Текст книги "Я ненавижу тебя! Дилогия. 3 и 4 книги"

Глава 11

Лина, как сомнамбула собиралась домой, после рабочей смены. Последнее время ее захватило чувство темной и беспросветной тоски. Желание увидеть и поговорить с Германом настолько сильно овладело ей, что Лина даже о Семочке почти не думала, и говорила с адвокатом по телефону скорее на автомате.

Деньги, что оставил этот подонок, Михаил, когда привез ее домой в бессознательном состоянии, так и продолжали лежать дома не тронутыми. Тетя, как только услышала рассказ племянницы, полностью поддержала ее в том, что эти деньги надо вернуть. Но, к сожалению, как связаться с тем, кто их оставил Лина не знала, и поэтому планировала отдать их в руки хотя бы Герману. К тому же они могли бы стать доказательством ее невиновности. Можно было конечно поговорить с главврачом, и попробовать вернуть деньги через него. Но Лина не хотела вмешивать в эту грязную историю постороннего и уважаемого ей человека. Да и боялась, что может просто потерять работу.

Единственный на кого у нее оставалась надежда, так это сам Герман. Она думала, что стоит ей все ему рассказать, как он ее простит. И поэтому Лина не о чем кроме встречи с Германом не могла думать.

Девчонки на работе даже стали упрекать ее в том, что ей надо больше витаминов пить и питаться лучше. Иначе она себя до ручки доведет. Но как заставлять себя есть и пить, если понятия не имеешь, все ли с ним хорошо?

И самое отвратительное, что он ведь находился совсем близко, а она никаким образом не могла к нему попасть.

Да, Анюта с Лилей – девочки, приставленные для ухода за Германом, говорили, что он идет на поправку, но больше из них ничего не удавалось выжать.

«Ты что, смерти нашей хочешь? Нашла о ком спрашивать!» – шепотом и, бледнея, говорили девушки, когда Лина пыталась хоть, что-то выяснить.

Прошло почти две недели с тех пор, как она видела его последний раз. В тот раз, когда он решил, что она его предала. Но Лине казалось, что прошла уже целая вечность.

Одно радовало, что она услышала по телевизору информацию о том, что Герман, вступает в наследственные права и меняет фамилию на фамилию отца. Он теперь тоже Лисовский. А это означало, что, то ранение, как и говорил его дядя, действительно было случайностью, и внутрисемейной ссорой.

«Да уж, кто-то матами друг друга кроет, кто-то на кулаках дерется, а в этой семье друг в друга стреляют из пистолетов. Хороша семейная ссора, ничего не скажешь», – мысленно злилась Лина, когда вспоминала о том, в каком ужасном состоянии был Герман.

«Ой, да ладно, он всегда себя вел, никак подчинённый, а как хозяин, видно же было, что он один из них», – услышала она как-то случайно разговор между врачами клиники.

И сама, тоже задумалась об этом. Герман ведь действительно вел себя всегда так, будто является хозяином если не всего, то какой-то части холдинга Лисовского, точно. Но она думала, что он просто владеет небольшим процентом акций, вот поэтому и взгляд такой тяжелый. Будто за свое радеет, а не за чье-то чужое.

Ей бы держаться от него подальше, забыть, как страшный сон. Он ведь забыл, и даже видеть не желает, раз ее не пускают к нему. А она пыталась, каждый день пыталась пройти, чтобы объяснить, как все было на самом деле, но он не хотел ее видеть. Он не желал с ней разговаривать. И с каждым днем от этого Лине становилось на душе еще горше. Ведь ее считали предательницей. А она никогда не была предательницей!

Сегодня, когда Лина опять попыталась пройти к нему, один из охранников, вдруг отвел ее в сторону, и намекнул, что над ней уже вся клиника смеется и откровенно считает полоумной, и более того, ходят слухи, что ее могут уволить, если она не прекратит выставлять себя дурочкой, бегающей за самим Лисовским.

Но Лина ничего не могла поделать. Она же просто хотела с ним поговорить, только поговорить, только увидеть одним глазком. А какая у него теперь фамилия, ее мало беспокоило.

Лина иногда, и сама ловила себя на мысли, что стала похожа на одержимую. В одном заграничном романе она читала, что подобных ей людей называют «сталкерами», но это в основном, когда мужчины преследуют женщин.

«А она кто? Сталкерша, наверное?» – с горечью иронизировала сама над собой девушка.

Но остановиться она не могла, потому что давно уже не понимала себя и не желала понимать.

Она даже не знала четко, о чем будет с ним говорить, когда увидит. Нет, понятно, что расскажет, как все было и вернет деньги, или узнает хотя бы номер счета, куда их перевести.

Но в остальном…

Где-то на подсознательном уровне она хотела большего. Хотела опять увидеть его взгляд, ощутить на себе его сильные руки, губы. Ту эйфорию, которую этот мужчина мог ей дарить.

Когда-то давно она читала статьи в интернете о том, как химия работает в организме человека. Как гормоны, выделенные благодаря возбуждению, дурманят мозг, похлеще любого наркотика. И в момент наивысшего наслаждения, человека запечатлевает на своем партнере, который как раз и дарит эти самые ощущения, как самый настоящий наркодилер. И после этого в организме будут происходить физические ломки, да-да процесс именно такой, как при наркотических ломках, если не хуже, ведь не зря некоторые даже решают лишить себя жизни, если «поставщик наркотика» не появится вновь рядом и не даст еще одну «дозу».

Умом Лина все это понимала, но физиология восставала против нее.

Да и в психологическом плане она, как слабая женщина, уставшая сражаться одна за своего сына, опять же на подсознательном уровне увидела в Германе того самого сильного мужчину, который возможно смог бы помочь ей. Хотя поверхностным мышлением Лина отталкивала эти мысли от себя, понимая, что в этом плане, она может надеяться, только лишь на саму себя. Ведь реальность была такова, что Лина Герману не нужна, она это четко понимала и осознавала, особенно теперь, когда он стал совладельцем огромного нефтяного холдинга.

Кто она такая? Замухрышка, простая медсестра. Такую даже в любовницы не возьмут. Может быть начальник СБ еще бы и взял. Но вот сам Лисовский, совладелец огромного нефтяного холдинга, вряд ли.

Но при всех этих доводах, Лина ничего не могла с собой поделать, и придумала вот такой странный предлог – увидеть Германа, чтобы объясниться с ним, рассказать, что не предавала, что ее зачем-то подставил Михаил Юрьевич, и заодно удостовериться, что Герман действительно, как говорят девочки, идет на поправку.

Казалось, что только эти мысли помогали ей каждый раз подниматься с постели и куда-то идти, и что-то делать – работать, есть, просто жить…

И ее мечта исполнилась.

Лина увидела его две недели спустя, стоило ей выйти из дверей клиники.

Герман в окружении нескольких мужчин, шел к машине.

– Герман! – закричала она, что есть сил, и побежала к нему, не обращая внимания на то, что опять ведет себя, как одержимая, полоумная фанатка, преследующая мужчину.

Вот только новоиспеченный Лисовский даже не думал останавливаться. Он так и продолжал идти к машине, делая вид, что не слышит крики девушки.

Один из телохранителей открыл ему дверь, и Герман постарался как можно быстрее сесть в машину.

Дверь автомобиля захлопнулась почти перед носом Лины. И Герман даже не взглянул на нее, словно она пустое место.

Охранник, тот самый, что пытался поговорить с Линой, лишь покачал головой, и с жалостью посмотрел на девушку. Остальные же еле сдерживая смех, молча рассаживались по машинам.

Лина, не замечая взглядов телохранителей, резко замерла, в растерянности смотря на черное тонированное стекло. Там, по другую сторону, сидел Герман, и он даже не взглянул на нее, ни сказал, ни слова… Почему?

Машина начала отъезжать и Лина, очнувшись, схватилась за ручку двери и начала ее дергать, и опять кричать имя мужчины, и просить, чтобы он выслушал ее. Зацепившись за ручку пальцами, она не заметила, как уже бежала за машиной и продолжала стучать в окно и кричать.

Водитель резко дал по тормозам, и по инерции Лина упала прямо на асфальт, кое-как успев выставить руки перед собой.

Дверь открылась, и из машины вышел разъярённый Герман.

Он встал над уже сидящей на асфальте девушкой, прожигая ее ледяным взглядом.

– Какого хрена, что ты тут за цирк устраиваешь? – зло процедил он сквозь зубы.

– Герман, я… я…, – от неожиданности начала заикаться Лина.

– Я-я! Головка от ***, – зло выругался мужчина. – Может быть, хватит позориться и меня позорить? Самой-то не противно?

– Герман, – у Лины затряслись губы, и от волнения и вида злого мужчины, она не могла вымолвить ни слова, и только и смогла тихо прошептать: – пожалуйста.

– Что, пожалуйста? – опять свозь зубы спросил он, еле сдерживаясь, чтобы не заорать.

Глаза Лины забегали, она с жадностью рассматривала его, стараясь понять, как он себя чувствует, все ли у него хорошо, а заодно постараться успокоиться и привести собственные мысли в порядок. Как только она увидела мужчину, ее словно перемкнуло, начисто выбив здравый смысл. И теперь она растерялась и даже не знала и не понимала, точнее не могла сформулировать, чего же хочет добиться от Германа на самом деле, и действительно, какого лешего устроила весь этот цирк.

Герман устало вздохнул, и потер двумя пальцами переносицу.

– Ты все сказала? – спросил он, взявшись за дверь и намереваясь садиться обратно в машину.

– Нет! – вскрикнула она, и начала подниматься, с земли. – Я хотела сказать, что не предавала, что…

– Да-да, конечно, – раздраженно кивнул Герман, – если это все, то я поехал.

Он отвернулся от нее.

Лина опять растерялась, она столько готовилась, она столько продумывала собственные слова. И ожидала совершенно другую реакцию.

– Ты мне веришь? – дрожащим голосом спросила она.

– Верю, – досадливо поморщился мужчина, – если это, все то я поехал, – он неопределенно повел головой, будто пытаясь отмахнуться от назойливого насекомого.

– Я… я…, – опять начала заикаться девушка, видя безразличный взгляд того, о ком думала целых две недели, ночей не спала, ни есть ни пить толком не могла.

Герман опять демонстративно устало вздохнул, и посмотрел на нее, как на безнадежно больную, от этого взгляда Лине захотелось сквозь землю провалиться.

– Я просто думала, что ты…, – она хотела сказать – «обиделся», но видя надменно приподнятую бровь мужчины осеклась.

Судя по его виду, ей сразу стало понятно, что уж кто-кто, а Герман был последним мужчиной, который мог бы обидеться. Такие, как он не обижаются, они либо не обращают внимания, либо просто уничтожают причину своей «обиды».

Кое-как взяв себя в руки, Лина тихо пробормотала:

– Я хотела вернуть деньги, что мне дал Михаил Юрьевич, но я не знала, кому их вернуть, у меня нет его телефона, может быть, ты их заберешь?

Герман закатил глаза и опять устало вздохнул.

– Так давай, где они? – тоном обреченного на муки человека, спросил он, и вытянул вперед руку.

Лина поежилась, и инстинктивно обняла себя. Мужчина вымораживал ее своими действиями.

– Дома, – неуверенно прошептала она, тушуясь перед его уже насмешливым взглядом.

– Твою мать, и за что мне все это? – пробормотал Герман, смотря на Лину, как на идиотку.

А затем надменно-презрительным взглядом он прошелся по внешности девушки, так, что Лина начала краснеть, и ей захотелось спрятаться куда-нибудь, но после выброса адреналина, силы начали покидать ее, и она, испугалась, что если сдвинется с места, то позорно упадет. Вот и оставалось теперь стоять из последних сил, лишь бы сохранить хоть какие-то остатки достоинства.

Герман молча, продолжал изучать девушку и размышлял, о том, что же ему делать дальше? Но в итоге, придя к какому-то явно не слишком приятному для него решению, судя по недовольству, скользнувшему в его взгляде, голосом, не терпящим возражений, жестко скомандовал:

– Отряхнись, чтобы не запачкать мне салон.

Подождав, пока девушка дрожащими руками, отряхнется и залезет в салон, Герман скомандовал охранникам, чтобы они пересели в другую машину.

Аккуратно усевшись на край кожаного сиденья, и замерев с выпрямленной спиной, Лина кое-как заставила взглянуть себя на Германа.

Мужчина небрежено развалился на противоположном сиденье и сверлил ее надменным взглядом.

У девушки сложилось ощущение, что за эти две недели между ними выросла огромная пропасть в несколько километров.

И куда делся тот простоватый парень в потертых джинсах, что водил ее в кино, и заставил поцеловать перед кучей свидетелей?

Германа будто подменили. Перед ней сидел уже даже не начальник СБ, которого все за глаза называли «смертью» или «цепным псом Лисовского», сейчас перед ней сидел сам Лисовский.

У Владислава Викторовича Лина видела точно такой же взгляд. Взгляд хозяина жизни. Уверенный в себе, немного уставший, и из жалости снизошедший до нее, замухрышки, которую пару раз трахнул в прошлой жизни…

От этих мыслей на душе у Лины стало гадко.

И только лишь сейчас она с горечью начала осознавать, какую ужасную ошибку совершила. Какой же жалкой она себя выставила. Наверняка завтра вся клиника будет над ней потешаться. Она ведь прямо с крыльца бросилась за мужчиной. Кричала, как полоумная, колотила по стеклу. В этот момент многие девчонки вместе с ней выходили из дверей клиники, со смены идя домой.

Вот так концерт она закатила.

Господи,… с какими глазами она через два дня пойдет на работу? Как она вообще дальше работать будет, когда так опозорилась?

Герман так и продолжал молча смотреть на нее, и Лина, иногда бросая на него взгляд из-под ресниц, не могла понять, о чем он в этот момент думает. Тишина давила на нее, и хотелось сказать хоть, что-нибудь, лишь бы не чувствовать этого прожигающего ледяного и надменного взгляда. Но каждый раз, только открывая рот, Лина вспоминала ту сцену, что устроила несколько минут назад, и ей становилось так стыдно, что хотелось исчезнуть куда-нибудь, спрятаться, забиться в темный угол, чтобы навсегда остаться там и тихонько плакать по своему потерянному достоинству.

Пока Лина мысленно посыпала себе голову пеплом, то не заметила, что машина едет совсем не в сторону ее дома. И поэтому, когда через час она очутилась напротив крыльца особняка Владислава Лисовского, то находилась несколько мгновений в полнейшем ступоре. И только лишь чужие липкие и слишком пристальные взгляды телохранителей заставили ее отмереть, и увидеть спину Германа.

Мужчина молча, и даже не глядя на девушку уже заходил в дом.

Лина в растерянности посмотрела на него, и тихо окрикнула, но так, чтобы он услышал. Вот только Герман, опять не обратил на нее внимания, даже не дернулся на звук ее голоса, а просто зашел в дом, и захлопнул за собой дверь.

Лина ничего не могла понять, в голове зароилось несколько предположений, о том, почему они приехали сюда, а не к ее дому. И она подумала, что возможно Герман просто решил сначала заехать сюда по работе, а уже потом ехать к ней?

Лина оглянулась и хотела уже вернуться обратно в машину, но тех уже и след простыл. Все три машины медленно отъезжали от крыльца.

Лина обняла себя руками, совершенно не понимая, что ей делать. Несколько охранников остались на улице и не спешили заходить в дом, а странными взглядами рассматривали ее с ног до головы.

Только лишь взгляд одного из них был тревожным. Это тот самый мужчина, который сегодня попытался поговорить с ней о том, что она ведет себя, как ненормальная – вспомнила Лина. И тут же покраснела, понимая, что сейчас они все думают сейчас о ее выходке.

– Я бы на вашем месте, не стоял здесь, Герман Львович не отдавал насчет вас никаких распоряжений, а это означает, что вы в этом доме сами по себе, – зашептал ей мужчина, подходя ближе, – надеюсь вам не надо объяснять простых истин?

Да, Лине дважды не надо было пояснять, что имел в виду парень. Герман практически разрешил всем ею пользоваться. От этих мыслей краска спала с лица девушки, и она побледнела.

– Мне нужно домой, – тихо ответила она.

– Давайте спросим у Германа Львовича, – на этот раз громко ответил телохранитель, косясь на остальных мужчин, прислушивающихся к их разговору, и похлопав ладонью по плечу, слегка подтолкнул девушку к входу в особняк.

– Д-да, – кивнула Лина, и на подгибающихся ногах пошла вперед, чувствуя, как за ней следует мужчина.

Когда они вошли в холл, то увидели настолько странную картину, что у Лины все мысли вылетели из головы о собственном глупом поведении.

Двое Лисовских замерли друг напротив друга, словно хищники, и, похоже, что стояли в таких позах все то время, пока Лина была на улице. Но стоило захлопнуться двери за спиной Лины, как они оба отмерли, и одновременно посмотрели на входящих.

Взгляд Влада тут же изменился с ледяного на более спокойный. И он резко пошел в сторону Лины.

– Герман, ты со своей девушкой? – его губы разъехались в улыбке, не касающейся глаз.

Так как Влад стоял ближе к Лине, то он буквально в несколько шагов оказался возле нее, и тут же схватил ее за руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

– Очень рад, что вы приехали, думаю, моей будущей жене будет приятна ваша компания, вы ведь подружились, не так ли?

– Простите, – сказала Лина, дрогнувшим голосом, и с удивлением посмотрела на Влада, – но я не знакома с вашей женой.

– О, вы не смотрите новостей? – усмехнулся Влад. – Моей женой скоро будет Мария, а я видел на видео, какие хорошие отношения у вас с ней сложились.

Лина побледнела и попыталась вытащить свою ладонь из руки Лисовского, но он тут же сжал ее, не больно, но достаточно крепко, что она поняла – ей не вырваться, при всем ее желании.

– Я просто говорила ей о том…, – попыталась оправдаться она под прожигающим взглядом мужчины, но он не дал ей договорить.

– Не стоит оправдываться, я видел и слышал все ваши разговоры, – цинично усмехнулся Влад. – Но это не так важно, мы ведь скоро станем родственниками, – и он кивнул на Германа, который так и не сдвинулся с места, и продолжал стоять, и как показалось Лине, с безразличием смотря на них с Лисовским.

На предположение же Влада, Лина лишь пожала плечами. Так как ввиду последних событий очень сильно сомневалась, что Герман вообще помнит о ее существовании.

– Ну да ладно, бог с ним, кто старое помянет, тому глаз вон, – елейным голосом произнес Влад, смотря при этом на Германа. – Дядя почему-то ненавидит эту поговорку.

Герман улыбнулся на злую шутку Влада, но его улыбка тоже не касалась глаз.

– Что ж, рад был увидеться, но я, пожалуй, вернусь к своим делам, работы за эти две недели накопилось слишком много, мы с Линой не будем тебе мешать, – ответил он Владу, и перевел взгляд на Лину, в надежде, что она подойдет к нему.

– Это какой-же позволь работой ты собрался заниматься? – спросил Влад, так и не отпуская руку девушки.

Герман лишь приподнял одну бровь, возвращая свой взгляд на племянника.

– Своей, или меня уже уволили? И если так, то, на каком же основании? – совершенно спокойным голосом спросил он Влада, но на самом деле никто из находящихся в холле, даже не представлял, какая буря поднимается в душе мужчины.

– Я на твою должность нашел уже другого человека, – ответил Влад, продолжая холодно улыбаться. – Тебе ведь теперь не с руки заниматься подобными вопросами. Ты наследник, а не простой служащий. Как только вступишь в права наследия, разделим с тобой обязанности по управлению и поднимем вопрос о твоем повышении на совете директоров. Учитывая, что у тебя довольно большой процент акций, думаю, что никто против не будет. А пока временно я назначил тебя своим личным заместителем.

Герман сжал руки в кулаки, а на его челюсти заходили желваки, это единственные внешние эмоции, которым он позволил прорваться наружу. Все остальное было тщательно скрыто, и наглухо запечатано под несколькими сотнями мысленных печатей и дверей с железными засовами. Мужчина прекрасно понимал, что Влад его сейчас провоцирует на какие-то действия. И если Герман поддаться, то здесь и сейчас произойдет чье-то убийство. И он подозревал, что его, потому что оружия у него не было. Одно радовало, что, если Влад его до сих пор не пристрелил, значит, слова Михаила были правдой. Или хотя бы частичной правдой. А значит, можно было пока расслабиться и просто не поддаваться на провокации племянничка.

– А мое мнение тебе не интересно? Что, если я хотел бы продолжить свою работу обычным служащим? – спросил он раздраженным голосом.

– Ге-е-ерман, – растягивая имя своего нового родственника, произнес Лисовский, изображая на лице крайнее изумление, – подумай, что люди скажут? Как я могу оставить тебя на прежней должности? Ты должен быть, как минимум директором, ну или вообще не работать. Уволить я тебя не уволил. Но то, что должность начальника службы безопасности, ты занимать не сможешь больше, так это уже свершившийся факт.

После монолога Лисовского, в холле наступила тишина. Если бы Герман мог испепелить взглядом Влада, то он давно бы уже это сделал. Но сейчас он понимал, что смысла от этого не будет. Михаил четко дал ему понять, что если хоть один волосок упадет с головы его любимого племянничка, то от Германа и мокрого следа не оставят. И поэтому ему скрепя сердце приходилось сейчас принимать условия новой игры.

К сожалению, все две недели Герман находился в полной изоляции от внешнего мира, и был не в курсе произошедшего, и сейчас его крайне это злило.

Во время разговора Лина попыталась осторожно вытащить свою руку из захвата Влада, и тот наконец-то ее отпустил. И поэтому сейчас она очень медленно пошла в сторону Германа, понимая, что ей все же стоит находиться сейчас рядом с ним, а не с крайне разъяренным хозяином дома. Как говорится, из двух зол лучше выбрать знакомое.

Стоило Лине подойти к Герману, как тот словно отмер и равнодушным голосом начал говорить:

– Я понял тебя Влад, спасибо, что заботишься об имидже нашей семьи, – при словах «наша семья» он специально немного повысил голос, что Лисовский не удержался и скривил свои губы в недовольстве. – Но в следующий раз, я бы попросил тебя, прежде чем принимать какие-либо решения касаемо «нашей семьи», все же советоваться со своими старшими родственниками.

– Я тоже понял тебя, – недовольным голосом прервал его Влад. – А пока ты можешь отдохнуть, тебе, наверное, после ранения понадобятся силы, не так ли? Завтра появится нотариус для оформления документов, а через пару дней состоится прием в честь объединения семьи. И я, надеюсь, объявления о вашей помолвке? – В голосе Влада были четко слышны ехидные нотки.

– Я бы не стал забегать вперед, – начал говорить Герман, но Влад не дал ему договорить:

– Я распоряжусь, чтобы твоей девушкой занялся мой знакомый визажист, и купи ей уже приличную одежду, ну и работа, – Влад покачал головой, – работать медсестрой невеста совладельца холдинга тоже не должна.

– Влад, мы сами разберемся с этими вопросами, – скрипнул зубами Герман,

– Да я же просто по-семейному помочь хотел, – развел руки в стороны Влад и улыбнулся безобидной улыбкой. – Ты ведь не зря привел ее сегодня в наш дом, я подумал, что ты еще просто не успел предпринять…

– Я понял тебя, и спасибо большое за заботу, но я действительно устал, увидимся за ужином, – быстро сказал Герман, и, схватив оторопевшую Лину за руку, практически потащил ее к лестнице.