Текст книги "S-T-I-K-S. Вмерзшие"

Глава 22. Алло

Помещение, в которое нас привел Пингвин, мало походило на кабинет. Скорее на лабораторию. Столы, шкафы с книгами и папками, органы в больших банках, микроскоп, пробирки.

– Садитесь, – сказал он и скинул со стульев груду документов. Мы уселись, стараясь не поставить ноги на разлетевшиеся по всему полу бумаги. – Рассказывайте.

Я поведал ему историю обоих столкновений с этими странными существами.

– Что вы хотите за эти образцы?

– Только лишь информацию. И сами уладьте их передачу со следственным отделом.

– Разумеется. Спрашивайте.

– Сколько пиявок надо, чтобы убить человека?

– Теоретически, хватит даже одной. Если человек ее не будет снимать и откажется от пищи, то со временем она высосет все тепло.

– А если взять ограниченный временной промежуток, скажем, около шести часов?

– Штук пятнадцать.

Я кивнул.

– Если вы пообещаете сохранить в тайне то, что я вам расскажу, то узнаете еще нечто интересное.

– Клянусь молчать. Говорите.

– Одна горошина и три спорана. Тварь была лотерейщиком.

Ученый удивленно уставился на меня.

– Зачем вы мне их принесли? Зачем все это рассказываете? Это нетипичное поведение для представителя вашей структуры. Денег вы не просите. Я вас не понимаю.

Я рассмеялся.

– Я прощупываю почву и налаживаю деловые контакты. Я тут не так давно, и один товарищ посоветовал мне смотреть в будущее. А будущее очень расплывчатая штука, кто знает, какие знакомства мне однажды пригодятся. Еще хотел выяснить, насколько Институт заинтересован в экспедициях. Если я, скажем, смогу принести вам еще стылых пиявок, то могу ли рассчитывать на помощь в сборах к вылазке, например? И есть ли у вас интерес к белибердынской научной литературе? Или, быть может, даже кто-то хотел бы посетить странную метеостанцию хоббитов, где, кстати, в естественной среде обитают стылые пиявки?

Глаза ученого загорелись.

– Я не могу так сразу вам ответить. Нужно обсудить с коллегами и начальством. У вас есть телефон?

– Только сегодня ставить будут, есть номер общежития. Звоните туда, комендант передаст.

– Хорошо.

Ученый вручил мне визитку, мы попрощались и вышли на улицу.

– Ну ты ка-а-адр, – протянул Воронцов. – Налаживаю деловые контакты, – передразнил он меня. – Ты чего удумал? Оружие еще отложил. Собрался в рейд?

– Может, и собрался.

– Ну-ну.

– Адрес Гнутого помнишь?

– Помню.

– Поехали, осмотримся. Я за рулем.

– Давай, – Воронцов бросил мне ключи.

Я давно не водил машину, но тронулся легко, без заминок. Поворачивал, куда скажет напарник. По его объяснениям я примерно прикинул, в каком районе располагается дом Гнутого. А был он в квартале нимф, почти на границе с Чукоткой.

– Где там машину оставить можно, чтоб не разобрали по запчастям?

– Лучше на главной где-то и пешком прогуляться.

Так и поступили. Оставили машину на небольшой парковке возле харчевни и пошли дворами и закоулками, пока не вырулили в частный сектор. Дом Гнутого стоял в сторонке от всех, обычная одноэтажная избушка с банькой и небольшим огороженным участком. Вокруг все затянули вечно замерзшие кусты. Если захотеть, то пробраться туда не трудно.

Дым из трубы не шел, следы чуть заветрило, так что можно предположить, что хозяина дома нет. Лучше бы по кругу обойти, но уж больно не хотелось следов оставлять. А то вдруг хозяин внимательный, еще насторожится. Оно мне надо?

Вернулись и поехали в общагу, по дороге купили еды. Я снова поел прямо на ходу и на вечер запас взял. Еще пришлось объехать несколько продуктовых, и только в одном нашлись орешки. Взял целый килограмм, часть сразу отложил в мешочек и убрал в карман.

В общагу вернулись как раз под вечер. Только успели зайти и раздеться, как в дверь постучали. Я взял пистолет, подошел и спросил:

– Кто там?

– Связист, – донеслось из-за двери.

Осторожно приоткрыл – и, правда, на пороге стоял мужик среднего роста, нос картошкой, одет в серо-синий рабочий костюм, в руках коробка, а через плечо перекинута связка кабеля. Я сделал приглашающий жест.

– Куда ставить? – спросил он.

– На кухне на подоконник.

Рабочий провозился всего минут пять и подцепил нас к общей сети. Телефон был черного цвета, но без барабана, с дисплеем и кнопками. Воронцов сбегал до соседей и позвонил от них, аппарат заиграл классической мелодией. После этого мужик с чем-то еще повозился и сказал:

– Ну все. С вас шесть споранов.

Я отсчитал нужную сумму. Он ушел, а я с Воронцовым сел ужинать. Тут вдруг телефон зазвонил. Мы настороженно переглянулись. Кто это? Кузьмич балуется, или Пингвин уже успел решить все вопросы? Воронцов взял трубку:

– Алло.

В этот момент внутри аппарата что-то щелкнуло, и раздался взрыв. Оглушительно рвануло. Воронцова окутало голубое защитное поле. Часть энергии взрыва просочилась по его краям, и меня захлестнуло пламя.

* * *

Смутные образы заполонили сознание. Удушливый запах гари, шкворчащий звук, с которым плавилась собственная плоть. Гигантские стылые пиявки. Жердь, разбирающий меня на органы и собирающий заново, как детский конструктор. Гигантский Воронцов, принесший меня-лилипута на блюдечке к главарю сектантов.

«Ненавижу!» – первое, о чем подумал, когда смог наконец осознать себя в бесконечной череде кошмарных сновидений. Чертовы сектанты, выпотрошу всех самолично, устрою им перманентную терапию неудачных попыток убийства. Пусть почувствуют себя на моем месте.

Все тело чесалось, но почесаться я не смог. Руки были пристегнуты к боковушкам койки, на глазах какого-то черта повязка. И воняет в палате медикаментами и бинтом.

Сказать я тоже ни слова не смог. Только открывал рот как рыба, вместо слов из глотки вырывалось сипение. Я задергался на кровати, пытаясь привлечь к себе внимание.

Послышался уже до боли знакомый звук открывающейся двери, а потом снова знакомый аромат духов. Сердце заколотилось. Хоть какая-то польза от моих вечных страданий.

Кожаные крепления ослабли, руки высвободились, и я смог сесть. Алиса поднесла мне стакан к губам. Я по привычке, не чувствуя вкуса, залпом влил в себя мерзкое пойло. Руки оторвать тому, кто этот живец бодяжит. Страшно представить, как он готовит.

– Следующую попытку с тобой увидеться я могу уже не пережить, – хрипло выдал я, почесываясь.

– Одним дураком на свете меньше станет, – сказала Алиса, по голосу было слышно, что улыбается.

Что, оттаяла или это у нее синдром влюбленной медсестры, как ее там звали, Флорентс Найтингейл, кажется?

– У вас тут есть карта постоянного клиента? Чтоб бонусные балы капали, и размер скидки увеличивался.

– Еще чего.

– Сними повязку.

Она размотала бинт с моей головы, и я зажмурился от ударившего по глазам света.

– Ты бледный, как мертвец, – прокомментировала она.

Я посмотрел на свою кожу, тонкая и бледная, кажется, если прижму палец к руке, то его отпечаток там и останется, как след ботинка на цементе.

– Можем вместе прогуляться, приобрету здоровый загар.

– Мы это уже обсуждали, – погрустнела она.

– Сколько я провалялся? – перевел тему.

– Четыре дня. Передняя часть тела полностью обгорела.

– Как Воронцов?

– На нем ни царапинки.

– Это хорошо.

– Тебе крупно повезло.

– Лишь однажды, когда тебя встретил.

Лиса закатила глаза.

– Даже не буду комментировать, насколько это плохо. Ладно, пикап-мастер, отдыхай, позову Воронцова, надо спасать Милу, а то, боюсь, следующий штурм она отбить не сможет, и ляжет твой дружок вместе с тобой.

Я засмеялся и закашлялся. Алиса ушла, а вместо нее зашел Воронцов.

– Очнулся, мечта каннибала?

– А чо сразу мечта?

– Идеальная прожарка, до хрустящей корочки.

– А-а-а.

– Как дела?

– Жить буду, недолго, но ярко. Как успехи в делах сердечных?

– Она в меня влюбилась.

– Как понял?

– Когда бьет, даже не пытается попасть, увернуться легче легкого.

– Ее, кстати, Мила зовут.

– Опа. Рыжий контрагент слил инфу?

– Угу.

– Не зря, значит, ты пострадал, так глядишь, еще пару раз, и буду знать адрес, куда ей цветы послать можно.

– Да пошел ты. Что там вообще было?

– Я героически спас тебя, у меня дар. В критические моменты на несколько секунд генерируется защитное поле, вот и в этот раз сработал. Энергия взрыва по большей части улетела в окно, тебя лишь краем зацепило, тем, что осталось.

– Комната?

– В дерьмо. Кузьмича чуть сердечный приступ не хватил. Мы теперь в другую переехали, все ценное я перетаскал.

– Телефонист?

– Не смог сбежать от погони, застрелился, когда его зажали в одном из подъездов. У него перед блатными большой долг был, сейчас их раскручиваем. Известно лишь, что некто Харя перекупил его долг и подписал на эту тему. Кто такой и откуда взялся, неизвестно. Ни общаковские, ни шпана за него не в курсе. Самое интересное, тебя в схеме вообще не было. Заказ на меня был.

– Конспираторы хреновы. Что с пиявками?

– Мерзнут там без тебя, все мурашками покрылись.

– Это хорошо. Сейчас надо пожрать, потом в общагу и до Гнутого.

– Дался он тебе сейчас.

– Это дело принципа, я ему срок дал. Срок вышел.

Я встал и подошел к зеркалу. Видимо, кожа вся слезла. И правда, я сейчас был бледный как поганка, словно вообще никогда солнца не видел. Да еще и волосы везде обгорели вплоть до ресниц. Ну и рожа, лицо осунулось, щеки впали. На ребрах хоть сейчас белье стирай. Куда вся мышца делась?

– Надо как-то с этим всем разобраться.

С тех пор, как я первый раз в себя пришел, уже больше недели прошло, а Гнутый мне мои вещи не вернул. Но и никаких контрмер к тому, что мы его человека вытрясли, тоже не принял. Понимает, что меня сейчас трогать нельзя, слишком много ко мне внимания приковано. Значит, готовит что-то на будущее.

– Сейчас пожрем и в администрацию, а потом в общагу, – объявил я.

– Тебе бы только пожрать.

– Надо вообще знающего человека найти, чтоб он мне программу питания составил. Мне веса теперь килограмм двадцать, как минимум, набрать надо. А лучше все тридцать.

– Найдем, не вопрос. У Психа или у Кузнеца спросить можно, у них же в клубе были тренеры, они должны шарить.

– Номер чей-нибудь есть?

– Есть.

Пока мы спускались, Воронцов нашел в блокноте номер Кузнеца. Я попросил телефон у сотрудницы за стойкой регистратуры и позвонил в «Белкин глаз». Спросил, что надо, и, записав номер, набрал «Северную ассоциацию боев без правил».

Представился как «Я от Кузнеца» и еле успел записать под диктовку нужную информацию, получилось на несколько листов.

– Что за ассоциация? – спросил я Воронцова.

– В каждом из трех стабов есть такая. Большую часть времени они внутряковые бои устраивают, но раз в году на Ледоколе турнир проводится за звание чемпиона Севера. Кандидатов там отбирают крайне тщательно, с ментатами и знахарями, чтоб тебе дар никак в драке не помогал. Там все по-честному. Весовых категорий нет, точнее, как правило, она одна, и это супертяжелая. В том году пещерники титул взяли. Так что наши в этом пыхтят – готовятся. Тем, кто поехать не смог, записи привезут. В каждом баре крутиться будут. Но ставки можно и отсюда сделать.

– Круто. Культурная жизнь, оказывается, тут тоже есть.

Мы вышли на улицу. Симпатичная молодая женщина катала в коляске безногого рейдера по двору. Он курил и что-то увлеченно ей рассказывал, она громко смеялась. Боец с логотипом кирпича бросил на калеку завистливый взгляд и прошел мимо нас, обдав перегаром. Жизнь в городе шла своим чередом. Я остановился и глубоко вздохнул. Хотелось просто вот так постоять, наслаждаясь теплой погодой и свежим воздухом.

– Смотри, – толкнул меня Воронцов.

Туретт, побрякивая споранами в банке, подошел к парочке и начал декламировать:

 
– Вьюга заметет следы, не найдет погоня.
Если б не она был, бы я покойник.
Вьюга словно мать родная от врагов укрыла.
Вьюга – это тварь дрянная, мне ноги откусила!
 

Он безумно взвыл на последней строке.

– Так оно и было, братан, – покивал рейдер. – Милая, подай ему.

Девушка зарылась в сумку и бросила в банку кучу пластиковых кругляшей. Сумасшедший расплылся в улыбке и пошел дальше, намереваясь войти в больницу, но охранница пригрозила ему дубинкой.

Мы с Воронцовым прошли мимо, отмахнувшись от протягивающего банку попрошайки.

– Мне покоя мысль не дает. Я не могу понять, какого черта сектанты так взъелись. Зачем прикладывать такое количество усилий, чтоб сжить меня со свету? – спросил я напарника.

– Я тоже много над этим думал. Может, дело в репутации? Вроде как, они должны поддерживать свой мистический имидж душегубов, а ты от них живым ушел.

– Не знаю. Просто в этом нет смысла, я же все уже выложил следствию, зачем за мной гоняться?

Я обернулся на шаркающие шаги Туретта.

– Почему кто-то хочет, чтоб мерзляк навсегда замерз? Потому же, почему мерзляк – не мерзляк, – хитро сощурился и улыбнулся безумец.

– Что это значит? – уставился я на него.

Но как и в прошлый раз он уже шел по улице, бормоча под нос:

 
– Я сидел, топил снежок, горько так рыдая.
А слеза текла из глаз, тут же замерзая.
Ко мне подошел дружок и вопрошает громко:
«Нахрена ты перерыл здесь сугробов столько?»
И я рассказал ему, как остался в дураках.
Как белую жемчужину я держал в руках,
Но уронил ее я в снег и не найду никак.
 

Заехали в администрацию. Там меня приняла молодая коротко стриженая девица в строгом деловом костюме и очках, видимо, чтобы еще больше серьезности в образ добавить. Я ей объяснил, что хочу взять подряд в счет долга, который вырос за то время аж до ста десяти горошин. Она сказала, что подыщет для меня варианты и позвонит.

Потом поехали в магазин и забили все заднее сиденье продуктами. Заскочили в общагу, там я забрал пиявок и немного поговорил с Кузьмичом. После этого поехали к Гнутому.

В одном из домов напротив него жил атомит. Он работал водителем на мусоровозе, а в свободное время пил по-черному, да и дуртравы не чурался. Такое даже существованием с натяжкой назвать получается.

Два дня мы с Воронцовы прожили у него, насквозь пропитавшись специфическим жженным запахом, словно подожгли пучок травы, веревки и немного проводов. За молчание и кров снабжали хозяина алкоголем и продуктами. Я только лишь ел и наблюдал в окно.

За это время вычислил примерное расписание Гнутого. В восемь утра он куда-то выезжал, возвращался только под вечер и затапливал баню. На четвертый день я решил наконец действовать, у меня уже созрел план, как все обстряпать.

Мы дождались, когда Гнутый снова уедет, и прокрались к его ограде. На всякий случай натянули на лица лыжные шапочки, мало ли, вдруг у него камеры стоят, которые не видно. Воронцов подсадил меня, и я перелез через забор.

Сначала хотел подкинуть стылых пиявок через дымоход, но потом понял, что они так в печке и останутся, или Гнутый их выбросит вместе с золой и даже не заметит. А мне надо, чтоб они прям на него самого навелись.

Тогда заметил, что дом старый, но крепкий. И предположил, что где-то должна быть отдушина из подпола. Обошел дом по кругу, нашел искомое. С собой у меня на всякий случай был гвоздодер, отвертки и плоскогубцы. У нас такие ходы на зиму обычно чем-нибудь затыкали, но тут вечный холод, и вентиляция заколочена фанеркой.

Я аккуратно поддел шляпку гвоздодером и надавил на инструмент. Поморщился от раздавшегося скрипа. Казалось, он разнесся на весь район. Дальше уже тихонько вытягивал гвозди плоскогубцами, благо они были небольшие.

За фанерой обнаружился еще один слой защиты от холода. Доска, запененная по краям, но зато ничем не прибитая, просто вставлена по размеру. Я содрал пену, вытащил преграду, за ней уже классический ворох тряпок. Посветил фонариком, вроде чисто. Даже матку пола отсюда разглядеть можно. Ссыпал оставшиеся десять пиявок и восстановил теплоизоляцию.

Все, теперь только ждать утра. Посмотрим, пробрались они в дом или нет. Вернулся на свой наблюдательный пост у соседского окна, да так там и просидел, читая книги, разговаривая с Воронцовым и чего-нибудь жуя. Кстати, чувствовалось, что вес потихоньку начал набираться с таким режимом. Так что, программа питания работает.

Потом все было как обычно. Гнутый вернулся домой уже когда стемнело, затопил баню. Часов в десять вечера помылся и зашел в дом. Примерно в шесть утра я заметил, как к дому подъехал военный «уазик», оттуда выскочили бойцы с носилками в руках. Они влетели в ограду и пулей выскочили обратно, неся Гнутого на носилках. Закинули его в машину и умчались на всех порах.

Сработало! Теперь последняя часть плана. Я вышел и написал красной краской из баллончика у него на воротах «Воровать нехорошо». Вот так. Теперь пусть думает. Если совсем жизнь не дорога, может и дальше меня игнорировать. Но если не полный кретин, должен отдать пистолет. Или, по крайней мере, убить меня попытаться. Ну да пусть в очередь запишется.

Все, теперь домой и оттуда ни ногой, пока не начну весить как минимум восемьдесят кило. Обжорные каникулы. А затем в рейд надо, а то осяду тут в крепости, совсем расслаблюсь и потом меня уже не выгнать за ворота будет.

Глава 23. Мне нужно за периметр

«СТМ – синдром теплого места. Феномен, которому подвержен почти каждый житель нашего участка Улья. Суть его в том, что человека охватывает иррациональный страх выйти за периметр стаба. Больше всего к нему склонны жители Цитадели, меньше всего дикие. Даже бывалые рейдеры после того, как проведут больше двух месяцев за стенами, иногда не могут себя заставить выйти на просторы Стикса».

Я дочитал до этого момента и закрыл приложение. Больше оттягивать нельзя. Чувствую, как с каждым днем эта идея нравится мне все меньше. Я не выходил из общаги уже пятнадцать дней, и все, что делал, это читал, ел и упражнялся с гирями. Покушений больше не было. Ни Клоп, ни Кесарь, ни Гнутый меня не доставали. Все словно забыли о моем существовании. Не иначе, затишье перед бурей.

Кстати, благодаря гирям я познакомился и сдружился с соседом снизу, которого звали Салага. На вид ему не дашь больше семнадцати. Худощавый, с копной черных патлатых волос и длинными пальцами заядлого геймера.

Но на самом деле он был совсем не тем, кем казался на первый взгляд. Точнее, не совсем тем. Родился и вырос в СССР в республике Аляска. Да, да, я сам сначала не поверил, пока он мне паспорт не показал. Отслужил по контракту на Новой Земле и вернулся на родину, где стал оператором фильмов про природу.

Я пару раз ронял гири на пол, и однажды Салага не выдержал и пошел ругаться. Так и познакомились. Жил он со своей девушкой Машей. Молоденькая и симпатичная, она привлекала внимание мужчин, несмотря на внешнюю безобидность, сосед не боялся вступить в драку с более крупным противником, что ему регулярно и приходилось делать на первых порах. Так что, хоть он и Салага, но жизнью был бит, и немало. Женщину свою отстоял и в итоге влился в коллектив.

В общаге их прозвали студентами. Были они при службе безопасности за программистов и спецов по всей электронике. Маша отвечала больше за программы, а Салага за железо. Они вели электронный архив и много чем еще занимались. Мы частенько вместе собирались, и Кузнеца до кучи звали.

Салага ни разу не был в рейде и постоянно грезил мечтами о выходе за периметр, хоть и признавался, что эта навязчивая идея пугает его. А после того, как он случайно проговорился, что обладает даром невидимости, я потихоньку начал прикидывать его на роль третьего члена моей экспедиции.

Но в тоже время брать его с собой не хотелось. Парень не подготовлен и может погибнуть. К тому же, у меня на него имелись большие планы в моем следующем бизнес-проекте.

Поток мыслей прервал звонок телефона.

– Это тебя! – крикнул из кухни Воронцов.

Я нехотя поднялся с койки, подошел и взял трубку. Звонили из администрации, сказали, что подыскали для меня несколько подрядов. Мне нужно явиться на встречу, чтобы обсудить детали и выбрать тот вариант, что мне больше всего подходит.

– Все, каникулы кончились, – сказал я Воронцову. – Поехали, нас ждут великие дела.

Мы спустились вниз.

– О, затворники, – поприветствовал нас Кузьмич. – Неужто на улицу собрались? А не боитесь сгореть на солнце? – подколол нас комендант.

– Кто бы говорил. Ты сам-то когда последний раз на улице был?

– Буквально пять минут назад.

– А дальше крыльца гулять когда выходил?

– Ой, иди с глаз моих. Лучше б сидел в своей каморке. Так хоть не взрывается ничего.

– Не ворчи. Тебе купить чего?

– Шоколаду горького.

С Кузьмичом мы за это время тоже сдружились, в том числе на почве любви к настоящему горькому шоколаду. Мы регулярно ели лакомство под крепкий кофе, на который я его подсадил. Теперь в комнате коменданта стояла кофе-машина. Мы с Воронцовым тоже себе такую установили. Просто засыпаешь сахар и зерна, дальше аппарат все делает сам. Шикарно.

Кстати, я регулярно пытался подловить коменданта спящим. Даже будильники себе специально ставил, но когда бы я ни спустился, Кузьмич всегда был чем-то занят. Мы с Воронцовым даже в шутку начали звать его между собой вампиром.

Я вышел на крыльцо и по-детски поймал языком огромную снежинку. На улице было хорошо, всего градусов восемнадцать. Солнце с непривычки сильно слепило. Я нажал кнопку на ключах, машина отозвалась фирменным «Пилик!».

Ах да, еще мы купили себе авто. «УАЗ Бизон» – добротный белый внедорожник без лишних изысков. Для Цитадели самое то, а случись нужда, можно и за город на нем выехать. Если сильно захотеть, то колеса на гусеницы меняются легко в одной из местных мастерских.

По дороге до машины мы на камень-ножницы-бумага раскинули, кто за рулем. Воронцов выиграл. Я закинул в рот горсть орешков, залез на пассажирское сиденье и включил радио. Да, недавно приятель Салаги запустил собственную радиостанцию. Так что, теперь в Цитадели еще одним признаком нормальной жизни стало больше.

Воронцов пропустил неторопливо едущие сани и вывернул на улицу. Потом резко дал по тормозам и выругался: какой-то кваз решил перебежать дорогу.

– Надо было сбить, – хохотнул я, закинув в рот очередную порцию орешков.

– Ты его видел? Только бы машину помял.

Кстати, занятие с гирей, правильная система питания и запасательная функция моего дара принесли свои плоды. Сейчас я весил восемьдесят шесть кило, теперь очередной сеанс анабиоза меня не пугал, так как пил горох и тренировался под присмотром Воронцова. Больших успехов не достиг, но через раз сам могу включить и выключить дар.

В администрации меня встретила все та же девушка в строгом костюме и разложила передо мной на столе несколько бланков с предложенными вариантами.

В принципе, что-то подобное я и предполагал, так как уже неплохо успел вникнуть в местные расклады. У Цитадели были большие проблемы с автопарком по части тракторов и бульдозеров. Улицы чистить приходилось постоянно, а ресурс у любой техники ограничен. Что-то новое притаскивают редко. Еще всегда нарасхват машинки по типу «Бат-М». Да и вообще любая гусеничная техника. Но подобными вещами мне разжиться было негде.

Еще один вариант заняться ремонтом зданий. Некоторые дома, несмотря на почти полное отсутствие циклов замерзания, все равно проигрывали гонку со временем. То же касалось и некоторых внутренних участков городской стены. И стены, отделяющей промзону от остального города.

На нее вообще смотреть было страшно. Дыр там полно, во многом благодаря проделкам местных жителей. Чтобы не давать кругаля, обитатели сами частенько делали бреши в заборе, даже бетонные плиты в некоторых местах валили, чего уж говорить о простой железной решетке.

Еще один вариант добыть для города редкие расходники по типу снарядов для зенитной установки, мин, гранат, фугасов, всех типов взрывчатки, тротила и даже их компонентов.

Это все хорошо, просто отлично, не считая того, что платить мне нечем. Жил все это время я небедно. И почти все спустил, а что осталось, развел в соде с уксусом и выпил. Я и подряд взял в том числе из-за возможности отсрочить платеж.

Виду, конечно, не подал. Поблагодарил девушку, сказал, что свяжусь с ней в течении двух дней и покинул здание.

– Чем платить будешь? – насмешливо уставился на меня Воронцов, который частенько уговаривал быть экономней, не тратить горох на бесполезный дар, не покупать машину и все прочее.

– Есть пара вариантов, – туманно ответил я. – Поехали в отдел, надо с Психом перетереть.

Следователь нашелся у себя в кабинете. Он был глубоко погружен в чтение, даже свое фирменное приветствие пропустил, только кивнул, как Якимура. Последний стоял у стены и разглядывал карту долины. На ней крестиками отмечались места жертвоприношений сектантов.

– Любопытно, – сказал я.

Почти все убийства были совершены вдоль границ черноты как раз там, где проходила зона отчуждения, в которую никто не совался. И мой случай вообще не вписывался в общую канву, так как произошел почти у самой Цитадели за десятки километров от мест обычного обряда.

– Что думаешь? – спросил вдруг Якимура.

– Похоже на то, что они ограждают какую-то территорию. Словно обозначают границы.

– Знаешь, что прячется в черноте?

– Читал. Только его ведь ни разу здесь не видели, только слухи. Туда толком не ходил никто. Даже те, кто пришли в долину через черноту, ни слова о нем не сказали. Что, если его там вообще нет? Вдруг эти россказни пустили сами сектанты, чтобы люди боялись зайти на их территорию?

– Я пришел к тем же выводам, говорил с вояками, они отказываются послать туда группу.

– Почему? Если там живут люди, то определить это по разведпризнакам не составит большого труда.

– Боятся, людей берегут. До этого они уже отправляли группу, но никто не вернулся.

– Как давно стало хватать данных, чтобы экстраполировать следующую точку ритуала?

– Довольно давно. В том квадрате была развернута спецоперация. Но место ритуала перенесли.

– Трахом с группой как раз возвращались с позиции и нашли меня по дороге? – догадался я.

– Да.

– Странно все это, словно…

– Словно они всегда на шаг впереди, – продолжил за меня Якимура.

Псих наконец закончил возиться с бумагами.

– Чего пришли, бездельники?

– Мне твое добро нужно на выход за периметр, – обратился я к следователю.

– Хер тебя кто выпустит, пока на тебе долг висит. К тому же, Клоп может запротестовать. Это не считая того, что за воротами ты станешь легкой добычей для сектантов.

– Это как раз-таки вряд ли. Они хорошие конспираторы, раз их до сих пор не схватили, однако убийцы из них никудышные. Тут повсюду одни дилетанты. Если б они хоть каплю смыслили в военном деле, я бы давно был мертв.

Псих задумался.

– Зачем тебе туда?

– У меня деньги кончились. За периметром есть вариант их заработать. К тому же, если не выйду в ближайшее время, то окончательно стану жертвой СМТ. А мне бы этого пока не хотелось.

– Формально выйти я тебе запретить не могу. Долг погасишь, тогда приходи. Но неформально скажу, сидел бы ты лучше здесь. Убьют ведь.

– Пусть попробуют.

На том и попрощались. Я вышел на улицу и крепко задумался.

– Что делать будешь? – спросил напарник.

– Поехали в бар. Поговорить надо.

Мы за пару минут домчали до заведения Марли и, заказав по пиву, сели за стол в дальнем углу.

– Говори, – сказал Воронцов, отпив из кружки.

– Я к тебе с первого дня присматриваюсь, – начал я издалека. – Потому что планов у меня громадье, да только сраные сектанты постоянно вмешиваются. Мне нужен надежный напарник в одном деле. Если все выгорит, будет стартовый капитал для будущего проекта.

– В рейд собрался?

– Да.

– От меня что хочешь?

– Перекупи мой долг.

– Чего-о-о-о? – вытаращился на меня Воронцов.

– Пока на мне это бабло висит, я из Цитадели ни ногой. Правильно?

– Правильно.

– А чтоб долг погасить, мне отсюда надо выйти.

– Тоже верно.

– Замкнутый круг получается. А мне что-то не улыбается полгода в отработке проторчать.

– И что, ты такой охотник великий или, может, места какие знаешь, где чем поживиться можно? Куда ты собрался? Тебе даже местность незнакома. Без опыта, да еще и с таким хвостом, тебя ни в одну команду не возьмут, а сам сдохнешь за первым поворотом.

– Есть у меня одна захоронка, дело верное. Дорогу знаю, нужно только дойти до места и забрать кое-чего. Я тебе сразу же там все выплачу и еще за рейд накину.

– Ты думаешь, я с тобой попрусь? – вскинулся он.

Его брови поползли наверх еще больше прежнего.

– А кто еще? Я здесь почти никого больше и не знаю. Да и какая тебе разница? Тебе что так жалованье будет капать, что эдак. Там не все так просто, если это дело выгорит, есть еще одна денежная тема. Ты можешь тут сидеть и куковать на довольствии, а можешь со мной один раз скататься и потом жить спокойно, не боясь, что тебя премии лишат, потому что похер тебе будет на эту зарплату, – продолжил давить я. – Плохо тебе было что ли, когда мы барыгу вытрясли, или, может, собственная машина сильно мешает?

– Машина моя только на пятьдесят процентов.

– Да побоку. Сходишь со мной в рейд, десять таких купишь. Там еще один вариант есть – ракетниц прорва, – решил я немного раскрыть карты. – Прикинь, какой арсенал получится, и за сколько мы его пихнем. А самое главное, ввезти проще простого. Вот смотри, у вас же при въезде в город машину осматривают на предмет огнестрела и всего прочего?

– Если начальства рядом нет, никто осматривать не будет. Просто ментат спросит, есть ли несертифицированное оружие, луки, арбалеты и далее по списку. Пробьет, не спрятал ли чего в пространственный карман, и прочие уловки.

– Тогда еще проще, – вскинулся я. – Мы ведь не оружие ввозить будем, а обычные ракетницы. Уже здесь вставыши наклепаем, и все. Партия стволов готова. У меня там полный рюкзак этого добра, целый год собирал, как знал, что пригодится. И ледорубов рюкзак. И биноклей. Это то, что гарантированно можно впарить. Еще лыжи там всякие, сноуборды, снегоступы, кошки. Но этого и так хватает. Такое только до кучи брать будем, если техникой разживемся. Укладывать лыжи и сноуборды штабелями, связывать и спускать с горы, пусть сами катятся. У меня все продумано, – сказал я.

– Никогда не говори эту фразу в Улье, – пригрозил пальцем Воронцов. – Он возьмет твой план, прожует и переварит. А тебе потом придется разбираться с получившимся дерьмом. Усек?

– Да я до мелочей все просчитал.

– Заткнись, дурак. Ты неплохой фантазер и профи самовнушения, вот и все. Твой план фуфло.

– Ты его еще не слышал.

– Мне и не нужно. Ты ж не знаешь еще ни хрена, значит, и дельного ничего придумать не мог. Это же криминал галимый.

– Криминал это будет, если мы все стволы бандитам скинем. А мы к ним не пойдем. Есть в городе категория людей, которым нужны стволы для самообороны, но они не могут их получить. Потолкаться среди народа, поспрашивать и потом продать. Только не в отрытую, инфа утечет. Надо как-то по-тихой это сделать, чтобы никто нас не видел. Но над этим мы еще подумаем. Соглашайся.

– Черт с тобой, уговорил, что от меня нужно?

– Первоначальный вклад. Если беремся за дело, то надо сейчас у Кузнеца вставыши заказывать. Чтобы когда мы приехали, уже все готово было.