Текст книги "Подкидыш"

– Ага, мистер Уэйр, – произнес Ливерседж, – я вижу, вы смущены.

– Да, – еле слышно откликнулся Джилли. – То есть, я хочу сказать… Боже мой, сэр, о чем вы только думаете, вынуждая жить в столь зловонной пивнушке такое прелестное создание?

– Никто, – ответил мистер Ливерседж, – не сокрушается об этой печальной необходимости больше меня! Увы, сэр, когда карманы пусты, выбирать не приходится! Но я об этом сожалею! Уверяю вас, я сожалею об этом, и очень глубоко! Ваша обеспокоенность делает вам честь, мистер Уэйр, и надеюсь, мне не придется на суде обвинять вас в…

– Мистер Ливерседж, – оборвал его герцог, – вы хотите убедить меня в том, что в вашем распоряжении находятся два или три письма, которые я так неосторожно написал вашей племяннице. Именно за них вы желаете получить эту нелепую сумму в пять тысяч фунтов! Возможно, я и не одобряю ваш выбор жилища, но сей факт не способен повлиять на наши с вами разногласия!

– Пять писем, мистер Уэйр, – с глубоким вздохом возразил мистер Ливерседж. – И каждое из них стоит весьма умеренной суммы, в которую я их оценил. Судя по всему, у вас очень плохая память, сэр. Если позволите, я ее освежу. Прошу вас, сэр, присядьте! Я не хотел бы, чтобы вы полагали, что я вас хоть в чем-то пытаюсь обмануть. Вы написали пять писем, но припоминаете лишь три! Видите ли, если бы я не был человеком чести, я не обратил бы на это внимания! Вы бы выкупили у меня три письма и считали бы, что с этим вопросом покончено! После чего я вновь мог бы открыть торг за два послания, оставшиеся в моем распоряжении. Я знаю людей, которые именно так и поступили бы. Да, сэр, уверяю вас, в мире полным-полно коварных мошенников. Но Свитин Ливерседж не из их числа! Присядьте, прошу вас, и вы собственными глазами увидите все эти письма! Вы можете получить их за совершенно ничтожную сумму. Я с удовольствием передам их вам после получения пачки банкнот в пять тысяч фунтов.

Герцог снова сел за стол напротив обитателя комнаты, ссутулив плечи в надежде, что Ливерседж сочтет его сломленным, и одновременно незаметно сунув ладони под край стола.

– Эти письма у вас! – потрясенно пробормотал его светлость.

– Да, мистер Уэйр, да! – просиял Ливерседж. – Вы можете их пересчитать!

Он сунул руку за пазуху. Едва опустил взгляд, как герцог стиснул край столешницы и с силой толкнул стол вперед, ударив Ливерседжа в живот, что застало этого господина врасплох. Свитин издал какой-то возглас, скорее похожий на сдавленное ворчание, попытался удержаться, но в следующее мгновение вместе со стулом рухнул на спину, беспомощно хватаясь за красную скатерть. Герцог выпустил стол и выхватил пистолет, переводя дух, потому что стол оказался тяжелым и, для того чтобы его толкнуть, ему пришлось собрать все свои силы.

– Итак, мистер Ливерседж! – взводя курок, произнес герцог. – Не двигайтесь! Меня считают очень метким стрелком!

Но это приказание оказалось излишним. Опустив глаза на грузное тело на полу, он увидел, что двигаться мистер Ливерседж не в состоянии. Свитин, ударившись головой о кованую каминную решетку, потерял сознание. Более того, из рассеченной кожи сочилась тонкая струйка крови.

Герцог машинально поднял левую руку и сжал курок. Нажав на спусковой крючок, как его учил капитан Белпер, осторожно освободил курок. Не выпуская пистолета из руки, опустился на колено рядом с Ливерседжем и сунул ладонь за пазуху его сюртука. Тонкая пачка писем почти выпала из его внутреннего кармана. Герцог выхватил пакет и быстро убедился, что он и в самом деле состоит из полудюжины писем, подписанных рукой Мэтью. Оставаясь верным себе, Джилли прижал ладонь к груди мистера Ливерседжа. Удары сердца были довольно слабыми, но сомнений в том, что этот господин все еще жив, у него не осталось. Герцог с трудом оттащил тело подальше от камина и выпрямился. В ту же секунду дверь отворилась, и он стремительно обернулся, опустив большой палец на курок и держа пистолет наготове. Но не стал взводить его во второй раз. На пороге стояла Белинда, изумленно глядя на распростертое на полу тело дяди.

– Он умер? – спросила она.

– Нет, – ответил герцог. Подойдя к девушке, герцог закрыл дверь и добавил: – Он придет в себя, это всего лишь обморок! Что заставило вас промолчать? Вы же знаете, что я не Мэтью Уэйр!

– О да! – с радостной улыбкой откликнулась она. – Вы совсем не похожи на мистера Уэйра! Он гораздо крупнее вас. Да и красивее к тому же! Мистер Уэйр мне нравился. Он сказал, что подарит мне…

– Почему вы не предупредили дядю о его заблуждении? Что заставило вас принять эту ситуацию?

– Дяде Свитину не нравится, когда я с ним спорю, – пояснила она. – Он говорил, что я должна сказать только то, что он мне велит, и тогда я получу фиолетовое шелковое платье.

– Вот как! – озадаченно произнес герцог. – Я вам премного обязан. Если вы так желаете иметь фиолетовое шелковое платье, то я хотел бы подарить вам его! Сколько вам лет?

– Думаю, мне скоро исполнится семнадцать! – ответила она.

– Вы думаете? Вы разве не знаете, когда у вас день рождения?

– Нет, – с сожалением ответила Белинда. – Дядя Свитин рассек себе голову.

Это прозвучало скорее как констатация факта, чем как упрек, но, взглянув на тело мистера Ливерседжа, герцог увидел, что его бледная кожа приобрела синюшный оттенок, и ощутил укол совести. Джилли не думал, будто мистеру Ливерседжу угрожает гибель от потери крови, но он действительно не желал ему смерти. Более того, случись такая неприятность, он и сам оказался бы в весьма щекотливом положении. Герцог снова наклонился над Свитином и обвязал его голову собственным платком со словами:

– Когда я уйду, вы можете позвать на помощь, но попрошу вас не делать этого раньше времени!

– Хорошо, – покорно отозвалась Белинда. – Жаль, что вы уходите! Откуда вы приехали?

Похоже, бедственное положение дяди ее нисколько не волновало, и герцог, помимо воли рассмеявшись, заметил:

– Уверяю вас, я не спрыгнул с воздушного шара! Я приехал из Балдока, и, похоже, мне пора туда вернуться. Ваш дядя через минуту придет в себя, а поскольку мне не очень понравился вид его друзей, то лучше мне уехать, пока он не позвал их на помощь.

– Мистер Миммс весьма неприятный, – заметила Белинда. Подняв на Джилли прелестные глаза, она произнесла: – Мне бы хотелось, чтобы вы забрали меня с собой, сэр!

– Я тоже очень этого хотел бы! – ответил он. – Мне очень жаль оставлять вас в таком месте. Вам нравился мой… Вам нравился мистер Уэйр?

– О да! – с сияющими глазами воскликнула она. – У него были такие чудесные манеры, и он сказал, что, когда мы поженимся, у меня будут украшения и фиолетовое шелковое платье.

Герцог терзался угрызениями совести из-за того, что его кузен причинил боль столь юному и прекрасному созданию, но это простодушное признание успокоило его. Он улыбнулся и, слегка покраснев, произнес:

– Простите… у меня при себе очень мало денег, однако если вам так хочется иметь шелковое платье… я в этом не разбираюсь, но, быть может, вы примете у меня это в подарок и купите себе то, что захотите?

Он опасался того, что девушка оскорбится, но Белинда, сверкнув ослепительной улыбкой, взяла протянутую ей банкноту.

– Спасибо! – произнесла она. – У меня еще никогда не было собственных денег! Я думаю, вы почти такой же красивый, как мистер Уэйр!

Он, рассмеявшись, ответил:

– Нет, нет, не надо мне льстить. Но я должен спешить! До свидания! Прошу вас, больше не позволяйте дяде использовать вас!

Взяв со стола свою шляпу, герцог бросил последний взгляд на мистера Ливерседжа, щеки которого уже слегка порозовели, быстро вышел из комнаты и сбежал по лестнице. Белинда, вздохнув, с сомнением посмотрела на своего опекуна. Спустя секунду он застонал и открыл глаза. Вначале они были совершенно мутными, но постепенно прояснились. Первым делом он ощупал голову, а затем инстинктивно сунул руку во внутренний карман. Осознание потери заставило его застонать еще громче.

– Все пропало! – с трудом ворочая языком, пробормотал Свитин.

Белинда, будучи доброй девушкой, заметила, что он пытается подняться, и помогла ему сесть в кресло.

– У вас разбита голова, – сообщила она ему.

– Я знаю, – отозвался мистер Ливерседж, осторожно ощупывая череп. – Не могу поверить, что меня одолел молокосос! Бог ты мой, девушка, не стой, разинув рот! Лучше принеси мне бутылку бренди из вон того шкафчика! Почему ты не позвала Джо, дурочка? Пять тысяч фунтов испарились в мгновение ока!

Белинда принесла ему бренди, и он надолго приложился к горлышку, что помогло ему быстро восстановить силы. К этому времени цвет его лица уже стал прежним, но он совершенно пал духом.

– Меня одолел малец! – мрачно бормотал мистер Ливерседж. – Какой-то жалкий недомерок, у которого мозгов только и хватает на то, чтобы болтать о женитьбе с первой встречной хорошенькой девчонкой! Еще никогда в жизни меня так не обводили вокруг пальца! Попадись мне твой драгоценный мистер Мэтью Уэйр в руки…

– О, это был не мистер Уэйр! – бодро сообщила ему Белинда.

Мистер Ливерседж оторвал раскалывающуюся от боли голову от ладоней и устремил на нее изумленный взгляд воспаленных глаз.

– Что?! – воскликнул он. – Ты сказала, это был не мистер Уэйр?

– Ну да! Мистер Уэйр гораздо красивее, – ответила Белинда. – Он высокий, красивый и…

– Тогда кто, черт возьми, это был? – воскликнул Ливерседж.

– Я не знаю. Он не сказал мне, как его зовут, а я не догадалась его спросить, – с сожалением ответила Белинда.

Свитин с усилием встал с кресла.

– И за что Господь наказал меня такой дурой?! – воскликнул он. – Если это был не Уэйр, почему… ну почему, девушка, ты мне об этом не сказала?

– Я не знала, что это нужно сделать, – простодушно откликнулась Белинда. – Вы говорили, я должна сказать только то, что вы мне велели, и вы недовольны, когда я вас не слушаюсь. И он понравился мне почти так же сильно, как и мистер Уэйр, – в попытке утешить дядю добавила она.

Мистер Ливерседж надрал ей уши.

Глава 11

Герцог вернулся в Балдок в приподнятом настроении. Джилли считал, что для человека, который никогда о себе не заботился, он справился со своей задачей довольно неплохо. Письма Мэтью благополучно перекочевали в карман его светлости, при этом он не заплатил мистеру Ливерседжу ни фартинга и к помощи пистолета Мэнсона ему тоже не пришлось прибегать. Даже Гидеон не провернул бы это дело лучше. Более того, Гидеон наверняка сплоховал бы, поскольку с человеком столь внушительных размеров и решительных манер мистер Ливерседж держался бы намного осмотрительнее. Джилли был слишком скромен, чтобы не отдавать себе отчета в том, что успех собственной стратегии необходимо в значительной степени отнести на счет его не внушающей опасений внешности и нехватке дюймов. Герцогу было ясно: едва он успел войти в гостиную, как мистер Ливерседж списал его со счетов, полагая, что он ничтожный и перепуганный мальчишка, которого можно не опасаться. Тут мистер Ливерседж дал маху, но Джилли был склонен считать, что, несмотря на всю широту своего мировоззрения, мистер Ливерседж не обладал особыми умственными способностями, столь необходимыми для успешной карьеры мошенника.

Как бы то ни было, герцог не смел и надеяться, что ему удастся добиться такого успеха. Поэтому считал, что у него есть все основания быть собой довольным. Теперь ему оставалось только сжечь письма Мэтью, успокоить встревоженного кузена и на следующий день вернуться в Лондон, прихватив с собой Тома. Учитывая нынешнее настроение, герцогу было очень жаль, что у него не осталось больше предлогов, позволивших бы ему немного отложить возвращение домой. Некоторые аспекты его тайного путешествия не доставили Джилли какого бы то ни было удовольствия, но в целом оно ему понравилось, и особое удовлетворение он испытывал при мысли о своем открытии. Герцог понял, что не так уж и беспомощен, как это могло показаться на первый взгляд.

Однако стоило ему приблизиться к «Белой лошади», как от его приподнятого настроения не осталось и следа. Похоже, гостиница заинтересовала всех жителей города, потому что перед ней собралась большая пестрая толпа, в центре которой возвышалась внушительная фигура церковного сторожа, ожесточенно спорившего с раскрасневшейся и взволнованной миссис Эпплби. Затем герцог заметил, что одной из своих массивных, похожих на окорока ладоней сторож стискивает воротник пальто юного мистера Мэмбла, и его охватило дурное предчувствие. Он, подъехав к двери, приготовился соскочить на землю.

Почти все здесь были настолько поглощены препирательствами между сторожем, миссис Эпплби, тощим и долговязым мужчиной в черном костюме, краснолицым фермером и грузной дамой в домашнем чепце, что не обратили никакого внимания на подъехавшую двуколку. Но официант унылого вида, созерцавший происходящее с выражением мрачного удовлетворения человека, который с самого начала предвидел все эти неприятности, случайно поднял голову как раз в ту секунду, когда герцог встал с сиденья возницы.

– А вот и джентльмен! – воскликнул официант.

Эффект от этих простых слов оказался весьма неожиданным.

Том, воспользовавшись тем, что хватка на его воротнике на секунду ослабла, вывернулся и бросился сквозь толпу с криком:

– О, сэр! О, мистер Раффорд!

Не успел он подбежать к герцогу и схватить его за руку, как второй рукой уже завладела миссис Эпплби.

– Слава богу, вы вернулись, сэр! Тут у нас такое! – возмущенно запричитала она. – Никогда подобного не случалось! Я уж не знала, что мне делать!

– Если вы отвечаете за этого юного шалопая, – заявил сторож, подбежавший к герцогу лишь пятнадцатью секундами позже миссис Эпплби, – то мой долг сообщить вам…

Конец его заявления потонул в неимоверном гвалте, потому что долговязый господин в черном костюме, фермер и дама в чепце одновременно разразились страстной речью. Герцог, и без того оглушенный голосом миссис Эпплби, вещавшей ему в одно ухо, и криком Тома в другом, запротестовал, умоляя их говорить по очереди, но никто не обратил на это никакого внимания.

Все без исключения участники данного собрания сочли своим долгом занять одну из сторон, и на протяжении последующих нескольких минут фрагменты их наблюдений доносились до герцога вперемешку. То, что ему удалось услышать, звучало поистине зловеще. До него долетали такие фразы, как «тюрьма», «перевернул мешок с почтой», «разбил коляску мистера Бэдби». Хотя половина толпы была склонна отнестись к выходкам Тома снисходительно, вторая, и к тому же более горластая, поддерживала сторожа в его требовании немедленной высылки юноши из города.

– Это не я! – страстно восклицал Том. – Это не я! О, сэр, прошу вас, скажите им, что это не я!

– Сэр! – напыщенно начал церковный сторож.

– Мистер Раффорд, сэр, может, он хотя бы вас выслушает, – взмолилась миссис Эпплби, – потому что меня он не слышит!

Внезапно наступила тишина, и герцог в смятении осознал, что все, за исключением сторожа, выжидательно смотрят на него, явно рассчитывая, что он немедленно примет на себя контроль над ситуацией. Еще никогда Джилли так не сожалел об отсутствии своей свиты. Ему даже вдруг захотелось, чтобы каким-то чудесным образом на место событий перенесся дядя Лайонел. Внушительной фигуры и аристократического лица лорда Лайонела было бы вполне достаточно, чтобы заставить толпу разойтись, а тем временем хорошо обученный лакей расчистил бы дорогу для герцога, причем сделал бы это с таким высокомерным видом, что даже сторож испуганно примолк бы. Но сейчас герцог был лишен всех, кто посвятил свою жизнь тому, чтобы оградить его от соприкосновения с грубыми простолюдинами, и в очередной раз был вынужден заботиться о себе самостоятельно. Джилли удалось высвободиться из удерживающих его рук и в присущей ему мягкой манере произнести:

– Пройдемте в дом. Прошу вас, не стоит говорить одновременно, потому что до сих пор я не понял ни единого слова!

Звуков его негромкого голоса на фоне пронзительных воинственных выкриков оказалось достаточно, чтобы участники схватки немедленно присмирели. Даже сторож был вынужден признать непринужденность манер Джилли и неуловимое достоинство, с которым держался этот молодой человек, и не стал возражать, когда его пригласили пройти в обеденный зал гостиницы.

– Пойдем, Том, – позвал герцог провинившегося мальчишку. Заметив конюхов, которые, разинув рты, стояли рядом, он добавил: – Эй, вы! Будьте добры, заведите экипаж во двор!

Затем его светлость вошел в «Белую лошадь», а Том, миссис Эпплби, сторож, долговязый мужчина, фермер и дама в чепце ввалились в гостиницу вслед за ним. Едва очутившись внутри, Том и миссис Эпплби открыли рты, чтобы изложить Джилли свою версию развития событий, но он перебил их словами:

– Прошу вас, подождите одну минуту! Сейчас я вас выслушаю. – Герцог перевел взгляд на сторожа и спокойно произнес: – А теперь рассказывайте, из-за чего весь этот шум-гам.

Его манеры произвели на сторожа неизгладимое впечатление, подсказав, что этот замкнутый молодой человек – родовитый джентльмен. Из опыта он знал цену вежливости в общении с подобными людьми, поэтому изложил свою историю в весьма сдержанных выражениях. Из его рассказа вытекало, что четверо юных шалопаев во главе с юным мистером Мэмблом не только препятствовали движению экипажей по королевской дороге, но также стали причиной поломки новой повозки одного из верноподданных Его Величества. По их вине почтовый дилижанс сильно задержался в пути, а его дальнейшему продвижению чинились всяческие препятствия, что является серьезным преступлением. Наверняка мистеру Раффорду известно – наказанием за подобное нарушение порядка является штраф на сумму не менее пяти фунтов.

– Боже мой! – ахнул герцог. – Том, как же ты все это натворил?

– Я этого не делал! Во всяком случае, я этого не хотел, и откуда мне было знать, что приближается почтовый дилижанс? – голосом человека, до глубины души уязвленного несправедливыми обвинениями, произнес Том. – Вы сами сказали мне, что я должен развлечься.

В это время в комнату протиснулся еще один человек – нервного вида мужчина в шарфе, который, не дожидаясь приглашения заговорить, подробно описал герцогу все повреждения, причиненные его новой повозке вследствие того, что молодой жеребец испуганно шарахнулся и встал на дыбы, после чего ударил задними копытами по повозке. Да и чего можно было от него ожидать, если его взору предстало невиданное зрелище – по главной улице им навстречу ехало четыре всадника верхом на двух ослах, корове и старой гнедой лошади мистера Датчета.

– Это были скачки! – пояснил Том.

Тут слово взял сторож, из монолога которого герцог понял, что, как только участники столь удивительных скачек достигли перекрестка, двигавшийся навстречу почтовый дилижанс хотел их объехать и едва не перевернулся. Кучеру стоило большого труда удержать испуганных лошадей, а все пассажиры пережили серьезное потрясение. Подробно описав детали происшествия, сторож попытался обрисовать собравшимся в зале господам дальнейшую судьбу этих спортивных молодых джентльменов, а кроме того, ужасный вред, который они причинили имуществу и здоровью честных граждан. Впрочем, его тут же перебила дама в чепце, со слезами на глазах заявив: пока Уилл не связался с дурной компанией, он всегда был хорошим мальчиком, и мистеру Пиддингхоу это отлично известно. Ее поддержал долговязый мужчина, в свою очередь сообщивший, что лишь самое жестокое принуждение могло заставить его Фреда опуститься до подобных выходок, а также фермер, который громко и бессвязно забормотал о том, что все это лишь мальчишеские шалости, пообещал всыпать Нэту порцию розог и предложил забыть о скандальном происшествии.

Однако забыть о нем оказалось нелегко, поэтому герцогу пришлось выслушать еще немало всевозможных соображений, прежде чем ему удалось замять эту историю. Миссис Эпплби совершенно справедливо желала знать, что заставило мальчишек устроить скачки задом наперед; это подвигло Тома возмущенно и подробно объяснить трудности создания равных условий для двух ослов, коровы и старой лошади. Похоже, он был уверен, будто заслуживает похвалы за такое неожиданное решение проблемы. Юноша с необычайным воодушевлением расписывал успех коровы, поэтому все, кроме герцога и сторожа, забыли про обсуждаемую проблему и принялись либо восклицать, что они до такого никогда не додумались бы, либо настаивать на том, что шансы коровы были не хуже, чем у лошади, учитывая, что лошадью являлся старый мерин мистера Датчета.

Тем временем герцог отвел в сторону владельца разрушенной повозки и тотчас же уладил его претензию. Умиротворенный мистер Бадби спрятал деньги, которые Джилли заплатил ему за предстоящий ремонт колесного экипажа, и сказал, что он и сам был молод, поэтому не стоит поднимать шум по каждому пустяку. Затем выяснилось, что кучер и охранник почтового дилижанса так и не подали официальную жалобу на Тома. Таким образом мистер Бадби, выбыв из списка пострадавших, оставил сторожа практически без оружия, которое тот намеревался пустить в ход против злоумышленников.

Тут герцог предложил угостить всех собравшихся бодрящими напитками, в которых после пережитых волнений они так явно нуждались. Идея была воспринята с воодушевлением, и, после того как его светлость строго велел Тому удалиться в Розовую гостиную, пообещав сторожу, что юноша понесет соответствующее наказание, вся компания гурьбой направилась в пивной зал. Здесь щедрые возлияния эля, джина и портера весьма быстро убедили даже сторожа и долговязого мужчину, оказавшегося лучшим портным Балдока, взглянуть на недавнее происшествие как на очень забавную шутку. Застенчивая улыбка герцога и присущее ему обаяние также возымели действие. Поскольку в его манерах не было ни тени превосходства, очень скоро все напрочь позабыли о явно знатном происхождении Джилли и принялись доверительно рассказывать ему обо всем, начиная от судорог, мучающих даму в чепце, до шокирующих цен на саржу, вельвет и шаллун.

К тому времени как герцог решил, что может покинуть компанию, не рискуя никого обидеть, миссис Эпплби уже трижды прошептала ему на ухо, что его ужин стынет в печке. Наконец он, попрощавшись с новыми знакомыми, поднялся наверх, где его ожидал Том. Юноша разрывался между раскаянием и самодовольством и, судя по всему, приготовил длинную оправдательную речь. Но, когда его покровитель, вместо того чтобы наброситься на него с упреками, расхохотался, едва успев закрыть за собой дверь, он не стал защищаться, а просто извинился за то, что создал герцогу столько проблем и к тому же вовлек его в расходы.

– Я уже и сам понял, что ты меня скоро разоришь! – все еще хохоча, ответил его светлость. – Не знаю, что с тобой делать!

– Сэр, вы ведь не отправите меня обратно к папе и мистеру Снейпу? – встревожился Том.

– Нет, нет, ты заслуживаешь только каторги, никак не меньше! – успокоил его герцог.

Избавившись от своих наихудших опасений, Том благодарно улыбнулся и с привычной энергией и аппетитом набросился на ужин.

Когда юноша лег в постель, что он, сославшись на необъяснимую усталость, сделал довольно рано, герцог предал письма кузена огню и потребовал, чтобы официант принес ему бумагу, чернила, перья, а также сургучные печати. Получив желаемое и дождавшись, пока коридорный задернет шторы и разведет огонь в камине, он, сев за стол, написал два письма. Первое было адресовано Мэтью в Оксфорд и не заняло у него много времени. Джилли запечатал его одной из печатей, написал адрес и уже собирался нацарапать в углу свое имя, как вдруг спохватился и распечатал письмо, чтобы добавить в него постскриптум. «Боюсь, тебе придется дорого заплатить за право выслушать эту историю, – приписал он, улыбаясь собственным мыслям, – но она настолько хороша, что я не имею права продешевить. Надеюсь, ты на меня не обидишься!»

Прижав свежую печать к этому посланию, он отложил его в сторону и на новом листе бумаги написал:

«Белая лошадь,

Балдок.

Мой дорогой Гидеон!»

Тут герцог вдруг внезапно остановился, потому что ему пришло в голову, что он, по всей вероятности, увидит своего дорогого Гидеона раньше, чем тот получит письмо. Его светлость в задумчивости грыз кончик пера, но спустя несколько минут решил, что поскольку читать ему нечего и в постель ложиться тоже не хочется, то, пожалуй, он все же закончит послание кузену. Желание доверить Гидеону хотя бы часть своих поразительных новых приключений оказалось неодолимым. Кроме того, описание скачек Тома и их последствий обещало занять несколько страниц, а следовательно, Гидеону пришлось бы раскошелиться на довольно крупную сумму за право получить письмо от своего благородного родственника. Герцогу это показалось вполне подходящей местью в ответ на попытку Гидеона напугать своего хрупкого и юного кузена леденящим кровь романом. Его светлость усмехнулся, обмакнул перо в чернила и, не теряя времени, разъяснил это Гидеону. Затем он принялся в юмористическом тоне описывать свое путешествие в дилижансе. Далее в самых возвышенных выражениях, которые только пришли ему на ум, заверил кузена, что уже убил довольно внушительного дракона в виде настоящего злодея, которого перехитрил и оставил в логове воров вкупе с прочими головорезами, откуда ему самому посчастливилось благополучно унести ноги. Представив себе, как будет улыбаться Гидеон, читая эти строчки, Джилли ухмыльнулся.

«А если, мой дорогой Гидеон, ты задашься вопросом, почему я взял за труд изложить все это в письме, намереваясь вернуться в Лондон завтра же, то я должен также проинформировать тебя, что возложил на себя задачу послужить наставником одному отроку. Его изобретательный мозг предлагает ему такие способы развлечений, что всю последующую неделю я буду всецело занят устранением последствий активности юноши, и это лишит меня возможности и времени нанести визит в твое жилище».

Затем он одарил кузена подробным описанием скачек задом наперед, сообщил, что круг его друзей пополнился портным, владелицей кондитерской лавки, церковным сторожем и тремя фермерами, и уже собирался заканчивать письмо, но неожиданно припомнил кое-что еще, о чем Гидеону было совершенно необходимо узнать.

«Кстати, – написал он, – если ты больше никогда обо мне не услышишь, то знай, что я покинул страну в обществе самого прекрасного создания, которое я когда-либо видел в своей жизни. Увы и ах! Объявление о моей помолвке уже наверняка появилось на страницах «Газетт»! Я хотел бы описать тебе свою возлюбленную, но нет таких слов, которые могли бы мне в этом помочь. Сердце в одно мгновение вырвалось из моей груди! Искренне твой,

Адольфус».

Он запечатал письмо и снабдил его адресом, размышляя над тем, что оно заставит Гидеона при первой же возможности нанести визит в Сэйл-хаус. Было еще довольно рано, и до слуха герцога смутно доносился гул голосов из бара. Он начал было размышлять, не спуститься ли ему вниз, намереваясь как-то скоротать вечер, как вдруг раздался стук в дверь и вошел официант. Со смешанным выражением любопытства и неодобрения на лице он сообщил герцогу, что внизу его ожидает некая юная персона, желающая во что бы то ни стало увидеться с ним.

– Во всяком случае, – добавил официант, – я не знаю, кто бы еще это мог быть. Здесь нет больше никого, похожего на вас, это уж наверняка.

– Юная персона, желающая со мной увидеться? – недоуменно повторил герцог. – Вы, должно быть, ошиблись! – Вдруг в его голову закралось неожиданное и неприятное подозрение. – Бог ты мой! – меняясь в лице, пробормотал он.

Официант с мрачным удовлетворением наблюдал за испуганным и растерянным лицом джентльмена.

– Ну да! – кивнул он. – Я сказал ей, чтобы убиралась, но она не уходит!

– Я сейчас! – поспешно произнес герцог и вышел на площадку, откуда можно было увидеть вестибюль.

Там, на стуле, действительно сидела Белинда. Один перевязанный бечевкой картонный ящик она держала на коленях, а второй стоял у ее ног. Очаровательное лицо девушки обрамляла шляпка без полей, а накидка была застегнута доверху, почти скрывая из виду белую шею прелестницы. Перед ней в демонстративно враждебной позе стояла миссис Эпплби. Внутреннее чувство подсказало герцогу, что он имеет дело с серьезной проблемой. Осмотрительный человек тут же ретировался бы в свою комнату, предоставив миссис Эпплби возможность отделаться от гостьи, что, вне всяких сомнений, она очень быстро сделала бы, если бы ей никто не мешал. Но герцог страдал либо недостатком осторожности, либо избытком благородства, и поэтому спустился по лестнице.

Заслышав его шаги, обе дамы быстро подняли головы. Одна встретила его ослепительной улыбкой, а вторая – гримасой оскорбленной добродетели.

– О, сэр, я должна была приехать! – пролепетала Белинда.

– Эта молодая женщина, сэр, – мрачно произнесла миссис Эпплби, – утверждает, что у нее к вам дело, несмотря на то что она не может назвать ваше имя! И я позволю себе сообщить вам, сэр, что у меня приличное заведение и ничего подобного я здесь не потерплю!

– О, миссис Эпплби, успокойтесь! – взмолился герцог. – Я знаком с этой дамой!

– А вот в этом, сэр, я нисколько не сомневаюсь! – отрезала хозяйка.

Герцог пытался лихорадочно придумать объяснение, способное удовлетворить почтенную даму, но в голову пришло только одно.

– Это сестра Тома! – заявил он, молясь про себя, чтобы Белинда не стала опровергать его слова. – Разумеется, она разыскивает брата!

Белинда, которая, похоже, отличалась повышенной внушаемостью, радостно кивнула и улыбнулась миссис Эпплби.

– Ну, коне-ечно! – протянула леди. – В таком случае, мисс, быть может, вы сообщите мне, что вам нужно?

– Мне нужно найти Тома! – со счастливой улыбкой ответила Белинда.

– Сколько лет живу, но такое слышу впервые! – разгневанно воскликнула миссис Эпплби. – Да вы же похожи на него не больше моего! Сэр, я должна сообщить вам…

– И я забрала все свои вещи, ведь не посмею вернуться обратно, поэтому, сэр, не могли бы вы обо мне позаботиться? – добавила Белинда, устремив на герцога соблазнительный взгляд.

– Только не в моем доме! – без колебаний провозгласила миссис Эпплби.

К этому времени в вестибюле собралась публика, состоящая из официанта, коридорного, буфетчика и двух горничных. Герцог, которого отнюдь не радовало подобное внимание, поспешил предложить:

– Попрошу вас подняться в гостиную, мисс… мисс Мэмбл! Вас я тоже приглашаю, миссис Эпплби! Я все вам объясню наедине!

Белинда с готовностью вскочила со стула. Герцог поднял ее картонки, а миссис Эпплби огляделась и царственно произнесла, обращаясь к столпившимся вокруг слугам:

– Что рты поразевали? Вам что, больше заняться нечем?