Текст книги "Вызов"

41. Конор

Оглушительно ревет гудок автомобиля. Вздрогнув, я вскакиваю, но, поднявшись всего на несколько сантиметров, ударяюсь головой непонятно обо что. Я не чувствую ног. Что-то впивается в бок. Одна рука застряла под телом, а другая занемела, зажатая под…

Еще один гудок. Резкий. Оглушительный. Длинная последовательность громовых сирен.

Капец.

– Проснись, придурок.

Оглушительный гудок замолкает. Моя голова падает, меня накрывает волна слепящего света, а следом я вижу ярко-голубое небо и лицо Хантера Дэвенпорта. Потом вдруг понимаю, что скорчился на полу у заднего сиденья его «Лэнд-Ровера», а моя голова свисает из открытой пассажирской дверцы.

– Какого хрена? – ворчу я, пытаясь собраться с мыслями, а заодно и понять, не оторвало ли мне чего. Но сам разобраться в этой запутанной головоломке я не в силах.

– Мы искали тебя со вчерашнего вечера, козел.

Хантер хватает меня за руки и выдергивает из внедорожника на тротуар. Не без труда я поднимаюсь на ноги и тянусь к машине, чтобы опереться. Все тело гудит и покалывает. В мозгу туман, взгляд расфокусирован. Голова раскалывается от боли. Секунду мне кажется, что у меня все под контролем. А потом я неуклюже пригибаюсь к траве и выблевываю то, что на вкус похоже на виски «Файербол», энергетик «Рэд Булл» и ликер «Егермейстер».

Я так себя ненавижу.

– Тебе лучше? – весело спрашивает Хантер, протягивая мне бутылку воды.

– Нет. – Я делаю несколько глотков, полощу рот и сплевываю в кусты. Узнаю их. Я рядом со своей подъездной дорожкой. Вот только не помню, как ушел с вечеринки на другом конце города. И уж точно не помню, как сел в машину Хантера. Где мой джип? – Стой. Ты сказал, что искал меня?

– Чувак, ты ночью пропал без вести.

Я проверяю свои карманы и нахожу ключи, телефон и кошелек. Так что у меня хотя бы с этим все в порядке.

Мы возвращаемся к «Роверу» Хантера и прислоняемся к внедорожнику, пока я провожу инвентаризацию своих последних воспоминаний. У кого-то из друзей Деми была вечеринка. Парни все были там. Мы играли в пиво-понг, – все как обычно. Я помню, как пил с Фостером и Баки. Девушка. Блин.

– Куда ты исчез? – спрашивает Хантер, замечая, как мое лицо меняется от осознания.

– Я сосался с какой-то телкой, – осторожно предполагаю я.

– Да, мы все это видели. Вы на кухне не отлипали друг от друга. А потом ты исчез.

Мать твою.

– Она повела меня в одну из спален. Мы начали заниматься этим, ну, сам понимаешь. Целоваться и все такое. Потом она попыталась снять с меня штаны, чтобы мне отсосать, и я свалил. Просто не смог.

– Нестояк после виски?

– Ага, член обвис, как сырая курятина. – Я копаюсь в своем мозгу. – Кажется, так все и было.

– Деми видела, как она спустилась, но мы не смогли тебя после этого найти, – говорит мне Хантер. – Никто не смог. Мы все начали тебя звать. Разделились, чтобы искать.

Воспоминания туманны. Разрознены. Вспыхивают перед глазами обрывочными картинками.

– Я ушел из дома – вроде бы, через заднюю дверь. На дворе было слишком много людей, и я не смог найти ворота в заборе, поэтому я, кажется, через него перелез.

Я смотрю на свои ладони. Они все в царапинах, а на джинсах свежая дыра. Я выгляжу так, словно скатился вниз с горы.

– Потом, кажется, я хотел пойти домой, но не смог разобраться, в какой стороне дом. Я помню, что ни хрена не понимал, где я, и, кажется, у меня сдох телефон, поэтому я подумал: «На хрен все, я просто подожду, когда кто-то из вас отвезет меня домой». Не знаю почему, но, похоже, я заполз на твое заднее сиденье.

– Господи, чувак. – Хантер качает головой и смеется надо мной. Вполне справедливо. – Я оставил машину на вечеринке после того, как мы прекратили поиски. Мы с Деми пошли домой пешком, потому что оба выпили. Фостер позвонил сегодня утром и сказал, что ты так и не появился, поэтому я вернулся за машиной, чтобы ездить и искать тебя по канавам. Нашел тебя на своем заднем сиденье и отвез домой.

– Прости, мужик. – Мне не впервой просыпаться в странном месте после бурной ночи. Но с моего поступления в Брайар такого еще не бывало. – Видимо, я вчера немного потерял контроль.

– Ты всю неделю его найти не можешь. – Хантер поворачивается ко мне, скрестив руки. На его лице застыло покровительственное выражение. На нем отчетливо читается: «Я не твой папочка, но…» – Возможно, тебе пора сбавить обороты с вечеринками. Я знаю, раньше я и сам был не прочь забухать до отключки, но теперь считаю, что пора завязывать. Пропасть на двенадцать часов – это за гранью добра и зла.

Он прав. Я тусовался каждую ночь с тех пор, как Тейлор меня бросила. Пил залпом одну за другой, как будто это моя работа, пытаясь заглушить воспоминания о ней лицом какой-то другой девушки. Вот только это не помогает. Сердцу не прикажешь – да и члену тоже. Я скучаю по ней. Я скучаю только по ней.

– Попробуй еще раз с ней поговорить, – угрюмо говорит Хантер. – Прошло несколько дней. Может, она передумает.

– Я ей писал. Она не отвечала. – Наверное, уже заблокировала мой номер.

– Слушай, я не буду даже пытаться понять, что пошло не так. Но я знаю, что, когда она будет готова, вы все уладите. Я не очень близко знаком с Тейлор, но любой мог заметить, что вы были счастливы вместе. У нее какие-то трудности в жизни. Как были и у тебя. – Он пожимает плечами. – Наверное, теперь ее очередь во всем разобраться.

Она уже разобралась. Она наконец-то поняла, что слишком, черт возьми, для меня хороша. Может, я и делаю какие-то шаги по улучшению своей жизни, но успеха я еще не достиг, и Тейлор это увидела и не захотела сидеть и ждать. Я понимаю ее. Что, мать твою, я вообще для нее сделал? Только несколько раз довел до оргазма и кинул на танцах.

Я сглатываю волну горечи, заполняющую горло. Что ж, это хотя бы не рвота.

– В общем, обращайся, если что-то нужно, чувак. Ты знаешь, что я рядом. – Хантер хлопает меня по спине и подталкивает. – А теперь отошел к черту от моей машины. Мне надо смыть мочу с заднего сиденья.

– Иди на хрен. Нет там никакой мочи. – Я замолкаю. – Может, только блевотина.

– Засранец.

– Спасибо, что подвез, – говорю я, со смехом отступая назад. – Увидимся.

Я направляюсь домой, где выслушиваю подколы от своих соседей по поводу прошедшей ночи. Я еще долго не смогу от этого отделаться. Они приглашают меня поесть в кафе, но я измотан, и мне надо упаковать хренову кучу вещей перед поездкой в Калифорнию через несколько дней. Поэтому я отправляюсь в душ, а они идут без меня, а потом приносят мне вафли и бекон.

После часа стирки и возни с коробками в дверь звонят. Парни погружены в видеоигру, поэтому открывать иду я.

По другую сторону я обнаруживаю полдесятка сестер Тейлор по Каппе во главе с небезызвестной Абигейл.

Не успеваю я выдавить ни слова, как она говорит:

– Перемирие. Мы на одной стороне.

Я моргаю.

– А?

Я не приглашаю ее внутрь – скорее она сама себя приглашает. И еще шестерых девушек, держащихся позади. Они деловито заходят в дом и встают, как группа разгневанных горожан, посреди гостиной.

Фостер настороженно глядит на меня с дивана.

– Хантер сказал, больше никаких вечеринок.

– Заткнись, тупица. – Я останавливаю взгляд на Абигейл – явном лидере этого нашествия. Если это как-то связано с Тейлор, то я хочу это услышать. – Зачем вы пришли?

– Слушай. – Она выступает вперед, уперев руки в боки. – Тейлор бросила тебя не из-за того, что больше тебя не любит.

– Вот это поворот! – восклицает Фостер, но поджимает губы, когда я предостерегающе на него смотрю.

– Она бросила тебя, потому что везде распространяется видео с ней с недели вступления в сестринство на первом курсе. Его не должны были видеть посторонние, но кое-кто выложил его, чтобы ее опозорить. Теперь она унижена и напугана, и она не хотела, чтобы ты о нем узнал, поэтому порвала с тобой первая.

– Что за видео? – требую ответа я, озадаченный всей этой расплывчатостью. – И если она не хотела, чтобы я узнал, то почему вы здесь?

– Потому что, – говорит Абигейл, – если я все тебе расскажу за нее, то, может быть, она перестанет бояться и даст отпор.

Если она серьезно, то, наверное, она теперь не совсем враг. Неизвестно, что привело к такой резкой смене ее позиции, но это уже совсем другой разговор, и его вряд ли должен вести я. Я не готов полностью ей доверять, но устроить такой розыгрыш было бы чертовски сложно.

– Дать отпор чему? – спрашивает Мэтт с кресла.

Хороший вопрос. Другие парни садятся прямо, встревоженные и заинтересованные. Геймпады и игра практически забыты.

Абигейл неловко оглядывается вокруг.

– В последнюю ночь недели вступления нам сказали остаться в одних майках и трусах, и четверокурсницы поливали нас из шланга и заставляли Тейлор целоваться с другой девушкой. Это засняли. На прошлой неделе кое-кто украл видео и выложил его на порносайт. Оно… красочное. В смысле, там видно, ну, понимаете, много чего.

– Вот черт. – Фостер смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Сволочи. Мне нестерпимо хочется ударить кулаком о стену, но я вовремя останавливаюсь, вспомнив, что когда-то в таком же приступе ярости попал по дверному косяку и сломал руку.

Злость не находит выхода и вместо этого бурлит у меня в крови. От сердца к кончикам пальцев на руках и ногах и обратно. Горячий, кипучий гнев, сопровождаемый картинками, давящими на мой разум, – случайные парни, смотрящие на нее, пялящиеся на нее. Дрочащие на мою девушку.

Мать твою. Все, чего я хочу, – это посносить им всем бошки. Я гляжу на Алека и Гэвина, склонившихся вперед, как будто они вот-вот сорвутся с места. Со сжатыми кулаками, как и у меня.

– Почему я слышу об этом видео только сейчас, если, как ты сказала, оно везде распространяется? – требую ответа я.

– Если честно, я удивлена, что ты не знал. – Она смотрит на остальных Капп и удовлетворенно кивает. – Видимо, наши усилия не напрасны.

– Усилия? – Я хмурюсь.

– Мы пытались помешать ему разойтись по кампусу. Мы сказали всем на Грик-Роу закрыть свой чертов рот и не пересылать видео другим, но я не ожидала, что кто-то из этих придурков все-таки послушается, особенно члены братства. Мы делали все, что могли, чтобы это дерьмо не разошлось по всему интернету.

– Кто? – рычу я сквозь сжатые зубы. – Кто его выложил?

– Одна из наших сестер из Каппы. Уже бывшая сестра, – быстро добавляет Абигейл. – И мой бывший молодой человек.

Это все, что парням нужно было услышать, – есть мужик, которому можно надрать задницу.

Они без промедления вскакивают на ноги.

– Как нам найти этого засранца? – бурчит Фостер.

– Надо впечатать его рожей в пол.

– Надеюсь, этот чувак уже составил завещание.

– Нет, – останавливает нас Абигейл, вскидывая руки.

– Мы пришли сюда, потому что ты должен убедить Тейлор пойти в полицию. Мы пытались уговорить ее и другую сестру из видео, но они напуганы. Мы надеялись, что если ты сможешь достучаться до Тейлор, то она убедит другую девушку в том, что это нужно сделать.

– Да ну нахер, – бормочу я. – Она вправе поступать так, как хочет. А я этого гребаного подонка в порошок сотру.

– Тебе нельзя этого делать. Поверь мне. Кевин – тот еще соплежуй, и он точно побежит к копам, если ты поднимешь на него руку. Ты окажешься в тюрьме, и кто тогда защитит Тейлор? Поэтому остынь, громила, и послушай.

– Тейлор со мной не разговаривает, – сообщаю я девушкам, которые смотрят на меня, как на идиота. – Я пытался.

– Плохо пытался. – Абигейл закатывает глаза, громко вздыхая. – Что тут непонятного.

– Поднажми, – говорит другая.

– Дух должен быть сильнее плоти. – Это звучит от одной из телок, которая была в тот раз в кафе. Оливия или как-то так.

Но они правы. Хоть мне и хочется проволочить этого ублюдка за своим джипом, но сейчас совсем не подходящее для ареста время. Пока где-то там есть видео с Тейлор, она мишень. Бог знает, какому больному извращенцу придет в голову идея к ней полезть. Я должен быть рядом, чтобы за ней присмотреть, даже если она не будет знать, что я задумал.

Я пойду на все что угодно, чтобы ее защитить.

– Я постараюсь, – обещаю я сестрам Тейлор. У меня хриплый голос, поэтому я прочищаю горло. – Поеду сейчас к ней.

Если рассказ Абигейл о том, почему Тейлор меня бросила, – правда, я должен ее вернуть. До этого момента я не хотел слишком сильно давить на Тейлор. Да, возможно, я чуть не взорвал ее телефон в тот вечер, когда она со всем покончила, но я не стоял под ее окном с громкоговорителем и не ждал ее у аудиторий с баннером. Я не хотел быть деспотичным и в итоге еще больше ее оттолкнуть.

Но теперь я понимаю, что тоже прятался. То, что она сказала в тот вечер, очень меня ранило. Она разворошила все мои комплексы, и с тех пор я лелеял свою гордость. Я не преследовал ее и не умолял вернуться, потому что не думал, что у нее есть для этого хоть какая-то причина. Потому что я не был ее достоин.

К тому же, мне кажется, я боялся окончательного отвержения, после которого уже не будет никакого возврата. Если я не поднимал эту тему, то мог продолжать верить, что у нас еще есть шанс снова быть вместе в каком-то далеком будущем. Как говорится, пока не заглянешь в коробку, кот в ней и жив, и мертв одновременно.

Но это все меняет.

42. Тейлор

Мне кажется, я набрала за эту неделю два с половиной килограмма, но меня это совершенно не волнует. После первого за два дня душа я натягиваю свободную блузку и джинсы. Мама вчера позвонила и пригласила меня на очередной семейный ужин с Чадом и Бренной Дженсен, поэтому мне остается только собраться. То есть еще и расчесать волосы. Тьфу.

На этот раз они решили не рисковать и поесть в городе в итальянском ресторане, вместо того чтобы вызвать еще одну кулинарную катастрофу. Я попыталась найти оправдание и отказаться, но мама была непреклонна.

А потом, конечно же, мне пришлось уклоняться от разговора про Конора, когда она предложила мне пригласить и его. Я ей ответила, что он занят и к тому же, что бы ни говорил тренер, он наверняка будет рад, если один из его игроков не станет ходить за ним по пятам на всех свиданиях. Она купилась на это, хоть и со скептицизмом. Мама может прочесть меня, как книгу, – уверена, она догадалась, что наши отношения сошли на нет, но вежливо отказалась выспрашивать подробности.

Хоть я и с ужасом думаю о вечере, но, возможно, он отвлечет меня от очевидного, устроит рекламную паузу в моей бесконечной вечеринке в честь обжорства и жалости к себе.

Только я успеваю собрать волосы в конский хвост, как в дверь стучат. Я смотрю время на телефоне. Рановато они. Ну ладно. Мне все равно не хотелось краситься.

– Секундочку, обувь найду! – говорю я, распахивая дверь.

Это не мама.

И не Бренна.

В моем дверном проеме стоит Конор.

– Привет, – резко говорит он.

Я тут же прихожу в шок от его вида. Как будто мое сердце забыло его лицо. Его ауру. Его магнетизм и энергию. Я забыла тот наэлектризованный воздух, который трещит вокруг нас, как только мы оказываемся в одном месте, потому что мое тело до сих пор подвластно своим низменным инстинктам.

– Тебе не стоит быть здесь, – выпаливаю я.

– Ты куда-то идешь? – Он, опешив, осматривает меня.

– У меня планы. – Хоть мне и ужасно хочется обхватить его руками, я заставляю себя замереть. Сжать зубы и терпеть. – Тебе не стоит здесь быть, Конор.

Грудь стискивает от волнения, а в животе взлетают бабочки. Сильное желание захлопнуть дверь перед его носом и спрятаться дает о себе знать, пока стыд и смущение примешиваются к клубку моих эмоций. Я война внутри войны: я иду против себя и терплю поражение.

– Нам надо поговорить. – Конор закрывает весь дверной проем своими широкими плечами и грудью. От него исходит напряжение, словно осязаемая барабанная дробь.

– Сейчас неподходящее время. – Я пытаюсь закрыть перед ним дверь. Но он удерживает ее так легко, как будто меня там вообще нет.

– Прости, – говорит он, вламываясь внутрь, – но это может подождать.

– Да что с тобой такое, черт возьми? – Я несусь в гостиную следом за ним.

Его голос блеклый, несчастный.

– Я все знаю, Ти. Абигейл пришла ко мне домой и все объяснила. Про видео, почему ты меня бросила. Я знаю.

Меня охватывает шок. Он серьезно? А я-то думала, что у нас с Абигейл взаимопонимание. Нам точно придется поработать над нашим общением.

– Ну, мне жаль, что она тебя в это втянула, – бормочу я, – но это совсем не твое дело, поэтому…

– А мне не жаль, – перебивает он. – Ни капли. Как ты вообще могла подумать, что я в такой ситуации не захочу быть с тобой рядом? Что я не захочу тебя защитить?

Я игнорирую то, как резко сжимается мое сердце, избегаю его умоляющего взгляда.

– Я не хочу об этом говорить.

– Ну же, Тейлор. Это же я. Ты вытащила из меня мои самые глубинные, самые страшные тайны, потому что это чуть не стоило нам всего, что между нами было, – говорит он, показывая на нас. – Ты можешь со мной поговорить. Ничто не изменит моих чувств к тебе. – Его глубокий голос слегка дрожит. – Позволь мне помочь.

– У меня нет на это времени. – Или душевных сил. Я вымотана, измучена. Во мне больше нет энергии бороться. Все, что я хочу, – закрыть глаза, чтобы все кругом исчезло. – Мама, Чад и Бренна едут за мной, чтобы вместе поужинать.

– Тогда все отмени. Давай поедем в полицейский участок. Обещаю, я буду рядом.

– Ты не понимаешь, Конор. Я не могу. Вспомни, как унизительно было для тебя говорить со своей мамой и Максом про Кая и взлом, – а это в сто раз хуже.

– Но ты не сделала ничего плохого, – возражает он. – Это не ты облажалась.

– Это унизительно! – кричу я в ответ.

О боже. У меня уже кончается терпение от того, что приходится всем это объяснять. Неужели они не понимают? Неужели они не видят?

– Я пойду туда, напишу заявление – и видео посмотрят еще десяток человек, – отчаянно говорю я, начиная расхаживать туда-сюда. – Они заведут дело, пойдут в суд – а это еще десяток, даже два. Чем больше шагов я предприму, тем больше людей увидят меня такой.

– И что? – огрызается он. – Тебя уже должно тошнить от того, что я постоянно тебе говорю, что ты чертовски горячая, Тейлор. Какие-то бедные сосунки получат несколько секунд радости, смотря на то, как ты целуешь девушку. Подумаешь!

– И тебе плевать, что куча посторонних увидят меня практически голой?

– Мне не плевать, черт возьми, – рычит он. – И если ты хочешь, чтобы я начистил морду каждому парню, который на тебя похотливо смотрит в радиусе тридцати километров, то я это сделаю. Но тебе нечего стыдиться. Ты не сделала ничего плохого. Ты жертва. Когда Абигейл пришла и рассказала все мне и парням, каждый из них был готов защитить твою честь. Никто не отпускал шуточки, не брался за свой телефон. Мы переживаем за тебя. Ты все, что меня волнует, Тейлор.

У меня разрывается сердце. Не за себя, а за все, что у нас было. Как хорошо все могло бы обернуться, если бы Джулс не бросила гранату в наши отношения.

– Ты не знаешь, каково это, – шепчу я. – Я не могу с этим смириться.

– Никто тебя и не просит. Просто ты должна за себя постоять.

– Может быть, для меня это значит дождаться, когда все утихнет, и обманом убедить себя все забыть. Ты не знаешь, каково чувствовать себя так, словно весь мир видел тебя голой.

– Ты права. – Он на секунду замолкает. – Возможно, мне надо это почувствовать.

Я моргаю, и вот уже Конор стягивает с себя футболку.

– Что ты делаешь?

– Сопереживаю. – Он скидывает ботинки.

– Перестань, – требую я.

– Нет. – За этим следуют его носки. Потом он роняет посреди моей гостиной штаны и стягивает вниз боксеры.

– Конор, надень обратно гребаные штаны. – Но мой взгляд при этом не может оторваться от его члена. Он так… близко.

Не говоря больше ни слова, он выходит через дверь.

– Вернись сюда, чокнутый.

Когда я слышу на лестнице его шаги, я хватаю его брошенную одежду и бегу за ним. Но этот идиот быстрый. Я догоняю его только тогда, когда он, перейдя парковку, останавливается на траве с краю дороги.

– Вытаскивайте свои телефоны, люди, – кричит Конор в воздух с распростертыми мускулистыми руками. – Не каждый день такое увидишь.

– Ты совсем слетел с катушек. – Я смотрю, как он кружится, прекрасный и нелепый. У него тело, которое можно увидеть только в отфотошопленных фантазиях, но оно не должно красоваться на газоне. – О боже, Конор, хватит. Сейчас кто-нибудь вызовет полицию.

– Я сошлюсь на временную невменяемость из-за разбитого сердца, – говорит он.

К счастью, на этой улице живут только студенты. Городские не осмеливаются подходить ближе чем на пять кварталов к кампусу. Семьи давно сбежали от вечеринок среди недели и пьянчуг, спящих по кустам, а значит, никаких травмированных детей тоже не будет.

На улице начинают открываться двери. Раздвигаются жалюзи. У Конора появилась публика. Звучат крики и свистки, вспышки похотливого стеба.

– Хватит его подбадривать, – кричу я в ответ зрителям. Я перевожу внимание обратно на Конора и его потрясающий раскачивающийся пенис и расстроенно стону. – Пожалуйста, перестань!

– Ни за что. Ты окончательно свела меня с ума, Тейлор Антония Марш.

– Это даже не мое второе имя!

– Это может быть вторым именем, и мне плевать – если я должен это сделать, чтобы тебе не было стыдно, то я это сделаю. Я сделаю все что угодно.

– Тебя надо положить в больницу, – объявляю я, при этом подавляя смех, угрожающий вырваться наружу.

Этот парень… просто нелепый. Я никогда не встречала никого похожего на Конора Эдвардса, это сексуальное сумасшедшее наказание, которое расхаживает голым перед всем районом, только чтобы доказать свою правоту и помочь мне не чувствовать себя так одиноко.

– Эдвардс! – гремит кто-то.

Подъезжает машина, и в окно у водительского сиденья вылезает голова Чада Дженсена. – Какого черта ты бегаешь без штанов? Убери свой гребаный член!

Конор абсолютно невозмутимо глядит на машину.

– Здравствуйте, тренер, – тянет он. – Как дела? – Когда он понимает, что на пассажирском сиденье сидит моя мать, он смущенно улыбается. – Доктор Мам, рад снова вас видеть.

Невероятно. Я сую Конору его одежду. Пока он прикрывает свои причиндалы, я смотрю на маму и вижу, что у нее от беззвучного смеха трясутся губы и слезятся глаза. А вот Бренна корчится на заднем сиденье в такой громкой истерике, что ее хохот отражается эхом от зданий.

– Ты закончил, наконец? – спрашиваю я этого большого тупого идиота с золотым сердцем.

– Только если ты готова пойти в полицию.

– В полицию? – Моя мама выглядывает из окна, явно встревоженная. – Что случилось?

Я стреляю глазами в Конора.

Я могла бы солгать. Выдумать какую-нибудь безобидную историю, на которую мама бы не купилась, но уловила бы в ней намек на то, что я не хочу это обсуждать. Я могла бы сказать, что Конор просто прогонял ошивавшегося тут извращенца. Вышибал член членом или как-то так. Мама относится с пониманием к границам – она верит в мою рассудительность и не заставляет меня принимать решения, от которых мне не по себе.

И может быть, поэтому я их и не принимаю. Никто никогда не подталкивал меня к тому, чтобы сделать сложный выбор, и я никогда не принуждала себя к этому. Всю свою жизнь я просто замыкалась в себе, позволяла возникнуть постоянно растущей пропасти между мной и тем, что могло причинить мне боль. Тем, что могло меня отвергнуть.

Я создавала собственное безопасное пространство и уклонялась от того, чтобы привлекать к себе внимание. Никто не сможет показывать на меня пальцем, если меня не видно. Не над чем смеяться, если меня нет. Я оставалась внутри своего пузыря, в безопасности и одиночестве.

Нет, мне не особо нравится, что мои друзья, враги и любовники объединяют силы, чтобы меня поддержать. Со мной надо действовать иначе. И все же… может быть, именно это мне и было нужно. Хороший пинок под зад. Не из-за того, что они правы или я не права, а из-за того, что я служила не себе. Я служила своим страхам. Я кормила их и позволяла им занимать все больше пространства внутри меня, пока я не перестала быть собой и не забыла то время, когда была другой.

Так люди и становятся старыми и мрачными. Измученными и озлобленными. Когда они дают миру и живущим в нем негодяям лишить их радости и заменить ее сомнением и комплексами.

Я слишком молода, чтобы быть несчастной, и слишком любима, чтобы быть одинокой. Я должна относиться к себе лучше.

Я перевожу взгляд на Конора, серьезные серые глаза которого говорят мне, что он не оставит меня, если я позволю ему встать рядом. Потом я поворачиваюсь к маме, беспокойство которой сложно не заметить и поддержка которой в моем полном распоряжении. Есть те, кто готов за меня бороться. И я тоже должна быть готова бороться за себя.

Я встречаюсь взглядом с мамой и ободряюще ей улыбаюсь.

– Я все тебе расскажу по пути в полицейский участок.