Текст книги "Избранные труды"

Необходимо повысить требовательность к качеству предварительного следствия по делам, связанным с применением рассматриваемых институтов (см., например, п. 16 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств»). В частности, при наличии оснований надо привлекать к ответственности лиц, противоправные действия которых провоцировали состояние аффекта либо отражались обороняющимся.

Значительное число ошибок, допускаемых следователями органов внутренних дел, связано с квалификацией умышленных телесных повреждений различной степени тяжести.

Отдельные ошибки обусловлены некритическим отношением к заключениям судебно-медицинской экспертизы, неправильным толкованием общесоюзных Правил судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений (1978 г.). Имеют место ошибки при определении длительности расстройства здоровья в результате причинения телесных повреждений. В качестве критерия здесь выступают лишь объективно необходимые сроки лечения. Если же оно неоправданно затянулось или, наоборот, преждевременно закончилось, нужно исходить не из фактического, а из объективно необходимого срока, устанавливаемого заключением специалистов [91, 603].

При квалификации умышленных телесных повреждений следователи, как правило, исходят из фактически причиненного здоровью потерпевшего вреда. Это оправдано лишь при так называемом неопределенном (неконкретизированном) умысле. Существенное значение здесь имеет установление содержания и направленности умысла виновного. Если умысел прямой, определенный и направлен на причинение тяжкого телесного повреждения, а в результате нанесены повреждения менее тяжкие или легкие, речь должна идти о покушении на более тяжкое преступление (ч. 2 ст. 15 и ч. 1 ст. 108 УК РСФСР). В следственной же практике такая квалификация встречается исключительно редко.

Серьезным нарушением законности, разновидностью очковтирательства является распространенная практика квалификации преступления по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР, когда налицо явные признаки умышленного убийства.

По признакам ч. 2 ст. 108 УК РСФСР уголовные дела возбуждаются даже тогда, когда преступник еще не известен. Например, в Красноярском крае и Воронежской области по ч. 2 ст. 108 УК возбуждались дела в связи с безвестным отсутствием отдельных лиц [97, 31–32].

Необходимо обеспечить в этой связи тщательное изучение и уяснение следователями разработанных в теории уголовного права и правоприменительной практике критериев отграничения умышленных убийств от умышленных тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего.

Нужно знать, что преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 108 УК РСФСР, характеризуется двойной (смешанной) формой вины: умыслом(прямым или косвенным) на причинение тяжкого телесного повреждения (первичное последствие) и неосторожностью по отношению к смертельному исходу (вторичное последствие). Как правило, оно имеет место в тех случаях, когда смерть наступила вследствие телесных повреждений не жизненно важных органов либо жизненно важных, но орудием или способом, не свидетельствующим о предвидении виновным возможности ее причинения. Если же телесные повреждения наносились в жизненно важные органы и таким орудием или способом, которые свидетельствовали о предвидении виновным неизбежности или возможности (вероятности) причинения потерпевшему смерти, налицо, как правило, умышленное убийство.

Серьезную сложность в следственной практике представляет также отграничение умышленного тяжкого телесного повреждения, повлекшего смерть (ч. 2 ст. 108 УК РСФСР), от неосторожного убийства (ст. 106 УК РСФСР). Последнее имеет место тогда, когда лицо не предвидит не только возможности причинения смерти, но и тяжких телесных повреждений, хотя должно было и могло предвидеть возможность наступления таких последствий.

Определенные трудности для следователей вызывает и решение вопроса об отграничении умышленных телесных повреждений от хулиганства. Такое отграничение должно проводиться в зависимости от содержания и направленности умысла виновного, мотивов, целей и обстоятельств совершенных им действий (см. п. 25 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 октября 1972 г. «О судебной практике по делам о хулиганстве»).

Немало ошибок встречается в следственной практике и при квалификации изнасилований. Иногда они имеют место при разграничении покушения на изнасилование и оконченного преступления. Не все следователи четко уяснили себе, что изнасилование считается оконченным с момента начала насильственного полового сношения, т. е. «физиологического контакта половых органов насильника и потерпевшей независимо от характера и продолжительности полового акта» [44, 68].

По делам этой категории иногда неверно определяется направленность умысла виновного. В результате не всегда четко отграничивается покушение на изнасилование от других противоправных посягательств, затрагивающих честь, достоинство и неприкосновенность личности женщины (хулиганство, причинение телесных повреждений, оскорбление и др.)

О направленности умысла судят, исходя прежде всего из характера действий преступника (насильственное раздевание женщины, обнажение ее половых органов и пр.). Однако не всегда учитывается, что подобные действия могут быть продиктованы хулиганскими побуждениями или местью за отказ вступить в половую связь добровольно, что существенно меняет их юридическую оценку.

При расследовании дел о покушении на изнасилование, когда применялись физическое насилие или угрозы, необходимо устанавливать, действовал ли виновный с целью совершения полового акта и являлось ли примененное насилие средством достижения такой цели. Установление цели и мотива деяния особенно важно по делам о преступлениях несовершеннолетних.

Одна из часто встречающихся ошибок при квалификации изнасилований состоит в неверном понимании характера угрозы как средства подавления сопротивления потерпевшей.

Угроза может выражаться в словах («убью», «зарежу», «изувечу» и т. п.), демонстрации оружия либо носить неопределенный характер («молчи, а то хуже будет»), вытекать из создавшейся обстановки (когда, например, группа лиц окружает женщину в безлюдном месте, требуя подчиниться их домогательствам) [98,160].

Угроза должна быть реальной и непосредственной. При оценке реальности угрозы необходимо учитывать такие моменты, как физическое превосходство насильника над потерпевшей, степень агрессивности его действий, количество преступников, наличие и демонстрация оружия и т. п. При этом в безвыходное положение ставит потерпевшую только такая угроза, которая может быть осуществлена немедленно.

Ошибки часто допускаются и при установлении повторности изнасилований.

Следователи иногда забывают разъяснение Пленума Верховного Суда СССР о том, что изнасилование не считается повторным, если судимость за прежнее изнасилование с виновного уже снята или если к моменту совершения второго изнасилования истек срок давности уголовного преследования за первое преступление (см. п. 7 его постановления от 25 марта 1964 г. «О судебной практике по делам об изнасиловании»).

Немало трудностей на практике вызывает определение беспомощного состояния потерпевшей. Использование такого состояния нередко встречается при совершении изнасилований несовершеннолетними; потерпевшими по таким делам также довольно часто выступают подростки. При этом едва ли не каждое сожительство с несовершеннолетней в возрасте 12–15 лет расценивается как изнасилование.

Многие следователи полагают, что в таком возрасте потерпевшие, как правило, не понимают характера и значения совершаемых с ними действий. Между тем беспомощное состояние потерпевшей – это вопрос факта [44, 55]. Основанием для вывода о таком состоянии является не возраст и половая зрелость, а степень осведомленности о взаимоотношениях полов. Последняя обусловливается особенностями психического развития, воспитания девочки-подростка, ее предшествующим поведением и т. д. [93, 6]. В подобных случаях большую помощь следствию может оказать психолого-психиатрическая экспертиза. При определенных условиях действия виновного квалифицируются не по ст. 117, а по ст. 119 или ст. 120 УК РСФСР.

Часто ошибки в квалификации связаны с недостаточно четким пониманием признаков группового изнасилования (ч. 3 ст. 117 УК РСФСР). Такие преступления наиболее часто совершаются несовершеннолетними, в ряде случаев вместе с подростками в них участвуют и взрослые.

Некоторые следователи игнорируют указание Пленума Верховного Суда СССР о том, что квалификация изнасилования как совершенного группой лиц может иметь место лишь в случае соисполнительства, т. е. когда лица, принимавшие участие в изнасиловании, действовали согласованно в отношении потерпевшей. При этом как групповые должны расцениваться не только действия преступников, непосредственно совершивших насильственный половой акт, но и действия лиц, содействовавших им путем применения насилия к потерпевшей (см. п. 10 постановления от 25 марта 1964 г. «О судебной практике по делам об изнасиловании»).

Ошибки допускаются и при определении особо тяжких последствий изнасилования (ч. 4 ст. 117 УК РСФСР), к которым относятся смерть, тяжкое телесное повреждение, самоубийство, расстройство душевной деятельности, тяжкое венерическое заболевание и пр.

Следователи не всегда учитывают, что если насильник не только не сознавал возможность наступления особо тяжкого последствия, но и не должен был и не мог его предвидеть, то такое последствие не может рассматриваться в качестве квалифицирующего обстоятельства.

По делам об изнасилованиях серьезные трудности связаны также с уголовно-правовой оценкой возраста потерпевшей.

В частности, не все следователи учитывают, что уголовной ответственности по ч. 3 ст. 117 УК РСФСР подлежит лицо, которое знало или допускало, что совершает насильственный половой акт с несовершеннолетней, либо могло и должно было это предвидеть. Если же виновный добросовестно заблуждался относительно фактического возраста потерпевшей, т. е. по всем обстоятельствам дела считал, что она совершеннолетняя, ее действительное несовершеннолетие не может служить основанием для квалификации его действий по ч. 3 ст. 117 УК.

Таковы наиболее типичные недостатки и ошибки при квалификации следователями тяжких преступлений против личности. Их нужно решительно изживать.

Следует признать ненормальной ситуацию, когда ошибки, допускаемые при квалификации преступлений, как правило, не учитываются при оценке деятельности следователей. Среди последних распространено мнение, что качество их работы определяется вынесением любого обвинительного приговора, независимо от квалификации и переквалификации содеянного. Подобный подход надо повсеместно искоренять. Правильная квалификация преступления – один из существенных показателей качества следственной работы.

Трудно переоценить в этой связи значение эффективного управления практикой квалификации преступлений в деятельности следственного аппарата органов внутренних дел. Причины ошибочной квалификации преступлений необходимо систематически и тщательно анализировать, обсуждать их на оперативных совещаниях, занятиях по служебной подготовке, а результаты изучения использовать при разработке мер для дальнейшего укрепления законности в деятельности следственного аппарата.

Исследование личности обвиняемого. В решении коллегии МВД СССР от 25 октября 1983 г. подчеркивается необходимость выявления и всестороннего изучения при производстве предварительного следствия данных, характеризующих личность обвиняемого. Полнота сбора такой информации имеет важное значение в криминалистическом, криминологическом, уголовно-правовом и исправительно-воспитательном аспектах. От нее, в частности, во многом зависит последующая оценка судом степени общественной опасности подсудимого.

Подробная и всесторонняя характеристика обвиняемых в совершении тяжких насильственных преступлений особенно необходима, поскольку по делам этой категории возможно применение самых суровых мер уголовной репрессии. Формализм здесь совершенно недопустим.

К сожалению, как показывают результаты исследования, такая работа проводится еще недостаточно качественно. Личность обвиняемого изучается бессистемно, эпизодически. Многие следователи не придают должного значения указанной деятельности, ограничиваясь выяснением установочных данных об обвиняемом и получением характеристики с места его работы. В результате же многие стороны, существенно характеризующие личность обвиняемого, остаются в тени. Иногда в обвинительном заключении необходимые сведения отсутствуют даже в резолютивной части. Возможность же восполнить такие недостатки в процессе судебного разбирательства имеется не всегда [54, 26–31].

Примерно в 35 % изученных нами обвинительных заключений по делам об умышленных тяжких телесных повреждениях содержатся лишь установочные (персонографические) данные о личности обвиняемого. Иными словами, работа следователя в этом направлении ограничилась, по сути дела, заполнением анкетной части бланка протокола допроса. Не всегда приводятся данные, характеризующие обвиняемого с общественно-производственной, морально-бытовой и других сторон. По существу, нераскрытыми остаются психологические качества и свойства личности.

Разумеется, при производстве предварительного следствия существуют пределы исследования личности обвиняемого. Оно протекает в весьма ограниченные сроки, что делает процесс познания более динамичным [34, 15]. Однако те относящиеся к характеристике личности обстоятельства, которые имеют существенное значение для успешного расследования преступления, индивидуализации ответственности, назначения справедливого и целесообразного наказания, проведения эффективных профилактических мероприятий, организации работы по исправлению и перевоспитанию осужденного, должны быть установлены уже на этой стадии. Прежде всего здесь надо располагать социально-демографическими сведениями о личности обвиняемого, данными о его отношении к труду, учебе, общественной активности, поведении в быту, в сфере проведения досуга, о фактах, свидетельствующих об антиобщественной направленности, о некоторых его психологических качествах [28, 92].

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 29 июня 1979 г. «О практике применения судами общих начал назначения наказания» подчеркнул, что при отсутствии достаточно всесторонне характеризующих обвиняемого данных, которые оказалось невозможным получить в судебном заседании, дело по мотивам неполноты произведенного дознания или предварительного следствия может быть направлено для дополнительного расследования.

Источниками информации о личности преступника обычно являются: показания свидетелей, потерпевших, подозреваемых, обвиняемых; протоколы отдельных следственных действий; заключения экспертов; характеристики, исходящие из различных учреждений и организаций; иные документы – различного рода справки, дневники, письма, записки и пр. По делам рассматриваемой категории с этой целью необходимо допрашивать лиц, хорошо знающих обвиняемого по совместной работе, в быту, а также в других сферах жизни (представители администрации, общественных организаций, друзья, соседи и т. д.). По делам о преступлениях несовершеннолетних трудно переоценить значение информации, которой располагают родители, учителя, воспитатели, инспектора ИДН, сверстники и др. Надо использовать и те большие возможности, которые предоставляют судебно-психологическая и судебно-психиатрическая экспертизы; в необходимых случаях следует проводить комплексную психолого-психиатрическую экспертизу.

Работу по исследованию личности обвиняемого нужно планировать. Только тогда изучение личности обвиняемого будет носить целенаправленный характер; оно обеспечит и более полное собирание необходимых сведений [49, 54; 59, 44–48].

Обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого, должны находить свое отражение и закрепление в различных процессуальных документах, в частности в обвинительном заключении (как в резолютивной, так и в описательной его частях). Приводимые сведения надо подтверждать ссылками на конкретные доказательства и их источники. Использоваться здесь могут лишь фактические данные, полученные процессуальным путем. Их сбор и оценка должны быть объективными. Это необходимо для определения обстоятельств, смягчающих и отягчающих ответственность, для ее индивидуализации. Наступившие в результате преступления тяжкие последствия не могут заслонять положительные моменты в характеристике обвиняемого.

Для получения полноценных характеристик на обвиняемого целесообразно в следственных подразделениях иметь специальные формализованные бланки и направлять их с соответствующим запросом по каждому уголовному делу.

Согласно инструкции по организации деятельности следственного аппарата органов внутренних дел на следователя возложена обязанность направлять администрации следственного изолятора сообщения о личности арестованных обвиняемых, а в отношении несовершеннолетних – справки-характеристики. В этих документах должны быть зафиксированы данные, имеющие существенное значение для исправления и перевоспитания преступника: о его отношении к труду, коллективу, совершенному преступлению, поведении по месту жительства, родственных и дружеских связях, взаимоотношениях в семье и с близкими, положительных и отрицательных качествах и поступках, интересах и увлечениях, психических отклонениях, поведении в процессе следствия и т. д. Важное значение могут иметь и другие данные, например об угрозах расправой, боязни мести со стороны конкретных лиц и т. п. Назначение этих непроцессуальных документов – обеспечение преемственности и непрерывности воспитательного процесса, содействие последующей индивидуальной профилактической работе с осужденным.

В плане совершенствования рассматриваемой деятельности заслуживают внимания предложения ряда авторов о целесообразности дополнения УПК союзных республик статьей, перечисляющей подлежащие установлению сведения о личности обвиняемого и обязанность составления его сводной характеристики как в ходе предварительного расследования, так и на стадии судебного разбирательства [28, 92; 99,100–103; 59, 127].

Выявление обстоятельств, способствовавших совершению преступления, согласно ст. 21 и 68 УПК РСФСР является важной процессуальной обязанностью следователя. При расследовании дел о тяжких посягательствах на личность всегда надо устанавливать: «1) можно ли было предотвратить преступление на той или иной стадии; 2) что для этого нужно было сделать; 3) почему не выполнено необходимое и кто в этом виновен» [32, 31]. Отвечая на такие вопросы, следователь выявляет обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, и определяет конкретные направления профилактической работы.

Установление указанных обстоятельств, входящих в предмет доказывания по уголовному делу, должно осуществляться в соответствии с планом расследования в процессе производства всех следственных действий. При планировании рассматриваемой деятельности на первоначальном этапе расследования используются типичные версии относительно обстоятельств, способствующих совершению насильственных преступлений [41, 7; 72, 70; 35, 186]. В ходе дальнейшего расследования версии должны проверяться, уточняться и детализироваться с учетом конкретных особенностей дела. Это трудоемкая, кропотливая, но необходимая работа.

По делам об умышленных убийствах и причинении тяжких телесных повреждений прежде всего выясняются:

– характер и содержание предкриминального поведения обвиняемого; его склонность к насильственным действиям, устойчивость антисоциальной агрессивно-насильственной направленности, связь с преступной средой; реакция соответствующих должностных лиц и общественных организаций на его антиобщественные поступки в сферах быта, досуга и трудовой деятельности;

– характер и содержание поведения потерпевшего, степень его виктимности (не послужила ли она поводом для совершения преступления); реакция должностных лиц и общественности на факты легкомысленного, безнравственного, противоправного поведения потерпевшего;

– взаимоотношения обвиняемого в семье, с соседями, окружающими, сослуживцами (оскорбления, ссоры, скандалы, драки, издевательства, унижения, неприязнь, обиды и пр.); его психическое состояние, материальные и жилищные условия; своевременность выявления общественностью и правоохранительными органами неблагополучных семей и бытовых конфликтных ситуаций, их реагирование на такие инциденты;

– наличие предшествовавших преступлению угроз расправой в отношении потерпевшего и других лиц; фактов нанесения телесных повреждений, истязаний, хулиганских поступков, поступления в правоохранительные органы соответствующей информации и принятия в связи с этим мер; причин несвоевременного выявления такого противоправного поведения органами внутренних дел, нереагирования сотрудников милиции на сигналы о нем;

– имели ли место случаи безнаказанности данного лица за отдельные правонарушения, и ее причины;

– находился ли обвиняемый в момент совершения преступления в состоянии опьянения, систематичность потребления им спиртных напитков (наркотиков); обстоятельства их приобретения и употребления; нарушения антиалкогольного законодательства, способствовавшие акту противоправного насилия; факты реагирования администрации предприятия, общественности и сотрудников органов внутренних дел на злоупотребление обвиняемым спиртными напитками;

– конкретные недостатки в деятельности правоохранительных органов по борьбе с рецидивом; факты необоснованного применения к обвиняемому досрочного освобождения от наказания; обстоятельства, осложнившие процесс его социальной адаптации и ресоциализации (например, незаконный отказ в прописке, трудоустройстве); упущения в осуществлении надзора и контроля со стороны органов внутренних дел и общественности за поведением ранее судимых (в частности, за поведением условно осужденных и досрочно освобожденных, имеющих отсрочку исполнения приговора, находящихся под административным надзором);

– недостатки в деятельности правоохранительных органов и общественности по борьбе с тунеядством: факты отсутствия должного реагирования и необходимого контроля за поведением лиц, уклоняющихся от общественно полезного труда, непринятия мер к их трудоустройству, несвоевременного их привлечения к ответственности;

– упущения в выявлении и учете лиц, страдающих нервно-психическими заболеваниями и сексуальными аномалиями, в профилактической работе с данным контингентом;

– условия, способствовавшие формированию преступной группы; недостатки в деятельности органов внутренних дел по разобщению таких групп; принадлежность потерпевшего и обвиняемого к враждующим группировкам правонарушителей;

– происхождение оружия (огнестрельного или холодного), если оно использовалось при совершении преступления, обстоятельства его приобретения; нарушения правил продажи охотничьего оружия, осуществления разрешительной системы; факты изготовления самодельного оружия в производственных условиях и нереагирования на них соответствующих должностных лиц и общественности;

– конкретные недостатки в охране общественного порядка и безопасности граждан; упущения в организации патрульно-постовой службы милиции, в деятельности добровольных народных дружин, иных административных и общественных организаций, в осуществлении профилактической деятельности органов внутренних дел; низкий уровень служебной дисциплины;

– случаи нереагирования окружающих на факты применения насилия, хулиганства, иного аморального и противоправного поведения, оставления потерпевшего без помощи в опасной ситуации; непринятия очевидцами мер к пресечению преступления; причины их невмешательства в конфликт;

– конкретные недостатки в воспитательной работе по месту жительства и работы обвиняемого [32, 31–54; 91, 601–602].

Разумеется, это лишь примерный перечень обстоятельств, имеющих криминогенное значение. Любое преступление и каждый преступник индивидуальны, и именно с таких позиций надо подходить к выявлению рассматриваемых причин и условий.

При расследовании дел об убийствах и тяжких телесных повреждениях, совершенных несовершеннолетними, необходимо уделять серьезное внимание выявлению условий, сформировавших их агрессивную насильственную направленность. К ним относятся:

– недостатки семейного воспитания, формирующие склонность к разрешению возникающих конфликтов путем применения физического насилия; примеры аморального и противоправного поведения в семье (распущенность, грубость, жестокость по отношению к близким, пьянство, паразитизм, стяжательство и пр.);

– деморализующее влияние ближайшего бытового окружения по месту жительства, работы, учебы (злоупотребление алкоголем и наркотиками; вызывающее, развязное поведение; бескультурье; хулиганские поступки; жестокость по отношению к окружающим людям, животным; издевательства над младшими и слабыми; участие в неформальных группах с антисоциальной направленностью, со склонностью к насилию; групповые драки, избиения; безделье, праздность и т. д.);

– вовлечение подростков в пьянство, преступную или иную антиобщественную деятельность агрессивного характера взрослыми преступниками и ранее судимыми сверстниками;

– воздействие на несовершеннолетних буржуазной пропаганды «суперменства», крайнего индивидуализма, жестокости и презрения к окружающим, отношения к насилию как естественному явлению социальной жизни; конкретные каналы ее проникновения (радиопередачи, кино, туристские контакты и пр.).

По делам рассматриваемой категории рекомендуется также выявлять конкретные недостатки воспитательной работы школы, ПТУ, иного учебного заведения, трудового коллектива, упущения в организации досуга подростков, ошибки и просчеты в деятельности специальных органов, на которые непосредственно возложена задача по предупреждению правонарушений подростков (инспекции и комиссии по делам несовершеннолетних). Особенно следует учитывать криминогенное значение обстановки безнаказанности за нарушения дисциплины и правонарушения, несвоевременного раскрытия преступлений, необоснованного применения мягких мер наказания, отсрочки исполнения приговора, преждевременного условно-досрочного освобождения из ВТК, выпуска из специального воспитательного учреждения и т. д. Необходимо также фиксировать недостатки в работе шефов, наставников, общественных воспитателей [51, 245–248; 46, 95–96; 32, 51–54].

Многие из перечисленных криминогенных факторов важно устанавливать и при расследовании изнасилований. Специфика этой категории дел обусловливает необходимость выявления обстоятельств следующего характера:

– конкретные факты эротизирующего и деморализующего воздействия микросреды на обвиняемых (неблагоприятные в данном аспекте условия воспитания подростков в семье и ближайшем бытовом окружении; различные формы семейной дезорганизации; негативное влияние примеров половой распущенности, собственнического отношения к женщине, цинизма; стимулирование у подростка неправильных взглядов и навыков полового поведения, подстрекательство со стороны взрослых или более развращенных сверстников и пр.);

– недостатки деятельности органов народного образования, культуры, здравоохранения по нравственному и половому воспитанию подростков и молодежи;

– распространение пьянства и наркомании в среде несовершеннолетних и молодежи и обусловленная этим криминогенность в сфере половых отношений;

– растлевающее влияние буржуазной пропаганды «сексуальной свободы», порнографии; конкретные каналы ее проникновения; эротизирующее влияние отдельных произведений литературы и кино;

– неосмотрительность и неуместная доверчивость части потерпевших, их легкомысленное, а иногда и провоцирующее поведение;

– отсутствие надлежащего контроля за детьми со стороны родителей и воспитателей; детская безнадзорность;

– нереагирование окружающих на факты антиобщественного поведения отдельных лиц в сфере сексуальных отношений, половые эксцессы;

– конкретные недостатки в деятельности правоохранительных органов по борьбе с половыми преступлениями: неполнота выявления лиц, обнаруживающих признаки сексуальной патологии, склонных к половым извращениям насильственного характера, и обеспечения за ними надлежащего надзора (совместно с органами здравоохранения); неприменение мер к нарушителям общественного порядка на сексуальной почве; необоснованное прекращение уголовных дел об изнасиловании; неполное и несвоевременное раскрытие половых преступлений; несвоевременная изоляция лиц, виновных в их совершении, от общества; преждевременное их освобождение из мест лишения свободы; слабый контроль за их поведением после освобождения от наказания и т. д.;

– ошибки и упущения органов внутренних дел в борьбе с проституцией, сводничеством, притоносодержательством, распространением порнографических предметов и пр. [64, 87–102; 91, 627–628; 14, 75–83; 36, 3–20; 38, 5–25].

Выяснение по каждому конкретному делу этих и иных обстоятельств, способствовавших совершению преступления, необходимо для принятия соответствующих мер по их устранению.

Следственная профилактика. Одним из важных направлений деятельности следственного аппарата органов внутренних дел является превенция насильственных преступлений. В ней можно выделить два аспекта: уголовно-правовой и специально-криминологический, которые взаимно дополняют друг друга.

Индивидуальная профилактика рассматриваемых деяний предполагает прежде всего работу по удержанию правонарушителя от повторения насильственного преступления, недопущению рецидива (частная, или специальная, превенция). Объект воздействия здесь – лица, совершившие указанные преступления и привлеченные к уголовной ответственности. На предварительном следствии рассматриваемая деятельность обеспечивается комплексом мероприятий, исключающих либо ограничивающих возможность совершения новых преступлений, и надлежащим психолого-педагогическим воздействием на обвиняемого, оказываемым на него практикой реализации уголовной ответственности и используемыми при этом воспитательными средствами.

Быстрое и квалифицированное раскрытие преступления, изобличение виновного, избрание соответствующей тяжести содеянного меры пресечения играют важную роль в предупреждении совершения подследственным новых противоправных деяний. Конкретная воспитательная работа, проводимая с ним следователем, в ряде случаев способствует раскаянию обвиняемого, осуждению им преступного прошлого, вызывает у него стремление искупить свою вину перед обществом.