Текст книги "Жрецы и фараоны. Сны"

– И то, и другое, – в такт ему ответил Дмитрий и подмигнул Андрею.

Андрей, понимая, что Дмитрий не захочет продолжать тему о здоровье, решил увести разговор в другое русло.

– А кто-нибудь умеет запрягать оленей? – с серьезным выражением лица и глядя на пылающие угли, спросил Андрей.

Вопрос повис в воздухе. У Кирилла от удивления открылся рот, а у Татьяны вытянулось лицо. Дмитрий напряженно морщил лоб. Пауза затянулась на несколько секунд, и вот Андрей, не выдержав напряжения, улыбнулся и сказал:

– Да ладно, чего вы таращитесь – просто пытался разговор поддержать.

Компания громко рассмеялась. Однако, успокоившись, Кирилл продолжил:

– И все же, ты красиво говорил о любви к отечеству, но рулить страной отказываешься. Где логика?

– Просто я, не в обиду будет сказано моей маме, сын кухарки. А что бывает, когда страной рулят кухаркины дети, мы уже видели. Рулить страной в будущем будете вы и люди вашего сословия: у вас и образование, и уже начавшие формироваться фамильные состояния и традиции…

– А при чем здесь состояния? – поинтересовалась Татьяна.

– Да при том, что к власти нельзя допускать нищих. Безусловно, одно только состояние не должно быть входным билетом в клуб рулевых, но я почему-то уверен, что в этом клубе не должно быть бедных.

– Нищие-то тебе чем не угодили? – удивилась Татьяна.

– Нищий человек по своей природе – голодный. Он живет одним желанием – наесться. Переживший голод будет есть впрок, и поэтому всегда будет переедать, и всегда будет голодным – если хотите, это заболевание больше психологическое, чем физиологическое. Посмотрите на бизнесменов девяностых: заработав не на одну жизнь, они никак не могут остановиться – их гложет постоянное чувство голода, от которого невозможно избавиться. И это, извините, диагноз.

– Но у нас все богатства родом из девяностых, – возразил Кирилл.

– Да. В этом и проблема. Я думаю, должно подрасти новое поколение. Дети или внуки олигархов девяностых – те, кто вырос, не зная нужды, те, кто получили, кроме дорогого и престижного образования еще и хорошее воспитание, те, кто никогда не был голодным и нищим, те, кто сможет сострадать ближнему и ценить людей по их способностям, а не по состояниям и социальному статусу.

– Звучит красиво. Так кто же эти загадочные отпрыски отцов-олигархов?

– Это вы и вам подобные. Вы, если хотите, и есть будущее этой страны. А каким оно будет – светлым или не очень – всецело зависит от вас.

Кирилл вдруг заерзал, пытаясь заглянуть себе за спину или что-то нащупать.

– Что с тобой? – поинтересовался Андрей.

– Слушай. Будь другом, – сказал озадаченный Кирилл, – посмотри: у меня там на спине ничего нет?

Андрей внимательно осмотрелся и отрицательно покачал головой.

– Ну посмотри внимательнее… Точно ничего нет?

– Точно.

– Ну, присмотрись, может хоть что-то?

– Да нет ничего. А что там должно быть?

– Крылья, – улыбнулся Кирилл. Компания разразилась звонким смехом.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Что-то есть в этом беззаботном смехе, не правда ли?»

В какой-то момент зазвонил телефон Кирилла. Поговорив немного тот, отключил телефон и сообщил, что должен ехать в столицу, но, возможно, еще вернется. Ему составили на скорую руку список необходимых продуктов, и пожелали счастливого пути. По воодушевлению, с которым говорил Кирилл по телефону, было понятно, что предстоит встреча с приятным для него человеком, но кто этот человек и что это за встреча, ради которой возможно оставить шашлык и вернуться за сто километров в столицу, мы пока умолчим. И сделаем это, скажем, для усиления интриги.

Итак, Кирилл уехал… Дмитрий достал из авто удочку и уже прилаживал снасть, когда Андрей, оставшись наедине с Татьяной, предложил немного прогуляться по окрестным весям. Какое-то время пара шла молча, видимо, думая каждый о своем, но в конечном итоге об одном и том же. В конце концов, Татьяна первая нарушила молчание.

– Ты всегда такой?

– Какой?

– Ну, немногословный, молчаливый.

– Всегда, – кивнул Андрей.

– А зачем?

– Да имидж такой, – серьезно ответил Андрей и улыбнулся.

Татьяна тоже улыбнулась. Они подошли к небольшому деревянному причалу, возле которого стояла, покачиваясь на волнах, небольшая рыбацкая лодка. Взглянув друг другу в глаза и как бы договорившись, оба спустились в нее. Андрей отвязал веревку, взялся за весла, и лодка быстро заскользила по водной глади. Заплыв за камыши, пара увидела Дмитрия, внимательно наблюдавшего за поплавком. Дмитрий тоже заметил катающихся, и сделал знак Андрею. Тот кивнул в ответ. Скорее всего, Дмитрий напомнил Андрею о правилах – «всегда быть в поле его зрения». Понимая, что плавание в дальние страны без Дмитрия становится невозможным, Андрей поднял весла, забросил их в лодку и отдал судно во власть водной стихии. Какое-то время пара следила за движением облаков и солнца, которое медленно и величественно садилось за линию горизонта. Природа начала плавно менять свои цвета. Они превращались из сочных и ярких в строгие, не столь выразительные и, если хотите, стильные. По мере исчезновения солнца поднимался легкий ветерок. Становилось сыро и прохладно. Татьяна поежилась. Андрей был одет в льняную рубаху бледно-зеленого цвета поверх футболки аналогичной расцветки. Истолковав движение Татьяны как руководство к действию, Андрей снял рубаху и, зайдя девушке за спину, ловко набросил на ее плечи спасительный утеплитель. Безусловно, ей было приятно внимание Андрея и она посмотрела на него так, как могут смотреть начинающие влюбляться женщины (не путать с похотливыми взглядами голливудских звезд в боевиках и мелодрамах). И вот в этот самый момент Андрей, продолжая начатое движение, зацепился за веревку, не удержался и перевернулся за борт лодки. Плюх о воду получился громким и эффектным: парень вошел в царство Нептуна плашмя и что-то ворча. От такого ныряния град брызг обрушился на Татьяну и она вмиг стала мокрой с ног до головы, я уж молчу об Андрее. Бедолага влез в лодку виновато улыбаясь, а Татьяна, взглянув на него, разразилась веселым звонким смехом. Через мгновенье хохотали все трое, так как Дмитрий, наблюдавший за всеми перемещениями в лодке, стал невольным зрителем головокружительного сальто с водными процедурами. Пока парочка добралась до берега, Татьяна успела изрядно замерзнуть, от чего тряслась и стучала зубами. Улыбающийся Дмитрий встретил на причале возвратившихся с романтичной прогулки. Он, вероятно, хотел сострить, но Андрей опередил, сказав первым:

– Как дам сейчас больно по наглой смеющейся… ммм… лицу!

– А меня-то за что, я ведь тебя в воду не сталкивал. Ты лучше ее ударь…

– А меня за что? – удивилась Татьяна.

– А не надо было просить себя одеть.

– А я и не просила… И, кстати, лучше все-таки бить тебя, так как я под твоей защитой… Лишь только я немного согреюсь, буду готова понаблюдать, как вы помутузите друг друга…

– Вот те раз, я всегда говорил, что женщины до добра не доведут, – сказал Дмитрий. – Мелочная банальная ситуация – и она уже нас пытается столкнуть лбами. Я был лучшего мнения о вас, сударыня.

– Да, я коварная, – кокетливо вставила Татьяна. – И вообще, мы, девушки, такие загадочные, что часто забываем, что загадываем, вот и приходится импровизировать. А если честно, то с уходом рыцарских турниров наблюдается уж очень большая нехватка сражений за нас, красивых. Просто иногда хочется увидеть настоящий поединок за даму.

– Ладно, дама, – сказал Дмитрий, – вот тебе халат, я тут нашел и полотенце, иди вытрись и переоденься, а то меня начинает раздражать эта барабанная дробь твоих зубов.

– Фи, хам! – фыркнула Татьяна, кокетливо-небрежно взяла предложенные халат и полотенце и уединилась в ванной комнате.

Ребята переглянулись, улыбнулись и вышли на улицу, дабы развести костер. Через полчаса, а именно столько времени понадобилось Татьяне, чтобы вытереться и переодеться, компания сидела возле костра, пила чай, заваренный Дмитрием из веточек вишни и смородины, и непринужденно болтала. Дрова в костре весело потрескивали, искры поднимались вверх и сливались со звездами, а тепло, отдаваемое очагом, согревало молодую беззаботную компанию.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Ну, что еще нужно для счастья? И не счастье ли это – сидеть вот так беззаботно у костра, никуда не спеша, болтать о том, о сем, и не смотреть на часы с мыслями о предстоящей работе да раннем утреннем подъеме, о хроническом недосыпании и об очередном исполнении супружеского долга, о доставшем начальнике и его похотливой секретарше, о падении биржевых курсов и повышении стоимости коммунальных услуг и т. д., и т. п..»

В этот вечер о чем только не говорили наши герои: и о индийских йогах да мусульманских ваххабитах, и о надоевших звездах и олигархах… Любая начатая тема находила продолжение (и это совершенно без водки). Видимо, всем было хорошо, а возможно, они даже были счастливы, ибо в наше бешеное время на часы не смотрят только дети и счастливые. В какой-то момент речь зашла о политике:

– Как думаешь, Андрей, чем закончатся ваши выборы? – спросил Дмитрий.

– Думаю, как обычно.

– Это как?

– Это никак. Выигравшая сторона будет говорить, что одержала уверенную победу, проигравшая – что выборы прошли нечестно, голосовавшие за выбранного президента даже выпьют по этому поводу (кстати, если бы он проиграл, все равно бы выпили, но уже с горя – такой мы загадочный народ, славяне), голосовавшие за проигравшего будут пить и сетовать на несправедливость, а газеты наперебой начнут смаковать и обсасывать жареные «фактики» – да здравствует вселенская потеха, одним словом, хлеба и зрелищ, и желательно побольше.

– Как-то ты неоптимистично настроен, – заметила Татьяна.

– Просто я иногда слышу в посольстве разные мысли на этот счет, вот и пропадает-то оптимизм.

– А что именно? – не унималась Татьяна.

– Только вы побожитесь, что никому ни-ни, а то вдруг это какая-то страшная государственная тайна, – засмеялся Андрей.

– Могила, – сказал Дмитрий.

– Аналогично, – согласилась Татьяна, – я, как он, а он старше и меня защищает.

– Хорошо, слушайте. Территория нашей страны не вся и не все время была частью развалившейся империи, а посему и народ здесь более свободолюбивый, нежели на бескрайних просторах вашего государства, без обид. Кроме того, мы – буфер между вами и остальным цивилизованным миром, соответственно, и лежим в сферах интересов многих государств: здесь и торговые пути, и военные союзы, и все остальное. Поэтому и держать нас выгодно в состоянии неопределенности, то есть пятьдесят на пятьдесят – сначала одни порулили, потом другие, потом вновь первые. Бардак продолжается, беспредел растет, экономика не укрепляется. В стране образовалось два противоборствующих лагеря. Избирателей тоже разделили примерно пятьдесят на пятьдесят. Если говорить о демократии, то все вроде как здорово, но только демократия сама по себе очень скользкое понятие. А еще оно очень идеалистичное.

– Почему это? – не выдержала Татьяна.

– Демократия – это дословно «власть народа». Звучит вроде как красиво, но что на деле? Возможно ли управлять страной, используя только демократическую основу? Вот Димка служил в армии.

– Служил, служил, – поддакнул тот.

– Вот и скажи мне: возможна ли армия, если бы не «самодурство» ее командного состава? Отдает, скажем, офицер приказ солдатам копать траншею, а они, посовещавшись, решают, что это не демократично и бессмысленно, и отказываются выполнять приказ – в армии бардак, а в случае войны все сражения проиграны – занавес.

– Согласен, – поддержал Дмитрий. – Надо брать офицеров не самодуров, а грамотных. Хотя армия у нас всегда крепкой была – такой уж мы народ, славяне.

– Народ-то мы такой, но только давай вспомним, благодаря чему возможны были славные победы наших предков: ведь не только благодаря отваге, а и благодаря умному руководству, командованию. Сталин говорил, что кадры решают все, – думаю, мало найдется пытающихся опровергнуть данный постулат.

– Если ты проводишь параллели между армией и государством, то почему бы не взять на работу в госорганы умных да продвинутых иностранцев, специалистов так сказать? Сразу двух зайцев убить можно: и тебе борьба с коррупцией, и умные демократы. Вот. – сказал Дмитрий.

– Звучит просто и красиво, но не работает.

– Это еще почему? – не унимался Дмитрий.

– Ну, во-первых, коррупцию таким образом не победить. Не успеют эти модерновые управленцы занять свои служебные кресла и кабинеты, как старая коррупционная гвардия тут же их посвятит в свой «тайный орден» живущих за чужой счет, а во-вторых, их демократия и то, что у нас, – это две большие разницы.

– Так что, все пропало? – спросила Татьяна.

– Да нет, в общем.

– Что-то я потеряла идею твоего рассказа. Ты никак начинал о выборах?

– Я пытался сказать, что какие бы выборы мы сейчас ни проводили, а ситуация кардинально-то не изменится. Игроки останутся те же.

– Что ты имеешь в виду?

– Нынешние политики – это некий закрытый клуб бизнесменов либо финансируемых ими людей, лоббирующих интересы этого самого бизнеса, а учитывая политический расклад сил, у руля будет то одна, то другая часть этих клубных игроков, то есть ничего в целом не изменится.

– Ты хочешь сказать, что ничего в нынешней ситуации нельзя изменить в вашей стране? – спросил Дмитрий.

– Не только в нашей, но и в вашей тоже, и вообще во всех странах бывшей империи. Мы были одним народом, а соответственно, и болезни у нас одинаковые.

– И как бы ты назвал эти болезни? – поинтересовалась Татьяна.

– Потеря духовности.

– Сам-то понимаешь, что говоришь? При чем к бардаку в экономике потеря духовности? – сказал Дмитрий. – Будет в стране эффективная экономика, станут люди богаче, и вот тогда…

– И что тогда? – перебил его Андрей. – Что тогда? Не обижайся, но ты только что цитировал ту чепуху, которой с голубых экранов зомбируют население. Во-первых, если народ будет богаче, он легче будет расставаться с деньгами, а соответственно, будет давать чиновнику больше, а если последний постарается, то и чаще. Таким образом, коррупция будет процветать, а шансы на возрождение некогда могучей империи таять. А во-вторых, ну не бывает эффективной экономики – это обман, мираж, фикция… Бывает эффективное управление экономическими процессами. Следовательно, как упоминалось выше, в сражениях побеждают талантливые полководцы, а не многотысячные армии, а учитывая, что бизнес, как говорят японцы, это та же война, то для победы на этом поприще нам нужны талантливые полководцы, они же управленцы, они же менеджеры. Согласны?

– Ну, в общем, да.

– Да, – подтвердила Татьяна.

– Теперь я постараюсь объяснить мое понимание слова «духовность». Духовность – это не походы чиновников в церковь, целование икон и крещение под пристальным вниманием телекамер, это не бабушки, постоянно повторяющие «свят, свят» и крестящиеся налево и направо, это не перевод церковных праздников в разряд государственных и проведение по этому поводу народных гуляний с фейерверками, плясками и водкой. Духовность – это то, что осталось нам от наших далеких предков, это то, что живет где-то внутри нас, это то, что пока еще делает нас непохожими на весь остальной мир, уже изрядно причесанный глобализаторами и всякого рода управленцами.

– Интересно, и что же нам досталось от наших предков? – съязвил Дмитрий. – Вот Кириллу и Татьяне что-то обломится от стариков, а мне как не светило, так и не светит.

– Это нечто нематериальное, это то, что нельзя пощупать, продать, купить. Оно либо есть, либо его нет. Но даже если это есть, его легко потерять. Вы никогда не задумывались, почему после революции так тщательно и кропотливо разрушали веру народа в Бога и уничтожали православие? Я думаю, что православие было тем стержнем, на котором держалась славянская духовность. Не уничтожив веру, невозможно было бы уничтожить духовность, а соответственно, и превратить некогда великий народ в послушных и всего боящихся рабов. Вспомните «Преступление и наказание» Достоевского: Раскольников, совершив преступление, сам признался в содеянном. На самом деле это был не авторский вымысел, а реальное положение вещей. Более того, если взглянуть в историю, то Раскольников был не один – таких случаев было множество, ибо славяне тех времен, будучи в основной своей массе глубоко верующими людьми, совершив тот или иной проступок, не могли ужиться в ладу со своей совестью и в конце концов раскаивались.

– Но церкви-то в семнадцатом громили именно эти славяне и не сильно переживали по поводу своей славянской совести, – вставил Дмитрий.

– Да, но только перед революцией господа революционеры пару десятков лет прививали народу так называемые западные ценности, то есть заражали его чуждой нам чумой. Когда основная безграмотная масса народа была готова принять эти «ценности», а Каганович, Свердлов, Ленин, Троцкий и им подобные выпустили джинна из бутылки. Дальше все просто и страшно: в первую очередь уничтожался стержень духовности – православие, а потом и основные носители этой духовности – священники, дворянство, офицеры и просто образованные люди. Убрав основу духовности да стерев национальную гордость и память населения, новые властители начали выращивать новое управляемое существо – человека боящегося и не шибко умного.

ОТ АВТОРА: Сдается мне, что я опять несколько перегнул с пафосом и фантазиями, ибо вряд ли два молодых человека, сидя у костра в компании хорошо сложенной и интересной особы противоположного пола, пытались разобраться в таком философском вопросе как духовность нации. Предлагаю отнести описанную выше часть рассказа в разряд рассуждений некого голоса за кадром.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Кажется, у меня пытаются отобрать работу. Похоже, придется отвоевывать свое право на мысли вслух. Итак, вырезав практически всю интеллигенцию, разрушив храмы и предав анафеме даже упоминание о Всевышнем, революционеры так и не смогли уничтожить духовность этого народа: ни пытки, ни промывание мозгов гениями идеологии, ни лагеря… Как ни душили, а инакомыслящих становилось больше и больше – недостаточно было веры только в партию и ее лидеров, не превращался этот народ в одноклеточных существ. Поняв, что завоевать нас невозможно, мировые режиссеры человеческих судеб начали уничтожать духовность изнутри. Да вы сами это видите каждый день на рекламных бигбордах и голубых экранах, в кинозалах и театрах. Нам прививают придуманные «ценности», уничтожая настоящие, навязывают моду, модель поведения, разрушают институт семьи, пропагандируют разврат и непотребства, приукрашают гомосексуализм и лесбийство, спаивают, скуривают и вырождают. И поверьте, получается у режиссеров все очень здорово. Осталось немного – и некогда великий, гордый и сильный народ превратится в ничего не решающую, разложившуюся кучку пигмеев, живущих, как свиньи на современной ферме: чисто, светло, сухо, кормят хорошо. Главное, чтобы молча жевали, развлекались и не лезли в святая святых – управление плебсом. Одним словом, хлеба и зрелищ: жуй свою жвачку, пей свое пиво, копи деньги на поездку за границу или на крутой оттопыр… Занавес. Как вам перспективочка, землячки? Безусловно, все это я выдумал, дабы усугубить сюжет. Хотя…»

– Для того, чтобы победить пороки нашего нынешнего общества, – продолжил Андрей, – недостаточно развивать и усиливать карательный потенциал страны. Необходимо начать с восстановления духовности, а именно: воспитать целое поколение людей с совестью Раскольникова. Я глубоко уверен, что только высокодуховные люди способны противостоять искушениям украсть, взять взятку, убить конкурента и так далее. Безусловно, воспитать целое поколение людей с такими ценностями намного сложней, чем развратить их… Но тем слаще будет победа…

ОТ АВТОРА: Все, остановился… Что-то меня понесло. Вернемся к отношениям Татьяны и Андрея – все-таки наш роман сентиментальный, а не политический или, не дай Бог, философский. Итак:

Договорив, Андрей подбросил пару бревен в костер, взял палку и принялся увлеченно разгребать угли. Как во время своего монолога, так и в данный момент он не отводил взгляд от костра. В воздухе повисла пауза. Троица пристально смотрела на пламя и была погружена в раздумья. О чем думал каждый герой? Задумывался ли кто-то, как ощутимо все сказанное Андреем будет иметь отношение к судьбе каждого из них?

После небольшой паузы Дмитрий еще раз заварил чай, и троица приступила к чайной церемонии. Через час явился Кирилл, да не один, а в компании молодой особы.

– Знакомьтесь, народ, это Ирина. Ирина, это народ.

– Что, весь? – подыграла она Кириллу.

– Нет, кроме этих, еще сто сорок с лишком миллионов, но лучшая и незакомплексованная его часть здесь: сидят в антисанитарных условиях и хлещут приготовленную повторно Дмитрием бурду, называемую чаем. Кстати, вот это Дмитрий – грубый неотесанный мужлан, состоящий на службе у ейного папаши, – показал в сторону Татьяны Кирилл. – Это Татьяна. Ейный папаша, у которого на службе состоит Дмитрий, редкая сволочь, стоящая на ступеньку ниже моего предка, тоже, в общем-то, не ангела. Димка парень спокойный, но с ним лучше не ругаться – я у него пушку видел. Это Андрей, человек сам в себе, разговаривает со спичками. Дальше все просто: Димка охраняет Татьяну и присматривает за мной, я пытался ухаживать за Татьяной, но ей, похоже, больше нравится Андрей, Андрей же, скорее всего, неравнодушен к Татьяне, но их отношения застряли где-то на прологе. Дмитрий женат и ждет ребенка, вернее его жена ждет ребенка, а он, похоже, ищет приключений себе на одно место, так как не в состоянии оставить охраняемый им объект из-за неминуемой потери работы у папаши этого охраняемого объекта. Теперь пару слов о себе: сын высокопоставленных родителей, вкушающий земные блага, обеспечиваемые состоянием предков, ничего не делающий, кроме учебы, да, в общем, и не учащийся толком, без целей в жизни, а соответственно, и желаний. Имею прямое отношение к терминам «мажор» и «золотая молодежь». Я ничего не забыл? – как бы ко всем обратился Кирилл.

– Забыл назвать себя выгодной партией для замужества и рассказать Ирине о том, что во сне сосешь палец и мочишься в постель, о том, что неотесанный чурбан, грубиян и так далее.

В воздухе повисло напряжение. Все с изумлением смотрели то на Татьяну, то на Кирилла. Первой не выдержала Татьяна:

– Ладно, расслабьтесь… Я пошутила насчет пальца и постели… Хотя не проверяла.

Все рассмеялись. Кирилл бросил в Татьяну большущую, но легкую упаковку попкорна. Дмитрий успел взмахнуть палкой, и попкорн разлетелся, как салют, в разные стороны над присутствующими. И снова смех. После компания расселась вокруг костра, Дмитрий налил чай вновь прибывшим.

– А об Ирине ты ничего не хочешь сказать? – поинтересовалась Татьяна.

– Да я еще ничего толком о ней и не знаю. Мы случайно познакомились, и вот третий раз встретились. Два предыдущих раза общаться получалось минут по десять, посему пока ничего узнать не удалось…

– И сейчас не получится, твои десять минут уже истекли, – хохотнул Андрей.

– Давайте я сама скажу, – робко вставила Ира.

– Валяй, – сказал Дмитрий.

– Я из провинции. Учусь на историческом в универе. У меня есть младшая сестра. Мама воспитывала нас одна, так как с отцом они развелись сразу после рождения второго ребенка. Вернее сказать, они не развелись, а отец просто пропал… Знакомые видели его в Испании. Больше ничего о нем не известно, по крайней мере мне. Мама работала на трех работах, но нас содержала в достатке, так что голодного детства я не видела, а даже наоборот, детство было очень и очень. Младшая сестра заканчивает школу и готовится поступать на медицинский. В данный момент я работаю инструктором по шейпингу в известном вам спортклубе, на что и живу. В общем, у меня все здорово.

– Ну, за знакомство, – сказал Дмитрий и чокнулся кружкой с Андреем.

Все засмеялись.

Последующей ночью более ничего интересного для нас с вами, читатель, не произошло: посидев еще около часа, компания начала зевать и, вскоре, разбрелась по комнатам, дабы отойти ко сну. Девчонки уединились в спальне, а ребята разместились в гостиной и кабинете, благо диванов на даче было предостаточно, хватило всем, даже лабрадору.

Проснувшись утром, Андрей тихо вышел на улицу. Солнце светило вовсю, отсвечивая от водной глади, и посему смотреть в сторону водоема было невозможно. На поляне, где вчера беззаботно восседала компания, возился Дмитрий. Подойдя ближе, Андрей с удивлением обнаружил, что в котелке, висевшем над костром, булькает настоящая уха. Он вопросительно посмотрел на Дмитрия:

– А рыба откуда? – спросил он.

– Выменял на пиво у аборигенов. Им явно было плохо после вчерашнего… Думаю, что рыбу они до рынка не донесли бы – уж очень плохо выглядели… А тут я, как добрая фея, с пивом… Вот они мне на радостях весь свой улов и отдали.

Только сейчас Андрей заметил, что невдалеке от котелка стоял небольшой современный примус с газовым баллончиком, на сковороде жарилась рыба. В основном это были щурята и окуньки. Дмитрий ловко орудовал свежевыструганной лопаткой, снимая и переворачивая куски и тушки рыбин. К тому же он успевал что-то подсыпать в уху, пробовать и помешивать варево.

– Ты уже окончательно проснулся? – спросил Дмитрий.

– Пока не знаю.

– Ну, так лезь в воду, приходи в себя и буди остальных. Я к часу дня должен доставить Татьяну к Иезуиту. Так что у нас два часа на просыпание и завтрак и час на дорогу.

Андрей побрел к воде, на ходу снимая футболку. Дойдя до края помоста, он снял джинсы и плюхнулся в воду. Выскочил назад почти сразу.

– Как водица? – поинтересовался Дмитрий.

– Холодно, – ежась, ответил Андрей. – Зато действительно бодрит.

Он взял одежду и побрел в дом. Кирилл ворочался на диване, но не вставал.

– Вставай, лежебока. Там Димон завтрак царский готовит, как-то неудобно: мы спим – он пашет.

– Работа у него такая, – вставил Кирилл, – не царская. Хотя согласен, он не нанимался за нами прислуживать. Надо бы встать и помочь. А ты чего такой мокрый? Вспотел?

– Нет. Просыпался.

– И что, проснулся?

– Угу, теперь хочу согреться, – отвечал, вытираясь, Андрей.

– Как водица?

– Холодно.

– Я, пожалуй, воздержусь от водных процедур.

– Тогда иди буди дам.

– А как?

– Можно тихо, а можно и громко.

– Это как?

– Врываешься в комнату и орешь: «Пожар!» Или тихо запускаешь в комнату мышь. Правда, все равно будет громко.

– Почему?

– А ты попробуй.

– Я не самоубийца, – сказал Кирилл и побрел в ванную. Умывшись, он подошел к спальне и постучал:

– Девчонки, Андрюха ужа поймал и сказал вам в подарок отнести. Я его сейчас под дверь запущу – ловите.

Было весело. Визг стоял знатный. Кирилл таки засунул под дверь какой-то кусок резинового шланга, но никто из дам после разговора об ужах уже не мог адекватно реагировать на увиденное. Дмитрий, памятуя о своих обязанностях телохранителя, пулей влетел в комнату к девчонкам, от чего крик только усилился, плюс ко всему в него полетели всяческие мягкие и не очень предметы: подушки, тапки и даже старый механический будильник. К счастью будильника, Дмитрий изловчился его поймать. В общем, пробуждение дам было быстрым, шумным и веселым. Через час умываний и причесываний барышни явили себя обществу туземцев.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Что скажете, мой дорогой читатель? Помните, как вы часами ждали объектов своих вожделений, пока оные вырисовывали красоту на лицах, укладывали волосы, намазывались кремами и опрыскивали тела всяческими благоуханьями? И вас это вовсе не злило. Скажу больше, вы с умилением наблюдали за этими манипуляциями. Так что же поменялось? Почему сейчас вас все это раздражает? Рядом все та же любимая женщина. И делает она все те же загадочные движения, накручивая, намазывая, подкрашивая. И времени это у нее занимает намного меньше, чем в молодые годы – опыт, знаете ли. Но вы беситесь по поводу и без: вы обуты, а она все еще возле зеркала, при этом секундная стрелка часов движется медленнее, чем стучит ваше обозленное сердце. Что произошло? Вы перестали любить эту женщину? Да вроде нет, вы все еще вместе, у вас дети, совместно проводите отпуск, спите в конце концов… Но все равно что-то не так. Вы заглядываетесь на короткие юбки секретарши шефа на работе, на разведенных коллег женского пола, стреляющих глазами и кокетничающих по поводу и без него. Поправьте меня, если я не прав, господа. Думаю, дело в том, что все мы где-то далеко внутри себя – завоеватели. Мы как охотники, ибо нам интересен сам процесс: найти, выследить и поймать дичь в свои сети. Дальше – тоска… Нам нужна новая дичь – да пусть простят меня за эти слова и сравнения женщины.»

Пока великосветские особы женского пола совершали утренний моцион, трое помятых джентльменов нарубили салат (именно нарубили), накрыли стол и принесли в дом дымящийся котелок с ухой. Андрей выложил на большое блюдо жареную рыбу и разогрел на углях два огромных лаваша. Барышни появились практически сразу – видимо, услышали запах ухи и рыбы. Выглядели обе бесподобно…

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вы когда-нибудь заглядывали в женскую сумочку? Вы видели, сколько всего «необходимого» берут с собой женщины, даже в случае банального выхода из дома на десятиминутную прогулку? Вы пробовали это поднять? Вещмешок десантника спецназа весит примерно столько же. Видимо, у дам со спецназом много общего: и те, и другие благодаря экипировке всегда могут быть готовы к разным неожиданностям, что только что продемонстрировали наши героини.»

Какое-то время публика жевала, издавая непереводимые звуки и иногда вставляя слова похвалы повару, на что последний чинно раскланивался. Закончив с трапезой, компания, подгоняемая Дмитрием, засобиралась. Улучив момент, когда Татьяна оказалась одна возле багажника автомобиля, Дмитрий сказал:

– Ваш пращур, сударыня, по приезду обязательно задаст мне вопрос, где и с кем Вы были. Я скажу, что ты с Кириллом ездила к Андрею по его приглашению. Наверное, тебе следует ответить так же, если он соизволит спросить.

– А почему не сказать правду?

– Если ты скажешь, что ездила к Андрею, то у него могут возникнуть серьезные неприятности – он не в его планах. В его планах – Кирилл.

– Может, мне сказать, что Кирилл обзавелся подружкой, и папаша наконец-то оставит меня в покое?

– Сама-то в это веришь? Ты на самом деле допускаешь, что Иезуит откажется от своих планов из-за какой-то девчонки, работающей инструктором по шейпингу?

– Да, наверное, ты опять прав…

– Я, сударыня, всегда прав, ибо мудрость приходит с возрастом. Вот.

– Согласна, вот только возраст иногда приходит один.

– Ты на что намекаешь? Негодница.

– Не обращай внимания – это я так, разговор поддерживаю.