Текст книги "Я ненавижу тебя! Дилогия. 3 и 4 книги"

Глава 6

Геля наивно полагала, что сможет справиться. Да, с болью ей почти удалось справиться. Почти… По ночам обычно было совсем хреново, а днем-то вроде нормально. И у нее даже получалось улыбаться дочери и терпеть этого лощеного ублюдка. Но она и не предполагала, насколько он изощренно будет издеваться над ней. К такому она точно не была готова. Этот гад поселился в ее комнате и целыми днями маячил перед глазами. Слава всем богам, что, хотя бы на время процедур по личной гигиене сваливал. Но потом-то возвращался!

И ей приходится делать вид, что все хорошо. Днем она еще могла его выдерживать. Но по ночам… по ночам становилось особенно тяжко. Обычно именно ночью Геля позволяла себе поплакать, накрывшись подушкой, пожалеть себя от души. Но теперь… у нее даже ночью не оставалось на это время.

Да, можно было дождаться, когда он уснет, когда его дыхание станет более глубоким, а потом тихонечко поскулить. Но она понимала, что он ведь мог и притвориться. А она не имела права дать слабину.

Геля твердила себе об этом каждый день, искусственно улыбаясь и здороваясь с этим подонком.

Одно радовало, он хотя бы перестал докапываться до нее с разговорами. А просто занимался своими личными делами. Постоянно с кем-то болтал по телефону, или что-то печатал на своем ноуте. А самое отвратительное его стол стоял боком, и он в любой момент мог просто слегка повернуть голову и посмотреть на нее.

Геля впервые поняла, что чувствуют канарейки или попугаи, сидящие в клетках. Постоянно на виду, под пристальным взглядом.

Для нее это оказалось самым тяжелым испытанием.

Она надеялась лишь на то, что ему просто надоест. Или у него появятся какие-нибудь срочные дела. Но эти чертовы дела, не появлялись все никак.

Одни день, два… три, четыре, пять… Ничего не менялось. Михен так и продолжал сидеть в ее комнате. Разве что по утрам уходил в спортзал, а потом появлялся полуголый весь потный, сексуальный, зарррраза, и шел в душ.

Геля сама уже не замечала за собой, как стала провожать краем взглядом его голую мускулистую спину в ванную. И в ее голове иногда всплывали воспоминания о том единственном их трахе на столе. Да… занятием любовью у нее язык не поворачивался назвать то, что произошло тогда. Это был – трах; похотливый, грязный, страстный трах на чертовом кухонном столе. И видя каждый день полуголого красавчика перед глазами, Геля волей-неволей возвращалась к тому, что между ними было. Он ведь тогда даже не разделся, просто расстегнул свою ширинку и поимел ее своим огромным членом. Зато ее, умудрился раздеть полностью. То, что член был огромным, она это еще долго помнила, так как внутри все саднило, но от этого, она чувствовала, какое-то странное удовлетворение, на физическом уровне. Похоже, нечто сродни глубинным инстинктам. «Тебя поимел сильный самец… Ого-го, это круто!» – примерно так чувствовал ее организм, в отличие от разума. В голове Геля ругала себя последними словами, что позволила этому гаду с собой такое сделать, да еще и постоянно об этом вспоминала, даже сейчас, хотя уже и времени столько прошло.

Эта картина так и стояла у нее перед глазами – голая, потная, с раскинутыми ногами, лежащая на столе, пока ее имеет практически незнакомый мужик. Что это, как не помутнение рассудка?

От этих воспоминаний, Геле становилось особенно хреново. Так как кровь вскипала в венах, и предательским комком стекалась в низ живота. Боль в ноге уходила, но вот боль между ног, из-за неудовлетворённости наоборот стала преследовать ее все чаще и чаще. Особенно, когда блондин маячил перед глазами.

Геле казалось, что она скоро рехнется, от искусственных улыбок, дежурных фраз и неудовлетворенности. Единственный свет в окошке, это была Инга. С ней она общалась каждый день, да еще и порой по три раза в день.

Об этом Михен всегда сам начинал заговаривать, что удивительно.

Геле даже стало казаться, будто он, что-то понял, и таким образом пытается загладить свою вину, за тот шантаж. Но она тут же гнала от себя эти крамольные мысли. Стоит поверить, стоит расслабиться, и он ударит. Нельзя поддаваться на его невинную красивую мордашку. Геля ведь не дура? Она много информации подчерпнула из разговоров с ним. И поняла, что Михен та еще акула. В бизнесе у него хватка будь здоров. Да и волей-неволей подслушанные телефонные разговоры, тоже многое сказали ей о ее тюремщике. Может с виду он и кажется эдаким простым мажором, родившимся с серебряной ложечкой во рту, а на самом деле, не фига он не мажор. Он хищник. По повадкам – кот. Но не из крупных пород, скорее средний. Еще молод. Поэтому и действует по большей части мягко. Долго сидит в засаде, караулит жертву. Или вообще может делать вид, что жертва ему не интересна, он тут на солнышке вышел погреться.

Благо Геля могла иногда отвлекаться, от этого хищника и играть в компьютер. Жаль, только выхода в интернет у нее не было. Иначе через «Стим», Геля могла бы попробовать связаться со своими знакомыми игроками и попросить их временно забрать Ингу себе, потому что Маша, так и не откликнулась.

Геля покосилась на блондина, который так увлеченно что-то печатал в своем ноуте, и подумала узнать у него о Маше. Вдруг она все еще у Лисовского, и у нее сейчас тоже, нет возможности вырваться? Она только хотела открыть рот, как прозвенел телефон блондина, посмотрев на номер, он нахмурился, и тут же взяв его, вышел из комнаты.

Геля медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы. Видимо само провидение отталкивает ее от разговора с блондином.

Да и сомневалась она, что он скажет ей правду.

Через несколько минут, Михен вошел в комнату с озабоченным видом, и быстро пройдя к столу, начал торопливо складывать ноутбук в сумку.

Геля сама того не осознавая ощутила легкую тревогу. Она прикусила себе щеку изнутри, лишь бы не задать вопрос, что же случилось, что у Михена такой взгляд.

Он уже подошел к двери, как неожиданно резко обернулся и посмотрел на Гелю.

– Мне нужно будет уехать по делам, скорее всего на пару дней, это очень срочно, Гель. Приезжает мой дед, мне нужно будет устроить ему встречу по бизнесу, это очень важно. Но я постараюсь, как можно быстрее освободиться, и возможно даже забегу, чтобы ты смогла пообщаться с Ингой.

Геля даже рот приоткрыла от удивления, она и не знала, что он будет перед ней отчитываться, а Михен быстро подошел к кровати, и, нагнувшись, нежно поцеловал ее в щеку и прошептал, прямо в губы:

– Не скучай.

Геле показалось, что этот легкий поцелуй обжег ее щеку, и ударил в мозг с такой силой, что его напрочь встряхнул, и вместо того, чтобы почувствовать омерзение, она ощутила возбуждение.

Дверь хлопнула, Михен ушел, а Геля еще долго пыталась стереть со своего лица, печать, оставленную мужчиной. А потом пыталась заставить себя успокоиться, но у нее никак не получалось. Мозг каждый раз подсовывал только самые возбуждающие сцены с участием блондина, вместо того, чтобы помнить о том, какой он подонок…

Геля настолько накрутила себя, что в итоге возбуждение переросло в сильное раздражение, и даже злость на саму себя и свои дурацкие чувства, и, не выдержав, она позорно разрыдалась, накрыв лицо подушкой.

Пять дней она не позволяла себе расслабляться, пять дней она заставляла себя быть начеку. И вот результат – истерика. И очень сильная истерика. Странно было то, что сознание Гели будто раздвоилось, и с одной стороны она прекрасно понимала свое состояние, но с другой остановить поток слез не могла. Будто своим поцелуем, да и обещанием того, что Михен, наконец, оставит ее в покое на целых два дня, открыло тот самый «кран», отвечающий за ее слезы и все скопившиеся эмоции, вот только напор был настолько высок, что «кран» сорвало. И как бы Геля не пыталась остановиться и прекратить истерику, как бы не увещевала и не уговаривала себя мысленно, выходило только хуже и хуже.

Организм позорно предавал ее. Геля же не робот, она живая. Боль в ноге, хоть и не такая уже и сильная уже, плохой сон по ночам, из-за этих болей, и невозможности принять более удобное положение и, конечно же, тюремщик, который практически двадцать четыре часа в сутки сидит с ней в комнате, не давая ей возможности расслабиться. Все это каждый день копилось, откладывалось где-то в подсознании девушки, а сейчас начало выплескиваться с такой силой, что снесло все ее внутренние блоки, которые она выстроила для себя.

Геля вцепилась в подушку зубами, и, не выдержав зарычала, а затем и закричала, пытаясь вытолкнуть из себя все скопившееся напряжение этих дней. В голове испуганной птахой билась мысль, о том, что блондин может внезапно вернуться, и ей надо срочно успокаиваться, но чем громче она кричала, тем хуже ей становилось.

Ее крик и всхлипывания естественно услышала медсестра.

Вбежав в комнату, женщина толком не могла понять, что происходит, а Геля не могла успокоиться и объяснить ей.

Медсестра уже хотела рвануть к выходу, чтобы оповестить охрану, и связаться с Михеном Валерьевичем, но ее подопечная вцепилась в ее руку, как клещ и не давала ей возможности выйти из палаты. Геля ведь поняла, что Лидия Дмитриевна сейчас позвонит блондину, а тот узнает, что у нее истерика. И вся ее конспирация полетит насмарку. Но объяснить, хоть что-то она сейчас не могла, открывала рот, и начинала заикаться. Геле даже страшно стало, от того, что она не может произнести ни слова.

Лидия Дмитриевна поняла, что у девушки в глазах настоящее отчаянье и паника, и ей надо как-то помочь, но отпускать ее руку Геля не желала.

Женщина растерялась.

Геля напоминала ей маленькую испуганную девочку, которую так сильно кто-то обидел и напугал, что она не в состоянии даже слово сказать. И медсестра, действуя на свой страх и риск, обернулась, и, прекратив вырываться, наоборот нагнулась и крепко обняла свою пациентку; и начала очень медленно ее раскачивать, и ласково гладить по голове и спине. Утешение и забота, подействовали на расшатанную психику Гели, словно последняя капля, капнувшая в и так уже переполненный сосуд, и она в ответ вцепилась в женщину, как утопающая в спасательный круг, и, уткнувшись в ее белый халат отчаянно с надрывом завыла.

Геля не знала, сколько она вот так цеплялась за женщину, пытаясь успокоиться, ей казалось, что целую вечность, но как ни странно, ей это помогло выплакаться, как следует, ее истерика сошла на нет, и постепенно расслабившись, девушка уснула.

Проснулась Геля уже поздно вечером. Ее разбудила медсестра для вечерних процедур и гигиены.

Лидия Дмитриевна была не только идеальной сиделкой, но еще и очень хорошим и понимающим человеком. Это Геля поняла, именно в тот момент, когда медсестра начала, как ни в чем небывало заниматься с ней повседневными вопросами, будто и не было того постыдного дневного срыва. И стоило Лидии Владимировне закрыть дверь, как Геля вздохнула с облегчением.

«Раз блондин не появился, и не пристает к ней со своими дурацкими разговорами и желанием залезть к ней в душу, значит, медсестра ему не докладывала о произошедшем», – подумала она, и, чувствуя себя намного лучше, постаралась закрыть глаза и уснуть.

На следующий день, утром, Геля, почему-то мучительно краснея, предложила Лидии Владимировне вместе с ней посмотреть фильмы, так как поймала себя на мысли, что за все эти дни, общаясь, каждый день с женщиной, она даже не пыталась с ней хоть немного сблизиться.

«Это неправильно подумала она», – вспоминая заботливые руки медсестры. Ведь Гелю с самого детского возраста, после смерти мамы, никто ни разу не утешал. Отец нашел себе новую жену, которая забирала все его внимание, не позволяя «баловать» ребенка. А, когда она вышла замуж, то тогда уже привыкла быть сильной и в любой ситуации старалась не раскисать. Вот и выходило, что последний раз Гелю утешали в далеком детстве. А эта совершенно незнакомая ей женщина почему-то уделила ей свою энергию. Вот Геля и решилась предложить ей провести день вместе.

И на ее радость, медсестра с удовольствием согласилась посмотреть вместе со своей подопечной кино. В итоге, практически весь день Геля с Лидией Владимировной смотрели старые французские и американские комедии с Пьером Ришаром, Жераром Депардье, Лесли Нильсоном, и Чарли Шином, и обе хохотали, как ненормальные над сюжетами, которые видели, несколько лет назад, не один раз. «Игрушка», «Невезучие», «Горячие головы», все части «Полицейской академии». Лидия Дмитриевна смеялась беззвучно, из-за проблем с гортанью, ну а Геле приходилось глушить свой смех в подушку.

Михен так и не появился в течение дня, но Геля не особо по нему скучала. За Ингу она уже почти не беспокоилась. Ее дочь была полна сил, разобрать всю больницу по кирпичику. И поэтому Геля была только рада, не видеть своего тюремщика, хотя бы сутки.

Как ни странно, но проснувшись утром на следующий день, Геля впервые почувствовала себя выспавшейся, ведь ночью ее треклятая нога ни разу не заставила ее скулить от боли, а кровать блондина была девственно пустой, так как Лидия Дмитриевна унесла всю его постель даже матрас с подушкой, чтобы просушить на свежем воздухе.

Когда в комнате появилась медсестра, то Геля, почти сразу же поспешила похвастаться ей:

– Вы представляете, Лидия Дмитриевна, сегодня ночью нога ни разу не болела. И я впервые за эти три недели спала, как сурок, даже ни одной слезинки не проронила!

– А что раньше она болела? – раздался какой-то неестественно холодный голос Михена.

Геля, вздрогнув от неожиданности, повернула голову в сторону двери, и увидела на пороге своего тюремщика.

«Видимо Лидия Дмитриевна не захлопнула дверь, и поэтому он так беззвучно ее открыл», – отстраненно подумала она, автоматически надевая на себя маску, которой привыкла прикрываться от блондина – искусственная улыбка, не доходящая до глаз, и бесстрастный холодный взгляд.

Михен не мог не заметить, как счастливая улыбка на лице Ангела тускнеет и словно выцветает, превращаясь в неестественную и натянутую. Ощущение было такое, словно его под дых только что ударили.

Эта неделя для мужчины выдалась невообразимо сложной. Он и не представлял, как же тяжело ему будет притворяться, и играть в молчанку с Гелей. Приходилось свое раздражение постоянно скидывать в спортзале. Да и не только раздражение… Михен и сам был в шоке, когда понял, что оказывается, у него после Гели не было ни одной женщины. Он ни разу не занимался сексом. Сначала вроде дел было слишком много, а когда появлялись близняшки, с которыми он последнее время все чаще и чаще зависал, то ему почему-то совершенно не хотелось больше с ними заниматься сексом. Да, девчонки были веселыми и бесхитростными, пожалуй, единственными девочками с кем он более-менее подружился за год своей работы. И именно с ними он любил заниматься сексом чаще всего. Но стоило ему трахнуть Ангела, как все… он будто на ней помешался. Больше никто его не возбуждал, только она – его колючий вредный ежик. Такая сильная, и слабая одновременно женщина. И за эти пять дней, что он находился с ней в одной комнате, Михен каждый раз буквально с силой себя заставлял не вспоминать о том единственном дне, когда он попробовал ее. Там на кухонном столе, ее малюсенькой квартирки.

Возбуждение с каждым днем росло, и скручивалось тугим узлом. И только лишь спорт и душевая помогали ему избавиться от напряжения в штанах. Господи! Да он уже забыл, когда последний раз мастурбировал, у него же всегда на работе для этого были его девочки. Он мог любую позвать, и она тут же встала бы перед ним на колени и сделала все, как нужно. Уж кто-кто, а своих девочек он сразу обучал быть покорными и обслуживать мужчин по первому классу. Иначе они просто не задерживались в его клубе надолго. Шикарные, девственные, и умеющие доставить удовольствие ртом, или даже анально. Сами насаживались на член, предварительно смазав его смазкой, которую носили всегда с собой в сумочке. Ведь знали прекрасно, кто может познакомить их с будущим денежным мешком.

Михену было достаточно доехать до работы, и вызвать одну из них. Но он не хотел никуда уезжать, ему хотелось быть рядом с ней. С его вредным ежиком. Он ждал, когда ее маска наконец-то слетит, чтобы он смог воспользоваться ее уязвимостью, и заставить прекратить себя так вести.

Но с каждым днем ему было все сложнее и сложнее. Казалось, Геля выстроила вокруг себя пуленепробиваемую стену из вежливых фраз, и холодных улыбок. А Михен никак не мог через нее пробиться.

Но мало того, что его каждый день мучил собственный член, который никак не мог угомониться, и чуть ли не требовал взять, то, что находится в таком близком доступе и полностью в его власти, так еще и работа не давала спуску.

Михен даже не подозревал, что его работники без него не могут и шага сделать. Он настолько привык всем управлять сам, и сам делать всю работу, что его менеджера без начальника превратились в слепых котят, которые вообще ни черта не смыслят в самых простых вещах. И каждый день ему приходилось по телефону чуть ли не на пальцах объяснять, что делать, то одному, то другому менеджеру. Как говорить с поставщиками, или другими работниками, которых в его ресторанах было больше сотни. Так еще и в один небольшой ресторан проверка нагрянула из торговой инспекции. И один из его директоров был просто не в состоянии решить, казалось бы, очень простые вопросы с инспекцией. Конечно, ведь раньше, когда приезжали чиновники, они звонили Михену, и тот все бросал и бежал на помощь. А в этот раз он отказался, и заставил директора самого решать проблему.

Но это еще не всё! К концу недели позвонил дед, и попросил его организовать встречу между им, Лисовским и Германом – еще одним Лисовским, бывшим начальником СБ Влада.

В итоге, Михену, как савраске пришлось бегать по городу, утрясать проблему с торговой инспекцией, понижать в должности менеджера, переводить его в другой ресторан, искать нового, и, конечно же, заниматься организацией безопасной встречи Лисовских с дедом.

И когда у него появилось окно, он решил забежать к Геле и дать ей поговорить с дочерью по телефону, а заодно, хоть немного успокоить свое нарастающее раздражение. Зашел и увидел ее расслабленное лицо и счастливый взгляд, и то, как она говорила с медсестрой, о том, что раньше ее мучили боли в ноге по ночам, а сегодня ночью – нет. Будто это была его вина. Но стоило ей увидеть Михена, как Геля вновь попыталась натянуть на себя холодную маску из безразличия и холодной вежливости. И, конечно же, Михен разозлился, настолько, что в его голову пришло желание разбить в дребезги эту осточертевшую маску любым способом. Мужчина не стал медлить.

– Лидия Дмитриевна, оставьте нас на несколько минут, пожалуйста, – металлическим тоном произнес он, не глядя на медсестру.

Женщина растерянно перевела взгляд со своей подопечной на мужчину, пытаясь понять, отчего он такой злой и не грозит ли ее пациентке опасность, но Михен демонстративно не смотрел на нее, а буравил взглядом Гелю.

Лидии Дмитриевне ничего не оставалось, как выйти за дверь и услышать щелчок замка.

Закрыв дверь, Михен быстро приблизился к Ангелу. Он надеялся, что она начнет сейчас нервничать и как минимум его бояться, но выдержка у ежика была железная, и это еще сильнее раззадорило мужчину. Нависнув над ней, он оперся двумя руками о кровать, расставив руки по обеим сторонам практически касаясь плеч девушки. И пристально посмотрел в ее глаза. Маска так и не дрогнула. Ее взгляд был абсолютно спокойный и уверенный, а улыбка словно приклеенная. И мужчина решился на отчаянный шаг, понимая, что позже, возможно, будет жалеть. Но Геля неосознанно своим взглядом сделала ему вызов. Нельзя смотреть хищнику в глаза.

Михен внимательно смотря на ее реакцию, резко приблизился, и захватил ее губы своими, при этом замерев. Маска треснула, улыбка слетела, глаза расширилась, от удивления. Руки девушки взлетели, и ладонями она уперлась в плечи мужчины. Но не сильно, понимая, что оттолкнуть, при всем желании у нее не получится. Михен захватил ее нижнюю губу сильнее и начал ее медленно посасывать и облизывать языком, при этом продолжая пристально смотреть Геле в глаза, отмечая все ее эмоции. Он не хотел ее пугать по-настоящему, поэтому ему было важно понять, что она чувствует по отношению к нему, только ли страх и гнев, может быть, есть что-то еще?

Опустив нижнюю губу, он принялся за верхнюю, очень нежно обхватил ее губами и тоже начал посасывать, чувствуя, как Геля медленно расслабляет губы, автоматически приоткрывая рот и закрывает глаза, но, так и не убирая свои руки.

Однако Михен не собирался действовать дальше, он прервал ласку, с силой заставляя себя отодвинуться от девушки. И нежно погладив ее пальцем по щеке, тихо сказал:

– Хочешь поговорить с Ингой?

Геля открыла глаза, с удивлением понимая, что поцелуй закончился, так и не успев толком начаться, а низ живота пронзило болезненной вспышкой возбуждения. Она настолько была дезориентирована поступком блондина, что даже не сразу поняла, о чем он ее спрашивает.

Михен еле сдержал победную улыбку, он понял, что Геля не боится его, что чувствует то же, что и он – желание, возбуждение. Но действовать слишком быстро нельзя. Он может ее спугнуть, и она закроется окончательно.

– С Ингой будешь разговаривать? У меня времени не так много, я забежал тебя проведать, – повторил он ей, делая вид, что ничего не случилось.

Сглотнув вязкую слюну, Геля кивнула, понимая, что сейчас не в силах проронить ни одного слова.

Михен окончательно выпрямился, и начал доставать телефон из внутреннего кармана, а Геля так и не смогла вернуть обратно свою маску безмятежности, как бы не старалась. Блондину удалось выбить ее из колеи. Она не понимала своих чувств.

После разговора с Ингой, Михен забрал телефон, и неожиданно, резко нагнувшись, вновь сорвал поцелуй с губ девушки.

– Не скучай, – прошептал он, пристально смотря в ее расширившиеся зрачки.

Дверь хлопнула, и мужчина ушел. А Геля еще долго смотрела на дверь, пытаясь заставить себя разозлиться на блондина, но на этот раз у нее ничего не получалось.