Текст книги "Под мраморным небом"

ГЛАВА 23
Возмездие

В течение следующего года мой мир из черного постепенно превращался в серый.

Стараясь не думать о том, что со мной случилось, я все усилия направила на то, чтобы выходить отца. Болезнь отступала неохотно, медленно, как остывают раскаленные угли. Полностью отец так и не окреп, но пришло время, когда он смог самостоятельно, без поддержки, стоять у окна. К счастью, к нему вернулась ясность ума, он стал интересоваться тем, что происходит в империи. Если он и подозревал о том, что случилось со мной, свои подозрения он держал при себе. Порой он спрашивал, что за печаль меня одолевает, но я неизменно отвечала, что тоскую по Исе и Арджуманд.

Только самой себе я шептала о совершенном надо мной надругательстве. Пожалуй, один лишь Низам догадывался о том, какому мерзкому унижению я подверглась. Мой старый друг часто меня навещал, и, хотя говорил он мало, я чувствовала, по паузам, возникавшим между его словами, что он понимает мою боль. С течением дней я все больше убеждалась, что Низам обнаружил причину моего горя. Возможно, кто-то из охранников проболтался. Или Кхондамир кому-нибудь похвастался. Низам старался не показывать, что ему что-то известно, но свои чувства выражал открыто, и мне было ясно, что его тревожит.

Я подумывала о том, чтобы поручить Низаму убить Кхондамира, но, прежде чем я набралась смелости, мой муж отправился в Персию. Ходили слухи, что Кхондамир на севере должен встретиться с Аурангзебом, но с какой целью, наши осведомители не знали. Если б я боялась, что он приведет в исполнение свои угрозы относительно моих любимых, я велела бы Низаму ехать вслед за мужем и убить его в пути. Но, честно говоря, я не опасалась, что Кхондамир сумеет их найти. Он удивительно мало знал о Декане. И что более важно, Низам на золото из тайников отца подкупил шпионов Кхондамира, имена которых отец давно узнал. Этим людям он заплатил вдвое больше, чем мой муж, и пообещал, что в конце года заплатит еще, если они будут снабжать Кхондамира ложными сведениями.

Само собой разумеется, Низам хотел освободить меня. Но сейчас я на такой риск пойти не могла. Если б я сбежала, отец наверняка пострадал бы. Не исключено, что Аурангзеб даже наказал бы его за мой побег. К тому же я никак не могла простить себе, что своим предыдущим побегом довела отца до того состояния, в котором нашла его по возвращении. Я знала, что если снова покину его, то он быстро зачахнет и умрет в одиночестве и грязи. И потому я сказала Низаму, чтоб он не беспокоился обо мне, а все свои силы и внимание сосредоточил на Тадж-Махале. Как отец и предполагал, Аурангзеб боялся разрушить мавзолей, но все говорили, что усыпальница пребывает в крайнем запустении. Мой брат всегда ненавидел творение отца и потому совершенно не выделял средства на его содержание. Само сооружение находилось в хорошем состоянии, но сады увядали. Вельможи рассказывали о заросших водорослями водоемах, загубленных цветниках и высохших деревьях.

Сады символизировали здоровье империи, а Хиндустан, по общему мнению, был серьезно болен. Аурангзеб опустошал казну, ведя войны с соседями, на насущные нужды страны денег почти не оставалось. Дороги и мосты нуждались в ремонте. Бедняки тысячами умирали от голода. И наша армия продолжала слабеть: оружие устаревало, а воевали теперь совсем юноши.

За упадок в стране Аурангзеб винил всех, кроме себя. Он все изощреннее унижал индусов и до небывалых высот превозносил мусульман. Пренебрегал советами блестящих умов Агры, презрительно отвергая их мирные инициативы. Он высмеивал сторонников этих идей, которых с каждым военным поражением становилось все больше. Вельможи, некогда поддерживавшие Аурангзеба, теперь устраивали заговоры против него. При дворе процветали изменнические настроения. Совершались предательства.

Должна признать, что теперь судьба империи волновала меня куда меньше, чем когда-то, но эти безрадостные вести удручали не меньше, чем отца. Рассказы о страданиях нашего народа напоминали нам о наших просчетах. Столько хиндустанцев зависело от нас, и из-за наших ошибок многие из этих храбрых граждан погибли.

Мы сокрушались, но сделать ничего не могли. Чем можно было объяснить нашу слабость? Только тем, что неволя подорвала наши силы и решимость. Я упивалась своим чувством вины, своим гневом и скорбью. Отец готовился к смерти и порой сетовал, что я не даю ему умереть. Как-никак он провел в заточении почти семь лет. Ему казалось, говорил он мне, что с каждым минувшим годом он все больше отдаляется от мамы.

Я не давала ему умереть отчасти из эгоистических соображений. Я слишком сильно любила отца, чтобы отдать его в лапы смерти. Навещавшие нас вельможи просили меня, чтоб я выходила отца ради империи, но сама я заботилась о нем потому, что он всегда заботился обо мне. К тому же вельможи были правы. Возможно, скоро отец и впрямь понадобится империи. И мама была бы против того, чтоб он свел счеты с жизнью, тем более что оставался шанс, пусть даже крошечный, что Аурангзеб будет свергнут с престола. Если б отец вновь возглавил империю, он сумел бы восстановить мир в Хиндустане. Он накормил бы бедных, исправил бы прежние ошибки.

– Я должен быть рядом с ней, – прошептал он мне как-то глубокой ночью, когда я рядом с ним стояла у окна.

Светила полная луна, и я смотрела на ее лик. В полнолуние я всегда смотрела на ночное светило, и глаза мои при этом всегда наполнялись слезами, потому что я думала об Исе, который где-то за горами в это самое мгновение тоже смотрел на луну. И сегодняшняя ночь не была исключением.

– Знаю, отец.

– Перед смертью мне хотелось бы навестить ее могилу.

– А ты смотри на нее, – прошептала я. – Разве есть во всем мире что-либо подобное?

Омываемый сиянием полной луны, Тадж-Махал был ослепителен.

– Нет. Мавзолей неповторим. Как и твоя мать. – Отец попытался улыбнуться. – Ты похожа на нее, дитя, но ведь даже жемчужины, взятые из одной раковины, имеют различия.

– Мне многое передалось от нее? – тихо спросила я. Этот вопрос давно не давал мне покоя, с тех пор, как я себя помню.

– Разве жемчужины образуются не из одного и того же песка?

С неба упала звезда, и я подумала, что Иса в Декане сейчас тоже наблюдает за ее падением.

– Сейчас Иса, должно быть, думает обо мне, – вслух произнесла я.

– Через год он закончит, – сказал отец. – И вы воссоединитесь.

Воссоединимся ли? Когда станет известно, что Иса и Арджуманд свободны, будет ли Аурангзеб убит вскоре после этого? Или султан по какой-то причине не пришлет своих людей в Красный форт? В этом случае сумею ли я сбежать с отцом, даже если он не захочет бежать со мной? Или мне придется уйти одной? Подобные вопросы часто меня тревожили. Хоть я была полна решимости сдержать слово, данное Исе и Арджуманд, мысль о том, чтобы бросить отца, лишала меня сна почти каждую ночь.

На следующее утро, к моему удивлению, к нам в камеру пришли Аурангзеб, Ладли и Кхондамир. Мои глаза невольно округлились от потрясения. Я уже много лет не видела подругу и брата. Ладли немного раздалась в бедрах, у нее появился небольшой животик, но в целом она мало изменилась: лицо было молодым, волосы – черными. На ней был кремовый халат из ткани с узором в виде китайских драконов, на шее висела золотая цепочка.

Зато Аурангзеб выглядел так, будто время высосало из него жизненные соки. Он сильно похудел. Лицо его было изрезано глубокими морщинами, которые появляются не от смеха, а от раздражения. Борода седая, волосы на голове поредели. Он хромал. Где его ранили?

Отец встретил посетителей стоя, я осталась сидеть на полу.

– Рад видеть тебя, сын, – сказал отец, ибо в глубине души он хотел простить Аурангзеба.

Лицо Аурангзеба задергалось. Мне показалось, что он раздражен.

– Я тебе не сын, или ты забыл? – резко сказал он, хватаясь за рукоятку меча.

Последовало неловкое молчание. Потом Кхондамир посмотрел на меня и с улыбкой проговорил:

– А ты постарела, женщина. Что тебя беспокоит?

– Твое зловоние.

Аурангзеб шумно выдохнул. Я посмотрела ему в глаза. Они казались безжизненными.

– Зря ты вернулась. Это ошибка, – сказал он.

– Похоже на то, – ответила я. Ладли, стоявшая за спиной Аурангзеба, часто заморгала, предупреждая меня об опасности.

– Тебе известно, грешница, что на прошлой неделе меня опять пытались убить? – Прежде чем я успела что-либо сказать, он добавил: – На этот раз хотели отравить ядом. Кто-то пустил в мой шатер отравленную стрелу, и она поразила моего лучшего телохранителя.

– Жаль...

– Что не меня? – докончил Аурангзеб. Было видно, что он взбешен.

Отец, с трудом передвигая ноги, шагнул вперед:

– Сын мой, мы понятия не имели, где ты был неделю назад. Неужели ты думаешь, что покушение устроила Джаханара?

– Она угрожала мне коброй, грозилась подослать убийцу! – вскричал он. Его голос грохотал, как гром. – Теперь, когда ее поймали, она хочет разделаться со мной!

– Но Аурангзеб...

– Зови меня Аламгир, во имя Аллаха!

– Она ни при чем! – твердо сказал отец и закашлялся.

Не обращая на него внимания, Аурангзеб подступил ко мне. Я выпрямила спину, глядя ему в лицо.

– Ты говорила про змею. Хвасталась, что твой человек подбросит мне в постель кобру. Ты угрожала мне! Своему брату! Из-за тебя я уничтожил несчетное число предателей.

– Они предали только Дару.

– Опять перечишь? Глупая, никчемная женщина. Не будь твоего убийцы, мне бы дела до тебя не было. А из-за него я теперь здесь, а не там, где мне нужно быть. Потому что я верю, что он все еще жив.

– Он жив. Ты убил не тех.

– Как ты думаешь, что произойдет, если я узнаю, кто он? Что если ты назовешь его и я с ним расправлюсь? И что мы тогда будем иметь? Куда денется вся твоя власть надо мной, если он умрет?

– Я никогда его не выдам.

– Нет? – саркастически произнес Аурангзеб. Его лицо опять задергалось. – Охрана! – Четыре тюремщика быстро вошли в камеру, и в ней стало тесно. – Держите старика, – велел он двум солдатам. Те схватили отца. – А вы двое напоите грешницу.

– Прошу тебя, сын мой, она ни в чем не виновата, – взмолился отец.

Аурангзеб кивнул, и двое охранников надели на отца наручники. Два других стражника грубо схватили меня и подтащили к фарфоровой раковине, наполненной водой.

– Я не виновата! – громко сказала я.

– Пей! – гаркнул Аурангзеб.

Солдаты силой поставили меня на колени и окунули мою голову в воду. Я сопротивлялась, но с таким же успехом могла бы бороться с морским приливом. И все же я боролась, несколько раз ударилась головой о раковину. Когда я уже была не в силах задерживать дыхание, мою голову выдернули из воды. Я резко вздохнула, икнула, опять вздохнула.

– Кто он? – требовательно спросил Аурангзеб, хватая меня за волосы и рывком поднимая с колен.

– Оставь ее! – умолял его отец.

Аурангзеб махнул свободной рукой:

– Уберите его отсюда!

Стражники поволокли отца из комнаты. Я посмотрела на Ладли, взглядом прося ее о помощи. Как она ни пыталась скрыть свои чувства, ужас явственно читался на ее лице. Кхондамир, как ни странно, тоже был напуган. Очевидно, он недооценил гнева Аурангзеба.

– Говори! – снова крикнул тот.

Я молчала, и меня опять окунули в воду. На этот раз я почти не сопротивлялась, но, когда начала терять сознание, стала вырываться. Воображение нарисовало мне Ису и Арджуманд, и я попросила Аллаха даровать мне ответ.

Тюремщики выдернули меня из воды и швырнули на пол. Я жалобно скулила, заставляя себя обвести взглядом комнату. Ладли кусала губу. Кхондамир обливался потом. Я не молилась с той ночи, как он надо мной надругался, но сейчас опять спросила Аллаха, что мне делать. Смерти я не боялась, но мне было страшно умереть, не повидавшись с моими любимыми.

На этот раз меня держали под водой дольше. Охранники, вцепившись мне в волосы, пригибали меня к самому дну раковины. Я едва ли могла сопротивляться. Открыв глаза, я увидела свет вокруг меня. Наконец легкие мои расширились, и я хлебнула воды. Содрогаясь, я резко дернулась – откинулась назад, сумев перевернуть раковину. Я не сознавала, что она падает, чувствовала только, как сама откашливаю воду и валюсь на каменный пол.

Постепенно, невероятно медленно, комната и все, кто в ней находился, начали принимать более четкие очертания. Аурангзеб, обнажив меч, высился надо мной.

– Отвечай, Джаханара, или я отрублю тебе руку. – Голос его смягчился, будто он теперь пытался говорить со мной как брат.

Я едва заметно кивнула, молясь так, как никогда еще не молилась. От боли и ужаса я оцепенела, но сознание мое, как ни странно, было ясным. Я представила Ису и Арджуманд, строящих мечеть. Увидела маму. А потом пришел спасительный ответ.

– Прошу тебя, брат, – произнесла я надтреснутым голосом. – Я люблю его. – Слезы мои были искренними, так как я думала об Исе, даже в это мгновение тоскуя о его теплых объятиях. – Наша любовь – для всех тайна. Пожалуйста, прошу тебя, пощади его.

Аурангзеб опустил клинок. Его острие коснулось одного из моих пальцев. Я ничего не почувствовала, но увидела, как на коже проступила кровь. Лицо Аурангзеба опять задергалось. Казалось, он не способен контролировать лицевые мышцы.

– Имя! Скажи, кто он, и будешь жить.

– Но я его люблю!

– Держите ее руку!

– Подожди! Подожди! – произнесла я прерывающимся от рыданий голосом. Я попыталась подняться, но ноги меня не держали.

– Имя!

Я сделала вздох. Аурангзеб занес надо мной меч.

– Я скажу! – пронзительно крикнула я, видя, как опускается клинок. Меч застыл в воздухе, но потом мой брат вновь приставил острие к моей руке.

– Говори, – тихо сказал он, – или я отрублю тебе руку.

Я издала стон горечи и обратила взгляд в ту сторону, где стоял Кхондамир:

– Прости, любовь моя.

На мгновение возникло замешательство. Казалось, никто не понял моих слов. Как ни странно, Кхондамир первым оправился от потрясения.

– Да она с ума сошла! – пробормотал он.

– Мой муж, прости меня, пожалуйста! – со стоном сказала я.

– Лживая потаскуха! Это все вздор, Аламгир. Ты же знаешь, эта стерва ненавидит меня!

Я притворилась оскорбленной:

– Что? Как... как ты можешь?

– Коварная блудница! – крикнул Кхондамир, брызгая слюной.

– Прошу тебя, не говори так! – Я плакала навзрыд. – Мы... мы ведь столько пережили вместе.

Кхондамир хотел что-то сказать, но мой брат сердитым жестом велел ему молчать.

– Что вы пережили? Говори! Говори, во имя Аллаха!

– Помнишь... золотое кольцо? – Аурангзеб кивнул, и я продолжала якобы против желания: – Это была идея моего господина. Он предложил, чтобы я разыграла то представление с кражей.

– Что?!

– Это произошло сразу же после того, как я узнала, что Ладли предала меня и перешла на твою сторону.

– Она лжет! – взвизгнул Кхондамир.

– Прости, супруг. У меня нет выбора.

– Не слушай ее, мой повелитель!

Аурангзеб стремительно подскочил к Кхондамиру и, не говоря ни слова, эфесом ударил его по огромному животу. Мой муж упал на колени, ловя ртом воздух. Он задыхался, из глаз его текли слезы.

– Пожалуйста, не тронь его. Прошу тебя! – вскричала я, протягивая руки к Кхондамиру.

– Так что с Ладли?

– Мой муж предложил, чтоб я сказала Ладли, будто я украла его кольцо. Он рассчитывал, что она тебе это передаст. А он знал, что ты ненавидишь меня.

– И что же?

– Как мой господин и предполагал, Ладли рассказала про кражу тебе, ты – ему. Он якобы избил меня, поскольку знал, что ты обрадуешься моим страданиям. А сам он заслужит твое доверие и особое расположение.

– Так ты меня использовала! – вскричала Ладли, да так пронзительно, что Акбар сорвался со стропила и вылетел в окно. – Лживая псина!

Я скривила губы в презрительной усмешке:

– Жаль, что не я это придумала.

– Ну и что он выиграл от моего особого расположения? – скептически проговорил Аурангзеб.

– Что выиграл? – повторила я, зная, что Кхондамиру недолго осталось жить, так как в моих следующих словах заключалась абсолютная правда. – Разве ты не даровал ему особые привилегии и права на снабжение армии? Разве он не стал еще богаче благодаря тебе? Потому что ты ненавидел меня и был доволен тем, что меня избили. И в тот первый день, когда я сказала тебе про кобру, он был здесь. Кто еще мог бы устроить так, чтобы тебе в постель подбросили змею?

– Но ведь он хотел продать тебя в бордель. И ты сказала ему, что твой ребенок не от него.

– Все это обман!

– Ради чего?

– Да потому что он любит меня! – сказала я, всхлипывая. – Он понимал, что только твой страх перед местью может сохранить мне жизнь. Поэтому он подложил змею тебе в постель, а сам тем временем постоянно представлялся твоим другом и советником. И рассказывал мне все про твои дела! Все!

– Не может быть!

– Он намеревался убить тебя! Застрелить на охоте! Но я ему всегда запрещала! Взяла с него слово...

Аурангзеб зарычал, издал жуткий яростный крик, от которого, казалось, весь Красный форт задрожал. Он двинулся так стремительно, что я даже не успела среагировать.

– Стой! – крикнула я, но он уже подскочил к Кхондамиру, занося над головой меч.

Мой муж выпучил глаза и поднял руки, заслоняясь от удара. Попытался что-то сказать, но только стон сорвался с его губ. Меч Аурангзеба со свистом прорезал воздух и отсек Кхондамиру его толстую левую руку, словно кусок сливочного масла. Снова взмах – и клинок вонзился ему в шею, разрубив плоть и кость. Раздались два глухих стука: тело и голова Кхондамира упали на пол.

Аурангзеб резко повернулся ко мне. Я даже не шелохнулась, чтобы уклониться от его клинка. Обратив лицо в сторону Мекки, я молила Аллаха, чтобы он даровал мне легкую дорогу в рай. Почувствовав прикосновение металла к своей груди, я закрыла глаза.

– И тебя следует убить! – Аурангзеб сильнее прижал клинок к моей груди.

– Сделай милость.

– Нет! – выдохнул он.

– Прошу тебя, – взмолилась я, надеясь, что он, как всегда, сделает наоборот.

– Нет, лучшее наказание для тебя – оставить тебя в живых! Посмотрим, как ты сможешь жить, предав не только меня, но и собственного мужа. – Аурангзеб плюнул мне в лицо, острием меча приподнял мою голову за подбородок.

– Отправь меня в рай, – просила я.

– Ты не женщина, грешница, ты – тварь, что вползает в сердца людей и пожирает нашу плоть. Такая гадина не заслуживает смерти, она должна жить и страдать! – Я стояла на коленях. Он пнул меня, и я упала. Охранники потащили к выходу останки Кхондамира. Аурангзеб стремительно вышел из комнаты, Ладли сразу последовала за ним.

Все случилось не так, как я представляла. Месть не принесла мне ни удовлетворения, ни радости.

Я чувствовала только пустоту.

* * *

– ТЫ ПОСТУПИЛА правильно, – сказал отец на следующий день, когда его вернули в камеру и я поведала ему о случившемся.

– Правильно?

– Ты осталась жива, дитя мое. Или ты предпочла бы, чтоб Арджуманд стала сиротой? Или чтобы Кхондамир, грязь под твоими ногами, по-прежнему жил припеваючи?

– Он...

– Заслуживал более мучительной смерти, – изрек отец. – Забудь о нем. Его больше нет, и слава Аллаху. От этого спокойнее и тебе, и твоим близким. – Отец надел кожаную перчатку и протянул Акбару его завтрак. Сокол перелетел на его руку и проглотил кусок жирного мяса. – Долго ли проживет наш друг? – задумчиво произнес отец. – Когда меня не станет, ты отпустишь его на волю?

– Он и так свободен, – пробормотала я. А что такое свобода, есть ли она на свете?

Отец поднял сокола повыше, чтобы тот увидел мир за окном.

– Один он здесь жить не захочет. Забей окно, пусть найдет себе подругу.

Я кивнула, глядя на Акбара. Тот в свою очередь рассматривал меня. Вдруг сокол встрепенулся, предупреждая меня, что кто-то приближается к нашей тюремной камере. Он повернул голову к двери и, когда та начала отворяться, перелетел на стропило. Я ожидала увидеть Аурангзеба или кого-то из наших тюремщиков и охнула, узнав во входящей фигуре Ладли. Она была одета в черное одеяние – как персиянка. Все ее лицо, кроме глаз, скрывало плотное покрывало.

Едва дверь за Ладли закрылась, она поспешила ко мне. Я целую вечность не держала в объятиях Ладли и сейчас, когда она крепко обняла меня, заплакала. Мы молча прильнули друг к другу – так обнимаются только самые близкие подруги. Нас связывали иные чувства, нежели моя любовь к Исе и Арджуманд, но не менее глубокие.

Я убрала покрывало с лица Ладли и поцеловала ее в щеку. И только тогда заметила, что под глазом у нее синяк, а губы распухли.

– Он тебя избил, – прошептала я, жестом попросив отца последить за дверью.

– Он был в бешенстве, Джаханара. – Ладли опять опустила покрывало на лицо. – Безмозглый трус обвинил меня в том, что меня одурачил Кхондамир.

– А на самом деле это он остался в дураках!

– Я уйду от него, навсегда покину Агру. Больше не могу. Он... он изменил меня, я уже не та, какой была прежде. Я стала боязливой, слабой. – Из ее глаза скатилась слеза. – Прости.

– Простить? За что?

– За то, что бросаю тебя.

– Сколько раз ты спасала мне жизнь, Ладли? Два? Три раза? Ты меня не бросаешь. А если он снова причинит тебе боль, я умру.

Из коридора донесся какой-то шум. Ладли вздрогнула.

– Если он узнает, что я здесь, мы все погибнем. – Она быстро глянула на дверь. – После поражения от Шиваджи он утратил последние остатки разума.

Я склонилась ближе к подруге:

– От Шиваджи?

– Твой вшивый брат угодил в западню, преследуя Шиваджи. Тот заманил его в долину среди гор, которые были напичканы взрывчаткой. Говорят, горы сами рухнули на наших солдат. Мы потеряли четыре тысячи лучших воинов, и Аурангзеб, хромой, вернулся домой с позором.

– Шиваджи удалось уйти?

– Да. А вот султану Биджапура повезло меньше.

Мне понадобилось всего лишь мгновение, чтобы осмыслить ее слова.

– Султан погиб?

– Пушечное ядро снесло ему голову.

Я взволнованно захлопала в ладоши. Для меня это была самая радостная новость за многие годы. Ладли озадаченно на меня смотрела. Я быстро рассказала ей, как попали в плен Иса и Арджуманд.

– Его смерть все меняет, – прошептала я, постукивая пяткой об пол в возбуждении.

– Но кто же их отпустит? Деканцы нас ненавидят.

– Но не Шиваджи! – сказала я и затем поведала подруге про свой уговор с ним. – Он индус, Ладли. И хороший человек! Он освободит их, потому что только в этом случае сможет воспользоваться подземным туннелем, чтобы убить Аурангзеба.

– Значит, тебе снова придется каким-то образом бежать и пробираться на юг.

Я решительно тряхнула головой, ведь теперь все становилось на свои места. Я пошлю на юг Ладли, с Низамом.

– Нет, подруга. Туда отправишься ты. Прежде всего, ты индианка, поэтому Шиваджи будет доверять тебе больше, чем мне.

– Но что я ему скажу?

– Скажи, что туннель будет открыт. Ты сама отопрешь его перед отъездом из Агры. Объяснишь Шиваджи, что туннель берет начало в доме Исы. Сообщишь все, что ему нужно знать. А потом, когда он выполнит свои обязательства, с Исой и Арджуманд отправляйся на север!

– Но я же не могу ехать в Биджапур одна!

– Ты поедешь не одна. Тебя будет сопровождать мужчина – самый сильный воин и сердечный человек. Он бывал там много раз. Доставит тебя в целости и сохранности. – Ладли хотела возразить, но я выставила вперед ладонь. – Ты ведь все равно собралась уезжать, Ладли. Так какая разница, куда тебе ехать? Почему не на юг? Там горы, реки. И море. Если повезет, искупаешься в нем. Это незабываемое впечатление.

– Но я...

– Отправляйся в путь, Ладли. Ты сказала, что стала слабой и боязливой. В пустыне ты вновь обретешь себя, восстановишь душевные силы. Позжай в Биджапур и возвращайся на север прежней Ладли. – Я глянула на отца. Он стоял, прислонившись к двери, стараясь нас не замечать. – А я не могу еще раз бросить его, – прошептала я.

– Знаю, – кивнув, сказала Ладли.

– Прошу, сделай это ради меня.

– А что дальше? Что ты предпримешь после того, как я открою Шиваджи секрет и уеду вместе с Исой и Арджуманд?

– Как только убийца, подосланный Шиваджи, сделает свое дело, я получу свободу.

В ее глазах зажегся лукавый огонек.

– Где же мы встретимся, хитрая заговорщица?

Я задумалась, чувствуя, как от переполнявшего все мое существо волнения у меня едва не разрывается сердце. С Исой я договорилась встретиться в Дели, но ведь это так близко от Агры. Одному Аллаху известно, какая суматоха поднимется в обоих городах после смерти Аурангзеба.

– Думаю, вам лучше двинуться на восток от Биджапура, к другому побережью. Говорят, Калькутта – хороший город. Мы могли бы встретиться там, а потом отправимся, куда пожелаем.

– В Калькутте... а где именно?

Я опять задумалась, кусая ногти.

– В самой большой мечети. Пусть Иса приходит туда молиться каждый вечер в сумерки. Я его найду.

– План довольно опрометчивый.

– А у тебя есть лучше?

– Нет, но будь осторожна, Джаханара, – прошептала Ладли. – У Аурангзеба не все в порядке с головой. Он на всех бросается.

– Он всегда был таким.

– Это верно. Но в последнее время совсем обезумел. Дергается от малейшего шороха, как девственница в борделе.

– Теперь он должен успокоиться. Ведь Кхондамир мертв, а значит, он может не бояться, что я подошлю к нему убийцу.

– Этот выродок обложил новым налогом каждого, кто не исповедует его веру, Джаханара. Всех неверных, как он нас называет. Тех, кого Аурангзеб не может заставить принять ислам, он наказывает, забирая у них половину урожая. Половину! Нашим зерном он кормит своих боевых слонов, а наш народ умирает с голоду. И когда доведенные до отчаяния люди поднимают бунт, он посылает против них этих же самых слонов. Каждую неделю гибнут десятки людей. А еще, как будто недостаточно одного налога, он запретил индийцам строить новые храмы. И даже восстанавливать те, что нуждаются в ремонте. А если храм тайком отремонтировали и Аурангзеб об этом узнал, его сподвижники оскверняют десять других храмов.

Я поражалась безрассудству брата. Упомянутый Ладли налог, джизья*, в старинные времена взимался, но был отменен несколько десятилетий назад.

– Сколько раз на него покушались? – спросила я.

– У него врагов больше, чем прокаженных, хотя он устраняет каждого, в ком подозревает угрозу для себя. Ты жива лишь потому, что он думает, будто победил тебя. Он тебя подавил, убил твоего мужа, а тебя оставил в живых лишь для того, чтоб ты напоминала ему о его победе.

– Что же мне делать?

– Твои страдания доставляют радость этому червяку. Продолжай тешить его самолюбие. Пусть думает, что ты предпочла бы умереть, чем жить. Делай вид, что ты пала духом, и, когда стражники доложат ему, что ты совсем сдалась, он будет трубить, как слон во время спаривания.

– Умница, Ладли! – воскликнула я, довольная тем, что наш разговор вернул Ладли ее прежний пыл.

– Я не шучу, Джаханара. Ты сможешь одолеть его только в том случае, если он будет считать тебя побежденной.

* Джизья – подушный налог, взимавшийся с немусульманского населения стран мусульманского Востока.

Я кивнула. Мы снова обнялись. Я шепотом сообщила подруге, где и когда она должна встретиться с Низамом. Разумеется, его имя я от нее утаила: хотела сделать сюрприз им обоим. Сегодня вечером я посвящу Низама в свой план, и завтра он будет на седьмом небе от счастья, когда узнает, что ему предстоит отправиться в путешествие вместе с Ладли.

Я поправила покрывало на ее голове и сказала:

– Спасибо, моя подруга.

– Благодарить будешь в Калькутте, хитрая лисица. – Она игриво, как в детстве, ущипнула меня за щеку. – Лучше молись, чтоб я на обратном пути не увела у тебя твоего мужчину.

– Не уведешь, – сказала я, подавив смех.

– Это почему же?

– Тебя ждет другой.

– Вот еще, – саркастически хмыкнув, произнесла Ладли.

– Я тебя люблю, – сказала я, целуя подругу в лоб. Она хотела что-то сказать, но я продолжала: – Будь осторожна в Декане. И до встречи в Калькутте. Скоро мы снова будем вместе, снова будем молоды.