Текст книги "Тринадцать гостей. Смерть белее снега (сборник)"

Глава XXIX
У Томаса неприятности

Услышав, что его требует инспектор, Томас сделал глупость: побежал. Весь этот тяжелый день он с каждым часом все сильнее нервничал. Ронял тарелки, шарахался от теней, мучился от сердцебиения. Даже попытки Бесси успокоить его ни к чему не приводили, и вот теперь Томас усугубил свое сомнительное положение бегством. Впрочем, инспектор бегал быстрее и настиг его у конюшен. Несколько секунд Томас безвольно висел у него на руках. Потом слова Кендалла заставили его встрепенуться.

– Немедленно выкладывайте, где вы взяли яд! – крикнул инспектор.

– Яд?

– Первый раз слышите это слово?

– Я к нему не прикасался, клянусь! Собирался, но не взял…

Внутренне Кендалл возликовал, но его бесстрастное лицо не выдало эмоций. Наконец-то результат! Паника помогла родиться истине.

– Рассказывайте! – приказал он. – Только помните, что мне уже известно почти все. Вы не знали, что в час ночи в вестибюле кто-то бодрствует и слышит ваши препирательства с мистером Чейтером?

У Томаса отчаянно заколотилось сердце. Что они наговорили друг другу за те проклятые минуты? Он почти ничего не запомнил. Все произошло слишком быстро, он был в растерянности. Сейчас он был безнадежно сбит с толку и оттого нащупал правильную тактику: решил изложить факты.

– Это просто фантазия, сэр. Клянусь, не более! – выпалил он. – Я собирался им воспользоваться, потому что… потому что у меня отказали мозги, это чистая правда, сэр! Я никого не собирался травить, хотел сам принять яд! А потом вообще раздумал – это можно доказать!

– К доказательству мы перейдем через минуту, – произнес Кендалл. – Но сначала я хочу услышать, для кого предназначался яд.

– Я же говорю, для самого себя…

– Лжете! – Кендалл был уверен, что дворецкий уже разоблачил себя. – Возможно, вы передумали. Решили, что в случае провала примете яд сами. Но сначала вы имели в виду кое-кого другого, и я уже знаю, кого именно, так что лучше не утаивайте имя этого человека. Теперь вас может спасти лишь правда, вся, без утайки. Одна оплошность – и вы сами затянете на своей шее петлю.

– Господи!

– Если вам нужно время, можете не спешить.

Но Томас просто сглотнул, и слова хлынули из него потоком. Ему не терпелось все это выплеснуть.

– Тут дело в одной из горничных… – затараторил он. – Мы с ней жених и невеста, и… Сами знаете, как мужчины поглядывают на миловидных девушек. Мистер Пратт предлагал ей стать его натурщицей, она рассказала мне об этом, а потом я и сам подслушал. Понимаете, что бывает, когда… – Томас стих, достал носовой платок и вытер потный лоб.

«Чего только не натворишь от ревности!» – подумал Кендалл и спросил:

– Бесси согласилась?

– Бесси? О, так вы знаете, о ком я говорю? Сначала – нет. Но он от нее не отставал – она утверждала, что нет, но у меня есть глаза, ну, и…

– И тогда вы решили поквитаться с мистером Праттом, испортив его картину?

Дворецкий промолчал.

– Продолжайте! – крикнул Кендалл. – Выкладывайте все! Что произошло после того, как вы испортили картину?

– Я пожалел, что сделал это… – пролепетал дворецкий. – Смотрю – дверь отперта. Ключ торчит в замке́. Вскоре я туда заглянул – дай, думаю, поколдую с картиной, улучшу ее, что ли, а дальше…

– Что же было дальше?

– Меня поймали.

– Дальше! Кто?

– Человек, которого нашли в овраге, сэр, – ответил Томас, стуча зубами. – Я не знаю, кто он, никогда раньше его не видел. Он вдруг вбегает в мастерскую – не то преследовал меня, не то сам от кого-то спасался… В общем, вбегает – и видит, что я сделал…

– Который был час?

– Не понимаю, сэр…

– Придите в себя! Давайте разберемся. Когда вы первый раз залезли в мастерскую и испортили картину?

– Во время пятичасового чая, сэр. Я видел, как мистер Пратт ушел из мастерской вместе с мистером Роу. По пути в свою комнату он опять спросил Бесси про позирование. Можете считать, что это ерунда, но я-то знаю, что бывает, когда…

– Вы уже говорили. А второй раз в мастерской? Когда вас поймали?

Дворецкий прижал ко лбу ладонь, напрягая память.

– Примерно через час. Нет, больше, часа полтора.

– Пять? Половина шестого? Шесть? Половина седьмого, семь часов?

– Половина седьмого или немного позднее.

– Так. Первый раз – часов в пять?

– Да, сэр. Я вернулся, когда пробило пять.

– Будем считать, что первый раз вы там были без нескольких минут пять, второй – в половине седьмого. Дальше. Как тот человек узнал, что вы испортили портрет?

– Сначала я подумал, что это мистер Пратт, и поторопился сказать, что это сделал не я. Я вам рассказываю все-все…

– Вы были бы дураком, если бы что-либо скрыли!

– Потом оборачиваюсь – а это никакой не Пратт! Тогда я себя и выдал. Наверное, он увидел мою реакцию, поэтому сказал, что разоблачит меня, если я ему не помогу…

– Что вы должны были сделать?

– Передать записку.

– Кому? – Томас молчал, и Кендалл повысил голос: – Кому?!

– Мисс Уайлдинг, сэр, – сознался дворецкий. – Прямо там, в мастерской, он ее и написал, пока я ждал. Я ушел, а он остался внутри, потому что поблизости находились люди. Я спрятался за кустом. Там был и мистер Пратт. Он зашел в мастерскую и… увидел, что я наделал.

– Зачем вы ждали?

– Хотел посмотреть, что произойдет дальше, сэр. Тот человек оставался внутри. Потом мне показалось, будто кто-то стоит у задней двери дома.

– Мистер Пратт долго пробыл в мастерской?

– Нет, сэр, несколько минут. Я ждал потасовки, но напрасно. Тот человек, видимо, где-то спрятался, потому что мистер Пратт вышел оттуда один и запер мастерскую. Он чуть не наткнулся на меня, я еле скрылся в темноте.

– Он вас не узнал?

– Невозможно, сэр, иначе я бы об этом услышал.

– Вас никто не заметил?

– Наверное, меня видел мистер Чейтер.

– Он непременно воспользовался бы этим, – хмуро промолвил Кендалл. – Почему вы так думаете?

– Он подошел к лестнице, когда я передавал записку мисс Уайлдинг. Я решил, что рядом больше никого нет – мне было велено передать записку только наедине, – но тут откуда-то выскочил мистер Чейтер, мисс Уайлдинг даже конверт выронила. Он подобрал его и отдал, и она унесла конверт.

– Чейтер успел разглядеть надпись на конверте?

– Скорее всего, сэр.

– У вас были неприятности с Чейтером?

– Тогда – нет, сэр. Но, смешно сказать, он был каким-то вездесущим. Даже когда… – Томас осекся, в глазах у него мелькнул страх.

– Когда – что? Если вы не виноваты, вас не повесят.

– Я невиновен, сэр! – воскликнул дворецкий. – Картина – да, это совершил я, сознаюсь. Мне придется поплатиться. Но больше я ничего не сделал! Разве что… думал об этом.

– Вы про яд?

– Да, сэр.

– Где находился яд?

– Там же, где сейчас: в спальне повара.

– В спальне повара, – медленно повторил Кендалл, словно пробовал услышанное на вкус, пока еще не принимая на веру. – Дальше!

– Там я и собирался взять его. Ночью, когда вышла стычка с мистером Чейтером.

– Как вы узнали, что у повара есть яд?

– Повар – китаец, он хороший, вот только никогда не поймешь, что у него на уме. Я с ним разговорился. Я почти спятил, что скрывать! Я не оправдываюсь, нет. Уже размышлял о том, как все это прекратить – не только из-за картины, но и из-за Бесси. Боялся, что потеряю ее, мы с ней поссорились. Вот я и спрашиваю повара: «Как бы ты покончил с собой, если бы решил умереть?» Мало ли, о чем болтают люди…

– Вы правы. Продолжайте.

– Он отвечает: «Вот так». И показывает рукой, будто кладет что-то себе в рот. «Осень бистро, – знаете, как они говорят, – осень бистро, не больно, рас – и готово». «Где ты это возьмешь?» – спрашиваю. Объясняю, что у нас в стране раздобыть это непросто, нужен рецепт. А он отвечает: мол, мне и не надо добывать, у мена и так есть, в шкафчике над кроватью. Якобы на случай невыносимой боли. Я спрашиваю: «Ты не боишься воров?» Нет, говорит, шкафчик всегда заперт, ключ в кармане.

– И что?

– Вот тогда-то, сэр, – продолжил дворецкий, – я и подумал: а вдруг мистер Чейтер подслушивал?

– Почему у вас возникла подобная мысль?

– Мне показалось, будто я кого-то слышу. Оглянулся – никого.

– Только показалось?

– Нет, сэр, я уверен.

– С чего вы взяли, что это был Чейтер?

– У меня возникло ощущение, что он наблюдает за мной с тех пор, как увидел, что я отдаю письмо мисс Уайлдинг.

– Где это происходило? Где вы говорили с поваром?

– В коридоре.

– В каком?

– Около спальни китайца, между холлом и помещениями слуг.

– Его спальня соседствует с холлом?

– Да, сэр.

– Идемте туда. Нет, подождите. В котором часу произошел разговор?

– Вскоре после начала ужина.

– Почему повар вышел из кухни?

– Не знаю, сэр. Вечно он выскакивает то тут, то там.

– Ладно. Если вы с поваром говорили во время ужина, как Чейтер мог вас подслушать?

– Видите ли, сэр, я выяснил кое-что и убедился, что это был он. Мистер Чейтер опоздал на ужин!

– Неужели? – воскликнул Кендалл. – Вы уверены?

– Да, сэр. Мне сказала об этом Бесси. Понимаете, подозревая, что это был он, я ее спросил, и она ответила, что видела, как он шпионил.

– Вот как?

– Дело происходило на втором этаже, перед спальней мисс Уайлдинг.

– Сама мисс Уайлдинг тогда находилась в столовой?

– Да, сэр. Все гости уже расселись, ужин начался. Не было одного мистера Чейтера.

– Разве вы сами не заметили, что его место пустует? – спросил Кендалл. – Почему пришлось спрашивать Бесси?

– Меня не было в столовой до тех пор, как подали суп. Я унес поднос.

– Понятно. И пообщались в коридоре с поваром. Наверное, тогда вы и решили принять яд?

– Да, сэр, – пробормотал дворецкий.

– Когда вы передумали?

– Я бы не сказал, что мое решение было твердым. Даже когда встретил ночью мистера Чейтера, я только подумывал об этом. Догадался, что он подслушал…

– Судя по тому, что мне известно о вашем разговоре, Чейтер делал и другие намеки.

– То есть как, сэр?

– Про вас и Бесси. Бесси находилась там? Ночью?

– Нет, сэр! – крикнул Томас с неожиданным пылом.

– Это правда или попытка геройства?

– Правда, сэр. Когда мистер Чейтер завел речь об этом – обо мне и Бесси, а она хорошая девушка, – я чуть не ударил его. Не знаю, известно ли вам об этом.

– Да. О мертвых не принято говорить дурно, однако приходится пожалеть, что вы не врезали ему. Но до вас с Чейтером в холле побывал еще кое-кто. Вы не знали?

– Вообще-то, сэр, мне почудился какой-то звук, но я сомневался…

– Что за звук?

– Похоже на вскрик, сэр.

– Голос был женский или мужской?

– Скорее женский, сэр. Я был не в том состоянии, чтобы разобраться.

Кендалл прищурился:

– Вы что-то утаиваете, Томас. Выкладывайте! Если это была женщина, причем не Бесси, то…

– Я же говорю, это была не она!

Метод Кендалла состоял в том, чтобы преодолевать любые преграды на пути правосудия, но он всегда сочувствовал мужчинам, защищающим женскую честь, пусть и изменяя при этом истине. За время разговора инспектор смягчился и теперь заговорил с дворецким дружелюбно:

– Поверю вам на слово, что это была не Бесси. Я убежден, что вы меня не обманываете. Вот и продолжайте говорить правду. Кто это был, по-вашему?

Несмотря на поощрительный тон инспектора, Томас колебался.

– Я могу ошибаться, сэр, – помолчав, пробормотал он.

– Я сам разберусь, ошибаетесь вы или нет.

– Я подумал на мисс Уайлдинг, сэр. Все-таки я передал ей письмо. Да еще открытая задняя дверь…

– Эта мысль может оказаться очень важной, – заметил Кендалл. – А теперь мы пойдем в дом, и вы покажете мне коридор и комнату повара. Если в шкафчике остался яд…

Глава XXX
Корни зла

Получив приказание вернуться в свою комнату, где его ждал инспектор, повар-китаец заинтересовался, но не выразил никаких эмоций. Он вошел с учтивым видом, взглянул на Томаса и замер.

– Насколько я понимаю, в шкафчике над вашей кровати хранится яд, – заявил Кендалл.

– Вы ему скасать? – обратился повар к дворецкому.

– Он, он, – подтвердил инспектор. – Я его заставил.

Китаец пожал плечами и кивнул.

– Вы больны? – спросил Кендалл.

– Один раз был отень-отень больной.

– Мне придется взглянуть на этот яд.

– Вы его сабрать? – спросил китаец.

– Хочу посмотреть.

Некоторое время китаец не двигался, а потом спокойно шагнул к своей кровати и вынул из кармана ключ.

– Не прикасайтесь к дверце! – вдруг крикнул Кендалл.

Повар послушно вставил ключ в скважину, повернул его и аккуратно открыл дверцу.

И тут его физиономия изменилась. Кендалл наблюдал за ним, а не за шкафчиком. Обычно непроницаемый взгляд вдруг выразил изумление. Оно продержалось секунду-другую, после чего черты лица стали прежними.

– Вы крепко спите? – осведомился инспектор.

Рядом с кроватью стоял будильник.

Китаец вместо ответа повернулся к Томасу, стоявшему с разинутым ртом.

– Ну? – поторопил обоих Кендалл.

– Я не брал! Клянусь, это не я! – пролепетал побледневший дворецкий.

– Кто-то это сделал, – констатировал очевидное Кендалл и обратился к китайцу: – Кто, по-вашему, мог это сделать?

Повар молчал, глядя на Томаса.

– Вы рассказали только ему? – резко спросил Кендалл.

– Больсе никому.

– Вы читаете в постели?

– Осень дурной привыська.

– Когда вы легли вчера?

– Одиннасать.

– И сразу уснули?

– Да.

– Ни разу не просыпались?

– До будильника.

– Когда он прозвенел?

– Сесть.

– Что за яд?

– Я привес ее ис Китай. Вы не знаете. Осень быстро. Небольно. Боль надо остановить.

– В чем он был: в коробочке, в пузырьке?

– Стеклянный бутылоска.

– Жидкость?

– Да.

– Легко куда-то перелить?

– Осень легко.

– Например, во фляжку?

– Да.

– Или выпить прямо из пузырька?

– Просто.

– Спасибо. Оставьте шкафчик открытым, ключ в дверце. Проведите эту ночь где-нибудь еще. Мне нужна эта комната, она будет заперта. Оба брысь отсюда!

Он вышел следом за ними и запер дверь. Китаец растаял в темноте, Томас, подчинившись инспектору, поплелся за ним.

– Я не брал! – бубнил он на ходу.

– Я не говорю, что это вы! – поморщился Кендалл. – Можете рассказать мне что-нибудь еще?

– Вряд ли, сэр.

– А вы подумайте. Про мисс Уайлдинг?

– Нет, сэр.

– А про Чейтера?

– Нет, сэр. Разве только…

– Продолжайте!

– Мелочь, конечно, но мне не хочется ничего утаивать. Утром произошла сцена. Он зазвал меня к себе в комнату и велел приготовиться выполнить любое его поручение. Это было незадолго до выезда на охоту. Вскоре Бесси пошла по коридору с подносом. Мистер Чейтер отослал меня и позвал ее. Она не хотела идти и пробыла у него всего несколько минут. Как я понял, он сделал это, чтобы позлить меня, зная, каково мне.

– Вероятно. От этого вы его, конечно, не полюбили еще сильнее?

– Нет, сэр.

– Но яд к тому времени уже был украден, и это не могло повлиять на вечерние события.

– Разумеется, не могло, сэр! – просиял дворецкий. – Я уже и думать про это забыл!

– Извлеките из этого урок, Томас, – промолвил Кендалл, подзывая сержанта. – Многие, считавшие себя неспособными совершить убийство, убивают от ревности. Держите свою в узде. – И, оставив дворецкого, он шагнул навстречу сержанту. – Опять отпечатки пальцев, Прайс. Придется поработать. На сей раз – в комнате повара. Проверьте, нет ли чего-нибудь на шкафчике над кроватью и на ключе от дверцы. Боюсь, правда, что меня ждет разочарование: люди поумнели и больше не оставляют очевидных улик, к тому же я опоздал с ключом. Признаю свой промах. Но вы все равно займитесь отпечатками. Вот ключ от двери комнаты, проследите, чтобы он ни к кому не попал.

– Что находилось в шкафчике? – поинтересовался сержант.

– Яд! Подробности позднее. Я тороплюсь к мисс Уайлдинг.

Поднимаясь на второй этаж, инспектор услышал у себя за спиной шаги. Обернувшись, увидел скучную физиономию Балтина.

– Вас заинтересует пустая стеклянная пробирка? – спросил журналист.

– Где вы ее нашли? – воскликнул Кендалл.

– В мастерской, – ответил Балтин, – под кожаной подкладкой шляпы Чейтера. Кстати, можете не утруждать себя беседой с мисс Уайлдинг. Я провел с ней короткий чистосердечный разговор. Оказалось, что тело номер один было ее мужем.

– Мужем? Ступайте к ней и в новом чистосердечном разговоре опровергните ее слова! У него была другая жена.

Глава XXXI
Почти правда

«Прежде чем воспроизвести события в Брэгли-Корт, которые мне поручили расследовать, – написал инспектор уголовного розыска Кендалл на последних страничках своего пухлого блокнота, – я коротко изложу самые заметные факты, связанные с главными действующими лицами. Они были выявлены в описанных выше допросах и беседах или установлены по иным сведениям.

Генри Чейтер. Профессиональный шантажист (уже известен). Настоящая фамилия – Ролингс. Отстранен от отцовского дела. Отбывал срок под фамилией Грин. Поклялся, что больше к преступной деятельности не вернется (см. имеющиеся данные). Однако вернулся. Женился под фамилией Чейтер. Положение на время посещения Брэгли-Корт: запугал сэра Джеймса Эрншоу и через него добыл приглашение. Цель – наблюдать за Зеной Уайлдинг (см. ниже), чтобы усилить нажим на Марка Тернера (см. ниже). А также найти себе новых жертв. Запутался, нехватка денег (см. письмо Марку Тернеру). Вероятно, при внешней бесстрастности боялся Тернера. Мог также опасаться Эрншоу и кого-либо еще. Прежние наблюдения свидетельствуют, что главным свойством его натуры был страх (тщательно скрываемый), а преступные привычки развились у него из-за природной слабости – первая оплошность вела к следующей, – а не из-за наглости и бесчувственности. Слабое здоровье. Пристрастие к выпивке, врачи предупреждали не увлекаться. Скорее всего, несчастен в браке.

Миссис Чейтер. Сведения отсутствуют. Депрессия, нервы, острая подавленность. С той или иной степенью вероятности – одна из жертв Чейтера.

Сэр Джеймс Эрншоу. Член палаты общин. Боится собственного прошлого. Сменил Чейтера в деле его отца, подделал подпись босса на банковском чеке, наказан не был, но Чейтер про это узнал и использовал в целях шантажа. Под давлением Чейтера устроил ему приглашение в Брэгли-Корт, но был готов взбунтоваться.

Зена Уайлдинг. Актриса. Считает себя женой Марка Тернера. Познакомилась с Тернером три года назад на гастролях, вступила с ним в связь и в брак. Возненавидела его и сразу оставила, не признав брак публично и пытаясь избавиться от него.

Марк Тернер. Актер-неудачник. Причины неудач – спиртное, женщины, природная бесталанность. Не сообщил Зене Уайлдинг, что женат. Вступив с ней в связь, женился, надеясь, что настоящая супруга никогда не объявится. Она не объявилась – в отличие от Чейтера, женатого на ее сестре. Это объясняет его осведомленность. Миссис Тернер вскоре умерла, но от этого брак с Зеной Уайлдинг не приобрел законности. Чейтер угрожал Тернеру, что расскажет Зене Уайлдинг правду о нем, и тянул из него деньги, а Тернер, в свою очередь, паразитировал на ней. По этой, в частности, причине Тернер скрывал от нее правду: вторично она бы за него не вышла замуж, и он утратил бы свою власть над ней. Была и другая причина: он по-прежнему питал к ней страсть и мечтал, что когда-нибудь она к нему вернется. Чейтер усиливал давление, грозя выдать его Зене Уайлдинг в Брэгли-Корт. Тернер тоже отвечал угрозой – последовать туда за Чейтером. Чейтер написал опять, объясняя Тернеру уязвимость его положения, снова угрожая и требуя и советуя не совершать глупостей (см. переписку из сумки Тернера).

Лестер Пратт. Художник. Пишет портрет дочери лорда Эйвлинга Энн. Пытался ухаживать за горничной Бесси (см. ниже), утверждая, что она станет хорошей натурщицей.

Бесси Хилл. Горничная в Брэгли-Корт. Очень привлекательна. Обручена с Томасом Ньюсаном (см. ниже).

Томас Ньюсан. Дворецкий. Сходит с ума от ревности. Неумен, слаб, порывист, действует под влиянием момента, потом об этом жалеет. Зол на Пратта за предложение Бесси позировать и на любого, кто посмотрит на Бесси.

Линь. Повар-китаец. Хранил в шкафчике над своей кроватью яд, чтобы при желании уснуть вечным сном».

Кендалл прервался. Он многое повидал, бывал свидетелем душевных и физических страданий многих людей, видел, как планы и свершения превращаются в пыль. «Знает ли кто-нибудь из нас, что лежит впереди? – подумал он. – Даже самые уверенные? Китаец, похоже, вовсе не глуп…»

«Ниже последует реконструкция, в которой я буду по возможности ограничиваться событиями, прямо или косвенно касающимися пяти загадок, следовавших одна за другой в таком порядке:

1) порча картины Пратта;

2) гибель пса Хейга;

3) смерть Марка Тернера;

4) смерть Генри Чейтера;

5) исчезновение миссис Чейтер.

При упоминании времени следует помнить, что в большинстве случаев оно приблизительное. Следует отметить, что форма, в которой происходили связанные с Брэгли-Корт трагедии, была подчинена вспышке ревности, не имевшей к трагедиям никакого отношения. Мы принуждены начать реконструкцию за четыре с половиной часа до этой вспышки, когда в 12.10 на станцию Флэншем прибыл поезд. С него сошли четверо гостей – семья Роу и Гарольд Тейверли, но мы приглядимся к пятому, Марку Тернеру.

Ему не было дела до этой четверки. Возможно, он видел, как они уехали в автомобиле в Брэгли-Корт, но те гости, которые его интересовали, на поезде еще не приехали.

Тернер стал ждать следующего поезда, занимая себя прогулками (не расставаясь при этом со своей черной сумкой) и обедом в привокзальной гостинице «Черный олень». Там он сидел у окна с видом на платформу. Был чрезвычайно напряжен.

Следующий поезд, прибывший в 15.28, снова его разочаровал. Двое приехавших – миссис Леверидж и Джон Фосс (со вторым вышла неприятность на платформе) – были не теми, кого он дожидался.

Но Тернер не сдавался. Его ничто не могло сломить. У него была цель, которой он хотел достичь. Узнав, что очередной поезд прибудет только в 17.56, он опять прогулялся (с сумкой), вернулся в гостиницу и выпил чаю. Ушел оттуда перед прибытием поезда и наблюдал, как с него сходят Зена Уайлдинг, Чейтеры и Балтин.

Занял позицию у машины, которая должна была отвезти их в Брэгли-Корт. Подошел к женщине, считавшей себя его женой, – Зене Уайлдинг. В растерянности и ужасе (не только от ненависти к нему, но и потому, что его присутствие могло помешать ее планам и интересу к ней со стороны лорда Эйвлинга) она сделала вид, будто не знает его, и села в автомобиль. Чейтер хладнокровно изобразил то же самое и даже предложил прикурить человеку, которого шантажировал. Отделавшись тихим предостережением, он тоже сел в машину, и она уехала.

Не вполне ясно, что Тернер собирался делать на станции. Вероятно, просто собирался убедиться, что Чейтер и его так называемая жена прибыли. Возможно также, что какое-то его намерение не осуществилось из-за случайности или потому, что ему изменили нервы. Я склонен думать, что до этого момента у Тернера было смутное намерение, а не четкий план, а автомобиль он стал преследовать, подчинившись слепому импульсу.

Но долго бежать ему не пришлось. Во время одной из прогулок он заметил у калитки дамский велосипед. Тернер похитил его и умчался. Он достиг Брэгли-Корт минут через двадцать после автомобиля, в ворота не вошел, а воспользовался задним входом и спрятал велосипед в сарае, положив на солому в темном углу. Сумку убрал под солому. Позднее ему должно было понадобиться то и другое. По дороге к дому Тернер набрел на мастерскую.

Страсть и желание – истоки бесчисленных трагедий. Двумя часами ранее они побудили другого человека совершить преступление (не такое, правда, крупное, как замышлявшееся Тернером), и этот человек уже раскаивался. Речь идет о дворецком Томасе.

Пратт дважды говорил Бесси, невесте Томаса, что из нее выйдет хорошая натурщица для живописца. Пратт, наверное, не имел в виду ничего серьезного, но горячий и ревнивый любовник Томас смотрел на это иначе. Ревность и собственническое чувство возобладали над рассудительностью. Он поссорился с Бесси и, повинуясь минутному побуждению, воспользовался случайной возможностью – тем, что Пратт по оплошности не запер мастерскую, – и испортил портрет, над которым тот работал. Томас сделал это без десяти пять, когда Тернер возвращался в «Черный олень», пить чай. Порчу еще не обнаружили. Теперь дворецкий вернулся в мастерскую, чтобы попробовать как-то исправить причиненный ущерб.

В тот момент с прогулки возвращался Гарольд Тейверли.

Теперь важную роль в череде событий начинает играть время. Нижеследующее расписание покажет, как часы разделяли события и при этом сплетали их воедино. Присягнуть в суде, что это правильное время событий, было бы невозможно, однако для наших нынешних целей оно сгодится.

18.33: Тернер оставляет велосипед в сарае и прячет там под соломой сумку.

18.35: Томас приходит в мастерскую, соображая, как бы устранить причиненный картине ущерб.

18.38: Тернер, направляясь к дому, оказывается рядом с мастерской. Он слышит за спиной чьи-то шаги. Это Гарольд Тейверли, возвращающийся после короткой прогулки в лесу. Тернер ныряет в мастерскую. Испуганный Томас воображает, будто это Пратт, и восклицает (с присущей ему глупостью): «Я этого не делал!» Тернер зажимает Томасу рот. Тейверли хочет взглянуть на портрет Энн, который ему не нравится, но по доносящимся из мастерской звукам решает, что там Пратт, не заходит туда и возвращается в дом через заднюю дверь. То ли тогда, то ли ранее он роняет сигарету у двери мастерской.

18.40: Тейверли встречает у задней двери мисс Леверидж и угощает ее сигаретой.

18.43: Тейверли возвращается в свою спальню. В это время Пратт уходит из своей спальни, направляясь в мастерскую.

18.45: Пратт, видевший возвращение Тейверли, застает миссис Леверидж за курением сигареты, полученной от Тейверли. Они общаются минут пять – иначе события развивались бы по-иному, Пратт попал бы в мастерскую до того, как Тернер разобрался с Томасом. Миссис Леверидж говорит, что сигарету ей дал Тейверли, позднее Пратт замечает окурок перед дверью мастерской и сначала подозревает в порче своей картины Тейверли.

18.50: Пратт расстается с миссис Леверидж, пересекает заднюю лужайку и подходит к мастерской. С момента встречи Тернера и Томаса прошло 12 минут, и за это время Тернер, воспользовавшись положением, сумел превратить Томаса в своего подручного. Он пригрозил выдать дворецкого, если тот не согласится тайком передать Зене Уайлдинг записку. Он сочиняет записку, в которой написано: «Открой в час ночи заднюю дверь, иначе произойдет убийство. Я серьезно. Я в отчаянии. Я должен с тобой увидеться». Он прячет письмо в конверт, надписывает его «Зене Уайлдинг» и заклеивает конверт. Томас уходит перед самым приходом Пратта. У Тернера нет времени на бегство, и он прячется за большим холстом. Пратт входит, видит состояние портрета, Тернера не замечает.

18.55: Пратт уходит из мастерской, запирает дверь и прячет ключ в карман. Находит окурок Тейверли.

18.56: Томас прячется неподалеку, размышляя, что будет, если Пратт найдет Тернера. Увидев дворецкого, Пратт хватает его, но тот отталкивает его и убегает. Пратт не узнал Томаса в темноте.

18.58: Миссис Леверидж ушла в дом. Пратт встречает Чейтера, говорит с ним. Чейтер чует недоброе. Заметив дворецкого, следит за ним.

19.15: Томас вручает Зене Уайлдинг записку, когда она собирается подняться наверх, чтобы переодеться. Внезапно появляется Чейтер, прежде следивший за Томасом, и успевает рассмотреть надпись на конверте, прежде чем мисс Уайлдинг скрылась. Он узнает почерк.

Это имеет далекоидущие последствия. Чейтер намеренно опоздал к ужину: искал в комнате мисс Уайлдинг письмо, но не нашел, поскольку та сожгла его. Прежде чем сесть за стол, он, проходя через холл, подслушал разговор дворецкого и повара-китайца Линя. Томас, пребывая в отчаянии, спрашивал, как ему совершить самоубийство, а Линь отвечал, что располагает безболезненным быстродействующим ядом, хранит его в запертом настенном шкафчике над своей кроватью.

Неясно, когда Чейтер задумал завладеть ядом – тогда или позднее. Он сделал это не сразу. Отправился в столовую, и я полагаю, что эта мысль посетила его или, по крайней мере, оформилась только после встречи с Томасом в час ночи. О том, зачем ему понадобился яд, тоже остается гадать. Чейтер мог планировать отравление какого-то определенного человека или решил, что этот человек, например дворецкий, вздумал отравить его самого. Мы знаем одно: украв яд, он оставил «визитную карточку» – отпечаток своего пальца.

Прежде чем восстанавливать события той ночи, зададимся вопросом: почему Тернер, просидевший взаперти в мастерской, не предпринимал попыток выбраться оттуда? Он оставался там с того момента, когда Пратт запер дверь, до часу ночи.

Ответ, по-моему, прост. Вылезти можно было только через маленькое окно, а разбивать стекло, когда поблизости находились люди, было очень рискованно. Даже сбежав, Тернер не нашел бы, где укрыться до часу ночи. Шли минуты, никто не являлся. Он исходил из того, что важнее всего безопасность. Какое-то время Тернер провел, наверное, притаившись у двери, чтобы сразу наброситься на вошедшего. Его револьвер остался в сумке, под соломой в сарае, зато при нем был нож. Можно было и дальше прятаться за большим холстом, один раз уже его спасшим. Но никто не пришел. Как мы знаем, он разбил окно и вылез в час ночи. На его беду, проявил бдительность пес Хейг.

Снова вернемся к нашему расписанию и посмотрим, как развивались события, приведя ко второй и к третьей трагедии. Не каждый сочтет трагедией гибель собаки, но собаки лучше и ценнее людей и больше их заслуживают траура.

00.55: Первое из этих событий: Мисс Уайлдинг спускается вниз и открывает для Тернера заднюю дверь. Она еще не успела раздеться, потому что вернулась к себе в комнату за двадцать минут до того, завершив разговор о пьесе с лордом Эйвлингом. Мисс Уайлдинг решила не открывать дверь, но испугалась угроз в записке Тернера и подумала, что лучше всего будет с ним увидеться и все выяснить.

01.00: Она ждет за дверью, Тернер разбивает оконное стекло и вылезает из мастерской. Возможно, он сделал это раньше, чем собирался, из-за собачьего рычания или лая. Собака не сидит на цепи, а бегает по обнесенному проволокой загону. Тернер открывает дверь загона, пес бросается на него, и ему приходится спасаться бегством. Пес настигает его, кусает за руку – остался след от укуса, – и ему удается заколоть животное ножом.

01.10: Томас направляется в комнату Линя, чтобы похитить яд. Он слышит шум и идет в холл. Мисс Уайлдинг вскрикивает и пытается вернуться к лестнице, но поздно; при появлении в холле Томаса ей приходится спрятаться за большим креслом.

01.12: По лестнице спускается Чейтер. Услышав чье-то движение, он решает выяснить, что происходит. Возможно, его целью было иное, а именно кража яда, но это менее вероятно, так как предполагало бы совпадение во времени. Томас набрел на мисс Уайлдинг потому, что дожидался, пока все улягутся, и прождал еще двадцать минут после того, как разошлись мисс Уайлдинг и лорд Эйвлинг. Чейтер и Томас сталкиваются, но ни тот ни другой не замечают мисс Уайлдинг. Чейтер думает, будто застиг Томаса за встречей с Бесси, видит, что задняя дверь открыта, угрожает ему, запугивает его. Растерянный дворецкий уходит спать. На кражу яда ему не хватило духу.