Текст книги "Школяр"

За столом кафедры естествознания было особенно шумно, и Филь не заметил, как прикончил отвратительное бобовое месиво. В конце обеда за его спиной выросла Анна, протянувшая ему запасные сапоги брата.

– Итак, – сказала она, усаживаясь рядом на лавку, беспардонно сдвинув в сторону Фристла, – своё обязательство я выполнила, очередь за тобой.

Филь склонился к ней и сообщил, что ей следовало знать. Анна немедленно убралась за свой стол.

На улице, более не имея причин торопиться с ногами, обутыми в сапоги, Филь придержал Яна за рукав:

– Она подходит к этому делу как охотник. Я хочу посмотреть!

– Думаешь, она сразу возьмёт быка за рога? – произнёс Ян с сомнением.

– Ну не любовь же ей к себе пробуждать, – пробормотал Филь.

На Башенную площадь из трапезной повалил народ. Ни Ирения, ни Анны среди них не было.

– Любовь – недавнее изобретение человечества, и оно ещё не доказало свою полезность, – сказал Ян с видом, словно его самого недавно назначили профессором.

– Это поэтому ты являешься по вечерам с пирогами от Габриэль? – скосившись на друга, спросил Филь.

Прикипев взглядом к двери в трапезную, Ян ответил:

– Чёрт… А ведь Мета считает тебя ребёнком!

На пороге показался Ирений, его обогнала стайка девиц. Среди них была Анна, которая, забежав вперёд, с серьёзным видом заступила бывшему кузнецу дорогу.

– Профессор, – проникновенно проговорила она, понизив голос, – научите меня ковать металл!

27

Ибо взнуздан уже конь бледный, и вложил ногу в стремя всадник его…

Из лекции отца Бруно

В середине марта на большом пальце Анны появилось грубо выкованное кольцо из тёмной меди. Потом оно исчезло и вместо него появилось другое, сделанное, судя по виду из серебряного аспра.

Анна развлекалась ковкой, пока не смастерила наконец нечто, не царапающее ежеминутно кожу, и на этом успокоилась. И вдруг кольцо перекочевало на безымянный палец Ирения. Заметивший это Ян споткнулся на пороге в лекционную.

– Ну, если таково её решение, – пробормотал он. – Хотя я не понимаю, когда они успели это провернуть. Филь, ты видел, чтобы они покидали Алексу? Ты вообще видел их где-нибудь вместе?

– Нет, – ответил Филь, не менее удивлённый скоростью развития событий. – Только в кузне, но там, как ты знаешь, нет стен с прошлого года.

– Тогда это неофициально, – выдохнул Ян с облегчением. – А то я уже не знал, как к нему обращаться. Шурин, что ли?

– Ментор, – проворчала появившаяся поблизости Мета. – Он говорил, что назначен Ментором, с чем я соглашусь, слушая, как он второй месяц рассказывает нам прописные истины. «Активная воля – это внутренняя свобода, власть – внешняя свобода, невроз – внешняя несвобода, фобия – внутренняя несвобода», – процитировала она, пробираясь по рядам. – Небо решило нас наказать и послало нам Вайларка!

Как в предыдущие два года, Мета при приближении летних экзаменов ударилась в такую учёбу что растеряла свежесть лица и даже немного ссутулилась. Филь, которого сентенции Ирения не раздражали, а скорее удивляли краткостью и точностью, ухмыльнулся: его друзья не провели много лет в обществе кузнеца, занимаясь общим делом, оттого не знали, что в ипостаси облечённого властью Ирений более всего был склонен давать простые инструкции. Зато они были безошибочные и всегда вели к хорошему результату. В процессе же работы спорить с ним было бессмысленно. Если Мета желала обсуждений, ей следовало ловить Ирения после лекций, но сделать это было трудно, пока Анна занималась с ним ковкой.

Ян тоже не упустил возможность с ехидством процитировать нового преподавателя:

– «Слабость порождает страх, страх порождает бунт и агрессию, агрессия порождает хаос и войну, война порождает смерть». Он как колышки вбивает, воистину кузнец. Что до Анны, мне интересно, когда именно она наиграется и что после этого случится. Я предвкушаю славную словесную битву между ней и нашим Ментором, но она всё никак не разразится.

– Меньше думай о лекциях, по которым не надо сдавать экзамены, – сказал ему Филь, – и больше о естествознании!

Он нервничал при мысли, что весной им предстоит сдавать Лонергану общий экзамен по всем темам сразу, а ещё надо было успеть сделать десять больших петард. В качестве экзаменационной задачи профессор решил использовать барометр – это всё, о чём он предупредил.

Опасаясь сесть в лужу на экзамене, Филь в свободное время штудировал, что можно делать барометром, за исключением того, чтобы стукнуть им по голове противного профессора. Поэтому что именно происходит в Алексе на любовном фронте, ему было наплевать – его преследовало ощущение, что сразу несколько важных, запущенных им стрел должны сойтись вместе к грядущему лету. Окончание строительства Хальмстема и закладка газового котла, котлован под который уже начали рыть на Булимонском пустыре, и окончание учёбы, после которой Филь понятия не имел, чем заняться. Он хотел встретить этот момент во всеоружии и не желал отвлекаться на пустые дела.

Следующая неделя прошла без происшествий, однако в её конце Филь обратил внимание, что в супе, который варили Анна с Ирением, прибавилось ингредиентов: вокруг Ментора поднялись на крыло и стали сужать круги ещё две девицы. Одна из них, тощая дылда Глория Дроди с кафедры профессора Иллуги, была особенно настойчива. Она даже осмелилась явиться на пару занятий по морали и праву в выходном платье, каждый раз в другом, объясняя это тем, что неудачно упала в весеннюю лужу в ученической одежде. Анна, которая вроде бы остыла по отношению к Ирению, не стерпела этого и в очередной раз продемонстрировала, на что способна, если ей по-настоящему досадить.

В первое появление тщательно причёсанной Глории в платье, словно сошедшей с пасторальной картинки, Анна, дождавшись паузы в «забивании колышков», отчётливо произнесла на всю аудиторию, делая вид, что обращается к Мете:

– Мне нравится такая Дроди, но ей не хватает щёк, кос и груди. Как же ей хорошо, когда она причёсывается и убирает волосы с лица! Сразу перестает быть дояркой без платочка.

Филю пришлось приложить усилие, чтобы не гоготнуть в голос. Остальные присутствующие оказались щедрее на веселье. Глория метнула в Анну озлобленный взгляд. Ирений проигнорировал происшедшее.

К концу лекции Глория отошла от нанесённого удара и разулыбалась, вполголоса обсуждая что-то со своей соседкой, кудрявой Леппикой Клема, кривясь, только когда её взгляд натыкался на Анну. Второй удар не заставил себя ждать.

– Глория сегодня очаровательна, – подгадав момент, опять сказала Анна громогласно, – мила, естественна. Хотя не красавица, что уж говорить. Лицо такое, будто всю родню схоронила.

– Дура белобрысая! – парировала Глория неуспешно, ибо Анна ухом не повела, старательно конспектируя Ментора.

Этот раунд закончился, но главная драка была впереди. Через три дня, на очередной лекции по праву, на которую Глория заявилась в ещё более неуместном платье, Анна вздохнула, опустив голову, словно молясь за здоровье противницы. Филь от нетерпения подпрыгивал всю лекцию в ожидании развязки, но она случилась, только когда у него уже болела шея от постоянного выворачивания её назад.

Глория морщилась временами, словно платье ей было неудобно, и в какой-то момент, когда в аудитории стало тихо, раздался голос Анны:

– Мета, ты обращала внимание, какое у Дроди сиротско-несчастное выражение лица? Всё время кажется, что её обижают и она еле сдерживается, чтобы не расплакаться. Форма глаз, что ли.

Это было бревно, которое переломило спину Глории. С криком «Ах ты, мерзкая крыса!» она кинулась на Анну, сидевшую одним рядом ниже.

– Белоглазая уродина! – уточнила она в полёте.

– Сося Икс! – успела обозвать её Анна.

Они вцепились друг другу в волосы, и Мета шарахнулась в сторону, чтобы дать им место. Остальная аудитория вскочила на ноги, чтобы ничего не пропустить из небывалого зрелища.

– Ух ты, прям бешеные кошки! – завопил от восторга Николас Дафти и принялся скандировать: – Да-вай, да-вай, му-тузь!

Аудитория подхватила за ним, хлопая в такт, Ян с Метой тоже хлопали. Видимо, это был один из случаев, когда «каждый за себя».

Представление прервал Ментор, подлетев к дерущимся и растащив их в стороны за шиворот. Он так и понёс их к выходу на вытянутых руках. Девицы вырывались, но мало что могли сделать с кузнечной хваткой. Вернулся он через пять минут, держа в руках ключи.

– Э… Ментор, где моя сестра? – сдержанно поинтересовался Ян.

– Обе в Печальном карцере, – ответил тот, словно ничего особенного не произошло, бросил ключи на кафедру и поднял весёлые глаза на школяров. – Что ж, продолжим!

Быстрая и эффективная расправа подняла его популярность среди учащихся, и более всего среди девиц. Но никто из них уже не рисковал оказывать ему знаки внимания. «Доярка без платочка» и другие эпитеты, которыми Анна наградила Глорию, внушали ужас точностью попадания, и желающих попасться на язык ей не находилось.

Анна с Глорией просидели два дня в карцере и вышли оттуда изрядно охолонувшие. Позже Прений прочитал Анне какую-то лекцию на развалинах кузни, и она совсем присмирела. Возвращаясь с обеда, Филь не преминул спросить её, на какую тему её воспитывали.

– Он отчитал меня, как маленькую, – разулыбалась Анна. – Заодно не упустил возможность выдать лекцию на тему, какими законными способами может мстить оскорблённая девица. Я еле удержала серьёзное выражение лица!

Она вдруг спросила с удручённым видом:

– А скажи-ка ты мне, дорогой, что мне со всем этим делать? Я не умею мыслить утилитарно, как ты, а сейчас мне нужен именно деловой совет. У меня есть два давних ухажёра – твой друг кузнец не среди них – и в обоих мне что-то не нравится. Мне не нравятся бедные мужчины, а один из них беден. Другой не хочет детей. И обоих я при всём желании не могу назвать привлекательными. Но замуж-то выходить мне надо!

Филь дёрнул плечом, показывая, что не понимает, над чем тут размышлять.

– Вот ещё беда! Есть двое: один богатый, другой бедный. Одному плюс, другому минус. Оба не нравятся, значит, каждому по минусу. Один хочет детей, второй нет. Первому плюс, второму минус. В итоге у каждого по одному минусу. Может, стоит поискать третьего?

Утилитарность ума, однако, не помогла самому Филю. Едва зазвенела апрельская капель и потекли ручьи, он забыл обо всём. Выходя с очередной лекции по праву, Леппика Клема проскользнула мимо него, сказав: «Филь Фе, пропустите меня, я тороплюсь!» – он вдохнул запах её волос и пропал.

У Леппики было прелестное лицо, стройное тело, и двигалась она с поразительной грацией. Нежную бледную кожу её лица оттенка слоновой кости обрамляли шелковистые волосы, завивавшиеся крупными кудрями. Они умилительно торчали над высоким лбом, более мелкие, но такие же хорошенькие. Широко расставленные глаза под прямыми бровями смотрели задорно и лукаво.

Сначала Филь хотел обожать её издалека, но решил, что ничего из этого не получится. Как бы ни желал он избежать «обезглавливания», об этом уже поздно было скорбеть: Леппика снилась ему ночью, чудилась днём, и временами даже профессора на занятиях разговаривали её голосом. Филь собрался с духом и после очередной лекции, не оставившей у него в голове следа, догнал девушку.

– Привет, – сказал он, – хочешь кочерыжку?

Она обернулась к нему, взгляд её стал удивлённым, словно она не верила своим глазам, затем отвернулась, рассмеявшись, и сказала:

– Нет, спасибо!

Ничуть не обескураженный, Филь решил пустить в ход тяжёлое оружие, которое надеялся сохранить для неё на завтра:

– А яблоко?

Сунув в рот кочерыжку, он нырнул свободной рукой в карман и достал оттуда жёлто-зелёное сокровище, распространяющее вокруг себя одуряющий аромат. Оно обошлось ему в перековку всех коней школьной конюшни. А у какого джинна стащил это Якоб, его меньше всего интересовало.

– Ух ты! – карие глаза Леппики вспыхнули от восторга. – Такая красота ранней весной! Конечно, хочу!

Филь дал ей яблоко, не упустив возможности пожать её пальцы.

– Так, – сказала она, отдёрнув руку. – Об этом мы не договаривались.

– Я только хотел проверить, что ты настоящая, – виновато произнёс он. – Уж больно ты красивая!

Её глаза с новым вниманием обежали его. Она заметно порозовела.

– Что ж, это простительно. Только тебе надо знать, что я дочь начальника стражи порта, накоплений у нас нет, и, если я позволю неуважение к себе, мне придётся остаться в семье, которая довольно большая.

Непонимающий взгляд Филя вызвал к жизни лёгкую усмешку.

– Это просто. Один раз посеяв сомнения, я могу обнаружить себя в ситуации, когда устраивающие меня кандидатуры окажутся недоступны.

– Я доступен! – выпалил Филь. – Что ты хочешь обо мне знать?

Новый взгляд прелестных глаз обежал его с ещё большим вниманием. Леппика проговорила сдержанно:

– В силу известных тебе положений имперского Семейного Уложения, ни одна девушка в Алексе не упустит из виду вероятного жениха вроде тебя или твоего друга Яна. Так что можешь быть уверен, что за прошедшие три года вас изучили вдоль и поперёк. В Империи есть специальные конторы, занимающиеся только этим, и состояние Яна, например, более ни для кого не составляет здесь секрета. Ты некоторое время представлял собой загадку, потому что из-за отсутствия семейной истории, которую можно выверить, не было понятно, чего от тебя ожидать, но это всегда так с сиротами. Поэтому тщательно следили за твоими делами, которые показывают, что ты надёжный человек и у тебя лёгкий характер.

Поразмыслив над сказанным, Филь заметил:

– Интересно, почему меня тогда оставили в покое, а не устроили за мной охоту? Я ведь знаю, как тут живётся одиноким женщинам!

– Дорогой Филь, – рассмеялась Леппика, – а с чего ты взял, что на тебя не было охоты? Была, да ещё какая, только ты, во-первых, чуть не самый занятой ученик в Алексе, а во-вторых, ты ничего вокруг себя не видишь, за исключением того, что тебе самому интересно. За последние два года многие здесь пришли в отчаяние из-за твоей толстокожести, истощив на тебя весь арсенал кокетства, но ни один многозначительный взгляд до тебя не достал. Ты их просто не видишь!

Подозревая, что Леппика права, Филь решил сгладить впечатление, уж больно ему не хотелось выглядеть толстокожим слепцом.

– А может, я нарочно никогда не добивался девушек, которые имели бесстыдство посмотреть на меня особым взглядом? Что я, женщин, что ли, не знаю? Посмотрела на меня – посмотрит и на другого, не говоря уже об остальном.

– Филь Фе, не рассказывайте мне сказки, – усмехнулась Леппика.

Благодаря скупости Флава, Филь мог наблюдать в этом году больше, чем в прошлом: изящные ножки с тонкими лодыжками легко несли прелестную фигурку его спутницы. Если её поместить в ряд с Эшей и Метой, она должна была занять место между ними. Ума у неё, судя по всему, тоже было достаточно. Филь почувствовал, как погружается в розовый туман.

– Леппика, – с трудом выговорил он, – ты мне ужасно нравишься. Давай поцелуемся и поклянёмся, что поженимся сразу после отъезда из Алексы. И тебе больше не придётся искать мужа!

– Не выйдет, – сказала она. – Гражданский кодекс признаёт недействительными договоры, в которых содержатся заведомо невыполнимые обязательства, такие, например, как вечная любовь. Другими словами, любой брак считается имеющим срок. А у меня в родословной нет смертей при родах, то есть я могу прожить достаточно долго.

Филь как мог привёл свои мысли в порядок. Повторив про себя, что она сказала, он сообразил, что ему не отказывают, но требуют гарантий. Он ощутил, как розовый туман сменяет восхищение: Леппика была искренней, смелой и красивой.

– Готов обсуждать? – услышал он и согласно помычал.

У Леппики заалели уши.

– Я всегда буду на твоей стороне, что бы ты ни натворил, и обязуюсь иметь детей только от тебя. За что ты должен обеспечивать меня до тех пор, пока наш брак в силе. Если ты останешься со мной до их совершеннолетия, то будешь обязан обеспечить их будущее. Если с тобой что-нибудь произойдёт и я останусь без твоего обеспечения, мне понадобится капитал. Сколько именно, я хочу знать сейчас.

Она выкладывала перед ним карты с полной откровенностью, представляя невиданный контраст с той же Палеттой или Ёлкой. Не сбейся она под конец, он мог бы подумать, что разговаривает с госпожой Фе. Эта её сторона заметно царапала его, но и упускать девицу, которая говорит, что думает, он не хотел. Он подсчитал в уме, что через три года вполне потянет по Хальмстему в год.

– По десять тысяч серебром за ребёнка, – пробормотал он вслух и, разглядев в её глазах следующий логичный вопрос, добавил: – Плюс двадцать тысяч тебе сразу после заключения брака на случай, если на меня на следующий день упадёт метеорит.

Последней суммы у него не было, но он решил занять её у кого-нибудь, когда придёт время, в крайнем случае продав концессию на обслуживание Хальмстема.

Леппика сказала:

– Согласна.

Душа Филя наполнилась блаженством. Он улыбнулся до ушей, а в следующее мгновение встал перед девушкой и обхватил её за талию.

– Я думаю, наше соглашение надо закрепить!

Она ничуть не возражала, и две пары юных губ слились в горячем поцелуе. Ощущение, что держит в объятиях оформившуюся девицу, вызвало у Филя бурю в крови. Ему показалось, что из его ушей сейчас ударит пар.

Следом чья-то сильная рука крепко сжала его ухо и потащила куда-то, а голос профессора Лонергана произнёс:

– Ментор, пожалуйста, пока я волоку его в карцер, отправьте туда же и юную леди, у вас это как-то особенно хорошо получается!

От выкрученного безжалостной рукой уха глаза Филя наполнились слезами, и он покорно пошёл за учителем, осознавая, что совершенно упустил из виду, что они целуются прямо посреди Башенной площади.

* * *

Когда узники опять получили свободу, Филь узнал, что за прошедшую неделю в Алексе произошёл ещё один инцидент с поцелуем в общественном месте между Фристлом Бристо и Бенни Тендеки. Закончился он не столь благополучно: поймавший их Якоб попытался их растащить, за что получил от Фристла тумаков и был вынужден успокоить виновника оглоблей. Фристла выставили из Алексы, а Бенни забылась в жестоком горе.

С того дня мадам Гарпия принялась несколько раз за ночь обходить девичьи дормитории. Якоб получил от ректора задание проделывать то же в мужских. И вышел строжайший запрет на любое общение между девушками и юношами в отсутствие учителей. На Алексу опять опустилась тирания.

Новые порядки огорчили Филя, но не расстроили Леппику, которая беззаботно заявила, что от трёх месяцев без поцелуев ещё никто не умер. Бенни Тендека добавила огорчений, обвинив Филя сразу за порогом Печального карцера в том, что это он во всём виноват. Казалось, вся Алекса теперь дуется на него, включая его друзей.

Выпущенный из карцера перед ужином, он забежал к себе в комнату и застал там всех в обществе Ирения, примостившегося в углу на табурете. Анна с Габриэль сидели на кровати Филя, Ян с Метой – на кровати Яна.

– А вот и наш герой-любовник, – вместо приветствия проговорила Анна. – Рассказывай, как тебе удалось столь кратко, по-военному, приволокнуться за недотрогой Лёпой. Я глазам не поверила, увидев вас на Башенной площади!

Решив не откладывать дело в долгий ящик, Филь сказал:

– Я не успел тогда сообщить новость: я в неё влюблён.

Ян сдержанно улыбнулся:

– Ты говоришь, что у тебя есть «новость», какая же это новость?

– Апрель на дворе, ты без того опоздал на месяц, – заметила Мета.

– Вся Алекса знает, что в марте у тебя сносит голову, – сердито добавила Габриэль. – Но раньше ты хотя бы не целовался у всех на виду. А теперь благодаря тебе и полоумному Бристо нас всех лишили жизни!

Ирений молча сидел в углу, наблюдая за происходящим с непроницаемым выражением лица, только его глаза стреляли от одного к другому. Он был здесь для порядка, но, взорвись сейчас Филь, Ирений наверняка найдёт способ его успокоить.

Не желая ещё и Ментора подключать к судилищу, Филь высказался сдержанно, хотя у него было, о чём напомнить им в ответ на их кислые лица. Может, он слепец в отношении себя, но его острое зрение и слух ещё ни разу не подвели его ни в отношении Анны, ни Яна, ни Габриэль.

– Что тут такого, что я сделал это у всех на виду! Не могу же я испрашивать вашего разрешения каждый раз, как захочу целоваться! Придётся вам потерпеть три месяца и уже потом устраивать свою жизнь. Времени полно – я свою устроил за полчаса!

Это заявление пригвоздило к нему взгляды всех находящихся в комнате. Они разом заговорили, но Филь их перебил:

– Тогда на площади я получил согласие Леппики на брак со мной.

– Ой, – сказала Габриэль, вытаращив на него глаза.

– Недурной способ скоротать перерыв между лекциями, – отметил Ян.

– Можно узнать условия, на которые она согласилась? – спросила Мета.

Обращенные к нему лица поразил румянец разной степени насыщенности, кроме Ирения, в глазах которого проявился сдержанный интерес. Филь кратко перечислил условия, и Ментор вдруг совсем по-ребячески присвистнул.

– Ты обговорил с ней это? – встрял он в разговор.

Филь подтвердил.

– Тогда ты, можно сказать, уже женат, осталась пустая формальность, – сказал Ян.

Анна произнесла восхищённо:

– Ай да Лёпа! Настоящий мужчина всегда добьётся того, чего хочет от него женщина!

– Леппике ума не занимать, – согласилась Мета.

Сообщение Филя, казалось, её задело. Молчавшая до сих пор Габриэль, чей румянец делался всё ярче, воскликнула обиженно:

– Филь, а ты подумал о нас с матушкой? У Леппики в семье всеми делами заправляет мать, она и крайта не даёт никому без отчёта, у них там законченный матриархат, а ты разбрасываешься такими деньгами! Нам что теперь, по миру идти?

Анна протянула с философским видом:

– Да, яблоко от яблони недалеко падает.

– Не вижу причин расстраиваться, – сказал Ирений. – Названные нам суммы составляют только половину дохода семьи Фе максимум через два года, а то и быстрей. Господин Клемент перепроверил примерные цифры, с которыми мы торговались, и решил, что для казны будет лучше подмять под Газовую гильдию всю столицу. Это должно удвоить наш доход.

Ян зевнул и сладко потянулся:

– Я всегда говорил, что Филь самый умный среди нас! А вообще, не пора ли нам на ужин? От разговора о деньгах у меня просыпается аппетит. Ментор, предлагаю вам возглавить наш маленький отряд, чтобы ни у кого не возникло мысли, что мы тут занимались непотребством.

Габриэль хихикнула, давая дорогу Ирению в тесной комнате, и куда благосклонней посмотрела на Филя.

– Я тебе говорил, что ты напрасно боишься, – буркнул тот. – Не успеешь состариться, как будешь в состоянии купить себе любого мужа.

Габриэль потупила взгляд и вспыхнула. Ян заметил вполголоса:

– Уверен, что её будущий муж сам купит кого угодно.

Сделавшись свекольного цвета, Габриэль выпорхнула из комнаты. Мета удивлённо спросила, вставая:

– Так, я что-то пропустила?

Анна оборвала её:

– Это тебе рано знать, а то ты всё растрезвонишь папочке. Его надо сначала подготовить!

– Что мне рано знать? – потребовала Мета.

– Помолчи, Цаца-пеца! – снова оборвала её Анна.

Не успел Ирений встать, как она оказалась у двери и, вытолкав в коридор остальных, заступила ему дорогу.

– Ментор, – произнесла она низким голосом и, шагнув к Ирению, оказалась прямо перед ним. – Теперь, когда вы будете скоро богаты, я хочу вам сообщить, что в любой момент готова выслушать ваши условия.

Пришла очередь Ирения порозоветь.

– Через два месяца, – пообещал он, так же прямо глядя на неё. – Сейчас не имею права.

Анна порывисто развернулась и вынеслась в коридор с воплем:

– Ура!!!

Она скачками побежала к лестнице. Мета замерла в остолбенении, глядя ей вслед.

– А ЭТО когда произошло? – воскликнула она потрясение.

– Пока ты училась до зелёного цвета лица, дорогая! – донёсся до неё счастливый голос сестры.

Так Филь выступил катализатором счастливого завершения сразу двух романов. Включая его собственный, выходило три, и новость об этом разнеслась со скоростью лесного пожара.

Выпадение троих лиц мужского пола из списка холостяков ввергло в отчаяние многих девиц. Филь никогда бы не подумал, сколько интересного можно узнать о ком-то, просто объявив о помолвке с ним. И что Леппике уже семнадцать, и что её мать смахивает характером на армейского сержанта, а значит, дочь тоже рано или поздно станет такой же, и сколько у них в семье детей, и как бедно они живут, и что от Леппики не стоит ожидать особых манер.

От всего этого Филь был вынужден укрыться в лаборатории естествознания на пару с Яном, заканчивая там заказ Флава на десять тяжёлых петард. Профессор Лонерган обращался к ним теперь исключительно как «женихи», но своё отношение к происшедшему оставил при себе. Том Рафтер сказал, что у него других дел по горло, и отказался составить компанию.

Оказавшись наедине с Яном в памятный вечер, Филь спросил его, что тот думает про брак с Леппикой.

– Твоё дело, – ответил Ян. – Я не слышал про неё плохого от Меты, которая учится с ней на одной кафедре. Может, ты не поймал журавля, но синица из неё выйдет достойная.

– А мне что надо думать про тебя с Габриэль? – слегка покраснев, спросил Филь. – Ты извини, я ни черта не понимаю в этих делах.

– А нечего тут думать. Наш отец пусть думает. Если он упрётся, я всё равно ничего не смогу сделать. Но рассчитываю, что не упрётся, особенно после номера, который выкинула Анна.

Не прошло двух дней, как на Алексу посыпались письма от встревоженных родителей. Филь свои, не читая, складывал на подоконнике, так же поступал Ян. Судя по состоянию окна, у друзей оказалось удивительно много корреспондентов, которые то ли радовались за них, то ли проклинали, что не имело значения, потому что иначе оставшийся срок в Алексе им пришлось бы провести за написанием ответов. И вдруг поток писем прервался.

Что случилось, стало ясно, когда разлетелась новость о помолвке Тома Рафтера с Бенни Тендека: Том и Бенни перевели огонь на себя. Как эти двое умудрились договориться, осталось тайной, но следующим вечером спавший с лица профессор Иллуги поднялся из-за стола в трапезной и жалобно проговорил:

– Дорогие мои, имейте совесть! Алексу закроют, если вы будете продолжать в том же духе. Вам это, допускаю, уже неинтересно, но у многих из вас имеются младшие братья и сестры, которым вы навсегда закроете сюда дорогу, если случится ещё одна так называемая помолвка. Я должен признать, что у меня вчера состоялся крайне неприятный разговор с секретарём императора, господином Клементом, и уверяю вас, я с большим трудом уговорил его отложить в сторону перо, уже нависшее над приказом об эвакуации школы. Благодарю вас, – закончил он и устало опустился на скамью.

В трапезной установилась гробовая тишина. Пристыжённые школяры, испуганные возможной эвакуацией, закончили поедать невкусный ужин и молча разошлись по дормиториям.

Заходя в комнату, Ян сказал:

– У меня не идёт из головы сегодняшняя речь нашего ректора. Каким образом он мог беседовать с господином Клементом, сидя в Алексе, да так, что даже знает, что за документ лежал у того на столе?

Филь шагнул к порогу, проверил, что за дверью никого нет, и ответил тихо:

– Это значит, что Железная книга до сих пор в Алексе. Ян кивнул, соглашаясь:

– Но наш ректор слишком щуплый для неё! Ему надо держать её наготове, а в кабинете у него нет места.

– Я видел его выходящим из Сигнальной башни, – подумав, сказал Филь. – Может, она там? Якоб говорил, что там в основании – большой подвал, где он ранее держал фрукты и овощи, пока нас не стали кормить бобами с кашей. Мне, честно говоря, не по себе, что эта штука так близко от нас.

– Мне тоже, – сказал Ян. – Мне тоже!

Речь ректора погасила разгоревшийся пожар помолвок, и до конца мая на этом фронте не произошло ничего нового. Затем по Алексе пронёсся слух, что юка в новом году куда живее, чем в прошлом, и все стали спешно готовиться к турниру. Экзамены должны были состояться после него.

В первый день тренировок, едва Филь вылетел на поле в предвкушении как следует поразвлечься, к нему из толпы зрителей подбежала Леппика.

– Филь, ты до сих не прочитал свою кучу на подоконнике, – укоризненно сказала она. – Почему ты не читаешь, что тебе посылают?

– Потому что там наверняка одна ругань и проклятия, – заулыбался он. – Вот ещё, время на это терять!

– В этом письме тебя никто не ругает, – сказала Леппика, вручая ему маленький рулончик, доставленный голубем. – Здесь приглашение от моего отца посетить наш дом в Унсете и обговорить предстоящее бракосочетание. Он согласен!

Девушка стояла перед ним зардевшаяся, смущённая и такая хорошенькая в ясный весенний день, что у Филя заныли зубы от невозможности схватить её в охапку. В прошедшие восемь недель им удалось остаться наедине всего два раза, и каждый раз он потом много часов был не в состоянии думать ни о чём другом. В те дни, сидя на занятиях, он был на волосок от того, чтобы согласиться с мнением противного Клемента о раздельном обучении.

– Хотя я совершенно не возражаю против Пассифона, – добавила Леппика, – если тебе неудобно заезжать к нам. Говорят, его уже отстроили.

Филь быстро сунул письмо в карман и огляделся: казалось, за ними никто не наблюдает. Он сделал шаг, но в следующую секунду над полем разнёсся сигнал конца подачи:

«БАМЗ!»

Вскинув голову, Филь заметил на холме Яна, вцепившегося в рукоятку флютига, и стоявшую рядом с ним Мету, чья рука лежала на той же рукоятке поверх ладони брата. Леппику унесло с поля, как порывом ветра.

В этот день тренировка не получилась: обе найденные в лесу юки оказались бешеного нрава и поднимали игрока в воздух, едва тот вцеплялся в них. Не получив ни малейшего удовольствия и только измучившись, расстроенные команды направились к воротам Алексы.

Филь шагал рядом с Харпером Атли, подающим «Секунды», который в начале года учил его фехтованию, пока не стало сильно холодно. Многому Филь от него не научился, но хоть не держал теперь меч как дубинку.

– Что-то странное сегодня, – сказал Харпер. – В жизни такого не видел!

– Может, когда юку придавит июньской жарой, она успокоится, – предположил Филь.

– Только на это и остаётся надеяться!

Жара пришла через неделю как по заказу. Но перед воскресеньем на Алексу надвинулись тучи. Они повисли низко и застыли недвижимо, будто решили обосноваться здесь на века.

Утром Филь одним из первых вышел за ворота, глянул в угрожающее предгрозовое небо, выругался и побежал в лес в поисках подходящей юки. Тренировка, похоже, не получится, однако можно хотя бы проверить, в каком настроении сегодня демонское растение.

Возвращаясь с юкой под мышкой, он крикнул Харперу с Габриэль, которые успели выйти на поле:

– Я думаю, с этой можно попробовать, пока гроза не началась! Она треснула меня по лбу, но в небо не потащила!