Текст книги "Закрывая глаза"

5 сентября. Суббота

В субботнее утро я проснулась от гогота Сантеза и громкого смеха Богдана. В квартире стоял шум падающих предметов. Я выбежала в коридор взглянуть на то, что происходит.

Саня с Богданом пытались заколоть друг друга шпагами. Вместо шпаг в руках были обычные кухонные вилки. Сначала Богдан прижимал Саню к стене, и тот, чтобы вырваться от напора, кидал в него все, что попадалось в руки. Всегда сдержанный Богдан с гоготом ловил вещи, продолжая двигать Саню в тупик.

– Ты предсказуем сейчас, – выпалил Богдан.

– Ага, сейчас изменюсь, – прошипел искусственно устрашающе Саня. Он вывернулся в последний момент, резко обхватил Богдана руками сзади, повалил его на пол, захлебываясь от смеха. Я стояла и наблюдала, кто же победит, подхватывая заразительный смех, которым наполнилась вся квартира. Богдан был по пояс раздет, в темных разодранных джинсах. Его мышцы под загорелой кожей красиво играли. Я смотрела и любовалась моей мечтой, которая сейчас бесится в объятиях друга. Богдан, заметив меня, поднялся, хлопнул дружелюбно по плечу Сантеза, потом подошел ко мне и, не обращая внимания на друга, поцеловал в губы:

– Мы тебя разбудили? – игриво спросил он.

– Если только чуть-чуть, я уже проснулась, когда услышала вас. Беситесь, как дети.

– А мы и есть дети, – ответил Саня.

Теперь я поцеловала Богдана сама. Он глядел на меня своими сливовидными зелеными глазами, смело, по-хозяйски прижимаясь. Густые черные брови, длинные смоляные ресницы, высокий лоб – все было в нем прекрасно.

– Знаешь, что ты мне дорога? – шептал он еле слышно.

– Дорога? – ответила я вопросом также шепотом.

Я не поверила услышанному. Вернее не поверила, что именно это услышала, и вопросительно посмотрела на него. Он как будто понял меня, повторил уже громче, открыто улыбаясь:

– А может, я… тебя… люблю?

– А как же насчет того, что ты только учишься любить?

– Тебя я хочу любить, пока хватит твоих сил.

– Моих сил?!

– Твоих, – улыбался он, глядя прямо мне в глаза.

– А если скажу, что моих сил хватит на всю нашу жизнь? – возбужденно ответила ему я.

Саня, находясь прямо на полу, не поднимался и бесстыже разглядывал нас снизу. По выражению лица было видно, что сейчас из него вылезут гадкие комментарии происходящего. Но в последний момент он, видимо, передумал, встал и начал напевать под нос своим издевательским тоном, двигаясь по коридору в сторону кухни:

 
– Нас уносил поток любви
Куда-то близко к сумасшествию.
Вот путь из импульса, иди.
А сможешь избежать там бедствия?
 

Я засмеялась, приняв его четверостишие за неудачную шутку, пытаясь разрядить обстановку, которая потяжелела от последней фразы Сантеза. Почему-то и Богдан напрягся, когда Саня пел.

– Нет, давайте без бедствий, – ответила я ему.

Завтракали мы молча. Я не могла понять, что не так. Может, что-то сказала, не подумав? Но, прокручивая в памяти все, так и не смогла ничего понять. После завтрака обстановка разрядилась сама собою. Саня убежал на выставку художников, как всегда увлеченный новыми направлениями в искусстве, а Богдан решил почитать книгу у себя в комнате.

Спальня Богдана находилась по соседству с моей комнатой, через стенку. Но я никогда туда не заходила. Мне не хотелось расставаться, но напроситься к нему было не совсем прилично. Да и человек имеет право побыть один. Он все время был со мной, мог и устать. Я занималась самовнушением, что смогу сейчас тоже что-нибудь почитать. Тем более, что у ребят была огромная частная библиотека. Я в жизни не видела так много книг у кого-либо в квартире. Опять же, есть телевизор, который также может спасти от скуки. После ванной я подобрала себе маленькую книгу с незапоминающимся названием, легла в постель и начала читать. Чтение не шло. Возможно, книга была интересной, но мысли все время летали не здесь, а там, с ним. Включила телевизор, кино о нашей доблестной полиции, листаю каналы: Первый, Второй, ТНТ, Культура, Спортивный… Выключила, понимая, что каналы вряд ли виноваты в том, что я не могу сосредоточиться на них. Встала с постели, подошла к окну. Дети, катающиеся на каруселях во дворе, песочница, малышня, закапывающая машинки. Здесь же молодые мамки сидят под тополями на лавочках и наверняка перемывают кому-нибудь косточки, затягиваясь сигаретой. Прохладный ветерок повеял на меня через открытую форточку. Серое небо придавало всей картине какую-то безнадегу. Я отошла от окна. Интересно, сколько я промаялась. На часах одиннадцать утра, Саня ушел всего лишь сорок минут назад, а ощущение, что уже прошло не менее трех часов. Я скучала по Богдану. Осознание, что он находится в спальне, совсем рядом, еще больше подстегивало на то, чтобы прибежать к нему и просто лечь рядом. Пусть читает себе, а я тихо полежу. Ну, как же это будет выглядеть? С другой стороны, что в этом такого? Я слышала два голоса, и оба моих, но уже знала, кто победит, хотя пыталась как-то себя отговорить. Не смогла. И я, после того, как перед зеркалом проиграла битву своему желанию, разговаривая сама с собою, двинулась в соседнюю комнату.

Коридор все также в полумраке. Наверное, нормальное его освещение не входило в планы дизайнера. Вот она, дверь его спальни. Стою рядом, сердце бьется так громко, что слышу его удары. На лбу выскочили капли пота. Лилия, да что с тобой, ты трусишь!? Я пыталась привести себя в чувство, в нормальное свое состояние. Прислушалась: тишина за дверью. Я подняла руку, чтобы постучать, но рука так и зависла в воздухе, не сделав ни одного удара. Дверь распахнулась. Очки на глазах. Какой он! Книга в одной руке, другой держит ручку двери. Рубаха полностью расстегнута и небрежно свисает с красивых плеч, открывая татуировки на его теле. Те же рваные джинсы. Неловкая заминка. Отодвинувшись с прохода, он жестом показал, что мне можно пройти в комнату. Лицо сосредоточенное. Я, уже неуверенная, что поступаю правильно, вошла вовнутрь. Дверь закрылась, и он, замечая мое состояние неловкости, опять улыбнулся. Что-то в его действиях напоминало змею, которая вот-вот сейчас нападет и смертельно укусит. Хотя не он, а я сама пришла к нему. Богдан невозмутимо, как всегда, подходя к кровати, прилег с книгой, показывая жестом, что могу прилечь рядом. Послушно подходя к нему, я уселась с другой стороны кровати.

– Ты читаешь лежа?

– Да, иногда люблю почитать вот как сейчас, в постели.

– Это вредно для зрения.

Он улыбнулся, притянул к себе и впился в меня губами. Тяжесть его тела была так приятна, что я не стала сопротивляться, а отчаянно начала прижимать его к себе. Возможно, мое сумасшедшее поведение в этот момент остановило Богдана. Он замер, глядя на меня. Искры в его глазах напомнили дикие танцы у дерева в том далеком сне. Хотя сон ли это? Вопрос еще открытый для меня. Заглянув в его глаза, я вдруг увидела костры, костры, костры. Огонь! Он обжигал мое тело. Богдан то целовал меня, то просто смотрел в глаза, не отпуская из своих жестких объятий. Он касался своими теплыми губами моей шеи, опускаясь ниже, раскрывая мой халатик. Все перемешалось в моей голове: сильное желание и панический страх. Богдан, как будто почувствовав это, отодвинулся, быстро приняв ледяное выражение лица. Затем, как будто извиняясь, улыбнулся, сгребая меня под свое крыло. И все. Он продолжил читать книгу. Его перемена настроения произошла настолько быстро, что я не успела понять, что случилось. Тихо лежала рядом, мучаясь в догадках, каково ему сейчас и что у него на уме. К моему удивлению, Богдан был уже весь в книге. Только легкое поглаживание моих волос как бы подтверждало, что он помнит о том, что я здесь, совсем рядом.

– Ты читаешь? – спросила я, не выдерживая больше паузы.

– Да. Книгу.

– Интересная?

– Очень.

Вот и весь разговор. Он читал, а я лежала рядом под его крылом, закинув на него руку, аккуратно прижимаясь, стараясь не мешать. Я была благодарна, что он меня впустил. Как хорошо рядом с ним! Пускай себе читает, а я буду рядом.

Такое чувство, что сейчас я в другом мире, более тонком, не видимом глазами, ощущаемом мною иначе. Я в реальности, которая так нравится мне, что хочется здесь быть всегда. Пребываю здесь, наслаждаясь, и одновременно мне очень страшно от мысли, что все это можно потерять. Вот оно, отсутствие дистанции: позволить себе быть рядом с тем, кого хочешь видеть, чувствовать, думать вместе с ним. Надо только освободиться от страха за будущее и делать то, что хочу. Быть собою.

Пока Богдан был всем своим вниманием в книге, я разглядывала его спальню. Она отличалась от комнат, в которых уже успела побывать. Хотя больше половины квартиры для меня оставалась пока неизвестной. Спальня оказалась очень просторной. Огромный дубовый письменный стол поражал своей мощью и красотой. Его ножки и боковины были полностью изрезаны изящными рисунками, похожими на ветви растений, стебли которых умножались в количестве на своих концах, превращаясь в змей. Они извивались, создавая все новые и новые изображения, которые в своей кульминации соединялись в одно. Это было пламя, языки которого перевоплощались в змей. На мощном темном столе не лежало ни одной вещи, будто кто-то совсем недавно сделал влажную уборку, до блеска натирая всю поверхность. Высокие стулья, выстроенные вокруг стола, поражали своей простотой. Сделанные из темного дерева, они выглядели тяжелыми и громоздкими. Что-то мне подсказывало, что эта мебель имела большой возрастной стаж независимо от того, как хорошо она сохранилась. Бесхитростные произведения ремесленника из прошлого были как будто прибиты к полу и скорее всего не гвоздями, а просто своим весом. Они выглядели несдвигаемыми. Но при всей величественной простоте мебель как будто дышала. Вся комната имела что-то от живого организма. Я все время чувствовала присутствие еще кого-то, глядящего на нас из всех предметов сразу, превращая большую спальню в удивительно живое пространство. Стены золотистого цвета подчеркивали всю роскошь убранства комнаты. Разводы разных оттенков золота то блекли, то, наоборот, усиливали основной цвет. Посередине стены напротив был открыт вид на улицу. Удивило, что вид из окна был совершенно иным, нежели из моей спальни. Должно быть, я ошиблась, что окна комнаты Богдана выходили на ту же сторону, что и мои. Да и густая гравировка по стеклу окон его комнаты закрывала собою многое, что можно было увидеть по ту сторону. Но не это поразило больше всего, а то, что смотрело на меня сверху. Подняв свои глаза, я увидела картину размером во весь потолок. Она поражала своей красочностью и тем, кто был изображен на ней. Многослойные мазки неизвестного мне художника придавали этому произведению особый индивидуальный поток ощущений. Я не могла даже представить, что картины могут вызывать в человеке такую бурю переживаний. Хотелось дотянуться и разглядеть поближе каждый сантиметр этого необычайного произведения. Переливы цвета как будто подтверждали еще раз, что здесь все живое. И эта картина. Образ обнаженной девушки с волосами неестественной длины завораживал и манил к себе мой взгляд. Огненно-рыжие волосы, волнистые и тяжелые, спускались вниз до пят, и их концы загибались лепестками пламени, упираясь в стену, ограничивающую потолок, а значит, и картину в целом. Тот, кто расписывал потолок, явно был ценителем женской красоты. Образ казался подвижным и одновременно не совсем реальным. Картина была пропитана волшебным дыханием пространства, намекая на чудо в этой вселенной, во вселенной этой картины тоже. Все в комнате как будто символизировало стихию огня, напоминая о себе в различных деталях. И изображение на потолке тому подтверждение. Девушка была молода и прекрасна, маленькая черная повязка закрывала ее глаза. Было ощущение, что вот сейчас она снимет свою повязку и посмотрит на нас, и мимика лица оживет. Изображение было практически живое. Казалось, как будто я знаю, кто там, на потолке. Возможно, видела ее когда-то, но не могла вспомнить, откуда во мне такое чувство. Мои наблюдения и мысли не пугали, а наоборот, я чувствовала, что меня наполняет детская радость от того, что происходит. Все вокруг как будто знакомо, хотя уверена на все сто процентов, что никогда здесь не была. Я находилась в этой комнате в первый раз, и все, что здесь есть, не могла видеть раньше. И этого изображения на потолке тоже не видела. Знакомо не это, знакомо было приятное волнение, связанное со всем тем, что было рядом со мною. Я в безопасном, родном и уютном месте. Как ребенок в утробе матери чувствует себя, так, наверное, и я сейчас радовалась и удивлялась этой тонкой, но хорошо улавливаемой мною ауре, наполняющей все вокруг. Если даже не помню, то всей своей сущностью зачарованно осязаю, что здесь я своя, будто вросла в это место, в этого человека и в эту картину. Я улыбалась сама себе, наслаждаясь тем пространством, в котором находилась, и человеком, который был рядом со мною. Было так спокойно и уютно с ним. Как это я раньше не знала его, как вообще могла жить без него? Он стал моим смыслом, только он. Я обнимала его крепче, ощущая своими губами его кожу. Господи, как же хорошо!

Я так и пролежала на кровати вместе с Богданом, пока не пришел Саня, который у порога громко эгегекал, вырывая меня из состояния невесомости. Он звал нас на кухню. Сане наверняка надоело все время готовить одному.

– Имейте сострадание к своему другу, он голоден и просит еды, – шутливо ворчал он.

– Пойдем, поможем Сантезу, – повернулся ко мне Богдан, откладывая в сторону книгу.

На кухне в процессе приготовления обеда ребята подтрунивали друг над другом, как всегда, веселя меня, и я почти не разгибалась от хохота. После обеда на скорую руку мы втроем ездили в деревню недалеко от города, ребята только в одном месте покупали молочные продукты. Я давно заметила, что они оба обожают молоко, и это почему-то умиляло. Когда они его пили, специально оставляли белые усы и дразнились.

– Вы похожи на козлят, все в молоке, и сразу хочется пририсовать вам рожки, – смеялась я.

– Ну, я не имею ничего против рожек. А ты, Богдан? – заржал Сантез, оборачиваясь к своему другу, пританцовывая.

Но Богдан ничего не ответил, кидая на Сантеза молчаливый взгляд с ухмылкой. Театральные сцены их ребячества не могли оставить меня равнодушной. Образы часто менялись, каждый раз надевались новые маски, благодаря чему я никак не могла понять, где они настоящие, а где нет. Но интуиция подсказывала, что в любой роли, в любом поведении нет ничего фальшивого, и в любом своем проявлении и Сантез, и Богдан искренни, по крайней мере, со мною. Я давно заметила, что они хорошие друзья. Было видно, с какой нежностью и пониманием общаются между собой, несмотря на издевки, которыми частенько одаривали друг друга. Идеально. Я влилась к ним быстро и, находясь рядом, ощущала себя частью этой сильной связи между мной и ими. А может, мне просто очень хотелось верить в существование этой связи. Было ощущение, что прошла не неделя после нашего знакомства, а целая вечность. Я полюбила Саню, он оказался отличным товарищем и за короткий срок смог превратиться из неприятного мне человека, которого, мягко сказать, боялась, в добрейшего, очень заботливого и, скорее всего, надежного друга. Теперь чувствовала себя с ним очень уверенно, в полной безопасности. Более того, знала, что в любой момент он готов мне подать руку помощи, если будет такая необходимость. Я просто это знала. Также догадывалась о том, что Сантез пытался понравиться мне. Чувствовала, как он старался сделать все возможное, чтобы могла довериться ему, и это у него неплохо получалось. Такое отношение к себе я могла объяснить только одним – Богдан. В моей жизни появилась любовь, и эта любовь, как мне тогда казалось, могла вырасти в долгую и счастливую нашу жизнь.

6 сентября. Воскресенье

Я спала, как убитая, на своей круглой кровати. Вдруг услышала что-то во сне или сквозь сон. Глаза непроизвольно открылись. Темно. Сбоку шуршала штора, покачивающаяся от ветерка, пробивающегося через открытую форточку. Оглядевшись вокруг, я наконец-то смогла увидеть еле вырисовывающиеся очертания предметов, заполняющих мою спальню. Отчетливо слышался женский голос в ушах. Это был стон. Жуткий стон, какой возможен только от сильной боли. Чтобы включить свет в комнате, мне нужно было подняться с постели и нажать выключатель, который находится на стене у входной двери. Но встать с кровати не смогла, мурашки от страха покатились волной по всему телу. Я закуталась в одеяло, выглядывая из него, пытаясь успокоиться. Глаза, постепенно привыкшие к темноте, начали различать очертания комнаты и все в ней. Странно, что в аквариуме не работала подсветка. Я не отключала ее. Закрыв глаза, попыталась опять заснуть. Сквозь сон все время напрягала слух, стараясь уловить что-нибудь. К моей радости, все было тихо. В квартире стояло сонное царство. Возможно, показалось. Повернувшись на живот, уткнулась в подушку лицом, постепенно озноб, вызванный страхом, улетучился, и я смогла погрузиться в сон.

Сосновый лес. Деревья растут так плотно, что еле нахожу промежутки между ними, чтобы пролезть. Некоторые места приходится обходить в поисках хоть какого-нибудь просвета. Ствол к стволу почти как единое целое. Я продвигаюсь с трудом, царапая себя до крови корой и сучками, неба совсем не видно за колючими кронами деревьев-великанов. Шепот в ушах, и барабаны. Удары все отчетливее и отчетливее слышатся где-то впереди. Не останавливаясь, я пробираюсь все глубже, на звук.

Вот и она, молодая женщина с огненными волосами до пят. На запястье у нее горит огромный рубин в золотой оправе. Сейчас она совсем нагая, как та, которая изображена на потолке в спальне Богдана. Женщина стоит спиной ко мне, но я знаю, это она. Она танцует в ритм барабанов, извиваясь змеей, ее движения приводят в восторг, чувствуется отчаяние. Все тело содрогается в безумстве. Она крутит головой, как в мощной агонии, развевая копну волшебных волос. Жар растекается в воздухе, попадая на меня. Она танцует, а пожар, который все больше и больше охватывает деревья вокруг, только подчеркивает ее движения. Огонь разгорается, подступая к ней со всех сторон. Женщина продолжает двигаться, не замечая этого. И вдруг поворачивается… О, Господи… ее лицо! На меня смотрит мое лицо… только с очень ярким макияжем. Пламя уже подбирается к ногам, поднимаясь все выше по телу. Горит и, не останавливаясь, танцует красавица с золотыми волосами и моим лицом. В глазах пламя, а лицо искажено смертельной улыбкой. Глядя на ее самосожжение, я чувствую боль в своих ногах, как будто языки пламени ласкают меня.

И я проснулась. Это было первый раз, когда смогла отделиться от сна и понять, что сплю, несмотря на настоящую боль в ногах. Но сон был очень реален. На часах пять утра. Теперь точно не усну. Наступило воскресенье. Последний выходной. Поднялась, включила свет, выгоняя жуть из воспоминаний о танце в огне, я двинулась в ванную. Завтра в лицей, пока все спят, решила после душа почитать учебники, чтобы хоть немного отвлечь себя, да и подготовиться к занятиям было необходимо. В поисках своего мобильного телефона я залезла в свою сумку и снова наткнулась на пузырек с цветными пилюлями. Не понимая, откуда эта вещица могла взяться, открыла и понюхала содержимое. Приятный аромат ванили вызвал во мне слюноотделение.

– Попробуй одну, – шепнул внутренний голос.

– А вдруг это несъедобно или вообще опасно, – шепнул в ответ другой голос.

– Не глупи, от одной ничего плохого не будет.

– Лучше выкинь подальше.

Позанимавшись, тихонько вышла из комнаты, продвигаясь на носочках в сторону кухни, решив приготовить всем завтрак. Часов в девять я, наконец, услышала признаки жизни в квартире. Проснулись ребята. Через пятнадцать минут все уже сидели за столом и завтракали. Я знала, что готовлю вкусно, и очень надеялась, что мальчики это оценят.

– Очень вкусно, – начал Богдан, как будто чувствуя мое волнение.

– Очень вкусно, – отозвался эхом Саня, уминая салат с куриным мясом.

Ребята ели с аппетитом. А на улице лил дождь, было пасмурно и сыро. Ливень зарядил наверняка надолго. Лужи во дворе все увеличивались в размере, бурлили и надувались пузырями по всей своей поверхности.

– Погода испортилась. День насмарку. Терпеть не могу дождь, – подходя к окну, констатировала я. Сонный Сантез, как всегда, хихикал.

Я, убирая все со стола, поглядывала на Богдана. Он как будто чем-то был озабочен, молча допивая свой кофе. Его что-то мучило, и иногда это было явно видно. Но я понимала, что мои вопросы вряд ли будут нормально восприняты, да и честного ответа на них, скорее всего, не услышу. Я просто наблюдала за этим, делая вид, что ничего не замечаю, надеясь постепенно разобраться во всем.

После завтрака Богдан встал из-за стола и объявил нам:

– Попутешествуем?

– Класс! А куда рванем? – спросила я.

Саня заржал и с нескрываемой радостью рванул в комнату собираться. Его быстрая реакция обозначала только одно – Богдан не шутил.

– А куда мы? – повторила я свой вопрос.

– Туда, где ты еще не была, и возражения не принимаются, – ответил Богдан.

– Держи, – и Саня сунул мне в руку тот самый пузырек с пилюлями, который я успела выкинуть утром в мусорное ведро. – С этой штукой так нельзя!

– Ух, ты! Так это ты мне в сумку подложил?

– Я подложил для твоего удовольствия, – согласился Сантез.

– Удовольствия?

– Ага, открывай и бери любую таблетку.

– Зачем?

– Ты хочешь с нами? – продолжал Саня.

Я перевела взгляд на Богдана, он молча наблюдал за нами, но по его выражению лица было видно, что он поддерживает Сантеза и испытывающе смотрит на мою реакцию.

– Хочу ли я с вами, – протянула я вслух, – конечно, хочу.

– Тогда ты съешь одну таблетку, – улыбался Саня, напирая на меня взглядом.

– Что-то подсказывает мне, эти таблетки могут быть опасны. Наркотики?

– Ты не умрешь, не волнуйся, – наконец, вмешался Богдан.

– Не хочу, но придется сделать, – изобразил меня Сантез. – Ты же об этом думаешь?

– Почти, – сомневалась я.

– Если не хочешь, не делай этого. Тебя никто не заставляет, Лилия, – услышала я голос Богдана.

– Если ты с нами, то это необходимо сделать. Это начало, без начала не будет и продолжения, – давящим тоном в параллель Богдану говорил Саня в шутливой подаче, но он не шутил.

– Что это?

– Путь к свободе, – быстро ответил Саня.

– Понимать бы еще, что ты подразумеваешь под этим словом. Зачем все это?

– Наверное, нужно, раз это происходит с тобою. Разве тебе неинтересно?

– Да. Интересно.

– Страшно? – задал вопрос Богдан.

– Нет, почти нет.

– Понятно, странно было бы услышать что-то другое, – успокаивающе дружелюбно продолжал Богдан.

– Итак, загадка под названием «Найди себя», – хихикнул Саня.

Богдан тем временем налил в фужер очищенной воды и поставил передо мной. Саня тут же показал мне на пузырек, напоминая, что должна выбрать одну из таблеток. Я открутила крышку и высыпала на ладонь несколько разноцветных пилюль. Оставив себе таблетку серого цвета, остальные вернула назад в бутылочку.

– Мы будем рядом с тобой, не бойся. Если что, поможем, – перешел Сантез почти на шепот.

– Откачивать меня? – зло пошутила я.

– Да ладно тебе. Не пей тогда, раз такой настрой.

– Нет уж. Вы меня заинтриговали. А где ваши таблетки? Или я одна буду травиться?

– Нет, что ты, мы следом за тобой, – неубедительно заверил меня Саня. – Златовласка, никто не умирал еще от одной такой таблеточки. Это классно. Вот увидишь.

Богдан почти все время был молчаливым участником разговора, и его спокойствие стало немного передаваться мне. Он не смотрел на меня, но я чувствовала его взгляд на себе, невидимый, молчаливый взгляд. Я положила таблетку на язык и запила водой, стараясь не думать о страхе, который почти все время не покидал меня.

– Не забудь, ты должна увидеть себя, – произнес после этого Саня.

– Старайся не думать о себе, тебе будет проще, – сквозь легкий шум слышала я спокойный голос Богдана.

Шум в ушах нарастал, сдавливая мои виски. Веки закрывались от накатившейся тяжести, было сложно моргать, и я прикладывала усилия, чтобы держать глаза открытыми. Вдруг на меня стал надвигаться потолок. Продолжать держать глаза открытыми было невыносимо сложно, и я их закрыла. Тело совсем не слушалось. Его руки, я чувствовала на себе руки Богдана. Он меня нес. Я понимала это, еще мгновение и сознание отключится…

Как только ступила на камни, поняла, что это совсем другой мир. Не наш. Деревья в виде лент, плоские и ровные, направлены ввысь. Ни листочка, все в темной коре, а внизу множество камней разной формы и цвета. Долина из камней необъятна. Таблеточка. Скорее всего, это галлюцинации. Зачем я выпила эту таблетку? Наверняка наркотик какой-нибудь. Моему телу легко. Я иду по булыжникам, осматриваясь по сторонам, мимо балансирующих камней, стоящих друг на друге вопреки всем законам гравитации. Так… что говорили ребята, что они мне говорили, вспоминай, Лилия… Искать здесь себя… Забавно. Вот она я, здесь. Мне нужна подсказка, я начинаю перебирать в памяти слова ребят, последние слова перед тем, как я выпила эту пилюлю:

– Не забудь, ты должна увидеть себя, – произнес тогда Саня.

– Старайся не думать о себе, тебе будет проще, – сквозь легкий шум слышала я в своей памяти спокойный голос Богдана.

Хорошо, не буду думать о себе, непонятно, что это даст, но попробую. Я иду вперед, куда глаза мои глядят, стараясь выбросить все из головы, давая волю пустоте. Время совершенно перестало иметь смысл, не знаю, сколько минут или часов это длится. Я двигаюсь вперед, разглядывая красивые камешки разных цветов, которые попадаются у меня на пути среди голышей и прочих камней. Магнетизм некоторых из них настолько сильный, что я закидываю их к себе в карман. Камни, похожие на горный хрусталь, изумляют своей прозрачностью, волосатые включения внутри придают загадочный вид. Гулять по каменной долине непривычно, я как будто начинаю осваиваться здесь. Она мне уже не кажется какой-то странной, я чувствую единение с этим местом. От легкой усталости присаживаюсь отдохнуть к холму, который состоит из трех больших камней. Только теперь, прижавшись спиной к огромной холодной каменной поверхности, я чувствую усталость сильнее. Тело ноет, и, чем дольше я сижу, тем тяжелее становятся мои вдохи и выдохи. Я падаю на камни, не имея сил опираться, проваливаясь в темноту.

Очнувшись, не сразу поняла, что происходит. При попытке взять воздух легкими, я не смогла этого сделать. Желание открыть свой рот меня ужаснуло оттого, что не почувствовала своего рта. Я не моргала, не могла потрогать себя руками, не могла встать. Ни рук, ни ног не чувствовала – их не было. Груз долгожителя, именно это я почувствовала на себе каждой клеточкой своего странного состояния. Поток памяти всплывал из моего подсознания, как ветер, который, наконец, вырвался из оков, созданных границами каждой жизни. Жизни, жизни, целый поток. Они пролетали следом, одна за другой, давая мне память. Состояние долгожителя. Я – камень. Я – камень! Один из множества неразбуженных камней, валяющихся здесь. Мое воплощение. Камень нашел меня, или я нашла камень. Моя жизнь в этом камне. Камень помнит все. Я знаю. Теперь. Моя жизнь, это не я сама. Я – это не моя жизнь.

На часах два часа ночи. Дождь продолжал хлестать в окна. Очнувшись на своей круглой кровати в спальне, я присела, пытаясь все вспомнить, что пережила в каменной долине. Необычайная легкость придавала мне силы. Эта таблетка – просто чудо. Будет жаль, если это наркотик. Мое тело наполнялось необычайной воздушной мощью. Выходить из комнаты не хотелось, я наслаждалась своим новым состоянием.