Текст книги "История Крестовых походов"

Фридрих II

Он был просто влюблен в свой остров. Побывав в Палестине, он скажет: «Господь не видел Сицилии, иначе Он не воплотился бы здесь». Сицилия в течение столетий являлась перекрестком культур: латинской (и нарождающейся итальянской), греческой (в том числе византийской), арабской, французской (нормандцы). Фридрих, будучи также и германским королем, владел всеми языками своего государства, включая арабский. Великий Данте полагал, что в основу формирующегося литературного итальянского языка ляжет сицилийский диалект, ибо на этом диалекте написаны стихи Федериго Сицилийского, как именовал автор «Божественной Комедии» Фридриха. (В реальности основой итальянского языка стал тосканский диалект, язык самого Данте, и как раз благодаря ему.) Устройством Сицилия напоминала более византийское или арабские государства, нежели западноевропейские феодальные королевства. Иные позднейшие историки сравнивают Фридриха II с государями эпохи Возрождения или даже абсолютизма. В своем наследственном королевстве он установил государственный строй, резко отличавшийся от современных ему в Западной Европе. На Сицилии существовали единое королевское правосудие, развитая налоговая и финансовая система, централизованная администрация, полицейские структуры, постоянная армия и т. п. Вся власть практически была сосредоточена в руках монарха. В Королевстве обеих Сицилий – совершенно невероятный для феодального Средневековья факт – было запрещено ношение оружия лицам, не состоящим на королевской службе.

В качестве одного из аргументов в пользу «ренессансности» Фридриха эти историки выдвигают его религиозную политику. Действительно, Фридриха можно было назвать, хотя и со значительными оговорками, веротерпимым. Христиане, как католики, так и православные, мусульмане, иудеи мирно уживались в его владениях. Он обожал устраивать межконфессиональные диспуты, симпатизировал арабской культуре, заимствовал многое в арабских обычаях (например, если это только не клевета, он держал в своей столице Палермо настоящий гарем). Фридрих вел переписку с арабскими учеными, привечал вольнодумцев и еретиков, искавших у него спасения от преследований пап. Ему даже, вряд ли основательно (но это характерно для папской пропаганды), приписывался трактат «О трех обманщиках». В нем якобы утверждалось, что Бог один, а конфессиональные различия придумали три обманщика, выдававшие себя за истинных пророков: Моисей, Иисус и Мухаммад. Впрочем, многие исследователи вообще сомневаются в существовании данного трактата. О Фридрихе даже говорили (правду или нет – ученые спорят доныне), что в конце жизни он основал собственную религию с самим собой в роли то ли живого Бога, то ли его первосвященника.

Впрочем, любовь к сарацинам не мешала ему преследовать сицилийских арабов (они вроде бы действительно устраивали заговор против него), а веротерпимость – сжигать на кострах еретиков, если этого требовали условия примирения с папством. Современник, хронист Роджер Вендоверский, писал: «Насколько большую любовь и доверие он питал к неверным и так хорошо знал их, что уважал сей народ и его свершения больше, чем другие. Он сделал магометан камергерами и самыми доверенными слугами, а евнухам поручил охранять своих женщин, поэтому Папа и все другие христиане, узнавшие об этом, были весьма озабочены и подозревали в нем намерение перейти в магометанскую веру. Но люди убедились, что он ни во что не верит и сам не знает, какую бы веру он хотел уничтожить, а какую выбрать и придерживаться ее».

Фридрих II Гогенштауфен

Успех Шестого крестового похода

Словом, поводов для нелюбви пап к императору хватало и без крестовых походов. Впрочем, император не отказывался от похода на Восток. Будучи привержен Сицилии, заботясь о власти над остальной Италией, не обращая особого внимания на Германию, он никогда не забывал о своем императорском сане. Фридрих II считал себя, подобно своим предшественникам, главой латинского (а может быть, не только латинского) христианского мира. И обладание Святым Городом усилило бы его позиции. Потому Фридрих заявил, что в июне 1225 г. он отправится в поход. Этому предшествовало состоявшееся в том же году бракосочетание императора с юной Изабеллой (чаще ее называли Иолантой) Бриеннской, дочерью и наследницей Иерусалимского короля Иоанна Бриеннского. После этого он заставил тестя передать королевский титул ему. Правда, в 1225 г. Фридрих так и не отправился в поход. Но он торжественно поклялся это сделать в 1227 г. Действительно, летом этого года крестоносное войско стало собираться в Бриндизи. Однако там вспыхнула эпидемия, унесшая тысячи ратников Христовых. Император все же попытался в начале сентября посадить на корабли около 40 тыс. человек и сам отправился в путь. Но болезнь не пощадила и его, так что он вернулся с полдороги.

Историки доныне не пришли к согласию относительно намерений нового Папы Григория IX. То ли крестовый поход действительно был делом его жизни, то ли он пользовался любым предлогом, чтобы навредить императору и отнять у него южноитальянские владения. 29 сентября понтифик отлучил императора от Церкви. Он заявлял даже, что Фридрих нарочно довел крестоносцев до голода и болезни, чтобы не допустить похода, что болезнь его – притворство, что он изменник веры Христовой.

Папа писал: «Христианское воинство так долго удерживалось в жаре летнего зноя в убийственной местности и в отравленной заразой воздухе, что не только бо́льшая часть народа, но и немалое количество знатных людей и предводителей умерло от лихорадки, острой жажды и других ужасных причин».

Фридрих отверг все обвинения и в июне 1228 г. отбыл в Святую Землю. Папа, однако, отказался снять отлучение и заявил вдогонку императору, что тот – слуга Магомета и не крестоносец, а разбойник и пират, каковому истинные сыны Церкви не должны подчиняться.

Первая остановка произошла на Кипре. Фридрих объявил, что в качестве императора именно он должен быть опекуном юного короля Кипрского Генриха I Лузиньяна, отстранил от власти мать короля, Алису Шампанскую, и ее родственников. Император назначил свою администрацию острова, повелел ряду кипрских баронов сопровождать его в поход и отплыл в Сирию.

7 сентября 1228 г. император наконец прибыл в Акру. Многие местные христиане встретили его с ликованием, а христианские бароны, духовенство и ордены с недоверием. Единственным исключением стал Тевтонский орден. Его великий магистр (гроссмейстер) Герман фон Зальца даже был другом Фридриха.

Недоверие переходило иногда в открытое сопротивление. Несколько дней спустя после прибытия Фридриха в Акру туда явились посланцы папы со строжайшим приказом отказывать отлученному в повиновении.

Султан ал-Камиль вел в это время борьбу со своим племянником, султаном Дамаска ан-Насир Даудом. Это заставило его обратиться к Фридриху. Мэтью Пэрис пишет: «Вавилонский султан, узнав, о прибытии Фридриха в Сирию, отправил к нему многочисленные и богатые дары золотом, серебром, шелковыми тканями, бриллиантами, верблюдами, слонами, медведями, обезьянами и другими удивительными предметами, которых мы не видим на Западе». Фридрих предложил египетскому султану помощь в обмен на Иерусалим. Посол ал-Камиля эмир Фахр ад-Дин Юсуф вел переговоры с императором. Все это вызывало безумное раздражение у противников Фридриха. Кроме того, император выказывал всяческую приязнь к посланцу султана и даже посвятил Фахр ад-Дина (мусульманина!) в рыцари.

Если верить (чего большинство современных исследователей не делает) арабскому историку Ибн Василу, на переговорах Фридрих высказывал весьма еретические, с точки зрения правоверного христианина, да и вообще «непатриотические» для человека Запада вещи. На вопрос императора, кто такой халиф, Фахр ад-Дин ответил: «Он – потомок дяди нашего Пророка – да пребудут над ними мир и благословение. Он (нынешний халиф. – Д. Х.) получил халифат от своего отца, а его отец получил его от своего отца, и халифат был непрерывным в доме Пророка, не покидая его». Фридрих ответствовал на это: «Как это прекрасно! А иные люди недалекого ума, а именно франки, берут невежественного и неумного человека из навозной кучи, не обладающего ни малейшим родством с Мессией, и они делают его своим халифом над ними, занимающим над ними место Мессии, тогда как ваш халиф – потомок дяди Пророка и наиболее достоин своего положения».

Наконец, 24 февраля 1229 г. был заключен договор, по которому Иерусалим (правда, лишенный укреплений и не весь: один квартал, так называемый Святой Двор – ал-Харам аш-Шариф, где находятся величайшие исламские святыни – мечети Омара и ал-Акса, оставался за мусульманами), Вифлеем, Назарет и некоторые иные земли отходили христианам. Фридрих со своей стороны обязался помогать египетскому султану против всех его врагов, хотя бы и христиан. И наоборот, он обещал не оказывать никакой помощи крепостям, находившимся в руках тамплиеров и иоаннитов. Мусульманам гарантировалась свобода вероисповедания. Заключалось перемирие на десять лет, пять месяцев и сорок дней.

Договор вызвал значительное недовольство и мусульман, и христиан. Ал-Камиля его единоверцы упрекали в слабости. Ал-Камиль, по словам того же Ибн Васила, защищался: «Мы отдали только разрушенные церкви и монастыри. Ал-Харам и все, что в нем – и священная скала, и остальные святыни, – остались в руках мусульман, как и раньше, а символ ислама – это то, что находится в ал-Хараме».

Императора франки обвинили в предательстве. Папа и не подумал снять отлучение, а латинский патриарх Иерусалимский Герольд Лозаннский даже наложил на Святой Град интердикт. Сложилась парадоксальная ситуация: христианский государь вступает в освобожденный Иерусалим, а в городе молчат колокола. 18 марта 1229 г. император Фридрих II возложил сам на себя корону Иерусалимского королевства в храме Гроба Господня. Из духовенства никто, кроме Германа фон Зальца, на этой церемонии не присутствовал.

Особенно злобствовали тамплиеры и иоанниты, в том числе и потому, что прежняя резиденция храмовников теперь оказывалась в мусульманском квартале. Если верить Мэтью Пэрису, «сатана, этот старый мастер расколов и несогласий, пришел в зависть и внушил то же чувство обитателям той страны, и преимущественно тамплиерам и иоаннитам, которые, завидуя славе императора, сделались еще более дерзкими, опираясь на ненависть, которую питал к нему папа. Они уже знали, что папа сделал нападение на императора с оружием в руках (об этом ниже. – Д. Х.). Желая, чтобы последний великий успех был приписан исключительно им, которые получают от всего христианства несметные богатства, предназначаемые исключительно на защиту Святой Земли, но вместо того поглощаемые ими для себя и исчезающие в какой-то бездонной пропасти, тамплиеры и иоанниты вероломно и изменнически дали знать вавилонскому султану, что император имеет намерение отправиться к реке, в которой Христос был крещен Иоанном Крестителем; что он пойдет пешком в шерстяном одеянии, сопровождаемый немногими и тайно, для смиренного поклонения в тех местах следам Христа и его Предтечи, которого не затмил своим величием ни один сын женщины[47]47
  Аллюзия на Мф. 11. 11: «Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя…»


[Закрыть]; и, наконец, что султан может при этом или схватить, или умертвить императора, как то ему вздумается. Султан, получив это известие и заметив, кроме того, что письмо запечатано известной ему печатью, проклял вероломство и измену христиан, и в особенности тех из них, которые носят духовную одежду и знак креста; призвав двух своих самых близких и благоразумных советников, он сообщил им все дело, показал письмо, при котором еще висела печать, и при этом воскликнул: “Вот какова верность христиан!” При виде этого письма его советники отвечали ему после долгого и зрелого размышления: “Государь, между нами теперь заключен добрый мир: нарушение его будет делом постыдным; чтобы пристыдить христиан, пошлите это письмо с висящей при нем печатью самому императору. Вы сделаете его Вашим большим другом, ибо услуга, подобная настоящей, немаловажна”. Приняв этот совет, султан отправил письмо к императору и сообщил ему все подробности всех козней, о которых мы говорили. Между тем, как все это происходило, император, которого уже успели предупредить лазутчики, деятельные и ловкие, сначала колебался, не смея верить, что его единоверцы могли устроить против него такие козни. Но в минуту его нерешительности к нему прибыл посланный султана и доставил письмо, не оставлявшее никакого сомнения относительно той измены. Император, довольный тем, что ему удалось уйти из расставленных сетей, благоразумно затаил свое неудовольствие до того времени, когда настанет час мести, и вместе с тем сделал все приготовления, необходимые для возвратного пути в свое государство. Таково было происхождение ненависти между императором с одной стороны и тамплиерами и иоаннитами – с другой: впрочем, иоанниты в этом деле были менее виновны и преступны, нежели тамплиеры. С той поры сердце императора было связано с сердцем султана неразрывными узами дружбы и любви. Они заключили между собой тесный союз и посылали друг другу дорогие подарки. Между прочим, обратил на себя особое внимание слон, препровожденный султаном императору».

Это произвело впечатление на мусульманских историков. Один из них, Ибн ал-Фурат, даже утверждал, что «император отринул христианство и благоволил мусульманам».

Кстати сказать, это произвело впечатление и на Папу Римского, заявившего, что Фридрих «предпочитает закон магометанский нашей вере, во многих случаях он даже следует обрядам того служения».

Однако далеко не все мусульмане одобряли действия императора и его самого. «Этот рыжий безбородый и слабый на вид человек, за которого, будь он рабом, никто не дал бы и двух сотен дирхемов», – говорит мусульманский летописец. «Судя по его речам, он был безбожником и лишь разыгрывал из себя христианина», – вторил другой. И это невзирая на то, что к гневу всех христиан Фридрих дозволял муэдзинам призывать правоверных к молитве в Иерусалиме и даже (если это не клевета) дал пощечину священнику, собиравшему милостыню у мусульманских святынь.

Как это все понимать?

Иерусалим освобожден. Отлучение, как говорилось, не снято. Папа обвиняет императора в том, что его коронация иерусалимским королем незаконна, и не забывает обрушиться не только на договор с египетским султаном, но и на нравы Фридриха: «Император дал в своем дворце в Акре пир сарацинам и заставил христианских женщин танцевать и играть перед ними. Утверждают даже, что все это сопровождалось постыдным развратом».

А патриарх Герольд пишет папе письмо от 26 марта 1229 г., полное ревности и злобы: «Далее мы со всей правдивостью и со жгучим стыдом сообщаем: султан, услышав, что император живет по сарацинским обычаям, послал ему певиц, называемых еще танцовщицами, а также фокусников, то есть людей, не только пользующихся дурной репутацией, но о которых вообще не принято говорить среди христиан; с ними князь мира сего развлекается во время вечерних попоек, с сарацинскими напитками, в сарацинском одеянии и вообще всяческим образом по-сарацински». Почтенный прелат, похоже, несколько преувеличивает, говоря о попойках с мусульманами (или, может быть, они были плохими мусульманами?). И что такое «сарацинские напитки»? Может быть, продукты перегонки? Ведь именно арабские алхимики, по мнению ряда историков науки, открыли спирт (другие приписывают это византийцам).

Но дело не в этом. То, что нам кажется проявлениями терпимости, уважения к культуре других, пусть и в сфере развлечений (хотя известно и об интересе Фридриха к арабской науке), в глазах пламенного священнослужителя выглядело как дьявольщина. Можно ли представить себе более разительное отличие Средневековья от нашего времени?

Или все не столь однозначно? Современный немецкий историк Эрнст Вильгельм Вис пишет в книге «Фридрих II Гогенштауфен»: «Прежде чем насмехаться над узостью мышления прошедших времен, попробуем представить себе на минуту, как на пике “холодной войны” американский президент держит личную охрану из сотрудников ГПУ, появляется в боярской шубе, разместив вблизи Вашингтона казачий полк, и, окруженный русскими женщинами, учеными, советниками и художниками, объясняет все происходящее тем, что Карл Маркс и Ленин были все-таки “good old fellows” (хорошими парнями)… Представив себе подобную картину, мы сможем лучше понять ревностного иерусалимского патриарха».

Я все же полагаю, что почтенный исследователь шутит. Даже не будучи специалистом по истории ХХ века и по Советскому Союзу, он не мог не знать, что во времена «холодной войны» (1946—1953 гг.) Государственного политического управления (ГПУ) давным-давно уже не было, а было Министерство государственной безопасности (МГБ)[48]48
  Как раз в 1946 г. народные комиссариаты (наркоматы) были переименованы в министерства.


[Закрыть], что казачьи части, восстановленные Сталиным в 1936 г.[49]49
  Казачество было упразднено в РСФСР в 1920 г.


[Закрыть], после Второй мировой войны были упразднены, что, наконец, никто ни в СССР, ни в США в середине ХХ в. не ходил в боярских шубах. Все это «страшилки» об ужасных русских, которыми почтенную немецкую публику пугала пресса в XIX в., рассказывая о свирепых die Kosaken и роскошествующих die Bojaren (бояр и тогда давно уже не было, но на Западе так нередко именовали русских аристократов).

Фридрих покидает Святую Землю

Пока император венчался в Иерусалиме, Папа Григорий IX пытался поднять против него Германию и Сицилию. В Германии особых успехов добиться ему не удалось. Но в Королевстве обеих Сицилий, в материковой его части, войско под командованием Иоанна Бриеннского, не простившего императору отнятие у него иерусалимской короны, с благословения Папы заняло ряд городов и земель. Мэтью Пэрис приводит в своей «Истории» письмо, адресованное Фридриху II одним из его южноиталийских вассалов. Там, среди прочего, сказано: «После Вашего отплытия, пресветлейший государь, римский первосвятитель Григорий, открытый враг Вашего Величества, собрал многочисленную армию, во главе которой поставил Иоанна Бриеннского, бывшего короля в Иерусалиме, и других именитых воителей. Он ступил с оружием в руках на Вашу землю и земли Ваших вассалов и, в противовес закону христианскому, решил победить Вас вещественным мечом, не имея возможности, как того желал, поразить Вас мечом духовным. Поименованный Иоанн, собрав многочисленное рыцарство из Франции и соседних земель, домогается быть императором, если только удастся ему Вас свергнуть и платить жалованье своим войскам из апостолической[50]50
  То есть папской.


[Закрыть] казны. Иоанн и другие вожди римских войск вошли таким образом с вооруженной силой на Вашу землю и во владения Ваших вассалов. Они предают огню дома и деревни, обращают все в добычу, уводят стада, всячески мучат своих пленных и вынуждают их внести за себя выкуп. Они не отличают мужского пола от женского; кто находится вне церкви или кладбища, делается их жертвой; они овладевают городами и замками, не обращая внимания на то, что Вы служите Христу[51]51
  Имеется в виду пребывание Фридриха в Святой Земле.


[Закрыть]. Если кто-нибудь заговорит об императоре, то Иоанн Бриеннский замечает, что кроме него нет другого императора».

Папа даже распустил слух, что Фридрих умер на Востоке. Одновременно Григорий IX приказал своим воинам охранять порты, дабы схватить «мертвого» императора. Когда вести о случившемся достигли Палестины, Фридрих засобирался на родину. 1 мая 1229 г. император отбыл на Сицилию, чтобы более никогда не являться в Святую Землю. Хронист Филипп Новарский, впрочем, не слишком расположенный к Фридриху, так описывает его отъезд: «Он уехал позорно. Тайно подготовив свой отъезд, он первого мая, еще до рассвета, никого не извещая, направился к своей галере, стоявшей напротив скотобойни. Но случилось так, что мясники с ближайших улиц стали его преследовать и непристойно забрасывать теплыми еще потрохами». Приближенные императора «услышали шум, прибежали на место и разогнали или арестовали тех мужчин и женщин, которые набросились на императора, а ему, взошедшему уже на галеру, крикнули, что препоручают его Господу Богу. Император им в ответ что-то тихо сказал, но не знаю, хорошее или дурное. Так император и уехал из Акры, поносимый, проклинаемый и ненавидимый».

«Если я забуду тебя, Иерусалим…»

Императору по возвращении удалось силой восстановить свою власть в Италии, даже добиться примирения с папой. 23 июня 1230 г. он заключил с Григорием IX договор в Сан-Джермано. Папа соглашался снять с императора отлучение (официально это было провозглашено 28 августа) и признать заслуги Фридриха в деле крестового похода. Взамен император отказывался от недавних завоеваний в Римской области и признавал свободу выборов епископов в Сицилии (до этого Фридрих сам назначал их).

Теперь формально ничто не мешало Фридриху Сицилийскому быть законным королем Иерусалимским. Он требовал признать своего сына от Изабеллы-Иоланты Конрада наследником иерусалимской короны и даже официально передал ему с момента рождения права на престол, сохраняя регентство за собой. Однако сирийские и кипрские бароны выдвигали кандидатуру Алисы Шампанской. В то же время ее родственник Жан д’Ибелен, сеньор Бейрута, попытался изгнать наместников Фридриха в Иерусалимском королевстве и на Кипре. Он добился некоторого успеха, особенно на Кипре, но в 1231 г. император отправил вооруженный отряд в Святую Землю, благодаря чему, не без труда, статус-кво было восстановлено.

В 1239 г. истек срок перемирия с египтянами, и началось движение за новый крестовый поход. Возглавил этот поход король Наваррский Тибо I. В походе участвовало немало представителей высшей французской знати. Император активно содействовал походу. Но поскольку он еще в марте того же года был снова отлучен от Церкви, среди прочего за то, что открыто поставил под сомнение светскую власть пап не только по отношению к Сицилии, но и к Риму, Папа не благословил этот поход (потому его обычно и не включают в общий счет). Он потребовал, чтобы ратники Христовы шли в Константинополь на помощь Латинской империи. Большинство крестоносцев все же отправились в Сирию. По настоянию тамплиеров они заключили договор с султаном Дамаска ал-Маликом ал-Адилом II против египетского султана ал-Малика ас-Салиха Айюба (в литературе его обычно называют последним именем), кстати сказать, союзника Фридриха II. Однако вместе с войсками своего союзника, пообещавшего им ряд территориальных уступок в Палестине, крестоносцы были разбиты египтянами в битве при Аскалоне в ноябре 1239 г.

Это поражение настолько воодушевило мусульман, что правитель Керака ал-Малик ан-Насир Салах-ад-Дин Дауд в конце 1239 г. лихим наскоком захватил Иерусалим. Из обеспокоенной этим Европы стали прибывать подкрепления, которыми командовал граф Ричард Корнуэльский, младший сын Иоанна Безземельного; позднее он выдвинет свою кандидатуру на пост римского короля, победит на выборах, но принят в Германии не будет. Он смог в 1240 г. отбить Иерусалим, а затем возобновил договор с Египтом в феврале 1241 г. Но в конечном итоге и он, и Тибо Наваррский ни с чем вернулись на родину.

Иерусалимское королевство продолжало агонизировать. Удивительно, что оно еще какое-то время смогло продержаться. Главным в нем был вопрос о власти. Сын Фридриха II Конрад потребовал в 1243 г. присяги себе на верность. Сторонники Алисы Шампанской, среди которых были тамплиеры и венецианцы, воспротивились этому. В том же году они взяли приступом Тир, в котором держались приверженцы императора. Победители стали снова сговариваться с Дамаском о совместных действиях против Египта. Политика окончательно торжествовала над религией. Египетский султан ал-Малик ас-Салих Айюб, почувствовав опасность, нанял к себе на службу отряд хорезмийцев.

Хорезм, государство в Приаралье, было захвачено еще в 1220 г. Чингисханом. Однако хорезмийцы, родственные нынешним туркменам, не спешили подчиняться новым завоевателям. Они вели борьбу под руководством последнего хорезмшаха (правителя Хорезма) Джелал-ад-Дина по меньшей мере до 1230-х гг., а многие предпочли добровольное изгнание и поступали на службу к различным мусульманским властителям. Всего бежало с родины более 20 тысяч, около половины их встали под знамена египетского султана, который, по мнению ряда историков, средневековых и современных, кроме значительной платы пообещал им беззащитный Иерусалим.

В августе 1244 г. Айюб с десятитысячной хорезмийской конницей подступил к Иерусалиму. Патриарх Иерусалимский Роберт Нантский оставил город и удалился в Яффу, чем совершенно дезорганизовал защитников. Они в страхе бежали, и 23 августа мусульмане вошли в Иерусалим. Среди беглецов вдруг разнесся слух, что на воротах брошенного города развевается христианское знамя. Христиане кинулись обратно, но оказалось, что это – военная хитрость хорезмийцев, желавших заманить франков. Семитысячное войско латинян было перебито в самом Иерусалиме и на дороге в Яффу. Если верить хронистам, как христианам, так и мусульманам, ни одному христианину в Святом Городе не удалось спастись, церкви были разграблены, могилы иерусалимских королей осквернены. Иерусалим оказался в руках мусульман и (за исключением одного весьма кратковременного эпизода) увидел на своих улицах вооруженных людей Запада лишь 9 декабря 1917 г., когда британский корпус под командованием генерала Алленби вошел в Святой Город во время Первой мировой войны.

В 1917 г. одна из английских газет писала: «Вновь христиане владеют Святым Градом. Для миллионов богобоязненных верующих эта победа означает великое свершение, более важное, чем рождение и уничтожение наций».

Но вернемся в XIII в. Беды сирийских христиан на том не кончились. Хорезмийцы взяли Вифлеем и направились к Газе, где соединились с войсками египетского султана. На помощь христианам, правда, пришли их дамасские союзники. Может быть, именно поэтому возобладало мнение патриарха Роберта, что латиняне и их мусульманские друзья не должны отсиживаться под защитой крепости в Аскалоне. Им следовало смело атаковать врага. 18 октября 1244 г. в битве под Газой христиане, покинутые союзниками, потерпели полнейшее поражение и были либо перебиты – погибло более тысячи рыцарей, – либо пленены. В 1245 г. султан Айюб взял Дамаск и тем восстановил государство Саладина. В 1247 г. он отнял у франков Аскалон, так что их владения ограничивались Акрой и несколькими другими городами. Было ясно, что без помощи Запада христианская Сирия долго не продержится.