Текст книги "Джейнсвилл. Как выживал маленький городок после закрытия завода General Motors"

Глава 24
Фестиваль труда 2010

Впервое воскресенье сентября, ясным днем, около 25 градусов тепла, в разгар праздничных дней, посвященных Дню труда, Мэйн-стрит пуста. Завтра, как всегда, к проводимому в час дня параду толпы заполонят тротуары. Сегодня мероприятие проходит в южной части города, в Мемориальном зале Уолтера П. Ройтера, в штаб-квартире UAW Local 95. Этот зал профсоюза, который помогал проектировать дед Майка Вона, посетил человек из Совета Белого дома по вопросам автомобильных общин три месяца назад. Зал открыт в 1971 году и назван в честь одного из самых влиятельных американских лидеров труда, который в течение почти двадцати пяти лет в середине ХХ века являлся президентом профсоюза работников автопрома. Это невысокое здание из кирпича песочного цвета, окруженное широким, покрытым травой участком земли, в эти выходные уставленно шатрами и сценами. Здесь находится пивной ресторан на отрытом воздухе для проведения Фестиваля труда.

Джейнсвилл всегда с размахом проводил День труда, превращая его в трехдневное празднование хорошо выполненной работы и хороших производственных отношений, которыми община давно гордилась. Фестиваль труда спонсируется несколькими профсоюзами в городе, не только UAW, но и другими предприятиями. Площадки UAW всегда являются местом проведения праздничных мероприятий: живая музыка, волейбол в грязи для подростков, клоуны, скалодром, кукольный театр и, конечно же, автосалон в городе, производящем автомобили в течение восьми с половиной десятилетий.

В этом году есть кое-что еще. Это происходит ближе к вечеру, в перерыве в расписании фестиваля, между выступлением брейк-данс-труппы и шоу-группы из Мэдисона под названием Little Vito and the Torpedoes. Вокруг главной сцены Фестиваля труда сотни мужчин и женщин держат оранжевые плакаты, с лозунгом, который скандируют: «Рабочие места сейчас!»

Рабочие места становятся политическим вопросом. Безработица в Джейнсвилле, которая все лето колеблется в районе 11 %, разжигает недовольство. Скандирующие – рабочие и те, кто остался без работы. В центре толпы стоит Марв Вопат. Прошло два года с тех пор, как Марв вышел на пенсию и начал получать ее от GM. Тем не менее, он пришел из солидарности.

Митинг «Рабочие места сейчас!» является региональной разминкой для митинга «Один народ, работающий вместе» в Вашингтоне в следующем месяце, который пройдет вниз по ступеням Мемориала Линкольна к Национальному торговому центру. Профсоюз машинистов Среднего Запада выступил с идеей такой разминки и, совместно с Висконсинским AFL–CIO и Советом по труду округа Рок, организовал эту демонстрацию рабочей силы – действительно рудиментарной силы, в государстве, где только один из семи рабочих по-прежнему состоит в профсоюзе, в стране, гражданином которой является только один из восьми рабочих. Машинисты могли выбрать еще какое-нибудь место на Среднем Западе для пикета «Рабочие места сейчас!». Они выбрали Джейнсвилл, потому что он стал олицетворением потребности в новых рабочих местах.

Марв слушает, как большинство кандидатов от демократов в этом районе сменяются на сцене Фестиваля труда, наряду с множеством профсоюзных чиновников. Когда наступает его очередь, выходит мэр Милуоки Том Барретт, одетый в черную футболку с логотипом машинистов поверх клетчатой рубашки. Барретт баллотируется на пост губернатора, потому что нынешний губернатор Висконсина Джим Дойл, который пытался оживить сборочный завод, не идет на третий срок. «Прошли те дни, – говорит Баррет со сцены, – когда все, что нужно было для достойной жизни, – это здоровая спина и хороший будильник». Борьба за хорошую работу, по его словам, будет главным приоритетом в Мэдисоне.

На следующий день, в понедельник, сверкающий лучами сентябрьского солнца, мысли президента Обамы также заняты профсоюзами и рабочими местами. После предвыборной речи на сборочном заводе он не возвращался в город. Он приехал в Висконсин, чтобы выступить на другом Фестивале труда, в семидесяти пяти милях к северо-востоку от Джейнсвилла, на берегу озера Милуоки. Рукава президента засучены, когда он выходит на сцену фестиваля имени Генри Майера, и анонсирует план создания рабочих мест стоимостью $50 миллиардов по ремонту национальных дорог, рельсов и взлетно-посадочных полос. Обама превращает этот план в гимн рабочему движению, его голос звучит как крещендо, когда он перечисляет, один за другим улучшения условий труда, за которые профсоюзы боролись на протяжении всего ХХ века. Он почти кричит, размахивает руками, толпа аплодирует, когда президент переходит к основной части своей речи. «Все краеугольные камни безопасности среднего класса, – кричит Обама, – несут значок профсоюза». Он настаивает на своей политической точке зрения: в трудные времена его администрация поддерживала американских рабочих. Рабочие, которых он приводит в пример как доказательство сплоченности своей администрации, – это работники автопрома страны.

«Сегодня эта индустрия возвращается, – говорит президент. – Мы сказали «да» американскому рабочему. Они возвращаются!»

Пока президент говорит, в Джейнсвилле парад Фестиваля труда проходит вдоль Милуоки-стрит и поворачивает направо на Мейн-стрит, где рабочие места трудящихся автопрома совсем не возвращаются. Поскольку это год выборов, политические кандидаты вовсю маршируют. В своей фирменной ярко-зеленой рубашке-поло, в сопровождении жены и белокурых детей Пол Райан – известная фигура, уже седьмой срок служащий конгрессменом в своем родном городе.

Менее известный, темноволосый республиканец, Скотт Уокер одет в темно-синее поло в цвет предвыборных плакатов, которые несет свита сторонников. Он пытается победить на предварительных выборах, которые будут проводиться через восемь дней, чтобы стать кандидатом от Республиканской партии на пост губернатора. Если консерватизм Пола, его неприязнь к идеям Обамы, завуалированы дома, в Джейнсвилле, дружелюбной манерой поведения, то Скотт Уокер выглядит смутьяном. Его кампания публикует сегодня заявление, которое высмеивает, с едкой риторикой, что говорит президент в Милуоки:

«Бестолковый обамовский растратный поезд, заправленный экономическими стимулами на $810 миллионов.

Кажется, каждый раз, когда президент открывает рот, он тратит еще $50 миллиардов наших денег на «создание рабочих мест», но вместо этого мы продолжаем наблюдать рост безработицы».

Уокер – глава исполнительной власти округа Милуоки, он вырос в Делаване, небольшом городке к востоку от Джейнсвилла. Сегодня Уокер рассказывает репортеру Gazette, что, когда был подростком, им с друзьями нравилось тусоваться в торговом центре Janesville Mall и есть в пиццерии Shakey’s Pizza, находящейся недалеко от Милтон-авеню на протяжении трех с половиной десятилетий. Shakey’s закрылась в феврале 2008 года, за три дня до выступления Обамы на сборочном заводе.

Уокер еще не выиграл предварительные выборы. Тем не менее, сообщает Gazette, у него есть план по решению проблемы дефицита бюджета в Висконсине: ликвидировать государственные должности, которые сейчас вакантны, и требовать, чтобы государственные служащие оплачивали будущие пенсии, как это часто делают работники частного сектора, которым посчастливилось иметь пенсии.

В нарастающем политическом скандале, в этот самый солнечный день на Мэйн-стрит, на параде марширует еще один человек. На нем белая рубашка поло и брюки цвета хаки, бейсболка поверх седых волос. За ним следуют два парня, каждый держит большой плакат кампании, с лозунгом, лишенным агрессии: «Тим Каллен. Эффективно для нас».

Тим пытается вернуть место в Сенате штата, которое впервые получил тридцать шесть лет назад и отказался от него двадцать четыре года назад. Крестовый поход, который он возглавил, чтобы спасти сборочный завод, хоть и не смог победить большие деньги Мичигана, возобновил веру в нечто иное. В возможности коалиции. Политические силы, правые и левые, государственный и частный сектор, все стремятся к общей цели. Тим недавно сказал, что, если вернется в Сенат штата, его закаленный, сдержанный голос сформирует нечто вроде двухпартийного треста, который поможет найти рабочие места. В этот День труда Тим снова полон надежд.

Глава 25
Проект 16:49

В тени города сотни подростков становятся жертвами эффекта домино. Это дети, чьи родители раньше работали в Burger King, Target или Gas Mart. Теперь их родители соревнуются с безработными из автопрома, которые раньше смотрели свысока на эти рабочие места, а сейчас цепляются за любую работу, которую могут найти. Так, пока семьи из среднего класса катятся по наклонной, семьи из рабочего класса скатываются в нищету. И когда происходит эффект домино падения в нищету, некоторые родители начинают употреблять алкоголь или наркотики. Некоторые оставляют детей, пока ищут работу за городом. Некоторые просто не в состоянии выплачивать арендную плату. Так, с родителями или сами по себе, растущее число подростков скитается по друзьям и родственниками, ночует в странных местах, в автомобилях или на улице.

Мысль о бездомных детях в Джейнсвилле вызывает беспокойство. Она настолько не соотносится с самовосприятием сообщества, что большинство людей предпочитают притвориться, что проблемы подростков с тяжелой судьбой не существует. Но это Джейнсвилл, с его традицией конструктивного гражданского реагирования на трудности. Доброжелательные люди в Джейнсвилле и в Белойте создали Инициативную группу по обучению бездомных. Они придумали «Проект 16:49».

Название пришло из Белойта, где 16:49 – количество часов и минут между окончанием одного учебного дня и началом следующего. Эти часы и минуты могут показаться детям вечностью без безопасного, надежного места, чтобы делать домашнюю работу, есть или спать.

«Шестнадцать сорок девять» – это также название документального фильма, который только что закончил снимать местный начинающий режиссер. Это произведение искусства и пропаганда. Его цель в том, чтобы пробиться через отрицание сообществом существования в его среде без-домных детей. А вечером в четверг в середине сентября состоится премьера документального фильма.

За час до начала показа высокая белокурая женщина, одна из главных героинь «Проекта 16:49», стоит в пустом лекционном зале U-Rock, где проходит премьера. Она – социальный работник по имени Энн Форбек, и, как у посредника между бездомными школьниками Джейнсвилла и системой школьного образования, ее миссия в том, чтобы помочь этим детям постараться поддержать свою жизнь на достаточном уровне, чтобы их, по крайней мере не отчислили из школы.

Энн умела справляться с неожиданностями, сохранять хладнокровие, делать одновременно несколько дел – обладала необходимыми навыками в работе и в жизни. Дома у нее четыре близнеца восьми лет и сын в средней школе. Тем не менее, она работает днем и ночью, помогая своим воспитанникам, бездомным подросткам, с небольшими неприятностями, такими как потеря автобусных жетонов, чтобы добраться до школы, и более крупными, такими как родственники, которые разрешили остаться на какое-то время, а затем выгнали из дома. Энн может работать такое немыслимое количество часов, потому что ее муж пишет романы и создает видеоигры. Он – папа, работающий на дому, что позволяет ей предпринимать действия от имени детей, которым не повезло иметь в родителях социального работника и писателя, обеспечивающих стабильный, любящий дом.

Хотя она всегда в движении, помогая как можно большему количеству детей, Энн понимает, что проблема усугубляется. В школьной системе в этом году насчитывается более четырехсот бездомных детей, что намного больше, чем до закрытия GM. Самые тяжелые случаи – «молодежь без сопровождения взрослых», вежливый правительственный термин для беспризорных детей, пытающихся как-то постоять за себя. Энн чувствует себя ужасно каждый раз, когда звонит учитель и в панике спрашивает, знает ли она место, где один из этих одиноких подростков может остаться ненадолго. Правда в том, что Энн никогда не знает, потому что приюты для взрослых в Джейнсвилле слишком переполнены, и они не принимают подростков, которые сами по себе. И никакая приемная семья в округе Рок не примет ребенка старше пятнадцати лет. Вот почему группа по обучению бездомных поставила цель открыть два приюта для подростков. Один приют для девочек и один для мальчиков. Безопасные убежища.

Цель команды – открыть приюты через год, а это значит, что «Проект 16:49» – грандиозное испытание духа Джейнсвилла. Энн вместе с другим социальным работником, помогающим бездомным детям в школах Белой-та, искали гранты для приютов для бездомных детей и пришли к выводу, что правительственных субсидий для этой цели не существует. Таким образом, им нужно собрать $700 000 для создания приютов и еще $210 000 в год на их обеспечение.

Они социальные работники, а не сборщики благотворительных средств, но действительно этого хотят, поэтому надеются, что новый документальный фильм, разрушающий отрицание, настолько опечалит жителей города, особенно тех, кто не потерял работу и у кого все хорошо, что это послужит мотивацией проявить щедрость. Вот почему спустя час после премьеры «Шестнадцать сорок девять» Энн, обычно спокойная в условиях стресса, не испытывает ничего подобного. Она на грани нервного срыва. Энн не уверена, сколько людей придет и как отреагируют те, которые придут.

Когда настает время выключить свет, Энн поражена. Все сто мест заполнены. Люди сидят в проходах. Они теснятся, стоя вдоль задней стены. Должно быть, в этот лекционный зал втиснулось двести человек.

В первом ряду сидят трое молодых людей. Кайла Браун, Кори Уинтерс и Брэндон Люциан – бездомные подростки из округа Рок, звезды документального фильма.

Как только в помещении становится темно, и начинается демонстрация фильма, на экране появляется Кайла, стоящая у стены школьного коридора из шлакоблока, рассказывающая, как мать выгнала ее в восемнадцатый день рождения. Кори, который большую часть юношеских лет скитается по чужим домам, смотрит в камеру и говорит: «Ты чувствуешь, что сам по себе, ты чудак, а не человек». Брэндон объясняет, что с тех пор, как безработный отец совершил насильственные действия в отношении мачехи, которая их поддерживала, он сам по себе, просто пытаясь свести концы с концами.

Энн также появляется на экране, рассказывая о звонках учителей, как каждый раз говорит, что у нее нет места, чтобы приютить детей, попавших в экстренную ситуацию. Энн говорит о попытке создать временные «безопасные дома». Затем на экране появляется социальный работник Белойта, Робин Штут, которая говорит: «Без экстренного убежища для этих детей я постоянно боюсь потерять их».

Фильм почти заканчивается, когда Брэндон в последний раз появляется на экране, рассказывая, что недавно беседовал с матерью, которая счастлива, что он скоро закончит среднюю школу, но не приедет, чтобы присутствовать на выпускном.

Через тридцать четыре минуты и тридцать девять секунд фильм «Шестнадцать сорок девять» закончился, и зал аплодировал стоя. Когда загорелся свет, Энн увидела у многих из стоящих людей слезы на глазах. Одна женщина хочет задать вопрос. Когда она начинает спрашивать, рыдания возвращаются, и вопрос сводится к одному слову: «Почему?»

Глава 26
Мы что-нибудь придумаем

Скоро наступят самые короткие дни в году, и Барб Вон, дипломированный специалист Технического колледжа Блэкхок, сотрудник окружного исправительного учреждения округа Рок, начнет испытывать трудности, вставая из постели.

День за днем она чувствует странный страх. Она боится чистить зубы, боится завтракать, надевать форму цвета хаки, боится ехать по Милтон-авеню и сворачивать направо, на шоссе № 14, ведущее к тюрьме.

Этот страх ей непонятен и вызывает недоумение. Барб знает, что справилась с большим количеством сложных вещей в своей жизни лучше, чем справляется с этим. Когда была матерью-одиночкой с тремя дочерьми. Когда работала на двух работах. Когда ее уволили из Lear.

В глубине души Барб понимает, что происходит. Но ни один из предметов в Блэкхоке, за которые она получила сплошную череду оценок А, не учил этому. Что делать, если работа, на которую вы потратили два года учебы, работа, ради которой обошли четыреста человек, боровшихся за нее столь же отчаянно, как вы, за $16,47 в час, с государственными пособиями – загоняет вас в депрессию?

Когда в конце июля она начала работать в тюрьме, через два месяца после своей подруги Кристи, Барб почувствовала облегчение. Учитывая, что Майк прошел только половину курсов Блэкхока по управлению кадровыми ресурсами, в семье появилась, по крайне мере, одна зарплата. Его мачеха, Джуди, приносила еду, чтобы они могли сэкономить. В прошлом году Джуди сказала, что никто на самом деле особо не нуждается в покупке рождественских подарков. Теперь, может быть, жизнь станет нормальной.

Барб смогла справиться с меняющимся графиком в тюрьме, смены начинались в разное время дня и ночи. Осенью она пережила шесть недель в академии уголовного правосудия, с перцовым баллончиком и удерживающими захватами, и ей пришлось ползти по полу, в то время как играющий роль заключенного хватался за ее ногу. Иногда в эти шесть недель Барб приходилось заглушать возникающий вопрос: «Действительно ли это то, чем я хочу заниматься?» И все же, несмотря на некоторые трудности, академия была школой. Занятия в академии тоже проводились в Блэкхоке. И теперь Барб знает, как себя вести в школе. Из академии уголовного правосудия она вышла с государственным сертификатом, который делал ее полноценным сотрудником исправительного учреждения.

Страх начался, когда она вышла из академии и вернулась в тюрьму. В Блэкхоке преподаватели вдалбливали ей в голову, что драка с заключенным является крайней мерой. Она не знает, как быть с некоторыми офицерами, у которых, похоже, иное мнение на этот счет. Но это не самое худшее. Худшее – ощущение, будто она в тюрьме.

Кристи знает, что Барб иногда идет домой и плачет. Она задается вопросом, достаточно ли у Барб выносливости для тюрьмы, насмешек и издевательств заключенных. Барб хочется верить Кристи, что, конечно, это другой мир. Что просто нужно еще немного времени. Но голос внутри – это то, чем я хочу заниматься? – становится громче. Утренний страх становится все сильнее.

Как бы ни был занят обучением в колледже Блэкхок, Майк замечает это. Он постоянно говорит Барб, что невыносимо видеть ее в состоянии депрессии. И вот однажды Майк говорит ей нечто настолько поразительное, что никогда бы не пришло в голову, что он думает об этом, не говоря, чтобы сказать вслух.

«Просто увольняйся».

Майк говорит, если они потеряют свой дом в стиле ранчо и сад, смогут переехать куда-нибудь, где подешевле. Нельзя жить в депрессии. «Мы что-нибудь придумаем», – говорит он.

Барб на семь лет старше Майка. Она напугана и подавлена. Как можно бросить работу за $16,47 в час, зная, что шансы найти такую зарплату снова невелики?

Все это время, начиная с выпускного в мае и заканчивая работой в тюрьме в июле, фанатичное рвение к учебе, которое она обнаружила в себе, не замолкало. Оно говорило двигаться вперед, продолжать учиться, пока она не получит степень бакалавра. Конечно, степень, над которой Барб планирует начать работать в Upper Iowa University с филиалом в Блэкхоке, находится в сфере уголовного правосудия. Но теперь Барб узнает кое-что важное о себе. День за днем, находясь в тюрьме, она понимает, что лучше будет помогать людям, нуждающимся в помощи, прежде чем они попадут в беду, чем охранять, когда они уже совершили ошибку. «Социальная работа» – та степень бакалавра, которую она хочет получить.

Однако мечта не может заменить зарплату. Она несчастна, и не может поверить, что Майк прав. И вот однажды, под Рождество, Барб внезапно видит свою жизнь по-новому. Она видит, что провела пятнадцать лет в Lear, играя в игру, оставаясь там, где не была счастлива, просто потому, что там слишком хорошо платили, чтобы уйти. Возможно, она слишком умна, слишком образованна, чтобы снова начать играть в ту же игру. Может быть, твердость характера заключается в том, чтобы признать, что в жизни что-то не работает, и исправить это.

Несмотря на страх, Барб делает то, чего никогда не делала ни на одной должности, начиная с самой первой работы в подростковом возрасте. Без какой-либо работы или соображений, что будет дальше, она решает уйти. Барб сдает свой значок шерифа.