Текст книги "Цугцванг для человечества"

Ни свободы, ни слова

– Господин Кьеза, в мире бушуют войны. В том числе война информационная, которую называют третьей мировой. И главные штыки в ней – идеологи, журналисты, потому что основная масса людей получают информацию и аналитические оценки через СМИ. Вы много общаетесь с коллегами-журналистами разных стран, в том числе с российскими. Что общего и в чём различия работников СМИ?

– Это зависит от того, о каких временах, о каком периоде идёт речь. Между сегодняшними российскими и западными журналистами разница не очень большая. Функция у тех и других одинакова. А вот идеология разная.

Российские журналисты недовольны своим положением, потому что считают, что они несвободны, как и прежде, в выражении своих идей и мнений. И фактически это так и есть, потому что действительно нет такой свободы, чтобы в любых СМИ высказать то, что думаешь. Поэтому они считают, что в России они не свободны, а на Западе все журналисты свободны. Это смешное и наивное мнение. Основа такого мнения – чувство неполноценности. Они думают, что в России люди никогда не были свободны. А на Западе все могут сказать, что угодно, могут раскрыть скандальные дела, огласить коррупционные махинации и так далее.

Да, был такой момент, когда на Западе – в разных странах – существовал плюрализм. В Америке, например, было время, когда пресса, радио были свободны. Вспомним знаменитый фильм «Четвёртая власть». Такое в истории информационного пространства Соединённых Штатов Америки действительно было, потому что шла конкуренция между реальными идеями. Информация была товаром, и чтобы получать прибыль, велась жёсткая борьба, чтобы сказать правду, чтобы раскрывать тайное, чтобы донести то, что знаешь ты.

Было такое? Было. Есть и сейчас? Нет. Этому пришёл конец. В разных государствах это закончилось в разное время – ведь история неодинакова.

В Европе тоже были моменты, когда пресса была свободна. Когда существовали оппозиционные партии – коммунистические, социалистические – они имели свои средства массовой информации. Поэтому могли производить альтернативную информацию, по меньшей мере, не идентичную информации властей. Это длилось по существу полвека. Была борьба идей и действительная борьба мнений. И не только в газетах и журналах, но и в кино велась борьба между разными тенденциями.

Но реальный плюрализм в западном обществе умер в начале 70-х годов 20 века. Тогда сложилась другая ситуация: пресса, телевидение стали частными. Ведь был период, когда все европейские каналы телевидения были государственными. Но, несмотря на то, что они были государственными, шла борьба идей внутри этих каналов. Были представлены разные люди, разные мнения, разные партии. И между ними шла реальная борьба. Идеи могут быть плохими и хорошими, но у людей была возможность узнать их и понять, в чём эти идеи заключаются. В принципе, демократия предполагает выбор: не нравится это, тогда можно выбрать вот то.

А в последние 40 лет на Западе идёт процесс унификации, и в результате сформировалось единое мышление. Власти имели власть, и информация была в их руках. Господство.

А оппозиционные партии – в то или иное время разные и в разных странах – исчезли, альтернативных источников информации не стало. Шло лишь умножение газет, телевизионных каналов. При этом все говорили одно и то же. Это не плюрализм, а фикция плюрализма, обман, иллюзия. Тебе как бы говорят: видишь, как много источников. Но по существу все говорят одно и то же. Именно это происходит сейчас, и на Западе никакого реального плюрализма нет.

Да, существуют определённые ниши для альтернативного мнения. Нет, мне не запрещают говорить то, что хочу. Но где я это могу сказать? В Интернете. А все газеты и телеканалы для меня закрыты, как и для всех остальных, кто имеет отличные от официальной или противоположные по отношению к информационной политике взгляды.

Парадоксально: чтобы сказать правду, я должен сесть на самолёт и прилететь в Москву. И я говорю своим коллегам в России: вы заблуждаетесь, что на Западе есть свобода слова. Никто не свободен!

– А люди не понимают, что их водят за нос?

– Никто не знает особенности тех народов, в жизнь которых активно вмешивались. Кто из европейцев, например, знал, какие настроения в ливийском государстве? Кто знал, что это иная цивилизация, где существуют племена, которые должны прийти к согласию, иногда и под политическим нажимом. А если ты внедряешься, ломаешь человека, который соединил страну, то ты ломаешь страну, разрушаешь её. Но кто имеет такую глубину анализа? Никто.

Это же вопрос не мнения и позиции тех или иных людей на улице. Речь идёт о журналистах, политических руководителях. Создают ситуацию одни, а последствия на себе испытывают другие – те самые люди на улице. Это манипуляция сознанием.

Что такое заговор, например? Это когда ты делаешь что-то, зная, что это приведёт к определённым результатам, но, зная в то же время, что большинство людей этого не понимает. «Я делаю так, я при этом знаю, что последствия будут тяжёлыми, но не для меня, а для них». Вот что такое заговор. И разве мы не свидетели заговоров, которые происходят повсеместно?

– Ну а если всё-таки журналист найдёт возможность и выразит свою точку зрения?

– Если неопытный журналист один раз написал то, что думал, второй раз – третий раз уже он или не пишет, или его не напечатают, он теряет работу. Автоматически! Потому что владельцы газет лояльны к власти или к тем, кто обладает финансами. Есть мощная, фундаментальная структура – реклама. От продаж газеты не живут. Реклама на сегодня определяет больше половины бюджета любого журнала или газеты – до 60–75 процентов. Значит, если у тебя есть 10 страниц и 5 из этих страниц – реклама, те, кто дают рекламу, платят. Они тебе жёстко скажут: против меня или того, что мне не нравится, ты не можешь писать ни одной строки. Если вы – любой из твоих журналистов – допустите хоть строку против меня, мы уходим в другую газету.

Политическое управление в больших корпорациях идёт двумя способами. Первое: покупают газеты.

Это их газеты, которые будут соблюдать интересы владельца. Главные редактора об этом прекрасно знают и подстраиваются. Журналистов, которые не подстраиваются, увольняют. Остальные говорят то, что хочет хозяин. Есть и непрямой хозяин – тот, кто платит за рекламу. И если что-то не по нему, он говорит: дорогой, ты меня не удовлетворяешь, я ухожу, рекламу тебе не дам. Вот и всё!

Так что свобода средств массовой информации исчезла. То же самое и на телевизионных каналах. В Италии 7 телеканалов – 3 частных и 4 государственных. Но на всех одна и та же информация, стиль одинаковый. В Германии немного лучше, во Франции – хуже.

В Англии Би-Би-Си врёт, я считаю, каждый день каждую минуту! Систематически. Не говоря о CNN. Это большие корпорации, которые принадлежат большим банкам. Банки владеют миром. Они фабрикуют и информацию.

Один простой пример. Всеобщая пропаганда показывает, что в США очень хорошо живут. Но! 30 миллионов американцев живут очень плохо! Ниже уровня бедности. А 30 миллионов – это больше, чем население всей Италии. Нам говорят: есть подъём экономики, Америка растёт! Рост – 3–4 процента. Это правда? Нет, неправда. Они дают цифры ложные. Я недавно в Греции встречался с двумя американскими профессорами, и один сказал: мне удивительно, как европейцы поддаются такому обману, который все ваши газеты принимают как истину о состоянии экономики Соединённых Штатов Америки, в то время, когда всё обстоит едва ли не наоборот. Информация противоположна истинному положению дел.

Он привёл в пример две цифры. Безработица в Америке более 12 %. А все наши газеты пишут – 5 %.

Снижают реальную цифру более, чем в два раза. Самое парадоксальное, что нет никакого указания обманывать, писать, что действительная цифра 12 %, но все убеждены: то, что идёт из Америки – правда, истина, и если там говорят 5 %, значит – 5 %.

Но когда лгут в таких масштабах, стоит вопрос: вы говорите, что у вас нет безработицы или, по меньшей мере, она всего 3–4 %, всё хорошо. И говорите нам: вы, европейцы, плохие, не можете справиться со своей проблемой. А получается, что положение в Европе лучше, чем у вас. А мы не знаем этого при нашей свободе слова!

Вторая цифра – инфляция. Нам говорят: в Америке очень стабильная ситуация. Практически процент кредита – ноль. Но оказывается, что в Америке инфляция очень высокая. Больше 20 %!

В чём эта инфляция выражается? Официальные цифры очень легко и просто можно фальсифицировать. А инфляция видна там, где речь идёт о покупке товаров народного потребления, особенно недорогих, и продуктов питания. А там в последние месяцы планка скачет: инфляция подскочила в 2,3. Но это не фигурирует, не включается в подсчёт. А включают цены на машины: они более-менее как раньше были. И так далее. Но истинные цифры никакой европейский журнал не приведёт. И у людей складывается впечатление, что в Америке всё хорошо. Это имитация. Вот какая мощная идеологическая установка – надо повторять всё, что говорит Америка.

– Америка всегда права?

– Нас пытаются в этом убедить. Но это иллюзия, обман. И у нас многие не понимают, каково истинное положение. Потому что опытные журналисты уходят в отставку или на пенсию, а газеты и журналы нанимают молодых ребят. Но те не имеют ни опыта, ни системы сравнения: как было раньше и как сейчас. Даже не думают, что надо усомниться и поразмышлять: так ли это.

Допустим, им говорят: дай хронику событий в Греции. Что они делают? Начинают смотреть в Интернете. Опыта у них нет, языка не знают. Поэтому читают в переводе, компилируют, компонуют. А те статьи, из которых они делают свои выводы, написаны теми, кто хотели бы, чтобы люди не знали истинного положения дел.

Молодые ребята воспринимают профессию журналиста как повторителя мыслей, которые высказывают другие. Не производитель информации, не производитель культуры, не производитель реальности, а транслятор того, что официально или полуофициально сказано.

И мы видим очевидное падение уровня профессии. Практически все опытные журналисты уже уволены, потому что они дорогостоящи. Сейчас не нужны люди, которые более-менее имеют свою точку зрения, не говоря, что это коммунисты, революционеры или анархисты. Просто люди со своей точкой зрения! Если человек сомневается и не соглашается с официальной точкой зрения, он не нужен. Например, он задумался: почему вы именно это говорите о сбитом малазийском самолёте? Попросту люди, задающие самим себе вопросы – исключаются.

Я не хочу обидеть или оскорбить женщин, это далеко от моих намерений, но сам факт, что в последние годы сильно увеличивается число женщин, которые работают в журналистике, показывает снижение уровня. Не потому, что женщины менее способны. А потому, что они, как правило, получают зарплаты меньше на 20–30 %. Поэтому выгодно убрать журналистов старой школы, журналистов опытных. Да даже и среднего уровня, и набрать неопытных и женщин, чтобы меньше платить.

Парадоксально ещё одно обстоятельство. У нас открылось много школ журналистики – каждый университет имеет данную специализацию. Есть «орден журналистов» – юридическая структура, которая защищает права именно журналистов. Но всё это – как воспоминания прошлого. Например, ребята, которые учатся журналистике, делятся: там нам говорят вещи, которые уже не существуют, описывают ситуации, которые были 30 лет назад. А когда молодые люди включаются в современные телеканалы, газеты, становится понятно, что преподаватели понятия не имеют о состоянии СМИ. Это отрыв, самообман. Мне это напоминает советскую эпоху, когда человек думал одно, а делал другое. Сейчас у нас то же самое: человек знает положение вещей, но говорит то, что должен сказать, порой, не соответствующее действительности.

Поэтому и ситуация комичная: покупаешь три газеты, открываешь и видишь практически одинаковые заголовки, содержание – лишь с небольшими различиями, люди одни и те же пишут. Включаешь телевизор, а на каждом канале – ток-шоу. И одни и те же фигуры на всех каналах! Днём они на этом канале, вечером на другом…Словно это театральная труппа гастролирует с канала на канал. Это так смешно, что даже простые люди не воспринимают их всерьёз, а как потеху.

Так что СМИ в массовом порядке – говорю это определённо – деградировали. Такое перерождение произошло и потому, что потребовалось превратить человека в потребителя. Исключительно! А для этого нужно использование в массовом порядке системы определённых приёмов. Потому и произошли изменения в духовном и интеллектуальном состоянии общества. И данные процессы рано или поздно приведут к окончательной деградации. Люди постепенно привыкли думать так, как все говорят, как сказали сверху.

И в жизни – повторение тех же самых процессов. Я решил сходить в кино. Сейчас повсюду мультизалы: кинотеатр с разными залами. Я сидел час, ждал свой фильм и смотрел публику. Людей было много. Все одинаково одеты! Женщины все одинаково накрашены. Волосы одинаково убраны. У молодых – одно, у тех, кто постарше – другое, но тоже одно. Удручающая картина!

– Глобализация, унификация личности.

– Именно. Какая там индивидуальность! Под лозунгом индивидуальности все одинаковы! Реклама предлагает сверхиндивидуальную причёску. А ты смотришь – тысяча человек, и все одинаково причёсаны. Представляете, какой уровень идеологизации общества произошёл? Это не карикатура, не гротеск, а реальная жизнь. Это касается всего. И это уже не вопрос журналистики. Журналист, живущий в такой среде, не может быть свободным.

– При свободе слова – нечего сказать.

– Да, нечего сказать, кроме того, что говорят все, что говорят власти. Ты должен попросту иметь определённую систему технических приёмов и ей следовать. Например, идёт война. Конечно, надо об этом сообщить. И можно кричать об этом быстро – один-два дня. А потом эту информацию убрать из эфира. Вот такие технические приёмы.

Война. Умирают люди. Я должен показать кровь. Надо человека, который смотрит информацию, возбудить. Но когда дело доходит до объяснений и комментариев – что и как – убрать. Не надо ничего объяснять. Это совершенно новое: драматические ситуации даются без всякого объяснения – никто их не комментирует. Это приём: я тебя хочу взволновать, но потом закрываю тему, чтобы ты не видел, почему и отчего ты волновался, и почему люди умерли. Должны все всё забыть. Это небывалый приём.

Да и сам разговор о свободе слова требует нового мышления, анализа. Потому что эти слова потеряли всякое содержание. Мы используем словарь, который уже не существует. Что, у нас свобода слова? Какая свобода слова? Нет ни свободы, ни слова.

– Как у вас, так и у нас?

– Я бы сказал, что у вас сейчас немного получше. Потому что Россия находится под давлением, её атакуют. А в этих условиях власть позволяет даже больше сказать, потому что люди возбуждены. Раньше не было волнения, а было лишь желание имитировать Запад. А сейчас идёт атака на русских, и русский человек говорит: не понимаю, почему нас атакуют? Что мы сделали плохого? Это поднимает уровень критики.

Ваше телевидение было очень скучным ещё несколько лет назад. Когда Россия европеизировалась, ваше телевидение было очень низкого уровня: с девяностых по двухтысячные просто имитировали Запад. А сейчас стало более живым. Начинаются дискуссии. А это положительный фактор. Войну показывают намного объективнее, чем в других странах. Ваши каналы единственные давали более-менее объективную информацию. Они посылали специальных корреспондентов, и те давали фактуру. Когда начались санкции против России, я видел, что со стороны вашей власти не было никакого стремления скрывать трудности. Это тоже положительный момент. Можно было повести себя так, словно ничего не происходит. Я думал, что так и будет. Мол, санкции? Они на нас не влияют. Мы сильнее.

Видимо, Путин дал указание объяснить, что санкции будут влиять. И решил, что лучше, если люди будут знать, что санкции дадут себя знать. Лучше, если люди будут понимать, что противоречия в обществе обострятся. Это давало определённый толчок свободе выражения. И журналисты почувствовали, что от них не требуется лишь повторение одной версии – официальной, но требуется анализировать: посмотрите, изложите свою точку зрения.

Не скажу о всех каналах. Но многие стали заметно интереснее. Я не утверждаю, что у вас нет пропаганды. Она есть, но и другие точки зрения не отвергаются.

И вот ещё в чём разница между западной журналистикой и российской: когда у вас есть пропаганда, она видна. А когда на Западе есть пропаганда, она не видна. Ваши журналисты и ваши руководители пока не умеют копировать Запад в этой части: сделать пропаганду незаметной. Западные журналисты могут пропаганду подать как естественную информацию, правдивую и искреннюю. В этом вам можно поучиться.

Газета «Завтра», сентябрь 2015 года

Решить или не решить?

– Господин Кьеза, насколько сложна и опасна в Европе ситуация с беженцами и можно ли её решить? Проблема беженцев в большей степени экономическая, криминальная? Какая?

– Криминальная проблема беженцев – очень маргинальная вещь, во всяком случае, в Италии, да и во Франции тоже. Что значит, криминальная ситуация? Большинство людей, например, в Италии, которые сидят в тюрьме, это да, мигранты. Но они там оказались потому, что у них нет работы, они не знают, чем заняться. У них нет культуры общения, взаимодействия в этом обществе. Они встречаются с цивилизацией, которая чужда им, в ней трудно адаптироваться. Не враждебная, а просто незнакомая. И возникает непростая социальная ситуация.

Но итальянцев, которые совершают преступления в отношении итальянцев, грабят, убивают, достаточно. Статистика не подтверждает, что большинство преступлений совершается мигрантами, или что среди них более высокий уровень преступности. Да, в тюрьме их – большинство. Но надо посмотреть, почему так. Это социально-культурная проблема.

А реакция такая на мигрантов потому, что население Италии – 60 миллионов человек, не привыкли к чужим вокруг, в таком массовом порядке, в таком количестве. Ещё 50 лет назад в Италии практически не было мигрантов из Африки. Тогда мигрантами были итальянцы, которые перемещались за рубеж или внутри страны: с юга на север. И до определённого периода, пока проходила адаптация, итальянцы севера не воспринимали южан. Были даже объявления о сдаче квартир: «только северным итальянцам». Тот же феномен, что сейчас в отношении африканцев.

– В Италии – внутренний расизм, если не сдавали квартиры уроженцам иных областей?

– Внутренний расизм был сильный. И до сих пор существует мнение, что южане иные, чем северные.

Нужна адаптация. Она длительна – десять лет пройдёт, пока человек встроится в эту социальную среду. А нынешним мигрантам адаптироваться намного сложнее, чем в прежние времена итальянцам, у которых был и общий язык, и культура, и религия, только обычаи разные. Так что со временем адаптация происходит, это не проблема.

Но ситуация осложняется, когда поток беженцев становится таким большим. Не организована система их приёма. Мы не знаем, где их разместить, хотя пока даже и денег уж очень больших не требуется. Пока! Когда поток достигнет ста тысяч человек в день – вот тогда усилия и траты будут огромны. И это будет. Это неизбежно! Потому что всё, что происходит в Африке и на Ближнем Востоке – это полное разрушение образа жизни. Люди вынуждены бежать. Они не хотят покидать родину, свой дом. Люди жили, это был для них нормальный образ жизни, а никакая не трагедия – жить в Африке. Трагедия же наступает, когда тебя убивают, и вся структура общества разрушается. Сенегал, Конго, Нигерия – полно стран, где уже попросту невозможно жить! И люди бегут туда, где есть вода, пища, где их не убивают.

И мы должны ожидать беспрецедентного потока мигрантов.

А чем всё это вызвано? 45 лет назад Запад провозгласил идею свободного передвижения капиталов. Казалось бы, при этом ничего страшного не происходит: один миллиард идёт из Италии в Бангладеш к примеру. Ну и что? Но свободное передвижение капитала означает, что рано или поздно и люди двинутся. Ведь если в результате такого движения наши заводы закрываются, значит, это движение значимо. И если в тех странах разрушают предприятия сельского хозяйства и люди не могут найти применения плодам своих рукам, они ищут такого применения. Так что миграция – прямое последствие наших решений.

Но кто понимает эту взаимосвязь? Те, кто принимали решение о свободном передвижении капиталов? Нет. Они сидели в университетах, высказали идею: о! Если будет передвижение капиталов, прибыли будут высоки, мы можем использовать дешёвую рабочую силу. Великолепно! Они видели только эту картину. А картина была шире. Если ты видишь только один квадратный сантиметр картины, ты не можешь составить целостное впечатление о ней.

Всё, что происходит, объяснимо, оно понятно, оно имеет причины, и они тоже понятны. И первое, что нужно сделать – немедленно остановить свободное передвижение капиталов, иначе произойдут катастрофические изменения. Социальное напряжение в мире может достичь уровня, который никто не в состоянии контролировать. Всё, что мы видим – это только начало процесса!

Европа должна подготовиться, не только остановив свободное передвижение капитала, но и установив новые финансовые правила, в корне отличающиеся от существующих. И нужно готовиться к худшему. Этого не избежать.

А ближайший план – спасать людей, чтобы они не погибли на море. Иное поведение с нашей стороны в этой ситуации – это нацизм и конец цивилизации. Средней перспективы план – пропорциональное распределение беженцев по территории Европы. Мы же говорим, что Европа едина? Значит, надо все проблемы решать сообща и пропорционально распределять нагрузку. Среднесрочный план – создавать условия жизни этим людям, строя дома, предприятия. Эти молодые люди – не только помеха. Они в состоянии работать, и траты на них – это инвестиции в наше будущее. Не секрет, что Европа стареет, и проблема рабочей силы стоит остро.

Долгосрочный план – инвестиции в тех странах, откуда прибывают беженцы: там надо развивать инфраструктуру, предприятия, чтобы люди не стремились уехать из своих стран. Строить дороги, жильё… И конечно, не создавать условия для войны. Устранять причины. А это зависит в основном от нас. По существу, всё, что происходит на Ближнем Востоке, в Северной Африке – мы, Запад, создали своими руками. Разумные политические лидеры могли бы, пусть и с трудом, решить эту проблему.

Конечно, это будет нелегко, потому что допущены такие большие ошибки, исправить их сложно. Тем не менее, это надо делать. Такой должна быть стратегия. Это очень реалистичный путь. А что мы видим? Повсюду лишь истерическое неприятие беженцев. Это примитивная реакция людей, очень упрощённый подход. В этом нет их вины: им никто не объясняет, почему такая ситуация создалась.

Например, в Италии движение «Северная лига» образовалось на базе отторжения эмигрантов. Это был основной фундамент создания Лиги. Недавно меня пригласили на их радио. Они меня знают, и сделали большую беседу со мной. Я высказал точку зрения, противоположную их. И мои аргументы были восприняты! Я спокойно объяснил свою точку зрения. И двое молодых людей, которые меня интервьюировали, были удивлены: первый раз они услышали нормальные, а не истерические рассуждения.

Позднее один из них мне сказал, что рейтинг передачи велик, отклики слушателей положительны. И есть просьба вновь сделать беседу. Я подчёркиваю: это на радио, аудитория которого самая реакционная, непримиримая, как считается. Но услышав нормальные аргументы, аудитория их воспринимает и готова разделить твою точку зрения. Поэтому всё зависит от системы обучения, от информационных подач, от умения построить разговор и аргументацию. Нельзя отвечать односложно, в двух словах.

Это непростая проблема – кардинальное изменение ситуации, что происходит на наших глазах. И тут нельзя обойтись двумя словами, потому что система причин и последствий очень сложна.

Газета «Завтра», август 2015 года