Текст книги "Свободный"

Среда, 6 июля 2011

Ана уже крепко спит, когда я забираюсь в кровать с ней рядом. Как всегда заботливая, она оставила лампу на моей тумбочке включенной, чтобы я не блуждал в темноте. И все же именно так я себя ощущаю. Потерянным. И, если начистоту, обескураженным. Ну почему она не может понять? Это же совсем не трудно, правда?

Любуясь ее красивым, умиротворенным лицом и ровно вздымающейся и опадающей во сне грудью, я ощущаю под ребрами неприятное сосущее чувство: зависть. Я лежу тут, растерянный и несчастный, а она спит безмятежным сном младенца.

Но хочу ли я, чтобы она была другой?

Конечно, нет. Я хочу, чтобы она была счастлива, и хочу ее защитить. Но как я могу это сделать, если она не желает мне подчиняться?

Смирись, Грей.

Вздохнув, я склоняюсь над ней и касаюсь волос губами нежнейшим из поцелуев, поскольку не хочу ее разбудить. Но мысленно умоляю передумать.

Пожалуйста, Ана, согласись.

Выключив свет, устремляю немигающий взгляд в темноту, и внезапно тишина комнаты становится оглушающей и гнетущей. Сердце начинает биться вдвое быстрее, и меня затягивает в болото отчаяния. Ощущение подавленности становится непреодолимым. Быть может, это большая ошибка. У нашего брака нет будущего, если она не в состоянии сделать это.

О чем я думаю?

Возможно, мне нужен кто-то… более покорный.

Я должен быть главным, должен все контролировать. Мне это необходимо.

Где нет контроля – там хаос. И гнев. И обида, и страх… и боль.

Черт. Что же мне делать?

Это препятствие невозможно преодолеть.

Ведь так?

Но жизнь без Аны будет невыносима. Я знаю, каково это – купаться в ее свете. Она – тепло, и жизнь, и дом. Она – всё. Она нужна мне. Я люблю ее.

Как же мне убедить ее передумать?

Я потираю лицо, пытаясь прогнать мрачные мысли.

Возьми себя в руки, Грей. Она изменит свое мнение.

Я закрываю глаза и стараюсь воспользоваться психологическими упражненими доктора Флинна и найти свое счастливое место. Быть может, цветочная арка в лодочном домике…

Я лечу, парю высоко в небе над Эфратой. Ландшафт штата Вашингтон расстилается подо мной, похожий на лоскутное одеяло. Я переворачиваюсь через крыло и любуюсь лоскутами коричневого, голубого и зеленого, пересеченными дорогами и ирригационными каналами. Поймав восходящий поток, понимаюсь над гребнем Бизли-Хиллз. Небо свободно, ослепительно-голубое, и я ощущаю покой и умиротворение. Ветер – мой товарищ. Постоянный. Порывистый. Единственный звук. Я один. Один. Один. Я вновь переворачиваюсь. Мир переворачивается вверх тормашками. И вдруг перед кабиной Ана с вытянутыми к лобовому стеклу руками вскрикивает от радости. И изумления. Мое сердце переполняется от счастья. И любви. Вот что это за чувства. Я выполняю вираж и вдруг резко падаю. Ана исчезает. Я хочу надавить на педаль, но педали нет. Я дергаю рычаг управления, но элероны не реагируют. Самолет меня не слушается. Я слышу лишь рев ветра и чей-то пронзительный крик. Мы падаем. Ниже. Ниже. Ниже. Проклятье! Я врежусь в землю. Нет. Нет!

Я резко просыпаюсь, как от толчка.

О господи.

Я обнимаю Ану, она тоже обнимает меня. Ее запах успокаивает и заполняет безысходную пустоту в душе.

– Доброе утро, – говорит она, и я тут же успокаиваюсь. Возвращаюсь на землю.

– Доброе утро, – смущенно шепчу я. Обычно я просыпаюсь раньше Аны.

– Тебе приснился плохой сон.

– Который час?

– Половина восьмого.

– Черт, я опаздываю. – Я быстро чмокаю ее в щеку и вскакиваю с кровати.

– Кристиан, – зовет она.

– Извини, опаздываю, – бормочу я и исчезаю в ванной, вспомнив ее вчерашнюю несговорчивость.

И я все еще зол.

Сидя за своим столом, я разглядываю модель планера, которую Анастейша подарила мне, когда уходила. На ее сборку мне понадобился целый день. Смутная тревога кольцом сворачивается в животе; быть может, это отголоски того сна или воспоминание об отчаянии, которое накрыло меня, когда она ушла. Я дотрагиваюсь до кончика крыла, держа прохладную пластмассу между большим и средним пальцами. Не хочу испытать такое снова.

Никогда.

Я стряхиваю неприятное ощущение и делаю глоток эспрессо, только что приготовленного Андреа, потом откусываю кусок свежего круассана. Бросаю взгляд на компьютер и вижу письмо от Аны.

_________________________________________________

От кого: Анастейша Стил

Тема: Поешь!

Дата: 06.07.2011, 9:22

Кому: Кристиан Грей

Мой дорогой суженый! Не в твоих привычках пропускать завтрак.

Я скучала. Надеюсь, ты не голоден. Знаю, как это для тебя огорчительно. Желаю тебе хорошего дня.

А ххх

_________________________________________________

Меня утешает количество маленьких «х» в конце письма, но я бросаю взгляд на портрет на стене, закрываю письмо и зову Андреа в кабинет просмотреть мое расписание.

Я все еще злюсь.

После ланча, возвращаясь с важной встречи с Имоном Каваной на лифте, я проверяю свой «блэкберри». Там еще одно письмо о Аны.

_________________________________________________

От кого: Анастейша Стил

Тема: У тебя все хорошо?

Дата: 06.07.2011, 14:27

Кому: Кристиан Грей

Мой дорогой будущий муж! Ты не ответил, и это так на тебя не похоже. В последний раз, когда ты не отвечал, твой вертолет пропал. Дай мне знать, что все в порядке.

Волнующаяся Ана

_________________________________________________

Черт. Меня начинает мучить совесть, особенно из-за явного отсутствия поцелуев в конце письма.

Будь оно неладно. Я зол на тебя, Анастейша.

Но я не хочу, чтобы она волновалась. Печатаю короткий ответ.

_________________________________________________

От кого: Кристиан Грей

Тема: У тебя все хорошо?

Дата: 06.07.2011, 14:32

Кому: Анастейша Стил

Все отлично. Занят.

Кристиан Грей, генеральный директор холдинга «Грей энтерпрайзес»

_________________________________________________

Я нажимаю «отправить» и надеюсь, что мой ответ ее успокоит. Андреа опасливо смотрит на меня, когда выхожу из лифта в приемную.

– Да? – отрывисто бросаю я.

– Нет, нет, ничего, мистер Грей. Просто хотела узнать, желаете ли вы еще кофе.

– Где Сара?

– Она делает копии отчетов, как вы просили.

– Хорошо. И насчет кофе – нет, спасибо, – добавляю я помягче. Почему я веду себя как свинья по отношению к своим сотрудникам? – Соедините меня с Уэлчем.

Она кивает и берет телефон.

– Спасибо, – бурчу я и направляюсь в свой кабинет. Плюхаюсь в кресло и уныло смотрю в окно. День великолепный, в отличие от моего настроения.

Звонит телефон.

– Грей.

– Анастейша Стил на линии.

Черт. С ней все в порядке?

– Соедини.

– Привет. – Голос ее подрагивает, мягкий и прерывистый. Он звучит неуверенно и печально, и холодок пробегает у меня по спине.

– Что случилось? С тобой все хорошо? – спрашиваю я.

– Со мной – да, но я беспокоюсь о тебе.

Мое облегчение перетекает в раздражение. Зря волновался.

– Я в порядке, но занят.

– Давай поговорим, когда ты приедешь домой.

– Хорошо, – отвечаю я, понимая, что излишне резок.

Она не отвечает, но я слышу ее дыхание на другом конце линии. Она явно расстроена, и холодок, который я почувствовал минуту назад, сменяется знакомой тоской.

Что такое, Ана? Что ты хочешь сказать? Молчание затягивается, полное взаимных упреков и невысказанной правды.

– Кристиан, – говорит она наконец.

– Анастейша, у меня много работы. Я должен идти.

– До вечера, – шепчет она.

– До вечера. – Я отключаюсь и хмуро смотрю на телефон.

Я не так уж много прошу, Анастейша.

– Домой? – спрашивает Тейлор, хватаясь за руль «Ауди».

– Конечно, – рассеянно бормочу я. С одной стороны, мне не хочется ехать домой. Я до сих пор не нашел подходящего аргумента, чтобы убедить Ану передумать. И мне этим вечером надо работать – читать два увесистых отчета из отдела по проблемам экологии штата и доклад профессора Граветт о микробах, являющихся причиной повышенного содержания азота в почве. Очевидно, микробы необходимы для регенерации почвы, а регенерация – это ключ к сокращению углерода. На этой неделе я буду пересматривать финансирование ее отдела.

Быть может, мне следовало бы сводить Ану куда-нибудь, и мы могли бы обсудить ее обеты за ужином. Может, мне удалось бы поколебать ее решение за бокалом вина. Это напоминает мне наш ужин, за которым мы обсуждали Д/С контракт.

Черт. В тот раз все пошло не по плану.

Хмурый как туча, я смотрю сквозь тонированное стекло на толкущихся туристов, и во мне растет чувство праведного негодования. Я немногого прошу, ради всего святого. Это единственное, чего я хочу. Она может иметь все, что пожелает. Уверенность в том, что она будет подчиняться, даст мне чувство безопасности. Неужели она не понимает.

На тротуаре какой-то молодой человек в солнцезащитных очках и кричащих цветастых шортах спорит с женщиной в таком же кричащем платье. Их ссора привлекает внимание прохожих.

Вот так же будет у нас с Аной сегодня вечером, я знаю. И эта мысль угнетает меня еще сильнее.

Мне просто надо рассказать ей, что это для меня значит. Я должен оберегать ее.

Да. Она поймет.

Женщина поворачивается, вскидывает руки в драматическом жесте и уходит, оставляя растерянного мужчину одного на тротуаре. Мне кажется, он пьян.

Идиот.

Быть может, я мог бы убедить Ану при помощи секса. Очень даже возможно. Эта мысль несколько обнадеживает, и я откидываюсь на сиденье на всю оставшуюся дорогу до «Эскалы».

– Добрый вечер, мистер Грей, – говорит миссис Джонс, когда я вхожу в гостиную. Я узнаю соблазнительный аромат ее бесподобного соуса болоньезе, булькающего на плите. У меня текут слюнки.

– Привет, Гейл. Вкусно пахнет. Где Ана?

– Думаю, она в библиотеке, сэр.

– Спасибо.

– Ужин через полчаса?

– Прекрасно, спасибо. – У меня будет время пробежаться на дорожке, раз уж я пропустил утреннюю разминку.

Не заходя в библиотеку, направляюсь в спальню переодеться.

Boss ревет у меня в наушниках, пока я даю своему телу предельную нагрузку. Я пробегаю три мили за двадцать минут и, сойдя с беговой дорожки, дышу как паровоз. Втягивая воздух в легкие, вытираю пот со лба тыльной стороной ладони, потом сгибаюсь, чтобы перевести дух и растянуть мышцы спины.

Как хорошо.

Выпрямившись, я вижу Анастейшу, которая стоит, прислонившись к дверному косяку, и наблюдает за мной широко раскрытыми, настороженными глазами. На ней светло-серая безрукавка и узкая серая юбка. Она выглядит по-деловому, как и полагается ответственному сотруднику издательства. Но молодой. Такой молодой. И несчастной.

Черт.

– Привет, – говорит она.

– Привет, – отвечаю я между выдохами.

– Ты не поздоровался, когда пришел. Ты меня избегаешь?

Ана не ходит вокруг да около. И в этот момент у меня возникает желание прогнать этот несчастный взгляд из ее глаз и настороженность.

– Мне надо было потренироваться, – выпаливаю я, тяжело и часто дыша. – Могу поздороваться сейчас. – Я раскрываю объятия и делаю к ней шаг, прекрасно осознавая, что весь взмок.

Ана смеется, морщит носик и вскидывает ладони.

– Как-нибудь в другой раз.

Я подскакиваю к ней и сгребаю в охапку прежде, чем она успевает отскочить. Она взвизгивает, отшатывается от меня, но тоже смеется. И у меня словно камень с души падает.

Люблю ее смешить.

– Ох, детка, я соскучился. – Я целую ее, не заботясь о том, что не гожусь для, так сказать, употребления, и, к моему восторгу, она отвечает на поцелуй. Ее пальцы стискивают мои плечи, ногти вонзаются в кожу, когда наши языки сплетаются в так хорошо известном им танце.

Оторвавшись друг от друга, мы оба часто дышим. Я беру ее лицо в ладони и поглаживаю большим пальцем припухшие губы, заглядывая в изумленные прекрасные глаза.

– Ана, – шепчу я умоляюще. – Измени свои обеты. Подчинись. Не спорь со мной. Ненавижу, когда мы спорим. Пожалуйста.

Мои губы замирают над ее губами в ожидании ответа, но она несколько раз моргает, словно прогоняя туман, потом разжимает руки и отступает.

– Нет, Кристиан. Прошу тебя, – говорит она, вкладывая в эти слова все свое огорчение.

Я опускаю руки, когда ее слова окатывают меня холодным душем реальности.

– Если для тебя это причина отказаться от нашего брака, пожалуйста, скажи мне, – продолжает она, неуклонно повышая голос. – Потому что для меня это важно, и я могу остановить подготовку к свадьбе, вернуться в свою квартиру и напиться с Кейт.

– Ты уйдешь? – спрашиваю я чуть слышно; ее заявление выбило у меня почву из-под ног.

– Прямо сейчас. Да. Ты ведешь себя как испорченный подросток.

– Это нечестно, – парирую я. – Мне это нужно.

– Нет, не нужно. Ты только думаешь, что нужно. Мы же взрослые люди, бога ради. Мы все спокойно обсудим. Как поступают взрослые.

Мы глядим друг на друга через разделяющую нас пропасть.

Она не уступит.

Черт бы побрал все на свете.

– Мне надо в душ, – бормочу я, и она отступает, давая мне пройти.

Когда я вхожу в гостиную, Ана сидит за кухонной стойкой, где накрыт ужин на двоих. Гейл хлопочет у плиты.

– Я не голоден, – заявляю я. – И мне надо работать.

Ана хмурится и открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает его, когда я прохожу мимо нее. Я успеваю заметить взгляд, которым они обмениваются с миссис Джонс.

Они сговорились?

От этой мысли кровь моя вскипает, и я, сгорая от гнева, топаю в кабинет и с треском захлопываю дверь.

Черт.

От резкого звука вздрагиваю, и это как внезапное пробуждение.

Я и вправду веду себя как испорченный ребенок.

Ана права. Дьявольщина.

И я хочу есть.

Ненавижу быть голодным.

Мрачное, путаное воспоминание о страхе и голоде из того времени, когда я еще не был Кристианом Греем, грозит всплыть на поверхность, но я заталкиваю его подальше.

Не думай об этом, Грей.

Отчеты лежат на столе, где их оставил Тейлор. Я сажусь, беру первый и начинаю читать.

Тихий стук в дверь отвлекает меня от широкомасштабного севооборота, который мы опробуем в Гане, и мое сердце екает.

Ана.

– Войдите.

Гейл открывает дверь.

Меня охватывает разочарование, секундная радость сдувается, как шарик, из которого выпустили воздух. Один плюс: у нее в руках поднос с тарелкой горячей пасты.

Ничего не говоря, миссис Джонс ставит поднос на стол.

– Спасибо.

– Идея Аны. Она знает, что вы любите спагетти болоньезе. – Тон ее отрывист, и, не дав мне ответить, она разворачивается и уходит, унося с собой свое разочарование. Я хмуро смотрю ей вслед. Конечно, это была идея Аны. И снова я не могу не восхититься ее заботой. Почему же этого недостаточно? Она говорит, что любит меня. Так зачем же мне ее послушание?

Помрачнев еще больше, я гляжу на длинные тени и золотисто-розовые оттенки, которыми окрашивает стены моего кабинета солнце, опускающееся за горизонт.

Почему она бросает мне вызов?

Я беру вилку и принимаюсь за еду. Паста – пальчики оближешь.

Ана вновь оставила для меня лампу. Она крепко спит, и, когда я забираюсь в кровать к ней под бок, мое тело оживает. Я изголодался по ней.

Я раздумываю над своим планом убедить ее при помощи секса, но в глубине души понимаю, что она уже приняла решение. Она может сказать «нет», а мне сейчас ее отказ просто не пережить.

Я отворачиваюсь от нее и выключаю свет. Комната погружается во мрак, отражая мое настроение. Сейчас я несчастнее, чем был утром.

Проклятье. Как я это допустил?

Я закрываю глаза.

Мамочка! Мамочка! Мамочка спит на полу. Спит давно. Я расчесываю ей волосы, как она любит. Она не просыпается. Мама! У меня болит живот. Болит, потому что хочет есть. Его здесь нет. Хочется пить. Я подставляю стул к раковине в кухне и пью. Вода проливается на мой синий свитер. Мама все еще спит. Мамочка, проснись! Она даже не шевелится. Ей холодно. Я приношу свое одеяло, накрываю мамочку и ложусь рядом на липкий зеленый ковер. Мама не просыпается. У меня есть две игрушечные машинки. Они бегают по полу возле мамы. Наверное, она заболела. Я ищу, что можно съесть. В холодильнике нахожу горошек. Он замерз. Ем медленно. От горошка болит живот. Я сплю возле мамы. Горошек кончился. В холодильнике есть что-то еще. Только пахнет как-то странно. Я пробую полизать, и язык прилипает. Ем понемножку. Невкусно. Пью воду. Играю с машинками и сплю возле мамы. Она такая холодная и не просыпается. Распахивается дверь. Я накрываю маму одеялом. Он здесь. «Вот же дерьмо! Что здесь, черт побери, случилось? А, сучка шарахнутая, откинулась все-таки. Вот дрянь! Уберись, говнюк, не крутись под ногами». Он пинает меня, и я падаю и ударяюсь головой о пол. Больно. Он звонит кому-то и уходит. Запирает дверь. Я ложусь возле мамочки. Болит голова. В комнате – тетя-полицейский. Нет. Нет. Нет. Не трогайте меня. Не трогайте. Отойдите. Тетя-полицейский берет мое одеяло и хватает меня. Я кричу. Мама! Мамочка! Я хочу к маме. Слов больше нет. Я не могу больше говорить. Мама не слышит. Я ничего не могу сказать.

– Кристиан! Кристиан! – Ее настойчивый голос вытягивает меня из глубин ночного кошмара и отчаяния. – Я здесь, здесь, – кричит она.

Я просыпаюсь. Ана, вцепившись мне в плечи, трясет меня, лицо искажено мукой, в широко открытых глазах стоят слезы.

– Ана. – Мой голос – сиплый шепот, во рту привкус страха. – Ты здесь.

– Конечно, я здесь.

– Мне приснился сон.

– Знаю. Я здесь, с тобой.

– Ана. – Я произношу ее имя как заклинание, как талисман против черной, удушающей паники.

– Шш, я здесь. – Она обвивается вокруг меня, и ее тепло проникает мне в душу, отгоняя мрачные тени, отгоняя страх. Она – солнце, она – свет. Она моя.

– Пожалуйста, давай не будем ссориться. – Я обнимаю ее.

– Ладно.

– Обеты. Никакого подчинения. Я смогу. Мы найдем выход. – Слова срываются с моих губ в вихре эмоций, смятения и тревоги.

– Да. Найдем. Мы всегда находим выход, – шепчет Ана, и ее губы прижимаются к моим, успокаивая, возвращая в настоящее.

Пятница, 8 июля 2011

Доктор Флинн потирает подбородок, и я не могу понять, то ли он пытается выиграть время, то ли искренне заинтригован.

– Она пригрозила уйти?

– Да.

– Всерьез?

– Да.

– Поэтому ты капитулировал.

– У меня не было выбора.

– Кристиан, выбор есть всегда. Ты считаешь, Анастейша вела себя неразумно?

Я встречаюсь с ним взглядом и хочу крикнуть «да», но в глубине души понимаю, что Ана – человек разумный.

Это ты неразумен, Грей.

Безрассудство – твое второе имя. Эти слова Аны преследуют меня. Она сказала их давным-давно.

Господи, моя склонность видеть во всем плохое порой бывает сущим наказанием.

– Что ты сейчас чувствуешь? – спрашивает Флинн.

– Тревогу, – шепчу я, и мое признание, как удар под дых, выбивает почти весь воздух из легких.

Она могла уйти от меня.

– А, ощущение незащищенности и брошенности вновь выступают на первый план.

Я молчу, наблюдая за лучиком послеполуденного солнца, который освещает горшочки с миниатюрными орхидеями на его журнальном столике. Что я могу сказать? Мне не хочется признавать это вслух. Это делает мои страхи реальными. Ненавижу это ощущение слабости. Уязвимости. У Аны достаточно власти, чтобы ранить меня и нанести смертельный удар.

– Это вызывает у тебя сомнения насчет свадьбы? – спрашивает Джон.

Нет. Возможно.

Я боюсь, что она причинит мне боль.

Как было тогда, когда она ушла.

– Нет, – отвечаю я, потому что не хочу потерять ее.

Он кивает, словно это именно то, что он ожидал услышать.

– Ты от многого отказался ради нее.

– Да. – Я прячу снисходительную улыбку. – Она хороший переговорщик.

Флинн вновь потирает подбородок.

– Тебя это возмущает?

– Да. Отчасти. Я стольким жертвую, а она отказывается уступить хотя бы в одном.

– Ты, судя по всему, зол на нее.

– Да.

– Не думал о том, чтобы ей это сказать?

– Как я зол? Нет.

– Почему?

– Боюсь, скажу что-нибудь, о чем потом пожалею, и она уйдет. Один раз она уже уходила.

– Но ты тогда сделал ей больно.

– Да. – Воспоминание о ее залитом слезами лице и горьком упреке все еще свежи у меня в памяти. Ты чертов сукин сын.

Меня передергивает, но я прячу это от Флинна. Всякий раз, когда я вспоминаю тот случай, чувство стыда буквально захлестывает меня.

– Я больше не хочу причинять ей боль. Никогда.

– Это хорошая цель, к которой стоит идти, – говорит Флинн. – Но тебе надо найти здоровый способ выражать и направлять свой гнев. Ты долго направлял его на себя. Слишком долго. – Немного помолчав, он продолжает: – Ты знаешь, как я на это смотрю, Кристиан, поэтому не буду сейчас повторяться. Жизнь не всегда идет по тому пути, какой ты наметил. Главное – не пропустить эти поворотные моменты. Иногда лучше проиграть бой, чтобы выиграть войну. Слушать и слышать друг друга, идти на уступки – вот что такое брак.

Я фыркаю, вспомнив одно давнее электронное письмо Аны.

– Что смешного?

– Ничего.

– Ты должен верить в себя и в нее.

– Брак – это гигантский прыжок веры, – бормочу я.

– Именно. Для всех. Но ты справишься, у тебя все для этого есть. Сосредоточься на том, чего ты хочешь достичь. Думаю, отчасти у тебя это уже есть, потому что в последнее время ты выглядишь счастливее.

Я встречаюсь с его взглядом.

– Это всего лишь незначительная преграда, – говорит он.

Надеюсь, что так.

– Увидимся на следующей неделе.

Смеркается, и мы с Элиотом стоим на террасе нового дома, любуясь видом.

– Понимаю, почему ты покупаешь этот дом. – Элиот восхищенно присвистывает сквозь зубы. Мы оба с минуту молчим, впитывая великолепие сумерек над заливом: опаловое небо, оранжевая дымка на горизонте, темно-пурпурные воды. Красота. Покой.

– Потрясающе, правда? – бормочу я.

– Да. Отличное место для красивого дома.

– Который ты будешь перестраивать. – Я ухмыляюсь, и Элиот шутливо тыкает меня в ребра.

– Рад, что могу помочь. Объем работ тут внушительный, обойдется в кругленькую сумму сделать этот дом экологичным. Но, эй, ты можешь себе это позволить. Я поговорю с Джиа на следующей неделе, посмотрю, что она придумала и возможно ли это осуществить.

– Я завершу сделку по покупке где-то в конце июля. Потом нам всем надо будет тут встретиться.

– Можно и раньше. Какими бы ни были результаты осмотра участка, вряд ли тебя это остановит.

– Ты прав. Посмотрю свой график. Когда у тебя будет время?

– Для чего?

– Для строительства, балда.

– А. Ну, если проект «Спокани Иден» пойдет по плану, может, в начале осени? – он пожимает плечами.

– Все идет нормально?

– Да. – Элиот выглядит довольным собой.

И это понятно. Это амбициозный проект, по завершении он станет демонстрацией всех умений Элиота в области экологического строительства.

Он сдвигает кепку за затылок и хлопает в ладоши.

– Слава богу, уже пятница. Давай вернемся к тебе и дернем по пивку. – Закатив глаза, я иду за своим старшим братом за угол дома, где на подъездной дорожке стоит моя машина.

– Интересно, что делают наши женщины? – говорит Элиот по дороге в «Эскалу».

– Укладывают вещи Аны, надеюсь. – Я бросаю взгляд на Элиота. Он сидит, задрав свою чертову ногу на приборную доску, и смотрит в окно с видом полнейшего безразличия.

Бог мой, я ему завидую.

– Может, едят пиццу, пьют слишком много вина и обсуждают нас, – острит он.

Надеюсь, они не обсуждают нас!

– Или смотрят игру, – смеется он.

– Кейт любит бейсбол?

– Да. Она вообще любит спорт.

Кто бы сомневался. Меня в который раз удивляет, как они с Аной могут быть подругами. Ана не особо интересуется спортом, хотя недавно мы оба с удовольствием смотрели игру «Маринеров».

– Так, значит, ты считаешь Кейт своей женщиной? – с любопытством спрашиваю я.

– Сейчас – да.

– У вас с ней несерьезно?

Он пожимает плечами.

– Она классная. Посмотрим. Она не капает мне на мозги, представляешь?

– Слава богу, нет, – бормочу я себе под нос и качаю головой. Это, пожалуй, самые «длительные» отношения из всех, какие у него были.

– Давай заедем в бар, – предлагает Элиот.

– Нет, я не пью за рулем.

– Слабак, ты водишь прямо как отец.

– Отвали, трепло. – Я жму ногой на газ, и машина с ревом несется в сторону города.

– Ты нашел того урода, который угробил твою вертушку?

Я вздыхаю.

– Вертолет, Элиот. Нет. И это злит меня до чертиков.

– Черт, кому могло это понадобиться?

– Не знаю. Мои ребята ничегошеньки не нашли. Я жду отчет из НСБТ. Они не торопятся. Мне пришлось усилить охрану. Я отрядил двух парней присматривать сегодня за Аной и Кейт.

– Кроме шуток? Что ж, тебя можно понять, старик. Какой-то псих крутится поблизости.

Я бросаю на него сердитый взгляд.

– А что? Я просто констатирую очевидное. Рад, что они в безопасности, – говорит Элиот, и я начинаю думать, что, возможно, Кавана ему и вправду небезразлична. – Какие у тебя пожелания в отношении мальчишника? – спрашивает он.

– Элиот, не хочу я никакого мальчишника. Не нужен он мне.

– Старик, ты же женишься на первой девушке, которая обратила на тебя хоть сколько-нибудь серьезное внимание. Само собой, тебе нужен мальчишник.

Я смеюсь. Ты и понятия не имеешь.

– Я думал, она от тебя залетела.

Я обращаю на него суровый взгляд.

– Иди к черту, братец. Я не настолько легкомысленный. Ана еще слишком молода для детей. Поживем для себя, прежде чем связываться со всей этой хренью.

Элиот смеется.

– Ты и детишки. Это смягчило бы тебя.

Я не обращаю на него внимания.

– От Миа что-нибудь слышно?

– Она гоняется за членом.

– Что?

– За братом Кейт. Не думаю, что она его интересует.

– Мне не нравятся слова «член» и Миа в одном предложении.

– Она уже не ребенок, братишка. Знаешь, она ведь ненамного моложе Аны и Кейт.

Мне не хочется об этом думать.

– Поиграем в пул или посмотрим игру? – Он благоразумно меняет тему.

– Как хочешь, брат. – Мы въезжаем в подземный гараж «Эскалы», и я стараюсь не думать о Миа и Итане Кавана.

Элиот храпит перед телевизором. Он чертовски много работает, чертовски много жульничает в играх, но, перебрав пива, будет отсыпаться в свободной спальне. Мы провели спокойный вечер: посмотрели лучшие моменты игры между «Маринерами» и «Ангелами» («Маринеры» проиграли), он разбил меня в «Call of Duty», но я выиграл у него в пул для разнообразия. Завтра утром я буду в квартире Аны – помогать ей перевозить сюда оставшиеся вещи. Хватит уже тянуть с этим. Бросаю взгляд на часы, гадая, что она сейчас делает. Телефон жужжит, словно она прочла мои мысли.

Ана: «Я уложила вещи. Скучаю по тебе. Спокойной ночи, и чтобы никаких кошмаров. Это приказ. Меня нет рядом, чтобы обнять тебя.

Люблю ♥».

Ее слова согревают мне сердце. Флинн сказал, что наша последняя размолвка – всего лишь незначительное препятствие. Надеюсь, он прав. Я пишу ответ:

«Пусть тебе снятся сны обо мне. А я надеюсь увидеть тебя во сне. Никаких кошмаров».

Ана: «Обещаешь?»

«Никаких обещаний. Всего лишь надежда. И любовь. К тебе».

Ана: «Ты как-то сказал, что не романтичен. Я так рада, что ты ошибаешься. Я просто млею от избытка чувств! Впадаю в экстаз.

Люблю тебя, Кристиан. Спокойной ночи. ХХХ»

«Спокойной ночи, Ана. Мне нравится вводить тебя в экстаз. Я тоже люблю тебя ♥. Всегда. Х»