Текст книги "Тени"

– Я с самого раннего детства слышала шепот теней, – наконец глухо начала она. – Тихий пересвист во мраке. Иногда умоляющий, чаще угрожающий. Но я никогда не боялась этих голосов. Понимала, что они сами напуганы и стараются лишь заставить меня поступить так, как им выгодно. Я даже умудрилась подружиться с ними, как мне тогда казалось. И я, как и ты, свято верила, что уж они-то меня никогда не предадут и не оставят. Но, увы, у меня не было мудрых наставников и могущественных покровителей, которые бы приказали держать все в тайне. Тем более что у меня была любящая мать. Казалось кощунственным скрывать от нее столь замечательную вещь, как откровения теней и способность видеть сумеречный мир.

– Вы ей рассказали? – Шаная печально улыбнулась, уже понимая, куда клонит дознавательница. – И мать вас предала?

– Нет, не она. – Хадайша устало потерла лоб. – Отец. У них не было секретов друг от друга. Это было моим первым жестоким уроком: если делишься с кем-нибудь секретом, то будь готов, что он, скорее всего, станет известен и всем остальным. Увы, но люди редко умеют держать язык за зубами. Тем более отец полагал, что поступает так лишь во благо мне. Что инквизиция обязательно поможет мне справиться с голосами во тьме, расскажет и объяснит, что нельзя играть в подобные игры с мраком. В чем-то он оказался прав, бесспорно. Мне все рассказали и объяснили. Первым делом дознаватели приговорили всех моих родных к смерти на костре. Мол, зло не могло появиться ниоткуда. Оно всегда передается по наследству. И меня заставили наблюдать за их казнью. Я слышала, как мать кричала от боли в объятиях пламени. Видела, как отец корчился в муках, привязанный к столбу. И не смела даже закрыть глаза, поскольку мне пригрозили, что в таком случае найдут способ продлить их агонию на много часов.

– Мне жаль, – тихо обронила Шаная, заметив, какая жуткая гримаса страдания исказила лицо Хадайши. Дознавательница мыслями вернулась в тот день, когда стала свидетельницей гибели своей семьи. Она словно опять стояла рядом с пепелищем родного дома.

– Мне тоже, – чуть слышно отозвалась Хадайша. Не выдержав, подхватила бутылку со стола и надолго припала к ней, после чего небрежно промокнула губы рукавом и продолжила: – Я всегда винила именно себя в их смерти. И до сих пор виню. Мне не стоило открываться перед матерью. Я обязана была предвидеть, к чему это приведет. А тени… Они не остановили меня, хотя прежде всегда запрещали говорить на подобные темы с посторонними. Все эти годы я пыталась понять – почему? Но на этот вопрос у меня нет ответа.

Шаная невольно вспомнила тот момент, когда открылась Кириону. Действительно, а почему тени позволили ей это? Почему не одернули в последний момент, как до того делали не раз? Но ведь в итоге ничего дурного не произошло. Напротив, Кирион принял этот дар; более того, защитил ее после смерти Серафии. Получается, к ней тени оказались более благосклонными, чем к Хадайше?

– Я полагала, что на рассвете следующего дня убьют и меня, – между тем продолжила дознавательница. – И, что скрывать, ждала этого с нетерпением. Нет, огонь пугал меня, но мысль, что за гранью я встречу родителей, на коленях вымолю у них прощение… Однако у инквизиции оказались на меня другие планы. На меня надели ошейник из какого-то странного металла, который не позволял мне позвать на помощь теней или сбежать через сумеречный мир. Затем неделю держали в сырой яме, почти не давая еды. Только воды было вдоволь. Под конец этого срока я уже не могла держаться на ногах – сразу же перед глазами все темнело от предчувствия скорого голодного обморока. И тогда мною занялся тогдашний верховный инквизитор отец Гариол. Нет, он не мучил и не бил меня. Да и зачем такие трудности, когда имеешь дело с восьмилетней девчонкой? Палачи инквизиции тоже люди и не любят издеваться над детьми, конечно, если речь не идет о необходимости склонить их родителей к сотрудничеству. Напротив, отец Гариол распорядился отмыть меня от грязи и поселить в светлой уютной комнате. Но еды мне все равно не давали. Каждый проклятый день он приходил ко мне, с удобством располагался напротив и трапезничал. Клянусь, таких изысканных кушаний я раньше не видела. Даже не предполагала, что они существуют. От самых разнообразных ароматов кружилась голова. Я сидела напротив инквизитора и глотала голодные слюни, представляя, как вопьюсь зубами в кусок жареного мяса, как буду давиться от жадности, пытаясь откусить побольше. Но мне не полагалось и крошки от этого пиршества. Когда отец Гариол уходил, сытно отужинав, мне кидали черствую краюху хлеба, словно бродячей собаке. Ты даже представить себе не можешь, какая это была мука.

Хадайша замолчала и с презрением сплюнула на пол. Ее серые глаза потемнели от гнева и обиды за перенесенные некогда страдания.

– И вам предложили отдать дар за еду? – не выдержав, первой нарушила паузу Шаная. – Так?

– Да. – Хадайша печально кивнула. – На третий день Гариол поставил меня перед выбором: или я добровольно отказываюсь от общения с тенями в обмен на сытую жизнь в качестве послушницы Пресветлой богини, а в дальнейшем – дознавательницы инквизиции, или же… Или же отправляюсь на костер. Что я могла ответить на такой ультиматум? Как я уже говорила, мне было всего восемь. Каждую ночь меня мучили кошмары, и я просыпалась от крика сгораемых заживо родителей, а днем меня истязали настоящей пыткой. Я согласилась. Стоит отдать должное Гариолу – после этого меня действительно начали нормально кормить. Сперва несколько дней осторожно отпаивали куриным бульоном. Потом позволили вкусить и тех деликатесов, вид и запах которых меня так долго сводил с ума. А когда я полностью оправилась – отправили на ритуал. Знаешь, именно тогда я по-настоящему пожалела, что не умерла вместе с родителями. Если бы мне сразу рассказали, какая боль меня ждет, то не сумели бы запугать никакими пытками. Это было… ужасно… Словно из груди вырвали сердце и заставили меня смотреть, как оно отчаянно бьется в чужих руках. Как я потом узнала, после подобных обрядов выживают единицы из сотен. Мне повезло. Относительно, конечно, но все же.

Хадайша говорила быстро и отрывисто, будто опасаясь, что кто-то оборвет ее. Она, наверное, впервые в жизни рассказывала эту историю. И сейчас торопилась облегчить душу.

Шаная слушала ее внимательно, не перебивая. Даже Дымок заинтересованно приподнял голову, внимая женщине. Но помимо них в комнате присутствовали еще кое-кто. Тени собрались в углах, будто привлеченные откровениями той, которая некогда умела их понимать. Длинные отростки мрака пролегли через всю комнату, вальяжно развалились прямо на полу, не смущаясь зажженных свечей и растопленного камина.

Хадайша это наверняка заметила, но предпочла не отвлекаться. Она дрожащей рукой вытерла выступившую испарину, еще раз промочила горло вином и тяжело вздохнула.

– Не меньше месяца я металась в бреду, – глухо продолжала она. – Умоляла добить меня, только не мучить больше. Но жила. Вопреки всем ожиданиям и прогнозам – жила. И выжила. Затем долго училась заново ходить и разговаривать. Я продолжала видеть тени, чувствовать их присутствие, но больше не умела с ними говорить. Это было так ужасно. Словно в одночасье я оглохла и погрузилась в мир без звуков. Потом меня отправили в один далекий закрытый от чужаков монастырь. У меня были неплохие задатки к целительству, поэтому достаточно скоро я приняла первую ступень посвящения в храме Пресветлой богини. Весьма быстро добралась до высшей и перешла в инквизицию. Нет, это не было моим выбором, но меня и не спрашивали. Мою судьбу расписали заранее, не спросив на то моего мнения. Все в принципе.

– Не все, – упрямо напомнила Шаная, сделав вид, будто не заметила слез, блеснувших в глазах дознавательницы. – Что насчет Малыша?

– Малыша? – переспросила Хадайша. Впервые за весь вечер улыбнулась с искренней радостью. – О, Малыш – это самое чудесное, что со мной когда-либо случалось. Когда я спускаю его с поводка, то могу видеть его глазами, чувствовать его кожей, дышать его огнем. Я становлюсь драконом. И каждый раз мне чудится, что это настоящая свобода. Что я могу взмахнуть крыльями и улететь далеко-далеко. Туда, где нет инквизиции, где нет паутины долга, сковывающей надежней самых прочных цепей, где нет собственного предательства и боли. Но… Каждый раз я возвращаюсь, вспоминая, что Малыш – не дракон. Всего лишь воплощение заклинания, которое нанесли на мое тело в храме Игниуса. Видишь?

Хадайша тщательно закатала рукава платья, показывая девочке татуировку, имитирующую драконью чешую.

– Она идет по всему телу, – пояснила дознавательница, проведя пальцем по переплетениям линий. – Когда мне нужна помощь Малыша – я его призываю. Но сама при этом не становлюсь драконом. Заклинание воплощается в ближайшем более-менее подходящем объекте. Чаще всего – в мухе, к примеру. Понятное дело, лучше всего заниматься этим на свежем воздухе, иначе рискуешь разрушить здание до основания. Муха начинает расти – и превращается в Малыша. Я могу уйти в транс, полностью переселившись в его тело. Могу лишь контролировать его, занимаясь другими делами. Могу дать какое-либо задание, к примеру, отправить в погоню, а самой организовать поиски беглеца другими способами. В общем, надеюсь, ты уловила смысл. Когда нужда в Малыше отпадает – я нейтрализую заклинание, и все возвращается на круги своя. Понятно?

– Да, – кивнула Шаная. Помолчала немного, видимо, сомневаясь, стоит ли продолжать, но затем все же сказала: – Тот, кто сделал татуировку, – очень жестокий человек. У вас отняли свободу, а вместо нее дали иллюзорную видимость самостоятельности. И мне страшно даже представить, как вы страдаете, когда вынуждены возвращаться из тела Малыша в свое. Да, вам никогда не сбежать от инквизиции. Любое заклинание имеет срок действия, поэтому рано или поздно дракон исчезнет сам собой. Что может быть хуже и больнее, чем каждый раз по доброй воле возвращаться в темницу после глотка свежего воздуха?

Хадайша побледнела после этих не по возрасту разумных слов Шанаи. Гордо вскинула было голову, собираясь отругать наглую девчонку, но тут же с приглушенным стоном взялась за виски.

– Ты права, – тихо обронила она. – Права во всем. И я очень надеюсь, что моя история послужит тебе надлежащим уроком.

– Не сомневайтесь. – Шаная слабо улыбнулась. – Если меня когда-нибудь поставят перед подобным выбором – я предпочту смерть.

Хадайша ожидала услышать от нее другие слова. Она открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Лишь спрятала печальную усмешку в уголках губ.

– Надеюсь, что ты не потеряешь свою смелость и отчаянную решимость в вихре придворных интриг, – прошептала она. – Дитя, ты даже не представляешь, в каком жестоком мире мы живем.

Шаная не стала с ней спорить. Лишь почтительно склонила голову, прощаясь, и растаяла во мраке, всплеснувшемся с пола. За маленькой хозяйкой ушел и Дымок, напоследок ласково боднув дознавательницу в ногу. Хадайша осталась одна, и ее вполне это устраивало. Она взболтала изрядно опустевшую бутылку, задумчиво наблюдая, как на ее дне кружится осадок, одним глотком допила вино, затем опустилась в кресло и закрыла глаза. А за ее спиной взбурлили тени, бесшумно подкрадываясь к задремавшей женщине.

* * *

Далалию сегодня не спалось. Он долго ворочался в постели, вспоминая и вспоминая бледное, осунувшееся лицо Ранора во время ритуала погребения Дейлы. Не успокаивал даже монотонный шум дождя, многократно усилившегося под вечер. Наконец, когда на него в очередной раз шикнул один из товарищей, которому он мешал спать бесконечным скрипом кровати и тяжелыми вздохами, мужчина встал. Быстро натянул штаны, заправил в них просторную рубаху, накинул поверх теплую куртку и, не совсем понимая, зачем это делает, привычно перепоясался перевязью с мечом. После чего решительно вышел из комнатенки в одной из хозяйственных пристроек, где им отвели место для ночного отдыха.

Далалий долго стоял на пороге, вглядываясь в ночной мрак. Из-за туч было темно так, что хоть глаз выколи. Положение не спасала даже небольшая масляная лампа, предусмотрительно зажженная еще в помещении. Мужчина поправил защитное стекло, чтобы случайный порыв ветра не потушил огонь, прислонился к дверному косяку и закрыл глаза, прислушиваясь к непогоде. Стражник сам не мог понять, почему сегодня у него так сильно скребут кошки на душе. Казалось, будто он опоздал сделать что-то важное, но что именно? И почему он постоянно вспоминает Ранора, гадая, где именно сейчас его товарищ?

Далалий недовольно повел плечами. Он не одобрял поступка Ранора, но считал, что Дейла сама во многом виновата. От стражника не укрылось, как послушница висла на товарище, постоянно кокетничая с ним. В итоге из-за девичьей глупости пострадала сама и едва не погубила его. Впрочем, Далалий предпочитал не забивать себе голову сложными вопросами. Это дело решилось и без его участия. В конце концов, ему платят лишь за охрану принцессы. И платят более чем достойно.

По губам мужчины скользнула мечтательная улыбка. Пять лет, всего лишь пять лет. Уже меньше. Как только Шаная отправится в Нардок, его миссия будет закончена. Пожалуй, и из королевских стражников после этого он уйдет. Кирион щедро вознаградит его за преданность. Полученного золота хватит, чтобы купить себе приличный дом, обзавестись семьей, возможно – начать свое дело. И его детям еще достанется от щедрот иноземного принца.

– Не спится?

Далалий вздрогнул от тихого вопроса, который принес ветер. От неосторожного резкого движения огонь в лампе заметался, грозя в любой момент потухнуть, но все же выпрямился в последнюю секунду.

– Не пугайтесь, – с присвистом зашептал вокруг него лиловый мрак. – Не разочаровывайте меня. Вы ведь смелый человек, раз служите двум господам.

– Принцесса Шаная? – Далалий сжал рукоять меча, но пока не торопился извлечь его. – Ваше высочество, не слишком ли поздно для прогулок?

– А вы догадливый, – с некоторым разочарованием выдохнула тьма. Повеяло ветром – и около него материализовалась девочка. Появилась внезапно, словно выступила из ниоткуда.

– Чем могу служить, ваше высочество? – Далалий согнулся в глубоком почтительном поклоне, не позволяя себе лишних слов или вопросов.

– Вас ничего не смущает в этой ситуации? – Шаная не удержалась от проявления закономерного интереса, смешанного с капелькой обиды. – Вы не хотите спросить у меня, как я тут очутилась?

– Нет. – Далалий улыбнулся. – Мне платят не за вопросы, моя госпожа. А за вашу защиту.

– Вот как.

Девочка подошла на шаг ближе, пристально разглядывая невозмутимое лицо мужчины. Тот спокойно выдержал ее немигающий взгляд, хотя больше всего ему хотелось развернуться и с криком ужаса броситься прочь.

– И кто именно вам платит? – Шаная разочарованно хмыкнула, так и не обнаружив в стражнике признаков ожидаемого страха или смущения. – Мой отец – король Харий? Или принц Кирион?

– Вы ведь знаете, что оба, – мягко отозвался Далалий. Помолчал немного и добавил с лукавой усмешкой: – Но ваш названый жених намного щедрее ко мне.

– Я польщена, – ровно проговорила девочка, но в ее глазах мелькнул и тут же пропал лучик удовольствия. Помолчала немного и вкрадчиво продолжила: – Так или иначе, но я очень благодарна вам. Если бы вы не сообщили принцу Кириону о несчастном случае, произошедшем с матушкой Серафией, то мне пришлось бы несладко.

– Несчастном случае? – В голосе стражника проскользнула с трудом уловимая ирония. – Хотя… Моя принцесса, вам виднее, как это называется.

– Да, виднее, – с нажимом сказала Шаная. – Однако пришла я сюда не для того, чтобы спорить или обсуждать дела минувших дней. Я хочу, чтобы вы учили меня обращению с мечом. Каждый день после заката или на рассвете – как вам будет удобнее, в лесу. В достаточном удалении от монастыря, чтобы наши занятия остались секретом.

– Что? – Переносицу Далалия разломила глубокая вертикальная морщина. Мужчина недоверчиво усмехнулся, решив, что, наверное, ослышался. – Ваше высочество, о чем вы? Какой меч? Особе вашего положения и происхождения не пристало заниматься подобным! Уверяю, вас всегда будут достойно охранять.

– Неужели? – Шаная с сарказмом хмыкнула. – Понимаете, я нисколько не сомневаюсь, что рядом со мной всегда будет находиться тот, кому поручена моя защита. Беда только в том, что его может перекупить более щедрый хозяин. Или вздумаете поспорить?

Далалий окаменел, когда понял, что принцесса намекает на его предательство. Он не ожидал, что маленькая девочка сумеет с такой легкостью загнать его в ловушку. Действительно, глупо отрицать свершившийся факт. Рядом с ней сейчас находился тот, кому платит правитель другого государства, издавна враждебного Дахару.

– Я думаю, что ваш будущий супруг наймет для вашей охраны самых достойных людей, – медленно, тщательно подбирая каждое слово, проговорил стражник. – Принц Кирион всегда славился своим умением разбираться в людях. Вряд ли его брат уступает ему в этом.

– Вы думаете, но не уверены. – Шаная жестокосердно ухмыльнулась. – Простите, но в вопросах собственной безопасности всегда надо полагаться только на себя. Любой может предать, любая тень за спиной – обернуться наемным убийцей. Поэтому я желаю хоть немного обезопасить себя. Да, вряд ли из меня получится превосходный фехтовальщик, но хотя бы несколько ударов я должна уметь отразить. Пока не подоспеет подмога. Или не согласны?

– Я не знаю, что ответить вам, – после долгой мучительной паузы отозвался Далалий. – Если вас не затруднит…

– Собираетесь посоветоваться со своим хозяином? – грубо перебила его Шаная и покачала головой. – Ну уж нет. Я запрещаю – слышите? – запрещаю вам разговаривать с принцем Кирионом по этому поводу! И поверьте, я обязательно узнаю, если вы осмелитесь нарушить мой приказ. Решение принимать вам, и только вам. Но вы должны понимать, что грозит в случае неповиновения. Вряд ли мой отец обрадуется, услышав, кто еще вам платит. А вы в курсе, насколько он ужасен в гневе.

Шаная замолчала. Лукаво усмехнулась, заметив, как мужчина побледнел от ее непререкаемого тона. Несчастный стражник даже представить не мог, что разговор повернется таким образом.

– Я могу подумать? – глухо спросил он, то сжимая, то разжимая пальцы на рукояти верного клинка.

– Безусловно. – Шаная с ложным сочувствием улыбнулась ему и тут же холодно продолжила: – Я приду за ответом завтра после заката. И я очень, очень надеюсь, что за это время вы не наделаете никаких глупостей. Иначе…

Шаная не закончила фразу, но смысл угрозы и без того был понятен. Далалий скривился, поспешно отведя взгляд и пытаясь таким образом скрыть свои истинные мысли от девочки с ледяными глазами. Принц Кирион весьма удивится, когда узнает, кого выбрал в жены для своего брата. В характере девочки нет ни намека на покорность и кротость, которыми, как считается, должна обладать верная супруга.

– Я надеюсь, вы воспримите мои слова со всей серьезностью, – напоследок обронила Шаная. – Поверьте, я не шучу.

После чего небрежно кивнула на прощание ошеломленному стражнику и растаяла во мраке, будто наваждение. И эхом до Далалия донесся далекий заливистый лай.

* * *

Хадайша нервничала. Сегодня на рассвете они с Вароном похоронили Ранора, которого обнаружили именно в том месте, где указала Шаная. Старый инквизитор ничего не сказал по поводу новой смерти, лишь чуть крепче сжал губы. И сохранял отстраненное молчание все время, пока шли приготовления к испытанию огнем. Что скрывать, подобное поведение приятеля встревожило дознавательницу. Она вновь и вновь начинала доказывать ему, что самоубийство Ранора надлежит сохранить в тайне. Хотя бы до той поры, пока Залин не принесет клятвы в том, что смерть Серафии произошла из-за несчастного случая. Варон слушал ее, но сам при этом напряженно думал о чем-то другом. И Хадайша боялась, что в последний момент он может сорвать испытание, руководствуясь какими-то своими соображениями.

– Ты ведь не будешь делать глупостей? – наконец не выдержав, напрямик спросила его дознавательница, наблюдая из окна своей комнаты, как во внутреннем дворе монастыря заканчивают сооружать жертвенные алтари богам.

Сразу после клятвы Залина предполагалось предать тело Серафии очистительному огню. Они и так слишком задержались с этим необходимым делом. Обычно ритуал сожжения проводился на следующий день после смерти, когда следы тлена еще не становились очевидными. Но самоубийство Дейлы внесло свои неприятные изменения в заведенный порядок вещей. Хотя… Все равно тело Серафии возложат на вершину костра в плотном, непроницаемом для глаз посторонних саване, чтобы не пугать и так взбудораженных сверх всякой меры послушниц.

Хадайша решила совместить испытание Залина и ритуал, чтобы попусту не терять времени. Стражник по очереди обойдет алтари, принеся щедрые дары богам. Затем поклянется на пламени факела, что в смерти Серафии никто не виноват. И этим же факелом зажжет погребальный костер, на вершину которого возложат тело настоятельницы.

Дознавательница тряхнула головой, отгоняя невеселые мысли. Посмотрела на приятеля, который, казалось бы, проигнорировал ее вопрос, будучи сосредоточен на суете ближайших помощниц Серафии во дворе.

– Варон? – Хадайша тронула его за плечо, заставив посмотреть на себя. Повторила вопрос, недовольно хмурясь: – Ты не будешь делать глупостей?

– Я? – Инквизитор растянул губы в притворной улыбке. – Что ты. Самую большую ошибку я уже сделал – когда с потрохами продался Кириону. Теперь мне остается лишь идти до конца, покрывая все новые и новые выходки этого порождения мрака.

– Шаная не виновата в гибели Ранора, – тихо попыталась оправдать принцессу дознавательница.

– Ну да, конечно. – Варон язвительно ухмыльнулся. – Как и в случае с Дейлой и Серафией. Но разве ты не видишь, что смерть следует по пятам принцессы? У нее за спиной крылья из тьмы. Все, к чему прикасается Шаная, погибает, обращаясь в тлен. Быть может, она сама не желает подобного, но… Как ни печально осознавать, но принцесса – лишь игрушка в руках Галаша. Проводник его воли.

– Ты ошибаешься! – гневно воскликнула Хадайша. – Шаная не имеет никакого отношения к Галашу, уверяю тебя! Да, она носительница великого дара, и лишь от нас будет зависеть, как девочка распорядится своей силой – во благо людям или во зло. Ты можешь мне не верить, но в душе у принцессы нет мрака!

Варон неполную минуту молчал, лишь задумчиво тер подбородок, будто подбирая нужные слова. Затем наклонился к подруге и прошептал:

– Прости, но я считаю, что ты защищаешь ее из-за своего прошлого. Тот, кто однажды услышал лживый шепот теней – навсегда останется помеченным мраком.

– Варон! – Хадайша отпрянула от него так стремительно, будто увидела перед собой ядовитую змею. – Думай, в чем меня обвиняешь! Как бы тогда я получила высшую степень посвящения в храме Пресветлой богини, будучи запятнанной вниманием Галаша? Или не знаешь, что целительство не приемлет и капли зла в душе человека?

– Без обид, но ты далеко не безгрешна. – Варон пожал плечами. – Впрочем, как и я. Боги зачастую довольно снисходительно смотрят на тайные страсти и темное прошлое человека. Мол, искреннее покаяние искупает все.

– Тогда я тебя совсем не понимаю. – Хадайша растерянно всплеснула руками. – Если даже боги не видят в этом ничего страшного, то почему ты позволяешь себе такую жестокость в суждениях?

– Потому что я не бог. – Варон печально хмыкнул. – Поэтому не могу видеть будущее и не знаю, чем все в итоге закончится. Каждому человеку предназначен свой путь. И мне очень не нравится, как начинается дорога у Шанаи. Если уже сейчас она несет окружающим столько бед, то что будет потом?

В комнате повисла вязкая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Хадайша встревоженно смотрела на своего приятеля, гадая, что же тот задумал. Неужто собирается сорвать испытание и во всеуслышание объявить, что именно принцесса повинна в смерти Серафии? Но тогда она должна остановить его любой ценой!

– Не переживай, дорогая, – верно истолковал ее волнение Варон и тяжело вздохнул. – Я уже сказал, что продался с потрохами Кириону. А значит, пойду с тобой до конца. – Помолчал немного и добавил совсем тихо: – Пусть и буду за это навеки проклят.

* * *

Удивительное дело, но Залин этим утром совершенно не волновался. Хотя именно ему следовало тревожиться больше остальных. Стражник следил за суетой, сопровождающей последние приготовления перед ритуалом и испытанием, с какой-то странной отрешенностью. Будто не ему следовало положить руку в открытое пламя и во всеуслышание принести ложную клятву.

Этой ночью капитан впервые за долгое время спал абсолютно без сновидений. Встал на рассвете, посвежевший и отдохнувший, умылся ледяной водой, заодно пошутив над какой-то оплошностью Далалия, странно растерянного сегодня и злого. Затем отправился во двор помогать в сооружении алтарей. И вот сейчас он стоял напротив высоких жертвенников, обложенных вязанками хвороста, щедро облитого маслом, и наблюдал, как его люди завершают готовить кострище для тела настоятельницы. Погода благоприятствовала проведению обряда: ливень, шедший всю ночь, к утру прекратился, а ближе к полудню через разрывы серых низких облаков выглянуло солнце. Правда, оно уже не несло с собой тепла, но все же.

Капитан выдохнул на воротник куртки белесое облачко пара и засунул озябшие руки в карманы. Прохладно, даже очень. В горах зима всегда наступает неожиданно. Всего пару дней назад ничто не указывало на приближение холодов, а теперь под сапогами хрустят кристаллики льда, не растаявшие с морозного рассвета.

– Все готово к началу ритуала. – К нему подошел непривычно угрюмый Далалий. Встал рядом, явно не зная, как начать разговор, и вдруг выпалил: – Залин, ты уверен в своем решении? Твоя клятва, без сомнения, снимет с принцессы все обвинения, но ты рискуешь сильно пострадать.

– Я знаю, – оборвал его Залин, слегка поморщившись. Вспомнил ушедшего вчера на закате Ранора, вряд ли понявшего, кому именно он обязан неожиданной свободой, и грустно усмехнулся. – Тем не менее я это сделаю. И не спрашивай почему. Так надо.

– Совсем недавно ты был уверен в вине Шанаи, – продолжил гнуть свою линию Далалий, ослушавшись приятеля. – Что случилось с тобой? Почему ты настолько резко изменил свое мнение?

– Я уже сказал, что это не твое дело! – резко осадил его капитан. Помолчал немного и добавил уже мягче, словно извиняясь за вспышку гнева: – Далалий, пожалуйста, не лезь. Богами заклинаю – отстань от меня. Мне сейчас не до пустых споров.

Его товарищ несогласно хмыкнул, но не осмелился настаивать на продолжении разговора. Однако и не ушел, оставшись стоять рядом и изредка поглядывая на задумчивого приятеля.

– Капитан? – Мелодичный женский голос вывел Залина из благодушного состояния. Он моментально напрягся, а ладонь так отчаянно зачесалась, будто уже ощутила огненный жар.

Стражники согласно обернулись и учтивыми кивками поприветствовали Хадайшу. Женщина сегодня, как и вчера во время ритуала погребения Дейлы, была одета в длинное темно-зеленое платье, отороченное по рукавам и подолу серебряной вязью высшей ступени посвящения в храме Террии. Светлые волосы развевались на ветру, перехваченные на лбу кожаным шнурком.

– Вы готовы, капитан? – Хадайша выжидательно скрестила на груди руки, глядя на Залина спокойным взглядом серых глаз.

Далалий невольно передернул плечами. И как ей не холодно? Даже ему в теплой куртке, особым образом выделанной из толстой кожи морского буйвола, зябко. А на ней всего лишь платье из тонкой пряжи да изящные туфли на высоком каблуке, неуместные при нынешней слякоти. Чудно, что еще их не замарала.

– Готов. – Залин с некоторым вызовом вздернул подбородок.

– Не будет никаких неприятных неожиданностей? – В тоне дознавательницы скользнула угрожающая нотка.

– Не беспокойтесь, я всегда держу свое слово, – ответил капитан.

– Отлично. – Губы Хадайши чуть дрогнули в намеке на улыбку. Но через миг она вновь была абсолютно серьезна. Посмотрела на Далалия и негромко скомандовала: – Кыш! Варон очертил пределы круга, за которые никто не смеет заступать. Что бы ни случилось внутри – держитесь подальше от линии. Ясно? Иначе особо любопытные погибнут очень мучительной смертью.

Далалий с интересом вскинул брови, ожидая каких-либо пояснений по поводу столь сурового предупреждения, но их не последовало. Хадайша уже повернулась обратно к Залину.

– Пойдемте, капитан, – любезно предложила она и первой протянула ему руку. – Все ждут только нас.

Как Залин ни старался сохранять невозмутимость, но все же он немного побледнел от этих слов и предчувствия необратимого. Но его пальцы не дрожали, когда он вежливо подхватил дознавательницу за локоть.

Далалий в свою очередь опустил глаза, отыскал взглядом ярко-красную ограждающую линию. Магическая нить повисла над каменными плитами, угрожающе алея и словно говоря тем самым – не приближайся. После чего вышел за пределы круга. Неважно, насколько серьезной была угроза Хадайши, проверять правдивость ее слов стражнику совершенно не хотелось.

Остальные поспешили последовать его примеру, видимо, предупрежденные загодя инквизиторами. Спустя несколько секунд в пределах круга осталось только трое: смертельно бледный Залин, изо всех сил пытающийся не показать своего испуга, нарочито равнодушная Хадайша и угрюмый Варон, который уже держал в руках еще не зажженный факел.

Далалий скользнул взглядом по собравшимся послушницам и бывшим помощницам покойной Серафии. Нахмурился, заметив в дальнем ряду маленькую принцессу. Шаная, почувствовав внимание стражника, подняла голову и одарила его широкой улыбкой, от которой кровь заледенела в жилах мужчины. Девочка сегодня выглядела просто прелестно: длинные волосы цвета воронова крыла были заплетены во множество косичек, уложенных самым замысловатым образом. Темное платье выгодно оттеняло безмятежную синеву ее глаз. И стражник недоуменно моргнул, заметив около ног Шанаи странный сгусток тумана. Впрочем, наваждение тут же пропало, будто его и не было никогда.

Далалий вновь обернулся к алтарям, пытаясь показать, что ему нет никакого дела до принцессы. Он еще не был готов дать ей ответ, хотя понимал, что вряд ли у него есть какой-нибудь выбор. И тем было обиднее сознавать, что маленькая девочка с легкостью загнала его в угол и начала диктовать ему свои условия, будто настоящая опытная интриганка.

Тем временем Хадайша уже начала приготовления к ритуалу. Она запрокинула голову, развела руки, словно пытаясь удержать необъятный небосвод. Неполную минуту молчала, только на лбу выступили мельчайшие бисеринки пота, а татуировка, сбегающая замысловатой вязью по ее ладоням и запястьям под рукава платья, налилась багрово-черным цветом. Затем дознавательница заговорила на удивление звучным и глубоким голосом: