мной Красный Рыцарь, о котором в последнее время столько говорят?

– Да, Ваше Высочество.

– Прошу вас, встаньте. Думаю, многие были удивлены, узнав, что главный герольд не пригласил вас в Тернгир, после того, как вы отважно бились на ристалище в Редуиндинге. До нас уже дошли слухи о том, что произошло в Хайэйшес. Ваше мужество и подвиги достойны героев глубокой старины.

– Благодарю Вас, Ваше Высочество.

– Сэр рыцарь, мы крайне рады видеть вас и ваших спутников в Тернгире, – принц замолчал, обводя широким жестом двор. – Увы, в Тернгире тесно накануне столь великого действа. За мостом разбит лагерь. Если вы не возражаете, мой сенешаль проследит за тем, чтобы вы без хлопот поставили там свои палатки и шатры, – Бидэн положил руку на плечо Ламорику.

– Это именно то, что нам нужно, Ваше Высочество.

– Очень хорошо. Я лично прослежу за тем, чтобы мои священники обратились со словами утешения и поддержки к тем, кому не повезло. Мои слуги выкатят вам бочку вина, чтобы вы укрепили свой дух.

– Благодарю Вас, Ваше Высочество.

– Мы все с нетерпением будем ждать завтрашнего турнира. Завтра мы увидим, как вершатся великие дела, – произнёс Бидэн.

Ламорик с рыцарями низко поклонились и проследовали за сенешалем.

Гермунд приник к Дьюранду и зашептал на ухо:

– Пойду погляжу, правда ли, что в замке действительно нет свободного места. Посмотрим, где разместили герцогов, – сжимая в руках лютню, скальд направился прочь.

Тогда как большая часть людей, окружавших принца, остались с ним, некоторые двинулись вслед за Ламориком и его спутниками. Впереди толпы зевак шёл Вэир.

– Капитан, что правил судном, видать рехнулся, – крикнул в спину молодому лорду вассал Морина. – Надо совсем лишиться ума, чтобы заходить к берегу с подветренной стороны. Вы чуть не пошли ко дну на глазах у всего двора. Зачем вам понадобился корабль? По земле было ехать страшно?

– Легко быть храбрецом, когда действует королевское перемирие. Интересно, чего ты стоишь на ристалище? – оглянулся Оуэн, сверкнув золотыми зубами.

– Я там ещё страшнее, – осклабился Вэир.

– Знаешь, – Берхард хлопнул Оуэна по плечу. – На земле, которой я владел, рос лес, а в лесу жили белки. Сидят на ветках и все трещат, трещат, трещат. Только об орехах и думают. Совсем мозгов в голове нет.

Отряд Ламорика вышел из ворот и ступил на мост, сотворённый самой природой, – причудливо выгнувшуюся каменную арку, вознёсшуюся над волнами на высоте сорок фатомов. Мост был столь узким, что по нему с трудом могла проехать телега.

Небесное Око уже зашло, и людям, шедшим по мосту, казалось, что они ступают прямо по небу.

Сенешаль показал отряду клочок свободной земли. Над головами кружились чайки. Вэир наконец оставил рыцарей в покое и двинулся дальше – впереди стоял шатёр, украшенный гербом Монервея.

Из позаимствованного у других отрядов хвороста рыцари развели огонь, и вскоре воины собрались в кружок у потрескивающего костра, потягивая вино, подаренное принцем, и закусывая тем, что удалось раздобыть.

Берхард зевал, поблёскивая здоровым глазом.

– Каждую из сторон на турнире в бой ведут маршалы. Как в старые добрые времена. Маршал-победитель может потребовать у маршала проигравшей стороны все что угодно. Лошадей. Право охотиться в его землях. Фамильный меч. Весь годовой улов рыбы. Кречетов.

– Я бы попросил дом, а в нем – горячую жареную говяжью лопатку, – проворчал Бейден. – Мне не очень по вкусу трескать всякую холодную дрянь после того, как мы проскакали весь Гелебор с Серданой, поплавали в море и попали в кораблекрушение, – он отломил кусок от краюхи чёрствого хлеба. – Хочу говяжью лопатку, прожаренную так, что мясо само сходит с кости.

– Зубы все никак покоя не дают? – съязвил Берхард.

Дьюранд не засмеялся. Голова была полна мыслей о герцогах-предателях, кораблекрушениях, Радоморе в окружении чернецов, Дорвен и Тернгир. Он встал и отправился искать свою палатку, и вдруг почувствовал, как на плечо легла чья-то рука.

– Дьюранд, – произнёс Ламорик. – Я хочу, чтобы ты знал. Великанша. Эта история на корабле… когда ты помог с парусом. Шлем… буквально только что, сегодня вечером. У тебя лёгкая рука. Тебе везёт, – молодой лорд посмотрел на озарённые светом бойницы Тернгира. – И вот мы наконец здесь, – он улыбался.

– Да, ваша светлость, – кивнул Дьюранд. На душе скребли кошки.

– Что бы ни случилось, я не забуду того, что ты сделал, – Ламорик сиял.

– Да, ваша светлость.

– Да, – Ламорик кивнул. – Не забуду. Теперь ступай. Тебе нужно отдохнуть. Нам всем надо отдохнуть, – он кивнул на коленопреклонённого Эйгрина. – Должно быть, кончаются сумерки. Солнце село. Этот человек точнее храмовых колоколов.

– Спокойной ночи, ваша светлость, – произнёс Дьюранд и направился к себе в палатку.

Сквозь парусину виднелся блеск костров и блуждающие меж огнями тени людей. Закрыв глаза, он услышал доносящиеся снаружи звуки, на которые прежде не обращал внимания. Кто-то играл на скрипке. Били барабаны. Щебетали женщины. Хрипло переговаривались мужчины.

Дьюранд вжал голову в землю. Ламорик нанял лучших рыцарей, и у них действительно был шанс одержать победу. Все решится в ближайшие два дня. Ламорик всех заразил азартом. Дьюранд слышал, как Берхард жалуется на старые кости и грезит о возвращении домой, видел, как Конзар, прежде чем постучать, замер у двери Тернгира, помнил о мечтах Оуэна.

Но они могут и проиграть.

Дьюранд снова стал прислушиваться к шуму лагеря. Люди кричали, шептали, визжали, мелькали тени. Интересно, сколько рыцарей, младших сыновей из благородных семей, которые завтра должны были сойтись в бою на ристалище, знали о Великом Совете и предстоящем голосовании? Сколько из них догадывались, что находятся у замка, в котором, возможно, будут выпущены на свободу проклятые твари из преисподней, а королевству подписан смертный приговор, после чего кровь польётся рекой и брат пойдёт на брата?

Огни костров медленно затухали, люди начали расходиться по шатрам и палаткам. Дьюранд вспомнил, как его только что благодарил Ламорик, и на душе снова заскребли кошки.

Кто-то дотронулся до палатки. Мелькнула чья-то тень. Полог резко отдёрнули в сторону.

– Дьюранд, – раздался шёпот Дорвен.

– Воинство Небесное, – промолвил он.

Девушка быстро проскользнула в палатку.

– Тебе нельзя здесь быть, – со злостью в голосе произнёс Дьюранд.

– Мы должны поговорить, – отозвалась она.

– Не о чем нам разговаривать, – прошипел Дьюранд, понимая, что девушку мог кто-нибудь увидеть. – Ты его жена.

– Да.

– Могла бы меня предупредить.

– Он был Красным Рыцарем, а я строила из себя фрейлину благородной леди, а потом… потом было уже поздно.

– Угу, – кивнул Дьюранд. Сердце так и заходилось, готовое выпрыгнуть из груди. Он вспомнил, как в Редуиндинге она пыталась избежать с ним встречи.

– Погоди, – начал он. – У тебя была возможность мне все рассказать. Куча возможностей. Во время одной из наших встреч ты могла мне хотя бы намекнуть.

– Дьюранд…

– Ясное дело, когда я тебя спас у реки, надо было держать рот на замке. Но потом… Почему ты молчала? К чему надо было держать язык за зубами?

– Я…

– С первого же вечера я знал, кто скрывается под маской Красного Рыцаря. Зачем ты от меня бегала? Могла бы просто сказать.

– Я ошибалась, Дьюранд.

– Почему нельзя было просто все мне рассказать?

– Все это моя ошибка.

– Ты просто могла сказать, что замужем. Я бы не требовал назвать имя супруга.

– Я не могла. Просто не могла.

Он чувствовал, как колотится её сердце, как касается его щеки её дыхание. Она была так близко! Они были в самом центре лагеря её мужа – лагеря Ламорика. Они слились в поцелуе, и Дьюранду показалось, что он погружается в пучину. Его ласкали руки Дорвен, лёгкие и нежные, как крылья голубки. Красивое и ладное девичье тело дышало жаром, который кружил голову, сводил с ума. Только сейчас Дьюранд понял, как сильно он замёрз. Закоченел до мозга костей.

Говорят, что заблудившиеся в океане моряки, потеряв от жажды разум, начинают жадно глотать морскую воду. Дьюранд и Дорвен, сжимавшие друг друга в объятиях, были подобны этим безумцам…

После того как все кончилось, они замерли, приходя в себя. Так получилось, что опорный шест палатки оказался между ними, отчего Дьюранд и Дорвен были похожи на жертв кораблекрушения, оказавшихся вдвоём посреди открытого моря.

– Наш брак, – начала девушка. – Мы с отцом перебрали многих, очень многих. А потом я вспомнила Ламорика. Мы виделись прежде. У него были чёрные глаза и красивая улыбка. Я спросила совета у мудрых женщин. Они сказали, что женщины своими телами ткут спокойствие и мир. И я поклялась Небесным Оком и Луной быть верной своему супругу. В тот же месяц он уехал. Ламорик был в бешенстве, когда узнал, что отец отдал командование дружиной другому. Потом он придумал эту затею с Красным Рыцарем. Я поехала следом за ним. Так мне велели поступить мудрые женщины. Что мне оставалось делать? Я была его женой. Вот я и отправилась в путь.

Ламорик бросил её в первый же месяц после женитьбы. Девушка, потянувшись, погладила чёрные локоны, ниспадавшие Дьюранду на лоб. На её бледных щеках вспыхнул румянец.

– Он все поставил на карту, – произнесла Дорвен. – Все земли, что дал ему отец. Каменоломни и тамошних рабочих. Крестьян и мельницы. Все.

Дьюранд вспомнил о последнем фунте серебра, которым Ламорик расплатился с капитаном судна.

– Он безумец, – пробормотал Дьюранд.

– Он… – она помолчала. – Всю свою жизнь он прожил на подарках отца и подачках братьев. Он не заработал ни гроша. Ничего своего. Я думаю, он пошёл на всю эту историю с Красным Рыцарем, чтобы доказать, что кое-чего он все-таки стоит.

Дьюранд, прикрыв глаза, попытался отыскать в глубинах своего сердца затаившуюся ненависть к Ламорику. Ненависти не было. Ему хотелось презирать Ламорика за подачки, которые он получал от отца и братьев. Дьюранд вспомнил долгие лиги пути, что он преодолел, собственного брата и отца. Он чувствовал дыхание девушки на своих губах.

– А потом появился ты. Нёсся ко мне на помощь через заросли тростника, как разъярённый бык, когда Ламорик меня оставил. Я увидела тебя, и поняла… все поняла.

– Ламорик не заслужил такой участи.

Дорвен села, подобрав ноги. Её рука скользнула по груди Дьюранда.

– Что же нам делать? – спросил он.

– Ничего. Мы не в силах что-либо изменить. Так говорят мудрые женщины. Есть дела, которые нужно вершить, а уж как именно – неважно. Невзгоды надо сносить безропотно. Владычица Небес вечно в разлуке со Своим супругом. Око Небес и Луна. Она слишком поздно явилась в наш мир, чтобы сохранить за собой право выбирать место Своего обитания.

Дорвен двинулась к пологу. Дьюранд поднялся на ноги и девушка поцеловала его.

– Храни тебя Бог, – прошептала она и выскользнула из палатки.

Дьюранд застыл – так замирает в петле повешенный, после того, как прекращаются последние судороги. За парусиной палатки горели костры, двигались люди, слышались приглушённые голоса и смех.

Господь Всемогущий!

Дьюранду казалось, что он обратился в бесплотного призрака. В свете луны мелькнула стая чаек, которые, громко крича, промелькнули над утёсом и понеслись в сторону открытого моря. По мосту шёл Гермунд, размахивая шляпой, словно желая отпугнуть от себя летящих птиц.

– Дьюранд, – скальд улыбнулся, продемонстрировав прореху в зубах. Чайки кружились над его головой, пикировали вниз, стараясь ударить клювом. – Если так пойдёт дальше, скоро стану, как Берхард, – продолжая улыбаться, Гермунд зажмурил один глаз.

– Что тебе удалось узнать? – спросил Дьюранд. Они стояли на самом краю лагеря.

Гермунд посерьёзнел.

– Заседание Великого Совета начнётся сразу же после ристалища. Прибыли гонцы с известием, что король Рагнал встал лагерем в Бидинге и прибудет к завтрашнему полудню.

Дьюранд устремил взор к югу, в сторону Эльдинора, словно желая узреть поля предстоящих битв.

– Что же касается остальных, все очень непонятно. Нет, конечно, есть и те, про кого можно сказать наверняка. Они будут голосовать вместе, если почувствуют, что Совет решился пойти против Рагнала. Парниаша из Кэйпэрна то сидит с недовольной рожей, словно ему муха в пиво попала, то начинает злорадно зыркать по сторонам, будто в тайне ото всех урвал где-то жирный кусок. Хряк из Гелебора всадит нож в спину любому, кто осмелится стащить у него из тарелки хотя бы голубинную ножку. Герцог Беоранский похож на рехнувшегося капитана, который собирается вести корабль через шторм. Есть и другие, которым я бы не стал доверять – герцог Хайшильдский, видать, не знает, что, если человек закроет один глаз и вдобавок прикусит язык, – прямо ходить у него не получится – ноги будут заплетаться. В старой перечнице из Серданы я тоже сомневаюсь. Никто не рискнёт предсказать, что она способна выкинуть. Наслаждается чудесным обществом – ходит, как купец в базарный день, и раскланивается с благородными гостями, а собралось их здесь полкоролевства.

Дьюранд попытался переварить сказанное Гермундом:

– А Радомор?

– Он ещё не приехал. Кстати, вестей из Ирлака тоже ещё нет. И я бы не сказал, что никто не понимает, что у Рагнала на уме. Неким чудесным образом об этом, кажется, знают все. Слухи самые разные. Одни говорят, что он жив. Другие говорят, что Радомор мёртв и, пройдя Райские Врата, присоединится к Небесному Воинству. Я слышал, как герцог Гарелинский втолковывал это герцогине Мод из Серданы. Лорд Радомор – герой. Этим летом он отважно сражался за короля. Никто не поверит, что Радомор тянет руки к короне. Он отправился домой с войны лишь в месяц жатвы. Впрочем, есть ещё и другие. У старой перечницы явно что-то на уме. Ей так и хотелось что-то сказать, пока властитель Гарелианы пел ей дифирамбы о Радоморе. Курица жирная, – фыркнул Гермунд. – Ну и, конечно, люди говорят о несчастной Альвен.

А вот это действительно важно. Быть может, именно правда о её смерти повлияет на будущее королевства.

– Брат Ламорика здесь? – спросил Дьюранд.

– Ага. Встал лагерем где-то неподалёку. Гирет будет голосовать за короля – это уж точно. Многие ещё колеблются, но голосование не за горами.

– Терпеть не могу тишину.

– Её мало кто любит. Все перешёптываются за спинами друг друга. Жужжат как осы. Слухам нет числа. Некоторые вообще считали, что Красный Рыцарь – это Радомор. Сейчас так уже никто не думает. Радомор куда как крепче, он двоих таких Красных Рыцарей за обедом стрескает и не подавится.

– Значит, – Дьюранд почесал затылок, – скоро приедет либо Аильнор, либо его сын.

– К завтрашнему дню мы…

К лагерю Ламорика приблизился Вэир, и Оуэн Эйгрин и Берхард вышли ему навстречу.

– Кажись, вы здорово перепугались, – ухмыльнувшись, произнёс Вэир.

– Иди, куда шёл, – пробурчал Оуэн.

– Что, человеку уже и ходить здесь нельзя?

– Смотря какому человеку, – ответил Оуэн.

– Да вы сами на себя посмотрите, – произнёс Вэир. – Я что, один к вам присматриваюсь? Как можно говорить о чести человека, в груди которого бьётся сердце труса? Мухлюет на ристалище, ищет лёгких побед. Дешёвка! Как вы думаете, что о вас говорят?

– Кто бы рот раскрывал! – воскликнул Оуэн. – А ты сейчас не прячешься? Прикрылся королевским перемирием и брешешь как собака. Ты хочешь, чтобы твоего господина в наказание за драку вычеркнули из списков участников? Или ты желаешь, чтобы такая участь постигла нашего лорда? Небось, Морин испугался, что его в третий раз побьют. Угадал?

Дьюранд направился к товарищам. За ним шёл Гермунд.

– О лорде Морине можешь не беспокоиться, – рявкнул Вэир. – Приходи завтра на ристалище и увидишь, как он поведёт в бой все войско Севера. Да, его назначили маршалом Северного войска. И если ваш лордишка не сумеет разглядеть его из той лазейки, где он будет прятаться, дрожа от страха, передайте ему – лорд Морин сражается против войска Юга на глазах доброй половины благородного люда Эрреста. Не знаю, хватит ли у тебя смелости выбраться из укрытия…

– Радуешься королевскому перемирию? – прорычал Оуэн.

Дьюранд присоединился к друзьям.

– Намекаешь, что я прячусь за перемирие? Да? Ты это уже один раз сказал. Не думаю, что с турнира станут выгонять за пару выбитых зубов. К тому же они у тебя все равно как браслеты на руках портовой шлюхи.

Дьюранд кинул взгляд на обеспокоенное лицо Эйгрина.

– Погодите, – сказал Дьюранд. – В Тернгире собрались люди поважнее нас, а завтра нам предстоит выйти на ристалище. Я не думаю…

– Ты чего это, малыш, стал таким осторожным? А ну-ка заткнись, и тогда я, может, никому не расскажу о том, что видел этим вечером.

Сердце Дьюранда ушло в пятки. Земля закачалась под ногами.

– Думаешь, леди Бертрана обрадуется, когда узнает, что ты с её фрейлиной…

– Закрой рот, – прошептал Дьюранд.

– Ух ты! Теперь…

– Заткнись!

Рука Дьюранда легла на рукоять меча. Сквозь шум в ушах он услышал, как кто-то произнёс его имя.

– Убери свою железяку, а не то мне придётся тебя серьёзно проучить, – оскалился Вэир, извлекая из ножен клинок. – Кажется, я наступил тебе на больную мозоль.

Дьюранд сделал выпад, целя остриём в лицо Вэиру. Здоровяк отпрыгнул:

– Он напал первый, – приходя в себя, произнёс Вэир. – Вы все это видели.

Ухмылка исчезла с его лица. Все видели, как Дьюранд сделал выпад, и никто не смел отказать человеку благородного происхождения в праве на поединок.

Ни на Дьюранде, ни на Вэире не было доспехов, но противники даже не обратили на это внимания.

Вэир рывком сорвал с себя шерстяной плащ, сжав его в свободной руке.

Дьюранд атаковал, снова целясь в лицо противнику, и тут же почувствовал острую боль в районе бедра. Клинок Вэира настиг его. Дьюранд отскочил, обрушив меч на шею противника, но Вэиру чудесным образом удалось отразить удар, и в следующий миг лезвие прочертило кровавую полосу по предплечью Дьюранда. Дьюранд уклонялся, уходя от атаки. Истошно кричали чайки. Кровь текла по руке, заливая руку, в сапоге хлюпало.

Вэир был умелым мечником. Таким, как Конзар, Гоул, Кассонель. Размахивая мечом, он обрушивал на противника удар за ударом, и Дьюранд понял – ему не победить. Ещё один взмах клинка – и на теле Дьюранда появилась новая рана. И вдруг в тот момент, когда Вэир поднял меч, чтобы отразить опускающийся на него клинок, Дьюранд обратил внимание на плечо здоровяка. С ним было что-то не так. Дьюранд вновь, воздев руку, опустил меч, и крепыш неуклюже парировал удар, вместо того чтобы просто отвести клинок в сторону.

Доброй половине рыцарей Эрреста хотя бы раз в жизни приходилось пережить вывих плечевого сустава. Плечо Вэира еле двигалось – здоровяк был не в силах поднять правую руку выше собственной шеи.

Дьюранд бросился в атаку, осыпая противника косыми ударами. В сапоге хлюпала кровь. Вэир попятился. Дьюранд высоко поднял меч, понимая, что этот удар противник ни за что не отразит. Это понял и Вэир, в глазах вспыхнули огоньки, лицо исказила гримаса. И вдруг он исчез.

Ошеломлённый Дьюранд опустил клинок. Его схватили крепкие руки, над головой, истошно крича, парили чайки. Он почувствовал, как кто-то пытается вырвать меч. Дьюранд придвинулся на полшага вперёд и все понял. Они сражались на утёсе, возвышавшемся над морем на сорок фатомов. Вэир оступился и сорвался вниз.

– Смотрите! Смотрите! – раздался крик.

Дьюранд почувствовал приступ дурноты. Его окружили рыцари из отряда Ламорика. Сам Ламорик спешил к ним, надевая на ходу шлем.

– Владыка Небесный! Что же ты наделал! – прошипел он. Молодой лорд повернулся к Тернгиру, откуда уже показались люди. Впереди них верхом на коне мчался сам принц Бидэн:

– Что это значит? – грозно спросил он.

– Спор, – ответил Берхард. – Несчастный случай.

– Ты кто такой?

– Сэр Берхард, – одноглазый рыцарь поспешно, но вместе с тем сохраняя достоинство, склонил голову. – Рыцарь.

– Из какого отряда?

– Это был несчастный случай, Ваше Высочество. Человек по имени Вэир упал с утёса.

– Ссорящиеся обнажили мечи… – молвил принц.

– Они спорили. А потом Вэир оступился.

Дьюранд поднял взгляд на возвышающегося в седле Бидэна. Поверх нижней рубахи принц успел накинуть лишь чёрную мантию. У Берхарда хватило мужества, чтобы попытаться выгородить Дьюранда, но Бидэн знал правду. Дьюранд нарушил королевское перемирие. Он убил человека за пределами ристалища. Время было нельзя повернуть вспять, а содеянное – исправить.

По мосту проскакал всадник, резко осадивший коня у собравшийся толпы людей. Спрыгнув с коня, он склонился перед принцем в глубоком поклоне.

– Ваше Высочество!

– Ты съездил к причалу? – спросил Бидэн.

– Да, Ваше Высочество. Человек мёртв. Люди у причала видели, как он упал.

– Из какого он был отряда? – качнулся в седле Бидэн.

– Из отряда Морина Монервейского, – выдавил Берхард.