Текст книги "Однажды в феврале"

– Знаешь, это было одно из самых легких расследований за всю мою историю в работе. Мы всё знаем, ты не можешь лгать и не можешь говорить, что ты не убивал своего брата.

Моё отрицание только укрепляет позицию с моей стороны, но детектив, делая шаги, пытался любыми силами не дать мне озвучить отрицание вины. Он перебивал меня, не давал вставить слово, утверждал только одно – я уже пойман.

– Слушай, приятель, я даю тебе возможность…

– Я не лгу вам. Никого я не трогал.

– Послушайте меня…

– Не убивал! Я всё сказал!

– Мы только что это обсуждали. Здесь же всё предельно ясно, парень.

– Я не делал того, в чём вы меня все тут подозреваете.

Он продолжал давить, ему нужно было покончить с этим. После своих обвинений детектив начал пытаться подкидывать темы, которые для меня могли стать моральным или психологическим оправданием долбаного преступления: мол я сделал это, но неосознанно. Это снова его очередной психологический трюк, чтобы выбить признание.

– Знаешь, я предполагаю, что это могло произойти случайно. И ты не хотел его убивать. Но если ты будешь всё отрицать, то у меня на этот счёт другое мнение. Армстронг, я не верю, что ты невменяемый убийца… Вот совсем не верю. Лично у меня на тебя нет никаких подозрений, я изучил твоё личное дело, мне даже есть, чему позавидовать. Ты умный парень, Армстронг, но просто попал в неприятную ситуацию… Тебе пришлось это сделать, но ты не хотел… я понимаю, тебя… – наигранно вздохнув, детектив как будто жалел и одновременно жаждал наказать за ужасный поступок. А также давая мне возможность самому раскаяться.

– Ещё есть варианты? – спросил я, потушив восьмую сигарету за час допроса.

– Варианты? – фальшиво улыбнулся он. – Нет, просто не думаю, что ты хочешь показаться хладнокровным психопатом. Возможно, ошибаюсь. Только я не встречал ещё людей, которым нравилась бы дурная слава, но желали её. Нет, дружище, в тебе я этого не вижу, иначе бы так не говорил.

Я устал. Эта увлекательная беседа выжила меня, как лимон. Эта комната уже походила на психиатрическую больницу.

Детектив поднялся с места и упёрся руками в стол, создав тем самым невыносимое напряжение в комнате. Я впервые ощущал себя загнанным в ловушку. Детектив навис над столом и, глядя мне пристально в глаза, продолжил свои психологические манипуляции:

– Ну так что, мистер Армстронг? Расскажете, как давно Вы ведёте двойную жизнь? Где в одной Вы прилежный парень, служите в USN и имеете довольно высокий доход и массу государственных привилегий, платите налоги в положенный срок, а в другой Вы – безжалостный убийца?

«Господи Иисусе, да в нём проснулся агент Смит из матрицы. Ты ещё скажи, что я помогаю выносить мусор консьержке».

– У меня нет никакой двойной жизни и раздвоением личности тоже не страдаю, – ответил я, и тут детектив сказал то, что заставило меня сжать челюсти до хруста.

– Просто признайся, что ты убил из мести, потому что твой брат изнасиловал твою беременную девушку, но только тебе не следовало убивать. Кристофер в любом случае понёс бы наказание…

От услышанного я едва не перевернулся. Он задел за живое так, что я чуть было не вцепился ему в глотку. Представил, как, перескочив через стол, я валю его на пол и после мощного удара в челюсть выпаливаю ему на одном дыхании в рожу: «А что бы сделал ты, если бы твою жену изнасиловали в подвале?!» Но тогда здесь моя жизнь смело могла поставить жирную точку. Ведь эти сказанные слова на записи стали бы чистосердечным признанием.

Медленно подняв на него глаза, я прожигал его вытянутое лицо ожесточённым взглядом и сквозь зубы прошипел детективу:

– У Вас нет на это доказательств.

– Спешу тебя огорчить, приятель, и у нас есть все основания. Ты военнослужащий – и запрос, который мы отправляли с целью получить доступ к твоим данным, оказался положительным. Понимаешь, о чём я? – ликовал он.

– Я. Никого. Не. Убивал.

Моё терпение висело на волоске.

Детектив, всё пытаясь сломать меня, громко хлопнул по столу, на что я и глазом не моргнул.

– В базе имеется вся информация о тебе, медицинские данные, а также самое главное – отпечатки твоих пальцев. Мы сверили их, они… совпали, – с уверенной интонацией произнёс он, будто уже закрыл своё дело.

– Дальше что? Да! Я был там, – не выдержав накала, подорвался я с места, но тут же детектив усадил меня обратно. – Я избил его и ушёл, чем этот кретин дальше занимался, понятия не имею, но когда я уходил, Кристофер был живой! – твёрдо отчеканил я, ссылаясь только на свои побои, но никак не на убийство.

– Армстронг, экспертиза показала, что твой брат скончался от побоев в четыре утра, а где ты был в этот момент, сказать не можешь, алиби-то нет. Может, ты его и не хотел убивать, но факт остаётся фактом. На теле и одежде Кристофера имеется множество твоих отпечатков, а также биологические следы крови! Ты умышленно избил его до смерти.

– Это ложь! – громко заорал я во всю глотку от этого беспредела, и моё нутро от гнева, как дно кратера, перекрыло лавовым озером.

Я подорвался с места. Стул, на котором сидел, улетел куда-то в сторону. Ведь я знал, что всё не так. К такому повороту я точно не был готов, это сраная ошибка, но главная заноза в том, что я не мог им об этом сказать.

Два копа моментально влетели в маленькое помещение. Один, резко заломив меня, прижал лицом к столу, второй коп шустро заковал мои руки в наручники.

– До суда ты остаёшься под арестом, Армстронг. Даже если передумаешь и попросишь защиту, увы, здесь ни один адвокат тебе уже не поможет, готовься к худшему, – победной речью завершил он.

Детектив, пользуясь моей беспомощностью, ликующе похлопал меня по щеке, пока я был припечатан лицом к столу с закованными руками за спиной. Затем он наклонился ко мне. И когда я понял, кто этот тип, то едва не слетел с катушек от злости. Зак Томпсон… Сукин сын…

«Мой отец детектив…» – вспомнил я.

– Мне известно, что на тебя многое возлагалось на эсминце в плане ответственности, но совать нос к моему сыну тебе не следовало, – ехидно проговорил он тихим тоном мне на ухо.

– Поощряешь сына за наркоту, дерьма кусок? – выплюнул я и дёрнулся, но Томпсон вжал мою голову в стол ещё сильнее.

– Не твоего ума дело. И знай, борец за справедливость, что доложить вышестоящим ещё не значит доказать. Зак расторгнул контракт по состоянию здоровья. Все, что он употреблял – это болеутоляющие препараты, как показал анализ крови…

– За бабки анализ крови покажет всё, что захочешь. Ведь ты сделал всё, чтобы замять следы своего сына, – прошипел я и снова почувствовал мерзкий шлепок ладонью по моему лицу, затем Томпсон выпрямился в полный рост.

– Увидимся в суде, бывший лейтенант-коммандер Армстронг. И поверь, я быстро добьюсь признания твоей вины. Увести!

– Сука! – заорал я в вытянутую рожу детектива.

Два копа, крепко схватив меня, повели в камеру.

Я по уши в дерьме. Это редчайшая случайность или твёрдое предназначение судьбой? За что жизнь меня так ненавидит…

[19] Джон Крамер – главный антагонист серии фильмов «Пила».

Глава 60

Дин Армстронг

Всё походило на какой-то неисправный сбой в системе. Суд должен был состояться четырнадцатого февраля, в этот же день ровно год назад мы с Мел и встретились. Прекрасная концовка любовной истории, сломанная собственными руками.

Совершив преступление за пределами военной организации, меня поместили в федеральную тюрьму. Она же являлась следственным двухместным изолятором, где я и торчал до судебного разбирательства. Какое-то время в этом жилом квадратике, походившем на герметичную капсулу, я находился один.

Пространство жутко давило. В помещении единственное маленькое наглухо забитое окно с видом на Манхеттен, но это историческое ядро Нью-Йорка никак меня не бодрило.

Со связью здесь не было никаких проблем. Каждому заключённому положено триста минут в месяц и строго десять минут общения. Я пытался дозвониться до Мелиссы, но она была вне зоны доступа. И ничуть не удивился. Ведь Мел уже вовсе похоронила меня вместе с номером телефона, навсегда стерев из своей памяти.

Требовать адвоката я уже не видел смысла. Для чего он мне, если Мелисса всё равно уже никогда не простит меня и относиться как прежде уже не будет? Так какой смысл пытаться выбраться отсюда, когда свобода без Мелиссы для меня равносильна тому же заточению, в котором я сейчас?

Она оправится. Рано или поздно у неё всё будет хорошо. А если счастлива она – то за неё буду счастлив я.

Находясь здесь вторую неделю, всё пытался вспомнить номер телефона Джейн. С пятой попытки, меня цифры, мне всё же удалось дозвониться до неё, ведь ни Алекс, ни Джеймс ещё не вернулись с Ферт-оф-Клайда, куда ушёл наш эсминец, поэтому связи с ними не было.

Джейн безустанно верещала в трубку, спрашивая, куда я без вести пропал. А когда рассказал ей, где нахожусь и по какой причине, то она резко замолкла, а потом заплакала.

Даже не видя её по ту сторону, я знал, как она, прижимая телефон к уху, металась по дому в поисках адвокатов. Но я настоятельно требовал Джейн не делать этого и всё по той же причине – Мел со мной не будет.

Единственное, о чём я попросил Джейн, так это передать Мелиссе, как сильно я её люблю. И попрощавшись с Джейн, повесил трубку.

После разговора я отдал оставшиеся минуты одному заключённому, так как звонить мне больше некому, да и незачем. Парень искренне поблагодарил меня за такую щедрость и даже что-то предложил взамен, но я отказался.

Ощущалось, как я сдавал свои когда-то стойкие позиции. Радоваться было нечему, да и в целом, это прекрасное чувство вряд ли меня ещё когда-нибудь настигнет в этой жизни.

Всё померкло. Одно правильно несделанное вовремя действие утащило меня на дно. Все радужные планы, продуманные до мелочей, что мы строили с Мел, теперь будут обматывать меня колючей проволокой несколько десятков лет. Фактически обматывать морально до конца моих дней.

С меня сняли отпечатки пальцев, сделали магшот на тюремном фоне и забрали все предметы, которые находились при мне, включая ценности и деньги.

Меня лишили звания. Отстранили от службы. Я потерял военный статус. Навсегда. За дезертирство. И убийство, за которым будет следовать судимость, что неприемлемо для службы по контракту.

Потерял Мелиссу. Её любовь. Её доверие. Её тепло. Нашего ребёнка, которого она так хотела. Который появился благодаря нашей любви. И который исчез, на свет так и не появившись.

Я грёбаный кусок дерьма. Не смог уберечь два бьющихся сердца от этого ублюдка. И виню во всем здесь только себя.

Здесь день тянулся поминутно. Заведение для низшего звена, где мне самое место.

Выдали тюремную одежду, и теперь, вместо военной формы, о которой напрочь могу забыть, на мне красовалась оранжевая роба, что в скором времени сменится на жёлтую.

Казалось, у меня уже ехала крыша от одиночества и неизвестности, а самое главное – неизбежного заключения.

Когда ночь опускала пальцы на мои веки, я пытался уснуть, но не мог. Кроме вида из окна и редчайшей прогулки, на чём я мог здесь заострить внимание – это «послание», выцарапанное на стене каким-то наверняка невиновным человеком.

Судя по настенным надписям, заключённого, наверное, должны были приговорить к смертной казни, так как выгравировано было словно ногтями:

Правила реального мира – нет недостающих доказательств.

Правила реального мира – нет побега из тюрьмы.

Правила реального мира – нет туннелей к свободе.

Невиновность была здесь. Невиновность была здесь…*

*Sound: Annisokey – Innocence was here.

Мои пальцы обводили эти контуры, и я чувствовал, как цемент медленно прокладывал путь внутри меня.

На следующий день в изолятор завели парня. Весь его брутальный вид перекрывала неподдельная запуганность, когда он забился в угол и начал плакать, чего я никак не ожидал.

Я в недоумении уставился на него и не мог понять, неужели у кого-то дела могут быть ещё хуже, чем у меня? И когда я спросил заключённого, по какой причине он здесь, то тот рассказал, как его арестовали за мошенничество с кредитными картами, за что очень теперь боится наказания.

«Мне бы твои проблемы, чувак…» – закатив глаза, подумал я.

Мне даже показалось, что это некая расплата за моего отца. Что если после потери бизнеса и поверх груды кредитных долгов ему и вправду нужна была поддержка, на которую я просто закрыл глаза, и при всех наших с ним стычек и разногласий просто переступил через него?

Походило всё на закон бумеранга. Облажался. Ненавидел себя. И я полностью готов ответить за свои поступки, где в заслуженном наказании теперь буду гнить в камере, потеряв абсолютно всё, что у меня было. Раз вышло всё иначе, то и гребаный шантаж Одри может лететь уже к чертям. Какой смысл упираться ногами в жидкий песок, если ты всё равно утонешь?

Я расскажу на суде в мельчайших деталях всё, как было, и Одри пойдёт на дно вместе со мной…

***

Железная дверь камеры с противным скрипом медленно открылась.

– На выход, Армстронг, к тебе пришли! – обратился ко мне охранник и кивнул на мои руки, чтобы заковать их в наручники.

– Я никого не ждал, – лежа ответил я, закинув руки за голову, и задумался, кого ещё ко мне там принесло.

– Это ты скажешь тому, кто тебя ждёт в комнате встреч. На выход.

Я по-прежнему не шевелился и глядел в потолок.

– Слушай сюда, бывший лейтенант-коммандер, ты, кажется, забываешься, где находишься! Так что свой дисциплинированный характер теперь будешь демонстрировать своим сокамерникам! Шевелись давай!

«Ёбаный ублюдок. Спасибо, что напомнил».

Поднявшись с твёрдой шконки и протянув руки стражу порядка, он заковал мои запястья и повёл по длинному коридору.

Пока шагал, глядя вперёд, до последнего надеялся, чтобы визитёром оказалась именно та, кого я жаждал видеть больше всех на свете, но навряд ли бы Мел стала меня навещать.

Охранник завёл меня в небольшое помещение, в котором уже кто-то сидел спиной к выходу, и страж приказал мне сесть. Обойдя сидящего мистера икса, я настороженно занял позицию напротив него и сложил руки на стол. Коп окинул обстановку взглядом и вышел из помещения.

Я сканировал этот кадр в глянцевом костюмчике от «Paul Smith», и моё нутро подсказывало мне, будто я знал этого человека «как родного». Его галстук на шее был затянут так плотно, что я подумал, как этот денди в лондонской одёжке вообще ещё дышит. И тут я понял, кто это.

Это кино с «беспрерывным звуком» стало меня раздражать. В итоге, манекен в своей грамотно подобранной рубашке к костюму решил внезапно ожить:

– Никогда ещё не встречал заключённого, которому бы так шла тюремная форма…

– Впервые встречаю мужика, который до посинения затягивает галстук на шее, расслабь глотку, пока не свалился, а то ещё предъявят, что я тебя задушил…

– Успокойся, Армстронг, я пришёл к тебе по делу. Как ты уже понял, я адвокат, Брендон Вуд.

– Вот так встреча.

Теперь это уж точно идеальный заключительный сценарий моей жизни…

– Называй это, как хочешь, но я…

– Но ты напрасно ко мне пришел, Бренди. Если ты решил поиметь бабки с этого дела, то зря стараешься. Платить мне тебе нечем, мои счета заблокированы, и потом, миллиардных сумм на них всё равно не имеется. Я не мафиози – не торговал ни оружием, ни наркотиками, так что все твои старания напрасны. Ведь один твой получасовой визит наверняка стоит не меньше полуляма баксов.

– Ошибаешься, я правда пришёл с целью помочь тебе, как бы мне не хотелось.

– Так не помогай, я тебя не заказывал, и потом, я не известный монополист, который жаждет свободы, чтобы продолжить свои чёрные дела. Домой меня всё равно никто не ждёт по ту сторону колючей проволоки. Кто тебя сюда подослал? Джейн? – скрестив руки, спросил я, будучи уверен, что это точно дело не рук Мелиссы.

– Неважно, – сухо ответил он, опустив глаза.

– Нет, приятель, так дело не пойдёт: или говоришь, или наша встреча закончена, – ответил я и стал ждать, что он мне, наконец, расскажет, но Брендон лишь уткнулся в свою папку.

На одном из листов у него была от руки начерчена какая-то схема, что больше походила на план действий.

– Не смотри так, это не план побега из тюрьмы.

– Вижу. Я тебе вопрос задал.

– А ты сам не догадываешься?

– Нет, поэтому потрудись объяснить.

– И что только Мелисса в тебе нашла. Я думал, ты смышлёный, а оказывается, ты тупее, чем кот моей бабушки… – выдал он, медленно покачивая головой.

– Слушай, ты, у меня сейчас не та ситуация, чтобы выстраивать какие-то мозговые стратегии в плане логичности, – и тут я резко затих. – Что? – переспросил я, услышав любимое имя.

Мои глаза устремились сквозь адвоката в стену. Я замер так, словно пытался решить сложное арифметическое уравнение Шрёдингера.

– Да, Дин, тебе не послышалось… А теперь объясни мне, как Мелисса оказалась в такой ужасной ситуации? Какого чёрта ты не сообщил в полицию? За ней копы хотя бы следили все двадцать четыре на семь, и опасность бы её обошла стороной! – тихо прошипел он, наклонившись ко мне.

– Ты сюда добить меня пришёл?

– Нет, но мне необходимо знать всё, каждую мелочь, каждую деталь. Да, я пришёл сюда по просьбе Мелиссы, чтобы помочь тебе. Она себе места не находит, когда узнала, где ты и какой срок тебе светит. Мелисса очень переживает за тебя.

– Это правда?

– А почему ты сомневаешься?

– Потому что после случившегося она возненавидела меня.

– Не знаю. Лично я такого от неё не слышал.

– Как она, ты видел её?

– Держится. От помощи специалиста отказалась. Когда Мел при встрече рассказала, что с ней произошло и по какой причине, честно, я был готов удавить тебя собственными руками. Пытался отговорить её помогать тебе, но Мелисса стояла на своём и кричала, как сильно тебя любит. Ладно, всё. Я обещал помочь, а значит, ты должен рассказать мне всё как было. Или ты всё еще хочешь отказаться от адвоката? Смотри, Армстронг, одно твоё слово: да или нет. А для меня желание клиента – закон…

«Я снова начал жить. Мел переживает, а значит, по-прежнему любит».

– Теперь нет. И я готов на всё, лишь бы поскорее свалить отсюда и увидеть Мел.

– Хорошо, дата суда уже назначена?

– Да… 14 февраля.

– Сам, что ли, выбирал день?

– Думаешь, это смешно, твою мать?

Каким бы пресным персонажем, по словам Мел, Брендон не был, всё же маленькая перчинка засранца в нём присутствовала.

– Ладно, всё. У нас не так много времени, но провернуть дело в нашу пользу я постараюсь изо всех сил.

– Надеюсь.

– Итак. Ты даёшь согласие, подписываешь, что нуждаешься в услугах адвоката, и рассказываешь мне всё как было. Всё остальное я беру на себя. А ты, Армстронг, сиди здесь тише воды ниже травы. Хочешь выпустить пар – побей боксёрскую грушу в спортзале. Но главное: веди себя спокойно и без драк, а не то твои выходки только усугубят ситуацию, ты понял? Я на полном серьёзе, как бы ненавидел тебя.

– У меня с дисциплиной всё в порядке… было… Но я тебя понял.

Брендон пододвинул к себе ближе все документы и начал с обращения как официальное лицо.

– А теперь, мистер Армстронг, перейдём к делу. Я буду представлять Ваши интересы на суде и прошу рассказать мне, по какой причине Вас заключили под стражу. Всё детально и подробно. Спешу также напомнить, что наш с Вами разговор полностью конфиденциален.

Я мысленно погрузился в тот кошмарный вечер. Воспоминания рубили страшнее палача. Пару раз меня даже передёрнуло, когда воздался облик Мел в реанимации. Быстро перемотав эти события, я переместился в тот самый момент, глядя Брендону в глаза…

«После очередного удара в челюсть я, направляясь к нему, чтобы уже задушить выродка, заметил на столе опиат. Я видел, что Крис уже был под кайфом, и подумал, что если вколоть ему остальное, то вмиг словит передоз, отчего подозрение на убийство с меня слезет.

Взяв в руки шприц, я стал надвигаться на Кристофера – едва не задушив его одним своим взглядом.

Пока Крис пытался оклематься, я, как какую-то дохлую падаль, перевернул брата ногой на спину. Сев на него сверху, сдавил ему челюсть так, что она хрустнула.

– Это и будет твой финал… – прошипел я брату в лицо и резко воткнул ему шприц в вену, крепко держа за шею другой рукой. Крис дёрнулся.

Дожав поршень до конца, я вогнал ему всё наркотическое вещество. Вынул иглу, стерев все свои отпечатки со шприца, забрал с собой главную улику и швырнул её с моста Бронкс Ривер.

– Не думай, что моя смерть облегчит твои страдания, – неразборчиво мычал Крис, едва размыкая свои сухие губы.

– За то я буду знать, что одним ублюдком будет на свете меньше… Твои прожжённые от наркоты кишки даже голодные крысы жрать бы не стали…

Спустя какое-то время Крис стал задыхаться, всё пытаясь сбросить меня с себя.

– Сдыхай! – надрывая голосовые связки, оглушительным басом отозвалось в полупустой квартире.

Я не слезал с брата, хотел видеть собственными глазами, как тот мучительно умирает, хотел убедиться лично, что его пульс остановится. Спустя несколько ожидаемых минут токсичное действие начало свой оборот, и я заметил, как Кристофера постепенно начало лихорадить. Его когда-то зелёные глаза стали тускнеть.

Секунда – и его тело не подавало уже никаких признаков жизни, зрачки сузились до точки и никак больше не реагировали на освещение.

– Я тебя предупреждал… – ненавистно прошипел я в его мёртвые глаза и слез с бездыханного тела брата. И покинул квартиру Одри».

После долгого рассказа Брендон косо взглянул на меня.

– Тебе обязательно было это делать?.. – адвокат напряжённо потёр лоб пальцами.

– В смысле? А я, по-твоему, должен был явиться к Крису и погладить его по голове за то, что этот кусок дерьма сделал?

– Тише ты. Конечно, нет, но лучше бы ты вызвал копов. Твой брат сел бы. А ты просто решил снять с себя подозрения, списав всё на передозировку, исходя из того, что он просто конченный наркоман, хитро. Ладно. Но я тогда не пойму, раз он умер от передозировки, то какого чёрта на тебя повесили совсем не то убийство?

– Понятия не имею. У меня тоже никак не укладывается в голове, какого чёрта экспертиза показала, что якобы этот ублюдок сдох от побоев? Его, вообще, вскрывали? Конечно, там куча моих отпечатков на нём, но это же не значит, что, теперь не разбираясь, можно повесить на меня дело и закрыть.

– Да, это странно.

– А ты знаешь, я не вижу здесь ничего странного, – трезво стал оценивать ситуацию, что с детективом была неслучайность.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что этот сукин сын в чёрном костюмчике, который допрашивал меня, является отцом моего бывшего сослуживца – Зака Томпсона, на которого я однажды доложил за употребление наркотиков на службе.

– То есть ты хочешь сказать, что твой бывший сослуживец подослал к тебе своего отца в целях мести?

– Именно. Уверен, информация о том, что перед уходом в Ферд-оф-Клайд я, как дезертир, рванул с эсминца, разлетелась едва не до Ирака.

Брендон сделал себе пару пометок, а я продолжил:

– Я думаю, что детектив, собирая никчемные факты, причастные к делу, просто выстроил логическую цепочку преступления и счёл всё на то, что я целенаправленно шёл избивать Криса до смерти, ведь для этого у меня была веская причина – Мелисса. Детективу просто было удобнее списать всё на мою месть.

– Видимо, детектив точит на тебя зуб за то, что благодаря тебе его сына отстранили от службы, – добавил Брендон.

– Это я и так понял. Да и плевать мне уже на это! Да, я убил Кристофера, но ведь убил я его совсем не так, как говорят. Вот, в чём здесь главная заноза.

– Полицейские всегда хотят как можно быстрее закрыть дело.

– Алиби ноль. Ещё эта тварь долбаная…

– Какая?

– У Кристофера имелась соучастница – Одри Фостер.

– Это она на тебя доложила копам?

– Уверен. Она выдвинула свои условия, пригрозив тем, что если я сдам её, то тут же сяду навечно, когда вскроется истинное убийство.

Брендон продолжал быстро чиркать ручкой.

– Дальше, – просил он.

– В общем, у неё есть компромат, как именно я убиваю Кристофера, поэтому мне и пришлось заткнуться. Всё думал, выйду отсюда, но нет, а потом смирился, когда понял, что без Мел эта свобода мне на хрен не нужна. Так что… Хотел уже рассказать на суде всё как было и утащить эту суку Фостер за решётку вместе с собой.

– И что конкретно у этой дамочки имеется на тебя?

– Видео. Это она так говорит, но сам я его не видел. Если верить её словам, то выходит, что эта тварь, оказывается, внезапно вернулась домой и исподтишка засняла тот самый момент убийства.

– Что ещё ты помнишь? Может, что-то видел, улики какие-нибудь? – спросил он, а я стал вспоминать, что подозрительного находилось в гостиной Одри.

– Наручники. В железных кольцах виднелись следы засохшей крови, ещё была разодранная любимая белая футболка Мел с логотипом «Филипп Плэйн» на груди, на которой тоже были видны пятна… – спрятав лицо в ладони, я ощутил, как заныла грудная клетка. – Когда я ушёл, всё это так и осталось там лежать. И здесь очевидно, что до приезда копов Одри избавилась от улик, не знаю…

– Во сколько ты туда ворвался тем вечером?

– Не знаю, может, три, может, четыре часа ночи…

– Нужно будет всё проверить, а также встретиться с этой мадам. Когда получу разрешение на твоё дело, соберу нужные факты, которые будут фигурировать в суде. И хочу сразу проработать версию о том, что ты только наносил Кристоферу телесные повреждения, но никак не убивал. Эту стратегию пока что не так просто реализовать без точного вскрытия. Никогда не верь обещаниям шантажиста, ведь Фостер могла сказать полиции, что ты наносил такие побои, от которых якобы Крис скончался. Исходя из этой версии, копы до последнего будут давить на тебя. Запомни, на суде твою жизнь будут рассматривать под микроскопом, будь готов к любым каверзным вопросам. Я буду думать над всем этим. И первое, что сделаю, пойду к медэксперту, раз Кристофер умер от опиата, то это точно станет доказательством твоей невиновности. Пусть они предоставят мне факты вскрытия, всё, что осталось, ибо надеюсь, до эксгумации дело не дойдёт, если его ещё, конечно, не закопали. Этого детектива тоже беру на себя. И если семейка Томпсон отмывает бабки на наркоте, то взять с поличным как нечего делать. Я вытащу тебя отсюда, и не такое проворачивал…

– Я тебя понял, только через чур сопливую характеристику обо мне не пиши. Спасибо, Брендон, увидимся. – поставив подпись на одной из бумаг, я поднялся с места, и Брендон ко мне резко обратился:

– Дин, ты правда её любишь?

– Я убил за неё, а ты сейчас задал мне такой глупый вопрос… У нас могла быть семья, если бы я не облажался, как последний мудак. Не могу даже это вспоминать… Я очень виноват перед ней. Ты даже представить себе не можешь, что я чувствую под своей шкурой…

– Знаю, что она потеряла ребёнка, думаю, всё встанет на свои места. Да и ей давно следовало со мной расстаться, если не испытывала ко мне никакой любви… До сих пор не могу понять, чего она испугалась…

– Все мы чего-то боимся… – ответил я ему и, хлопнув Брендона по плечу, направился в сторону выхода.

Охранник открыл дверь и, снова заковав меня в наручники, повёл обратно в камеру, в которую я шёл, уже улыбаясь, ведь Мелисса ждёт меня домой.

***

Казалось, я тут торчал уже вечность. Тюрьма делилась на блоки. Ровно в половину седьмого утра двери открывали, и до самого вечера все заключённые в блоке могли свободно общаться друг с другом, но друзей я здесь заводить не собирался.

Следующим днём заключённые, как обычно, прожигали послеобеденное время. Каждые три дня здесь полагалась полуторачасовая прогулка на крыше – здание находилось в городе, поэтому у него не было нормального тюремного двора. На крыше можно было сыграть в баскетбол или хендбол, я же просто наблюдал, покуривая на трибуне. Своё время я иногда коротал только в спортзале.

Всё население тюрьмы делилось на расово-культурные группы. Я ни с кем не связывался, был сам по себе, если что-то спрашивали, отвечал спокойно, на рожон не лез. Глядя на некоторых ребят, казалось, что для них заключение в тюрьме – обычное дело, как в магазин сходить.

Полицейские и охранники пристально держали всех на мушке, стражи порядка находились в состоянии боевой готовности, ведь в любой момент на секторе крыши могла произойти потасовка.

Я стрельнул у коротконогого паренька сигарету и сел на деревянный массивный пустой ящик. Выпуская дым из лёгких, я прислонился затылком на бетонную стену и стал размышлять, каким образом Брендон собрался отбирать у Одри компромат.

По левую сторону от меня стояла шайка заключённых из четырёх чернокожих ребят. Парни напоминали мне группировку, которая готовилась к своим чёрным делишкам. Делая смачную затяжку никотина, боковым зрением я увидел, как один из заключённых той банды направлялся в мою сторону.

«Ну и какого чёрта ты ко мне прёшься?»

Парень был такого же роста, как и я, но намного меньше меня в телосложении. Я, нахмурив брови, вспомнил слова Брендона:

«Веди себя спокойно, что бы не случилось. Понял?»

Окей.

– Эй! – довольно агрессивно обратился он ко мне, и я, смерив его взглядом, сделал вид, будто рад.

Он, наверняка отбывая срок за нелегальную продажу наркоты, пытался выглядеть так, будто замочил пару сотен сотрудников из ФБР.

– Да, да, ты! Иди сюда, приятель, разговор есть, – уже дружелюбно отчеканил он. Швырнув окурок, я с неохотой поднялся и, не нарываясь первым на конфликт, спокойно подошёл к нему.

Поравнявшись с ним, парень выдал:

– Есть предложение, чувак.

– Ну?

– Сначала скажи, за что тебя тут держат?

– По ошибке, – ответил я и, плюнув в сторону, скрестил руки.

– Да ну? Все мы тут «по ошибке». Обитателям этого места, приятель, обычно не грозит скорый выход на свободу, так что даже перевод в одиночную камеру здесь считается большой удачей. Здесь как в «Русской рулетке», бро. Вижу же, что ты неслабо натворил дел… Я у вон того копа спросил, – указал он пальцем на одного из страж порядка на входе. – По какой статье мурыжат новенького? И знаешь, что он мне ответил?

– Нет.

– «Не лезь, а то и тебя убьёт». Кого ты грохнул, приятель? – спросил он и издал отвратительный хрипатый смешок.

– Не твоего ума дело.

– О-о-о.… А ты мне определённо нравишься, – протянул он и снова закашлял. – Знаешь, приятель, впереди у нас с тобой очень много свободного времени, так что мне насрать, кого ты там грохнул. Я здесь самый крутой, запомни, – ударив себя в грудь, он подошёл ещё ближе и немного наклонился ко мне. – Отойдём на пару слов? – чернокожий дерзко вскинул бровями и его намёк мне стал тут же понятен. – Не бойся, малыш, тебе понравится. Будешь водиться со мной и тогда тебя здесь ни один хрен не тронет.

Я был готов к этому дерьму давно. Хотелось сломать его пополам на месте, чтобы этот мудак напрочь забыл, что такое ходить, не говоря уже о том, чтобы кого-то трахнуть.

– Хм, весьма заманчиво, ну давай…