Текст книги "Подкидыш"

– Том, Том, я ничего не понимаю! При чем тут этот экипаж?

– Ах да! Понимаете, хозяйка заманила Белинду в гостиную в глубине гостиницы, пояснив, что там ей будет удобнее. А потом я написал письмо, очень в духе Белинды. Я написал, что за ней приехали вы, сэр, и вы хотите подарить ей платье гораздо лучше того, что она увидела на Милсом-стрит, поэтому теперь она поедет в Лондон с вами, сэр. И я добавил, что она ему очень благодарна… думаю, она так и написала бы из вежливости… А потом я снова вышел на дорогу и стал ждать. Мне показалось, прошла целая вечность, но потом подъехал этот кавалер в почтовой карете, запряженной четверкой лошадей. Когда он спрыгнул на землю, я подошел к нему и спросил его голосом помощника конюха, не лорд ли он Гейвуд… Так его назвала Белинда. И он сказал, да, поэтому я отдал ему записку и сказал, что выполняю поручение юной леди с желтыми локонами, которая заплатила мне за это шиллинг. О, сэр, я действительно уверен, что это был самый лучший розыгрыш в моей жизни, потому что он взвился как сумасшедший, с таким видом, словно собирался кого-то убить! И он спросил, какие у вас лошади, и я понял, что он хочет убить именно вас, и я сказал, серые, потому что там проезжал экипаж с желтыми колесами, запряженный четверкой великолепных серых лошадей. И это были просто удивительные лошади, и я подумал, он еще долго будет за ними гнаться, и у вас будет достаточно времени забрать Белинду, чтобы уехать оттуда еще до его возвращения. И он в мгновение ока умчался в погоню, пообещав кучеру двойную плату, если они догонят беглецов. Сэр, вы мной довольны?

– Том, я в полном восторге! – заверил юношу герцог. – Мне только очень жаль, что я не увижу лица Гейвуда, когда он все-таки догонит карету с желтыми колесами! Когда ты приедешь в Лондон ко мне в гости, посетишь все театры и все шоу с дикими животными, и фейерверк в Воксхолле, и все, что тебе только вздумается! Я твой вечный должник, и если мой дядя узнает об овце, можешь сказать ему, что я велел тебе ее застрелить! Можно я попрошу тебя еще об одном одолжении?

– Ну конечно! – клятвенно заверил герцога Том, у которого даже голова пошла кругом от всего, что посулил ему Джилли.

– Тогда сейчас же возвращайся в Чейни и скажи им, что я сегодня приеду к ужину, но, может быть, немного опоздаю. Так что пусть задержат трапезу. Никому не рассказывай об этом приключении! – При виде огорченного лица Тома герцог улыбнулся. – Можешь рассказать только капитану Уэйру! – уточнил он. – Вот увидишь, он тоже будет там.

На лице Тома отразилась внутренняя борьба с почти непреодолимым соблазном еще раз увидеть эту героическую личность. Тем не менее юноша, набычившись, угрюмо произнес:

– Нет! Я поеду с вами, сэр, на тот случай, если хахаль вернется!

Джилли, рассмеявшись, ответил:

– Спасибо, Том, но даже если он вернулся, не думаю, что нуждаюсь в защите!

– Но вы же его не видели, сэр, – настойчиво произнес Том. – Он гораздо больше вас и к тому же в такой ярости!

– Мой дорогой Том, я прекрасно его знаю и, смею тебя уверить, совершенно не боюсь! Так что тебе действительно лучше вернуться в Чейни, или твой папа снова начнет, как ты это называешь, суетиться. Сам понимаешь, для тебя это может закончиться довольно болезненно! Поэтому поезжай и не забудь предупредить их, что я тоже приеду к ужину!

Отделавшись наконец от своего юного друга и убедившись, что он, вскочив в седло, умчался прочь, герцог спустился к ожидающей его карете и велел форейторам отвезти его в гостиницу «Джордж», что на лондонской дороге. Они многозначительно переглянулись, но знать имела право на собственные причуды, и, если уж вздумалось герцогу проехать расстояние чуть больше мили в карете с четверкой лошадей, вне всякого сомнения, это сулило верховым щедрое вознаграждение.

Белинда терпеливо ожидала в небольшой гостиной в «Джордже», поставив коробки на пол у своих ног. Она была удивлена, но нисколько не огорчилась, увидев герцога.

– О, сэр, – воскликнула девушка, – лорд Гейвуд такой добрый джентльмен! Он поможет мне поселиться в красивой квартире в Лондоне и подарит мне то платье, которое я увидела на Милсом-стрит. Мы скоро поедем туда в карете с четверкой лошадей!

– Белинда, – вздохнул герцог, – лорд Гейвуд тебя обманул. Ничего подобного он делать не собирается. Знаешь, сбежав с ним, ты поступила очень дурно. Разве я тебя не предостерегал о том, что ты не должна никуда уезжать или уходить с незнакомыми мужчинами, какими бы добрыми они тебе ни казались?

– О да, сэр, но я и в самом деле вспомнила вас и то, как вы мне говорили, что это все обман! – пояснила Белинда. – И на сей раз я сделала именно то, что вам понравилось бы, потому что сказала – не поеду в Лондон, если он прежде не подарит мне это чудесное фиолетовое платье! И он уехал на Милсом-стрит за платьем, так что, видите, все-таки он и в самом деле добрый джентльмен!

– Белинда, – очень серьезно произнес герцог, беря ее за руки, – скажи, лорд Гейвуд тебе нравится больше, чем мистер Мадгли?

– О нет! – воскликнула она, и на ее глаза мгновенно навернулись слезы. – Но вы не можете найти мистера Мадгли, а леди Эмплфорт надрала мне уши, и в этом доме я была очень несчастна. А лорд Гейвуд обещал позаботиться обо мне и сделать так, чтобы на меня уже никто никогда не сердился!

– Но я нашел мистера Мадгли, – мягко произнес герцог.

Ее слезы тут же высохли, а глаза широко открылись.

– Я пообещал привезти тебя к нему. Он очень ждет, и его матушка тоже. Так что ты выбираешь, Белинда, – фиолетовое платье или мистера Мадгли?

– Вы можете отвезти меня к нему сейчас? – встревоженно спросила девушка, и ее щеки вспыхнули мягким румянцем. – О, прошу вас, отвезите меня туда прямо сейчас!

– Конечно, я отвезу тебя сейчас, – ответил герцог, испытывая необъяснимую радость от ее мгновенного решения. – В карете, запряженной четверкой лошадей, – добавил он, чувствуя, что такая жертва заслуживает награды.

Белинда от восторга захлопала в ладоши и защебетала что-то о том, что мистер Мадгли не поверит своим глазам, когда увидит ее в таком экипаже. Подавив разочарование, вызванное этими бесхитростными речами, герцог подвел ее к карете и помог подняться по лесенке. Взволнованная и окончательно сбитая с толку хозяйка топталась у него за спиной, и он обернулся к ней.

– Если вернется джентльмен, который привез эту леди в ваше заведение, – произнес Джилли, – не могли бы вы ему от меня кое-что передать?

– Да, сэр, – нерешительно произнесла она. – То есть…

– Передайте ему, пожалуйста, – продолжал его светлость, – что герцог Сэйл благодарит его за письмо, но не нуждается в его помощи, поскольку способен самостоятельно улаживать все свои дела!

Глава 26

Герцог приехал с Белиндой в «Кристофер» и, попросив ее обождать в гостиной, набросал короткую записку своей невесте. Он вспомнил о своем обещании мистеру Мадгли: Белинду должна была сопровождать леди Гарриет. Герцог опасался, что, доставив девушку на день раньше и без леди Гарриет, он снова пробудит в сердце мистера Мадгли недоверие, преодолеть которое ему стоило больших трудов. Поэтому он умолял свою Гарриет убедить бабушку позволить ей поехать с ним на ферму, а затем поужинать в Чейни, предложив в качестве подачки принципам эксцентричной старушки присутствие за ужином лорда Лайонела, обещание вернуть ее внучку в Лаура-Плейс не слишком поздно и напоминание о том, что ночь должна быть лунной. Он поручил своему лакею доставить послание по адресу и, убедившись, что его то и дело ускользающая подопечная в настоящий момент никуда уходить не собирается, отправился в спальню переодеваться. Услышав о намерении поужинать с дядей, Неттлбед приложил максимум усилий, пытаясь убедить герцога надеть бриджи. Впрочем, его нисколько не удивило решение Джилли облачиться в панталоны и ботфорты. Впервые за все время службы у его светлости он без малейших возражений смирился с выбором хозяина, даже не попытавшись напомнить ему – лорд Лайонел по вечерам всегда надевает бриджи.

Обрадованный свидетельством того, что строгое обращение со слугами приводит к таким поразительным и приятным результатам, герцог поспешно переоделся и затолкал Белинду вместе с ее коробками в карету, даже не дожидаясь, пока Фрэнсис вернется с ответом. Победа над Неттлбедом придала ему решимости, и он отправился в Лаура-Плейс с твердым намерением добиться своего. Он также решил, что если леди Эмплфорт попытается ему помешать, то обращаться с ней он будет в высшей степени надменно и непреклонно. К счастью, меряться силой с престарелой дамой, закаленной в схватках с куда более грозными соперниками, чем он, ему не пришлось. Когда его впустили в дом, Гарриет уже поспешно спускалась по лестнице в шляпке и накидке поверх муслинового платья.

Он шагнул навстречу невесте и сказал:

– Ты едешь со мной? Леди Эмплфорт доверяет мне тебя? Какая ты хорошенькая!

Если до этой невольно вырвавшейся фразы Гарриет и не выглядела наилучшим образом, то восклицание герцога заставило ее засиять, и она почти превратилась в красавицу. Зардевшись, Гарриет робко прошептала:

– О, Джилли, правда? Я не знаю, как ты можешь это говорить после того, как видел Белинду!

Он признал силу аргумента, но в ответ очень серьезно произнес:

– Не пойму, почему так получается, Гарриет, но смотреть на тебя мне гораздо приятнее, чем на Белинду. Твоя внешность содержательнее!

Гарриет поймала себя на мысли: какие бы счастливые моменты ни уготовила ей судьба в будущем, этот день она запомнит на всю жизнь. Чтобы скрыть распирающую ее гордость, девушка шутливо произнесла:

– Ты пытаешься мне польстить, Джилли?

– Нет, – ответил он. – Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы предполагать, что ты примешь лесть.

Не предпринимая ни малейшей попытки вывести его из этого приятного заблуждения, Гарриет произнесла с подкупающей простотой:

– Я рада, дорогой Джилли, что ты считаешь мою внешность содержательной. Я лишь надеюсь быть достойной тебя.

– Ты хочешь быть достойной меня?! – потрясенно повторил Джилли. – Но я самое незамысловатое существо в мире! Более того, я вообще не понимаю, как ты могла заинтересоваться мной, будучи столько лет знакомой с моим привлекательным кузеном.

– Ты имеешь в виду Гидеона? – удивленно спросила она. – Конечно, я его уважаю, потому что он всегда был очень добрым и ты его любишь, что тоже говорит в его пользу, знаешь ли. Но никто, будучи в здравом уме, не смог бы предпочесть его, когда рядом ты, Джилли!

Продолжая пребывать в своих блаженных иллюзиях, они медленно вышли из дому и направились к ожидающей их карете.

– Я опасался того, что бабушка не позволит тебе поехать со мной! – сообщил невесте герцог.

– О, Джилли, я, наверное, поступила дурно. Мне пришлось немножко схитрить, потому что она сильно рассердилась, и я видела, она собирается сказать, что это очень неприлично! И я… Я сказала, что мама наверняка меня не отпустила бы! Ну, не совсем так прямо, понимаешь, но дала ей понять, что я думаю. Это так ужасно! Она не любит маму, и я знала, что мне достаточно заронить в ее голову такую мысль, и бабушка тут же скажет, что в этой поездке нет ничего особенного!

В голосе Гарриет звучали муки терзающей ее совести, но герцог лишь беспечно рассмеялся, и все сожаления, не дающие покоя чувствительной душе девушки, сразу же улеглись и больше не тревожили ее. Он помог невесте подняться в карету, где Гарриет без малейшего раскаяния поприветствовала Белинда.

– О, миледи! – воскликнула она. – Мистер Раффорд… Я хотела сказать, герцог… нашел мистера Мадгли!

– Милая Белинда, ты, наверное, очень счастлива! – произнесла Гарриет, кладя руку в перчатке на колено девушки.

– О да, мэм, – с блаженным видом согласилась Белинда. Сделав паузу и немного погрустнев, она добавила: – Жаль, что я так и не получила то красивое платье!

– Я уверена, счастливая жизнь для тебя гораздо важнее этого платья, – мягко произнесла Гарриет.

– Ну конечно! Только я подумала, что можно было и дождаться возвращения лорда Гейвуда. Потому что, понимаете, он поехал за ним в магазин, и мне трудно смириться с тем, что я так и не получу платье!

Разочарованная подобными заявлениями, Гарриет попыталась направить мысли Белинды в более достойное русло. Герцог, весело наблюдавший за этой сценкой, не выдержал и вмешался:

– Бесполезно, любовь моя. Зато было бы очень желательно убедить ее, что это последнее приключение необходимо сохранить в секрете.

– Мне кажется, это ужасно, – вполголоса возразила Гарриет. – Нельзя учить бедную девочку обманывать ее молодого человека! Признаю, так было бы мудрее. Но это очень неправильно – хранить секреты от мужчины, с которым ты помолвлена. И вообще это противоречит женской природе!

– Дорогая Гарриет, – прошептал герцог, взяв невесту за руку и поднеся ее пальцы к своим губам. – Я знаю, что ты этого бы ни за что не сделала! Но если она тут же все выболтает тем людям?.. Это простые и честные крестьяне. Думаю, они могут не понять такого.

– Я сделаю то, о чем ты просишь, – покорно ответила Гарриет и принялась внушать Белинде, что лорда Гейвуда необходимо изгнать из своих мыслей и больше никогда его не упоминать.

Однако Белинда столь увлеченно разглядывала пейзаж и радостно показывала своим спутникам особо запомнившиеся ей места, что слушала все советы Гарриет в лучшем случае вполуха. Тем не менее она была очень внушаемой девушкой, и Гарриет так налегала на ее не сложившиеся взаимоотношения с леди Эмплфорт, что вскоре Белинда прониклась убеждением, будто неожиданный приезд на ферму объясняется вовсе не тем, что ей не удалось убежать с лордом Гейвудом, а разбитой реликвией бабушки Гарриет – бесценной севрской вазой.

Однако, стоило экипажу остановиться возле фермы, Гарриет почувствовала тщетность всех этих предосторожностей. Мистер Мадгли как раз закрывал большие белые ворота и, обернувшись, замер, глядя на карету. Лучи заходящего за его спиной солнца медными бликами играли в его не прикрытой шляпой густой кудрявой шевелюре, воротник рабочей рубахи был распахнут, обнажая загорелую сильную шею, а закатанные до локтя рукава не скрывали мускулистых рук. Словом, этот мужчина был так хорош собой, что даже Гарриет, за плечами которой осталось двадцать лет строжайшего воспитания, не удивилась, когда Белинда взвизгнула от радости и, не дожидаясь, пока кучер опустит лесенку, кубарем свалилась прямо в его объятия. Похоже было на то, что после такой встречи им уже не понадобятся никакие объяснения.

Герцог с невестой не стали задерживаться на ферме. Миссис Мадгли достаточно владела собой, чтобы исполнять роль хозяйки дома, но ее сын не мог и глаз оторвать от своей утраченной и внезапно обретенной любви. Глаза Белинды сияли как звезды. Заливаясь веселым смехом, она металась по кухне, выражая восторг то одним, то другим предметом и обращая на своих недавних покровителей не больше внимания, чем если бы они были частью обстановки просторной комнаты.

– А я-то льстил себе опасениями, что, возможно, чересчур ей нравлюсь! – сказал герцог невесте, когда карета снова покатилась по дороге. – Пришлось опуститься с небес на землю!

– Знаешь, Джилли, – задумчиво произнесла Гарриет, – я склонна считать, что Белинда одна из тех, кто, несмотря на красивую внешность и дружелюбие, не способен на глубокие чувства. Это так грустно! Как думаешь, Мадгли будет очень несчастен, когда обнаружит это?

– Ну конечно, нет! У нее легкий характер, она добрая и ласковая. А он хоть и хороший парень, но я сомневаюсь, что чересчур восприимчив. Думаю, они отлично поладят. Она всегда будет глупышкой, зато в нем чувствуется постоянство, и, будем надеяться, он ее никогда не разлюбит!

Успокоившись насчет Белинды, Гарриет с удовольствием выбросила ее из головы. Она сидела рядом с герцогом, вложив свою ладошку в его руку, и смотрела в окно кареты. Он устал, а она была счастлива, время от времени влюбленные обменивались какими-то ничего не значащими замечаниями, причем герцог отвечал невесте ленивым шепотом.

– Гарриет, давай поженимся как можно скорее, – вдруг предложил он.

– Если ты этого хочешь, Джилли! – застенчиво ответила она.

Его светлость, повернув голову, озорно посмотрел на нее.

– Конечно хочу. Я вижу, ты собираешься быть очень хорошей женой. Ты ни в чем мне не перечишь! Но хочешь ли этого сама?

Она кивнула, покраснев, а он рассмеялся и принялся ее поддразнивать, рассуждая о шляпках, которые ей стоит купить в Париже, и заметив, что в тех, которые она приобретет у миссис Пиллинг, Гарриет будет похожа на нищенку. Они все еще шутливо спорили, когда карета остановилась перед дверью его особняка.

– Не могу сказать, что питаю к этому дому какие-то особые чувства, – весело говорил герцог, подавая невесте руку и помогая ей выйти из экипажа, – и все же я скажу: «Добро пожаловать домой, моя дорогая Гарриет!» Я чувствую себя так странно, избавившись от своей застенчивости! Не знаю даже, что делать дальше!

По белой лестнице с широкими и низкими ступенями он повел ее к дверям. Внезапно их распахнул перед ними человек, один вид которого вновь вернул Джилли ощущение неловкости. Герцог замер на площадке, с досадой глядя на него, и, наконец, не удержался от восклицания:

– Черт бы тебя побрал! Надо что-то с тобой решать, и поскорее!

Разумеется, на мистере Ливерседже не было ливреи, которая смотрелась бы на нем особенно хорошо, но ее отсутствие в глаза тоже не бросалось. Осанка мужчины была царственной, а манеры выдавали в нем слугу, заслужившего доверие хозяев долгими годами преданной службы. Он низко поклонился молодой паре и пригласил их войти в дом, сказав:

– Надеюсь, ваша светлость позволит мне заметить, как мы счастливы принимать вас и вашу невесту! Рискну предположить, все готово к вашему приезду, хотя, как прекрасно известно вашей светлости, штат прислуги, проживающей в поместье, скуден и совершенно недостаточен. Я также добавлю, что мистер Мэмбл, чудесный, но пустоголовый парень, забыл уведомить нас о том, что вас будет сопровождать ее светлость. Однако я немедленно поставлю экономку в известность об этом обстоятельстве. Если ваша светлость изволит пройти в библиотеку, разрешив мне исполнить упомянутую задачу, вы найдете там капитана и получите возможность подкрепиться после путешествия. К сожалению, лорд Лайонел ненадолго вышел с мистером Мэмблом-старшим, поскольку не ожидал приезда ее светлости. Смею вас заверить, миледи, он будет безутешен.

Продолжая говорить без умолку, Ливерседж провел их через просторный вестибюль к двери библиотеки, распахнул ее перед молодой парой и замер, с кроткой улыбкой глядя на герцога. Понизив голос, он доверительно известил хозяина о том, что ужин ни в коем случае не уронит его в глазах будущей герцогини.

– Поскольку, – добавил он, – я счел за лучшее с самого начала взять это дело под свой личный контроль.

Герцогу не оставалось ничего, кроме как поблагодарить Ливерседжа, полностью понимая, что таким образом проявляет слабость.

Его кузен развалился в кресле у камина. Он лениво поднял глаза на вошедших и при виде Гарриет встал, удивленно приподняв брови.

– Ваш покорный слуга, мэм! – смеясь, произнес Гидеон и пожал ей руку. – Как это похоже на Адольфуса не сообщить нам, что он собирается приехать с вами! Поэтому в том, что, не ведая о грядущей встрече с вами, я не оделся надлежащим образом, следует винить именно его. Как поживаешь, Гарри? Ты выглядишь прелестно! – Он подвинул к камину стул для невесты герцога. – Адольфус, я тут уже целый час хохочу над финальной проделкой твоего протеже, затмившей все его предыдущие выходки! О да, чтобы поведать мне эту историю, он затащил меня в кусты! Должен признать, парень с мозгами! И какова дальнейшая судьба прелестницы Белинды?

– Мы бросили ее в самом буквальном смысле, знаешь ли, прямо в объятия ее драгоценного мистера Мадгли, да там и оставили. Гидеон, когда я сказал, что этот парень мог бы тут чем-нибудь заняться, я не ожидал, что он примет на себя управление всеми делами в моем доме! Что нам с ним делать? Он меня встретил, как отец родной. Я такого приема и от Борроудейла никогда не видел!

– В таком случае лучше немедленно его выгнать. Я не возражаю, поскольку здесь не живу. Однако должен сразу тебя предупредить, что он завоевал расположение и одобрение моего отца. Он не только нашел правильный подход к Мэмблу, но и зарекомендовал себя как отличный стюард и дворецкий.

Герцог, не удержавшись от смеха, заметил:

– Он неисправим! Ты только представь себе чувства моего дядюшки, если раскроется правда! Но я не держу на Ливерседжа зла. Более того, благодарен ему за значительное расширение границ моего жизненного опыта! Однако не позволю ему руководить своими слугами! – Увидев, что Гарриет в замешательстве переводит взгляд с него на Гидеона и обратно, герцог добавил: – Любовь моя, речь идет о совершенно нелепой ситуации! Это тот самый парень, который бросил меня в подвал и хотел продать моему коварному кузену!

Сообщение герцога настолько шокировало Гарриет, что она невольно вскрикнула. Ей казалось непостижимым, как могут кого-то забавлять подобные происшествия. Но, поскольку и Джилли и Гидеон откровенно веселились, вспоминая приключения ее жениха, она тоже послушно улыбнулась, осознав, насколько права была ее мама, когда говорила: невозможно предугадать, какие глупости способны веселить мужчин. Все же Гарриет не сдержалась и слезно попросила Джилли удалить от себя столь ужасного человека.

– На самом деле его необходимо посадить в тюрьму! – очень настоятельно посоветовала она.

– Разумеется, его место именно там, моя дорогая, но я надеюсь, ты не станешь требовать, чтобы именно я его туда засадил! Слишком уж забавный он тип! Кроме того, не причинил мне ни малейшего вреда. Как раз наоборот, благодаря ему я многому научился.

Нельзя было ожидать от Гарриет, что она сможет испытывать что-то, кроме ужаса, в отношении человека, бросившего в подвал ее возлюбленного Джилли. Но она почувствовала, что герцог уже принял решение, и не стала ни на чем настаивать. Ливерседж собственной персоной вошел в комнату пару минут спустя, предложив проводить ее светлость к экономке. Его манеры были столь мягкими и почтительными, что она почти поверила: все, что ей рассказали, – это какая-то ошибка. Встав со стула, Гарриет кротко согласилась с тем, что ей хотелось бы снять шляпу.

– Я предупреждаю тебя, Гарриет, в течение ближайшего часа ускользнуть от миссис Кемпси тебе не удастся! – сообщил ей Гидеон, посмеиваясь над кузеном. – Она расскажет, каким болезненным всегда был Адольфус, и какие средства она применяла, и как она выхаживала его однажды, когда он захворал корью. Она и меня выхаживала. Но на мои страдания не станет тратить ни единой секунды, хотя, клянусь, моя корь была гораздо более тяжелой, чем корь Адольфуса!

Герцог улыбнулся.

– Однако ты привез ее из Итона, а я подхватил ее от тебя, – напомнил Джилли кузену. – И ты рассчитывал, что тебе простят столь возмутительный проступок? Гарриет, не слушай миссис Кемпси, если тебе станет скучно!

– Но я не думаю, что мне будет скучно! – заверила их девушка. – Надеюсь, она расскажет мне о себе, потому что я рассчитываю быть в хороших отношениях со всеми твоими людьми, Джилли.

Герцог проводил невесту до двери и, вручив ее накидку Ливерседжу, сказал:

– Когда отведешь миледи наверх, вернись сюда: мы должны решить вопрос, что с тобой делать дальше.

– Разумеется, ваша светлость, – поклонился ему Ливерседж. – Но надеюсь, вы не станете возражать, если я на несколько минут загляну в кухню. Мне кажется, вы будете довольны моим рецептом приготовления вальдшнепов, однако лакею, который в настоящее время заправляет стряпней, нельзя доверить приготовление редких блюд. А еще есть десерт, без которого в присутствии за столом дамы обойтись совершенно невозможно. Я сомневаюсь, что вышеупомянутый тип способен на нечто большее, чем сливовый пирог и желе. Но питаю надежду, что на столе появится корзина Шантилье, которая удовлетворит даже вкус ее светлости.

Завершив эту речь, Ливерседж снова поклонился и уплыл, не предоставив герцогу ни единой возможности вставить хотя бы слово.

– Если уж мне приходится иметь дело с мошенниками, – заговорил Гидеон, наливая в бокал херес, – то, признаюсь, предпочитаю крупных жуликов мелким пройдохам. Я уверен, Адольфус, от этого экземпляра тебе никогда не избавиться.

Он ошибался. Когда Ливерседж вскоре возвратился в библиотеку, стало ясно, что у него нет ни малейшего желания оставаться в Чейни. Жизнь в поместье казалась ему чересчур размеренной и ограниченной.

– Если бы это была главная резиденция вашей светлости, я, возможно, и не устоял бы перед соблазном попытаться применить себя в каком-нибудь полезном качестве, – сообщил Ливерседж герцогу, сопровождая цветистые обороты непринужденными жестами пухлых ручек. – Хотя, должен добавить, жизнь прислуги, пусть и высшего ранга, пусть и в очень знатном доме, привлекает меня очень мало. Я бы сказал, человеку моей широты взглядов тут попросту негде развернуться. Хотя, ваша светлость, не подумайте, будто я неохотно принял руководство вашим особняком. Как раз напротив! Я питаю глубочайшее уважение к вашей светлости. Более того, я проникся этим уважением, едва увидел вас. Таким образом, я был счастлив вам пригодиться.

– Прежде чем ты падешь жертвой этого красноречия, Адольфус, – протянул Гидеон, – я хочу напомнить тебе, что этот твой поклонник готов был прикончить тебя за весьма ничтожную сумму.

– А вот тут, сэр, – немедленно откликнулся Ливерседж, – наши взгляды входят в явное противоречие! За пятьдесят тысяч фунтов я, может, и сумел бы преодолеть свое естественное нежелание прерывать жизнь его светлости, но за меньшую сумму я бы не принудил себя даже помыслить о подобном. Против этого восстали бы благородные силы моей души, которые есть даже в самых низменных натурах.

Герцог с любопытством разглядывал Ливерседжа, опершись подбородком о ладонь.

– Вы и в самом деле готовы были меня убить? – спросил он.

– Если бы, – заявил Ливерседж, – я стал искать укрытия во лжи, вы, ваша светлость, мне не поверили бы, а я совершенно бесцельно опустился бы до столь низменных проявлений. Не стану вводить вас в заблуждение: за пятьдесят тысяч фунтов я бы заставил умолкнуть свой внутренний голос, ежели не для того, чтобы исполнить сей акт собственноручно, то, во всяком случае, для того, чтобы отдать соответствующий приказ. Не отрицаю, это стоило бы мне внутренней борьбы, потому что от природы я не приемлю насилие. Но склонен считать, что искушение превозмогло бы голос совести. Столь богатый человек, как вы, не должен подвергать себя риску и становиться жертвой тех, кто родился в менее счастливых обстоятельствах. Вы ведь не станете отрицать, что именно это и сделали. Необдуманный и очень неблагоразумный поступок. Но довольно об этом. Ваша светлость совсем еще молоды, и когда вы инкогнито попали в орбиту моего влияния, то, позвольте, я скажу прямо, как есть, вы показались мне невообразимо зеленым мальцом! Льщу себя надеждой, что благодаря моим усилиям вы обрели недостающий вам опыт и больше не станете совершать ошибок подобного рода.

– Кажется, его надо наградить! – подсказал Гидеон.

Сарказм капитана нисколько не смутил Ливерседжа.

– Вряд ли капитан Уэйр руководствовался теплыми чувствами в мой адрес, но он коснулся сути вопроса, – произнес Ливерседж. – Ну посудите сами, ваша светлость! Если мы сравним наши счета, то кто остался в выигрыше?

– У меня возникло ощущение, что ты полагаешь, будто я твой должник, – с едва заметной улыбкой заметил герцог.

– Разумеется, – слегка наклонив голову, отозвался Ливерседж. – Неужели это у кого-то вызывает сомнения? Насколько я понял, вы искали приключений. Я их вам предоставил. Вы были неопытным мальчишкой. Благодаря мне превратились в мужчину. Давайте на мгновение обратим внимание на вторую колонку нашего гроссбуха! Вы отняли у меня письма от вашего юного кузена. Вы похитили у меня средство, с помощью которого я мог получить еще много подобных посланий. Я говорю о своей приемной племяннице. Вы сожгли жалкую хижину, служившую мне единственным приютом в мире, а несчастного, которому этот приют принадлежал и который является моим ближайшим родственником, вынудили скрываться бегством. Вышеперечисленными действиями – полагаю, вы совершили их непреднамеренно, что не делает их последствия менее болезненными, – вы обрекли меня на нужду, не позволяющую мне покинуть этот дом.

– Если бы я создал условия, позволяющие вам покинуть этот дом, какие бы у вас были планы? – поинтересовался герцог.

– О боже, дай мне терпения! – простонал Гидеон.

– Итак, Ливерседж? – произнес герцог, не обращая внимания на кузена.

– Все будет зависеть от щедрости вашей светлости, – откликнулся Ливерседж. – Я всегда мечтал владеть изящным заведением, где люди, склонные к азартным играм, могли бы провести время в изысканном обществе и элегантной обстановке. Я уже пытался организовать нечто подобное в этой стране, но столкнулся с множеством трудностей, связанных с предосторожностями, которые приходится принимать, чтобы оградить себя от противозаконного вмешательства в работу заведения. Все это бьет по карману, лишая средств, необходимых для развития бизнеса. Если бы я располагал необходимой суммой, я бы удалился в Страсбург, город, где мои таланты расцвели бы буйным цветом. Более того, в этом городе я располагаю знакомыми, которые сочли бы за счастье заручиться моей поддержкой в управлении их собственными заведениями. Такое начало может показаться вам очень скромным, но я не сомневаюсь, что мой рост будет весьма стремительным.

– Страсбург, – задумчиво произнес герцог. – Этот город мне ужасно не понравился. Еще нигде мне не было так скучно! Моя месть Страсбургу, Ливерседж, будет состоять в том, что я отправлю туда вас – наживаться за счет его жителей. Но если в ваше поле зрения попадет еще какой-нибудь пэр Англии, не стоит его похищать, потому что, знаете ли, я могу об этом прослышать и решить, что с вами пора покончить.

Продолжая говорить, герцог встал и подошел к столу, расположенному у окна.

– Сэр, – ответил Ливерседж, – я не из тех людей, кто не способен учиться на своих ошибках. А я совершил крупную ошибку, оставив бизнес, к которому имею наибольшую склонность. Похищение людей – это чересчур грубое занятие для тех, кто обладает вкусом и чувствительностью.

– Мудрое решение, – кивнул герцог. – Если даже такой зеленый юнец, как я…

– Осторожно, Джилли! – прошептал Гидеон, глядя на дверь. – Боюсь, кто-то влип!

Герцог повернул голову. Входя в библиотеку, мистер Ливерседж не позаботился о том, чтобы плотно прикрыть дверь, и теперь она была распахнута настежь. На пороге, застыв как изваяние, стоял лорд Лайонел со смешанным выражением изумления и ярости на лице. Одного взгляда на него было довольно, чтобы надежды на то, что он услышал недостаточно для точных выводов, бесследно растаяли.