Текст книги "Байки старого психиатра"

Почивание на лаврах

Вадим Валентинович Кисляков, 26 лет. Нормального телосложения, чуть выше среднего роста. В одежде предпочитает классический стиль. Холеный, с правильными чертами лица, безукоризненно подстрижен, всегда чисто выбрит.

Тогда он еще дознавателем служил в районном отделе полиции. Это примерно, как следователь, только занимался преступлениями небольшой и средней тяжести.

На службе его поначалу ценили. Работа спорилась: ни просрочек, ни допрасследований. Выход дел в суд – пачками, статистика – красота неописуемая. Начальство чуть ли не вприсядку плясало от радости. Как вол пахал. До старшего дознавателя повысили. Внеочередное звание капитана полиции присвоили. Всем в пример ставили, поощряли неоднократно. Опьяненный самодовольством, он уж стал метить на место своей непосредственной начальницы Ольги Романовны. Тем более, что слухи все чаще ходили, что ее в УВД на повышение перевести собирались.

Ну и стал он Вадик лаврах почивать. Но, лавры оказались чертополохами. Вот тут-то он и начал потихоньку сдуваться, как воздушный шарик. В делах волокита, просрочки и ошибки стали появляться. Порядок нарушился. Все документы кучей, неподшитые, не поймешь, где и чего. Какая-то мрачно-серая апатия стала его преследовать. И ведь катаклизмов не было, чтоб можно было вот так, вдруг сломаться. Ну, ничего – утешал он себя, вот уж переведут Ольгу Романовну, так сразу снова в полную силу и заработаю. И наплевать на прежние выговор с замечанием. Победителей не судят!

И все-таки, боевого задора не было. Ничего не интересовало и не радовало. Все казалось, что вот-вот что-то нехорошее должно случиться. Что именно, он и сам-то не мог предположить, но ныло это предчувствие, как больной зуб. И откуда только взялась вся эта смурная дрянь?

И стал с тех пор Вадик этакие мини-ритуалы выполнять, на счастье. Например, прежде чем сигарету закурить, фильтром слегка губы коснется. Заперев входную дверь, обязательно дотронется до нее костяшкой указательного пальца. Если пешком идет куда-то, то трещины на асфальте и бордюры, непременно левой ногой перешагивает. И чем больше этих левых перешагиваний, тем удачнее будет день. Умом-то он, конечно, понимал, что все это глупости, вот только ничего с собой поделать не мог.

Да еще и до кучи какой-то ком в горле появился. Было чувство, что там какая-то опухоль выросла, что-то инородное сидело. Нет, глотать было не больно, и пища не застревала, но неприятно до ужаса. Бывало, что и аппетит пропадал. Но обследоваться было некогда.

Только и слышно от руководства: «Давай, давай, хватит сопли жевать!». Все неполным служебным пугали. В общем, прекратилось пение дифирамбов. Тяжеловато приходилось. Да и Маша, жена, все чаще недовольство проявляться стала, мол, скучный какой-то стал, с Лизой почти не занимаешься. Ну вот откуда настроению-то взяться? Из-под плинтуса же не отковыряешь. Тем более, что почти все субботы сейчас рабочими стали. А в воскресенье надо же хоть отоспаться, как следует, полежать, поиграть, фильм посмотреть. Ну а если пойти куда по каким-нибудь развлекушкам? И что? День до вечера потерян, а завтра опять на работу. Нет, даже дома он чувствовал себя непонятым, не в своей тарелке.

Но, Вадик еще не знал, какие черные тучи сгущаются над его буйной головушкой. В кабинете начальника полиции общественной безопасности Сергея Викторовича Волкова проходило серьезное совещание.

– Так, – сказал Волков, солидный подполковник с набыченным взглядом. – Все мы знаем, что вытворяет старший дознаватель Кисляков. Просрочка на просрочке, второе дело вернулось на допрасследование. На рабочем месте он практически не появляется, как с утра куда-то усвистает, так и с концами. Этаким макаром он нас всех под монастырь подведет.

– Юрий Василич, я уже измучилась с ним, – подключилась к разговору начальник отделения дознания Ольга Романовна Шелестова, невысокая элегантная брюнетка лет сорока с небольшим. На данный момент у него откровенно просрочены четыре материала, из уголовных дел – два. Все остальное – на грани просрочки. Все, что я могла, от него раскидала девочкам, себе взяла одно дело, надеемся, что все выправим в эти дни. Слава богу, что ни одного арестантского дела не было!

– Ну, ну, – подключился зам по работе с личным составом моложавый подполковник Назаров с холеными усами. – Кто этому Кислякову дифирамбы пел? Кто его в великие начальники прочил? Вот теперь и давайте, будем расхлебывать все, что этот деятель натворил. А зная его говнистый характер, он нам кровушки-то всем попьет. В общем так, готовим его на увольнение и чем быстрее, тем лучше.

– Согласен! – сказал. Но, сегодня уже поздновато, а завтра День Полиции. Сами понимаете, негоже это как-то все в праздничный день. Давайте одиннадцатого все и сделаем, как положено.

Десятого ноября всем отделом пошли они в кафе День полиции праздновать. Большинство со своими половинками. Ну и Вадик, конечно же, не стал исключением. Ну а Лизоньку у бабушки оставили. Поначалу как-то скучновато было, сидели, сосредоточенно внимали официозным тостам. Но вот, тяжко-неловкая протокольная часть завершилась, и расслабились все, повеселели, посудой зазвенели, заговорили наперебой. Музыка заиграла ритмичная, громкая, задорная. Ну ведь не станешь же сидеть, жраниной заниматься, когда организм от души поколбаситься хочет!

Ух, теперь отдышаться бы!

– Ну что, господа офицеры, по маленькой, что ли? – Залихватски предложил Вадик.

А Маша неодобрительно покосилась. Нет, она не была занудой, не устраивала ему сухой закон пилила за каждую выпитую каплю. Просто у Вадима всегда был внезапно-непредсказуемый переход от очень хорошо до очень плохо. И до кондиции он дошел весьма быстро. Сидеть надоело. Пошел побродить. Поболтал с сыщиками, поржал с участковыми.

– О, Катюха! – обрадованно увидел молодую дородную блондинку – инспектора по делам несовершеннолетних. – И куда ты идешь?

– Посикать захотела! – кокетливо ответила она.

– И я захотел. Значит у нас с тобой есть общая цель! Пошли!

В крохотной подсобке никого не было, из всей обстановки – банкетка да одежда на вешалках. Страсть отключила разум. Пощечина была страшной. Нет, не от силы удара, а от вложенной в нее ненависти. На бледном Машином лице не было ни слезинки. Только гадливость и презрение.

– Прямо сейчас я уезжаю к маме. Завтра приеду за вещами. Не одна. Ребенка ты больше никогда не увидишь. Алименты платить будешь по суду. А теперь, пшел вон отсюда! – и ослепила полным ненависти взором.

«Все, вот и все я потерял! Я теперь жизни лишился! И на кого позарился-то, на Катюху, которая с всем отделом переспала! И чего мне, <чудаку> не хватало? Нет, надо было без Машки вчера и не видела, и не бредила бы. Вон сколько без жен-то было и что? Белыми воронами не смотрелись.

Ну а теперь уже точно все. Знаю я ее. Маша не из тех, кто может вот так запросто утереться, и простить. Нет, в ней твердый стержень есть. И даже если и захочет, то не переломит она его никогда. Мосты, как говорится, сожжены. А ведь я люблю ее по-настоящему, а уж в Лизенке вообще души не чаю, это частичка моя, святой, светлый человечек!».

Эх, как представил он, что матери звонить надо, аж с души заворотило. Рука телефон держать хочет. Экран, будто под напряжением, прикоснуться боязно, того и гляди разряд пронзит. «А дайка я налью грамм пятьдесят». И нет. Не получил чего хотел. Что-то тоскливо-черное разлилось в душе, еще больше беспросветностью заволокло. Нет, все, не буду больше, хватит. Только хуже сделаю.

– Алло, мам, привет! Нет, мам, погоди, дай сначала я скажу. У нас беда случилась. Мам, мам, погоди, никто не заболел. От меня Маша с Лизонькой ушли. Мама, ну что ты дурь какую-то спрашиваешь, ну конечно же не понарошку! Ушли сегодня к теще. Да чего случилось? Мы на Дне полиции были, ну и я там с Катюхой уединился, короче, а Машка меня спалила. В общем завтра за вещами приедут, будет на алименты подавать. Мама, да перестань ты из меня душу вынимать, в конце концов, мне что, застрелиться теперь, что ли?! И швырнул телефон на стол.

Допил, что немного оставалось и бухнулся, не раздеваясь на диван.

Эх ты, а времени-то восемь двадцать! Через десять минут оперативка у начальницы. Ну уж за такое время я никак не успею, что мне, телепортироваться, что ли? Так, надо Ольге Романовне звонить:

– Ольга Романовна, здравствуйте! Извините, тут такое дело, я что-то проспал после вчерашнего, разрешите мне часам к двенадцати подъехать?

– Так, Кисляков, <чудило недоделанный>, а ну взял и прибыл сюда максимум через двадцать минут! На чем ты доберешься – это твои трудности! И приходишь прямо сразу ко мне! Все, без разговоров!

Чертова ты зараза! Я ж еще и небритый, немытый, разит от меня черт-то чем. Ладно, все, собрался. В башке сумбур какой-то.

В кабинете у Ольги Романовны сидел подполковник Волков – начальник полиции общественной безопасности и брезгливо косился на Вадима.

– Вадим, я не поняла, ты увольняться собрался, что ли? Ты на работу «болт» забил? А может ты просто целенаправленно вредительством занимаешься? Ты посмотри, что у тебя в делах-то творится? – обожгла она его ненавидящим взглядом карих глаз.

– Ну а что творится? Да, там есть просрочка, ну так я ее сегодня-завтра продлю!

– Значит так, <чудя>, ты уже ничего не продлишь. Сейчас мы все трое идем к тебе в кабинет и устраиваем там грандиознейший шмон! Вот на полу три коробки. Берешь их и вперед!

В глазах потемнело, ком в горле увеличился, в животе появился обжигающий лед. Его вдруг охватило чувство нереальности происходящего, будто сон, который непременно должен был вот-от кончиться. Какое счастье, что его напарница по кабинету Юля Донцова, была в отпуске! Стол Вадима был завален безобразной кипой самых разных процессуальных документов.

– Сколько у тебя в производстве дел и сколько материалов? – железным голосом спросила Ольга Романовна.

– Двенадцать дел и четыре материала.

– Чегооо? Какие четыре материала, чудо? У тебя шесть материалов, просрочка на просрочке! Что ты мне тут дурочку-то гонишь?! Так, давай теперь сначала с делами. Поехали, двенадцать двадцать один, кража. Ну? Чего ты на меня-то пялишься, ищи, давай!

– Да вот оно, на столе, не подшитое…

– А почему … твою мать, оно у тебя неподшитое?! У тебя тут, походу, не одно дело так валяется! Почему они не в сейфе?

– Да вот, не успел…

– Так чем же ты, друг любезный таким занимаешься, что ни фига не успеваешь? Ты с утра придешь, оперативку отсидишь, а потом тебя нет по полдня, все кого-то куда-то допрашивать ходишь! Почему же ты весь в просрочке-то засрался, допрашивальщик?!

Дышать стало нестерпимо тяжело, ноги ослабли. Плюнув на субординацию, Вадик плюхнулся кресло и ослабил ворот рубашки. По лицу тек холодный пот.

– Нет, я не поняла, а ты чего уселся-то, любезный? – вскинулась Ольга Романовна. – Ну-ка, давай иди приведи Андрея Баранова и Иру Никифорову из двести пятнадцатого кабинета! Иначе мы тут до утра будем твои Авгиевы конюшни чистить.

Вадик, как сомнамбула, поднялся и пошел. Интерьеры были знакомы, но выглядели как-то нереально. Куда идти? Этаж какой? Все непонятно, все не так. Когда же сон-то кончится? Вадима вдруг озарило, что его назначили начальником отдела, вместо Москвина. И такая радость охватила его, что он разулыбался во весь рот и подняв руки кверху, радостно закричал: «Наконец-то»! Кто-то, шедший рядом, шарахнулся в сторону, но Вадиму это было абсолютно безразлично. Вот дежурная часть. На звонок Вадика открыл помдеж Гера Кустов.

– Ты чего, Вадь? – недоуменно поинтересовался он. – Ты чего бледный-то такой?

– Не знаю, Ген, мне нужно срочно дела принимать, меня вместо Москвина назначили.

– Ничего не понял, Вадик, да ты выпил, что ли?

– Не, не, ничего я не пил. Гена, давай короче, собирай весь личный состав в классе служебной подготовки!

– Зачем?

– Ну так нужно же объявить о моем назначении!

– Так, а где Ольга Романовна?

– Они с Волковым в моем кабинете сидят.

– Ладно, посиди пока.

Помдеж набрал номер телефона:

– Алло, Ольга Романовна, тут к нам в дежурку пришел ваш Вадик Кисляков, говорит, что его вместо Москвина назначили, требует весь личный состав собрать.

– Что за фигня?! Ладно, сейчас приду.

Тем временем, Вадик подошел к компьютеру дежурного, что-то хотел потыкать по клавиатуре, но резко был отправлен в одиночную клетку. И там немедленно помочился.

– Вадик, в чем дело? – спросила Ольга Романовна.

– Нет, а за что вы меня закрыли-то? Это что за дела? Мне что, в отдел собственной безопасности жаловаться?! – искренне возмутился он.

– Так, Вадик, а ну-ка остынь! Ты хоть помнишь ли, как здесь оказался-то?

– Вы меня куда-то послали, а потом мне сказали, что меня назначили начальником райотдела вместо Москвина.

– Стоп, это я тебе такое сказала?

– Да не помню я уже кто, но точно сказали. Вы меня должны с приказом знакомить! Этот приказ секретным не является! Пустите меня, сказал!

Часа через два приехала скорая: врач – женщина средних лет, а с ней двое крепких молодых людей.

– Здравствуйте, Вадим, что случилось? – по-доброму спросила она.

– Да вот, собственно, случилось. Меня сегодня назначили начальником отдела полиции. Потом, видимо испугавшись, решили из меня дурачка сделать, в клетку заперли.

– А с чего вы решили, что вас начальником назначили?

– Ну в голове-то у меня мысль сразу созрела! Вы просто ознакомьте меня с приказом и все!

– Вадим, давайте вы вместе с нами поедете в больницу, и там все выясним!

– Зачем, вы слышите, меня люди зовут?

– А где они вас зовут?

– И из фойе, и с улицы.

– Ну так вы же к ним обязательно вернетесь, мы же вас не насовсем забираем!

Вадик согласился.

Основным поводом к его госпитализации был реактивный психоз – болезненная психическая ситуация, возникшая на сильнейшую психотравму. Но вот с его обсессивно-компульсивным расстройством («ритуалами») повозиться пришлось очень долго.

В настоящее время Вадим трудится в юридическом колледже преподавателем уголовного права и процесса.

Все фамилии, имена, отчества изменены.