Текст книги "Закрывая глаза"

9 сентября. Среда

Проснулась я в пять утра. И все. Открыв глаза, увидела серый потолок в потрескавшейся побелке. Значит, я в общежитии, а так надеялась, что проснусь на своей круглой кровати в квартире Богдана. Мой организм сопротивлялся сну, а голова раскалывалась от сумасбродных мыслей. Я пролежала с открытыми глазами еще около часа. В этот день на учебу торопиться не было смысла, в нашей группе занятия начинались в одиннадцать часов. В комнате был слышен сап Нади, Вера что-то бормотала во сне. Все так сладко спали, кроме меня. Бессонница. Присев на кровать, я машинально взяла чистый листок из тетради со стола и начала писать в утренней темноте:

 
Белые скрипучие снега, Вьюга, ветер.
Северные белые луга. Солнце светит.
Ледяное искрящееся поле. Вышла я,
Хочется согреться вскоре, смогу ли я?
 
 
Судороги крутят тело,
Душит воздух,
Надежда душу грела,
Наверно, уже поздно.
 
 
Сто шагов – и я во тьме,
Где же свет?
Сто шагов – и я во сне,
Какой-то бред.
 
 
В бреду плыву или лечу,
Сама не знаю.
В бреду, наверно, я умру,
Как снег, растаю.
 
 
Белые скрипучие снега,
Вьюга, ветер.
Длинные века сменяют века,
Жизнь пометив…
 

Отложив листок в сторону, я тихонько встала с кровати. Взяв полотенце и зубную щетку с пастой, поплелась в душ. Общий душ на этаже – это максимум удобств, которыми располагало студенческое общежитие. Умывшись, я решила немного посидеть на кухне и попить чая. Включать свет в комнате было неудобно, будить девчонок не хотелось. Я приготовила себе горячий напиток, наполнила им свою кружку, села на широченный подоконник и стала глядеть в окно. Ночь еще боролась с рассветом.

– Рано ты встала, – услышала я голос Володи за своею спиной.

– А ты что не спишь?

– Я мало сплю.

– Почему? Тоже бессонница?

– Хроническая. Боюсь, что закрою глаза и умру. У тебя такого не бывает?

– Нет, с чего бы мне так чувствовать?

Он не ответил, а подошел к окну и стал со мною разглядывать еще темное небо.

– Надолго сюда?

– В смысле надолго? Я здесь живу.

– Да? Я не заметил этого.

Я не была уверена, правильно ли поняла его и куда он клонит, поэтому решила промолчать.

– Ты любишь?

– Это допрос?

– Просто вопрос, можешь не отвечать, если не хочешь.

– А если люблю, что с того? – он сел на корточки. – Вова, что с тобой?

– Хочешь дам совет?

– Ну, давай.

– Не ходи больше туда. Пропадешь.

– Почему?

– Почему пропадешь?

– Да, почему пропаду?

– Мне неизвестно.

– Странный ты какой-то. Меня там могут убить, что ли? – поразилась я, не понимая, откуда он может знать обо мне столько.

– Есть в жизни дороги, и мы просто берем и идем по одной из этих дорог. Думаем, нет других путей, и идем, как жертвы, уверенные, что решает кто-то за нас нашу судьбу. А если представить, что ты всего лишь на тропинке, кто знает, где она закончится и не потеряешься ли ты там.

– Да что такое! Вы загадками все говорить не устали?

Володя посмотрел на меня как-то обреченно и тихонько ответил:

– Я часто вижу сны, которые сбываются. Не знаю, дар ли это или просто особая чувствительность. Одно скажу, ты мне снишься иногда, и вот сегодня тоже. И это нехорошие сны, Лилия. Главное, что я тебя предупредил. Захочешь, услышишь.

– Володя, а ты ошибался когда-нибудь?

– Понимаю, к чему ты клонишь. Ошибался, – подумав немного, произнес он. – Во снах часто «духи-хранители» пытаются связаться с нами, предупреждают об опасности или пытаются помочь выбрать правильный путь из веера дорог. К ним нужно прислушиваться, если, конечно, веришь во все это.

У меня перед глазами встала прекрасная девушка из моих снов. Она горела и танцевала, хохоча, не замечая огня, который уже начинал уничтожать ее прекрасные ноги. Что же она хотела мне сказать этим? Предположим, что Вова прав. Не зная, как реагировать на услышанное, я молча налила ему чая, и мы вдвоем на кухне, как два полуночника, сидели у окна, глядя вдаль.

– А с другой стороны, чего бояться? Есть ли вообще в чем-нибудь смысл? – спросил Вова, пристально глядя мне в глаза. – Можешь не отвечать, Лилия. Это вопрос, на который я не жду ответа. Смысла нет. Все возможные ценности в этой жизни, которые ты можешь мне привести, просто шелуха. Ничто! Мы прозябаем здесь. Я не верю, что вся эта мышиная суета, под названием наша жизнь, стоит хоть что-то. Ничего! Смысл, смысл. Куда торопимся, чего хотим? Ты думаешь, что сейчас счастлива? Открою тайну, ты обречена. Когда поймешь это, будет великое осознание, что тебя нет. Нет никого и ничего вообще. Только микромир, составляющей которого мы имеем возможность быть совсем чуть-чуть, всего каких-то несколько десятков человеческих лет, если повезет. Или не повезет. Как на это смотреть. Но одно точно: я смотрю в небо и вижу бездну, опускаю взгляд в себя и вижу то же самое. Меня нет. Ничего нет.

– Непросто тебе с такой картинкой, наверное?

– Относительно все. Думаешь, тебе легче? Ты веришь в выдуманные ценности, живешь по заранее написанной программе: школа, родители, еще кто-то или что-то. Кем ты хочешь стать, кажется, переводчиком иностранных языков? Женой и матерью? Все мечты. Ты просто видишь озеро, а я вижу океан, в этом наша разница.

– Но видеть океан не значит наслаждаться им. А видя озеро, можно полюбить и его.

– Как вариант не исключаю. Наслаждаться можно и наркотиком, который все равно убьет тебя. Наркоман проживет жизнь короче, намного короче, но, по его мнению, возможно, прекраснее. Поймешь ли ты его? Все относительно, это только один из множества путей. Но все они одинаковы своим концом – безвыходность и безнадега. Финиш. Вопрос только в том, кто и сколько времени тратит, чтобы добраться до этой точки.

– Хочешь, я дам тебе снотворного? Мне кажется, с таким настроением ночью лучше выпить таблеточку и поспать.

Вова посмотрел на меня и прошептал, выделяя каждое слово:

– И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою.

Почему-то мне на мгновение стало жутко не то от слов Володи, не то от его поведения.

– Это строка из Библии.

– Ты веришь в Бога, Володя?

– Да. Наверное, да.

– Странная вера у тебя тогда, если слышать, что ты говоришь.

– Не обращай внимания, Лилия. Со мною все в порядке.

Сейчас он мне казался другим, не таким, каким я его видела раньше. От роли «ботаника – отличника» не осталось и следа. Рядом со мной сидел старец, слегка сгорбленный и худой. Но мне было не до него.

Днем мы с Наташей выходили на учебу как всегда заранее, боясь опоздать. Подруга была очень пунктуальной. Эта черта ее характера мне была близка, я сама никогда не любила опаздывать, считая непунктуальных людей просто невоспитанными. Наташа, сидя в трамвае, что-то горячо рассказывала о Володе, какой он замечательный. Я узнала, что она восхищается им, его чувствительностью. Этот парень стал самым необыкновенным человеком, который встречался в ее жизни. Что-то мне это напоминало. Я пыталась ее слушать, но не могла, смотрела на мир, который жил вокруг меня, как на что-то далекое и нереальное. «Мой мир не здесь», – думала я.

Подходя к лицею, мы заметили толпу парней, громко хохочущих, показывавших куда-то пальцем. Виктор с Вовой были там же. На площадке у здания лицея во всей своей красе показался Сантез. Он бегал от какого-то очкарика, кривляясь при этом и гогоча вместе со всеми. Саня не менялся. Странно, если бы такое ржание издавал кто-то другой. Наташа спросила у Виктора, что там происходит.

– Сантез жжет! Он решил подшутить над нашим однокурсником, – хохотал Виктор. – Саня набил кошелек фекалиями и подкинул на дорогу, а этот недотепа, решив нагреться, схватил его и сунул в карман, чтоб никто не видел. Он же не знал, что мы наблюдаем. Этот парень, не глядя, открыл его в кармане, – прыскал Виктор, загибаясь от смеха. – Ну, а дальше и так понятно. Руки в говне. Такой старый розыгрыш, а тот повелся. Как говорится, алчность до добра никого еще не доводила. Вот теперь злится бедолага, что поймали за таким нечестным делом.

Да уж, Саня в своем репертуаре. Я глядела и не могла удержаться от смеха, его присутствие всегда обещало хорошее настроение. Сантезу, наконец, надоело бегать от обиженного парня, и он, игнорируя его нелепый гнев, прямиком направился к нам.

– Привет, девчонки, – с ухмылкой начал он, как посторонний, как будто не было ни совместного проживания, ни всего произошедшего между нами. Он поздоровался как когда-то при первой встрече. Я напряглась. Неужели то, что произошло, есть конец. Конец всего. Я стояла и ждала, что будет дальше, но ничего не последовало. Саня равнодушно отвернулся, разговаривая с мальчишками, не замечая моего присутствия. Потом все ребята засобирались на занятие, и он со всеми устремился в здание. Что бы это значило?

Я, охлажденная встречей со своим другом, шла с Натальей в кабинет истории. Все прошлое вдруг стало далеким и нереальным. Я села за парту, на автомате доставая методичку по предмету. Ко мне стали подходить девочки из нашей группы, выказывая восхищение моими волосами, комплименты сыпались со всех сторон. Оказывается, по их мнению, я очень качественно покрасила и нарастила волосы. Уточнили, сколько стоит и у какого стилиста все это делала, интересуясь номером телефона мастера. Наташа как всегда, не умолкая, болтала с девчонками, обманывая их, приходя мне на помощь. Потом она обсуждала с ними предстоящий поход. Наконец, начался урок. Я сидела, глядя на пожилого учителя, пытаясь показать, что слушаю, а сама боролась со слезами, не хотелось разреветься на виду у всего класса.

Первых три занятия прошли одинаково: мне было нехорошо. Потом я попыталась себя пристыдить, чтобы хоть как-то прийти в себя. Немного получилось, и этому уже была рада. За день я встретила Сантеза три раза, он ни разу не подошел ко мне и ни разу не поглядел в мою сторону. Это убивало еще больше. Мне очень хотелось подойти к нему и разобраться, почему он так себя ведет, спросить о Богдане. Но Сантез был все время с кем-то, а желания делать это при свидетелях у меня не было. После занятий я решила зайти в банк и проверить пополнение денег на своей карточке. Мне нужна новая куртка, а звонить и рассказывать маме про испорченную одежду не хотелось. Я надеялась, что из дома скоро перечислят деньги, и будет возможность что-нибудь придумать.

Мы с Наташей стояли у банковского автомата, и я вводила пароль карточки, как вдруг на экране высветились цифры. Я не поверила своим глазам: сто тысяч рублей.

– Что там у тебя? – пододвигаясь ближе, спросила Наташа. – Ого! – присвистнула она, когда увидела то же самое, что и я. – Таких денег никогда не держала в руках. Ничего себе, вот у тебя родители дают! Круто! Значит, гуляем!

Я стояла, пытаясь понять, как такое может быть. Моя мама, которая работает продавцом в магазине, сделать такого не могла. Мой папа уже пенсионер. Может, сестра? Надо позвонить им и узнать. Я стояла в нерешительности, ощущая себя вором. Очередь начала вырастать, и мне ничего не оставалось, как снять нужную сумму.

Уже темнело, а мы все гуляли и гуляли по магазинам. Я прикупила себе бежевое пальто, которое подчеркивало достоинства моей фигуры. Сумочка, ботики, шляпка – я не могла остановиться, наслаждаясь шопингом. На некоторое время даже смогла отвлечься от своей печали. Новые наряды так мне шли, что я не могла оторваться от зеркала. После покупки провизии мы направились в общежитие. Когда, наконец, добрались до места, на улице было темно.

– Нужно хотя бы что-то выучить, – доводила себя моя подруга.

И мы старательно стали выполнять задания к завтрашним занятиям, периодически отвлекаясь на своих соседок. Сегодня они были в ударе: девчонки пекли торт. Они всегда нас поражали своей прожорливостью, а теперь вот торт. В условиях общежития готовить такие сложные блюда – это подвиг. Но девчонок это не пугало: желание вкусно покушать было сильнее всех неудобств. Пытаясь читать учебник по логике, я уже не отталкивала образ Богдана, а сдавалась, сдавалась в руки своему смирению. Не в моих силах быстро его забыть, измотать себя я еще успею. Он так близко и так далеко. Телефон молчал. Позвонить самой очень хотелось, и я бы так и сделала, если бы не сегодняшнее поведение Сантеза. Тот шепот в ушах, тот шум, теперь такой желанный. Бешеное притяжение, которым я так наслаждалась, теперь изматывало меня.

Пора ложиться спать, но вряд ли я усну. Все мое нутро призывало к действию. Бутылочка, в ней эти таблетки, соблазняющие меня. Я вспоминала легкость, которая возникла после приема серой пилюли. Хотя, пока была в долине камней, я чувствовала колоссальную тяжесть. Но потом… потом невесомость. Возможно, это выход, и вторая пилюля сможет меня вывести из этого загнанного состояния. Таблетки в моей руке. Какую выбрать? Оставив синюю пилюлю, я бережно сложила остальные в бутылочку и аккуратно убрала в сумку. Вдох. Выдох. Я чувствую, как таблетка несется по моему пищеводу. Глоток воды.

Я сидела на своей кровати в комнате общежития и ждала. Ждала, наблюдая в окно за ночным небом. Оно стремительно светлело, отмываясь от тени, превращая себя в голубую бездну.

– Не буду думать о себе, – всплыло из моей памяти.

Мир, мой мир, как ты велик и как ничтожен. Прекрасный мир и мир ужасный. Где в этом мире место мне? Я часть его. А он, возможно, часть меня. Я вижу жизнь, вижу жалость, беду и горе, вижу счастье, радость и мечты. Рождение и смерть я тоже вижу. А где Любовь, как мне ее увидеть? Я мир люблю, свой реальный мир. Люблю я каждого, наверное, в нем. Наверное. Каждого. Нет. Нет, не так. Я избранно люблю. Не абсолютно. Но как же можно так? Ведь мир и я одно. Где боль, там и любовь, не хочется страдать. От осознания любви, той необъятной, той могучей, имеющей ослепительную мощь, можно не выдержать, не осилить. Она раздавит, та самая любовь, так красиво манящая собою всех. Любовь. Ее хотят и ждут, о ней мечтают, а есть ли абсолют, тот самый стопроцентный абсолют? На практике, не на словах, а в мире, в том самом мире, в котором я живу. И как-то неуютно при мысли, могу ли я полюбить… весь мир. Мои жизненные силы начинают рассеиваться, как пыль с моего тела, только при одной этой мысли. Нереально. Наверное. Хотя… Откуда такая категоричность? Может, нужно сначала понять, хочу ли я этого… Очень. Я хочу! А если хочу, значит, смогу. Пока не знаю, как. Я Ангел? Кто я здесь? И нет ответа. Заблудилась?!

10 сентября. Четверг

Утром я приняла решение: пойду к нему и скажу, что хочу быть с ним, никто и ничто меня не напугает. Я готова. Я люблю. Я буду с ним. Я хочу целовать его, чувствовать, наслаждаться его присутствием. Пусть он напугал меня, сейчас я его не боюсь. Я знаю Богдана. Я чувствую.

В течение дня я прокручивала море всевозможных вариантов нашего с Богданом разговора, обдумывала план действий. После занятий вышла на крыльцо и вдруг увидела его с Сантезом на автомобильной стоянке. Неожиданно скорая встреча ввела меня в стопор, и я встала в нерешительности. Первое желание было повернуться и убежать, остаться незамеченной, но оба парня смотрели в мою сторону и улыбались. Сантез сейчас меня не просто заметил, он был тем же Саней, которым был раньше, моим другом. А Богдан щекотал своими зелеными глазами и светился, показывая всем своим видом, что скучал, ждал именно меня. Он направился ко мне, а я к нему навстречу. Закон притяжения. Все готовые фразы, которые я запасла для разговора, улетучились без следа. С каждым своим шагом чувствовала неведомую силу, которая направляла в мир Богдана, и он открывал мне его по чуть-чуть. Вот он стоит рядом, обнимает меня прямо во дворе лицея, целует мои глаза, как любит это делать, потом закапывается в мои волосы.

– Как я скучал, – простонал он.

– И я, – прошептала я еле слышно.

– Помоги мне, хочу дышать, – вдохнул он запах моих волос.

– Сладок путь к погибели, – услышала я слова Сани, обращенные к нам. Ему не было грустно.

Мы простояли так немного, и, взяв меня за талию, Богдан повел к машине. Я шла с ним, чувствуя, что все мое существо наконец-то ожило, и радовалась тому, что мы вместе.

– Я думала, – начала я в машине, как только тронулись с места, – и приняла решение.

– Я знаю, – тихонько перебил меня Богдан, – теперь я буду отвечать за тебя. Теперь ты моя?

– Теперь я твоя.

Он повернулся в мою сторону и спросил:

– Тебе не страшно?

– Нет. С тобой мне хорошо, – ответила я сразу, на одном дыхании, как будто боясь, что он может передумать.

– Люблю тебя, – промурлыкал он и надавил на педаль газа.

Мы выехали со стоянки, оставляя позади лицей и зевак, разинувших рот и глазеющих в нашу сторону.

– Твои глаза как будто стали больше, и ресницы от длины завиваются, – шутил Богдан. – Правда, взгляд похож на взгляд озлобленного ребенка. Твоя от природы смуглая кожа выглядит как качественный загар из дорогого солярия.

– Ага, а мои зубы стали белее как в рекламных роликах зубной пасты, – смеялась я.

Я смотрела на себя в боковое зеркало автомобиля и видела отражение очень симпатичной девушки. Богдан всю дорогу держал меня за руку. Я даже забыла, что Сантез сидит на заднем сиденье автомобиля и является невольным слушателем всего того, что мы обсуждаем. И тут он решил внести лепту в наш разговор:

– Новое пальто тебе к лицу.

– Спасибо, я вчера занималась шопингом. Не ожидала, что это занятие мне так понравится.

– Если что-то понадобится еще купить, ты должна только прийти в банк, на карточке всегда будет лежать одна и та же сумма.

– Это ваших рук дело?! Ну, откуда у моих родственников такие деньги?! – воскликнула я от неожиданности, чувствуя неловкость и запоздалое озарение.

Богдан засмеялся:

– Ты теперь моя. Забыла? Любимая и единственная. Я думаю, что позволишь мне тебя баловать. Иногда.

– Ты заранее знал, что все так произойдет?

– Надеялся.

– Да, он надеялся. Это правда, Лилия, – произнес Саня.

– Спасибо! – поблагодарила я вслух.

– Пожалуйста, – съехидничал Саня, но теперь он не скрывал своего обожания.

– Саня, почему ты вчера был таким холодным? – решилась я задать вопрос.

– Жара надоела. Ну, если серьезно, опасался, что после того, как я открывал окно шестнадцатого этажа, ты меня решишь казнить прямо на глазах всех студентов. Мне было страшно, – угорал он.

– Я серьезно! Ты мне делал больно, – пыталась я как можно спокойнее говорить. Перед глазами промелькнули мои вчерашние воспоминания. Возникла пауза.

– А что ты хотела, чтобы я сделал? Подошел и сказал: «Привет, подруга, я рад тебя видеть»? После того, как мы тебя напугали? После того, как ты чуть не получила разрыв сердца от страха высоты?

– А почему бы не сказать. Разве не рад?

– Рад и не рад.

– Ого! Но почему не рад?

– Теперь придется все время бегать и защищать тебя от этих горилл, вот почему, – вздохнул Саня, делая искусственно печальное лицо.

– Так все плохо? – не обращая внимания на фальшивое запугивание друга, я подыгрывала ему.

– Ну, плохо только у тех, у кого в голове плохо, – заржал мой друг. – Я очень рад, что ты с нами.

– И я рада, – прошептала я.

Богдан улыбался. Он смотрел на меня и любовался, не скрывая своего обожания. А я почему-то краснела, лицо постоянно обжигало пламенем. Хорошо, что у меня не белая кожа, а то бы ехала как вареный рак, красная, а так максимум, что можно увидеть, так это легкий румянец. В машине играла музыка, создавая воздушный мелодичный фон. Она растекалась по салону автомобиля, превращая время в вечность без беготни и суеты. Вот она вечность. Только здесь и сейчас. Важно только это. Запах осени освежал все вокруг, показывая мне, каким прекрасным может быть пейзаж за окном. Трепет моего сердца и наслаждение печальной природой, все плывет, и я тоже. Проживать отсутствие времени, когда я с ним. Это ли не волшебство? Я счастлива.

Что такое жизнь без любви? Нужна ли такая жизнь и можно ли ее назвать этой самой жизнью? Ни одна жизнь не стоит того чувства, которое можно испытать с той мощью, что испытываю я. Зачем мне долгая никчемная, банальная жизнь? Я хочу гореть, хочу любить. Все мое существо жаждет этого, и все равно, сколько мне осталось. Лишь бы это чувство никогда не кончалось, с ним нестрашно умирать. Да, наверное, я одержима и я счастлива в своей одержимости. Какой смысл в жизни, если смерть все равно придет за тобой? Рано или поздно она настигнет всех нас. Так есть ли смысл проживать отпущенное нам время как-нибудь, лишь бы долго? Нет. Вова был прав. Если мне все равно предстоит умереть старой или молодой, не надо бояться конца, надо наслаждаться и благодарить вселенную за такой подарок.

Мы оба не в силах оторваться друг от друга поднимались в квартиру, наш милый и красивый мирок, где я чувствовала себя как дома. Саня, сейчас незаметный, как тень, поднимался рядом с нами. Моя комната была такой же родной, как будто не уезжала никуда. Вещи в шкафу были разложены в том порядке, как я их оставила. Сбросив с себя одежду, решила искупаться. На полке хрупкого вида стоял небольшой флакончик, похожий на хрустальную каплю. Я не видела его раньше и решила открыть. Волшебный цветочный запах наполнил собою все пространство. Мне захотелось капнуть немного жидкости из необычного флакончика в ванну с водою. Я лежала в этом хрустальном сосуде, наполненном сказочной снежной пеной, наблюдая за планетами, мерцающими на потолке. Они играли и как будто двигались по своей траектории, которую знают только они. Запах воды возбуждал мое воображение. Букет цветочных ароматов распространялся по всей ванной комнате. Пена обнимала все тело, просачиваясь в поры моей кожи, как будто живой организм проникал в меня, наполняя прекрасными ароматами лугов всего мира. Я лежала, улетая в мир детства. Я маленькая. Мои родители. Моя сестра. Они все где-то далеко, а я здесь. Вот моя школа, мои подруги. Аленка, которую я не видела уже несколько недель, стоит и машет, прощаясь. Она дарит мне на прощание свое волшебное спокойствие, которое всегда помогало в моменты отчаяния. Ее темные волнистые волосы развеваются на ветру. Видение о подруге сменяется другим. Лесопосадка, в которой мы собираем с мамой грибы. Корзина с грибами. Моя двухкомнатная квартирка. Девушка с золотыми волосами. Она сидит рядом с деревом, обнимая его, и смотрит на меня. Мой мир, как мой сон. Звезды, которые я видела в небе. Подзорная труба Богдана. Образы менялись, как странички в книге. А книга – это мои воспоминания. Я прощалась с детством. Я встала, вытираясь, посмотрела в зеркало, надела сорочку и вышла. Опять этот шепот в ушах, я скучала по нему. Теперь он был немного отчетливее, чем раньше. Он меня не смущал, даже не пугал, как это было поначалу. Сегодня я могла различить некоторые звуки в нем, иногда это было мое имя. Тысячи мужских тянущих голосов шептали: «Ли-и-и-и-и-л-л-л-ля-я-я-я-я». Небо сегодня, как никогда, темнее обычного, и ни одной звезды. Круглая луна глядела на меня, одаривая легкой тоскою, намекая о существовании одиночества в этом мире.

Богдан стоит рядом, и я чувствую его дыхание за моей спиной. Касаясь пальцами моих плеч, он обнимает меня, жадно целуя.

– Я хотел бы тебя спросить кое о чем, – начал он.

– Спрашивай, – повернулась я к нему, глядя в его зеленую бездну глаз.

– Я знаю, что ты приняла решение быть со мною, но ты должна понимать, что сейчас важный момент в твоей жизни. Момент правды. Ты точно готова к этому?

– К правде, которая страшнее высоты шестнадцатого этажа?

Он виновато улыбнулся, ожидая ответа:

– Прости, что напугал тебя тогда.

– Было жутковато, но я прощаю.

– А ты готова стать моей?

– Без сомнений. Но мне еще пятнадцать, ну, почти шестнадцать. Я несовершеннолетняя, – начала я.

– Не важно, сколько тебе лет. Это ничего не значит. Я люблю тебя.

– И я.

Он не шутил, хотя улыбался. Богдан был напряжен как тетива.

– Ты знаешь, кто я?

– Мужчина.

– Я не совсем Богдан.

– Наверное, я сейчас должна упасть в обморок? – спросила я. Он целовал меня все более страстно. Я отдавалась ему, целуя в ответ.

– Тебе неинтересно, кто я? – не унимался он.

– А зачем? Если мне все равно без тебя так плохо, что, кто бы ты ни был, ты уже часть моей жизни. Часть, которая давно стала неотделимым целым со мною.

– Отлично, мне нравится твоя реакция. Я не хочу тянуть с этим, – и Богдан, взяв меня за руку, потянул за собой из спальни. Накинув мне на ночную сорочку пальто, он помог обуться и повел на выход.

– Куда мы? – удивилась я.

– Уже испугалась? – засмеялся он, заводя меня в лифт.

– Нет.

– Хочу проехаться в одно место. Немножко терпения. Мы ехали на автомобиле по темным, почти пустым дорогам под мигание уличных фонарей. Светофор за светофором, мы выезжали за город. Он включил музыку. Печка приятно согревала, не давая замерзнуть моим обнаженным ногам. Я наслаждалась моментом близости со своим мужчиной. Он такой нежный. Я ехала, погрузившись в свои мысли, догадываясь, что Богдан – человек необычный, и была права. Для меня это не было шоком. Я переживала пьянящую страсть. Раньше, наверное, была бы при смерти от страха, а вот сейчас чувствовала, что все это мелочи, по сравнению с тем, что испытывала к нему. Что значат его слова? Его сверхъестественный шарм просто пьянил меня. Я как будто находилась в сказке, созданной им. Но это не сказка, он – не сказка. Он вполне реален, из плоти и крови, с сердцем, биение которого я любила больше жизни.

Наконец, машина остановилась. Я, взглянув в окно, не обнаружила ни огней, ни домов. Пока размышляла, я и не заметила, как город остался далеко позади. Мы были на обочине узкой дороги, и вокруг простирались одни пашни. Мрачное небо без звезд давило на всю эту картину. Холодок пробежал по моей коже. Я вросла в сиденье, боясь даже представить, что будет дальше.

– Куда мы приехали?

– Пойдем, – услышала я родной мне голос. Богдан открыл дверь автомобиля, хватая меня за руку.

– Но я замерзну, – попыталась я сопротивляться.

Богдан расхохотался:

– Я не дам тебе замерзнуть, не волнуйся.

Мы шли в сторону полей по рыхлому чернозему, который с каждым нашим шагом прилипал все больше и больше к обуви. Куски грязи, отлетая, противно прилипали к моим ногам. Я не могла сказать ни слова. Ковыляя по полю, все дальше удалялась от дороги, которую уже не было видно. Огромная мрачная пашня вокруг, и никого, ни души. Только он и я – и ужас, охвативший меня. Ветер, завывающий с леденящим звуком, давил на мои нервы, как жуткий пресс.

– Ты хочешь меня убить? – еле смогла проговорить я вслух, пытаясь бороться с дрожью.

– Я хочу тебя, – зарычал он, и на мгновение его лицо исказилось до неузнаваемости. Либо это так страх действовал на мое сознание, либо это была правда. Его глаза светились блеском металла, а зрачки были как осколки зеркал, отражающие в себе мой искаженный образ. Стая ворон с шумом, как будто заряженная моей внутренней истерикой, бешено взвилась в небо. Зрелище было настолько пугающим, что я закричала. Богдан все больше и больше сжимал меня, то нежно гладя, то делая мне больно. Он, как голодный зверь, которого давно не кормили, сходил с ума от вида еды, пытаясь разодрать добычу, чтобы насытиться. Он сорвал с меня пальто, оставив в крошечной сорочке. Агрессивный напор был пугающим. Я смотрела на него и не верила тому, что видела. Его позвоночник стал видимым, он, как черный стебель из огня, пылал жаром. Его запах я чувствовала так сильно, что еле держалась на ногах, чтобы не потерять сознание от охватившего ужаса. Я видела, как стебель из пепла протянулся до макушки головы Богдана и начал повторять контуры его рук и ног. Это мощное строение из смоляного пламени было как живой организм, имеющий корни в земле. Оно пульсировало нечеловеческой силою, создавая вокруг тела вихри, вводящие меня в бред. Я сначала не смогла узнать в этом мужчине моего сдержанного Богдана. Но это был он. Вернее, то, что от него осталось было Богданом. Его зеркальные глаза снова горели зеленым пламенем в темноте. Безумие его взгляда отражало мое состояние загнанности. «Мне нужно просто закрыть глаза», – думала я. Он то хватал меня в свои тиски, жадно целуя все мое тело, то разжимал свои объятия, давая мне прийти в себя. Я очутилась спиной на грязи, которая захватывала мои руки и ноги, обволакивая сильнее с каждым моим движением. Хотелось вырваться, но он держал меня. Микроскопические взрывы по всей коже проносились у меня в ушах как электрические заряды, которые причиняли мне вместо наслаждения жгучую боль, как только он останавливал свои пальцы. И вдруг схватив мои ноги, он резко вошел в меня. Миг неизбежности. Жуткая боль пронзила низ живота, как будто в меня вставили железную ось и теперь продолжают забивать ее все глубже и глубже. Я хотела закричать, но не могла. Он целовал и целовал, закрывая мои губы своими, кусая их. Вместо крика в ушах я услышала свой стон. Он держал меня так крепко, что вырваться не было сил. Богдан не обращал внимания на то, что мне было больно. Он держал мои руки и двигался на мне как хищник, который, наконец-то, поймал добычу. Темп движений нарастал и нарастал, пробивая меня с каждой волной все сильнее и сильнее. Колющая боль по всему низу растекалась в ужасное онемение. Я то приходила в себя, то опять уходила куда-то. Я не могла вырваться. Мой мозг начинал отказываться от реальности. Боль уже отдавалась во всем теле, в каждой мышце, в каждой клеточке моего существа. Я чувствовала, как мокрая земля на моих волосах все ближе и ближе подползала к лицу. Виски бешено пульсировали. Но он не отпускал, а только все больше и больше погружался в состояние, которое меня уничтожало. Я не могла даже двинуться, покрытая его опасными поцелуями. Руки, запах тела, его волосы, блестящая кожа, глаза – он заглядывал в самую глубину души. Моя душа. «Л-ли-и-и-и-и-и-л-л-л-ля-я-я-я», – шептал он мне на ухо, усиливая напор, как будто желая пробраться своим телом до моего сердца. В глазах все мешалось: боль и страсть, жизнь и смерть… любовь. Где та грань между реальностью и моими иллюзиями? Я лежала на деревянной доске, похожей на ветхую от старости дверь. Мои черные длинные волосы запутались, утопая в желтом листопаде. Я обнаженная, и он сверху страстно входил в меня все глубже и глубже. Я открывала рот, чтобы закричать, и не могла, будто немая. Он целовал меня, глуша мой крик в моих ушах. Танец наших обнаженных тел то нарастал, то немного сбавлял темп. Моя острая боль уже давно притупилась. Я закрыла глаза. Слезы текли по моим щекам непроизвольно и неподконтрольно, как будто тело уже реагировало отдельно от моего сознания. Небо, я смотрела в это открытое небо. Я знала, что сейчас ночь, но все видела как днем. Луна, которая была свидетелем таинства, отрешенно наблюдала за моими страданиями и наслаждением. «Я выживу», – проносилось у меня в голове. Небо как будто стало надвигаться на нас, превращаясь в облака. Пелена слез в глазах затуманивала все увиденное. Все как сон, в котором стоит туман и небо чернее обычного. И все равно здесь светло. И я, окутанная жгучей болью, и он, такой красивый и настолько же ужасный. Моя любовь… В ушах слышались новые звуки, эхом доходя до меня. Я открыла глаза. Дуб, тот самый огромный дуб, накрывал нас обгорелыми корягами. Облака были почти у лица. Но сейчас они больше походили на прозрачный пар. Мне было жарко. Пот лился градом с наших тел, но темп нисколько не убавлялся. Богдан продолжал мучить меня, как будто наслаждаясь моей болью. Я могла быть только немым свидетелем происходящего. Ни руки, ни ноги меня не слушались. Я уже давно перестала их контролировать. Я была полностью в его власти. Тишина сменилась боем барабанов, который заглушал наше громкое дыхание. Гортанные крики людей разносились вокруг нас ритмично, в такт нашим движениям. Только теперь все танцевали без масок, как тени прятались за обгоревшую крону дерева. Уродство их лиц никак не гармонировало с прекрасными телами. Обнаженные мужчины и женщины двигались, изображая оргию. Я на горячем песке, совершенно голая, и он во мне, как мой хозяин, двигается с неугасающей бурлящей страстью. Река, которую я могла разглядеть, была почему-то грязно-розового цвета. Она пенилась и колыхалась. Что-то подсказывало, что там не вода. Телесная боль почти ушла на задний план, только присутствие Богдана во мне было сейчас первичным. Его движения волнами накидывали на меня все новые и новые искры, которые плавно растекались по моим ногам, животу и рукам, захватывая всю целиком. Мое тело на некоторое время стало подчиняться мне, и я в такт движениям Богдана начала поддерживать танец любви.