Текст книги "Сорок третий номер…"

Веста вздохнула.

– Это ты не понимаешь, Андрюша… Тебя уже нет для людей! И воскресить тебя, признать свои ошибки – это подписать себе приговор. На такое мало кто способен. Пожалуй, никто…

На следующий день Веста засобиралась в дорогу. Она приготовила старый рюкзак, две холщовые сумки, достала из комода кургузый полушубок из свалявшегося кролика и теплые сапоги на толстом каблуке.

– Ты куда? – нахмурился Голота. – Что за сборы?

– В Куолисмаа, на Большую землю. Докуплю кое-что по хозяйству, продуктов еще… Надо успеть, пока не замерзло озеро. Оно стынет подковой. Километр от берега – лед, а дальше – снежная каша. Ни пешком, ни на лодке уже не выбраться.

– Я с тобой, – заявил Андрей. – Помогу к тому же.

– И думать не смей! – отрезала Веста. – Нельзя тебе в город. Никак нельзя.

– Да кто меня там узнает?

Она обхватила его голову и прижала к своей груди.

– Не упрямься, Андрюша… Береженого Бог бережет.

И Голота остался. Он долго стоял на крыльце, провожая взглядом знакомую фигурку, ежась от пронизывающего ветра и с тревогой щуря глаза, потом вздохнул и вернулся в дом.

…В прокуренном кабинете городского прокурора висела напряженная тишина. Было слышно, как неугомонные шахматные часы тикают в шкафу, отсчитывая секунды до ответного хода. Штырь нервно елозил в своем кресле, опустив кулаки на коричневое сукно стола и играя желваками. Напротив него, небрежно откинувшись на стуле, сидел Недельский и разглядывал собственные ногти. За тяжелой шторой в окне дрожал ледяной сумрак, подрисованный с этой стороны виньетками сигаретного дыма. Карта Петрозаводска за спиной прокурора темнела пятнами озер и почему-то напоминала сейчас репродукцию картины Дали, на которой два лебедя отражались на водной глади в виде слонов.

Резко затрещал телефон, Недельский вздрогнул, убрал руки под стол и вопросительно уставился на Штыря. Тот схватил трубку и хрипло заорал:

– Да!.. Идет?! Наконец-то! Меня ни с кем не соединять!..

Он еще не успел положить трубку обратно на рычаг, как дверь распахнулась, и в кабинет спешной походкой вошел начальник КГБ Туманов. За последний месяц он осунулся, охрип и приобрел скверную привычку дергать щекой перед тем, как что-нибудь произнести.

Не приветствуя никого, он бросил на стол папку, отодвинул стул и быстро сел. Штырь уставился на него в ожидании, но тот не проронил ни слова. Прокурор перевел взгляд на Недельского и едва заметно пожал плечами. Туманов, назначивший полчаса назад встречу прокурору и новому начальнику СИЗО в этом кабинете, теперь словно забыл, зачем пришел.

– Может, коньячку? – нашелся, наконец, Штырь. – Мне привезли из Армении. Рекомендую. Семь звезд. – Он потянулся к дверце ящика.

Начальник КГБ окинул его презрительным взглядом, но опять промолчал. Прокурор начинал терять терпение.

– Если у вас к нам нет никаких дел, товарищ главный чекист, – процедил он, – то мы можем спокойно закончить рабочий день.

Недельский улыбнулся уголками губ.

– Спокойно не получится, – вдруг заявил Туманов и выпрямился за столом.

Штырь потемнел лицом, но мгновенно взял себя в руки.

– Вы назначили встречу. Слушаем вас.

– Нет, – покачал головой начальник КГБ, – это я хочу вас послушать. – Он нервно дернул щекой и придвинул к себе папку. – Хочу еще раз услышать, как ответственные лица, облеченные немалой властью и месяц назад провалившие важнейшую операцию, смеют напоминать мне о границах рабочего дня!

Штырь скрипнул зубами.

– Вы забываетесь, товарищ Туманов. Прокурор города – не мальчик для выволочек. У нас разные ведомства…

– Ведомства разные, – раздраженно согласился начальник КГБ, – а дело нам доверили общее. Только результат – скверный. Пятеро погибших сотрудников и сбежавший зэк. Спешу заметить: не просто зэк, а по всем бумагам уже расстрелянный зэк!

– Мы принимаем меры, – прорычал Штырь. – В отличие от вас, которые всегда в тени!

– Я знаю ваши меры, – насмешливо парировал Туманов. – Нашли виноватого, на которого давно зуб точили, – вашего бабника – и свели с ним счеты!

– Напоминаю вам, – холодно заметил прокурор, – что по результатам служебного разбирательства было возбуждено уголовное дело. Обвиняемый взят под стражу. Его судьбу решит суд, а не я. Хотя, полагаю, лет семь ментовской зоны ему обеспечено.

– Так что же вы предприняли для поимки беглеца кроме выяснения отношений с подчиненным?

– Разрешите? – вдруг поднял руку Недельский. – Я готов ответить на этот вопрос.

Туманов посмотрел на него с нескрываемым презрением, но кивнул в знак того, что готов послушать.

– Мною был осуществлен воздушный рейд на остров Хойту, – нимало не смущаясь, рапортовал Недельский. – Мы обнаружили объект «сорок три» лежащим на камнях. Силами автоматчика пытались его уничтожить, но тому удалось скрыться. Спустя три дня мы повторили рейд. Объект обнаружен не был. Зато мы отчетливо видели на камнях его ботинок. Имею основания считать объект погибшим. Пятеро суток без еды, среди скал, почти без одежды при среднесуточной температуре семь градусов – как говорится, несовместимо с жизнью.

– А если он отправился в плаванье? – прищурился начальник КГБ. – Не допускаете?

Недельский снисходительно улыбнулся.

– Не допускаю. В наручниках он не проплыл бы и полсотни метров. Плавсредств среди камней не найти. К тому же и водичка совсем не курортная.

– Ну а – если? – настаивал Туманов.

– Подох бы! – не выдержал Штырь. – Уж поверьте бывалому человеку.

– Кстати, насчет «подох бы», – начальник КГБ вдруг отбросил сарказм. – Объясните мне одну в высшей степени странную вещь. Почему наш неуловимый «сорок третий номер» не просто уцелел в огненной стихии, но и оказался, по сути, единственным из всех, когда-либо побывавших на острове людей, кого миновала смерть?

– Ну, почему – единственным? – возразил Недельский. – Я тоже невредим.

– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю! – Туманов дернул щекой. – Вам пришлось уносить ноги! Задержись вы хоть на пару минут – были бы трупом. И так – со всеми. Или смерть, или бегство. Со всеми, кроме нашего Робинзона. Почему, как вы думаете? Мне не дает покоя этот вопрос.

– Случайность, – пожал плечами Штырь. – Наверняка этому есть какое-то простое объяснение.

– А старухе в саване тоже есть простое объяснение? – вдруг быстро спросил Туманов.

– Ой! – прокурор изобразил на лице изумление. – Госбезопасность стала верить в привидения?

– Для того чтобы противостоять вероятной угрозе, необходимо понимать ее суть, – надменно произнес начальник КГБ. – Ну а теперь к делу. – Он расстегнул молнию на папке, достал двумя пальцами маленький блестящий предмет и выложил его в центр стола. – Сувенир с острова Хойту!

Штырь и Недельский, как по команде, привстали с мест, чтобы получше разглядеть «сувенир».

– Что это? – прохрипел прокурор.

– Сережка, – театрально улыбнулся Туманов. – Атрибут женской красоты и благополучия. – Он смаковал каждую фразу, как конфету. – Золотая… Девяносто шестая проба… Камешек в серединке – рубин… Драгоценный…

– Откуда это у вас? – выдавил Недельский.

Начальник КГБ ответил не сразу. Он сложил руки на груди и победно наблюдал за растерянными собеседниками.

– Как попал к вам этот… атрибут женской красоты? – промямлил прокурор.

– С другого острова. – Туманов извлек из папки карту, расстелил ее на столе и, как хиромант, ткнул пальцем в сплетение синих линий. – Юлла. Кусок земли в дюжине километров от городка Куолисмаа. Когда-то там была колония-поселение, а сейчас – убогая деревушка в несколько домов. Утром наш осведомитель прибыл оттуда на Большую землю для пополнения продовольственных запасов и первым делом связался с нами. Он сообщил, что примерно месяц назад на Юллу приплыл человек…

Недельский подался вперед всем телом. Штырь замер, не сводя глаз с синих линий на карте.

– Приплыл на доске, похожей на крышку ящика для армейской амуниции, – продолжал Туманов, замедляя слова. – Одет он был… странно. Очень странно…

– В одежду смертника! – рявкнул прокурор.

– Верно, – с полуулыбкой кивнул начальник КГБ. – В полосатую робу. На руках – наручники. А карманы набиты вот таким добром, – он поддел пальцем сережку. – Забавно, правда?

В кабинете воцарилась тишина. Даже шахматные часы смолкли. Наверно, в них села батарейка.

– Не подох… – резюмировал наконец Штырь.

– Живёхонек, – подтвердил Туманов. – Назло бывалым людям.

– Собирай команду, Валера, – прокурор вытер платком лоб. – Сколько тебе нужно времени?

– Час, – не задумываясь, ответил Недельский. – От силы – полтора.

Туманов придвинул к нему карту.

– Остров Юлла, – напомнил он. – Сориентируетесь на месте.

Уже в дверях Недельский вдруг обернулся.

– Выходит, – произнес он тихо, – на Хойту все-таки есть сокровища. И «сорок третий» их нашел…

Глава десятая

Новенькая бежевая «Волга» свернула с улицы Свердлова на улицу Дзержинского, лихо проскочила перекресток, у поворота на улицу Еремеева сбавила ход, но тут же опять рванулась вперед.

Молодой водитель, еще не освоившийся с маршрутом, колесил по ночному Петрозаводску в надежде, что найдет нужную улицу раньше, чем потеряет терпение его пассажир. Тот пока невозмутимо подремывал на заднем сиденье, но в любой момент мог поднять голову и воскликнуть: «Как? Мы еще не приехали?! Завтра потребую на базе нового водителя!»

Машина тем временем миновала поворот на Неглинскую набережную, притормозила, опять прибавила газ, заехала на мост, под которым чернела уснувшая река, и окончательно остановилась на «Т»-образном перекрестке с улицей Вольной. Через дорогу в свете фар мрачно грудились надгробия и кресты.

– Тьфу! – не выдержал водитель. – На кладбище приехали!

Пассажир открыл глаза, осмотрелся и бросил насмешливо:

– Похоронить меня торопишься, Толя?

– Простите, Константин Карлович, – жалобно пропел водитель. – Случайно проскочил поворот на Малую Слободскую! Сейчас, развернемся, – он стал выкручивать руль, – и через минуту будем на месте!

Но машина почему-то не желала двигаться. Она словно вросла колесами в бетонные плиты моста и заглохла. Взволнованный Толя потеребил ключ зажигания, зачем-то подергал рычаг скоростей и виновато констатировал:

– Не заводится, сука…

– Ну что мне, пешком идти? – Константин Карлович поджал губы и нервно поправил на голове цигейковую шапку-пирожок.

Такой знак не предвещал ничего хорошего, и водитель, хоть и был новичок, уже это знал.

– Моргнуть не успеете, – пообещал он, распахивая дверцу, – я все исправлю!

Константин Карлович проводил его недовольным взглядом, поморщился, потом вздохнул, поднял воротник пальто и тоже вышел из машины.

На улице хозяйничал ледяной ветер. Он раскачивал единственный фонарь, подвешенный над мостом к унылой гирлянде проводов, и заглохшая «Волга» с разинутой пастью капота то вспыхивала грязным, тревожным светом, то погружалась в непроглядную тьму.

Константин Карлович вынул из кармана пачку «Столичных», достал сигарету и, заслонившись ладонью от ветра, принялся щелкать зажигалкой. Многократно отраженный и усиленный эхом, этот звук поплыл в воздухе, все нарастая и превращаясь в противную мелкую дробь, похожую на треск заводной игрушки. Так и не прикурив, Константин Карлович оторвался от своего занятия и с тревогой прислушался. Звук не прекращался. Он сыпался сверху на холодный бетон моста, отскакивал от плит и исчезал в черной бездне реки.

– Свечи чистые! – сообщил из-за капота Толя. – Наверно, трамблер накрылся.

– Что там у тебя трещит? – раздраженно спросил Константин Карлович.

Водитель не ответил. То ли он был слишком увлечен ремонтом, то ли просто не расслышал вопроса.

Неожиданно фары машины погасли, перекресток мгновенно утонул во мраке, но могильные плиты на той стороне дороги продолжали фосфорицировать жутким, дрожащим свечением. Константин Карлович почувствовал неприятный озноб между лопатками.

«Странно, – подумал он, вглядываясь в зловещий абрис погоста, – это ведь то самое кладбище, на котором похоронена Анна…»

Механический звук неожиданно прекратился, и улица погрузилась в мертвую, звенящую тишину. Казалось, даже ветер испуганно умолк, запутавшись в провисшей паутине электрических проводов. Потяжелевшая от сырости ночь перекрасила остывающую «Волгу» в черный цвет.

Константин Карлович вынул изо рта холодную сигарету, зло отшвырнул ее в сторону и решительно шагнул к машине.

– Ну что там? Долго еще? – Он заглянул за капот и вздрогнул: вместо водителя перед радиатором «Волги» стояла мертвенно бледная старуха в белом, до пят, покрывале. Она недвижимо смотрела перед собой потухшим стеклянным взглядом, а ее ледяные, прозрачные руки пытались что-то нащупать в застывшем ночном воздухе.

Константин Карлович почувствовал, что у него слабеют колени. Он ухватился за металлический стержень, поддерживающий капот, сдвинул его, и крышка с грохотом захлопнулась. В тот же миг старуха шагнула вперед, и даже в темноте было видно, как рваной черной трещиной расклеились ее губы.

– Сорок третий номер! – услышал Константин Карлович над самым ухом. – Это твоя погибель!

Он в ужасе отшатнулся и, оступившись, упал на холодный бетон. Шапка-пирожок слетела с головы и безвозвратно сгинула в ночи.

– Помоги-и-ите! – заорал он, шаря руками по грязной, скользкой плите, чтобы найти опору и подняться. Ладонь то и дело съезжала в сторону, и он, обезумев от страха, барахтался на спине, истошно подвывая и временами переходя на удушливый хрип. Фонарь над мостом дернулся от порыва ветра, и Константин Карлович увидел на миг свои руки, измазанные в чем-то черном и жирном. «Это кровь!» – завизжало сознание. Он дернулся всем телом, перевернулся на живот и в отчаянии зажмурился. Удушливый, приторный ком подкатил к горлу и вырвался наружу фонтаном рвоты.

– Сорок третий номер! – донесся до него приглушенный голос. – Странный номер для бегунка в трамблере. По счастью, у меня нашелся такой… – И уже громче: – Константин Карлович! Что с вами?!

Водитель Толя бросился к блюющему на четвереньках начальнику, подхватил его под руки и прислонил к машине.

– Вот незадача! Это я виноват! Я виноват, Константин Карлович! Вылил здесь старое масло – нигрол! Прямо на дорогу. А вы и поскользнулись…

Тот несколько секунд безумно вращал глазами, потом остановил наконец взгляд на водителе и заорал:

– Ты где был, сукин сын?! Я спрашиваю: где ты был?!

– Я… – Толя растерянно пожал плечами. – Я ж машину чинил… Трамблер…

Константин Карлович затравленно огляделся по сторонам, вытер рукавом пальто мокрое лицо и махнул рукой:

– Поехали отсюда. Только быстрее!..

Через минуту бежевая «Волга» уже неслась в обратном направлении – мимо набережной, мимо улицы Еремеева, через проспект – к улице Свердлова. Водитель опять проскочил нужный поворот.

А на темном, холодном мосту, подсвеченном единственным болтающимся фонарем, осталась неподвижная фигура в белом саване. Над ней в стылом воздухе рассыпался противный механический звук, похожий на треск заводной игрушки.

Этот звук становился все громче, все отчетливее. От него даже дрожали стекла в оконной раме. Андрей проснулся и рывком сел в кровати.

– Что это?

Веста открыла глаза.

– Странный звук, – прошептала она. – Похож на…

– Вертолет! – выдохнул Голота.

Он бросился к окну, ткнулся лбом в ледяное черное стекло, уронив на пол цветочный горшок, и тут же отпрянул, тяжело дыша.

– Они нашли меня!..

Веста вынырнула из постели, кинулась было к дверям, но в смятении вернулась, распахнула комод и принялась выбрасывать из него одежду.

– Скорее, Андрюша! Вот свитер, штормовка, ватник! Надевай все, что впору!

Голота схватил рубашку, просунул руки в рукава и вдруг замер от внезапного прозрения.

– Это наводка! Их кто-то предупредил! Меня попросту сдали!

– Глупости! – Веста извлекла из комода рыбацкий комбинезон и с силой встряхнула. – Кто их мог предупредить?

– Тот, кто был вчера днем на Большой земле, – спокойно и с расстановкой ответил Андрей.

Женщина испуганно посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать? Ты думаешь…

– Я уверен. – Он решительно надел через голову рубашку, сел на стул и, натянув широкие холщовые штаны, потянулся за свитером.

Веста схватила его за руку.

– В чем ты уверен? Что живешь с предателем?

– По соседству, – уточнил он.

– Игор?! – ахнула женщина. – Не может быть!

– Это ведь он тебя доставил в Куолисмаа, верно?

– Конечно. Не на веслах же мне было идти. А у него – казанка с мотором.

Голота подобрал с пола свитер и понимающе кивнул:

– Я давно догадывался, что он сексот. Только тебя не хотел расстраивать.

Шум за окном усилился. Теперь он превратился в дрожащий свист. По стенам запрыгали пятна света.

– О чем ты догадывался? Объясни! – взмолилась Веста. – Игор – замечательный человек! Он, между прочим, помогал мне выхаживать тебя!

Андрей поморщился, с трудом влезая в штормовку.

– Когда вы меня нашли, на мне были не ментовские наручники, понимаешь?

– Нет.

– На мне были наручники, в которых обычно этапируют смертников. Их быстро снять без ключа может только тот, кто делал это много раз. – Он подошел вплотную к Весте, взял ее за плечи и заглянул в глаза. – С трупов, понимаешь?..

Женщина страдальчески прижала пальцы к губам.

– Это еще не все, – вздохнул Голота. – Цифра «триста десять» на его запястье – никакая не статья. Это даже не цифра, а слово – «ЗЛО». Таким «злом» уголовники в тюрьме метят подставных и ссученных, когда разоблачат. Про эти три буквы еще горько шутят: «За Любую Оплату». Игор ждет щедрой оплаты от тех, кому он меня предал!

– Мне хватит тех цацок, которыми набиты твои карманы, рыбак! – прогремел голос с порога, и Андрей с Вестой разом вздрогнули.

В дверях с охотничьим карабином наизготовку стоял бородач, и даже в полумраке было видно, как он скалит желтые зубы.

– Игор? – женщина не верила своим глазам.

Голота сделал шаг к столу.

– Стой там, где стоишь, рыбак! – приказал бородач и прочертил стволом в воздухе угрожающую кривую.

– Тебе нужно золото? Вот оно, забирай! – Веста кинулась к серванту, схватила с полки большую глиняную кружку и решительно высыпала ее содержимое на стол.

Кольца, кулоны и брошки запрыгали по скатерти.

В окно ударил луч прожектора. Вертолет нашел место для посадки и теперь, вероятно, уже касался колесами песка.

Не опуская оружие, Игор шагнул вперед и с любопытством взглянул на рассыпанные украшения, зловеще блеснувшие в ускользающем свете прожектора. В тот же миг Андрей схватил со стола солонку и плеснул ему в лицо солью. Тот охнул, зажмурившись, и вскинул руки. Карабин прыгнул вверх и сухим треском выбросил сноп огня. С потолка рухнул кусок доски и упал к ногам обезумевшей от ужаса Весты. Не теряя больше ни секунды, Голота с силой оттолкнул орущего от боли бородача в сторону и бросился к дверям.

– Андрей! – крикнула женщина. В ее глазах, полных слез, плескалось отчаяние.

Он замер на пороге, порывисто вернулся, расцеловал ее в губы, в лоб, в нос, в мокрые глаза и опять попятился к выходу.

– Возьми золото! – Веста зачерпнула пригоршней со стола украшения. – Оно тебе пригодится. Беги, любимый! За домом Игора на берегу – лодка. Бак полный, и там еще две канистры с бензином! Прощай!..

Она отвернулась, спрятав лицо в ладонях.

Бородач продолжал сидеть на полу. Он тер ручищами глаза, как ребенок, у которого отобрали игрушку, и стонал.

Едва за Голотой закрылась дверь, с другой стороны двора хлопнула калитка. Веста услышала приближающиеся шаги. Несколько человек, решительно ступая по щебню, двигались к дому. Она прижалась спиной к стене, дрожа от волнения. «Только бы он успел! Ему нужно перемахнуть через плетень, пробежать несколько метров до сосен – и скрыться за ними! Там в двух шагах – дом Игора, а дальше – спасительный берег!»

Секунды тянулись мучительно долго. Казалось, их отсчитывала каждая жилка на висках, каждый нерв. Только когда по крыльцу затопали сапоги и чья-то уверенная рука дернула входную дверь, у Весты облегченно опустились плечи: «Успел!»

В комнату шумно ввалились трое.

– Всем оставаться на своих местах! – скомандовал один. Другой пошарил рукой по стене в поисках выключателя.

Единственная подслеповатая лампочка под самым потолком вспыхнула желтым светом, и Веста увидела, что ворвавшиеся в дом мужчины одеты в армейскую полевую форму и вооружены пистолетами. Они бегло осмотрели светелку и, убедившись, что кроме полуодетой женщины и стонущего бородача здесь больше никого нет, в замешательстве остановились. Старший из них – светловолосый и коренастый – небрежно подошел к Весте, приподнял ей пистолетом подбородок и спросил, криво улыбаясь:

– А где же твой квартирант, милая?

Та посмотрела на него с презрением и отвернулась.

– Убёг на берег! – проскулил Игор. – Там лодка с мотором! Поспешайте! Улизнет ведь, паскуда!

Старший сделал знак своим товарищам, и те бросились на выход.

– У вас пять минут сработать на опережение! – крикнул он им вслед и опять повернулся к Весте. – Неласково привечаешь гостей, милая…

– Глаза… – застонал Игор. – Ни черта не вижу…

– И хорошо, что не видишь, – усмехнулся мужчина. – У нас тут маленький междусобойчик. – Он притянул к себе Весту и с чувством пощупал ее грудь.

– Негодяй! – женщина отпихнула его руку, но тот успел ухватить ее за горло и прижать к стене.

– Не тронь! – Игор сделал попытку подняться, шаря вокруг себя руками. – Она мне почти жена.

– Почти – не считается, – подмигнул мужчина и, отпустив свою жертву, с размаху ударил бородача сапогом в лицо. Тот опрокинулся навзничь, зацепив рукой стул, но тут же попытался подняться снова. Светловолосый не спешил. Он подождал, пока Игор встанет на ноги, сунул ему в лицо пистолет и спокойно нажал на курок. В воздухе что-то треснуло, и липкие брызги кровавых мозгов разлетелись по комнате. Тело бородача рухнуло на пол, как бревно. Веста стала сползать по стене, вытаращив глаза и задыхаясь от ужаса.

Светловолосый сладострастно улыбнулся.

– Обычно мне очень хорошо, когда я выпускаю кому-то мозги, – пояснил он томно. – Вот потрогай. – Он бесцеремонно схватил ослабевшую руку женщины и провел ею у себя между ног. – Но сейчас я сделаю для тебя исключение и продлю удовольствие.

Веста почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. У нее не было сил ни сопротивляться, ни даже кричать. Светловолосый подхватил ее под мышки, поставил на ноги и полез рукой под подол. Она вздрогнула, изогнулась в конвульсии и выплеснула тягучую рвоту прямо на плечо непрошенного гостя. Тот отпрянул, брезгливо оттянул рукав и в бешенстве влепил ей пощечину.

– Сука! Ты сломала мне кайф! – Светловолосый опять схватил Весту за руку. – А я сломаю тебе жизнь, – и он ловко вложил в ее безвольную ладонь пистолет…

Андрей без труда нашел казанку. Она вросла в берег метрах в пяти от воды и выглядела каменной глыбой, сброшенной на гладкий черный песок.

Озираясь по сторонам, Голота присел на корточки, нашел в темноте на ощупь веревку, которой лодка была привязана к камню, и, обдирая пальцы, стал бороться с тяжелым, набухшим от сырости узлом.

Возле дома Игора между соснами замелькали шпаги лучей. Два человека стремительно двигались в сторону берега, освещая себе путь карманными фонариками.

Сообразив, что легче снять петлю с камня, чем развязать узел, Андрей поднялся, ухватил веревку обеими руками и с силой дернул вверх. Самодельный швартов оказался надежным. Голота дернул еще раз и с тревогой оглянулся на приближающиеся полоски света. Теперь он различал голоса. Мужчины переговаривались на бегу, чтобы не потерять друг друга в лабиринте сосен.

– Глеб!

– Я здесь! Возьми левее!..

– Я видел эту лодку с вертолета! Она одна на весь остров!

– Озеро еще не замерзло! Может уйти, гнида!

Андрей в отчаянии рванул веревку на себя, потом – вверх, потом – опять на себя, и петля наконец соскочила с камня. Не теряя больше ни секунды, он с разбега толкнул руками лодку и сдвинул ее на полметра. Под плоским днищем заскрипел холодный песок. Голота отошел на шаг и снова толкнул казанку к воде.

Одна из полосок света вдруг дернулась и погасла.

– Проклятье! Я потерял фонарь!

– Иди сюда, Глеб! Мы уже почти на берегу!

– Подожди, он где-то рядом!

– Кто?

– Да фонарь, сука! Здесь куча опавшей хвои! Ни пса не видно!

Андрей уперся плечом в казанку и, застонав от натуги, протолкал ее по влажному песку еще несколько метров. Лодка вдруг перестала сопротивляться, легла на курс и послушно заскользила вперед. Не выпуская из рук ледяной алюминиевый борт, Голота вбежал в воду по щиколотку и, оттолкнувшись, постарался с ходу запрыгнуть в казанку, но ударился грудью об уключину и соскользнул вниз. Не обращая внимания на обжигающий холод, он нащупал ногами дно, оттолкнулся опять, зацепился локтями за край лодки, подтянулся на полкорпуса, и тяжело перевалился внутрь.

Люди с фонариками выбежали на берег.

– Глеб, ты – налево, я – направо! Двигаемся вдоль воды!

Голота выждал несколько мгновений, лежа на дне лодки, пока не почувствовал, что она прекратила скольжение по инерции. Он переполз на корму, опустил мотор, нащупал ручку троса на стартере и, выпрямившись, рванул ее на себя. Мотор фыркнул, но не завелся.

Луч фонарика мгновенно заскользил по воде и, ударив Голоте в лицо, остановился.

– Вот он, гад! – обрадованно крикнул мужчина на берегу. – Глеб! Сюда!

Ротор медленно всосал трос обратно, и Андрей снова рванул ручку. Двигатель всхлипнул и дунул Голоте в лицо чем-то горелым. В тот же миг на берегу коротко вспыхнул выстрел, и в борт лодки ударил невидимый молот. Андрей втянул голову в плечи и снова дернул трос. Мотор не просыпался.

«Нужно подкачать бензин!» – вспомнил Голота и, склонившись над бездыханным двигателем, принялся нащупывать пальцами рычажок клапана. С берега теперь палили с двух рук. Казанка вздрагивала и оглушительно взвизгивала от каждого удара.

– Зайди в воду, Глеб! Так вернее попасть!

– Зайди сам! Мне еще воспаления легких недоставало!

Андрей нашел рычажок, несколько раз надавил на него и снова ухватился за ручку троса.

Один из преследователей все-таки зашел в воду по колено и стал тщательно целиться. Голота рванул стартер, и мотор вдруг начал отфыркиваться, чавкать и набирать холостые обороты. Вода за кормой забурлила, лодка качнулась и стала медленно разворачиваться. И это спасло Голоте жизнь. Пуля, которая шла ему точно в грудь, разнесла на куски пластмассовую крышку двигателя. Задыхаясь от волнения и хватая ртом холодный воздух, Андрей включил передачу и повернул ручку газа. Казанка поддела носом горизонт и рванула ему навстречу, разрезая черную воду, как шелковое покрывало. Ей вдогонку прогремели еще два выстрела, но они утонули в реве мотора и свисте ночного ветра.

– Ушел! – человек, стоящий в воде, зло сплюнул. – Мы его упустили!

– Далеко не уйдет, – ободрил его второй. – Догоним с воздуха! У него путь один – на Большую землю. Значит, у нас есть, как минимум, час!

Когда они вернулись в светелку, там царил хаос. Светловолосый производил обыск. Он выбрасывал из шкафов вещи, вытряхивал содержимое ящиков прямо на пол, рядом с остывающим телом бородача. Женщина сидела за столом и безучастным взглядом смотрела прямо перед собой. Ее руки, скованные стальными браслетами, покоились на скатерти и едва заметно дрожали.

– Товарищ Недельский! Объекту удалось оторваться от преследования! – рапортовал один из вошедших.

Женщина за столом вдруг шевельнулась, у нее появился осмысленный взгляд, а лицо отразило удовлетворение.

Светловолосый прекратил рыться в вещах, зло отшвырнул в сторону керамическую вазу, вынутую из серванта, и рявкнул:

– Прошляпили, идиоты!

– Он ушел по воде на плоскодонке с мотором, – попытался реабилитироваться второй. – Мы его вмиг догоним на вертолете.

Недельский взглянул на часы.

– Сколько времени он уже в пути?

– Без малого десять минут, – отчеканил сотрудник, не сводя глаз с начальника.

– Догоним… – мрачно согласился тот. – Быстро к машине!.. Да! И вот еще что… – он кивнул в сторону Весты. – Эта гражданка на моих глазах совершила убийство нашего осведомителя, желая отомстить за своего любовника. На пистолете – отпечатки ее пальцев. Мы обязаны препроводить подозреваемую в город и передать правоохранительным органам. Все ясно?

Мужчины в дверях недоуменно моргали.

– Тащите ее в вертолет! – гаркнул Недельский. – Она летит с нами.

Андрей какое-то время правил лодкой наугад, тяжело дыша и пытаясь привести в порядок путаные мысли и смятенные чувства. Он плохо соображал, куда теперь держать путь и на что надеяться. Сырой ночной ветер хлестал его по щекам, а треск мотора закладывал уши. Голота летел в темноту навстречу новым испытаниям, потрясениям, глухому одиночеству и отчаянию. Невообразимый клубок трагедий, из которого плелась его судьба, разворачивал перед ним очередную рваную нить. В его жизни, как и в этой ночи, обрушившей на него смертельную опасность и безысходность, не было ни одного просвета.

У обложенного флажками зверя утраивается зрение и чутье. У загнанного и доведенного до отчаяния Андрея Голоты оставалась только слепая надежда на везение и чудо. Еще до того, как он вдруг начал просчитывать следующий ход своего противника, его рука непроизвольно выкрутила рулевой рычаг и развернула лодку в обратном направлении.

«Ну конечно! – взволнованно постигал он смысл того, что делает. – Единственно верное решение для моего врага – броситься за мной в погоню на вертолете! Это значит, что от силы через десять минут они будут в воздухе, а еще через столько же я окажусь легкой и удобной мишенью! Спастись можно, только вернувшись туда, откуда сбежал!»

Казанка послушно отсчитывала обратные мили. Андрей чувствовал азарт игрока, у которого на руках покер, но который не спешит вскрывать карты. Он переждет опасность на берегу, а через пару часов снова отправится в путь! А самое главное – он сможет обнять Весту! Он увидит ее глаза, прикоснется губами к ее рукам! Может быть, в последний раз. Он прочитает во взгляде своей женщины удивление и восхищение его необыкновенной хитростью и смекалкой. А еще он скажет ей, что любит и будет всегда любить ее…

Примерно через пять минут обратного пути Андрей встревожился: остров не появлялся! По всем прикидкам выходило, что он уже должен был маячить черной глыбой прямо по курсу, однако навстречу лодке бесконечно скользила по воде ночная пустота.

Еще через несколько минут Голота сбавил обороты. Остров словно сгинул в небытие, ушел на дно, как будто все это время был лишь призраком, миражом в мертвой, зловещей пустыне. Оставалось решить, что делать дальше: упрямо гнать лодку вперед в надежде, что земля вот-вот вынырнет из-за горизонта, или снова поворачивать вспять, пренебрегая опасностью быть расстрелянным с воздуха, подобно волку на заснеженном поле. Андрей в нерешительности сдвинул рычаг. Казанка вильнула и, наткнувшись на волну, остановилась окончательно. Голота вздохнул. Жестокая ночь насмешливо протягивала ему сжатые кулаки для выбора, но было похоже, что в них обоих, как в безвыигрышном мошенническом фокусе – пусто.