Текст книги "Школяр"

– На что собираем деньги?

Смахивая монету в карман, Филь сказал:

– На новый свинарник.

– Епитимья от ректора? – ухмыльнулся Ральф Фэйрмон. – Я вижу, ваша слава дороговато вам обходится.

Услышав это, Филь и Ян переглянулись. Разом встав из-за стола, они выскочили на улицу, чтобы без помех обсудить пришедшую вдруг обоим на ум спасительную идею.

– Правильно, мы поставим на торги наше санное время, – начал Филь оживлённо, – как я раньше-то не додумался!

– Загоним втридорога нашу известность, – радостно поправил Ян. – Хочу заметить, идея гениальная!

– Выдадим билеты на необходимую сумму, – возбуждённо воскликнул Филь, – пока все ещё помнят про наш поход в деревню и есть возможность взвинтить цену!

– А ты посчитал, во что это встанет? Осталось собрать девятнадцать аспров, где нам набрать столько желающих?

Филь задумался, взвешивая так и сяк покупательную способность клиентуры против количества поездок.

– Надо сделать все уроки до субботы, – сказал он, помрачнев, – а то в выходные у нас не останется времени. Мы будем как проклятые кататься на санях!

* * *

К выходным требуемая сумма была собрана за исключением одного аспра, добыть который не представлялось возможным. В Алексе все уже знали, во что влипли Филь с Яном, и доступная помощь от доброжелателей была получена, а число желающих прокатиться за деньги исчерпано. Вечером в пятницу Филь снял с дверей трапезной объявление, написанное совместными усилиями его и трёх Хозеков:

«Два галантных кавалера, известных своими подвигами, готовы прокатить всех желающих в санях с ветерком в эти выходные за скромное вознаграждение. Оплата: пять крайтов за поездку или один аспр за три. Катание состоится в любую погоду. Передумавшим деньги не возвращаются. За билетами обращаться в дормиториум естествознания к Филю Фе и Яну Хозеку».

Это было четвёртое объявление по счёту. Предыдущие три исчезали одно за другим, пока Габриэль не заявила во всеуслышание, что выцарапает глаза тому, кто это делает. Она приняла близко к сердцу вставшую перед друзьями задачу.

Более не обижаясь на Филя за свою подругу, она провела рекламную кампанию, результатом которой стала ссора между Филем и Ёлкой. Ушей Ёлки не успели достигнуть слухи о причине объявления, и она посчитала, что Филь собрался и с неё содрать оплату.

– Ты чего? – удивился он. – Договор дороже денег!

– Да? – заносчиво проговорила Ёлка. – Кто тебя знает, если ты с девушек берёшь деньги за катания! Я считаю, мужчина должен быть способным дать в нос обидчику, и в этом тебя не упрекнуть. Но скупых я терпеть не могу! Мне нравятся мужчины, которым процесс дарения приносит удовольствие, а не зажимающие чужую радость по своим сундукам. Только такие имеют шанс заполучить такую бесценную особу, как я, в друзья!

Филь нахмурился, осмысливая сказанное, одновременно испытывая гордость, что его причислили к мужчинам. «Бесценность» в переводе на торговый язык означала: сколько ни заплати, всё мало. Для Филя это была бессмыслица, что вызвало у него резонный вопрос:

– Слушай, Ёлка, а если не в друзья, а просто прокатиться, можно получить разницу деньгами?

Она надулась и больше с ним не разговаривала. Филь расстроился, потому что Ёлка ему нравилась, но её отказ кататься освобождал драгоценное место в плотном расписании, которое успело попортить немало крови ему и Яну. Простая на вид идея, как казалось, при ближайшем рассмотрении таила в себе кучу подводных камней.

Самым большим препятствием была очередь на сани, которую требовалось строго соблюдать. Количество народа в ней зависело от грядущей погоды. Скорость спуска можно было считать постоянной, зато время подъёма должно было увеличиваться по мере нарастания усталости к концу дня. Пытаясь определить минимальное и максимальное количество спусков, которое они могут сделать и от которого зависела цена на билеты, друзья вынули душу из Меты, Анны и Габриэль, заставляя их вспоминать самые последние мелочи прошлого катания. Затем, вооружённые цифрами, они погрузились в расчёты.

Анна хихикала, наблюдая за их потугами. Когда они запутались в переменных, она предложила им не маяться дурью, а воспользоваться теорией вероятности и достала свои конспекты по математике – якобы подобные задачи поддаются расчёту только с помощью этой теории. Из всех Хозеков и Фе Анна единственная была причислена к кафедре профессора Иллуги и объяснила основные положения спасительного, по её словам, анализа. Потратив две бессонных ночи, Филь с Яном одолели самую тяжёлую часть и определили окончательную цену как раз на лекции профессора. Рассерженный их сдавленными ликующими возгласами, ректор изъял у них расчёты, занявшие собой две полные тетради.

Утро субботы выдалось хмурое. С серого неба сыпал мелкий снежок. Погода играла друзьям на руку – это должно было уменьшить очередь к саням. Снежная буря была бы лучше, но полагаться на такую удачу было рискованно, и её решили не учитывать в матрице ожидаемых событий. На многократно выверенном горизонте маячил тёмным пятном лишь одинокий недостающий аспр.

Едва друзья вышли за ворота, у Филя вырвался стон – макушка холма была забита публикой. Запланированные на этот день пятнадцать поездок на двоих оказались под угрозой. На завтра намечалось столько же, и в душу Филю закрался холодок тревоги при мысли, что выданные обязательства будут не исполнены. Его спина невольно зачесалась – место, куда отец безжалостно вколачивал розгами науку о том, что репутация стоит дороже барышей.

– Филь, – услышал он крик Габриэль, – скорей сюда!

Оставив Яна, он устремился в начало очереди, где Габриэль сидела в санях с Палеттой, стоявшей в его списке первой на ближайшие три поездки.

– Спасибо, сестрёнка! – сказал он, занимая её место, и от избытка чувств чмокнул её в щёку.

– Это нечестно, он влез без очереди! – воскликнул сзади Курт Норман, но Филь уже летел вниз по склону, радуясь, что выиграл время.

Палетта всю дорогу визжала так, что он оглох на одно ухо и заложил вираж, только чтобы остудить её поднявшимся вихрем.

– Кажется, я не прогадала, – рассмеялась она, – ты лучший из всех!

Филь ставил Яна выше в управлении санями, но промолчал из деловых соображений.

– Давай быстрей, – поторопил он, – а то в очереди долго стоять.

– Ну и что? – удивилась Палетта.

– А то, что надо успеть сделать семь поездок до заката! Филь припустил вверх по склону, Палетта двинулась за ним. Наверху, едва отдышавшись, она толкнула Филя локтем, показав на садившегося в сани профессора Лонергана.

– Это ваш профессор, да? Ты знаешь, что у него было три жены?

Филь подумал, что количество жён у профессора прибывает с невероятной скоростью: в начале года их было всего две.

– Он не рассказывал нам об этом. А ты откуда знаешь? Его вопрос сдвинул крышку с говорливого котла, и Филь сделался невольным слушателем многочисленных подробностей личной жизни профессуры Алексы. С них Палетта перескочила на описание тайных воздыханий учеников, и Филь до невозможности обрадовался, когда подошла их очередь спускаться. Внизу он снова заторопился, и тут Палетта вдруг обиделась, заявив, что остальные могут подождать, а то она подумает, что он относится к ней как к мешку с репой.

– Ты не репа, ты клиент, – перебил её Филь. – Пошли, пошли!

Говорить это, как оказалось, не стоило: остаток подъёма он проделал один.

Клиентов на три поездки у него больше не было, но с остальными дело тоже не заладилось. По таинственной для Филя причине факт, что он начинал торопиться наверх, едва спустившись, выводил их из себя. Таким образом, двигаясь по списку, он оставлял за собой хвост из разочарованных девиц. Не подвёл его только Том Рафтер, тоже пожелавший скатиться с Филем. Тому не потребовалось объяснять, почему нужно торопиться.

Заполошный день закончился лучше, чем ожидалось, разве что большого удовольствия от катания ни один из друзей не получил. Пересчитав оставшиеся на руках билеты, Филь буркнул перед тем, как замертво свалиться на кровать:

– Зарплата – это доказательство, что работать на других невыгодно.

Он не успел договорить, как Ян уже спал: его очередь была длинней. Мета с Анной вынуждены были каждая по разу совершить тот трюк, какой проделала Габриэль в начале дня.

Ночью Филю снился недостающий аспр, новый и сверкающий, который никак не давался ему в руки. Поймал он его только под утро и встал с уверенностью, что судьба подсунет им шанс и надо его только не проглядеть. Поэтому, когда они с Яном опять заняли место в очереди, он недолго думал, чем ответить на ядовитую реплику Курта Нормана, остановившегося за ними:

– Хозек, Фе, вы выглядите как грузчики в порту. Хелика говорит, вы вчера так вымокли от пота, что от вас несло за версту.

Светлые волосы Хелики Локони виднелись впереди. Она усаживалась в сани, в которых сидел профессор Лонерган. Вид у профессора был, словно он глотнул уксусу.

– Спорим на два аспра, что я с ней прокачусь, – сказал Филь.

Курт самодовольно хохотнул, и они ударили по рукам. Ян прошептал:

– Нам же нужен только один аспр!

– А за моральный износ? – напомнил Филь.

В толпе вдруг завопили:

– Лонерган перевернулся! Ух, как их раскидало! Бедная Локони!

Ян, который внимательно наблюдал за склоном, тихо проговорил:

– А по-моему, он сам перевернул сани. Хочу заметить, довольно изящно. Что ж, Локони будет не вредно поваляться в снегу.

После спуска, снова поднявшись, Филь заметил, что Хелика стоит недалеко с Бенни Тендеки и что-то вещает. За этими двумя стоял Николас Дафти.

Филь подскочил к нему:

– Уступи очередь!

Николас прищурился:

– А что мне за это будет?

– Аспр!

Николас без дальнейших уговоров растворился в толпе. Филь прислушался, о чём говорит Хелика. Как оказалось, эта девица тоже пересчитывала лонергановских жён.

Филь брякнул по наитию:

– А я доподлинно знаю, что у него было четыре жены! Хелика важно повернулась к нему:

– Откуда тебе это знать?

– Слышал. Могу спросить самого профессора в твоём присутствии. Съедешь со мной в санях – спрошу!

Хелика скривилась в точности как Лентола, разве что с носом. Потом задумалась.

– Ты, я слышала, любишь деньги, – надменно проговорила она. – Я не плачу за своё общество.

– А я бесплатно. Вон, кстати, свободные сани!

Под потрясённым взглядом Курта, отиравшегося неподалёку, Филь как можно галантней усадил Хелику в сани и поехал с ней вниз, соображая на ходу, как бы половчей спросить Лонергана и что тот сделает с ним за это. Решив рубить сплеча, он после спуска с Хеликой выловил профессора и спросил в лоб:

– Профессор Лонерган, ответьте, пожалуйста, сколько раз вы были женаты?

Профессор беседовал с ректором, который тоже принимал участие в катаниях. Вид у ректора сделался обалдевшим.

– Голубчик, что за манеры, это переходит всякие границы! – воскликнул он с возмущением. – Если вы станете бегать по школе, задавая подобные вопросы, я буду вынужден запереть вас в Печальном карцере, чтобы напомнить, для чего вы здесь находитесь!

Профессор Лонерган, тоже заметно выбитый из колеи, подметил интерес на лице Хелики.

– Подождите, Като, я найду, чем ответить. Насколько мне известно, на настоящий момент только два раза, – сказал он Филю. – И не приставай ко мне, Фе, ни тебя, ни кого другого я в жёны не возьму.

Вечером, после катаний, усталые и голодные, как портовые псы, Филь с Яном брели к себе в дормиторий. До ужина оставалось ещё время, и Ян предложил вместо валяния на постелях, с риском заснуть и пропустить ужин, рассчитаться с ректором и уже от него отправиться в трапезную.

Профессор Иллуги стоял у жарко горевшей печи в кабинете и читал письмо. Судя по размеру, оно прибыло с голубиной почтой. Профессор не успел переодеться, и под его ногами на полу растекались лужи растаявшего снега.

Оторвавшись от чтения, он, не говоря ни слова, проследил, как Ян водружает на его стол увесистый мешок. Памятуя недавнее столкновение, Филь остался стоять у порога, не желая лишний раз раздражать ректора.

– Здесь всё, что мы вам должны, – сказал Ян. – Можно нам идти?

Профессор смерил взглядом измождённых друзей.

– Можете, – кивнул он благосклонно. – Только прежде заберите назад то, что заработали с таким талантом и самоотверженностью. Ваш долг перед Алексой погашен императором. – Он щёлкнул пальцем по письму.

– Как это? – ляпнул потрясённый Филь.

Уж он-то знал, что император умеет считать деньги и не раздаёт их попусту. Кто, как не Флав, поймал Филя на слове и вынудил выложить кучу золота за Хальмстем с прицелом отобрать его позже, когда замок будет построен. Чтобы махинатор такого масштаба согласился утрясти чужой долг, перед ним должны были маячить серьёзные барыши.

Ректор по-отечески улыбнулся в ответ на перегляды друзей:

– Ваш отчёт о происшедшем в деревне решил для императора одну задачу, над которой он давно бился. Подробности, смею быть уверен, он расскажет вам на новогодней аудиенции. Так что можете раздать ваши долги, какие имеются, оставить себе по два аспра, а излишек, будьте добры, принесите, пожалуйста, мне на хранение, чтобы не нарушать правила. Да, и заберите ещё вот это!

Шагнув к столу, он вынул из ящика тетради с расчётами, которые изъял у них в начале недели, и протянул друзьям:

– Не без ошибок, но, принимая во внимание, что вы не на моей кафедре, я бы сказал, что анализ проведён отлично. А поскольку вы в нём значительно раздвинули границы своего учебного плана, у меня нет другого выхода, как только поставить вам обоим зачёт за первый семестр. Вот теперь можете идти!

Разом избавившись от тоскливой математики, освободившись от долга и ещё заработав, друзья с гиканьем понеслись в трапезную, ощутив новый прилив сил.

Всё складывалось просто замечательно, и отличное настроение не покидало их до самого начала зимних каникул. Лишь одна мысль продолжала волновать Филя: как можно из одной лампы, колодца с дерьмом, двух десятков свиней, тележной мази и досок получить кучу денег.

10

Что произошло тогда, в который раз, была это глупость, слепая рука судьбы или просто звёзды так сошлись? Как бы то ни было, уже не мальчика, ещё не юноши, его сердце впервые дрогнуло в тот год в снегах Алексы…

Клариса Гекслани, «История Второй Империи. Комментарии», 1-е издание, репринт, Хальмстемская библиотека

– Она над нами издевается, – процедила Анна.

– Что она сказала тебе в последний раз? – спросила Мета.

– Что будет готова через минуту. Это было десять минут назад!

Мета нахмурилась и натянула поглубже на уши пушистую шапку.

– Если мы не уедем с последней каретой, мы не уедем вообще. Она это понимает?

– Спасибо за напоминание, – огрызнулась Анна и передразнила: – «Если станешь меня отвлекать, я никогда не соберусь!» Одни мы такие дуры, что поверили ей на слово, – её драгоценная Палетта давно умотала, найдя себе место в другой карете.

Девушки были одеты в сапоги, плотные плащи с мехом внутрь и перчатки не хуже тех, от которых избавился в своё время ректор Иллуги. Филь подумал, что лично он не стал бы тратить такие деньги на одежду.

Переминаясь рядом, одетый не хуже Ян пробормотал:

– Бристо, Дафти и Лиссак тоже оказались сообразительней. Что она может там делать так долго?

Анна рыкнула:

– Ленты заплетает! Филь, хватит стоять остолопом, дуй наверх и отвесь ей пинка!

Он глянул исподлобья на окна дормитория:

– Не поможет.

Повторялась история с сентябрьским отъездом из Кейплига. Тогда Габриэль дособиралась до того, что они упустили бесплатный поезд и были вынуждены нанять карету. Сегодня, в день отъезда Алексы на зимние каникулы, она опять копалась наверху в своей комнате, хотя её сундук давно снесли вниз.

С неба сыпал густой снег, грозивший перекрыть дорогу. Каретный поезд со школярами ушёл полчаса назад. Из них во всей Алексе остались только Хозеки и Фе. Ещё здесь оставались Якоб и четыре солдата, прибывшие на охрану с той самой последней каретой, которая, гружённая сундуками опоздавших, дожидалась сейчас у Сигнальной башни. Якоб согласился подвезти их до ближайшей заставы, где они должны были пересесть в поезд.

Запряжённые в карету лошади выглядели неважно, устало ныряя мордами в вёдра с овсом и водой, которые поставил им Якоб, и Филь сомневался, что они смогут нагнать уехавших. С каждой минутой его сомнения усиливались. С другой стороны, он не настолько рвался в Кейплиг, чтобы переживать по этому поводу.

Ничего замечательного его там не ждало. Конечно, было бы неплохо повидать Руфину и, может быть, даже Эшу, но с ними в комплекте шла вредная Лентола и госпожа Фе, к которой Филь до сих пор относился с опаской. Его также ожидала обязательная встреча с неприятным господином Клементом, обсуждение строительства Хальмстема и куча подписей под счетами, при воспоминании о которых настроение Филя ухало вниз. В общем, кроме приглашения от Хозеков погостить после Нового года в Меноне, впереди у него не было ничего, к чему бы он стремился. Но пропустить приглашение было бы жалко.

Тут Филь вспомнил кое о чём, что могло помочь им догнать поезд.

– Я на минутку! – сказал он и побежал в опустевший дормиторий.

Начатый флакон Успокоителя стоял на месте в тумбочке. Схватив его, Филь на обратном пути завернул на площадь и выплеснул содержимое флакона в ведро лошадям. Два часа подъёма жизненных сил, которые обеспечивало зелье Схизматика, должно было хватить до заставы. Снег валил хлопьями, но это не пугало – оставленная карета, наскоро слепленная из огромных саней, была на полозьях.

– Ты вовремя вернулся, – сказал Ян, стоя в одиночестве на прежнем месте. – За Габриэль отправилась делегация во главе с Якобом. Забыл что-нибудь?

– Ага, – сказал Филь, и тут «делегация» появилась на пороге.

Анна шагала первая, пыхтя от злости, за ней – Мета. Черноглазая румяная Габриэль с лентами в волосах, пусть беднее одетая, оставляла то же разноцветное впечатление, что в день, когда явилась сюда. Раздражение сестёр Хозек было ей как с гуся вода.

– Якоб, миленький, мы успеем догнать остальных? – как ни в чём не бывало прощебетала она, выскочив на заснеженную улицу.

Конюх с сомнением прогудел:

– Посмотрим!

На Якобе был овечий тулуп, валенки, волчья шапка и рукавицы. За поясом у него висел тесак. Он серьёзно приготовился к короткой поездке.

– Нет, не может быть никаких «посмотрим», – воскликнула Габриэль. – Мы обязаны их догнать! Я не могу оказаться запертой здесь на полторы недели!

– Спаси меня Один, какая идиотка, – со злостью прошипела Анна, оборачиваясь. – Ты до сих пор не научилась считать. Пять дней туда, пять обратно и десять дней там – это двадцать дней, а не полторы недели. Мы не зря подгоняли тебя с самого утра!

Габриэль спала с лица и заторопилась:

– Ой, я забыла про дорогу… Поехали, Якоб, быстрей!

Она забралась в карету и потеснилась, когда рядом с ней села Мета. Филь, Ян и Анна устроились напротив. Якоб свистнул, лошади мощно взяли с места, и конюх опять присвистнул, на этот раз от удивления.

– Теперь ещё часок поскучать – и будем веселиться в поезде, – обрадовалась Габриэль такому началу.

Вырвавшись на дорогу, лошади наподдали так, что Филя обуяли сомнения, что придётся скучать.

– Держитесь там! – крикнул Якоб, когда они съезжали с холма. – Эти лошадки не хотят бежать медленно!

Они разогнались не хуже Почтовых, карету стало качать. До пассажиров донёсся свист ветра в верёвках, удерживающих сундуки на крыше. Ян, подняв глаза, прислушался, затем поворотился к Филю.

– Так, – сказал он, – зачем ты всё-таки носился в дормиторий?

У Габриэль вырвался испуганный возглас, когда их сильно мотнуло на очередной кочке:

– Ой, мы что-то очень быстро едем!

– Я дал им Успокоителя, – сказал Филь.

Он и представить не мог, что глаза сестёр Хозек способны увеличиваться до такой величины.

– УСПОКОИТЕЛЬ СХИЗМАТИКА?! – раздался в карете вопль ужаса.

– Ты сумасшедший! – восхищённо выкрикнул Ян. – Они же к вечеру долетят до Кейплига!

Габриэль, не имея понятия, о чём идёт речь, смятенно хлопала глазами.

– Что ты наделал, горшок ты с песком вместо мозгов! – взвизгнула Анна. – Мы же убьёмся! Мы не в санях и не в корыте, а в карете, и над нашей башкой привязаны тяжеленные сундуки, дундук ты курносый!

Филь собрался ляпнуть в ответ что-нибудь обидное, но передумал: он заметил, что Анна перепугана до смерти. Мета нахмурилась:

– Сестра, образумься и веди себя прилично! Ничего страшного тогда не случилось, кроме того, что Ян проспал на занятия. Я боюсь не скорости, я боюсь, что лошади упадут и заснут.

Предыдущие жертвы Успокоителя возразили:

– Не волнуйтесь, их хватит ещё и на обратный путь.

С козел раздался возбуждённый голос Якоба:

– Нагоняем, следы становятся свежее!

Пять голов сунулись к правому окну, от которого лес был дальше и можно было увидеть следы полозьев прошедшего поезда. Тут что-то сильно ударило карету с левой стороны: «ХРЯСЬ!»

Послышалась ругань Якоба и встревоженное ржание лошадей. Сквозь разбитую стену в карету ворвалось густое облако снега.

Продолжая ехать вперёд, карета с кряхтеньем завалилась. Её крыша не выдержала и оторвалась, за ней отвалилась задняя и боковые стенки. Проехав ещё пятьдесят шагов и потеряв по дороге диван, карета наконец встала.

– Можешь распрощаться с мечтой успеть на поезд, – услышал Филь голос Анны, лёжа в сугробе, а когда прочистил глаза, увидел её саму недалеко от оторванного дивана.

Габриэль с Яном копошились в уцелевшей части кареты. Рядом с Филем кто-то сдавленно произнёс:

– Пожалуйста, дай мне хотя бы вздохнуть…

Он покрутил головой и никого не обнаружил.

– Ты придавил меня!

Филь сообразил, что голос раздаётся из снежной кучи под его спиной. Привстав на корточки, он стал раскидывать снег. Куча зашевелилась. Из неё показалось запорошенное лицо Меты с зажмуренными глазами. Филь очистил ей лицо, и она потешно заморгала на него мокрыми ресницами. Его разобрал смех. Зардевшись, Мета поднялась на ноги.

– Нечего хихикать, ты упал на меня так, что едва не вышиб дух, – пробормотала она, отряхиваясь. – Что произошло? Я не успела ничего понять.

– Думаю, мы сильно забрали влево и приложились о дерево. Пустяки, нам осталось недолго! Вон Якоб уже поставил карету на полозья, сейчас закинем на неё сундуки и поедем дальше.

Сундуки валялись за ними на дороге. Крыша лежала отдельно, из-под неё торчали лопнувшие верёвки.

Анна, размахивая руками, продолжала ругаться на Габриэль. Ян обсуждал что-то с Якобом. Вдруг он призывно замахал рукой, а Габриэль тревожно заозиралась.

Мета сняла шапку, стряхнула с неё снег и, склонив голову, распустила волосы. Смотав их в тугой узел, она снова натянула шапку поглубже на уши.

– Давай поспешим, – сказала она. – Рукавицы не оставь! Она стреляла глазами по сторонам, чего за ней не водилось. Причина стала ясна, когда они приблизились к карете.

– Лошади не просто шарахнулись, они шарахнулись от волков, так что сматываемся! – крикнула им Анна, красная от волнения.

Габриэль с перекошенным ртом крутилась на месте, не зная, куда ей приткнуться. Но она хотя бы двигалась, а не стояла столбом, как в Хальмстеме.

– Однако случился только один волчара, – сообщил Якоб, поправляя лошадиную сбрую. – Остался сзади на обочине, его лошадки растоптали. Не скачи мы так шустро, я бы и от деревьев отвернул, ну да чо теперь!

Вдали, со стороны, куда они ехали, послышался волчий вой. Ему откликнулся другой, ближе, и тут же – третий, со стороны Алексы. В пасмурном воздухе посередине лесной дороги, к которой клонились засыпанные снегом, точно саваном одетые сосны и ели, вой звучал жутко.

– Окружают, – заметил Якоб равнодушно. – Лошадиное мясо чуют. Голодные они зимой и злые, щас их самая пора. Боюсь я, однако, вперёд вас везти – до Алексы-то ближе будет. Кареты у нас, считай, нету, отсидеться негде. Надо решать, куда ехать, или тогда огонь разводить, а то ведь сожрут.

Габриэль, завидев брата, воскликнула с отчаянием:

– Филь, пожалуйста, поехали скорей назад!

Краски сбежали с её лица, оно стало бледное и потерянное.

Мета безжалостно заметила:

– И об этом тебя предупреждали, но ты предпочла не слушать.

Филь переглянулся с Яном. Сколько этим лошадям оставалось бежать после остановки, было трудно сказать, и лучше было не рисковать.

– Поворачиваем, – сказал Ян.

Анна метнула в обоих Фе негодующий взгляд:

– Яри-яро, Одиновы вы задницы, всё ведь из-за вас!

Получив указание, Якоб ухватил лошадей под уздцы и развернул их. Карета заскрипела, её уцелевшая стенка угрожающе закачалась. Якоб поставил ногу на подножку, когда Анна вдруг вцепилась ему в рукав.

– То есть ты впереди на козлах, а мы тут что, рядком у стеночки? – ядовито спросила она. – Я заранее могу сказать, что будет. Сначала волки покончат с нами, а потом перепрыгнут через эту рухлядь и вцепятся в твой глупый затылок. Оставайся-ка ты здесь со своим кнутом, а мы поедем на козлах!

Якоб растерянно пробормотал:

– Там места от силы на троих.

Анна ответила не раздумывая:

– Тогда Ян с Метой сядут на козлы, они умеют править лошадьми, и Габриэль пусть забирают, она между ними никуда не денется. А я с тобой и Филем остаюсь здесь!

Ян возразил:

– Разумней мне остаться здесь, я обращаюсь с кнутом не хуже Якоба, а Филь займёт место на козлах.

– Не-ет, – кровожадно протянула Анна, – я хочу иметь его рядом с собой, когда на нас прыгнет одна из этих зверюг!

Она вытянула руку и указала на дорогу. Шагах в ста позади них по брюхо в снегу стоял волк. Через секунду к нему присоединился другой.

Якоб вытащил из-за пояса тесак и хватил им по лежавшему в стороне дивану. Оторвав от него две ноги, он вручил их Филю с Анной, сунул тесак за пояс и взялся за кнут. Они были вынуждены ухватиться друг за друга, потому что в этот момент Ян приложился вожжами к лошадиным спинам. Волки понеслись следом.

– Янчик, дорогой, если ты не поедешь быстрей, нас съедят! – обернувшись, прокричала Анна. Испуга в её голосе не было – скорее, она докладывала о приближающейся опасности.

Ян свистнул, имитируя кнут. Лошади пошли живей, но недостаточно быстро – звери их догоняли. Никогда не видавший живых волков Филь сначала подумал, что они совсем как собаки, но потом пригляделся, и его продрал мороз при воспоминании о своих шатаниях по ночному лесу три года назад.

Оба волка в длину были с взрослого человека. Лобастые головы с короткими ушами и узким носом украшали тёмные полосы вокруг белых щёк. Головы их сливались с мощной шеей, глаза были широко расставлены. Крепко сбитые тела с широкой грудью опирались на мускулистые ноги выше собачьих, а хвост был пышный и короткий. Ещё у них были клыки – острые, кривые, страшные – по два сверху и снизу в жуткой пасти, усеянной белоснежными зубами.

Бег волков напоминал лошадиный в галопе, но с более длинным махом. Когда они оказались так близко, что до них можно было добросить палкой, Якоб оттеснил Анну с Филем назад и щёлкнул кнутом, выхватив кусок шерсти из шкуры одного волка. Затем вторым замахом сделал то же с другим.

Звери, лязгнув зубами, отпрыгнули в сторону. Первый из них покатился по дороге. Второй устоял, но отстал. Вслед карете понёсся его протяжный вой.

– Щас начнётся, – сбивая шапку на затылок, ухмыльнулся Якоб. – Своих предупреждает, так что глядите в оба!

С минуту они ехали спокойно, но потом на дорогу позади кареты из заснеженных кустов выбежали сразу три волка. Ян выдал серию отрывистых свистов так, что стало больно ушам, – лошади, как взбесившиеся, рванули вперёд. Габриэль завизжала.

– Замолчи, ты мешаешь! – оборвала её Мета и тут же взвизгнула сама.

Злобный рык раздался одновременно спереди и сзади, где один из волков успел запрыгнуть на площадку покалеченной кареты, пока Якоб сёк кнутом двух других. Филь от души приложил зверя по холке ножкой дивана и сбросил его пинком назад, выронив своё оружие, настолько у него тряслись руки. Заметив, что Анна сжимает деревяшку голыми руками, он сунул рукавицы за пазуху и нагнулся за своей. Над его головой просвистел кнут, Филь в страхе присел.

От леса к карете снова метнулись угрожающие тени, не меньше полудюжины. Якоб, чересчур размахнувшись, врезал кнутом по спине Филю, и тот распластался на деревянных досках, а конюх потерял замах и не сумел как следует огреть очередного волка. Зверь прыгнул, приземлившись на лежавшего Филя. Глянув в жёлтые волчьи глаза, тот подумал, что пришёл его смертный час.

Анна ухватила волка за хвост, с силой потянув его на себя. Изогнувшись, зверь щёлкнул зубами. Едва не оставшись без рук, Анна шарахнулась к стенке, не выпуская хвост.

Якоб охаживал кнутом преследователей, не обращая внимания ни на что другое. Филь вскочил на ноги и выдернул у него из-за пояса тесак. За его спиной раздался такой грозный рык, что он похолодел.

Зверь прижал Анну к стенке, но она вцепилась ему в шею, не давая добраться до себя, а волк нырял к ней мордой и драл на ней когтями одежду. С очередным толчком лап руки Анны ослабли, волк вытолкнул себя вверх и повис на стенке кареты. Скребя задними лапами, он сунулся пастью в помертвевшее лицо обернувшейся на рык Меты. Не помня себя, Филь со всего маху всадил ему тесак в хребет.

Волка схватила судорога, он свалился со стенки. Всё такой же страшный и щёлкающий зубами, он стал изгибаться, царапаясь и пытаясь встать. Анна как подкошенная упала на него и, впившись руками в его уши, стала дубасить его головой о доски. Схватив её в охапку, Филь с трудом поставил её на ноги. Затем Якоб ударом кнутовища проломил волку голову.

Анна выкрикнула что-то нечленораздельное и, развернувшись к Якобу, стала дубасить уже его. Конюх оторопел. Филь попятился в замешательстве, едва не оступившись на тесной площадке. Он видел в детстве припадок девушки, которую все считали бесноватой, и с тех пор боялся сумасшедших. Но Якоб в овчинном тулупе был в безопасности и только смущённо прикрывал лицо.

Обернувшись с козел, Ян глянул на происходящее и, крикнув: «Мета, вожжи!» – сиганул вниз, угодив сапогами Якобу по плечу. Оторвав Анну от конюха, он прижал её к себе так, что она могла лупить его только по спине. Одна рука Яна была окровавлена, перчатки на ней не было.

– Тихо, тихо, – заговорил он скороговоркой. – Всё прошло, всё, их больше нет, Анна, они отстали, дорогая, успокойся!

Габриэль привидением привстала на козлах и дико воззрилась на двух близнецов. Её губы были искусаны в кровь.

– Они отстали и больше нас не тронут, – продолжал говорить Ян. – Мы в безопасности, всё уже закончилось, мы подъезжаем к Алексе. Посмотри, вон она!

Карета, или, скорее, то, что от неё осталось, выскочила из леса и заложила пологую дугу перед знакомым холмом. На нём, воткнув брёвна забора в серое небо, возвышалась бывшая тюрьма. Никогда ещё Филь не был так рад увидеть её, как сегодня.

– Анна, правда, смотри, вон она! – закричал он. – Мы приехали, мы вернулись!